Текст книги "Скажи мне, чего ты боишься?..(СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Но я правда боялся, что ты не поймешь, – прошептал Хоран, глядя на друга взглядом, полным отвращения к самому себе.
– Да и наплевать. Я вот тебе тоже не рассказывал всякие глупости: боялся, ты подумаешь, что я слабак. Как я в детстве, например, испугался один дома остаться и заперся в чулане. Но это не значит, что я тебе не доверяю. Просто не хочу в твоих глазах жалким выглядеть…
Шипящий смех сопроводил ножи в возвращении к хозяину. Острый веер развернулся в тонких аристократически-бледных пальцах. Принц ускорился.
– Я бы не решил, что ты жалкий! – возмутился Найл и подумал, что Зейн прав. Ведь он и сам боялся именно этого… – Просто в детстве я боялся одиночества… Хотел быть кому-то нужен. А Золушка была нужна Принцу как воздух, вот я и завидовал ей слегка. Как-то даже подумал, что здорово было бы… оказаться на ее месте.
Зейн сжал ладонь друга и улыбнулся. Очередной камень упал с души Хорана. А в следующую секунду за их спинами раздался вкрадчивый шепот:
– Обернитесь, смертники…
====== 9) Всё не то, чем кажется... ======
«Любые ошибки – это часть игры, не думайте про них, просто старайтесь как можно быстрее исправить». (Элис Купер)
Рука в руке. Полные ужаса глаза. Два пропустивших удар сердца.
Зейн дернул Найла в сторону, и в тот же миг два десятка острых ножей вонзились в асфальт на том месте, где только что находились парни. Мужчина в диадеме рассмеялся и буквально из ниоткуда извлек еще один нож. Малик отпустил руку друга и пробормотал: «Всё будет хорошо», – но Найл ему не поверил. Ведь…
«Принц – гений во всем».
Окинув худощавую фигуру в полосатой водолазке оценивающим взглядом, пакистанец подумал, что где-то он этого типа уже видел. Только вот где?
– Ничего, Найл, он же просто видение. Сейчас посмотрим, кто сильнее, – не отрывая взгляд от спокойной, расслабленной фигуры гения, уверенно произнес он. Вот только уверенности в душе не было.
А нож с бешеной скоростью вращался в пальцах Принца.
– Зейн, может, не надо? – с сомнением спросил Хоран, и видение рассмеялось. Холодно, беспощадно, абсолютно не весело.
– Смотри-ка, «Зейн», твоя принцессочка в тебя не верит. И правильно делает! Потому что Принц – гений! И потому что она сама подписала твой приговор. Предпочла остаться с тобой, а не принять боль от Принца. Что ж, значит, сначала я уничтожу тебя, а потом ее, ши-ши-ши… Именно в таком порядке!
– Зейн, не слушай его, – Найл с силой сжал кулаки и подошел к другу. – Будем драться вместе, тогда выиграем.
– Было бы весело! – уперев руку в бок, вальяжно ответил Принц, всё еще поигрывая ножом. – Развлеките меня, вы оба! А то Принцу скучно…
– Нет, это мое дело, не лезь, Хоран, – процедил Малик, сжимая кулаки.
Обида острой спицей проколола сердце ирландца, но он встряхнулся и, положив руку на плечо друга, тихо сказал:
– Это наш бой. Или ты не веришь в мою клятву?
Зейн вздрогнул и покосился на друга. Принц рассмеялся. А из подворотен начали выходить люди – сотни людей – те, кого здесь просто не могло быть…
Майкл Джексон, сдвинув шляпу на лоб, лунной походкой двигался вдоль улицы. А на асфальт падали лоскуты полусгнившей кожи.
Бруно Марс сидел на корточках у открытого настежь окна и смеялся, глядя на муку, сыпавшуюся из сита на дорогу. Но была ли это мука, или белый порошок был чем-то иным?
Бейонсе, просеивавшая странную «муку», выглядывала из окна и периодически поправляла норовивший съехать с плеча топ.
Фрэнк Синатра что-то негромко обсуждал с Доном Корлеоне, и белые черепа обоих смотрели на небо пустыми глазницами.
Семь Гномов радостно вонзали кирки в еще живое, вздрагивавшее от каждого удара тело льва Муфасы.
