Текст книги "Любовь к жизни (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Вот именно, с кем не бывает? А рецепт не подскажите? – склонился поближе Захария, – А то я как раз к брату еду, а он наследный…шучу-шучу, не собираюсь я его отравлять! Что я, идиот, на трон садиться…

Шурх-шурх-шурх.

Какая-то безумная мышь скреблась за стеной, мешая Эйерону спать.

Юноша тяжело вздохнул, улёгся поудобнее на пуховой перине и накрылся одеялом. В замке всё ещё было прохладно, на его взгляд. Но никто почему-то этого не замечал, а родителям прохлада откровенно нравилась.

Эйерон с грустью вспоминал прошедший день: Иона отвергла ещё одного жениха (даром что ей тринадцать), отец опять возвёл глаза к небу на тренировке сына, а мама…мама почему-то с грустью посмотрела на него, как будто он что-то не то делает! Она же одобряет его занятия языками, даже выписала учителя с Эссоса. Почему же она расстроилась, когда он попросил её не мешать ему читать?

Ещё и сестра надоедает…она умеет читать, писать и считать, а ещё ткать и вышивать, и с чего вдруг она захотела играть на лютне? Это же ужасный инструмент, от него уши закладывает! Это мешает читать древние тексты.

Эйерон считал себя красивым юношей. Он был похож на отца-красавца: чёрные волосы до плеч, узкое лицо…разве только несколько более светлая кожа, как у матери, потому что он редко бывает на солнце. Ах да, и чёрные глаза. Чёрные-чёрные, как обсидианы. Почему же тогда прекрасная Бретиль не ответила ему взаимностью? Она ведь тоже так красива: прямые чёрные волосы, голубые глаза и такие красивые губы, не как у матери, разумеется, но тоже весьма неплохие. Почему же она обиделась, когда он ей это сказал?

А время медленно шло. Небо на востоке, куда выходили окна комнаты Эйерона, уже забрезжил рассвет. Засыпать было уже поздно, и наследному принцу пришлось переодеваться обратно в дневную одежду. Синяя шёлковая рубашка, бархатная домашняя куртка с золотым тиснением, чёрные штаны, шёлковые чулки, роскошные туфли. Юноша сел у зеркала и внимательно себя осмотрел – да, красавец. Хотя отец говорит, он должен быть на полтора стоуна легче и гораздо крепче. И чем ему не нравятся округлые щёки и живот Эйерона?

Он вышел из комнаты и пошёл гулять по замку. Время раннее, он успеет прогуляться по саду и заглянуть в библиотеку. Родители в это время ещё спят, спит Иона, спят все люди…один Эйерон не спит. Как же это замечательно – спать! Правда, не спать, когда все спят, тоже весьма неплохо, но лучше всё же спать. Когда дело не касалось языков и математики, Эйерон становился весьма ленивым.

– Эйерон! – позвала его неожиданно мама.

Рейлине, в ночной сорочке и с распущенными волосами, бесшумно приблизилась к Эйерону со спины. Нет, она, конечно, наверняка топала, как корова, но Эйерон ничего не услышал. Когда он думал, он больше ничего не замечал. Но она же обычно спит до девяти! А сейчас около пяти. Что с ней?

– Матушка, вы же замёрзнете!

– Ничего я не замёрзну, здесь тепло. Эйерон, твой брат…

– Что? – не сразу понял Эйерон.

– Твой брат, – повторила Рейлине, – Захария. Он едет сюда.

Ещё целый миг Эйерон не понимал, что происходит. А потом вдруг вспомнил.

Он родился раньше минут на десять-пятнадцать, не больше. Самое его первое воспоминание о брате-близнеце относится к трём годам – Захария каким-то образом затащил его на чардрево и просидел там с ним целых полчаса, пока не пришёл отец и не снял истошно вопящего Эйерона. Захария сам слез. Потом, в пять лет, они с братом пошли гулять по лесу, набрели на вепря и, прежде чем кто-то успел среагировать, вепрь кинулся на братьев…а потом вдруг остановился перед самым носом Эйерона и повалился замертво. Причём Эйерон навсегда запомнил взгляд Захарии в тот момент – слишком взрослый, слишком злой, слишком…опасный. И, наконец, в восемь лет братья отправились на озеро купаться, и Захария явно попытался утопить Эйерона. Во всяком случае, именно так Эйерон и подумал, когда его медленно, за руку повели в озеро, не выпуская и не останавливаясь. К счастью, вскоре брат на целых восемь лет исчез из жизни Эйерона, и тот всё реже вспоминал о том, что у него вообще есть брат.

