Текст книги "Когда листья станут золотыми (СИ)"

Автор книги: Течение западных ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Сбоит масштаб, отвыкла я от этой модели, – Кира коснулась переключателя. Нептун заполнил весь обзор. В глубине атмосферы отчетливо просматривались темные пятна штормов. Вот один вихрь, с наиболее четкой структурой, выплыл на середину – и вдруг лучи далекого Солнца отразились в блестящей поверхности. Этот шторм был рукотворным.

– Ох ты! – вырвалось у Кира.

Ветра неслись с немыслимой на земле скоростью, стайки облаков мчались, перегоняя друг друга – и среди буйства стихии в стремительном воздушном танце металлической бабочкой порхала Лапута. Летающий город парил в атмосфере Нептуна на антигравитационной подушке. Лапута не нуждалась в солнечной энергии, она черпала внутреннее тепло планеты.

– А внутри, мама? – спросил Кир и снова восторженно вскрикнул – совсем рядом с Лапутой в разрывах метановых туч сверкнула молния, на секунду опутав блестящей паутиной один из куполов летающего города.

– Не бойся, – успокоила его мать. – Там отличная непроницаемость. Молнии нам даже полезны – это энергия. Внутри пока еще много работы, увы.

Изображение вновь сменилось. Но внутренне устройство города, к немалому разочарованию Кира, пока не слишком отличалась от обычных кают и лабораторий внутри космического корабля.

– Это единственный район, который уже благоустроили, – по щелчку пальцев Киры выплыла голограмма почти земного с виду парка. – Ученые ведь тоже хотят нормально отдыхать, а не сидеть в скафандрах, как раки-отшельники в панцирях. Но это уже будет без меня строиться. На той неделе пора приступать к проекту «Бальнибарби». Это на Уране.

– На той неделе? – встревожился Кир. – Мама, когда же ты уезжаешь?

– Завтра.

– Так скоро? Всего на один день? – глаза мальчика мгновенно наполнились слезами. Мать с улыбкой обхватила его за плечи

– Ну что ты, глупенький. У меня же сюрприз для тебя, слышишь? На неделю поедешь со мной. Ведь ты же поедешь? Но только на неделю, не больше! Зато побудешь со мной. Пока я буду сдавать проект, посмотришь Лапуту… Не побоишься?

Слезы на щеках у Кира высыхали так быстро, будто их высушило солнце:

– Ты что, дразнишь меня? Конечно, не побоюсь!

– Вот и отлично, – мать придвинула к себе чашку с чаем, которую принес заботливый Поля. – Теперь давай, Игорь, за нас с тобой!

Профессор, все это время хранивший молчание, кивнул и пристально посмотрел на дочь:

– Алиска, что-то не так? Ты посерьезнела…

– Нет, все замечательно, – Алиса потрепала братишку по голове. – Ты же рад, Кирюш?

Мальчик счастливо улыбнулся.

– Мама, – шепнул он и крепче прижался к локтю матери.

========== 18. ==========

…Немеет смертный менестрель пред вечною красой.

Пусть рухнет в бездну целый мир – бессмертен образ твой.

Пусть время вспять, как русла рек, швырнет небесный гнев,

Восстанешь ты из тьмы времен, забвение презрев.

Жасмин вокруг больницы давно отцвел. Но в кабинете Виталия Гельцера стоял сильный, горьковато-сладкий запах. Прямо за спиной молодого врача в окно протягивалась ветка дерева, усыпанная незнакомыми Алисе цветами.

Виталий поднял голову от ведомости, в которую вносил пометки, и улыбнулся Алисе.

– Привет. Садись. Не ждал.

– Привет. Я посоветоваться. По поводу твоего пациента.

– Всегда готов.

– Давненько я этого лозунга не читала, – Алиса подвинула стул и села.

– Ну давай. Выкладывай. Что не так?

– Сначала все было так.

– Я так и подумал, ты ведь не появлялась, вообще. Говорят, отсутствие вестей – хорошие вести. А сейчас что-то поменялось?

– Сейчас неважно. Как-то с общением сложности появились, – Алиса слегка поморщилась. – А еще на бессонницу жалуется, это уже по твоей части.

– Как жалуется? – насторожился Виталий. – Снотворного просил, что ли?

