Текст книги "Скажи мне, чего ты боишься?..(СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Ведь в безвыходной ситуации человеку нужно верить хотя бы во что-то.
Стайлс встряхнулся, отгоняя воспоминания о романе известнейшего фантаста, и решительно посмотрел на Лиама. Стало ясно: переубедить шатена будет невозможно. Потому что он хотел узнать правду. Проверить, не мистика ли пыталась забрать у него друзей. А еще он просто не мог больше мерить шагами больничный коридор и ждать.
Он не хотел больше быть беспомощным.
– Я найду эту женщину и поговорю с ней сам, Лиам, – четко сказал Гарри.
Капля пота сорвалась с его виска вниз и ударилась о белый кафель. Больше ему не нужно было сомневаться.
– Ладно, – подняв руки, сдался Пейн, – хорошо, допустим, она что-то видела. Но как понять, правду она говорит или нет? И как нам вообще ее найти?
– Насчет правды – не зря же я столько лет штудировал детективы, – усмехнулся Стайлс, и эта ухмылка казалась больше похожей на спазм. Тот самый спазм, что искривлял губы его друзей, узнавших всю силу безысходности. – А найти… Мистер Хоран, полицейские не сказали Вам ее имя?
– Нет, только знаю, что она живет в доме прямо рядом с местом аварии. А, и еще она говорила, что машина выехала слева от ее дома, а разбилась прямо под окнами.
– Тогда мы знаем, в каком доме она живет – уже немало, – оптимистично резюмировал Луи.
– Поквартирный обход – первая ступень любого расследования, – кивнул Гарри. – А так как дома там – далеко не высотки, втроем мы справимся быстро.
Почему «втроем»? Почему ему и в голову не пришло, что друзья откажутся от его безумной идеи? Просто потому, что слово «дружба» для них не было пустым звуком. А еще потому, что мерить шагами коридор или сидеть на диване – разница невелика.
Ты всё равно бесполезен.
– Отлично, тогда давайте найдем эту женщину и поговорим с ней. Кстати, Лиам, если там консьержка, а не консьерж, выяснить, в какой квартире живет женщина лет шестидесяти, будет вообще не проблемой, – подколол друга Луи.
– Да пошел ты, Томлинсон, – фыркнул Пейн, только что считавший эту идею абсурдом, но сейчас уже строивший планы по нахождению свидетеля. – Я не настолько плейбой, чтобы очаровывать стареющих консьержек!
– А для общего дела? – не сдавался Луи с коварной усмешкой.
– Ну, если только ради дела! И если другого выхода не будет. И если консьержка не совсем уж престарелая…
– Короче, это «да».
– Да, да! Какая ж ты язва, Томлинсон… – сдался Лиам, впрочем, как и всегда. Ведь ради общего дела и впрямь на что только не пойдешь… А обольщение стареющей консьержки куда лучше траурного молчания в больничном коридоре. Ведь чувствовать себя никчемным не нравится никому.
Луи фыркнул, победно усмехнулся и поднялся. Пока Гарри уточнял у отца Найла мелкие детали, они с Лиамом начали обсуждать возможные способы опроса жильцов злополучного дома, забыв о том, что лишь десять минут назад словно находились в анабиозе и безысходность растворяла в крови простую мысль.
«Всё будет плохо».
Фатализм сменился оптимизмом, как только бездействие превратилось в активное обсуждение планов на будущее. И не так уж важно было, найдут они девочку или нет, узнают правду от нее или нет, главным стал сам поиск. И только Гарри Стайлс, записывая в блокнот подробности разговора отца Найла с полицией, отрешенно думал: «Туман. Он олицетворение неизбежности. Это предрешенный фатум. Но и с ним можно бороться. Главное верно расставить приоритеты. Найл, Зейн… вы ведь сумеете это сделать, правда?»
«Смешной Вы человек», – рассмеялся бы город, услышь он мысли книгочея. А впрочем, вряд ли. Вот только в любом случае город услышать его не мог, ведь Гарри Стайлс хотел жить и знал, что финал неизбежен, но не стремился к нему. А потому он не был нужен городу, но… город мог бы его уважать.
