Текст книги "Tough Cookie (СИ)"
Автор книги: StrangerThings7
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
***
Квон садится обратно в машину и, глянув в зеркало заднего вида, матерится – на скуле четко наливается синяк. Он размазывает карандаш на глазах, лохматит волосы и заводит авто.
Услышав звонок в дверь, Чихо не понимает, почему именно сегодня утром ему не дают спокойно посидеть дома. У фыркает раздраженно, отбрасывает джойстик от плейстейшен и идет в коридор. На пороге стоит Ю-Квон. Чихо скользит по нему взглядом и в удивлении приподнимает бровь. На лице свежий синяк, под глазами черные круги и вообще весь Ю-Квон выглядит так, будто его избили.
– Что случилось? – спрашивает У и втаскивает парня за руку в квартиру.
– Ты мне скажи, – тихо говорит Квон и проходит на кухню. Достав из холодильника банку колы, он прикладывает ее к синяку и, прикрыв глаза, прислоняется к шкафу.
– Квон, черт возьми, что случилось? Кто это сделал? – Чихо повышает голос, забывая, что давал обещание не выходить из себя при Ю-Квоне всякий раз, когда что-то нестерпимо бесит, потому что он так и не попросил прощения за тот срыв.
– Псих, выскочивший из твоей квартиры недавно, – коротко отвечает Ким.
– Не понял, – уже тихо говорит У.
– Я тебе звонил, ты не отвечал. Я поехал в кондитерскую, купил нам завтрак, думал, позавтракаем вместе, – Квон говорит обрывисто, часто вздыхая, будто вот-вот заплачет. – И тут из твоего блока выбегает парень, я на него и внимания не обратил. Но когда он подошел к твоей машине, я просто спросил его, кто он. А он – психопат, сразу набросился с кулаками, кричал, что он твой мальчик и все такое, – Ю-Квон часто моргает, прогоняя не прошеные слезы, и с каждым следующим словом довольно отмечает, что Чихо все больше мрачнеет. – Чихо, я понимаю, мы в верности друг другу не клялись, но я, блять, в чем виноват?
Квон отворачивается и тянется к стакану на столе. Чихо молчит. Переваривает все, что только что услышал и молчит.
– Я теперь понял, что ты завел другого. Ты мог бы мне просто сказать и все. Я же переживаю за тебя, – продолжает Квон и подходит к У. – Ты знаешь, что я к тебе чувствую, и как ты мне важен. Но честное слово я все пойму, потому что я люблю тебя, – Квон шмыгает носом и ожидающе смотрит на Чихо. Глаза наполняются слезами даже легче, чем он планировал, все-таки актер из него неплохой. У всегда ведется, и сейчас сыграть на его эмоциях не составляет труда.
– Не говори глупости. Тот парень никто, и он ответит за то, что поднял на тебя руку, – Чихо осторожно обводит пальцем синяк и, притянув к себе Квона, нежно обнимает, поглаживая по голове.
***
Проспав до четырех дня, Чонгук принимает душ и едет к маме. До операции остается два дня, и Чон сильно нервничает. Он долго разговаривает с врачами и сидит у матери вплоть до звонка от Чихо. У зол. Чон это чувствует по голосу. Чихо задает один единственный вопрос о том, где он, и Чонгуку приходится соврать, что он застрял в пробке по дороге домой. Чихо ничего не говорит и сбрасывает звонок.
Чон легонько целует маму и несется на улицу, где, поймав первое попавшееся такси, называет домашний адрес. Чонгук переживает, что У послал за ним машину и то, что его нет, может легко выбесить Чихо. Выйдя из такси, Чонгук видит феррари перед подъездом, но, подойдя к ней, он обнаруживает, что там никого нет. Чон поднимается наверх и, открыв дверь, входит в квартиру. Отшвырнув куртку в сторону, Чонгук проверяет мобильный и наливает себе воды из-под крана.
В дверь стучат. Подавив секундную панику, Чонгук идет в коридор и впускает позднего гостя. Чихо проходит мимо и идет прямо по коридору. Осмотрев скудную обстановку на кухне, У снимает дизайнерское пальто, вешает его на спинку стула и подходит к окну, открывая форточку. Чихо достает сигарету и закуривает. В комнате тихо. Чон напрягается, останавливается у холодильника и терпеливо выжидает, когда У решит прервать свое многозначительное молчание.
