Текст книги "Скажи мне, чего ты боишься?..(СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Тоже верно, – усмехнулся Зейн и сделал вид, что призадумался, хотя сердце било по барабанным перепонкам гулкими ударами взбунтовавшейся крови. Найл нахмурился, и Малик улыбнулся. – О’кей, принцесса. Если ты не хочешь обувать башмачок, я тебя не заставляю. Потому что я не принц, а рыцарь. Зато я имею полное право спасти тебя от дракона и увезти к чёрту на кулички, где ты не сможешь от меня сбежать. Что скажешь, плен у рыцаря – неплохая альтернатива хрустальному тапку?
Найл рассмеялся. Хрипло, надрывно, сжав руку Зейна изо всех сил. И Зейн рассмеялся вместе с ним.
Глупые смертные. Радуетесь мечтам, которые еще не стали явью. Но, может, именно они и дают вам силы двигаться вперед, шаг за шагом преодолевать препятствия и воплощать эти самые глупые мечты в жизнь?..
– Как скажешь. Хоть в Тауэр, хоть в подвал, – наконец ответил Найл. – Главное, чтобы тюремщиком был рыцарь.
– Он уже на посту, – усмехнулся Зейн и вновь сжал руку ирландца.
Синие глаза смотрели в карие, а туман медленно и неспешно поднимался по лестнице, заволакивая мир серой пеленой.
– Я пришел, – оборвал тихий смех двух игроков бесшумный, но пронзающий весь Разрыв голос, – чтобы сообщить вам три вещи. Первое. Только что вы оба прошли Четвертый Уровень испытания: вы не потеряли собственные чувства в момент, когда отказ от них обещал будущее без боли. Поставив друга превыше себя, а обещание превыше собственной жизни, вы выполнили это условие. Силой, данной мне Разрывом, я, Хранитель его, Кёфу, объявляю Четвертый Уровень пройденным.
Набатный колокол с грохотом обрушил свой звон на пленников. Они переглянулись, не веря в собственное везение.
– Второе. Вы можете задать вопрос, и я вам на него отвечу. Даю вам одну минуту, – не размыкая губ, глядя на игроков алым, безразличным ко всему глазом, прошелестел Хранитель.
Парни переглянулись и кивнули друг другу.
– Те, кто в Разрыве не был, – сипло начал Малик, – как их защитить от последствий местных видений, если таковые вообще есть?
– Удачно избежали двух вопросов, объединив их в один, – без тени усмешки констатировал факт Хранитель, но всё же ответил: – Сутки. После того, как туман сделает отпечаток человека, не попавшего в Разрыв, и покажет его игрокам, должны пройти сутки. Первый и последний часы самые болезненные. После исчезнет и боль, и жар, на человеке игра Разрыва более никак не отразится.
Парни переглянулись. От сердца отлегло, но это явно был не конец.
– Третье. Я говорил, что, пройдя все Четыре Уровня, вы встретитесь лицом к лицу с главными своими страхами, – продолжал Кёфу, глядя на игроков и в то же время словно сквозь них. – Как говорил, что, преодолев их, вы получите задания. Каждый свое.
Парни напряглись, ожидая приговора, и вдруг почувствовали, будто в уши засыпают песок. Острыми иглами пронзал он слуховые проходы, и звенящая тишина становилась абсолютной.
«О заклятая игла, полети как стрекоза и зашей-ка эти уши, чтоб ни звука не слыхали!» – пела Пылевая Ведьма, которую никто не замечал, делая стежок за стежком невидимыми нитями и засыпая в уши игроков пыль времен, неразличимую для глаз.
– Найл Хоран, – бесшумно прошелестел Хранитель, как только последний стежок зашил в ушах смертных абсолютную тишину. И услышал эти слова лишь ирландец, тут же сжавший ладонь друга. Зейн замер и во все глаза уставился на Найла, словно надеясь прочесть его ответ Хранителю по губам.
– Твое задание – ответить на вопрос. Кого ты хочешь сейчас увидеть больше всего на свете?
Найл вздрогнул. Сотни лиц, встававших в памяти, меркли, обнажая лишь одно. Насмерть перепуганное лицо девочки, выхваченное из темноты светом фар.