В вестибюль зашла мать Найла, за ней, ссутулившись и что-то набирая на экране сенсорного телефона, брел его брат. Маура, найдя взглядом бывшего мужа, быстро двинулась к нему, и парни переглянулись. Выражение лица женщины говорило о том, что беда не приходит одна…
– Что случилось? – напряженно спросил Бобби, стирая с висков крупные капли пота, и его бывшая жена, чьи красные заплаканные глаза казались абсолютно пустыми, опустилась на диван рядом с ним.
– Звонила Триша Малик, они не смогут приехать, – ответила Маура, доставая из сумочки платок. Без него в последние дни она чувствовала себя беззащитной: всё же показывать окружающим свои слезы она не любила. – Саафа заболела, у нее вчера вечером температура поднялась под сорок, Триша не может оставить дочь. А ее муж сейчас в командировке, приедет только через неделю. Она в шоке, разрывается между детьми, но я сказала, что мы будем держать ее в курсе, тем более… что… – женщина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и закончила: – здесь пока всё без изменений, так что мы решили, что она приедет, как только Саафе станет лучше, а пока я буду сообщать ей новости. Но, Бобби, у тебя ведь тоже со вчерашнего вечера температура, может, тебе стоит отдохнуть?
– Я в порядке, – отмахнулся мистер Малик и в который раз стер испарину со лба. – Температура всего тридцать восемь, ничего со мной не будет. А Найлу я нужен.
– Найлу нужен здоровый отец! – возмутилась женщина, а Гарри, покосившись на друзей, едва различимо покачал головой. Хоть Маура и Бобби и расстались друзьями, их споры не исчезли с получением бракоразводных бумаг. И именно поэтому Стайлс непрозрачно намекнул друзьям, что надо уходить – становиться свидетелем очередного спора, которые, впрочем, редко когда переходили в скандалы, им сейчас было ни к чему. Ведь у парней появилась цель.
– Мистер Хоран, мы пойдем, – не дав мужчине ответить на претензию жены, довольно громко сказал Лиам. – Если будут новости, сообщите нам, ладно?
– Конечно, – кивнул Бобби, – и вы держите нас в курсе.
– Обязательно, – ответил Пейн, и парни, попрощавшись с семьей друга, покинули больницу.
Ветер шумел в кронах деревьев, играл волосами прохожих, заставлял волны, планомерно уничтожавшие многовековые скалы, кидаться на берег, не жалея себя. Солнце пряталось за серыми рваными тучами, отрицая сам факт своего существования, а запах озона в воздухе заставлял громоотводы трепетать от предвкушения. В голове Гарри промелькнула странная мысль: «А что, если Темный Карнавал или еще какая паранормальная штука затащила парней в кому?» Когда в душе ночь, а вокруг тебя сумерки даже днем, цепляешься за самую бредовую идею. Лишь бы обрести веру в чудо.
Вот только не факт, что бред не может оказаться явью.
– Странно, что Саафа и Бобби заболели одновременно, – пробормотал Стайлс, отлично знавший о том, что к простудам мистер Хоран склонен не был.
– Может, подцепил заразу в больнице? – предположил Лиам. – Или это нервное, он ведь температурит, но других симптомов простуды, вроде, нет.
– Может быть, – кивнул Гарри и подумал, что теория вероятности была бы сейчас как нельзя кстати. А еще пожалел, что не может высчитать вероятность того, что Бобби Хоран и Саафа Малик заболели одновременно, причем у обоих поднялась температура.
Ведь что бы ни забрало твоих друзей, где гарантия, что оно не заберет и их родных, так, смертный?
И Гарри Стайлс вдруг подумал, что они должны выяснить правду об аварии не только ради установления истины, не только, чтобы доказать самим себе, что не просмотрели момент, когда их друзья захотели умереть – они должны были узнать правду еще и для того, чтобы защититься от возможной опасности. Нет, шатен не верил во всемирные заговоры и инопланетян, похищающих людей, но допускал, что есть в мире нечто непознанное. Так почему это «нечто» не могло напасть на его друзей? Почему не могло поставить под удар их семьи? Ведь женщина, точно описавшая маршрут автомобиля, вряд ли могла быть сумасшедшей. А туман всегда таил в себе множество тайн. Вот только вопрос изначально был неверен. Стоило бы спросить: «Так почему это „нечто” не могло покарать виновных?»