И вот он возвращается. Эйерону стало нехорошо.

– Мамочка…– он побледнел сверх обычного, – Не надо…

– Почему нет? – она искренне удивилась, – Он же твой брат. Он имеет полное право быть здесь.

– Но я не хочу его видеть!

– Не спорь. Вы должны встретиться, – голос матери стал твёрдым, как железо, из которого она сделана, – Вы уже почти взрослые, вам нужно наладить отношения. Захария всегда пытался о тебе заботиться.

– Он пытался меня убить!

– Он хотел научить тебя плавать, если ты про тот случай. Ты ведь так и не научился, – мать с укоризной посмотрела на Эйерона, – Наша семья связана с водой, нам жизненно-необходимо уметь плавать. На нашем гербе кракен!

– Хорошо, хорошо, я встречусь с Захарией, но…но он…– Эйерон сглотнул появившийся комок в горле, – Он опасен.

– Нет. Он не опасен. Для тебя, во всяком случае.

– Его глаза…

– Нормальные у него глаза. У тебя такие же.

Эйерон промолчал. Как мама не понимает, что его младший брат-близнец ужасен, чудовищен, нечеловечен…

Последующую неделю Эйерон в основном проводил в библиотеке за чтением старых бестиариев. Он искал способы защиты от исчадий Ада. Теперь его комната превратилась в неприступную для монстров территорию. Вся спальня провоняла насквозь ладаном, чесноком и морковью. Подоконник натёрт солью и мылом. Над входом висит семигранный кристалл, дверь снаружи и изнутри натёрта чесноком, вокруг кровати свечным воском начерчен круг (для этого Эйерон даже отодвинул утяжелённую кровать), под подушкой спрятан осиновый кол, а Иона, мерзко хихикая, зашила в его ночную сорочку серебряные монеты. А ещё он приготовил молитвенник и святую воду (освятил у дедушки Эйерона, который довольно серьёзно воспринял его предположения). Теперь Эйерон мог спать спокойно: в комнату не могли входить даже служанки, нежитью не бывшие. Особенно когда чеснок начал немного подгнивать.

Итак, настал ужасный день, но никто не мог сказать, что Эйерон к нему не готов. Во всём Красном Замке не было более укреплённой комнаты, чем его спальня. С собой у него серебряный кинжал. И обсидиановый, на всякий случай. А ещё он знает точно – нельзя смотреть в глаза Захарии. Тогда он не сможет наложить заклятие.

Эйерон покинул свою укреплённую комнату и пошёл в сад на прогулку, чтобы немного подышать свежим воздухом. Но в саду неожиданно встретил трёх незнакомцев, старшему из которых было под двадцать, а младший был раза в два младше. Они весело о чём-то разговаривали и пугали жирных голубей.

– Кто вы такие? – смело спросил он.

– Домерик Болтон, Эртур и Маскарель Уоквэллы, ваше высочество, – поклонился старший, черноволосый и бледноглазый (иначе не выразишься), – Мы прибыли с Захарией.

– А он где? – чуть не выдал страх Эйерон.

– А он у их величеств, – охотно пояснил самый младший, рыжий и конопатый, – Надо же, а вы совсем не похожи!

– Разумеется, они не похожи, – улыбнулся Болтон, и его прозрачные глаза опасно сверкнули, – Двух Захарий мир бы не вынес.

Эйерон понял, что что-то тут не так. Захария привёл с собой друзей, которые выглядят настоящими разбойниками! Болтоны так и вовсе маньяки-садисты! Мама рассказывала, что все в этом роду умеют свежевать людей, а потом шить из них одежду! А Уоквэллы всегда вызывали у Эйерона страх, они похожи на великанов, и ещё богу смерти поклоняются. Поэтому он произвёл тактическое отступление – не поворачиваясь к монстрам спиной, он припустил в замок боком. Только в замке он развернулся и припустил к себе в комнату. Но по дороге столкнулся с каким-то странным парнем с очень длинной косой, которая больно стукнула принца по носу – к ней был привязан какой-то камушек странной формы.