– Нет, он мне вообще не говорил. В первый раз я ночью проснулась, на кухню пошла – сидит у окна. Я спросила, в чем дело – да ни в чем, просто не спится. В следующий раз опять ночью проснулась, решила заглянуть к нему в комнату. На диване сидит, хорошо бы, в окно смотрел, а то в стенку. Как… слов не могу подобрать.

– Обычный старый добрый успокаивающий чай не заваривала?

– Я думала, может, посильнее что…

– Таблетки не стоит, – Виталий отложил ведомость. – Таблетки точно не стоит. Я не хотел тебе говорить, но… Короче, у него в крови нечто похуже алкоголя обнаружилось, хоть и в небольшом количестве.

– Что же?

– Диэтиламид лизергин.

– Это что за птица? – Алиса недоуменно пожала плечами.

– ЛСД, психотропное вещество, короче – наркотик. Пусть считался слабым.

– Господи, да где он его взял-то?

– Тогда в Москве – где угодно.

– Нет, в деревне.

– В деревне вряд ли. Тогда следы были бы явные.

– Ну, так это же все объясняет! – Алиса слегка подалась вперед. – От соблазна он из города и сбежал. Год без них жил, значит, сумел бросить.

– Виталий отвернулся и несколько секунд глядел в окно, затем произнес:

– Считалось, что бывших наркоманов не бывает, Алиса…

– Но ведь год обходился как-то, значит, сумел?

– Как бы там ни было, а снотворное излишне. Ты ведь ему предложила в Космозо поработать? Какие-нибудь физически тяжелые работы, чтобы устал и вымотался за день, там есть?

– Нет. Разве что взапуски со склиссами предложить побегать, – Алиса невесело улыбнулась. – Он знает, что переноска тяжестей и прочее происходит автоматически.

– Свози на горные лыжи или еще куда.

– А он отказывается теперь. Мол, в гробу я видал этот Мадагаскар.

– Но ведь начиналось все неплохо, так?

– Сначала да. Я взяла к себе пожить своего младшего брата. Кирюшка, он такой… – она помолчала, выбирая нужные слова. – Обычный ребенок, веселый, непосредственный. Общительный. Такой, какой я была когда-то и какой меня помнит Коля. С моим братцем не пройдет номер «отстань, я плохой, мне все надоело». Кирилл очень легко находит общий язык со всеми моими знакомыми, ну, Павел, мой друг детства, конечно, вне конкуренции. Да еще мне это дело удалось так представить, мол, помоги мне последить за маленьким братом, пока мама в отъезде. А четыре дня назад мама забрала Кирилла с собой на Лапуту, я уверена, со всеми учеными он уже подружился.

– Ах, этот летающий город на Уране. Я видел в новостях кусочек интервью с твоей мамой, еще подумал – кого она мне напоминает, фамилию-то прослушал. Красивая. Ты на нее очень похожа.

– На Нептуне… – Алиса помолчала. – Говорят, что похожа. Она красивая, яркая. Все ей удается. Она обожает свою работу, строительство, да еще в необычных условиях – она просто этим живет. Она редко проводила с нами больше пары месяцев. Разве что когда родился Кирилл.

– А когда ты была маленькой?

– Тоже… Я только сейчас понимаю, как у меня мало детских воспоминаний, связанных с матерью. Гораздо больше с отцом. Он брал меня с собой в перелеты, я постоянно бегала в Космозо. Папина дочка, короче. А Кирилл так привязан к маме. Она для него идеал – такая умная, эрудированная, все знает. Она в день приезда столько наговорила про термосферу Нептуна, да насколько легче было строить Лапуту, да насколько труднее это будет на Уране. Нами мало интересовалась… Но Кириллу было все равно, он ловил каждое ее слово. Он ее обожает, и был так счастлив, что мама берет его с собой на несколько дней. Я при таких обстоятельствах и заикнуться не решилась, чтобы Кирюшка хоть ненадолго остался со мной. И вот когда он уехал, мне с Колей стало намного тяжелее общаться. А времени все меньше.

– Ну, а что он говорит по поводу того, что времени все меньше?

– Ничего, абсолютно безответственно к этому относится. Мол, проживу, а как – не твоя забота. Я ему говорю что-то про профессию, про выбор города – отстань, задолбала.

– Э… А что такое «задолбала»?

– Надоела. В первые дни только и разговоров было, мол, отправьте меня домой, я тут чужой. А вчера высказался, мол, сплавить меня хочешь. И так плохо, и этак нехорошо.