Но винить таинственное чудовище ведь куда приятнее, чем лучших друзей, так, смертный?
И ветер, шепча людям древние мотивы похоронных песнопений, подгонял тучи, делая живое небо похожим на мертвое. На вечно-серое небо города, который можно называть чудовищем, винить в излишней жестокости, проклинать за бессердечие… как и любого палача, что хладнокровно приводит в исполнение приговор. Вот только кто был судьей, его вынесшим?
«Вы подписали его собственной кровью».
Так кого же стоит винить, а, смертные?
====== 8) Бойтесь мечтать! Мечты могут сбыться... ======
Комментарий к 8) Бойтесь мечтать! Мечты могут сбыться... Начало главы выглядит довольно бредово, однако дальше все странности проясняются и находят логическое обоснование.
«Выбор игры всегда заслуживает пристального внимания, поскольку рассказывает об игроке куда больше, чем подробные биографии и заполненные анкеты». (Макс Фрай)
Найл парил в абсолютной темноте, где не было ни времени, ни пространства, ни страха. А еще не было удушливого чувства вины, которое в реальности разрывало легкие, перетягивало горло гитарной струной и зажимало рот костлявыми, лишенными плоти пальцами. И потому просыпаться Хоран не хотел – он бы с огромным удовольствием навсегда остался в этой спокойной, мирной тишине, которая не таила угроз… Но на желания смертных судьбе плевать, особенно если они сами выбрали свой путь.
Босой ступни Хорана что-то коснулось. Коричневая корка засохшей, промерзшей крови начала медленно отслаиваться. Ирландец вздрогнул от боли, и темнота сна, окружавшая его, развеялась. У его ног сидел на корточках юноша лет четырнадцати в странной старинной одежде, расшитой серебряными нитями. Широкие черные штаны, подвязанные под коленями, переходили в белые чулки, а камзол, украшенный вышивкой и жемчугом, позволял разглядеть белую шейную ленту. Черная замшевая беретка со страусиным пером венчала черные букли, а на губах юноши играла мягкая, добрая улыбка. Рядом с ним на земле лежала алая бархатная подушка, а в руках парень держал крошечную хрустальную туфельку. И неспешно пытался надеть ее на левую ногу Найла.
– О, Принцесса, Вы пробудились! – радостно сказал парень, сияя белоснежной улыбкой, и Найл, стряхнувший с себя остатки сна, вскочил на ноги, начав трясти Зейна.
Пакистанец проснулся мгновенно и тут же вскочил, а увидев странного юношу, одним рывком оттащил Хорана себе за спину. Пока пришелец опасности не представлял, но оба парня знали: это только пока. Люди так быстро приспосабливаются к окружающему миру, что этого можно даже испугаться… Ведь оба игрока приняли правила игры за столь короткое время! Впрочем, выбора у них не было. Разрыв доказал свою реальность куда более вескими аргументами, чем слова, которым можно просто не поверить…
– Что надо? – грубо спросил Малик, оглядываясь по сторонам и лихорадочно пытаясь сообразить, куда лучше бежать, если видение начнет атаковать.
– О, простите мою неучтивость! – юноша встал и отвесил игрокам почтительный поклон. – Я паж Его Высочества Принца. Сегодня во сне он встретился на балу с Золушкой, и она потеряла свою туфельку, убегая. Принц опечалился, но он помнил, как выглядела Золушка, и знал, кто она. Ее имя – Найл Хоран, и она должна стать Принцессой. Но для того, чтобы доказать Королеве, что Найл – та самая Золушка, Принц решил предложить ему примерить туфельку. Понимаете ли, Королева очень внимательно относится к выбору кандидаток в Принцессы, и потому, хоть Золушка ей и понравилась, нужны неопровержимые доказательства того, что Золушка – это Вы. Принц уверен на все сто, и он никогда не ошибается, а потому это лишь формальность. Но Вы всё же обязаны надеть эту туфельку.