Пожарные и спасатели штурмовали дом неподалеку, вдруг превратившийся в факел, и вытаскивали оттуда младенцев, подозрительно напоминавших Найла Хорана.
Дети, учившиеся с Зейном в начальной школе, увлеченно прыгали по асфальту, играя в классики, и проигравший, наступая на черту, неизменно разлетался на куски, словно наступив на мину.
Певцы, на которых мечтали равняться Зейн и Найл, предавались порокам и погибали.
Актеры, которых они считали величайшими из великих, пинали нищих, преграждавших им путь к славе, и неизменно получали нож в спину от лучших друзей.
Ученые, которые казались эталоном мудрости, взрывались, смешав неверные химикаты, или дергались в конвульсиях от ядовитых испарений собственных изобретений…
Мечты превращались в кошмар.
Принц смеялся, глядя на оторванные ноги, истекавшие кровью культи, гниющие трупы, и лезвие, с бешеной скоростью вращавшееся в его пальцах, бросало на залитый кровью серый мир безразличные серебристые блики.
Время умирать. Ведь вокруг есть только смерть и крушение надежд…
– Что ж такое-то, – пробормотал Зейн. Пересохшее горло превращало слова в хриплую насмешку над некогда красивым бархатистым голосом. Еще одна издевка, еще одно разочарование, еще одно крушение иллюзий.
– Над нами издеваются, – озвучил очевидную истину Найл. Вот только он не подозревал, что издевка крылась вовсе не в попытке растоптать их мечты. Не в попытке унизить их идеалы. Насмешка пряталась в простом факте – мир смерти, всё еще вызывавший рвотные позывы, уже не вызывал желания убежать, как на прошлом уровне всё той же игры.
Вы ведь начали принимать смерть как нечто само собой разумеющееся, а, смертные?
– Скоро вы там настроитесь на бой? Принцу скучно! – протянул мужчина в диадеме, а Зейн кивнул Найлу:
– Вместе мы справимся. Он же не старше нас! Нормально, мы сможем.
– Ши-ши-ши, а вы уверены, что если на вид Принцу двадцать, то и на деле тоже? – расплылся в коварной усмешке монарх, и едва различимое движение кисти отправило нож в полет.
Секунда, и нить вернула хозяину стилет, украшенный трофеем. Головой мальчика, ставшего капитаном футбольной команды, когда ее покинул Хоран. Покинул из-за травмы…
– Твоя травма против его смерти, – хитро протянул Принц и бросил голову с закатившимися глазами под ноги Хорану. Тот отпрыгнул от «царского подарка» и закрыл рот руками. Давно уже подступавшая тошнота грозила лишить опустевший еще сутки назад желудок даже желудочного сока.
– Этого всего нет, Найл, – вцепившись в плечо друга, но не глядя на отрезанную голову, крикнул Зейн.
Но тогда почему ты не можешь смотреть на эти трупы, а, смертный?
– Д… да… – Найл глубоко вздохнул, успокаивая собственный желудок, но запах озона, смешавшийся с запахом разлагающейся плоти, свел все его попытки взять себя в руки на нет. Хорана вырвало, а Принц скривился и, запрокинув голову, презрительно бросил:
– Жалкий мусор. Даже смотреть на смерть не способен, а бросил ей вызов. Ее Величество Смерть – подруга Принца, его Королева. Он ее верный напарник. Но знаете, через что Принцу пришлось пройти, чтобы стать достойным ее улыбки, чтобы с высоко поднятой головой идти с ней под руку? Принц убил брата, родителей, слуг… Он стал демоном. Достойным своего имени.
– Имени… – Зейн покосился на Найла и пробормотал: – Где-то я этого типа видел, но где – не помню.
Тысячи трупов рассмеялись, сплевывая на землю алые комочки.
– Тогда я представлюсь! – скучающим тоном вмешался монарх, глядя на небо из-за непроницаемой челки. – Зовите меня Его Высочество Бельфегор! Это имя демона лени, так что мне оно не подходит, но всё же это имя демона, так что Принцу-Потрошителю оно к лицу.
– Точно! – Малик поймал Хорана за руку и воскликнул: – Саафа! Она… – Зейн запнулся и замолчал. В памяти разгорался костер.
Два маленьких костра, один большой.