– Синдром отмены, – медленно проговорил Виталий. Алиса передернула плечами:

– Вот и дед твой так говорил…

– Это психология, дед с молодости подобное помнит… Понимаешь, Николай физически здоров, у него не осталось ни алкоголя в печени, ни никотина в легких. Когда он только к нам поступил, организм у него, конечно, был в крайне скверном состоянии, я думаю, без того пожара он бы и сам умер годика через два. Но теперь все в порядке. Чисто по физиологии у него не должно быть желания выпить или закурить. А психологически тянет, привычка. И надо самому себе доказать, мол, я имею право выпить, потому что мне плохо и окружающие меня не понимают.

– Здесь он алкоголь не найдет.

– Зато по возвращении оторвется по полной.

– Я сама этого боюсь. А что ты мне конкретно предлагаешь?

– Гипноз подойдет?

– Алиса медленно покачала головой.

– Это крайняя мера. У Кирилла же получалось нормально общаться.

– А ты не думаешь, что молодому парню просто неудобно жить в одной квартире с красивой девушкой? Что он стесняется?

– Я поняла, что стесняется, в первый же день, когда он отказался поехать с нами на море. Но это же глупо. У меня за эти два года столько раз знакомые ребята ночевали, и ничего. Я сейчас даже сплю в комбинезоне, чтобы никого не стеснять парадом неглиже!

– Алиса, у него другой менталитет. Ты временщик и знаешь это лучше меня. Николаю надо поднимать самооценку. Найди отрасль, в которой он разбирается. Радиотехника, игра на гитаре, хоть крестики-нолики. Включи женскую хитрость – да просто сломай что-то в доме, и пусть он починит.

– Попробую… – Алиса поднялась. – Хорошо, что ты был на месте, с Виктором Андреичем мне бы не хотелось это обсуждать.

– В следующий раз придется. Я возвращаюсь в Дрезден.

– Да? – удивилась Алиса. – Тогда удачи на родине. А почему возвращаешься?

– Ну, во-первых, дед – я и приехал-то больше по его просьбе, я единственный из его внуков выбрал медицину, и он был очень рад, но выяснилось, что два медведя в одной берлоге не уживаются. А во-вторых… Я думаю, ты сама все понимаешь…

Алиса почувствовала, что у нее горят щеки.

– Не понимаю… Ладно, мне и правда пора…

– Понимаешь. Да что тут говорить, ты за эти несколько дней ни разу не позвонила просто так. Я интересен только как медик.

– Почему? Я пришла к тебе просто как к другу. Как к человеку.

Виталий грустно улыбнулся.

– Как к другу, как к человеку – мне этого мало, Алиса.

Он попытался накрыть ее ладонь своей, но она быстро убрала руку.

– Я же не провоцировала… никак…

– Господи, да что за слово – провоцировала. Тебя нельзя обвинять, как солнце нельзя обвинять, что оно светит.

– Мир велик. В том же Дрездене полно красивых девушек.

– Таких больше нет.

– Есть. Ты плохо смотришь.

– Пока я никого и не вижу. Я только хочу сказать тебе спасибо, что ты была в моей жизни. Таким ярким событием, пусть и так недолго… Прощай, Алиса.

========== 19. ==========

– Ну конечно, – сказал Сэм. – А где ты был? Шнырял туда-сюда, старый негодяй?

Горлум отшатнулся, словно его ударили. Глаза снова вспыхнули зеленым светом. Сейчас он очень напоминал паука: сидел пригнувшись, высоко подняв тощие коленки, вытаращив глаза. Короткое мгновение исчезло бесследно, безвозвратно.

Этот день начался неважно. С утра Алиса решила претворить в жизнь совет Виталия по поводу починки чего-то по дому. Она наполовину открутила ножку у табурета и даже весьма натурально заохала по этому поводу. Во всяком случае, Коля поверил и вызвался попробовать исправить поломку. Увы, Алиса упустила из виду, что парень был совершенно незнаком с изделиями из биопластика. Через пару минут он окончательно доломал табурет.

Алиса подобрала остатки злополучной мебели и временно положила в свою комнату.