– Та девочка, которую мы чуть не сбили… – пробормотал он. – Алиса… если это ее имя, конечно. Я должен ее увидеть, чтобы помочь, если с ней не всё в норме. Мы должны сделать всё, что можем, для нее.
– Зейн Малик, – на этот раз голос Хранителя, не удостоившего Найла и взглядом, достиг лишь ушей пакистанца. – Твое задание – ответить на вопрос. Кого из вас двоих ты винишь в произошедшей аварии больше?
Зейн нахмурился. Он подумал было, что стоит предположить, какой ответ будет верным с точки зрения Хранителя, но почувствовав, как сжалась рука Найла, отбросил логику. «Если Найл живет чувствами, то и я буду. А врать в такой ситуации просто глупо. Потому что это уже не игра. Это проверка. Достойны мы вернуться или нет. Я надеюсь, что мы оба достойны. И врать не стану».
– Мы виноваты оба. Одинаково. И поэтому платили тоже оба. Но я не виню никого. У меня права на это нет. Нас должна обвинять та девочка. И никто больше.
Рвак!
Два вскрика слились в один, когда Пылевая Ведьма дернула призрачные нити, вырывая их из ушей игроков. Гранатовые капли покатились по щекам парней, так и не разжавших рук. Напевая, невидимая игрокам старушка начала свой путь в клубах тумана, а пыль времени, ссыпаясь следом за кровью, поспешила за своей хозяйкой.
– Вопрос для вас обоих. Последний, – не обратив ни малейшего внимания на боль игроков, спокойно произнес Кёфу. – Что вы сделаете, если найдете Алису?
– Так это ее имя? – с надеждой спросил Хоран, но его проигнорировали. Парни переглянулись, и Найл всё же дал ответ: – Мы извинимся. Без фальши.
– И попытаемся узнать, почему она тогда плакала, – добавил Зейн. – Может, у нее случилось что: дети по улицам ночью просто так не бегают. Если у нее не всё в порядке, попытаемся помочь.
– Не ради того, чтобы извиниться. Просто чтобы она не плакала больше, – прошептал Найл.
Повисла тишина. Хранитель медленно, очень медленно, поднял руки к потолку. Несуществующий ветер играл широкими рукавами кроваво-алого одеяния, словно крыльями летучей мыши, корчившейся в судорогах. Парни переглянулись, судорожно сжав ладони друг друга. От пальцев Кёфу отделялись сгустки тумана, срывавшиеся вниз с черных когтей. Они змеились по воздуху, обволакивая не сопротивлявшихся смертных, ждавших приговора. Просачиваясь в нос, рот, уши игроков, туман бережно вырывал из их сознания мысли, чувства и воспоминания, изучая их, проверяя, сопоставляя… А игроки, потеряв сознание, вновь переживали ужасы всплывавших в памяти прошедших дней. Или месяцев? Или лет? А быть может, вечности?..
Ведь для игроков в этом мире прошла целая жизнь.
«Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы нас отсюда вытащить».
«Зейн, не сдавайся. Борись до самого конца. Обещай мне это. А я обещаю, что тоже не сдамся».
«Это царство Смерти! Оно смеется над вами – над теми, кто решил с ней поиграть! Или вы уже поняли, что играть со смертью – себе дороже?»
«Принц больше не хочет на вас охотиться. Вы решили жить. И слушать разум, а не собственный эгоизм. Ши-ши-ши…»
«Я, пожалуй, всё же выиграл. Потому что поступлю так, как и тогда. Отдам тебя Зейну ради твоего же блага».
«Мы не сдадимся».
