Текст книги "Огнеборец (СИ)"

Автор книги: Тео Дорн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Кто-то сверху закричал от ужаса.

Брызнула кипящая алая кровь. Стоило только треснуть моей защите из постояннх волн пламени, как тут же мою ступню пронзил ледяной шип, выросший из земли. Ещё два вонзились в каждую руку, обездвижив их. Руки стали словно ватные и я не мог пошевелить ими ни на сантиметр.

Пара секунд – и я был утыкан, как подушка для иголок.

Уверен, Ленский не целился в жизненно важные органы и знал, что я могу регенерировать.

Но он также знал, что это толкает меня за черту. Он сделал это намеренно? Или тоже потерял контроль над собой? Это была последняя цельная мысль, которая пронеслась в моей голове.

Я даже не почувствовал боли. Только ярость вспыхнула внутри, и этот бурный поток силы, который я умудрился сдерживать до сих пор, вышел из берегов, застилая мой разум. Картинки в голове дрожали, словно калейдоскоп. Пламя. Боль. Ярость. Мать. Задыхаюсь. Боль. Смерть. Пламя. Темнота.

Я кричу. Но не издаю ни звука.

Пытаюсь вернуться. Снова темнота.

Сознание, моргнув, вновь переполняет новая волна силы, прожигающая дыру внутри меня. Будто в меня вогнали раскалённые ножи. Будто каждый сантиметр тела нестерпимо пылает.

Я изо всех сил стараюсь цепляться за свое сознание и свою человечность, не давая тому кто спит внутри хотя бы вырваться наружу.

Я кричу.

Яростный, надрывный, потусторонний рык вырвался из моей груди – словно кричу не я, а какой-то дикий зверь.

И с этим рыком из моей груди вырывается волна огня. Багровое пламя волной катится по арене, грозя смести всё на своём пути. Те ледяные шипы, которые ещё были на пути ко мне, с шипением превратились в облака пара.

Волна пламени несётся к Ленскому.

Он выставляет вперёд обе руки, и перед ним вновь возникает ледяная стена. Но тут же он сводит ладони, и стена схлопывается вслед за ними, сжимается, становится невероятно плотной, образуя лишь тонкую ультраплотную преграду, стоящую на пути огня.

Ленский знает, что он делает. Он знает, что обычный лёд не устоит перед яростью огня. Но даже необычного могло не хватить… Он тоже об этом подумал.

Выкладывает очередной козырь.

Из земли по ногам Ленского поползла ледяная корка. Пара мгновений – и он весь оказался закован в лёд, словно в панцирный доспех. Только ярко горящие глаза видны сквозь забрало шлема.

Стена огня обрушилась на него, и преграда, что ещё перед ним, начала неумолимо таять под натиском пламени бездны, какой бы ультраплотной она ни была. Не выдержав напора, она сначала пошла трещинами, а затем разлетелась в вихре осколков, которые тут же превратились в пар, унесённый горячим воздухом навверх.

Зрители позакрывали лица, стараясь отвернуться от волны жара.

Но Ленский всё ещё стоял. От ледяных доспехов шёл пар, но они, тем не менее, выстояли.

Ленский поднял голову и впервые за бой попятился. Он уже видел, как я несусь ему навстречу, оседлав новую волну пламени. Мои руки, ноги – всё во мне словно пеленой укутало огнём, пока я нёсся навстречу.

Не смотря на то, что я действовал механически. Инстинктивно. И вообще я уже не понимал я ли это. Всё-равно из последних сил я сдерживался, чтобы не переступить черту, периодически всплывая своим сознанием, над захватившим меня желанием сражаться. И не давая окончательно себе превратится в нечто непохожее на человека.

Черных обугленных когтистых лап и пылающей пламенем кожи сейчас и так более чем достаточно.

Но адский мотор, бьющийся в моей груди, не сдавался. Словно говорил мне: «Убей. Победи. Мы не должны проиграть».

Охваченный пламенем когтистый кулак понёсся навстречу Ленскому.