Парни переглянулись. Паж обезоруживающе улыбался, протягивая Хорану хрустальный башмачок, а Зейн чувствовал, что готов расхохотаться. Когда-то в детстве Найл говорил, что мечтает стать Золушкой, чтобы прекрасный Принц искал его всеми силами. Он просто хотел быть кому-то нужен, а детская сказка шептала, что Принцы не предают Принцесс. И потому маленький Найл мечтал стать принцессой – мечтал стать нужным кому-то. Настолько нужным, что без него просто не смогли бы жить… Вот только о причинах этой странной мечты пакистанец даже не подозревал, и потому весь этот абсурд, напоминавший Зейну об их прошлом, вызывал истерический смех. Ведь Разрыв и впрямь знал о них всё. Ведь чистые, светлые детские мечты вдруг обрели воплощение в черной, гадкой реальности настоящего. Ведь фантазии, которые не могли сбыться, да и не казались никому чем-то большим, чем шутка или просто дружеская болтовня, вдруг с поразительной серьезностью превращали уже знакомый ужасный мир в театр абсолютнейшего абсурда.
Только что этот город сжег их семью, а теперь исполняет мечты. Чувство юмора у Разрыва было своеобразным. И от этого своеобразия к горлу подкатывала истерика.
– А ничего, что я вообще-то парень? – не то, чтобы удивленно, а, скорее, как-то обреченно уточнил Хоран у Пажа. Тот рассмеялся – звонко, словно хрустальные колокольчики разбились о лёд, – и ответил:
– Что Вы! Принцесса может быть любого пола! Ведь она нужна Принцу как воздух!
Сердце Хорана проколола раскаленная игла. Разрыв и впрямь знал о нем всё и глумился над его детскими мечтами, зная, что Хоран на самом деле когда-то думал о том, что, будь он Золушкой, он был бы самым счастливым человеком на свете. Потому что он стал бы для кого-то жизненно необходим… Как воздух.
– Я ни на каком балу не был, я вообще тут впервые, – пробормотал ирландец, отступая, и Зейн понял, что что-то не так. Почему-то столь абсурдная, глупая сценка задела Найла до глубины души, и это Малику ой как не понравилось. Ведь он не мог понять, почему друг так серьезно отнесся к какому-то бреду.
Поймав Хорана за руку, Зейн потянул его прочь от Пажа, а тот нахмурился, положил миниатюрную туфельку на подушку и помчался за ними. И как бы быстро ни шли парни, Паж не отставал.
– Принцесса, неужели Вы не хотите надеть туфельку и стать самым важным человеком для Принца официально? – бормотал он.
– Эта туфелька мне даже на нос не налезет, – резко ответил Хоран, переходя на бег и не замечая, как гравий вспарывает ступни. – Твой Принц ошибся, так и передай.
– О, во сне люди всегда немного меньше, чем в реальности, не беспокойтесь! Это точно были Вы! – оптимистично улыбнулся Паж, а в глазах его промелькнула холодная решимость. – Принц не мог ошибиться: он гений во всем! И надеть туфельку не составит труда…
По спине Найла побежали мурашки. Он вдруг вспомнил изначальный вариант сказки о Золушке и то, как ее сестры пытались обуть слишком маленькую туфельку… А хрустальный башмачок на алой подушке призывно сверкал, словно смеясь над мыслями Хорана. «Тебе ведь всё равно не уйти от меня, Принцесса!»
– Я уже попробовал надеть на Вас туфельку, но ничего не вышло, – лучась оптимизмом, продолжал Паж. – Поэтому мы просто…
Словно в ответ на мысли Хорана, юноша запустил руку во внутренний карман камзола, которого там не должно было быть, и вытащил нечто длинное. Металлическое. Острое… Отвратительное.
– …мы просто отрежем Вам пальцы! – сияя белоснежной улыбкой, с воодушевлением провозгласил парень.
Портняжные ножницы щелкнули, разрезая воздух. По спинам парней пробежал озноб. Зейну давно расхотелось смеяться, но лишь сейчас он понял, почему Найл испугался видения. Точнее, ему показалось, что он понял. Он подумал, что Хоран вспомнил изначальный вариант сказки и то, как сестры Золушки отрезали собственные пальцы, чтобы упасть в объятия Принца. Вот только Малик не понимал, что гораздо больше, чем этих ножниц, Найл боялся того, что какое-то чудовище, город, живущий за счет чужой боли, знает не только о его страхах, но и о его мечтах. И превращает светлые воспоминания в кошмар наяву.