– Ну и? – не желая возвращаться к болезненным воспоминаниям, поторопил его Найл.
Трупы начали разбиваться на пары, окровавленными руками поправляя истлевшую одежду.
– Она показывала мне картинки, там этот тип нарисован был, и она его называла «Принц-Потрошитель». Говорила что-то о том, что видела его где-то… не помню где, но этот тип – профессиональный убийца, вроде так. О нем еще что-то снято… Не знаю, что.
– Ши-ши-ши, а Принц популярен! – рассмеялся монарх. Расслабленная поза, запрокинутая к небу голова, танцевавший в пальцах нож. Он казался скучающим артистом, но никак не профессиональным убийцей, вот только аура смерти, окутывавшая худую фигуру, твердила иное. – О нем сняли аниме, но это мелочи. Вам это всё равно не поможет. Потому что приговор уже вынесен…
Сотни нитей взмыли в воздух, и ножи закружились под серым небом. Воздух заполнила тягучая мелодия древних менестрелей, и тысячи трупов закружились в неспешном вальсе, роняя на мерзлый асфальт кровь, струпья и части собственных тел.
– Какая романтичная обстановка, – расплывшись в безумной усмешке, протянул Принц, и парни переглянулись. Бежать было поздно, но они и не собирались этого делать, вот только как отразить атаки профессионального убийцы?.. – Сейчас мы с вами тоже потанцуем. И… «Первую Алису, что вошла в страну чудес, уничтожит острыми стилетами порез. А вторую сотни нитей вмиг поделят на куски… Ах, зачем пришли играть со Смертию они?» – пропев эти строки, Принц рассмеялся вместе с вальсирующими мертвецами и протянул: – Начнем игру… Сначала я убью Зейна, потом Найла. Медленно, играя. А потом… Кабум! – резко вскинув руки в воздух, Принц расхохотался.
Парни попятились – инстинктивно, по инерции…
– Вы станете марионетками Принца!
Бегите, чего же вы ждете? Решили поверить в чудо?.. Поздно.
Единственный нож, что Принц с бешеной скоростью вращал в правой руке, замер. Нити продолжали дрожать, наполняя воздух музыкой, но уже иной. Похоронным маршем. Бежевые сапоги оттолкнулись от покрытого бело-алой изморозью асфальта. Полосатой молнией мелькнула тень убийцы.
Секунда, и острое, как бритва, лезвие рассекло щеку Зейна. Он даже не успел пошевелиться. Диадема сияла в лучах несуществующего солнца, вторя безумной ухмылке Принца-Потрошителя.
Демон в обличье человеческом скользил по асфальту, словно танцевал танго на раскаленных углях, и наносил четкие, выверенные, скупые удары, награждая кожу игроков новыми неглубокими ранами. Найл ставил блок, но неизменно на руке появлялся новый порез. Зейн пытался атаковать, но враг вытекал с линии удара, будто видел противника насквозь и знал, куда последует удар. А может, и правда знал? Ведь Разрыв знал о них всё!.. Всё о прошлом. Но не о настоящем. Именно потому и выбрал он для Второго Уровня профессионального убийцу, который точно предугадает движения врага. Ведь Разрыв проиграть не может.
Шипящий смех охотника сливался с хриплым дыханием израненных жертв, а движения Принца становились всё быстрее. Удар. Блок. Уклониться. Взмахнуть стилетом. Разорвать плоть глупых смертных, заигравшихся в опасные игры. И так по кругу, по кругу, по кругу, по кругу… Как в вальсе! Безумном вальсе тысяч мертвецов.
Зейн кинулся на Принца неожиданно – решил буквально смести его и хотя бы перевести бой в партер. Тогда, возможно, у него появился бы шанс… на победу? Город рассмеялся бы над подобными желаниями глупых смертных. Но он любовался на танец, создавая для него мертвую мелодию.
Губы Принца исказила злорадная усмешка. Малик был так близко, что еще мгновение, и убийца оказался бы на земле. Но в ту же секунду убийца подпрыгнул, так высоко, словно был пантерой, и столь же изящно, и отвел руку с ножом к левому плечу – для удара. Пакистанец сделал еще пару шагов. Инстинктивно, по инерции. А за его спиной бесшумной тенью приземлился на корточки Принц. Диадема сверкнула, как и лезвие ножа, прижатое к плечу охотника.