Он взмахнул рукой, и искрящиеся частицы льда, летающие в воздухе, сложились в длинный и изящый ледяной клинок, который засветился голубоватым светом.

Ленский встал в стойку. Остриё клинка было направлено мне прямо в грудь. Туда, где бьётся, словно адский двигатель, моё пламенное сердце.

Вся схватка свелась к этому броску, который заполнил собой абсолютно каждый уголок сознания. Будто бы я жил только для этого момента – чтобы с огненными, пылающими кулаками наброситься на этого ледяного воина.

И никакого экзамена, никакого Владимира Пожарского – ничего, кроме этого, не существовало.

Я почувствовал, как сознание вновь выскальзывает в пустоту.

Вспышка…

…и перед собой я вижу только голубое небо.

– Достаточно, сынок, – слышу я знакомый голос.

За кулак меня держит никто иной, как сам Валидубов. Лицо его не говорит ничего хорошего.

Руки мои вновь выглядят нормально. Будто всё это было кошмаром. Но я знаю, что не было.

Всё тело ломит. Я чувствую, что ярость внутри меня угасает, будто костёр, на который льют воду. Я встаю и вижу, что в аналогичной ситуации находится и Ленский, распростёртый на земле. Он недоумённо смотрит на Кожедуба, который сжимает в кровоточащем кулаке его ледяной клинок.

Оглядываюсь и вижу, что вокруг нашей арены собрались абсолютно все кандидаты, которые были на этом поле. Смотрят они странно, беспокойно переводили взгляд то на меня, то на Ленского, то на Валидубова с Кожедубом. Толпу кандидатов отделяют от самой арены строй инструкторов, растянувшийся по периметру площадки.

Судя по их лицам, они пытаются понять, что сейчас произошло и что же будет дальше.

Лена смотрит как-то странно – не то со страхом, не то с каким-то оттенком беспокойства и… недоверия…

Арена вокруг нас скорее похожа на руины. Несмотря на то что среди нас не было геомантов, почерневшие от огня и гари стены оказались покрошены в мелкий щебень и осыпались по периметру всей площадки, не выдержав постоянного резкого перепада температур.

Для меня схватка продлилась несколько мгновений, но выглядит всё вокруг будто здесь на протяжении получаса происходила настоящая буря из огня и льда.

Ленский смотрит на меня. Взгляд его больше не похож на тот взгляд убийцы, который я видел пять минут назад. Или же мне показалось, и никогда его не было, и это то, что я хотел увидеть? Или то что мне показало бьющееся в моей груди пламя?

Не знаю…

Сейчас мне тяжело понять, что произошло на самом деле, что мне привиделось в горячке, когда я оказался захвачен бурей силы.

Валидубов долго смотрит на меня. Выжидающе. Изучающе. Будто догадался о чём-то.

Коротко произносит:

– На этом мы наш экзамен закончим. Жду всех на плацу в десять.

Он сказал это негромко. Но услышал каждый.

Валидубов окинул взглядом всех кандидатов, и все вытянулись по струнке.

– И покажите медикам этих двоих молодцов.

Глава 16

– Ты не понимаешь, дубина, что ты мог умереть. По-настоящему, с концами, и никто бы тебя не спас.

Григорий Полозов ворчал, лёжа на койке рядом с Архиповым и глядя на белое полотно потолка полевого лазарета. Судя по его тону, он был абсолютно не в восторге, что последние несколько часов провёл в этом заведении.

– Ну мог и мог, – пробурчал Архипов с набитым ртом, – Не помер же. Что языком чесать.

Архипов, обмотанный капельницами, спокойно сидел и доедал алюминиевой ложкой уже второй сухпаек, и это только за то время, что были мы здесь с Ленским. Груда жестяных банок говорила о том, что сражения были не только на аренах экзамена.

Мы лежали на койках прямо напротив них, так же изучая потолок. Уверен, сегодня вечером это было самое популярное занятие среди кандидатов в огнеборцы.

Я уже остыл. Мои мышцы и всё тело так ломило, будто я всю неделю участвовал в пьяных драках на самой злачной улице города, в котором только что во всех пивных объявили бесплатный день.