Затем, уже в Космозо, обнаружилось, что Алисиного отца вновь пригласили в Биоцентр и вместо него в качестве главы дежурит Электрон Иваныч. Коля, до сих пор тщательно отслеживавший график работы инженера, немедленно ретировался домой. Несмотря на все уверения Алисы, он все эти дни старательно избегал хотя бы случайной встречи с теми, кого видел здесь девять лет назад.

Правда, от повторного знакомства с отцом Алисы ускользнуть ему не удалось, ведь во внезапном появлении на работе профессора Селезнева ничего удивительного не было. И Герасимов, к удивлению Алисы, неожиданно легко нашел с ее отцом общие темы для разговора. Вскоре Алиса с радостным изумлением выслушивала рассказ Коли, как он в детстве с приятелями кидался с моста гнилыми яблоками в проезжающие мимо машины – и аналогичную историю своего отца, опять-таки про ребячьи шалости и гнилые яблоки, только вместо машин тут фигурировали флаеры.

Алиса тогда в очередной раз подумала, что двум мужчинам всегда легче найти общий язык. Но в том, что это утверждение отнюдь не всегда является истиной, ей пришлось убедиться вечером.

Когда она возвращалась домой, у подъезда ее поджидал Пашка Гераскин.

– Привет, – сказала Алиса, поднося руку к шее. Кулона не было. Она попыталась вспомнить, где могла его потерять. Но Пашка, к счастью, не заинтересовался, почему она не знала о его визите.

– Привет. К тебе можно зайти?

– Конечно, почему ты спрашиваешь? Зашел бы давно и ждал меня дома.

– Дома? Когда там этот… твой Коля сидит?

– А где ему сидеть, в густом лесу? Он узнал, что Электрон сегодня дежурит, вот и поехал домой, постеснялся с ним встречаться.

– Похвально. Значит, напиваться до потери сознания он не стеснялся, а Электрона постеснялся.

– Перестань, Паш. Пойдем.

Герасимов сидел на кухне и читал книгу. Когда Алиса вошла, он даже слегка улыбнулся. Но выражение его лица быстро изменилось при виде Пашки. Герасимов явно не забыл, как его сравнивали со спасенными зверушками из Космозо.

– О, – Коля не счел нужным даже произнести нейтральное приветствие, – да ты с хахалем. Ну, поворкуйте, голубки, – он лениво поднялся со стула.

– Не мели чепухи, – Алиса зазвенела чашками. – Давайте чаю попьем все вместе, ты не мешаешь…

Пашка, глядя мимо Алисы, деревянным голосом произнес:

– Он мешает…

– А я и не спорю, – фыркнул Герасимов, проходя мимо них в гостевую комнату.

Алиса машинально дотронулась до заварочного чайника – тот был горячим, видно, только что залит доверху кипятком. Приоткрыла крышку – поднимающийся вверх пар пах мелиссой и ромашкой. Ее любимый чай. Видимо, это было своеобразное извинение за сломанную утром табуретку.

– Не обижайся на него, – попросила она Пашку. Тот дернул плечом:

– Обижаться… Это даже не смешно.

– Чай будешь? Голодный?

– Какой чай… Ты как будто не рада меня видеть.

– Рада! В чем это должно выражаться?

– Я не знаю, – Пашка сел. – Я ведь ненадолго. Скоро уеду.

– Куда?

– Какая разница… – он взял ее за запястье и слегка потянул, так что ей пришлось сесть рядом. – Алиса, послушай… – Замялся и вдруг выпалил: – Выходи за меня замуж!

От неожиданности она только и смогла, что сказать:

– Что, непременно прямо сегодня?

– А что нам мешает? – Павел кивнул в сторону экрана связи. – Заявку подадим, через пару минут уже электронное свидетельство придет. А через полчаса – на бумаге по почте, если тебе это важно.

– Мне это не важно.

– А что тебе важно? Платье, гости, букеты?

– Что за ерунду ты говоришь.

– Тогда ты согласна? Или… Ты не любишь меня?

– Паш, скажи, что ты от меня скрываешь? Куда ты улетаешь?

– Это не важно. Ты мне отказываешь? Ты ведь помнишь, что мы собирались, когда ты переезжала…

– А ты помнишь, из-за чего все отложилось?

– Ну, виноват я был тогда… Но это же прошлое дело, и ты меня приревновала практически на пустом месте. А теперь что – мстишь?

Алиса высвободила руку и встала.

– Как ты можешь так говорить. Не мщу. Хорошего же ты обо мне мнения.