Принцу очень не нравилось, когда его стукали чем-то по носу, и он уже хотел возмутиться, как вдруг незнакомец поднялся и посмотрел ему в глаза. Эти глаза могли принадлежать только троим, помимо Эйерона: матери, сестре…

– Захария, – констатировал факт Эйерон.

– Верно, – кивнул брат, – А ты – Эйерон, мой старший брат. Ну привет, братец. Я смотрю, ты живёшь припеваючи…

– Ты! Зачем ты вернулся?! Не приближайся ко мне, монстр! – Эйерон не выдержал, достал оба кинжала и рванул к себе в покои. Он придвинул к двери трюмо и два стула, потом ещё и стол, затем нырнул под кровать и затаился.

– Эй, Эйерон! – постучал монстр, – Ну что ты как неродной? Это же я, твой брат-близнец! Ты разве не скучал?

– Нет!

– Ну и ладно, зато я скучал. Фу, что за мерзкий запах? У тебя там кто-то издох?

– Не приближайся!

– Эй, Дом, Эртур, Маск, чем это пахнет?

– Фу…ладаном и гнилым чесноком, – отозвался Болтон сдавленным голосом, – И морковью.

– Это он от кого защититься хочет? – спросил звонкий детский голосок, – От упырей и страшил? Или от демонов?

– О, я понял. Это он от меня защиту поставил. Думает, что я – демон, вампир, упырь или что-то в этом роде. Хотя все знают, что я всего лишь колдун, даже не оборотень.

– Может, он тебя боится именно поэтому? – догадался кто-то из его друзей, – Ну, ты помнишь, как тебя хотели повесить из-за…ну…того случая?

– То были невежественные селяне, а он всё-таки принц, наследный принц, он не…он подвержен суевериям, – тон Захарии стал пренебрежительным, – Друзья, он действительно считает, что колдуны варят суп из младенцев и насылают мор с засухой. Нет, я могу попробовать, но вряд ли у меня получится. Жаль, мне казалось, что мой старший брат должен быть умнее. Он всё-таки будет королём…

– А ты правда не хочешь? – спросил тот же детский голосок.

– Нет. Я даже специально вытолкнул первым этого…этого, чтобы не становится наследником и не именоваться «Эйероном». Что за нелепое имя «Эйерон»? «Захария» гораздо благороднее звучит. Ладно, пошли отсюда, у меня голова от этой дряни разболелась. А ты, невежественный брат мой, сиди там сколько хочешь, я в твой сортир не полезу!

Вскоре Эйерону и самому надоело сидеть в душной, вонючей комнате, и он разобрал баррикады. Отдышавшись, он решил пойти к маме. Так как королева и сама была колдуньей, рядом с ней сейчас безопаснее всего.

Но он вовремя услышал знакомые голоса из тронного зала, остановился и спрятался за дверью. Захария разговаривал с мамой.

– Так ты позволишь основать рыцарский орден?

– Мои предшественники запретили их, – голос матери был неуверенным.

– Но ты-то не они! К тому же, это будет не религиозный орден, а светский. Мы тут с парнями даже устав написали…

– Устав? Но кроме устава вам нужен замок, и деньги, а я не могу их вам просто так дать!

– Зачем давать? Ссуди их нам под процент, дело быстро себя окупит. Эртур уже составил план здания, мы его сами быстро построим. А место для замка мы выберем.

– Не в Штормовых Землях!

– Хорошо, в ста лигах от Королевской Гавани. Стой, я сам знаю твой следующий вопрос: «С чего ты взял, что орден себя окупит?» Так вот, мама, я вот что подумал: за десять процентов от доходов в год рыцарь получит возможность заниматься чем угодно: ростовщичеством, земледелием, проституцией, торговлей – даже рукоделием! Мы решили так: для вступления в Орден рыцарь должен: знать одно ремесло простых людей, знать одно ремесло женщин, знать один иностранный язык и владеть любым видом оружия. Необязательно мечом, можно и луком, и топором, и копьём, и даже кинжалами. Мама, ты понимаешь, что это означает? Рыцарь моего ордена сможет заниматься чем угодно, и ничто не уронит его честь! Кроме открытого грабежа, ясно дело.