А падать с небес больно. Как и терять грезы, роняя их в сточную канаву.
Неприятно, когда топчут самое светлое, что было в душе, так, смертные?
– Давайте же, Принцесса! Я быстренько отрежу Вам пальцы и отведу к Принцу. И Вы будете с ним до самой смерти! Он будет дышать Вами! Ну же! – слова манили, как пение сирен, и были отвратительны, как дыхание циклопа. Такие правильные слова, которые Найл так желал услышать, в этом городе звучали как изощренная издевка, и он не верил им. А неверие порой бывает страшнее острозаточенных ножниц в руках убийцы.
– Да пошел ты! – крикнул Найл, со всех ног убегая от ничуть не отстававшего Пажа. А ужас душил его, затягиваясь на шее удавкой из высмеянных снов, надежд и желаний.
– Вы отказываете Принцу? – нахмурился юноша.
– Да пошли вы оба! Я не Золушка! – срывая голос, крикнул Хоран в ответ.
Бац!
Ставни с гулким грохотом захлопнулись.
– Жаль, ведь Принц не отпустит свою Принцессу. Никому не отдаст ее, – вкрадчивый шепот просачивался в души.
Звяк!
Окна домов покрылись трещинами, а по асфальту разлетелись мириады хрустальных осколков.
– Теперь Золушке не стать Принцессой официально, – довольный голос Пажа звучал откуда-то издалека. – Я свою работу выполнил, пойду доложу моей любимой Королеве, что она может спать спокойно. После похорон Принц всегда забывает о глупых наивных Принцессах, не сумевших стать ими официально. Они ведь не хотят даже пальцы отрезать ради Принца, они его недостойны! А вот он ради них готов на всё. Даже убить их, если они его предадут…
Толпы мурашек пробежали по спине Хорана. «Любовь – это взаимоотдача, – вспомнились ему слова матери. – Если один лишь получает, а второй лишь отдает, всё закончится трагично». Только вот для кого-то трагедия – это развод, а для кого-то…
Ставни протяжно заскрипели.
Малик сжал руку друга, шепча, что не отдаст его «какому-то маньячному видению», а туман плотной шалью окутывал город. Дома мерно моргали ставнями-веками и провожали топот двух пар ног протяжными всхлипами. А на искореженном временем асфальте застывали алые разводы, покрывавшиеся морозной вязью, и беглецы не замечали, как коричневую корку со ступней срывали острые края гравия, награждая кожу новыми ранами.
– Ши-ши-ши.
Странный мужской смех, какой-то неестественный, будто мертвый.
Ставни хлопнули.
– Жертвенной Принцессе не сбежать от Принца.
Громовым раскатом женский голос расколол тишину.
Туман плотной стеной, вязкой, как кисель, застилал всё вокруг.
– Королева, позвольте Принцу поохотиться на предателей. Это ведь так весело!
– Конечно, дорогой мой. Ведь ты этого заслуживаешь. Забери у них всё, что хочешь. Жизни, например…
Воздух задрожал, поглощая отступавшую мутную пелену с сотнями холодных водяных капель, которые не могли утолить жажду.
– Ши-ши-ши.
Смех мертвеца, восставшего из Ада, безжалостной острой стальной полосой рассек воздух.
А смертные всё бежали, оставляя на асфальте частички себя – алые капли, белые лоскуты кожи и вырванные из зияющих ран багровые кусочки плоти. Это ведь мелочи, если за тобой гонится тот, кто мечтает забрать всю кровь, а не эти жалкие крохи, не так ли?
– Что за чёрт, как сказка могла в такое превратиться? – слова праведного негодования сорвались с губ пакистанца, забывшего о том, что сказке стать кошмаром проще всего, ведь она изначально являлась выдумкой.
– Как-то могла, – пробормотал Хоран, и срывающееся дыхание скрыло нервную дрожь голоса. Ведь он, в отличие от Зейна, знал. Знал причину этого вполне логичного превращения.
А туман, отступая в переулки, обнажал изрытый трещинами асфальт.