– Прости, – он тоже поднялся, взял ее за плечи. – Алиса, я сам не свой. Ну прости. Просто я тебя понять не могу – ты отказываешь? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как всегда относился. Ты надо мной сейчас издеваешься? Ты нарочно меня мучаешь?

– Паша, – она попыталась развести его руки в сторону, – мы вернемся к этому разговору…

– Можем не вернуться! Ты скажи просто, нет или да!

– Да! Но не сегодня!

Павел выпустил ее из объятий.

– Это все равно, что нет…

– Это не «нет». Ну пойми сам, ты что-то скрываешь от меня. Какая тогда у нас будет семья, если мы не будем друг другу доверять? И потом, мы еще молоды.

– Мы вполне совершеннолетние.

– Некоторые никогда не взрослеют. Я не хочу быть, как моя мама – летать в космосе по полгода, пока дети по мне скучают. Но и не летать никуда не могу. Во всяком случае, пока.

– С детьми можно подождать…

– А ты тоже подождешь?

– Алиса, – Павел снова обнял ее, – но мы можем путешествовать вдвоем – куда угодно…

– А разве сейчас мы не можем путешествовать куда угодно?

Он попытался прижать ее к себе крепче:

– Ты же понимаешь, о чем я…

– Паш, ну скажи – куда ты собираешься? Что ты от меня скрываешь?

Павел поднял руку, пригладил непослушную челку Алисы, накрутил на палец локон.

– Глупенькая моя, ты думаешь, я скрываю что-то нехорошее? Скрывать можно и чтобы оберегать…

– Все равно это не доверие. Паша, ну скажи мне.

– Алиса, – он прикоснулся губами к ее виску, – давай сейчас не будем об этом…

Она поняла, что Пашка теснит ее к входу в спальню. Рванувшись, кое-как вывернулась, высвободила руки. Перевела дыхание.

– Паша, я сказала – нет. Не сегодня. Неужели ты не можешь подождать?

На Пашку жалко было смотреть. Он не рассчитывал на отказ. Покраснел от обиды, даже губы у него дрожали совсем по-детски.

– Алиса, из-за чего? – Он кивнул головой в сторону гостевой комнаты. – Не из-за него ли?

– О, ты опять… Нет. Хотя может быть, частично. – Ей казалось, что он обязан понять ее с полуслова. – Ведь я за него как-никак отвечаю. А он в депрессии, в постоянной хандре, понимаешь? Как человеку в таком состоянии наблюдать чужое счастье?

– Такая трогательная забота! А о нашем счастье ты подумала? Будет ли оно у нас вообще, раз ты так боишься напугать им окружающих!

– Я не боюсь напугать! Но у нас впереди еще целая жизнь!

– А ты думай, на что ты тратишь эту жизнь! На постоянные поиски справедливости, разгадки тайн, спасение непонятно кого непонятно от чего. А просто жить тебе когда?

– Паша, да ты сам такой же!

– Такой же, – буркнул он, слегка успокоившись. – Да нет, на многие приключения я шел только ради тебя.

– А сколько раз было наоборот?

– Наоборот… Может, я напрашивался на всякие опасности в надежде, что ты отправишься следом. И я всегда думал о нас. А ты радостно хватаешься за любую ношу, даже не глядя, по силам ли она.

– Не бывает ноши не по силам. Иначе я ее уроню, и она уже не будет считаться ношей.

– Очень смешно. Взять хотя бы этого Колю. Сколько ты сил и нервов потратила, а будет ли толк? Мало того, что он собственную жизнь спустил непонятно куда, ты еще и наши с тобой готова довеском прицепить!

– Паша. Кто мы с тобой, чтобы судить, стоило это сил и нервов или нет?

– Послушай меня, просто выслушай, пока ничего не говори. Ты говоришь, такое время было – но ведь там был целый класс народу! И никто, никто не скатился.

– Я обещала ему другую судьбу, Паша.

– Ты обещала и мне – не перебивать. Ты обещала и другим. Там ведь никто не стал кем-то сверхвеликим…

– Паша! Просто честными, нормальными людьми стали! Просто прожили хорошую жизнь, детей вырастили. Внуков. Неужели этого мало?

– Так и я о том! Почему никто больше не сорвался? Почему нашли в себе силы прожить нормальную жизнь? Ты бы разве помогала кому-то еще?