– Ну, положим. Но ты должен понимать, что твоих рыцарей нужно всему этому обучать! И для этого тоже нужны деньги!

– Нет, мама, не нужны. Нужно всего лишь пойти в подмастерья к какому-нибудь мастеровому и крестьянке. А для языка нужно действовать по методу Арьи Старк – отправка на год в какой-нибудь город. Я был у леди Старк – она прекрасно шпарит по-браавосийски. По моим подсчётам на всё-всё-всё уйдёт каких-то три-четыре года.

– А сам-то ты умеешь то, о чём говоришь? – теперь голос матери стал немного ехидным.

– Умею. Я умею плести кружева, строить дома и сражаться на мечах. С языками пока не очень, но ругаться по-дотракийски я уже умею. А ещё я уже нашёл желающих вступить в орден. И мы накопили тысячу пятьсот восемнадцать драконов, семнадцать оленей и пять медяков.

– Шесть медяков, я ещё один сегодня нашёл! – поправил детский голос.

– Хорошо, шесть. Как видишь, мама, мы серьёзно подготовились. И эти деньги мы заработали сами, не воровством и не грабежом. Так как насчёт ордена?

– Я…я подумаю, – дала наконец ответ королева, – Я должна посоветоваться с сиром Лорасом Тиреллом, он на днях возвращается из Соториоса.

– Он? Возвращается? – голос Захарии выдал радостное удивление, – Здорово! Надеюсь, его помять не слабее моей, и он привёз нужные вещи. Что ж, мам, а теперь закончим официальную часть и перейдём к личной. Тебе не кажется, что мой брат – размазня, лентяй и кретин? Ай! Да я о государстве забочусь, Эйерону им ещё как-то править придётся!

========== Кровь от крови, плоть от плоти. ==========

Королевская Гавань не стала за время правления эталоном безопасности, чистоты и добропорядочности, но теперь Блошиный Конец можно было посещать (разумеется, не после заката) без полного боевого облачения. Светить своим богатством, впрочем, не рекомендовалось.

Обитатели Блошиного Конца практически не заметили появления в этой части города одного нового лица – сухопарой женщины лет двадцати пяти с бледным лицом, полуприкрытыми белесыми глазами и растрёпанным пучком чёрных волос. Одета она была в простую, немного потрёпанную одежду: серое платье, синяя шаль. Направлялась она вглубь квартала, причём к груди она прижимала какой-то бесформенный свёрток. Никто не обращал на некрасивую сутулую незнакомку никакого внимания, а меж тем это был Домерик, наследник древнего рода Болтонов. И в бедную женщину он переоделся не для развлечения, а по делу чрезвычайной важности.

Он проскользнул в неприметный переулок между домом и стеной, нащупал в холодном полумраке дверной молоток и дважды постучал. Немного подождал. Ещё два раза постучал. Наконец, дверь открылась, и Болтон боком проскользнул в коридор.

– Ну, как кричит пересмешник? – грубо спросил его Эртур Уок.

– Как его позовёшь, так и откликнется, – буркнул в ответ Домерик, уже снимая накладные волосы и вынимая из нижней рубашки две небольшие подушки интересной формы.

– Не торопись раздеваться, тебе ещё обратно топать, – Эртур потащил друга дальше по коридору и наверх по узкой винтовой лестнице. Всё в помещении говорило о затхлости, старости и ветхости, старые доски скрипели под ногами. И, тем не менее, надёжнее места в городе не найти.

Наверху, на втором этаже, было три комнаты, и Эртур с Домериком прошли в самую дальнюю. Она была крайне мала: в ней еле помещались старый продавленный диван, два стула и деревянный сундук, на котором сидел и болтал ногой Маскарель. На стуле у маленького окна сидел и расчёсывал свои длинные волосы Захария.

– Ну, как? – задал главный вопрос Захария.