Ставни протяжно скрипнули, словно смеясь над глупыми смертными. Мерный гул заполнил пространство, будто по тысячам проводов вдруг пустили ток. Двести двадцать вольт под кожу – не хотите проверить, выживете ли, смертные?..
Под темным небом, не скрытым больше миллиардами водяных капель, натянулись струны. Гитарные струны, дрожавшие в безветренном воздухе. Но были ли эти нити и впрямь струнами? Или это было нечто иное?
– Ши-ши-ши.
Сотни нитей пришли в движение и рухнули на город. Тонкие. Прочные. Острые. Распахнутые ставни с грохотом упали на пыльную дорогу, и город устало вздохнул. Нити срезали его веки, заставив неотрывно наблюдать за погоней. А может, за охотой? За человеческим сафари с неизбежным исходом!
Нити медленно поползли по асфальту к последним клубам тумана.
– Играть в прятки так же интересно, как и охотиться!
Манерный голос, полный абсолютной уверенности в исходе. Он знал цену жизни, знал цену смерти, знал цену страха. Он любил дарить его. В отличие от города. А лишившиеся ставень дома безразлично смотрели на игроков, бежавших изо всех сил и понимавших, что теперь они просто дичь. И спасти их может лишь чудо.
Но ведь чудес не бывает, а, смертные?
Последние обрывки серой дымки лизнули кровь, примерзшую к асфальту. Расползаясь в стороны, они открывали городу сюрреалистическую картину, набросанную им самим. Бежевые сапоги до колена, странные, спортивного фасона, с багровыми шнурками и подошвами. Черные брюки, облегавшие худые спортивные ноги. Тонкая водолазка, подчеркивавшая достоинства идеальной фигуры чередовавшимися полосами: алый-черный-алый-черный-алый-черный… что за испорченный рояль! А может, не испорченный? Просто белые костяные клавиши обагрили кровью… На губах пришельца играла усмешка – беспощадная, кровожадная, обнажавшая идеально-белые зубы, не имевшие ничего общего с демоническими клыками. Это был человек. И этот человек прятал от мира свои глаза за длинной светлой челкой, казавшейся ширмой. Вот только надежды на то, что челка мешала ему видеть, не было. Ведь над головой молодого мужчины парили в воздухе десятки метательных ножей, привязанных к концам тех самых, тонких, почти прозрачных нитей. Острых.
– Принц объявляет сезон охоты открытым, – протянул мужчина и взмахнул руками, словно дирижер.
Сотни ножей пустились в пляс.
Туман исчез, оставив на дороге человека, чьи соломенные кудри венчала сиявшая в серой беспросветной мгле диадема. Принц рассмеялся шипящим смехом, а где-то далеко, за несколько кварталов от него, двое смертных бежали прочь, задыхаясь от паники, сдавившей горло, глядя на мир полными ужаса, но уже верившими в происходящее глазами. Расширенные зрачки искали путь к спасению. Нервная дрожь маршировала вдоль позвоночников сотнями мурашек. А две потные, липкие ладони с силой сжимали друг друга. Только на этот раз дружба может и не спасти, не правда ли? Ведь за вами гонится сама Смерть…
Принц хищно усмехнулся, и бежевые сапоги бесшумно заскользили по асфальту. Скорость, превышавшая мировой рекорд, была для него мелочью. Ведь он гнался за своей добычей!
Город вздохнул. Медленно, очень медленно, ставни взлетели в воздух и вернулись на законные места. Тихо, очень тихо, щелкнули запоры на дверях. Звонко, очень звонко, рассмеялся охотник, гнавший добычу, которой негде больше было спрятаться. А нити гудели, кружа сотни ножей в безумном вальсе.
Вы ведь слышите этот гул, смертные? Чувствуете кожей приближение ран?
И город закрыл глаза, оставляя игроков Принцу, пришедшему поиграть. Здесь ведь все любят игры… кроме главного кукловода.
Зейн сжимал руку друга, а мысли лихорадочно разбегались, не давая ответа на главный вопрос: «Как спастись?» Боль в ногах, жажда, усталость – всё ушло на последний план, и только дрожь потной ладони друга была настоящей в этом мире иллюзий. А где-то за спинами друзей на узкую улицу выбежал мужчина лет двадцати в диадеме, сиявшей даже без солнечного света.
