Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: Tesley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

Алва круто повернулся к Роберу.

– Возьмите самого верного из ваших слуг, – негромко приказал он, – и соберите всё необходимое для поездки в Гальтару. У вас есть час. Жду вас у ратуши.

– У меня нет здесь слуг, – мгновенно отозвался Робер: его мысли были сосредоточены на том же, что и мысли Ворона. – Я готов бы ехать хоть сейчас, но должен прежде навестить Жозину и поручить их с Мэллит друг другу.

Алва кивнул в знак согласия и отпустил его со словами:

– И не забудьте взять ваш лук.

Через час Робер снова встретился с Алвой: тот отдавал последние распоряжения. С собой Ворон взял только одного человека – своего домоправителя Суавеса. Робер заметил, что к лошади молчаливого и исполнительного кэналлийца был приторочен тот самый кофр, который недавно с проклятиями таскал за собою виконт Валме.

Значит, реликвии Ушедших – меч и корону – Алва посчитал нужным прихватить в дорогу.

Они выехали из города ночью и помчались галопом, останавливаясь только для того, чтобы навести справки, напоить лошадей и спешно перекусить, не сходя с сёдел. На следы Дикона они напали очень быстро: он действительно проезжал здесь и совсем недавно. Виконт Валме не солгал. У тех купцов он выменял хлеб и мясо за свой тёплый плащ, в той деревушке купил дешёвый местный сидр. Всё указывало на то, что он и впрямь держал путь в Гальтару.

Они не спали больше суток.

На рассвете второго дня погони они наконец выбрались на старогальтарский тракт. Дорога казалась заброшенной и пустынной. Но в этом была и её опасность: здесь обычные кони (конечно, не Дракко, но Моро и конь рея Суавеса) легко могли попасть копытом в какие-нибудь пустоты или дыры – заброшенные шахты, ведущие в катакомбы, или трещины, оставшиеся после летнего землетрясения.

Однако бесполезно было бы говорить об этом Алве: он гнал Моро без продыха.

Внезапно слух встревоженного Робера уловил какой-то шум на спиной. Обернувшись на полном скаку, он увидел, что гальтарский тракт вовсе не так пустынен, как прежде казался. Следом за их маленьким отрядом ехал какой-то всадник на неказистой и невысокой лошадёнке. Она, казалось, едва перебирала копытами, низко склонив голову между колен. Возможно, это был местный крестьянин, но Робера в самое сердце поразило какое-то смутное и мерзкое воспоминание. Обернувшись вторично, он заметил, что лошадёнка не только не отставала от несущихся галопом Дракко и Моро, но и явно догоняла их!

Потрясённый внезапным открытием, Робер резко дёрнул за повод и повернул своего пирофора лицом к преследователям. Он знал их. Он несомненно их знал! Однажды он уже видел их – в Агарисе, глухой ночью, в окне комнаты Матильды Ракан. Только тогда вместе с ними была ещё уродливая капризная девчонка.

Рей Суавес, заметив движение Робера, тоже остановился, свистнув на особый манер. Алва, летевший впереди их маленького отряда, резко замедлил ход и обернулся.

– Ну, что случилось? – крикнул он нетерпеливо.

Робер молча указал рукой на приближающихся всадника и лошадь. Волосы у него встали дыбом. Теперь он узнал в лошадёнке кобылу из его кошмаров – ту самую, которая являлась ему на стене, похожую на стены Нохи.

Лошадь, соткавшуюся из плесени.

– Ого! – произнёс Алва прямо у него под ухом: оказывается, он успел незаметно приблизиться. – Какая прелесть. Да ведь это капитан Свин!

Теперь и Робер наконец-то с удивлением признал всадника.

Во всём своём великолепии – в мундире, перевязи и ботфортах – к ним приближался сам Арнольд Арамона, сгинувший невесть где бывший начальник школы Лаик. Щёки его лоснились, маленькие глазки смотрели мутно, а на лице блуждала ухмылка – одновременно наглая и подобострастная.

– Выходец! – выдохнул Робер, сам того не замечая.

Рей Суавес бросил тревожный взгляд на Алву.

– Соберано, – окликнул он негромко, – я слышал, от них помогает рябина, да ещё четверной заговор и четыре свечи. Рябины здесь не сыскать, но свечи я добуду.