– Ты же знаешь, что да. И ты знаешь, что, если бы на его месте была девушка, ты отнесся бы к этому спокойно.

– Я за тебя был бы спокоен. За твою безопасность.

– Какую безопасность?

– Обычную, Подумай, чем это может кончиться – что ты в свой дом пустила жить чужого?

– Господи, Паш, ты о чем?

– Будто не понимаешь! Меня ты оттолкнула, а его так просто не оттолкнешь.

У Алисы сдвинулись брови.

– А ты понимаешь, – спросила она свистящим от злости шепотом, – что я могу напавшего на меня человека в стенку впечатать?

– Ты можешь спать и не успеть среагировать.

– Я сейчас тебе точно по морде съезжу…

– Все равно, ты с таким не сталкивалась!

– Не сталкивалась? Паша, мы столько раз сталкивались с вещами похуже!

– Но это были открытые конфликты! А не так, что ты к нему с душой, а он тебя по матушке посылает!

– Знаешь что? Он тебя послал, обо мне речи не было!

– А ты и рада!

– Ты просто тупо ревнуешь! Тебе понятно слово сострадание? Со-стра-да-ни-е! И ничего больше!

– Было бы к кому! – Пашка сделал шаг назад и толкнул тумбочку у входа в Алисину комнату, так, что оттуда скатилась ножка сломанного утром табурета. – Он заслуживает твое сострадание?

– Не заслуживаю!

Оба резко обернулись. Коля стоял в дверях.

– Не заслуживаю, – повторил он абсолютно спокойным голосом. – Так я всегда это говорил. А вот что я маньяк, так это я про себя впервые слышу.

– Подслушивал! – возмущенно выкрикнул Пашка.

– Коля, – начала Алиса, – он просто…

– Не подслушивал, но вы так орали, что… А, все равно теперь. Господи, скорей бы назад. В то же самое место, и кол от двери не убирать. Да, кстати… – он наклонился, поднял ножку табурета. – На засов закрываться буду, а то со мной в помещении находиться опасно…

Дверь за Колей закрылась.

– Паша, как ты мог! – Алиса смотрела на Пашку с отчаянием. – Ты его ни за что обидел!

– Да я не собирался… – Пашка явно чувствовал себя виноватым, но, решив, что лучший вид обороны – нападение, перешел в наступление: – А зачем он подслушивал?

– Мы действительно кричали, только глухой бы не услышал!

– Алиса…

– Я двадцать лет Алиса! Он же ничего тебе не сделал!

– Но мне показалось…

– Когда кажется – крестятся! – отчеканила Алиса.

Глаза у Пашки потемнели.

– Ты уже и словечки его повторяешь… Ну-ну. Ладно, больше надоедать не буду.

Он рванул на себя выходную дверь.

– Стой, мы не договорили! Куда ты?

– Да хоть подыхать! – донеслось уже с лестницы. – Раз тебе все равно, что со мной будет.

Алиса секунду стояла в нерешительности, затем подбежала к Колиной двери и заколотила в нее кулаками.

– Слышишь? Открой, глупостей не делай! Я его сейчас догоню, он просто ревнует, он не хотел! Он извинится…

Она прислушалась. Ответа не было.

– Я сейчас вернусь!

Алиса выскочила на улицу, огляделась. Как назло, рядом никого не было. Лишь в одном из окон дома напротив виднелось лицо незнакомой девочки.

– Здесь парень не пробегал? – крикнула Алиса. Девочка покачала головой. Алиса кинулась к остановке флипов. Естественно, Пашки там не было.

– Наверное, он в другую сторону пошел, шантажист чертов, – шептала Алиса, вновь и вновь безуспешно набирая вызов на браслете. Как бы сейчас пригодился кулон, хоть расстояние показал бы… Но кулона тоже не было.

========== 20. ==========

Значит, вы званы самой Судьбой и вам предстоит решать, как отвести угрозу от всего нашего мира.

– Видите сами, какой у нее метаболизм? Органеллы клеток фирециллы практически родственны нашим митохондриям. Известно, что, несмотря на все внешние различия, клетки живых организмов на Каштанке развивались по сходному с земными принципу. Они так же накапливают генетические изменения за определенный период времени. К сожалению, второй фирециллы у нас пока нет. Но мы взяли на анализ образцы тканей летучих мышей. Вы слушаете, Алиса Игоревна?