Словно в замедленной съемке Найл видел, как Принц-Потрошитель поднимается, оборачиваясь и одновременно выпрямляя руку с зажатым в ней ножом. Как Зейн делает последний шаг и, сжав кулаки изо всех сил, оборачивается, нанося удар. Как кулак пакистанца разрывает воздух над отклонившимся к земле спиной охотником. И как нож в его руке плавно и изящно очерчивает дугу, рассекая воздух и плоть жертвы.
Это игра на выживание.
Нравится играть со смертью на ее условиях, а, смертные?
Зейн вскрикнул, а в следующую секунду Принц выпрямился, словно и не он только что встал «на мостик», мимоходом до кости разрезав руку противника. Впрочем, противником несуществующему видению реальный игрок никогда и не был. Но чем призрачный убийца хуже гонок по городу? И почему игра с ним уже не кажется такой веселой? Может, как раз потому, что здесь шансы выжить равны нулю, а заведомо проигрышную партию играть неинтересно?
– Первая Алиса, ши-ши-ши, – голос Принца заставил сердце Хорана замереть, а затем пуститься в бешеный галоп. Убийца занес руку для последнего удара.
«Сначала я убью Зейна, потом Найла».
«Клянусь, что сделаю всё, чтобы вытащить нас отсюда».
Вы же понимаете, что не все обещания выполнимы, а, смертные?
Найл рванулся к другу. Он знал, что Принца-Потрошителя им не победить даже вдвоем. Знал, что никто и никогда не заставит Разрыв перестать воздавать по заслугам игрокам со смертью. Знал, что, умерев, станет вечным пленником этого безумного мира.
Но он закрыл собой лучшего друга.
В свете несуществующего солнца мерцнула сталь ножа. Громкий, хриплый крик заглушил торжественность похоронного марша. Багряные капли, одна за другой, ливнем обрушились на мерзлый асфальт.
Больно-больно-больно!
А умирать всегда больно, смертные.
Найл покачнулся. Зейн подхватил друга под руки. Принц рассмеялся.
А живот Найла Хорана украшала витиеватая рукоять странного ножа с привязанной к небольшому отверстию нитью. Острой. Тонкой. Повинующейся лишь своему кукловоду.
Нить натянулась, и нож с тихим всхлипом покинул плоть. Кровь толчками вырывалась из глубокой раны, а умертвия вальсировали, громко хохоча. Город безразлично превращал каждую живую, алую каплю в мертвую, холодную, никому ненужную. Принц опустился на корточки рядом с Найлом и посмотрел на серебристое лезвие. Оно было украшено багряными разводами, но, как и прежде, словно зеркало, отражало всё вокруг. И усмешку своего хозяина тоже.
– Мусор, зачем ты закрыл его? – лениво спросил охотник, любуясь на познавшую победу сталь. – Ответь, иначе добью прямо сейчас. Обоих.
– Потому что… он мой друг, – прохрипел Найл.
– Глупый мусор, ши-ши-ши.
Зейн замер. К горлу подкатывал спазм, душивший и выжимавший из глаз слезы. Кулаки сжались сами собой, и пакистанец опустил друга на землю. А в следующую секунду он кинулся на Принца, словно не понимал, что это бесполезно. А может, и правда не понимал. Ведь перед глазами его стояло бледное, улыбающееся лицо друга, а в ушах звенели его слова. Возможно, последние…
Удар, еще один. И еще. А полосы на водолазке сливались в монолитную черную тень. Зейн не видел, куда наносит удары, не контролировал собственное тело. Он просто хотел уничтожить эту ухмылку, глумливо насмехавшуюся над человеком, который был для Малика дороже всех. Почему? Почему улыбку Найла Хорана он готов был защищать до последней капли крови? Ответ Зейн знал уже давно. Ведь веселый ирландец, любивший футбол, чипсы и сказку о Золушке, был для него не просто другом. Вот только сейчас это было не важно. И защищал улыбку Найла Зейн лишь по одной причине.
Потому что Найл Хоран был единственным, кому Зейн Малик мог улыбнуться абсолютно искренне и получить такую же улыбку в ответ. Без условностей. Без недомолвок. Без сомнений.
Но как же ваши взаимные тайны, смертные?