– Не нужно, – ответил Ворон, не сводя глаз с приближающегося капитана Арамоны. – Дай мне твой кинжал.

– Он явился за мной, – тихо сказал Робер Рокэ. – Однажды он уже приходил.

– Сейчас мы и выясним, зачем он явился, – также тихо ответил Алва. – Встаньте за мной и ни в коем случае не называйте его по имени.

Пегая кобыла наконец-то заметила, что люди, следом за которыми она шла, остановились и повернулись к ней лицом. Это ей не понравилось. Она задрала морду, замедлила шаг и всхрапнула, оскалив зубы. Живые явно не вызывали у неё восторга. В конце концов она тоже остановилась, недовольно тряся ушами, но капитан Арамона пнул её каблуками в бока и заставил сойти с места. Его маленькие свинячьи глазки перебегали с лица Алвы на лицо Робера – сначала опасливо, затем смелее, и наконец в них зажёгся тот алчный огонёк, который загорается во взгляде чревоугодника при виде обильной пищи.

– Ты идёшь за нами, – сказал Алва Арамоне, когда тот приблизился. – Что тебе нужно?

Выходец ещё раз пнул в бока заартачившуюся кобылу и подъехал на расстояние вытянутой руки.

– Королеве нужен король, – забормотал он подобострастно, втягивая голову в плечи. – Королева послала меня за королём.

– Какой же король тебе нужен? – равнодушно поинтересовался Ворон.

Глазки Свина снова забегали с лица Ворона на лицо Робера и обратно. Рея Суавеса выходец проигнорировал.

– Цилла выбрала, – пробормотал он. – Моя доченька выбрала себе жениха… Я возьму только для неё. Не для себя, нет!

– Она и есть королева? – осведомился Алва безразличным тоном.

Глазки Арамоны виновато забегали.

– Королева выбрала дурного короля, – залопотал он. – Дурной унар! – взревел он внезапно. – Хитрый, хитрый, дурной! Моя доченька, моя кровиночка! Умерла, умерла!..

И выходец разразился визгливым плачем, похожим на кликушеские причитания. Это было чудовищно противоестественное зрелище: в живом свете утреннего солнца мертвенные щёки выходца влажно лоснились, а глазки мутно блестели, словно по его лицу текли настоящие человеческие слёзы.

– Рокэ, он плачет? – поражённо спросил Робер на ухо у Алвы.

– Нет. Это багряноземельский крокодил плачет, когда пожирает свою жертву, – сухо бросил Алва и снова обратился к Арамоне: – Раз твоя дочь умерла, она не королева. Так какой король тебе нужен?

Выходец разом перестал кликушествовать.

– Хочу жениха, которого выбрала доченька, – ответил он угодливо, останавливая алчный взгляд на Робере.

– Так забирай его, – равнодушно позволил Алва, украдкой высвобождая кинжал рея Суавеса из ножен.

Капитан Арамона стал бочком подбираться к Роберу, бросая на него опасливые и трусоватые взгляды.

– Унар Робер, конечно, помнит своего старого капитана, – залебезил он как бывалый попрошайка. – Он же не откажется протянуть руку доброму старому Арнольду Арамоне!..

Робер не успел ответить, что не стал бы марать руки даже об живого Арамону: Дракко ударил копытом, и Пегая кобыла тут же испуганно отскочила назад на приличное расстояние.

Выходец разразился возмущённым рёвом.

– Дурной унар! – выл он, обвиняюще тыча пальцем в сторону Рокэ. – Обманул Арнольда Арамону! Я всегда тебя насквозь видел. Сам дурной и дурного взял! Плохой оруженосец – плохой эр! Хитрый, хитрый, дурной! Убил, убил мою родную доченьку!..

– Соберано! – деликатно окликнул Ворона рей Суавес. В руках у него были четыре четвертушки свечи, которую он нарезал из одной, Создатель знает откуда взятой. – Может, его того – заговором?..

– Подожди, – остановил его Алва и опять обратился к Арамоне. – Так как же ты вернёшься к королеве без короля?

Выходец, как и прежде, разом умолк и его глазки опять воровато забегали. Так, должно быть, он вёл себя, когда покойный Дорак уличал капитана Лаик во взяточничестве.