– Где ты был? – Чихо говорит спокойно, но от него ощутимыми волнами исходит холодная вымораживающая ярость. Чонгук ее чувствует, все волоски на теле встают дыбом, а кожа покрывается мелкими липкими мурашками.
– Выходил, – отвечает Чон, прокашлявшись. У выбрасывает окурок из окна и, закрыв его, подходит вплотную.
– Я спросил, где ты был? – Чихо всматривается в глаза напротив, словно он детектор лжи и одним взглядом поймает ложь за хвост, стоит даже задуматься солгать.
– В магазин ходил, – Чонгук выдает первое, что приходит на ум, хотя прекрасно понимает, как глупо это звучит.
– Который обанкротился? – ухмыляется У, не отрывая взгляда. Чонгук в недоумении смотрит на него, но от комментариев воздерживается, побаиваясь даже одним неосторожным словом спровоцировать вселенский ураган. – Ну, он или обанкротился или ты мне врешь, судя по тому, что ты ничего не купил.
– Я не считаю обязанным отчитываться тебе, – Чонгук сбрасывает оцепенение и делает шаг в сторону, намереваясь пройти к двери.
Чихо перехватывает его за талию и вжимает в дверцу холодильника.
– Ю-Квону ты, может, свои коготки и показал, но мне – я тебе не советую, – У обхватывает ладонью лицо Чонгука, заставляя того смотреть в глаза, но ничего не происходит. Брат смотрит с львиной долей непонимания и только когда понимает, что пояснять уже сказанное никто не собирается, хмурится.
– Кому? – до Чона не сразу доходит смысл слов У, но Чонгук не идиот, и сопоставить одно с другим он все еще в состоянии, поэтому догадывается он безошибочно. – Ты о той истеричке, да? – Чонгук не может скрыть раздраженности от всей этой ситуации. – Я рад, что попал, жаль только, что ударить получилось всего лишь раз.
Чихо не ожидает услышать такой неприкрытый нахальный ответ. Чонгук даже не утруждается скрыть свое совершенно наглое негодование и смотрит с вызовом, так смело и открыто, высоко задрав подбородок, и У должен бы бесится на то, как разговаривает с ним эта блядь, но Чихо зависает на его губах и шумно сглатывает.
– Манеры у тебя соответствующие в принципе. Ничего удивительного. Так и должен вести себя тот, кто вырос на улице, и продает свое тело. Видно, что мать тебя не воспитала. Хотя я и не ожидал другого ответа от шлюхи, – ухмыляется Чихо. Чонгук резко толкает его в грудь, но У не сдвигается ни на миллиметр. Он с силой вжимает Чона в прохладный корпус холодильника и наслаждается его бесполезными попытками выбраться.
Чонгуку надоедает быть безвольной куклой, которой сначала играются, таскают из стороны в стороны и тут же зашвыривают под кровать отменным пинком, когда портится настроение. Его тошнит, и все установленные им границы и барьеры стираются, выпуская наружу голос обиды, умело забивающей на любые угрожающие последствия.
– Зачем ты ко мне пришел тогда, м? Иди, успокаивай своего мальчика лучше. Он у тебя повоспитанее будет, хотя я этого не заметил, – Чон деревенеет в руках, едва ли успешно удерживая в себе не то злость, не то что-то еще более темное и непонятное, ужасающе похожее на ревность, жмурится так сильно, но тут же распахивает глаза на половину лица, потому что удержать не получается все равно.
– Ты и рядом с ним не стоишь, – отвечает У и, дернув Чонгука на себя, с силой вжимает того животом в кухонный стол. Чонгук чувствует, как Чихо стаскивает с него брюки, спуская их до колен, и начинает вырываться.
– Иди, блять, тогда его и трахай! Оставь меня в покое! – Чонгук кричит почти на грани истерики, потому что край деревянной поверхности давит чуть ли не до позвоночника и притворяться, что он не знает, что случится дальше, не выходит.
– Ты совсем ахренел так со мной разговаривать.