Принц уклонялся от ударов пакистанца, не отвечая на них, и лишь смеялся, лаской скользя по изрытому трещинами асфальту. Он словно танцевал на битом стекле, и этот танец был страшнее вальса мертвецов. Потому что он играл со смертью, зная, что победит. Ведь он знал цену собственной жизни и рисковать не собирался.
Очередной удар, и до слуха Малика наконец долетел голос его друга. А в следующую секунду, будто уловив его сомнения, человек с именем демона нанес пакистанцу сокрушительный удар в живот. Зейн согнулся, в глазах потемнело. Ноги задрожали, и он рухнул на землю. Удар бежевого сапога по коленям. Малик оказался распростерт на асфальте.
– Жалкий мусор. Слабый.
Массивная бордовая подошва опустилась на живот Зейна. Принц рассмеялся. С окровавленных губ пакистанца сорвался хрип. Найл закричал.
А мертвецы всё кружились под нескончаемую мелодию нежного марша, роняя на дорогу гнилые лохмотья плоти.
– Зейн! Вставай! Не бросай меня! – Найл зажимал рану на животе и пытался подползти к другу, но кровопотеря давала о себе знать – голова кружилась, движения стали судорожными.
– Не старайся, «принцессочка», твой рыцарь занят тем, что тешит собственное эго… точнее, пытается это делать, – рассмеялся Принц и снова нанес удар сапогом. И еще. И еще. А в помутившемся разуме пакистанца звенел голос лучшего друга и вопрос: «Зачем?»
И правда, зачем вы рисковали жизнями, смертные? Ради чего?
Но Зейн думал не об этом. Он думал о том, зачем кинулся на этого демона в обличье человеческом. Ведь… «Сначала я убью Зейна, потом Найла». А значит, наверное, пока Малик жив, Хорана не тронут? Да даже если и тронут, пока есть шанс спасти друга, Зейн должен это сделать. И он сделает!
А сапог планомерно опускался на живот игрока.
Найл сделал последний рывок и схватил Принца за штанину. Удара не последовало. Из последних сил Зейн перекатился в сторону, и его вырвало.
– Какая настырная Принцесса… Неужели ты не понял, мусор? Вы платите здесь за свою гордыню. Если нечем ее подкрепить, лучше не влезайте в драку. Знаешь, почему Принц убил брата? Потому что тот был жалким тараканом без чести и чувства собственного достоинства. Он заслужил смерть. Как и вы. Ведь вы хотите жить, но бросаете вызов Смерти. Принц давно не живет. Он идет с Ее Величеством Смертью плечом к плечу. И умрет он без сожалений. Но пока жив, будет бороться за свою жизнь до последнего вздоха. В чем ваша честь, отбросы? В том, что пока один защищал другого, второй тешил свою гордыню, пытаясь отомстить? В чем ваше чувство собственного достоинства? В том, чтобы недооценивать противника, будь это даже сама Смерть, и потешаться над ним?
Мужчина опустился на корточки перед жертвой и схватил Найла за волосы. Резкий рывок, и полные боли, мутные глаза едва остающегося в сознании парня смотрят на челку профессионального убийцы, а его горячее дыхание обжигает окровавленную кожу жертвы.
– Принц откроет тебе тайну, мусор. Потому что ты не совсем уж отброс – защитил того, кто на тебя плевать хотел, – процедил охотник, и губы его расползлись в жестокой усмешке. – Чтобы выживать, надо убивать. Но, недооценив противника, его не убить. Не победить. Не превзойти. Прежде чем бросить вызов, подумай о двух вещах. Первая – каков твой шанс на победу. Вторая – стоит ли вступать в бой, если шанс на победу мал, так ли важна цель, ради которой ты хочешь драться, чтобы ставить на кон что-то важное. И если шанс мал, а цель глупа, лучше от боя отказаться. Не «струсить», не «сбежать», а отступить, чтобы собрать армию, накопить силы, продумать тактику и стратегию сражения, а потом вновь оценить свои шансы и на этот раз, если победа не покажется призрачной, вступить в схватку. Это не трусость. Это умение ценить свою жизнь, уважать соперника и грамотно руководить собственными эмоциями. А вас ведут ваши желания. Вот потому вы и мусор – ни логики, ни достойной цели, ни чести, ни желания бороться за жизнь. Только эго, завышенное в тысячу раз… прямо как у Принца. Вот только Принц-то побеждает. А вы?