Ведь он Принц. И он уничтожит тех, кто его предал.
Это всего лишь кара!
– Ши-ши-ши, глупые, глупые людишки! Бегите быстрее! Принц уже близко! Слишком близко…
Вскрик.
Зейн резко обернулся, и по его спине пробежал холодок. Предплечье ирландца рассекала алая полоса, и по бледной коже лениво ползли багряные капли. А нож, вонзившийся в асфальт, сиял не меньше короны Принца.
– Чёрт! Надо поднажать, Хоран! – срывавшийся голос пакистанца вызвал лишь смех у охотника. Шипящий смех.
– Куда уж больше, – пробормотал Найл, чувствуя, что еще немного, и колено не выдержит. Травма детства давала о себе знать в самый неподходящий момент.
– Золушка отказалась от милости Принца. Показала, что готова принимать, но не давать взамен. А эгоистичным Принцессам Принц может вынести лишь один приговор. Виновны!
Каждое слово, сказанное охотником с сотнями ножей, проникало в сознание Хорана раскаленным свинцом и ранило больнее острозаточенной стали. Он мечтал быть кому-то нужен, но никогда не пытался подарить кому-то самого себя. Он просто хотел получать, не давая ничего взамен. Он был эгоистом. Не так ли?
Ты ведь боялся сделать шаг навстречу окружающим, опасаясь, что они уйдут, как ушла твоя мать. Ты ведь боялся открыть свою душу и свои страхи друзьям, думая, что тебя не поймут. Ты ведь не хотел принимать помощь и заботу, считая, что это неправильно – быть зависимым от кого-то. Но ты лишь пару часов назад решил защитить друга.
Ты научился отдавать, но вот поймешь ли ты это, смертный?
Город безразлично молчал, заполняя воздух тишиной и запахом озона. Ножи сверкали, выписывая в воздухе пируэты. А Принц, сбавив скорость, смеялся, внимательно глядя на своих жертв из-под густой соломенной челки. Он не хотел убивать их слишком быстро.
Вскрик. Еще один. И еще.
Ножи летели в жертв, вспарывая воздух и плоть.
Кап… Кап. Кап!
Багряные осколки жизни смертных срывались с рваных краев неглубоких ран. Неглубоких, но крайне болезненных.
Беги-беги-беги!
Безразличие смешивалось со смехом и отчаянием, рождая причудливый коктейль. Коктейль Молотова, который мог вспыхнуть в любую секунду. Вспыхнуть алым.
Алым-алым-алым-алым!
И асфальт планомерно темнел от крови, а затем светлел от морозной вязи.
Вы ведь любите играть со смертью, так почему же не наслаждаетесь этим сафари, а, смертные?
Полосы на кофте Принца сливались в сплошное темное пятно. Четкие движения кистей, выверенные до миллиметра, отправляли в полет острые, не знающие промаха ножи. Нити, дрожа, наполняли воздух мерным гудением, словно по ним бежало электричество.
А может, это робот? А может, у него сядет батарейка?..
«Ши-ши-ши», – ответил бы Принц на глупые мечты смертных.
Тонкие ровные поверхностные раны причудливой сеткой покрывали кожу беглецов. Их спины, руки, ноги, шеи… Черные футболки с уродливыми дырами, прожженными огнем, пропитались влагой и покрылись инеем. А город безразлично молчал, не слушая хриплых вскриков, срывавшихся с пересохших губ игроков всякий раз, как новая трещина расползалась по их коже.
– Золушка решила, что раз Принц в нее «влюбился», то не сможет отомстить за предательство. Какая глупость! Глупая Принцесса, Принц не может любить! Все вы попадаетесь в ловушку собственной глупости. Все вы верите, что уж вас-то точно не обманут, не используют, не предадут… Ши-ши-ши, глупый мусор. Принц выбирает во сне Жертвенную Принцессу! Потому-то пол Принцессы и не важен! Почему же еще? Других причин быть не может! И лишь если она примет от него боль с покорностью, Принц пощадит ее. И даже наградит, сделав из Жертвенной Принцессы Принцессой-Победителем! Компаньонкой для чаепития Ее Величества Королевы! Но пока никто не принял предложенную Принцем боль: все верили в собственную исключительность! И в любовь Принца. Верили и стали жертвами. Ведь Принцу скучно!