Судя по тому, что Ленский лежал, закрыв лицо сгибом локтя и стараясь не смотреть на яркий свет, можно было предположить, что он чувствовал себя не намного лучше, чем я.

Всё-таки наш учебный поединок прошёл отнюдь не по нашему плану. Да и вообще ни по чьему плану он не пошел.

– Не думаю, что ты хотел взаправду меня убивать, – почесал затылок Архипов и радушно улыбнулся. – Ты не производишь впечатление такого человека.

– Да какая разница, что я хотел? То, что ты не понимаешь, – что есть вещи, которые я не могу контролировать.

– Понимаю. Но ты ведь старался, чтобы я не погиб. Спас меня. Оказал мне первую помощь – это главное. Так что всё, что случилось, – то случилось.

– К этой случайности привели твои действия. – продолжал возмущаться Полозов, – Если бы ты меня послушал и не полез на рожон, ничего бы этого не было.

– Значит, этому суждено было случиться, – пожал плечами Архипов. – Чему быть, того не миновать.

Полозов хотел что-то сказать, уже набрал полную грудь воздуха, но в последний момент шумно выдохнул.

Было видно, как он сдался в попытках объяснить Архипову, в чём тот не прав.

Ну, рассудить я их не берусь. Всё-таки у каждого из них своя правда. Но, по меньшей мере, я должен был признать, что Кожедуб сделал абсолютно верно, разместив их в одну пару.

Потому что сейчас эти двое представляли собой уже практически сработанную двойку. Каждый из них вырос над собой. Стал сильнее. И это несмотря на то что цапались они, как кошка с собакой. Такие люди находят гораздо больше общего, чем хотят того признать.

– Ну что, как у вас прошло? – развернулся к нам Полозов, видимо утомлённый народными мудростями Архипова. – С кем дрались?

Я отвлёкся от созерцания вытянутой руки, протянутой к потолку, и, несмотря на протестующие мышцы пресса, которые тут же свело, умудрился сесть.

– Друг с другом, – невесело улыбнулся я.

– О, так мы коллеги, – ответил Полозов с ухмылкой. – Тоже всё пошло не по плану?

– Не то слово, – ответил я.

– Да, так и вы не выяснили, кто из нас кому может надрать задницу, – отозвался Ленский.

– А ты именно это планировал выяснить? – спросил его я, удивившись.

Хотя на самом деле не был удивлён ни капли.

– А ты разве нет? – спросил у меня Ленский. Выглядело так, будто он на сто процентов уверен.

– Да, немного увлёкся, виноват, – улыбнулся я. – Ну, ты сам виноват, что представил мне отличную возможность себя проверить. Ну и заодно проверить тебя. Ведь не могу же я дружить с каким-то размазнёй и трусом.

– Ха, – хмыкнул Ленский. – Взаимно.

Хоть я и должен себе признать: это мы до сих пор не выяснили.

Но пока мне было достаточно того, что в реальном бою Ленский уже прикрывал мою спину, и трусом действительно не был. Довериться ему в бою я точно смогу.

Хотя теперь краем глаза буду держать его поле зрения. Всё-таки больнее всего ударить могут те, кто ближе к тебе и от кого совсем не ждёшь удара.

Ленский оказался удивительно сильным магом. Я почувствовал, что он, не знаю, специально или нет, будто бы скрывает свою силу. Лишь на мгновение его маска дала трещину, и мне удалось буквально одним глазом взглянуть на его истинные возможности.

Но также я был уверен, что у него в рукавах припрятано ещё много козырей. Кроме того, настоящие его слабости у него будто бы отсутствовали и я если и мог его победить, то за счет напора и мощи. А это сейчас для меня было чревато…

Если бы не инструктора, неизвестно, как далеко бы мы зашли. Хотя, возможно, я бы узнал истинные пределы своего дара.

До этого момента я с такой опасностью не сталкивался. И даже при встрече с Игнитом там, в поезде, для себя я не ощущал такой опасности, там дело касалось других людей. А что если окажется так, что опасность будет и для меня и для других? Или я сам буду представлять опасность товарищам? С Ленским то можно было не переживать, но другие….