У расстегивает брюки и, не дав Чонгуку опомниться, входит без подготовки. Чонгуку почти не больно, но достаточно неприятно, чтобы в горле застрял противный жалкий всхлип. Он знает, что он сам довел Чихо до крайности, но, дай ему выбор, сделал бы это еще раз, потому что злости в нем меньше не становится. Чихо перемыкает, он перетягивает полотно на себя и вымещает на нем уже свою, трахает жестко и нарочно доставляет боль. В этом нет ни капли возбуждения. Чонгук лежит на столе, неровное покрытие которого царапает щеку, но ему наплевать. Чон задыхается от собственных глупых сожалений. Чихо не поверил ему. Чихо поверил тому блондину, и чему он удивляется – не понятно, но больно все равно. Чонгук ломается каждым толчком, словно это способно забить в его гроб еще парочку ржавых гвоздей ко всем имеющимся. Он не может сдержать слез и утыкается лицом в ладонь, лишь бы У не видел, что он плачет. Чихо и не видит. Он упивается телом под ним и думает только о том, как же ему мало. Ему все время мало Чон Чонгука. Чон не возбужден, он лежит и ждет, когда Чихо кончит и оставит его одного. Но Чихо отстраняется раньше и отходит от него.
– На колени, – слышит Чонгук ненавистный ему в данный момент голос.
Он сползает со стола и покорно становится на колени перед братом. Чон знает, чего от него хотят, молча обхватывает ладонью член У и берет в рот. Обсасывает, водит по своим губам, берет максимально глубоко и пропускает за щеку. Чихо оттягивает его голову за волосы назад, фиксирует в своих руках и грубо трахает в рот. У кончает быстро, не меняя положений, забрызгивая лицо Чонгука спермой и, не отрываясь, наблюдает, как он все глотает и слизывает капли с губ. Только вместе со спермой Чихо, Чонгук глотает и собственные слезы тоже. Чихо усиленно притворяется, что не видит этого. Но отмахнуться уже невозможно. Пальцы, цепляющие острый подбородок, быстро намокают, и кожу стягивает и жжет там, где прозрачные дорожки успевают высыхать. То удовольствие, которое он всегда получает от мальчишки, бьет противоположной стороной. Сбивает с ног, меняя ориентиры, и Чихо не знает, на каком берегу его все-таки сбросит. Чувство вины отрезвляет и пугает одновременно. Он убеждает себя, что все это бред, что Чонгук заслужил такое обращение, но в ушах резонируют слова Минхека, и Чихо не хочет, но все-таки всматривается с поразительной внимательностью, в детское совсем еще лицо. Чон плачет некрасиво, всхлипывает, не в состоянии даже руку поднять, чтобы утереть слезы, и действительно напоминает того самого потерянного забитого жизнью ребенка, о котором твердил Минхек. И Чихо слишком явно чувствует в этом свое участие, чтобы прямо сейчас открыто заглянуть Чонгуку в глаза все с той же наглой ухмылкой и безразличием. Поэтому он поспешно застегивает брюки, приподнимает младшего с пола и, усадив на стол, смотрит между бровей, на бледные щеки, на губы – куда угодно, но не в глаза. Сильно давит пальцами на подбородок, большим пальцем стирает скатившуюся слезу и скорее заставляет себя сказать, чем на самом деле этого хочет:
– Знай свое место, малыш, и не пробуй прыгнуть выше головы, – медленно говорит Чихо и отпускает Чонгука. Он спокойно снимает со спинки пальто и, обойдя показавшийся ему ледяным стол, шагает к выходу.