Вкрадчивый голос достигал цели. Найл и Зейн, находясь на грани обморока, синхронно вспомнили аварию. И на этот раз вопрос: «Зачем?» – прозвучавший в их мыслях, был вполне справедлив.
«Зачем мы рисковали всем, что имели?»
Пошатываясь, Малик встал. В его глазах горела решимость. Он лихорадочно думал, что же делать, и, наконец, нашел выход… как ему показалось. Подойдя к одному из столов с химическими реактивами, пакистанец осторожно взял колбу с надписью «H2SO4», в которой лениво плескалась под гул похоронного марша прозрачная, почему-то не застывавшая в пространстве Разрыва, с виду абсолютно безобидная жидкость. Кислота. Принц раскачивал голову Найла, держа его за волосы, но Малик уже не хотел бросаться на этого демона с кулаками. Потому что понял, что его не победить. По крайней мере, сейчас. Подойдя к убийце в полосатой кофте сбоку, Зейн бросил на Найла мимолетный взгляд, а в следующую секунду плеснул серную кислоту во врага так, чтобы ни в коем случае не попасть на Найла.
«Смешной Вы человек!» – рассмеялся бы город, если бы мог смеяться над человеческой наивностью. Но люди ему были неинтересны.
Прозрачная жидкость с мерным шипением коснулась асфальта. Голова Найла полетела вниз, никем более не удерживаемая. А полосатая кофта мелькнула в воздухе, расчерчивая серую действительность темным пятном. Принц ушел с линии атаки, сделав сальто назад. А затем еще одно и еще – рисковать жизнью он не собирался, а гарантии того, что у Малика имелась лишь одна колба, не было.
Риск – благородное дело только тогда, когда цель этого риска важнее платы за проигрыш.
Найл зашелся в приступе кашля, его тело сводила судорога, а Зейн подбежал к другу и перекинул его через плечо. Как мешок с мукой, не как Принцессу. Но потому, что друг был нужен ему как воздух. А в следующую секунду он уже мчался прочь от зашедшегося в приступе безудержного смеха Принца, мимо танцующих мертвых пар.
Всадник без головы отвесил игрокам поклон, давая возможность рассмотреть четко очерченные края позвоночника.
Дин Мартин сделал глубокую затяжку, махнув игрокам истлевшей рукой, и закашлялся, сплевывая на асфальт частицы прогнивших легких.
Белоснежка, смеясь, откусила кусок от гниющего яблока и упала под ноги беглецам.
Элвис Пресли тронул струны гитары, и на них остались лоскуты полусгнившей кожи.
Искусство требует жертв, а победители всегда хранят в шкафу по сотне скелетов. Но лучше уж так, чем проиграть вчистую, не так ли?
– Бегите, прячьтесь, спасайте свои жизни! – разнеслось над городом. – Играйте в полную силу, ши-ши-ши!..
Вы играли со Смертью? Теперь Смерть играет с вами. Это всего лишь бартер, равноценный обмен! Это правда жизни, в которой, чтобы что-то получить, надо что-то отдать. Но вы ведь не задумывались об этом, затевая схватку с непобедимым противником, не так ли?
Серое небо молчаливо смотрело на замершие видения. Торжественная музыка нитей превратилась в протяжный, душераздирающий скрип, а затем обратилась в тишину. Ставни распахнулись, позволяя домам следить за убегавшими прочь игроками, решившими выживать, а не доказывать самим себе, что они не трусы. А Принц, бежавший следом за ними, не усмехался – он методично бросал один нож за другим, пронзая плоть беглецов, и на лице, наполовину скрытом светлой челкой, застыла лишь одна эмоция.
Безразличие.
Потому что он уже не хотел убивать игроков. Ведь они оба сделали правильный выбор.
Скрип!..
Ставни медленно и неспешно двигались, словно моргая.
Дилинь-дилинь.
Где-то вдалеке клубился туман, в котором торговал смертью Барон Самди.
Чирк!
Огонек на спичке окрашивал серый мир в алый.
Ши-ши-ши…
Невеселый смех шипением гадюки расползался по городу.
А сердца беглецов бились в такт их мыслям. «Не сдаваться. Бороться. Жить-жить-жить!»