– Арнольд Арамона верно служит королеве, – забубнил он, словно оправдываясь. – На Арнольда Арамону всегда можно положиться. Он будет охранять короля для королевы. Он не возьмёт никого даже ради доченьки. Арнольд Арамона помнит свой долг!

– Так королева послала тебя охранять? – уточнил Алва, в упор рассматривая расхваставшегося Свина.

– Капитан Арамона отличный воин, – напыщенно подтвердил выходец. – С ним лучше дела не иметь. Враги скоро узнают это!

– Разве враги скоро будут здесь? – спросил Алва.

– Все, – подтвердил Арамона. – Король позовёт – и они придут. Так сказала королева. Плохой унар! – вдруг снова взвыл он. – Хитрый, хитрый, дурной! Убил мою доченьку!

– Рокэ, зачем вы говорите с ним? – не выдержал Робер. Причитания выходца о доченьке (Робер подозревал, что это та уродливая девчонка, которую он видел в Агарисе) нестерпимо действовали ему на нервы. – Неужели вы хоть что-нибудь понимаете в этой ахинее?

– Представьте себе, да, – кивнул Алва. – Полагаю, он говорит, что здесь скоро будут раттоны.

– Раттоны? – поразился Робер.

– Именно. Я думаю, что Оставленная – помните легенду о хранительнице Лабиринта? – послала нам выходца в качестве охраны. Раттоны боятся их. Мы уже имели случай в этом убедиться.

– А мне кажется, – возразил Робер с чувством, – что этот охранник готов съесть нас живьём.

– Несомненно, у него есть свои планы насчёт вас. Но Дракко не позволит ему к вам приблизиться, если вы будете осторожны и не станете называть его по имени.

– Я охотнее бы пустил бы в него стрелу из лука, – возразил Робер.

– Нет. – Алва посмотрел на него потемневшими встревоженными глазами. – Пусть едет за нами. Он может нам пригодиться. Разве вы не слышали, что он говорил? Он заявил, что раттоны придут, когда король позовёт их.

– И что это значит?

– Не знаю. Надеюсь только, что речь идёт не о Диконе.

Робер подумал, что ослышался.

– Дикон? – воскликнул он. – При чём здесь он?

Алва покачал головой.

– А кого ещё кроме меня Свин может звать «плохим унаром»? – ответил он. – Вы сами слышали: дурной эр – дурной оруженосец! Едем! Пока я не разберусь во всём этом, повремените пускать в ход свой лук.

– Соберано! – вдруг воскликнул рей Суавес.

Они обернулись. Впереди них – там, где недавно не было ничего, кроме линии горизонта – возносилась в небо серая башня, похожая на мощные ротонды, стоящие в центре Гальтары. Казалось, что она парит в воздухе совсем недалеко, стройная и грозная, сложенная из грубо отёсанных камней. А на её вершине неуклонно и неумолимо разгорался огонь, будто пожар, дотла уничтоживший недавно Эр-Эпине.

Нет, это был не пожар! Там поднималось огромное, багрово-золотое солнце, похожее на кровоточащее сердце, вырванное из тела самой земли.

Настоящее солнце померкло в его сиянии.

– Блуждающая башня! – пробормотал Робер.

На время все они застыли, не в силах оторвать взгляд от удивительного зрелища.

– Вперёд! – наконец коротко скомандовал Алва, и голос его звенел от напряжения.

Они помчались галопом прямо на видение, и время, казалось, остановило свой ход.

Пылающее сердце озаряло им путь ало-багровыми сполохами, словно кровь земли толчками изливалась в небо, меняя его цвет. Башня парила перед всадниками, не приближаясь ни на бье, но и не исчезая из виду. Мир вокруг превратился в зыбкое марево. Он утратил знакомые очертания и привычный облик, сделавшись чем-то нереальным. Даже выходец на Пегой кобыле, который продолжал понуро плестись следом, теперь не казался странным или пугающим.

Рядом с Блуждающей башней выросли руины Гальтары. Алва, возглавлявший отряд, резко остановился и задрал голову к алеющему небу. Эпинэ последовал его примеру и увидел на фоне багровых облаков летящие чёрные тени, похожие на огромных уродливых насекомых. Они неслись в Гальтару, издавая высокий крысиный визг.