Тьма отступила вместе с видениями. Но на этот раз Хранитель был рядом с игроками в момент их пробуждения. Он молча смотрел вперед, на серую стену, но словно не видел ее, прислушиваясь к голосу Разрыва и наблюдая за его обитателями через окна домов. К лежавшим же на полу смертным он не испытывал абсолютно ничего, как и к тем, другим, давно потерявшим разум, и поскольку они сейчас не играли, не считал нужным даже бросать на них взгляд. Но он всё же посмотрел на них в миг, когда их веки задрожали и сознание вернулось в тела, всё еще державшиеся за руки. Этот глупый символ, этот спасательный круг, даже сейчас не давал им потерять рассудок от вновь пережитого ужаса этих дней и облегчения, пришедшего внезапно – вместе с пробуждением. Ведь игроки поняли, что победили самих себя. И значит, у них есть шанс на победу в игре. Вот только они не поняли, что игра уже завершена. И Хранитель, исправляя это, беззвучно прошелестел:
– Зейн Малик и Найл Хоран, вы прошли финальные испытания. Оба. Вы не отказались от собственных принципов, но отреклись от надменного эгоизма ради блага друг друга и тех, кто нуждается в помощи и защите. Силой, данной мне Разрывом, я, Хранитель его, Кёфу, объявляю игру завершенной. Прощайте, смертные. И не забывайте этот мир, чтобы не оказаться в нем вновь.
– Выи… грали? – прошептал Зейн, с силой сжав ладонь друга.
– Уже? – неверяще переспросил Найл, глядя в глаза лежавшего рядом Малика.
– Прощайте, – донес до них туман голос Хранителя.
Вязкое марево окутало изломанные, обессиленные, едва живые тела и поставило их на ноги. Туман сгустился, пряча от победителей игровое поле. Закружившись, словно в вальсе, мириады ледяных капель образовали воронку, вытянувшуюся в тоннель, и на конце его вспыхнул свет. Белый, яркий, словно фальшивый – ведь он был слишком настоящим для этого серого мира. Парни оглянулись. Хранитель безучастно смотрел на них, не испытывая ни тени эмоций.
– Улыбнитесь, – пробормотал Найл, забыв о своей ненависти и мечтах отомстить. Потому что он понял нечто куда более важное: – Вы же всё-таки тоже выиграли.
Кёфу не ответил. Друзья кивнули воплощению ужаса и ступили на мерцавшую радужными бликами тропу, ведущую к свету. На тропу, возвращавшую души в их родные тела, переливаясь всеми цветами жизни, кроме ненужного ей более серого.
Рука в руке. Две улыбки на истерзанных губах. Биение сердец, сливавшееся с гулом сотен голосов, моливших Разрыв о пощаде, но не получивших прощения. Безучастный взгляд Хранителя, самого главного пленника этой вечной тюрьмы, пленника, обреченного пытать других узников, не испытывая при этом ни единого отголоска чувств. И лишь радуга подмигивала мужчине в алом кимоно, вызывая в памяти картины прошлого. Счастливые. Болезненные. Добрые и злые. Картины, не находившие отголоска в мертвой, застывшей в вечности душе божества.
Прощайте, смертные. И помните, что в играх побеждает не самый сильный и не самый умный. В них побеждает тот, кто идет к победе, даже зная, что проиграет. У него есть лишь один шанс из тысячи. И гарантии, что он им воспользуется, нет. Но если он всё же сделает верный выбор, этот шанс улыбнется ему… губами проигравшего, чью победу он заберет себе.
Найл смотрел на волны, накатывавшие на берег, сжимая в руках жестяную банку из-под кофе. Закат алой пеленой накрывал бушующие волны, равняя их с небом. Солнце умирало, прощаясь с миром, но обещая утром уничтожить луну, чтобы вернуться. А чайки плакали, вырывая из кроваво-алой воды обреченных на смерть рыб.
Зейн подошел к Хорану и сел рядом. Месяц восстановления после комы, еще месяц попыток привести жизнь в норму. Вот только по ночам оба парня просыпались в поту и искали руки другу друга, чтобы сжать их и никогда не отпускать. Символ мертвого мира перешел в живой, превратившись из знака дружбы в знак защиты. И, держась за руки, они комкали простыни, пытаясь успокоить срывавшееся в галоп сердцебиение. А никогда не выключавшийся ночник вырывал из темноты комнаты, оформленной в зеленых – никаких серых! Никаких алых! Никаких синих! – тонах, уродливый шрам на животе Найла Хорана, отдаленно похожий на тот, что заморозил туманный лед Разрыва, но нанесенный осколком ветрового стекла Ауди. И пропитавшиеся потом простыни, скомканные, а порой и разрываемые испуганными смертными, всё же спасали их от паники, жертвуя собой. И тогда комнату наполнял мерный шепот людей, знавших, что в эту ночь им уже не уснуть, и пытавшихся подбодрить друг друга хотя бы чем-то помимо «спасательного круга», удерживавшего их от падения в бездну безумия.