Чонгук трясется, сжимаясь практически вдвое, больно ударяется лбом об пол и ревет. Воет в голос, задыхаясь через каждый первый вдох и второй выдох. Он не уверен, что способен пережить это мгновение. Ему впервые хочется реально закрыться так, чтобы никто и никогда не подобрал к нему ключей. Перестать быть и, наверное, совсем чуть-чуть по-настоящему сдохнуть. Чонгук распадается перманентным кислотно растворяющим непониманием, когда не получается ответить себе, почему он все еще дышит. Если даже собственный брат, который должен быть самым близким человеком на Земле, который как вторая половина, соединяющая раздробленные части души в одну, если даже он, кого за всей этой детской безысходной ненавистью Чонгук любил больше, чем мог себе в этом признаться, ставит его на колени и отказывается от него без права получить хоть сколько-нибудь теплоты в ответ, то зачем тогда вообще бороться. Кому тогда Чонгук нужен, такой поломанный и перебитый, загнанный в угол, в самую темную бездну, из которой нет выхода, потому что ему больше нечего предложить взамен, кроме себя самого. И все, чем он пытался себя сшить, закрывая прорехи уродливыми воспаленными рубцами, рвется под напором оголенного бьющего через край отчаянья. Чонгук сдается, до сих пор ощущая фантомное присутствие Чихо и его больной совсем, убивающий двумя контрольными выстрелами взгляд. Дыры от них кажутся совсем реальными, а кровь, стекающая по рукам, горячая и такая же опустошающая. Сил удержать себя от падения не хватает, и Чонгук прячется в темноте, позволяет ей овладеть собой, закутать в невесомости, и только шепчет тихо, потеряв голос в собственной пустоте:
– Помогите мне, кто-нибудь… пожалуйста, помогите.
Комментарий к 5.
Будем рады отзывам и конструктивной критике.
========== 6. ==========
– На тебе лица нет, Квон-и. Что все-таки случилось? – Сумин подливает чаю сидящему напротив парню. – Ты же знаешь, как я рада тебя встречать в любое время, но признаюсь, ты напугал меня своим поздним приездом.
– Я очень ценю ваше отношение, и вы мой самый близкий друг, а не только мать моего парня. И я сейчас пришел к вам в первую очередь, как к своему другу, – голос Квона слегка дрожит, когда он делает первый глоток и начинает говорить.
Ему даже не приходится стараться изображать собственное разочарование и досадливое сожаление, потому что Ю-Квон действительно выбит из колеи. Он не слишком-то хорошо представляет, как на этот раз придется бороться за Чихо, поэтому решает не мелочиться. Госпожа У кажется отличным вариантом – не настолько масштабным, но вполне себе действенным. Чихо свою мать любит, и прислушаться тоже должен, а разыграть перед Сумин драматический спектакль не так уж и сложно.
– Все твои чувства взаимны. Так, что случилось? – Сумин ловит каждое его слово, внимательно всматривается в лицо и подсаживается поближе, по-матерински нежно поглаживая лежащую на столе руку.
– У Чихо появился другой, – Квон стирает тыльной стороной ладони скатившую слезу и расстроенно прикрывает глаза, прекрасно зная, что эта тема для матери Чихо достаточно больная, чтобы она смогла отделаться простым советом и не вмешаться.
– Быть такого не может! – не веря, восклицает Сумин. Она сжимает квонову ладонь сильнее, впивается наманикюренными ноготками не способная сдержать эмоций – в ее глазах столько же уязвленной неуверенности, сколько и давно забытого страха. И все, что сейчас необходимо – это только умело этим воспользоваться, расширить весь спектр случившегося, плотно перевязывая все ее прошлым, и надавить на жалость. Что Квон и делает.
– Я и сам этого не ожидал. Вроде бы у нас все было хорошо, а тут я случайно узнал, – Квон тяжело вздыхает. – Фактически столкнулся с его новым парнем лицом к лицу, и это еще ничего, так он же на меня еще и напал, – Квон шмыгает носом, отбрасывая назад челку, и поворачивается так, чтобы женщина легко рассмотрела бледный синяк на скуле. – Обидно. Я очень сильно люблю Чихо, но я справлюсь. Насильно мил не будешь, – обреченно шепчет он и опускает голову, поджимая трясущиеся губы.
– Не говори глупости! – Сумин взмахивает руками, чуть не опрокинув чашку Ю-Квона и возмущенно покачав головой, смотрит на Кима уже возмущенно и решительно. – Не верю я во все это! Чихо никогда не отличался моногамией, но чтобы вот так серьезно? Нет, нет и нет! Не забивай голову, мой мальчик, я разберусь с сыном. Лучшей пары, чем ты, у него и быть не может! – госпожа У встает с места и, подойдя к расстроенному Квону со спины, она осторожно кладет руки ему на плечи, сжимает немного, подбадривая, а Ю-Квон только улыбается довольно про себя – бороться он будет до конца.