Надо будет в певую поработать над контролем своих сил…

А с Ленским, я думаю, мы сможем всё-таки найти общий язык. До этого же момента находили.

– Давай оба признаем, что наиболее вероятным исходом была бы ничья, – протянул я открытую ладонь Ленскому.

Тот приподнял руку, открывая своё лицо, повернулся и взглянул на неё.

Поморщившись, сел.

Мы пожали руки.

– Но я бы тебя всё равно сделал, – улыбнулся Ленский.

– Ага, мечтай, – ответил я. – Твоё счастье, что нас остановили, а то бы твоё эго не пережило правды.

– Утешай себя этим.

– Вы двое точно друзья? – раздался от входного полога знакомый голос.

– А ты что здесь делаешь? – спросил я, глядя, как Лена Соколова прошла через весь лазарет под восхищённые взгляды даже лежачих больных, которые резко превращались в сидячих, лишь бы проводить её взглядом.

– Принесла тебе новую форму, – сказала она и аккуратно села на мою койку, положив мне на ноги свёрток с одеждой. – Не думаешь же ты, что сможешь стоять на плацу голым и слушать результат экзамена?

На лице ее я явственно видел беспокойство. Она медленно осмотрела меня с ног до головы.

Задумалась, поморщив носик и подняв взгляд к потолку, приложила тонкий палец к нижней губе.

– Хотя я бы на это посмотрела…

Не дожидаясь моего ответа, она вспорхнула с моей койки и так же быстро и эффектно, как и появилась, исчезла из палатки, оставив после себя только шлейф цитрусовых духов.

– И что это было? – вопросительно посмотрел на меня Ленский.

– Беспокоится о тебе, – отозвался Архипов.

Я невольно улыбнулся.

– Думаю, нам пора бы поторопиться на оглашение результатов, – ответил я и, развернув свёрток с одеждой, принялся одеваться.

***

Пока Ленский возился с документами для того, чтобы его выписали из лазарета, я всё-таки умудрился освободиться пораньше и вышел из полного медицинских запахов полевого госпиталя на посвежевший ночной воздух. Пахло свежей луговой травой, ещё хранящей запах лета, и едва уловимым ароматом степных цветов.

Солнце уже час как зашло, и здесь, в степи, ночная прохлада нисколько не уступала дневной жаре. А учитывая, что уже была ранняя осень, ночное небо надо мной было усыпано бесчисленными звёздами. Светил ослепительно белый месяц, словно луна, стесняясь, спряталась за покрывало ночного неба.

– Да какого… тут ошибка-то?! – доносился возмущённый голос Ленского изнутри тента. – Я не буду это всё заново заполнять! Это же… десять минут у меня на это ушло!

Воистину, бюрократия побеждает даже самых стойких из нас.

– Так кто вообще придумал в дате сначала год писать? – Ленский всё не унимался. – То есть, как это… часы не вернёте?..

Ну что, мой дорогой друг, в этом мире есть враги, которых ты должен встретить сам.

Решив, что у меня есть ещё минут десять, я развернулся на звук журчащей воды и, выйдя с полигона, спустился по тропинке к местному прудику, окружённому небольшой лиственной рощицей и раскидистыми кустами.

Видимо, это уединённое место использовали для того, чтобы иметь возможность в самый жаркий день насладиться журчанием воды, потому что ручей, бегущий из леса по камням, звучал подобно музыке и был настоящей усладой для ушей после тяжёлого дня. В симфонию журчащей воды вплетались стрекочущие сверчки и квакающие лягушки, засевшие где-то в камышах, окружающих пруд.

Это даже если ещё не упоминать то, что в его зеркальной поверхности отражалось ночное небо, и было видно буквально каждую звезду, отчего складывалось впечатление, что ты находишься прямо посреди всего этого. Лучшего места для того, чтобы выдохнуть после тяжёлого дня, я на данный момент жизни просто не мог представить.

Я наклонился к водной глади и, зачерпнув ладонью прозрачную воду, умылся. Прохладная вода приятно освежала. Дышать стало сразу легче.