– Враги, – пробубнил сзади Арнольд Арамона.

Алва обратился к Суавесу.

– Хуан, оставайся здесь, – велел он. – Ты присмотришь за лошадьми. И вы тоже, Робер, должны ждать меня тут. Натяните ваш лук и будьте наготове. Если раттоны начнут разбегаться, стреляйте.

– А вы? – хором спросили Иноходец и Суавес.

– Я поеду дальше и попробую найти Дика. Вероятно, он на Башне. Я выведу его обратно. Но ему нужно оружие. Хуан, распакуй кофр и подай мне меч и корону.

– Но как же мы встретимся? – запротестовал Робер. – Не лучше ли мне пойти с вами? Два человека вернее отыщут одного!

– Главная опасность сейчас – раттоны, – возразил Ворон: лицо выражало непреклонную решимость. – В крайнем случае вы способны окружить Гальтару стеной огня и не дать им вырваться. А Ричарда я найду сам. Не забывайте: я Ракан. Мне довольно позвать своего вассала, чтобы отыскать его.

– Что это с выходцем? – вдруг спросил Хуан.

Все трое обернулись, ища глазами капитана Арамону. Но там, где минуту назад стояла Пегая кобыла, больше не было ничего. Только тёмное пятно расплывалось на пыльно-серой земле – сырое и плесневое.

Глава 8. Зверь. 3

3

Каталлеймена сказала правду: Блуждающая башня сама нашла Ричарда.

Она выросла перед ним внезапно, без зова. Ослепший от неистового сияния, которое билось в его руках, Дик не смог бы миновать её, даже если бы не утратил способности зрения. Она стояла у него на пути, куда бы он не повернул.

Он не видел её, но всей кожей чувствовал её холодное дыхание. Ноги сами ступили на каменную лестницу, и он стал подниматься на ощупь, неуверенно, натыкаясь на стены. Багровый жар плыл у него перед глазами – жар, переплавивший все цвета и формы в одно ревущее пламя. Ричард шёл вслепую в самом центре светового смерча, который неистово бушевал в его ладонях.

Ему казалось, что он поднимается целую жизнь.

Наконец, каменные стены отступили, и свежий воздух коснулся его лица. Зрение постепенно возвращалось – медленно, словно нехотя. Мир проступил вокруг Ричарда сумрачными контурами, как рисунок углём на багровой бумаге. Сердце Скал в его руках содрогалось, и с каждым биением выбрасывало в небо сноп тёмно-алого света.

Это кровоточила сама Кэртиана.

Ричард знал: он совершил непрощаемое преступление.

Он поднял Сердце Скал над головой и положил его в каменную чашу, свисавшую на тяжёлых цепях в центре смотровой площадки. На миг ему показалось, что он когда-то видел это во сне. Потом осторожно отступил и отвернулся, пытаясь рассмотреть окружающее. Глаза видели всё лучше, и Ричард заметил, что солнце, недавно поднявшееся над горизонтом, померкло в багровом свечении, словно его золотой диск заволокло кровью.

Утро превратилось в Закат.

Ричард подошёл к парапету и, ухватившись за один из каменных выступов, перегнулся вниз. Земля под ним лежала огромной живой картой: ему казалось, что он видит все Золотые Земли одновременно. Достаточно было лишь сосредоточить взгляд, чтобы рассмотреть детали. Блуждающая башня, молниеносная как мысль, мгновенно переносила его в нужную точку.

Он мог проститься со всем, что любил.

Прежде всего Ричард сконцентрировал взгляд на северо-востоке: там лежал Окделл. Вскоре перед ним вырос старый замок в скалах: суровый и древний, как сама земля. Здесь уже всюду лежал снег, а утреннее небо казалось почти белым, словно выцветшим от холода. Во дворе деловито сновали слуги; в комнатах правого крыла затапливали камины. Но хозяев не стоило и искать: матушка умерла, а сестёр ещё осенью увезли к новому опекуну. Жизнь надолго ушла отсюда, разве что дядюшка Ларак иной раз наведается в замок проверить, не заленился ли управляющий, и втихомолку поплачет о тех, кто больше не вернётся сюда никогда.