– Да-да, конечно.

– Так вот, ваш отец предполагал, что органеллы Кончиты не могли развиваться естественным путем, так как их ДНК слишком уж отличается от органелл других живых организмов Каштанки. Над ее предками проводили эксперименты много лет назад. Но вот чего профессор Селезнев на вашем оборудовании определить не мог: синтез белка в органеллах фирециллы происходит много медленнее, чем у летучих мышей с Каштанки и любых известных нам живых существ. Более того, ее генетические изменения накапливались скачками и с нарастающими временными интервалами.

– А это значит, что… Погодите-погодите, продолжительность жизни фирецилл возрастала с каждым поколением?

– Видимо, да. Мы пока не добились существенного удлинения срока жизни путем воздействия на митохондрии, а эта цивилизация сумела. Ваша Кончита, живи она на Земле, могла бы видеть не только Наполеона, но и Юлия Цезаря. Лично я подозреваю, что срок ее жизни и вовсе на порядок выше, но нам не хватает данных. Невосприимчивость к внешним ментальным сигналам – лишь один из побочных эффектов основной цели экспериментаторов.

– Продления жизни?

– Возможно, бессмертия.

Центр биологических исследований находился глубоко под землей, на одном из минусовых этажей Всемирного научного центра. Алиса уже входила в лифт, когда браслет на ее руке завибрировал. Алиса поглядела на номер вызова, с обреченным вздохом нажала на принятие и поднесла браслет поближе к уху. На нее сразу обрушился перемежающийся всхлипываниями поток причитаний Марии Тимофеевны, Пашкиной мамы. Алиса, выслушивающая жалобы на исчезновение непутевого Пашки уже не в первый раз, отвечала почти на автомате:

– Да, Мария Тимофеевна. Нет, не знаю. Ой, да конечно, Мария Тимофеевна! Разумеется… Нет, он ничего мне не говорил. Аркаша тоже не в курсе… Так вы же должны знать, у него столько друзей, он такой компанейский, общительный… Конечно, как только мне что-то станет известно, я сразу… Ему все-таки уже двадцать лет, не забывайте. Да-да, я вам уже говорила, мы поспорили немного, но куда ж это годится, вот так исчезать… Вы не беспокойтесь, вернется. Что может случиться с человеком в наше время?

Мария Тимофеевна всхлипывала уже несколько тише.

– Ох, Алисочка, вот поговорила с тобой и легче стало, правда, хоть от того, что выговорилась. Значит, если тебе что-то станет известно, ты мне сразу сообщишь. Спасибо, детка, ты такая девушка хорошая, ты же знаешь, я всегда надеялась…

Алиса с мученическим видом возвела глаза к небу и прикрыла браслет рукой. Эту часть монолога Марии Тимофеевны она всегда пропускала. Она ждала несколько минут, пока браслет приглушенно тараторил голосом Пашкиной матери. Наконец наступила тишина – Мария Тимофеевна ждала ответа.

– Обязательно сообщу, как только что-то узнаю. Хорошо… Вы не переживайте.

Лифт остановился на втором этаже. Алиса любила спускаться со смотровой площадки по винтовой лестнице, поэтому предпочитала выходить здесь.

Предзакатное солнце было все еще жарким. Алиса зажмурилась, ощущая его лучи на своем лице. Как бы великолепно ни был оборудован Биоцентр, зря они забрались так глубоко под землю. Там чувствуется холод даже при нормальной температуре воздуха. Или это оттого, что они все такие чопорные и говорят самым казенным языком. Бессмертие… Странно, но ей это сейчас не интересно. Поскорее бы Пашка перестал играть в обиженного и трепать матери нервы.

Народу на площадке было немного. В стороне беседовали двое пожилых ученых (Алиса краем глаза увидела блеснувшую у одного из них на воротнике синюю искорку – знак астрофизика), да девочка лет десяти, опершись о парапет, наблюдала за выступлением уличного театра. Теплый, душный ветер доносил с площади слова песни на польском языке.

– Ванда! – раздался сзади мужской голос. Девочка обернулась. Алиса узнала в ней дочь Ирии и тоже радостно вскрикнула:

– Ванда!

– Ой, Алиска! – просияла Ванда. – Татусю! Как это вы так одновременно вышли, Алис, ты тоже была в управлении полетами?