Я замер, наблюдая, как пошедшая рябью поверхность пруда под бледным светом молодого месяца успокаивается.

Два пылающих глаза висели в клубящейся за моей спиной темноте.

Я медленно моргнул. Наваждение не исчезло. Реальность? Я медленно потянулся и взял в ладонь небольшой камень

Я резко вскочил и развернулся, готовый принять бой. Пламя в груди тоже разгорелось.

– Воу, полегче! – Лена распахнула глаза и подняла ладони. – Это вместо привета?

Да что же такое. Опять эти шутки сознания? Показалось? Слишком часто за последнюю неделю. Я уже всерьез подумал, что стоит сходить к мозгоправу.

– Принял тебя за одну знакомую.

– Видимо, не совсем приятную знакомую.

– Не совсем, – кивнул я, – Что ты тут делаешь? Скоро будут объявлять результаты.

Она опустила руки и посмотрела на меня таким взглядом. Будто бы…

– Что-то ты больше не такой наглый, – тихо произнесла она.

Я сделал шаг ей навстречу, и наши лица оказались напротив друг друга.

– Тебя это беспокоит? – спросил я.

– Немного, – она отвела взгляд. – А тебя?

– Немного.

Она подняла на меня свои голубые глаза, светящиеся призрачным светом молодой луны и мириадов звёзд. По коже словно электрический ток забегал, когда она осторожно провела кончиками пальцев по моей руке. Положила изящную ладонь мне на грудь. Прямо туда, где клубилось внутри пламя. От этого казалось, оно разгорелось ещё жарче.

– Обожжёшься, – тихо сказал я улыбнувшись.

– Я не боюсь огня.

Сделав ещё один шаг навстречу, я взглянул в её глаза, медленно и нежно запустил пальцы в её распущенные мягкие волосы и привлёк её к себе. Она прильнула ко мне. Ресницы её опустились. До меня донесся запах цитруса и её волос. Я почувствовал тепло её дыхания. Наши губы соприкоснулись в поцелуе. Сердце пропустило пару ударов, и на миг я забыл, как дышать.

Наконец она отстранилась. Сделала шаг от меня и поправила волосы. Хитро, по-лисьи прищурилась и улыбнулась.

– Это тебе за то, что ринулся меня спасать на экзамене.

– Пожалуйста, – улыбнулся я.

– Но это ничего не значит! – быстро выпалила она и задорно улыбнулась.

– Посмотрим, – ответил я. – Или боишься?

Она прыснула смехом. Глаза её сверкнули.

– Ах ты, нагле-е-ец! Я тебе сейчас покажу, кто тут боится…

Она внезапно замолчала и развернулась. Я тоже это услышал. Со стороны главных корпусов учебного центра приближались голоса, оба из которых мы тут же узнали, и, судя по интонации, разговор был не из приятных.

Я схватил Лену за руку и утянул в тень под крону высокой липы, прижал её к стволу, накрыв собой. Сквозь футболку можно было почувствовать, как забилось её сердце, словно птица в клетке.

– Эй, – шёпотом возмутилась она, – мог бы и спросить сначала…

– Т-с-с-с.

По глазам было видно – я плеснул масла в огонь.

– Ты кому…

Я закрыл её губы ладонью. Раздалось её возмущенное мычание и она ударила меня кулаком по груди.

– Тихо… – шёпотом сказал я.

Она хотела было запротестовать, но её плечи опустились, и она обиженно отвела глаза. Я медленно убрал руку от её лица.

Тем временем Кожедуб и Валидубов уже показались на пригорке, ведущем к пруду. Быстро спустились и встали у беседки, которую я не сразу заметил под сенью деревьев.

– Ты сам всё прекрасно понимаешь, Игорь, – донёсся до меня голос Кожедуба. – Это большой риск, особенно учитывая то, что произошло. Мы не можем себе позволить так поступить…

Валидубов достал из кармана пачку сигарет, вытянул одну тонкую белую палочку и предложил Кожедубу. Тот протянул руку, и в темноте вспыхнули два мерцающих оранжевым огонька.