Ричард хотел махнуть рукой на прощанье, но не смог.

Направить Блуждающую башню в Маллэ, чтобы увидеть сестёр, он не осмелился: ему нужно было сохранить всё своё мужество.

Вместо этого он взглянул на запад. Там ещё стояло зарево пожара – слабеющее, но порой вспыхивающее багровыми сполохами, в которых время от времени проскакивали рыжие искры. Ричард разглядел Эр-Эпинэ: выгоревшие башни, сожжённые мосты, едва выстоявший под напором огня город. Ещё дымились пашни и леса, а крестьянские лачуги обратились в золу. Но всё-таки люди сдержали удар стихии: это был ещё не конец.

Эр Рокэ победил как везде и всегда: и мятежников, и магический огонь, вызванный луком Робера.

Рыжие искры, мелькающие по пожарищу, загипнотизировали взгляд Ричарда. Всмотревшись, он догадался, что это пирофоры – огненные кони, прекрасные почти как его Сона, которую он вывел ночью за пределы Гальтары. Они резвились на пепелище словно язычки пламени, которое разносили повсюду. Дик непроизвольно принялся считать их, постоянно сбиваясь из-за их быстрого мельтешения. В конце концов у него вышло, что их ровно одиннадцать. Двенадцатым, очевидно, был Дракко, новый конь Робера.

Значит, Повелители Молний потеряли четырёх спутников-астэр! Раттоны сожрали их, превратив в кошкоголовых тварей.

«А мои литтэны?» – подумал Дик с беспокойством. Сколько спутников осталось у него самого?

Блуждающая башня словно подслушала его мысли. Она вновь повернулась на север, и перед Ричардом в один миг предстали зимние Надоры – величественный горный хребет, давший имя его вотчине, и болота в низинах, покрытые льдом и снегом. Тяжёлые гранитные валуны дремали там – вросшие в землю настолько, что казались тёмными тенями на снежной белизне. Прежде Ричард не обратил бы на них внимания, но теперь он явственно ощутил, что они выделяются среди других камней подобно золотоносной породе. На каждом из них словно стояло особое тавро.

Ричард насчитал семь таких глыб.

Он ещё не успел закончить, как башня переместилась. Теперь перед Диком предстал богатый пригород, похожий на окрестности столицы; ему понадобилась целая минута, чтобы опознать дорогу, ведущую в Лаик.

Здесь тоже были валуны – всего три, застывшие один за другим, словно окаменевшие в прыжке литтэны. Громоздкие, неуклюжие, они казались настолько чуждыми окружающему пейзажу, что никто из жителей даже не подумал использовать их для обустройства моста, дороги или дома. Ни одному каменотёсу не пришло на ум попытаться разбить их.

Башня переместилась в третий раз, и теперь Дик увидел заброшенные гальтарские выработки, памятные ему по приключению с разбойниками. Здесь, в давно забытых каменоломнях, прятались ещё четыре глыбы.

«Значит, всего четырнадцать!» – радостно подумал Дик, почувствовав глубокое облегчение. Рамиро, вожак его найденной своры, прежде тенью лежавший у его ног, теперь поднялся и приветственно рыкнул.

Удивительная удача! Повелители Скал потеряли только одного спутника.

Ричард мысленно потянулся к найденным валунам и позвал их, как обычно звал Рамиро. Они откликнулись, медленно и тягуче, пробуждаясь после долгого сна. Огромные глыбы зашевелились, задвигались; гранит их тел словно потёк, принимая форму изящных поджарых гончих. Дик видел, как из камней медленно выступают лапы и длинные узконосые морды; чёрные дейты вставали в Надоре и в Лаик, отряхиваясь от снега; они гибко выпрыгивали из гальтарских пещер, потянувшись всем телом.

Ричард позвал их снова, и литтэны побежали – сначала тяжело, как двинувшиеся с места камни, потом легче и быстрее и в конце концов понеслись к своему Повелителю как четырнадцать чёрных молний.

«Благодарю тебя, отче Лит!» – произнёс Дик мысленно, чувствуя, как отступает сковывающее его страшное напряжение.

Он будет не один. Перед смертью он не останется без друзей.

А как же спруты?.. Остались ли спутники у Повелителей Волн?