Шипящий смех. Мурашки по коже. Проникавшее в душу осознание.
Всё не то, чем кажется!
И смертные убегали от охотника по узким, широким, коротким, длинным, пустынным, облюбованным спящими игроками, таким разным, но таким одинаковым серым улицам. Ножи танцевали в воздухе, рождая мелодию смерти. Безразличный асфальт планомерно уничтожал ноги беглецов. Хрупкая корка льда на футболках становилась всё плотнее от прибывавшей крови. Запах озона становился таким удушливым, что легкие отказывались делать вдох. А может, его отказывался санкционировать разум, понимавший справедливость слов Принца?..
– Что ж, Принцесса выбор сделала. Решила, что потерпеть немного боли и обрести счастье не про нее, ведь она «уникальна-идеальна-неповторима»! А если бы Принц прислал туфельку подходящего размера? А ели бы Паж просто пригласил на чаепитие с Королевой и прогулку по саду с Принцем? А если бы болью за счастье платить не пришлось? Принцесса бы стала убегать от Принца?
Вопросы въедались в разум, прожигая душу кислотой. Найл сжимал ладонь друга, мысленно отвечая на каждый из них и понимая, что нет – от предложения простой прогулки он не побежал бы, лишь вежливо отказался, поскольку в этом проклятом городе подвох надо ждать ото всюду. Но вот если бы предложение пришло в реальности, кто знает, отказался бы он от чаепития с венценосной особой или нет? Кто знает, проигнорировал бы он предложение о занимательной беседе с гениальным собеседником? Найл знал. Знал, что не ответил бы отказом. И потому понимал, что вывод Принца был справедлив: пожертвовать чем-то, чтобы обрести нечто большее, Хоран был не готов. Просто потому, что жертвы просили слишком большие… А может, потому, что предлагали слишком маленькую награду?..
– Ши-ши-ши, глупый мусор. Золушка – звание, которое Принц дает Жертвам. Ты думал, что в этом мире есть место светлым чувствам? Думал, что твои детские фантазии никогда не превратятся в кошмар? Думал, что никто не посмеет растоптать твои мечты, если ты о них не расскажешь? Ты ошибся, бесполезный отброс. Все, кто попадает сюда, – мусор, недостойный жить. И ваши мечты здесь ни для кого не секрет. Разве что для вас самих да для ваших друзей. Или же не друзей? Что это за «друг», если он не знает о твоих мечтах? Всего лишь очередной собеседник, которому ты не доверяешь, «Принцесса»! Боишься, что он тебя не поймет. Боишься, что рассмеется. Боишься, что сочтет твои мечты глупыми. И растопчет-растопчет-растопчет их! Ну разве не весело видеть, как простому собеседнику лгут, возводя его в ранг друга? Это прямо-таки дворцовая интрига! А проигравший интриган обычно заканчивает жизнь на плахе, ши-ши-ши… Растоптанный. Униженный. Брошенный «друзьями». В луже собственной крови, слез и мочи. Ты знаешь, что после смерти мышцы расслабляются, Принцесса? Ты уже не будешь очаровывать мир после того, как мой стилет пронзит твое глупое сердце. Ты станешь куском мяса, на который противно будет смотреть. Мусор и на вид станет мусором, вот и всё!
Ядовитые слова. Острые камни. Тонкие нити. Больно-больно-больно!
Чувство вины. Безысходность. Отвращение к самому себе. Мерзко-мерзко-мерзко!
Потные ладони. Замерзшие футболки. Кровоточащие раны. Страшно-страшно-страшно!
А в душе ирландца разрастался червячок сомнения. А верил ли он Зейну? А был ли тот его другом? Ведь Хоран не рассказывал ему всех своих тайн! Боялся, что его не поймут. Но разве можно бояться, что тебя не поймет и не примет именно Друг?..
– Найл, плевать, что он говорит, – хриплый голос Зейна заставил блондина вздрогнуть. Капля пота сорвалась с его виска вниз и с неслышным звоном разбилась об асфальт. – Мы друзья, Найл! Плевать, что этот глюк тут говорит, ясно?