– Нет, – улыбнулся подошедший Тадеуш. – Привет, Алиса. Ты откуда?

– Привет. В Биоцентре была, там у нашей новой зверюшки аномалии обнаружились, ездим с отцом к ним чуть не каждый день. Все обычно. Ну, а вы?

– Нормально. Ирия такой урожай слив в этом году поснимала, варенье заготовила.

– Когда же вы прибавления ожидаете? Через месяц?

– Нет, пять недель еще. В самом конце августа.

– Ждешь сестренку, Ванда? – обратилась Алиса к девочке. Та очень серьезно ответила:

– Жду! А Кирюшка как? Приезжайте к нам вместе.

– Он с мамой, на Лапуте. Скоро должен вернуться. Тогда и приедем.

– А ведь я видел интервью с Кирой по ленте новостей в холле с полчаса назад, – заметил Тадеуш. – Она говорила, что ее задачи на Нептуне выполнены, уже завтра приступает к новому проекту.

– Значит, и Кирилл вернется со дня на день.

– Может, заедешь к нам сейчас? – попросила Ванда. – Мама рада будет.

– Нет, сейчас мне домой пора. Скоро навестим, как только Кир вернется.

– Ладно, – кивнул Тадеуш, – пойдем хоть до остановки вместе. Ты держись, Алиса.

– Да я в порядке. Чего мне держаться?

– Ну, если так… Отцу же привет от меня передавай, не забудь, и Геннадию тоже.

– Передам непременно. А вы передавайте привет Гай-до.

Тадеуш, уже ступивший на первую ступеньку лестницы, остановился и обернулся к Алисе:

– То есть как это «привет Гай-до»? Тебе что, Павел не говорил, что они летят вместе?

Летний ветер внезапно стал холодным и колючим.

– Нет… Тадеуш, я… Я даже не знаю, куда они летят…

– Так, – Тадеуш на секунду задумался. – А ну-ка, пойдемте в то кафе. Ванда, ты мороженое будешь?

Тадеуш сидел за столом, положив перед собой сцепленные ладони. Ванда увлеченно облизывала уже второе мороженое.

– Ты хоть соку глотни, Алиса.

– Не хочу… Так значит, станции начинали работать, а та, новая, рядом с Помпеей, не начала. Ну была разве нужда посылать людей?

– Из пяти кораблей пилотируемых было три. Автоматы просто сбивались с курса. Ну, а в трех кораблях были унионцы, ты знаешь, они немного сами по себе, Космосу доверяют, даже чрезмерно. Двое пропали, один катер был снабжен контуром обратной связи. Его вернули. Но не прыжком, а по сварпингу. Он пролетел слишком близко от звезды, фактически через корону. И пилот в то время был еще жив.

– То есть, – Алиса прикрыла глаза, – он умер от перегрева…

– Да. И он не был болен, никаких видимых повреждений. Он был в сознании, но не воспользовался защитной каютой.

– И полетел Пашка…

– Он сам вызвался. Многие вызывались. Понимаешь, в Управлении рассчитали, что унионцы очень чувствительны к гипнозу, к любому внешнему воздействию. Ну, а земляне более стойки. Я тоже хотел лететь, но мне очень вежливо сказали, что Ирия должна спокойно рожать ребенка, а не трястись в ожидании, вернется ли муж и в живом ли виде. Ох, прости…

– Ничего. Как же он уговорил? Эти идиоты хоть подумали, что Пашка единственный сын у матери?

– Алиса, он один из лучших пилотов, несмотря на молодость. И он рвался сам.

– Он вечно рвется…

– Алиса, может, врача? На тебе лица нет. Только не вини себя, я правильно понял, что вы поссорились?

– Спасибо, я в полном порядке.

– Послушай, только не предпринимай ничего одна. Хорошо?

– Тадеуш, да за это не волнуйся. Гай-до нет, как я полечу? Крылышками?

Ванда, с некоторой ностальгией разглядывая палочку от мороженого, заметила:

– А Паша столько всего рассказывал, как вы с ним попадали в самые опасности! И всегда спасались. Он выберется и теперь.

– Конечно, – заверила ее Алиса. – И я в этом не сомневаюсь.

Тадеуш хлопнул рукой по столу.

– Вот что. Договаривались так – после Павла никаких камикадзе-одиночек. Собирается крупная поисково-спасательная экспедиция. Но ты не дождешься, верно?