Бр-р! Холодные скользкие твари.

Дик подумал о морских астэрах неохотно – он питал инстинктивное отвращение к медузообразным существам, похожим на студенистое желе. Однако когда башня повернула к морю, открывшийся вид поразил юношу. Он никак не ожидал увидеть такого.

Он оказался посреди безбрежного океана. Водная гладь простиралась во всю ширь; нигде не виднелось ни островка земли. Однако прямо перед ним, поднимая в воздух мириады серебряных брызг, резвилась стайка чёрно-лиловых, сверкающих влажными боками дельфинов.

Ричард даже протёр глаза. Дельфины! Не может быть!

Однако разве не их запрягала в свою морскую повозку Ойдма?..

Ричард смотрел как зачарованный: гибкие и сильные, морские астэры были не менее прекрасны в своей стихии, чем пирофоры Робера или его собственные дейты.

«Так вот кого видел принц Альдо перед самой смертью!..» – догадался Дик.

Он торопливо посчитал: в стайке оказалось одиннадцать дельфинов. Это означало, что Повелители Волн потеряли сразу пятерых своих спутников.

Пятеро морских красавцев превратились в безобразных змеехвостых русалов! Раттоны погубили их.

Оставался только Дом Ветра. Ричард задрал голову в постепенно багровеющее из-за кровоточащего Сердца небо. Он надеялся найти белых ласточек – вопреки словам Каталлеймены ему не хотелось верить, что все они погибли, когда прервался род Анэма. Однако небо осталось пустым на всём пространстве от горизонта до горизонта. Спутники Повелителя Ветра сгинули следом за вымершим Домом.

Эр Рокэ остался один. Все шестнадцать ласточек превратились в крылатых ведьм.

– Я подарю вам своих дейт, монсеньор! – поклялся Дик про себя. – Они перейдут к вам по наследству вместе с моим повелительством.

Пора было пересчитать врагов.

Башня вновь повернула на север. На сей раз Дик увидел перед собой не дорогу, а сам Лаик: здание школы, пруд и парк. Однако башня понесла его ещё дальше, в бывший монастырский сад. В его глубины унар Ричард никогда прежде не заглядывал. Там, у самой дальней ограды, в конце аллеи из старых дубов, наверняка ещё помнивших абвениатских жрецов Лита, лежал у родника каменный человекобык. Тело его, высеченное из мягкого песчаника, почти развалилось, но огромная голова, увенчанная тяжёлыми рогами, казалась целой и живой. Подняв морду к небу, минотавр раздувал ноздри, словно учуяв запах крови. Столкнувшись с его мутным каменным взглядом, Дик невольно попятился от края смотровой площадки, но тут же сообразил, что раттон смотрит не на него, а на истекающее багровым сиянием Сердце Скал у него за спиной.

Магия Кэртианы, её кровь, в изобилии разливалась по небу.

Человекобык поднялся. Видимое разрушение его тела оказалось лишь иллюзией, мороком, который наводил раттон! Он выпрямился во весь рост, крепко упираясь копытами в землю; глаза его вспыхнули тускло-зелёным светом, как болотные гнилушки. Он почуял пищу – самую лучшую пищу в этом мире.

Камни, которыми была вымощена аллея, содрогнулись под шагами минотавра. Он двинулся за добычей, и Ричард почувствовал, что он не отступится, пока не получит своё.

Серые слуги Лаик выбежали навстречу, но на их лицах не отразилось ни удивления, ни испуга. Их угодливые, вытянутые, как у мышей, мордочки были одинаковыми словно горошины в стручке. Ещё во время обучения Ричард замечал эту странную похожесть, но не придавал ей значения. Теперь же он по-настоящему поразился выражению их пустых, блестящих, как оловянные пуговицы, глаз. Их съёжившиеся тела, их невыразительные черты теперь показались ему нечеловеческими – неживыми. Только теперь Ричард понял, что в них осталось ровно столько существования, сколько было нужно для служения раттону.

Слуги Лаик были давно мертвы.

Человекобык неожиданно издал высокий, вонзающийся в уши визг. Прошла минута, другая, – и к его ногам начали стекаться жирные лаикские крысы. Ричард уже видел похожую картину в Нохе, на Дороге Королев, где ему удалось уничтожить двух раттонов. Как и тогда, он вздрогнул от омерзения. Полчища тварей спешили за своей долей добычи.