***
Чихо сидит в своем любимом клубе и смотрит на танцовщиц на шесте. Биты долбят по мозгам, подчистую вымывая из головы все его рациональные мысли. Он скользит расфокусированным взглядом по обнаженным телам и не может заставить себя зацепиться хоть за что-то. Глаза режет яркими скачущими полосами неоновых подсветок и лазерных прожекторов, и Чихо скорее смотрит сквозь, чем действительно ловит происходящее на танцполе. В голове туман. Противное чувство вины съедает его изнутри. Ему хочется вернуться в квартиру к Чонгуку. Брат красивый. Даже если чужой и совсем не такой, каким Чихо хочет его видеть. Всё равно красивый. У злится на себя за то, что каждый раз срывается по новой. Он понимает, что возможно где-то перегибает палку, но даже несмотря на это, он считает, что Чон сам нарвался. Да и кого Чихо обманывает, он мудаком родился, мудаком и сдохнет. Иногда Минхек даже выворачивает все это дерьмо из него с особым усердием, но все уже давно привыкают, что он еще лет с четырнадцати становится конченной сволочью, и это не изменить. Он привыкает тоже. Пропадает на всяких вечеринках. Часто гуляет шумными компаниями. Пьет в клубах. Но привыкает. А потом появляется Чонгук и переворачивает всю его жизнь с завидной легкостью. Фундамент рушится и опадает каменной крошкой под слабеющие ноги, перестраиваясь во что-то иное, с центром, замкнутым только на Чонгуке. И кем он себя возомнил – не ясно.
Любовников у Чихо было много. Но чтобы кто-то зарывался настолько, чтобы ставить себя в один ряд с Квоном, стало чем-то не просто удивляющим, но и раздражающим. У не может объяснить себе, почему его это так бесит, но желание Чонгука казаться равным его друзьям, на деле не представляя из себя ничего стоящего, вымораживает нереально. Чихо пытается справиться, из раза в раз повторяет про себя, что младший брат всего лишь раскручивает его на деньги, ведет себя как девственный принц, набивая цену, но за всем этим на самом деле пусто. Он просто долбанная проститутка – не больше. Но это не убеждает.
Чихо впервые не предупреждает никого из своих, закрывает квартиру на оба замка и уходит в этот самый клуб, чтобы хорошенько так накидаться. Но в итоге, получается только курить вдвое больше, раздраженно прикусывая зубами черный фильтр, и злиться-злиться-злиться, потому что в душе скребется какая-то непонятная идиотская хренота, и почему-то все равно кажется, что виноват он сам. И хотя бы за это дико хочется вернуться и наорать на Чонгука. Но мерзкий червяк, сидящий где-то глубоко в мозгах, орет за него и на самого Чихо. Потому что это У, чертова скотина, виноват во всем, что случилось с Чоном за последние дни и в его слезах – особенно. Доказательств даже не нужно. Начиная от сто раз запрятанного желания Чонгука оказаться ближе к нему и заканчивая глазами и кончиками пальцев, которые дрожат, Чихо знает, стоит ему появиться в поле зрения. Чонгука это разбивает, но он все равно не отпускает и не забывается. И пусть Чихо делает вид, что не слушает все, что младший пытается протянуть через робкие касания и затравленные взгляды, но он слышит. Чувствует. Болеет им.
Это бьет сильнее, чем Чихо мог себе представить. Болото под ногами расползается уродливой зияющей пастью, готовой в любую секунду схлопнуться над головой и похоронить в собственной грязи, но грызть себя Чихо надоедает быстрее. Он опрокидывает в себя единственный заказанный виски, ровно на два пальца, как положено, глубоко затягивается и через пару минут, оплатив счет, едет домой.