Как-то поздно вы расставили приоритеты, не находите, смертные?
Сетью тонких ран покрывая плоть, ножи вонзались в асфальт. Асфальт царапал ступни, вырывая из них плоть и кровь. Кровь толчками вырывалась из раны в животе ирландца, окрашивая в алый спину его друга и его ноги. Ноги Зейна рассекали марионеточные ножи, покрывая их сетью тонких ран. И так по кругу, до бесконечности, вечно!
Скрип, чирк, бам, дилинь-дилинь!
Бегите, смертные! Бегите, пока можете!
А холодный безразличный смех за спиной гнал сильнее ножей.
Щелк, хрусть, бац, ши-ши-ши!
Не останавливайтесь! Не замедляйте шаг!
А накатывающее лавиной чувство безысходности заставляло колени дрожать.
Эта игра всё же стоит свеч, потому что жизнь стоит ран, не правда ли, игроки со Смертью?
Беглецы не оглядывались и не надеялись на чудо. Они просто хотели жить. И сотни трупов, мелькавших в окнах домов, подворотнях, у серых стен, уже не вызывали ни отвращения, ни рвотных позывов. Просто потому, что желание выжить было сильнее сочувствия к рассыпавшимся в прах видениям и даже страха, шептавшего: «Все твои мечты ждет такой же финал». Ведь пока ты жив, сможешь еще побороться за счастье. Даже если борьба эта обречена на поражение.
Туман сгустился.
Зейн споткнулся о чью-то оторванную руку, и в тот же миг трое их с Найлом одноклассников – мертвых! Истлевших! Смеющихся! – бросились к друзьям. Найл краем глаза заметил слева от себя бывшего товарища и, как только тот приблизился, из последних сил оттолкнул его, ударив кулаком в грудь. Зейн сжал зубы и прибавил скорость, правой рукой придерживая Хорана за ноги, а левой со всей силы наотмашь ударив оставшихся мертвецов.
«Чтобы выживать, надо убивать».
А смех за их спинами вдруг стих.
– Глупые смертные. Но Принцесса заплатила Принцу болью за свое счастье с рыцарем, а рыцарь переступил через свою гордыню ради Принцессы. Принц больше не хочет на вас охотиться. Вы решили жить. И слушать разум, а не собственный эгоизм. Прощайте, игроки, ши-ши-ши… Вот только помните, что побеждает всегда Смерть. Она и никто другой!
Туман поглотил всё вокруг, смех Принца-Потрошителя, холодный, безразличный, замер в вязкой тишине. И только биение двух сердец давало понять, что этот мир еще не совсем мертв. Слизывая с асфальта струпья, туман начал отползать в подворотни, не оставляя на дороге ничего, что напоминало бы о только что смеявшихся над мечтами игроков живых мертвецах. И шаги Зейна замедлились, а Найл поднял голову, посмотрев на дорогу.
Улица была пустынна.
Два шумных вздоха, слившихся в один, и Малик подбежал к стене дома. Усадив ирландца на мерзлый асфальт, он оторвал кусок от собственной штанины и приложил его к ране на животе друга. Еще пара рывков, и черные штаны превратились в связанные между собой лоскуты ткани, а Малик начал перевязку. Не говоря ни слова, не глядя в глаза друга, он улыбался. Потому что верил, что они победили.
Но ведь вас предупреждали: дальше будет только хуже. Почему же вы оба так отчаянно надеетесь на чудо, смертные?..
====== 10) Сокрытое под масками ======
Комментарий к 10) Сокрытое под масками Предложение в конце, лишенное знаков препинания, таким и задумывалось – это не ошибка. Надеюсь, оно не вызовет неудобств. Спасибо всем, кто читает этот рассказ.
«Там, где правила игры не позволяют выиграть, английские джентльмены меняют правила». (Гарольд Джозеф Ласки)
В мертвой тишине никогда не жившего мира застывали, покрывались инеем и разбивались на сотни осколков два дыхания. Два сердцебиения. Два судорожных желания жить. А город смотрел пустыми глазами на глупых смертных, решивших, что естественный отбор – сказка для их далеких предков из палеолита, но не для них. Они ошиблись. А Разрыв стягивал к узкой подворотне, где они прятались от судьбы, холодный, пропитанный ужасом и безразличием туман. Беззвучные шаги не могли нарушить тишину, и по рваному, изъеденному временем асфальту неслышно ступали японские шлепки гета. Мужчина в алом кимоно пустым, прямо как у города, взглядом смотрел прямо перед собой – в никуда и одновременно на весь этот серый, безликий, пропащий мир. Мир боли и скорби. Мир отвергнутых надежд.