Во главе тёмно-серого воинства Ричард разглядел нескольких вожаков – слишком крупных и гибких, чтобы быть обычными крысами. Дику показалось, что в одном он узнаёт своего лаикского врага – того, кто укусил его перед Фабиановым днём. На хребте серой твари виднелся глубокий шрам: тогда он перебил ей позвоночник каблуком сапога. Но это существо нельзя было убить так просто.

«Неужели так выглядят раттоны в собственном обличье?» – спросил себя Дик.

Но почему они прятались именно в Лаик?

Башня отреагировала мгновенно: перед глазами Ричарда развернулась Старая галерея – та самая, в которой капитан Арамона некогда запер шестерых Суза-Муз. Здесь им, полузамёрзшим голодным унарам, явилась процессия давно умерших монахов; здесь Дик увидел тень отца и едва не ушёл в неизвестность за нею следом.

Башня остановилась над чёрной квадратной плитой, спрятанной в холодном камине. На ней все они ужинали в ту памятную ночь, обратив её в подобие стола. Здесь бедный Паоло Кальявэра открыл бутылку вина, присланную таинственным доброжелателем, и случайно поранился скрытым в пробке осколком. Плита блестела как полированная, и Ричард испытал странное чувство узнавания. В своей короткой человеческой жизни он видел её только раз, но теперь ему чудилось, словно он всегда знал этот тяжёлый квадратный куб.

Это был алтарь Лита.

Некогда Лаик служил храмом Ушедшего предка. Значит, монахи сберегли алтарь; они спрятали его в камине, желая выдать за обычную плиту. Несомненно, что если бы её удалось повернуть – а для этого требовалась значительные усилия, на ней обнаружился бы знак Скал.

Алтарь по-прежнему хранил в себе магию. Забытый и заброшенный ревнителями абвениатства, он стал пристанищем для враждебных существ. Алтарь кормил их, но алтарь их и сдерживал; поэтому все литтэны, кроме одного, остались целы.

Ричард был уверен: он угадал правильно.

И в самом деле: призрачная процессия монахов и тень отца – какая сила могла вызвать всё это, если не магия алтаря? Вероятно, его пробудила кровь Паоло: Ричард припомнил, что его бедный товарищ состоял в отдалённом родстве с прежними Повелителями Ветра. Паоло был эорием. Это всё объясняло.

«Итак, алтарь Лита здесь! – прошептал Дик одними губами. – Но тогда где же все другие?».

Миг – и Блуждающая башня повернула на юг. Перед взором Ричарда появился разорённый наводнением, почти обезлюдевший Агарис. Здесь хранились целых два алтаря: один в виде роскошной аквамариновой колонны возвышался на гробнице Эсперадора Адриана под базиликой «Ожерелье миров», второй, имевший форму золотой пирамиды, таился в глубине дома какого-то гоганского купца. Первый, несомненно, был посвящён Ойдме, Повелительнице Волн, второй – Астрапэ, Повелительнице Молний. Правда, пирамида казалась несколько пострадавшей: на её поверхности виднелись отпечатки, похожие на следы кошачьих лап. К счастью, они постепенно исчезали, словно алтарь исцелял сам себя.

Агарис пропал, и вместо него выросла Кагета. Алтарь Повелителей Ветра оказался треснувшим шаром из горного хрусталя, сваленным в кучу вместе с другими предметами ремесла какой-то бирисской гадалки.

Но помимо этих четырёх, имелся ещё один, пятый. Каменный, как и алтарь Лита, он был похоронен высоко в Саграннских горах. Именно его нашла некогда Премудрая Гарра и именно на нём она предсказала судьбу самому Дику и Алве. Прямоугольный, как надгробная плита, и чёрный, как зёв Лабиринта, он, вероятно, был создан в честь погибшего Антемиона, прародителя Раканов.