– Как Алиса? – тихо спросил Малик, вырывая Найла из раздумий. – Гарри, вроде, должен был ей с утра позвонить.
– Отлично, – улыбнулся тот. – Здорово, что парни тогда нашли ее. Еще бы немного, и она могла лишиться руки…
– И хорошо, что они сумели ее уговорить в больницу поехать, – кивнул Зейн. – Ты вспомни, Гарри что рассказывал. Она же ехать не хотела, пряталась в картонных коробках неподалеку от места аварии.
– Хорошо, что ее родителей лишили родительских прав, – раздраженно добавил Найл и перевел взгляд на умиравшее солнце. – Дочь избивать так жестоко и даже не пойти ее искать, когда она сбежала… Я же говорю, повезло, что парни, узнав, что она сбежала, бросились на поиски. До сих пор не понимаю, как они нашли ее…
– Сто раз же рассказывал! – раздался за их спинами веселый голос. Неразлучная троица друзей приближалась к победителям в схватке со страхом, и Гарри, несший коробку с фейерверками, закончил мысль: – Безликий нас привел, сколько можно повторять?
– Но я всё равно не понимаю, как вы его знаки отгадали, – развел руками Найл.
– Да очень просто. Безликий любит прикидываться знакомыми, вот я и искал в толпе незнакомого города знакомые лица. Ну а что? Как я мог не догадаться, что нас Безликий куда-то заманивает, если на выходе из дома Алисы увидел нашего профессора литературы, который настолько стар, что может рассыпаться от легкого ветерка, и дальше университета в жизни не выбирается? Ну а дальше сложновато пришлось: поди вспомни одноклассника из начальной школы, например. Но как-то мы всё же справились.
Найл закатил глаза, словно говоря: «Вот и я о чем – это же удивительно!» – и Гарри лишь усмехнулся в ответ.
– А меня больше интересует, как Лиам Пейн, Его Величество Недоверчивость, согласился преследовать призрака, который явно заманивал вас в ловушку, – многозначительно протянул Зейн и получил от вышеозначенного «Величества» подзатыльник.
– Тебя бы туда в тот день, – проворчал Пейн, усаживаясь рядом с Маликом. – Гарри, не переставая, жужжал, что мы обязаны спасти ребенка, а Луи вторил ему, обвиняя меня во вех смертных грехах, начиная от ненависти к детям и заканчивая преднамеренным неоказанием помощи ближнему в минуту опасности!
– Луи, ты мой герой, – рассмеялся Хоран и кинул Томлинсону вскрытую пачку чипсов.
– Покорнейше благодарю, Ваше Высочество Язвительность, у Вас учился ведь, – саркастично ответил тот, опускаясь на гальку рядом с Найлом.
– Завтра у Алисы день рождения. Кто со мной в приют? – решив сменить тему, подал голос Гарри, начиная расставлять по берегу фейерверки.
– Все, – без тени сомнения ответил Зейн.
– Командир, – фыркнул Пейн.
– Хочешь отказаться? – притворно ужаснулся Хоран и схватился за сердце.
– Ага, бегу и падаю. Даже не надейся от меня отбрыкаться, чтобы с Маликом по углам пообжиматься, Хоран!
– Лиам, знаешь, порой молчание и впрямь золото, – нахмурился Гарри.
А солнце, умирая, безразлично смотрело на глупых смертных, в дни, полные отчаяния, нашедших что-то безумно важное, но потерявших детство и что-то, что связывало их с ним. Возможно, они променяли собственную наивность на жесткость и беспощадную решимость?..