Подойдя к одному из переулков, мужчина замер. Словно рваные раны, скалились на небо очерченные инеем провалы трещин. В воздухе пахло озоном и росой, и этот запах распалял жажду… игроков. Ведь мужчина в алом не нуждался в подобных мелочах.
Тем, кто не ведает страха, неведомы и иные слабости смертных.
Вязким, как кисель, облаком туман закружился вокруг своего Хранителя и исчез, распавшись на миллиард старых, истлевших лоскутов. Кёфу пустым взглядом посмотрел на вжавшихся в стену, перепуганных насмерть пленников Разрыва и, не разжимая губ, прошелестел:
– Я пришел, чтобы сообщить вам две вещи. Первое. Только что вы оба прошли Второй Уровень испытания – не потеряли разум в момент, когда инстинкты затуманивали его сильнее, чем туман Нибльхейма скрывает землю от неба. Силой, данной мне Разрывом, я, Хранитель его, Кёфу, объявляю Второй Уровень пройденным.
Звуки труб заунывно вознесли к небу прошение о помиловании. Раскат грома ответил им отказом. Город тяжко вздохнул, и воздух прокатился по улицам ледяной лавиной. Стекла задрожали в рамах, иней опутал трещины на них морозной вязью. Разрыв закрыл глаза ставнями, чтобы не видеть счастливых улыбок на губах двух глупых смертных, начинавших верить в чудо, роняя на серый асфальт уже неживые алые капли.
– Второе, – продолжил Хранитель, лишь только город отвернулся от своих пленников. – Вы можете задать вопрос, и я отвечу на него. Три минуты даю я вам, чтобы определиться.
Игроки переглянулись. Шатен что-то быстро зашептал на ухо другу, но ирландец, мутным взглядом смотревший в серое небо, явно его не слушал. Он был и здесь, и где-то очень далеко, за многие мили. Он дышал этим воздухом, но видел живое, синее небо. Он чувствовал пульсирующую боль в глубокой ране на животе, а его тело ощущало покой и безмятежность вечного забвения.
Вот только это был не конец. Ведь они еще не заплатили сполна.
Зейн Малик поднялся и подошел к Кёфу. Подошел на расстояние вытянутой руки. Его глаза горели решимостью.
– Назови способ вылечить Найла… – начал было Зейн, но боль в начинавшей неметь руке напомнила ему простую истину: кровопотеря может привести к летальному исходу, и тогда Хорану придется выживать в одиночку. А ведь он обещал защищать друга до самого конца… И потому вопрос был изменен: – Нет, скажи, как вылечить нас обоих от тяжелых ран.
Хранитель смерил игрока скучающим взглядом и перевел его на небо. Серое. Здесь всё было серым. И лишь иногда окрашивалось в алый. Кёфу не видел других цветов, не иллюзорных, давно, очень давно – многие тысячи человеческих жизней… И не вспоминал того, что видел в прошлом, таком далеком, что даже отголосков не сыскать. Но порой он всё же видел на горизонте нечто, удивительно похожее на радугу, и эта радуга вспарывала его память, словно старый скальпель вспарывает истлевшую плоть. Хранитель забыл все свои эмоции, лишь только появился Разрыв. Он стал олицетворением этого безучастного ко всему мира. И лишь радуга могла напомнить ему о прошлом… которое также было ему безразлично.
– Ты получишь исцеление глубоких ран для себя и своего друга, если сумеешь ответить на один вопрос, – ответил Хранитель, вслушиваясь в неслышный шепот города и оглашая его приговор. – А вопрос этот звучит так. «Назовите имя, коим неверно называли смертные Хранителя Разрыва».
Зейн замер. По смуглому виску пробежала холодная капля. Парень поджал губы. В голове роились сотни мыслей, но он с силой сжал кулаки и внимательно всмотрелся в безучастное, скучающее лицо Хранителя.