***
Весь следующий день Чонгук сидит дома. Он не может заставить себя высунуть нос из квартиры. После ночного эмоционального потрясения Чон чувствует себя опустошенным и разбитым. Он не спит всю ночь. Это бесит и выматывает. Ворочаться по узкой постели надоедает еще до того, как Чонгук успевает свалять всю простыню под собой в непонятного вида комок. Он спихивает одеяло в ноги и просто поднимается спиной по изголовью, откидывает затылок на стену и затыкается капельками вакуумных наушников. Внутри что-то тревожно ёкает, но это «что-то» на самом-то деле слишком знакомо, чтобы можно было захотеть в этом разбираться. Всё, кажется, уже и так разобрано, Чихо тут постарался.
Уснуть у Чона так и не получается, а думать он себе запретил – от мыслей толку ноль в отрицательной, один он сделать что-то со всем этим блядским пиздецом все равно не сумеет. Ему бы помочь, да как оказалось некому.
Чонгук мотается босиком туда-сюда и ближе к вечеру признает, что в квартире настолько пусто, что хочется взвыть – в этой маленькой коробке не находится ничего такого, чем можно было бы хотя бы облегчить собственное состояние. Шкафчики на кухне завалены каким-то непонятным и никому не нужным барахлом, в холодильнике почти ничего нет, а в комнате Чонгук натыкается только на смятую пачку чиминовых сигарет и закатившуюся в угол стола баночку маминых снотворных. К сожалению, тоже пустую. В итоге он падает на скрипучий диван, беспокойно ворочается и пытается то ли завернуться в накинутую толстовку еще сильнее, чтобы теплее было, то ли наоборот – выпутаться из нее, потому что чертовски невыносимо плавится тело.
Мобильник на столике молчит. Подсветка иногда автоматически мигает, показывая электронные цифры времени, и Чонгук каждый раз нервно замирает до тех пор, пока экран снова не гаснет, заставляя облегченно выдохнуть – не звонок. Потому что оба вызова, на отсутствие которых он разве что не молится, пугают его до тошноты. Чонгук не едет к маме, хотя понимает, что надо – через двадцать четыре часа назначена операция, и хотя согласие уже подписано, тем не менее, доктор предупреждал, что может понадобиться что-то еще. А потому приходится все время коситься на телефон в ожидании звонка из больницы и поминутно отсчитывать свое терпение. Чон знает, что сорвется, потому что второго звонка – от Чихо – он боится еще больше, чем эту проклятую провонявшую лекарствами и смертью клинику.
Чонгук никогда не забудет вчерашнюю ночь и то, как грубо и жестоко его посадили на место. Он не забудет перекошенное от злости лицо брата и то, как он, «наказав» его, просто ушел, оставляя его одного, разбитого на тысячи осколков, расплесканного по капле в минуты, мол, смотри, смотри внимательно и запоминай, кем ты являешься, и умирай, наслаждаясь болью за то, кого ты отобрал. Умирай, всё шоу для тебя.
Воспоминания доводят. Чон все-таки не выдерживает и решает поехать к маме, несмотря на то, что до конца приемного времени осталось три часа. Он хватает худи с вешалки в коридоре и, цепляя его на себя на ходу, выходит из подъезда. Чон замирает под козырьком блока и уже жалеет, что все-таки решил выйти из дома. Перед подъездом, прислонившись к белому внедорожнику, стоит Чихо и курит. У кажется, что его поймали за чем-то постыдным, и первые несколько секунд Чихо, как и Чонгук, не может двинуться. Вообще Чихо подъезжает к дому Чона полчаса назад, но собраться и войти – не может. Чихо не ожидает, что Чонгук выйдет сам. У не хочет, чтобы брат понял, что он торчит перед подъездом и пытается набраться смелости хоть на что-то, скуривая вот уже пятую сигарету, поэтому У цепляет свою короную наглую ухмылку и подходит к Чонгуку.
– И куда ты собрался? – У пристально всматривается в испуганные глаза, замечая, как Чон вздрагивает и отводит взгляд. С одной стороны, Чихо открыто кайфует от того, как мелкий боится его и не может этого скрыть. С другой – где-то очень глубоко внутри У поселяется чувство, что он и не хочет вызывать страх у Чонгука, а скорее наоборот.
Чихо отгоняет ненужные ему сейчас мысли и продолжает ожидающе смотреть на Чона.
– У меня срочно дело, – Чонгук смотрит на свои кеды и мечтает провалиться под землю, лишь бы не видеть Чихо здесь.