– Вроде бы получилось, – Домерик протянул другу и главарю бесформенный куль, который при ближайшем рассмотрении оказался пачкой бумаг, завёрнутых в рубашку. Захария, отложив в сторону гребень, начал внимательно просматривать бумаги. Читал он быстро, а соображал ещё быстрее – не прошло и минуты, как он расхохотался и, сунув бумаги в сундук, продолжил как ни в чём не бывало расчёсываться.

– Теперь они там пусть побегают, поищут эти расписки, – продолжал ехидно улыбаться Захария, – Нет расписок – нет и договора, а нет договора – нет проблем.

– И всё же я не понимаю, чем эти бумаги были так важны! – заявил Маскарель, снова усевшись на сундук.

– Да тем, балда, что без них Баратеоны не помогут Ланнистерам, и армии моей матери будет проще простого их разбить.

Вскоре после прибытия Захарии с друзьями в Королевскую Гавань начался мятеж под предводительством Ланселя Ланнистера, который хитростью выбил у Станниса Баратеона письменное обещание помочь, заверенное в трёх экземплярах. По доброй воле Станнис никогда бы не помог Ланнистерам, но воля есть воля, а бумаги есть бумаги. Королевская Гавань на осадном положении, но никто не обратил внимания на некрасивую женщину со странными серыми глазами, то стиравшую бельё в лагере, то заносившую обед солдатам (в первом случае несчастные мучались от чесотки, во втором – от холеры), то возвращающуюся в город с неприметным свёртком в руках. Один экземпляр договора был у Станниса – его в первую же ночь сожгла Мелисандра; второй был у Ланселя – чтобы его достать, Домерику пришлось изобразить из себя женщину покрасивее и помоложе, но оно того стоило; чтобы добыть третий, чьим хозяином был Петир Бейлиш, Домерику пришлось организовать небольшой пожар, выманивший Мизинца из шатра на каких-то пятнадцать минут. Другие члены ордена сидели в самом тайном месте Королевской Гавани – этот дом посоветовала мать-королева, она же и предложила метод маскировки. Домерика выбрали как самого неприметного – у Маскареля недостаточно опыта, Эртур в переходном возрасте, а внешность Захарии слишком уж благородна и примечательна для простой крестьянки.

Теперь они справились с королевским заданием, так что Рейлине наверняка даст им деньги на орден. Но пока что они посидят здесь, в безопасном месте, и подождут развязки конфликта. Домерик уселся на диван рядом с Эртуром и задумался. Некоторое время сидели молча, но вот Захария заплёл свои длинные волосы в косу, пришёл в привычное ехидно-добродушное состояние и подсел к друзьям. Диван заскрипел, но выдержал.

– А знаете, чем мы сейчас займёмся? – издалека начал он.

– Посчитаем деньги?

– Нет, Маск, мы их на этой неделе уже считали.

– Тогда проверим план ордена?

– Дом, план идеален, хоть прямо сейчас бери и строй. Нет, мы пойдём в порт.

– Зачем? – не понял Маскарель.

– Затем, что сегодня приезжает сир Лорас Тирелл, мой кровный родственник.

– Родственник?! – окосели от такого расклада его друзья.

– Ну да. Некогда мать прилила ему свою кровь, он получил бессмертие и кое-какие магические способности. Не помню, правда, чтобы его это радовало.

– Легендарный Цветочный рыцарь! – Эртур воодушевился, – Тот самый, которого хитростью победил мой отец! Что же ты молчал, пошли скорее в порт!

Разумеется, перед походом Домерик смыл с себя грим и переоделся в нормальную свою одежду, Он предстанет пред рыцарем, а рыцари маскировки обычно не терпят. Они и северян недолюбливают, но тут уж ничего не поделать.

И вся эта пёстрая компания пошла в порт. На них поглядывали с интересом и подозрением. Не каждый день по Блошиному Концу ходят вместе северянин, Уоквэллы и железнорожденный. Они прошли к устью Черноводной, прошли храм Утонувшего Бога (довольно-таки большое и красивое здание, где и появились на свет принцы, и оно было королевским указом отнесено к Железным Островам), вышли в порт и…

– А он на каком корабле приедет? – шепотом спросил Маскарель, видя добрую дюжину кораблей.