– Язык ему отрезать, что ли? – глубокомысленно протянул Найл, и его друзья вмиг напряглись. Не потому, что Найл Хоран мог сделать что-то подобное с одним из них, вовсе нет. Просто потому, что, вернувшись из Разрыва, Найл изменился. Не мог не измениться. И теперь никто, кроме Зейна, не мог сказать, что на самом деле у него на уме. И благодаря этому за такими словами вполне могла последовать жестокая, злая шутка, полностью уничтожавшая врага морально. Вот только в этот раз Найл рассмеялся и, бросив: «Шучу я, чего вы напряглись, как перед родами?» – побрел к линии прибоя.
Зейн показал кулак поморщившемуся Лиаму и, усмехнувшись, пошел за Хораном. Закат бросил на берег прощальные лучи, стирая с водной глади последние следы жизни. Наступало время ночи, тьмы и кошмаров, которое друзья любили разрушать. Все вместе. Яркими, живыми фейерверками.
– Приготовились! Пли! – скомандовал Стайлс.
К небу взметнулись ракеты, несшие в себе частичку жизни. С грохотом, уничтожавшим мертвую тишину, они взрывались, окрашивая черное небо в золотые, зеленые, фиолетовые оттенки… Но никогда – в алый. Ведь вид крови не пугал победителей Разрыва, но казался им отвратительным. Разрывая небо на темные лоскуты яркими вспышками, салют окрашивал веселые, смеющиеся лица в десятки оттенков. И победители, ставшие ими из осужденных, крепко держали друг друга за руку. Просто потому, что иначе уже не могли.
– Спасибо, что ты есть, Найл, – прошептал Малик.
– Спасибо, что ты будешь, Зейн, – улыбнулся Хоран в ответ.
Взрывы рождали на небе причудливые узоры. Переплелись в темноте пальцы победителей в игре со страхом. Остальной мир исчез для этих двоих, оставив лишь многоцветье ярких вспышек, рождавших грохот и дрожь сердец. Золотые, серебряные, зеленые цветы прорастали в облаках. И их тусклый свет падал на прибой, подтолкнувший бывших игроков друг к другу. На дрожь пальцев, заставившую их забыть о салюте и заглянуть друг другу в глаза. На губы, уничтожившие расстояние, разделявшее их, и подарившие друг другу такое живительное, такое необходимое тепло. Синие, желтые, розовые, фиолетовые вспышки вырывали из тьмы, освещая, пальцы, зарывавшиеся в черные пряди, карие глаза, с нежностью смотревшие в синие, причудливый танец губ, не желавший останавливаться ни на секунду.
А небо безразлично смотрело на смертных, веривших, что сумеют разогнать тьму глупыми игрушками или своей любовью. Вот только в последнем они, похоже, всё же не ошиблись…
Тьма окутала берег, послышался звонкий смех и шутки закадычных друзей. Луи переругивался с Лиамом, Гарри меткими цитатами сгонял спесь с друзей, а Найл и Зейн смотрели на первые звезды, смеясь вместе со всеми, но думая о том, что этот мир всё же прекрасен. Хотя бы потому, что его небо живое.
А где-то безумно далеко Хранитель Разрыва провожал безразличным взглядом последние отголоски державшейся в небе всего лишь два месяца радуги. По месяцу на каждого победителя. Награда для идеального тюремщика, которая могла бы причинить ему боль, если бы… ему не было всё равно.
Ну что, смертные! Не желаете сыграть с Ее Величеством Смертью? Вас ждут удивительные приключения и незабываемые встречи! Кровь будет застывать в жилах, а кожа покроется тысячами мурашек! Обещаем, у нас вы испытаете ужас, несравнимый с человеческими Домами с Привидениями! Всего лишь поставьте на кон ваши жизни, и мы гарантируем вам такой прилив адреналина, который не испытать и прокатившись на крыше поезда-экспресса! А награда будет удивительно сладка! Вы никогда не забудете ее вкус! Ведь, преодолев главный страх, вы обретете самих себя, и если окажетесь достойными людьми, узнаете вкус настоящей жизни! А если проиграете… погрузитесь в пучину самого главного страха всей своей жизни. Навечно.
Так что скажите, чего вы боитесь?..