Пять алтарей и пять реликвий! Вот что оставили Ушедшие своим потомкам. Меч с кинжалом, огненный лук, морской жезл, охотничий рог и корона Раканов соответствовали гранитному кубу Лита, золотой пирамиде Астрапэ, аквамариновой колонне Ойдмы, хрустальному шару Анэма и прямоугольной плите Антемиона. Ричард словно воочию увидел мысленным взором далёкое прошлое: плиту спрятали в Саграннах последние жрецы абвениатов; пирамидой тайно завладели гоганы; жезл нашли и схоронили эсператисты; шар хранился у Каталлеймены, но она потеряла его, как и охотничий рог. И только алтарём Лита завладели раттоны, выев изнутри человеческих служителей Ушедшего бога.

«Я должен сообщить об этом монсеньору!» – подумал Дик, встрепенувшись, но тут же опомнился и похолодел.

Ему больше никогда не доведётся разговаривать с эром Рокэ. Они расстались навсегда. Возможно, ему удалось бы передать Ворону записку в ошейнике Рамиро, но писать было не на чём да и некогда.

Минуту Ричард напряжённо размышлял об этом. Потом ответ пришёл сам.

«Блуждающая башня! – сообразил он, ласково проведя рукой по камням кладки. – Она наверняка найдёт монсеньора в нужный момент и позволит подняться. Тогда он узнает обо всё сам».

Следовало торопиться. Время шло, а он ещё не видел всех своих врагов.

Сколько их? Если он считал правильно, то их должно было быть двадцать шесть.

Башня повернулась на юго-запад, к морю. Теперь Ричард видел не океан, а извилистую линию побережья. Тощие русалы со змеевидным хвостом и узкими стрекозиными крыльями словно бы плыли оттуда по воздуху, устремляясь к Гальтаре. «Птицерыбодевы!» – вспомнил Дик словечко, которое употреблял виконт Валме. Их бледные лица искажала алчность.

Однако Ричард насчитал только трёх тварей, хотя среди дельфинов недоставало пятерых. Но сколько он не убеждал башню показать ему двух оставшихся, картина никак не менялась.

Значит, двоих русалов уже уничтожили: или Робер со своим луком, или выходцы!

Обнадёженный этим открытием, Ричард велел башне двигаться дальше. Она повернула на юг. Бросив быстрый взгляд, Ричард узнал Алат. Две кошкоголовые твари с львиными гривами бежали оттуда, делая огромные прыжки, и их глаза светились зеленью. Стая крыс неслась за ними следом, постоянно нарастая, как снежный ком.

Но ведь недоставало четверых пирофоров!

Ричард едва сдержал радостный вскрик: с этой стороны тоже погибли два раттона. Но мысль о крылатых ведьмах остудила его: они составляли самый большой отряд врагов.

Их действительно сохранилась целая стая. Они летели к кровоточащему Сердцу Скал со всех сторон света: из Эр-Эпинэ, из Хексберга и из Нохи, где Ричард сам убил двоих. Как и остальные раттоны, они издавали на лету пронзительный визг, созывая своё серое воинство.

Однако их было не шестнадцать, а только десять!

В войне против Кэртианы раттоны тоже понесли потери. С десяток чужаков нашли свой конец ещё до последней битвы.

Ричард сжал рукоятку отцовского кинжала. Сегодня ему, как и Ушедшим предкам, придётся заняться травлей хищников. Но ему не впервой травить волков в зимний сезон. Он будет не один: вокруг него уже собралась его свора, а Изначальные твари только и ждут, чтобы их выпустили из Лабиринта.

– Славная забава, отче Лит, клянусь святым Гермием! Такая, какая и подобает Повелителю.

Один человек против шестнадцати врагов, не считая миллиарда крыс.

Дик едва успел подумать об этом, как внезапно заметил в Гальтаре, в двух шагах от Восточной башни две крайне неуместные здесь фигуры. На одной красовалась чёрно-белая форма унара Лаик, а на другой – тёмная ряса олларианского священника. Обе фигуры показались Дику до странности знакомыми и одновременно полузабытыми – такими иногда бывают люди, явившиеся нам во сне.

– Святой Алан! – невольно воскликнул он.

Новоприбывшие разом обернулись, и Дик, озарённый ослепительной догадкой, едва не позвал в полный голос:

– Паоло! Отец Герман!

Но Паоло быстро поднял руку и так повелительно приложил палец к губам, что Дикон подавился своим восклицанием, удержав за зубами рвущиеся наружу имена.