– Надо же, у тебя тоже бывают дела, – ухмыляется У. – Садись в машину, – Чихо идет к дверце водителя и, повернувшись к застывшему у подъезда брату, ждет.
Чон топчется на месте, а потом, поняв, что спорить с У себе дороже, плетется к внедорожнику. Как только Чонгук оказывается в дорогом салоне автомобиля, Чихо заводит машину и выезжает со двора.
– Ну так, где у тебя дела? – У смотрит на дорогу, одной рукой крутит руль, а второй достает мобильник из кармана.
Чонгук бледнеет и вжимается в кресло. Отвечать на этот вопрос ему совсем не хочется. Пока он придумывает, как соврать старшему так, чтобы не прогореть, как тогда с магазином, Чихо теряет терпение и переспрашивает.
– Я думал… – Чон шумно сглатывает. – Думал, что мы поедем к тебе, – хрипло говорит он.
Чихо поворачивается к Чону и смотрит. Чонгук не отрывает взгляда от дороги и прекрасно понимает, что У, пристально всматриваясь в его лицо, пытается выяснить лжет он или нет.
– Мы поедем ко мне, конечно, и мне нравится твоя смелость, – У тормозит на светофоре. – Но сначала я отвезу тебя туда, куда ты собирался. Мне очень интересно, что у тебя за дела, – Чихо притягивает Чона за шею ближе к себе и прослеживает каждую мелькнувшую в глазах эмоцию. Чонгуку кажется, что время замедляется, сужая мир до размеров игольного ушка – не отвернуться, и затирать трещины в собственном взгляде становится до панического страха сложнее. Он боится даже моргнуть и только шепчет:
– Зеленый.
У отпускает руку и снова возвращает внимание к дороге. Чонгук судорожно перебирает в голове варианты того, как отмазаться от настырного братца, но придумать ничего не получается. Чихо останавливает машину у обочины и вновь поворачивается к нему.
– Мы уже объехали твой район два раза, может, скажешь куда ехать? – Чихо, левой рукой облокотившись о руль, с ожиданием смотрит на своего пассажира.
Чонгук прикрывает глаза на секунду, глубоко вдыхает и робко кладет руку на бедро У. Чихо удивленно приподнимает одну бровь, но не двигается и молчит. Чонгук смелеет, поворачивается к нему и медленно скользит ладонью выше к поясу брюк. Чихо, не отрываясь, следит за передвижением чужой руки. Чонгук приподнимается, наклоняется к брату и, зажав сквозь плотную ткань его член, выдыхает ему в шею:
– К тебе. Поедем к тебе.
Чихо обхватывает ладонью лицо Чона и, притянув к себе, глубоко целует. Чонгук с готовностью отвечает, впускает язык Чихо и даже постанывает в поцелуй, когда У с силой прижимает его к себе.
– Едем ко мне, – У разрывает поцелуй и снова заводит машину. Чихо совсем не идиот, он прекрасно понимает смену в настроении Чонгука: мелкий настолько не хочет посвящать его в свои дела, что готов сам залезть на него, лишь бы не говорить, куда собрался. В любой другой раз Чихо бы разозлился и пошел до конца, но сейчас ему становится похуй. Все о чем думает У, обгоняя по одной все машины на трассе, это как он втащит Чонгука в квартиру и с порога начнет его раздевать. Чихо горит изнутри, ему хочется снова почувствовать это тело в своих руках, хочется впиться в эти губы и не отпускать. У уверен, что только брат способен потушить этот пожар внутри, застегивая поводок на шее его внутреннего зверя. Чонгук жмурится на крутых поворотах и до хруста сжимает свои пальцы. Ему все время кажется, что в следующую секунду они разобьются. У забавляет трусливость этого мальчишки, но он все равно протягивает руку, схватив его за ладонь, прижимает ее к своему бедру и накрывает поверх своей. Потом Чихо сбрасывает скорость и почти перестает нарушать правила дорожного движения. Чонгук удивляется, но руку не отнимает. Весь оставшийся путь они проводят в тишине.