– Я им не доверяю, – тихо сказал Валидубов. – Ты прекрасно знаешь, что они ведут свою игру.

Несколько минут они молча курили, не проронив ни слова.

– И именно поэтому я предлагаю поступить так, а не иначе, – тихо, будто бы бросив что-то доказывать и объяснять, сказал Кожедуб. – Риск слишком велик…

Валидубов затянулся и выпустил в небо облако сизого дыма. Затушил сигарету об ладонь.

– Ладно, Ваня, сделаем по-твоему. Пойдём, нам ещё надо новых курсантов принять.

Кожедуб и Валидубов, широко шагая, вновь скрылись за пригорком.

– И что это было? – шепотом спросила Лена.

– Не знаю… – покачал я головой.

Я конечно отрицал тот факт, что понял, о чем они говорили. Но надумывать на пустом месте – глупо. «Будь что будет», – решил я.

Пользуясь тем, что я отвлекся на свои мысли, Лена извернулась и выскользнула из моих рук. Взбежала по тропинке и обернулась, стрельнув в меня глазами.

– Опаздываем! Чего замер?

– Видом любуюсь.

Она прыснула в ладонь.

– Налюбуешься ещё! Пошли!

Часы на кирпичной башне учебного корпуса начали отбивать десять, и мы поторопились на плац.

***

Уже была ночь, когда уставшие и измотанные после изнурительного экзамена кандидаты в огнеборцы вновь выстроились на плацу. Мы стояли еще более нестройными рядами, чем утром.

В толпе я увидел Полозова с Архиповым. Судя по мрачному лицу первого, он не рассчитывал на то, что ему удасться пройти дальше. В целом его можно было понять, но я думаю, что в Корпусе Огнеборцев люди видят дальше своего носа и его потенциал, будет всем очевиден. В конце концов, его дар выглядит как поддающийся контролю…

Но и свой я отпускать на все четыре стороны не буду.

Наконец вдалеке показалась группа инструкторов возглавляемая Валидубовым. Даже в ночи, освещаемой лишь светом фонарей окружающих плац. Он остававлся верен своим темным очкам.

– Ну что, кандидаты?!

Громовой голос Валидубова огласил плац. Он доносился будто из мегафона, хотя ничего такого в его руках я не видел.

Команда инструкторов выстроилась перед нами и вытянулась по струнке. Валидубов вышел вперед. В руках он держал толстую папку в черной коже. Его помощник помощник поставил перед ним металлическую кафедру на тонкой ножке, на которую Валидубов водрузил эту массивную папку. Не иначе как с личными делами.

– Не буду тут сопли жевать, – продолжил Валидубов, – Мы оценили ваши успехи на вступителных экзаменах. И не только цифры. Не только ваш дар. Не то насколько вы быстры, сильны и так далее…

Он сделал паузу и медленно оглядел строй желающих стать огнеборцами. Все встрепенулись и выпрямились.

– Но мы оценили то, кто вы, – Валидубов, сделал акцент на этом утверждении, – И я не про происхождение и голубизну вашей крови. Я про то – что у вас внутри. Из какого вы теста. Хотя даже то, что вы стоите здесь сейчас передо мной – уже достойно уважения. Ваши семьи могут вами гордиться. И я вами горжусь. Но дальше пройдут не все.

Он вновь сделал паузу и вздохнул. Могучие плечи на мгновение опустились, но Валидубов тут же выпрямился, достал стопку листов.

– Я буду называть имена и фамилии и если вы услышите свои – свободны.

По строю курсантов прошел тихий ропот. До всех начало доходить – сейчас всё серьезно. Многие ехали сюда со всей страны ради этого шанса. Сейчас все серьезно.

– Многим из вас будут предложены другие направления в рамках Министерства по Контролю над Бездной и внесете свой вклад в общее дело. Можете хоть в Ледяную Стражу поступить! Но в Корпус Огнеборцев вам дорога будет закрыта.

Ропот гулявший в строю тут же затих. Воцарилась тишина.