***
Чихо делает с Чонгуком все то, что напредставлял в своей голове по дороге. Как только они оказываются в квартире, У толкает Чона к стене и засасывает в долгий поцелуй, не прерывая который, он умудряется его раздеть. У крышу сносит от того, как горячо отвечает ему младший, как плавится в его руках и бесстыже стонет.
Утром, уже в который раз удивляя Чонгука, Чихо не выпускает его из постели домой, а, притянув к себе, крепко обнимает и снова засыпает. Чон так и лежит зажатый в объятиях Чихо, терпеливо ждет, когда он проснется и отпустит его к маме. Но на помощь парню приходит мобильный У, который без остановки трещит и наконец-то добивается своего. Чихо просыпается и нехотя выползает из постели. Прихватив телефон, У уходит в другую комнату, а Чонгук начинает торопливо собираться.
– Оделся? – У возвращается минут через десять. – Тебе лучше уйти, ко мне гость придет. Я предупредил шофера, – Чихо ерошит волосы и идет в ванную, даже не взглянув на брата.
Чонгук сразу спускается с небес на землю. В глубине души он понимает, что У был с ним более или менее нежен только потому, что Чон сам тянулся за лаской. От этой мысли где-то в груди сильно щемит. В то же время, Чонгук не уверен, что смог отвлечь внимание старшего, и больше У к этому разговору не вернется. Уже в коридоре Чон натягивает на себя худи и, так и не дождавшись Чихо из ванной, выходит за дверь. Чонгук садится в машину и сперва решает зайти домой переодеться, а потом поехать к маме. Операция назначена на четыре дня, и у Чонгука остается еще пара часов, чтобы провести их рядом с Юной до того, как ее заберут в операционную.
***
– Чем обязан твоему визиту? Последний раз ты была у меня год назад, – Чихо пропускает мать в квартиру и идет на кухню.
– Видно, в этом-то и оказалась моя ошибка. Иначе, ты бы не так встречал свою мать, – Сумин цокает обиженно, но не получая абсолютно никакой реакции в ответ, следует за сыном на кухню и садится за стол.
– Я понимаю, что ты не просто так пришла. Быстрее начнешь, быстрее закончим, – Чихо вообще не хочется сейчас разговаривать с мамой и в душе он злится, что из-за ее звонка ему пришлось так рано выставить Чонгука. Он вообще терпеть не может, когда кто-то вмешивается в его личное пространство и путает все планы. Тем более, когда это делает Сумин. Потому что обычно из этого ничего, кроме ссоры, не выходит. Но лучше не показывать матери, насколько она оказывается в его квартире не вовремя, иначе с нее станется остаться тут до вечера. Поэтому У призывает всю свою похороненную терпимость, включает кофемашину и, прислонившись к шкафу, складывает руки на груди готовый выслушать очередные ее претензии.
– Ты у меня мальчик умный, и меня расстраивает, что иногда ты ведешь себя так, что я начинаю в этом сомневаться, – женщина пристально смотрит на сына и поправляет выбившуюся из прически прядь, всем своим видом показывая преувеличенную обеспокоенность. – Это правда, что ты бросил Квона и завел себе какого-то уличного пацана?
– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь, – Чихо достает чашки и начинает заполнять их ароматным напитком. – А вообще, я никого не бросал и не заводил. Квону следовало бы поменьше все трагедизировать, – У хмыкает и ставит перед Сумин ее чашку.
– Чихо-я, я твоя мама, и я тебе плохого не захочу, но, пожалуйста, расставляй приоритеты правильно и не огорчай маму. Мне и так сильно досталось от твоего отца, а сейчас у меня и возраст не тот, потрясения еще и от тебя, я уже не переживу.
– Как же бесит, когда ты начинаешь давить на жалость. Ты и с отцом это делала, но не помогло, – У злится и еле держит себя в руках. – Я больше не хочу возвращаться к этому разговору, поэтому, если тебе больше нечего мне сказать, то мне надо поехать в офис и увидеться с Минхеком, – Чихо демонстративно отворачивается, отрываясь от тумбы, и, собрав грязную посуду со стола, кладет ее в мойку. Женщина вздыхает раздосадовано и, поднявшись со своего места, идет в коридор. Уже у двери, провожая мать, У легонько целует ее в щеку и запирает дверь.