– Валентин Соболев! – разнесся по площади голос Валидубова.

Парень с задних рядов понуро вышел вперед. Судя по глазам он был в шоке. Лица на нем не было. Но он шел вперед. Остановился перед Валидубовым.

Валидубов сделал шак к нему и пожал ему руку и тот, смотря невидящими глазами, двинулся вдоль строя к освещенным фонарями воротам.

Валидубов продолжил.

– Кирибасов!

Тишина. Никто не вышел. По рядам вновь волнами начал расходиться ропот. Все озирались по сторонам.

– Семен Кирибасов! – повторил Валидубов.

Вновь тишина.

Я тоже оглянулся. Он сразу привлек моё внимание. Через несколько рядов от меня, один из парней буквально сжался в комок. На лбу его выступила испарина, а выпученные глаза смотрели на плац. Бешено бегали по нему в поисках выхода из этого положения.

Старший Инструктор Кожедуб разрешил его дилемму положив ему на плечо руку.

– Пойдем, сынок… – неожиданно тепло сказал он.

Парень тут же вскинул голову и затравлено посмотрел на него.

– Это ошибка! – парень буквально взорвался в протесте, – Вы не можете!

– Тут нет ошибки, – тверже произнес Кожедуб, – Пойдем…

Кожедуб настойчивее потянул парня из строя, но тот рывком скинул его руку.

– Почему?! Почему они тут остануться, а не я?!

– Именно поэтому, парень, – Кожедуб лишь покачал головой. – Будь мужчиной.

– Да, пошел ты!

Пожалуй это было последней каплей, Кожедуб взглянул на Валидубова и тот коротко кивнул. Спустя мгновение протестующего и брыкающегося паренька под руки уводили прочь пара крепких огнеборцев в красной форме.

– Да вы знаете кто мой отец! Он узнает! – его голос сорвался в петуха, – Вы обязаны меня принять!

Его крики были слышны пока его не выкинули из ворот учебного центра. Вслед за ним отправив его вещи. Валидубов не соврал – здесь плевать на то из какого ты рода. И знатный ли ты вообще.

Измученые кандидаты шептались между собой, обсуждая произошедшее. Спустя некоторое время, до них дошло, что кроме них на плацу никто не издает ни звука и даже не шевелится.

Постепенно в рядах вновь повисла гробовая тишина. И тянулась она казалось вечность.

– Ну что… – спустя полчаса молчания, тихо произнес Валидубов,

Все это время он стоял неподвижно, как каменное изваяние. Сцепив руки за спиной в замок.

– Я вижу вы наговорились. Продолжим или дать вам ещё времени?

Никто не издал ни звука.

– Катриона Северская!

Так продолжалось несколько часов. Несколько часов, уставшие и измотанные кандидаты стояли на ногах по стойке смирно.

Валидубов называл имена. Парни и девушки отправлялись за ворота. Кто-то молча. Кто-то тихо всхлипывая. Кто-то, как Кирибасов, не мог справиться с собой и взрывался в истерике. Но теперь в строю не проскальзывало ни шепотка.

Постепенно стопка бумаг на столе перед Валидубовым редела.

Наконец, он взял последний лист.

Оставшася полусотня кандидатов, перестала дышать. Сердце бешено забило в грудь, как в барабан. Вторила ей кровь в ушах, вызывая звон. Перед глазами поплыло. Если бы я был струной, то наверное сейчас лопнул от напряжения.

Как я отреагирую, если назовут меня?

Плевать?

Я всё равно Пожарский…

Я всё равно одаренный…

Ну спрячет меня отец в другом месте пока всё не уляжется. В конце концов, разве на другом конце страны в доме дяди не безопасно?

Или…

Или плевать что я Пожарский? Плевать, что так сказал отец. Плевать, да пусть хоть вся бездна явится ко мне.

Я хочу быть здесь. Здесь моё место. Я это чувствую.

Знаю.

На плацу прозвучало последнее имя.

Что сказал Валидубов? Чертовый звон в ушах никак не уймется.

Почему Кожедуб так смотрит на меня?

– Владимир Пожарский!