– Так-так…– Захария окинул взглядом порт, нахмурился, но тут же лицо его прояснилось, – На «Жемчужине Лисса». Вот, она уже входит в порт.

Указанный корабль был небольшим, но быстроходным судном с носовой фигурой в форме женщины. Он вёз в Королевскую Гавань пряности и притирания, а также одного-единственного пассажира, который сошёл с трапа и посмотрел внимательно на город. У пассажира было юное и красивое лицо, но грустные глаза сразу выдавали его настоящий возраст. Он уже хотел пойти дальше, как вдруг его окружила самая бандитская из всех бандитских компаний.

– Что вам нужно? – человек положил руку на эфес меча, готовясь к бою. Не то, чтобы ему было что терять…

– Познакомиться. Это – Маскарель Уоквэлл, а это его брат Эртур. Вот этот, со следами пудры на лице, Домерик Болтон. Ну, а меня вы знаете, сами учили держать в руках меч.

– Его высочество? – Лорас вытаращил глаза и пригляделся, – В самом деле, это вы. Но как вы узнали, что я сегодня возвращаюсь?

– У меня свои методы, – улыбнулся Захария, – Позвольте пригласить вас к себе в убежище. Нет-нет, во дворец тоже можно пойти, но там не до нас. Заодно расскажите о своих приключениях. А мы – о своих.

Рыцарь смутился, но всё же пошёл с компанией к ним в убежище. По дороге он узнал, что мятеж Ланнистеров (уже восьмой за шестнадцать лет) вот-вот будет подавлен, вот эта пёстрая компания хочет основать рыцарский орден, а её величество по-прежнему считается прекраснейшей из женщин. Иона, которую он помнил пятилетней девочкой, выросла и обещала к шестнадцати стать если не прекраснее матери-королевы, то, во всяком случае, немногим хуже. Сам же Захария решил не стричься и понять, какой длины у него вообще могут быть волосы (которые стабильно каждые два месяца удлинялись на добрый дюйм), собрал друзей и некоторое количество денег…и совсем не против, если к ним присоединится ещё и пятый член, потому что пять – хорошее число.

В свою очередь Лорас поведал о своих успехах в работе с дикарями, которые уже почти освоили вестеросский, показал записи о флоре и фауне Соториоса, а также дал потрогать прихваченные с собой изделия из камня и бусы из ракушек. Судя по бронзовому загару, заметной мускулатуре и вполне опрятному внешнему виду, эти восемь лет Лорас неплохо проводил время.

– И всё же я предлагаю вам стать членом моего будущего ордена, – повторил предложение Захария, – Ваши знания нам бы очень пригодились.

– Я подумаю. Но не могу ничего обещать – меня ждёт долгая воспитательная работа, но зато лет через двадцать можно будет начинать строительство городов, разработку шахт…

– Я вас понял! – поспешил остановить поток мыслей Захария, – Значит, будете присылать нам в орден диковинки из своего леса. Мы бы не отказались от ценных пород деревьев, драгоценных камней и, на худой конец, простых камней…Ну, в крайнем случае сойдут и кости, я из них храм Многоликому сложу.

– Я ещё не давал согласия, – напомнил сир Лорас Тирелл.

– Так и орден ещё и не основан, – обворожительно улыбнулся Захария, – Кстати, вот мы и в убежище. Тесновато, спать приходится вповалку, зато тепло и уютно, и не зайдёт сюда никто…

Ближе к ночи, после пары кубков доброго вина, все начали укладываться спать, причём Лораса, как гостя, разместили со всеми удобствами на диване, а остальные устроились на полу. Только Захария не лёг спать – он бесшумно покинул здание и пошёл вниз по Черноводной, к тому самому месту, где когда-то давно войска Станниса Баратеона пошли ко дну. Оставив одежду в укромном месте, он медленно и осторожно вошёл в холодную воду.

Правду говорила его мать – Рокалионы воды не боятся, она их лучший друг и самый первый помощник. От неё он унаследовал дар дышать и видеть под водой, а уж в плаваньи нет ничего сложного. Захария зашёл в воду по шею, расслабился и сел на дно. Длинные чёрные волосы медленно оседали на дно, а Захария привыкал к дыханию под водой. Ничего сложного – на шее открылись жабры, как у рыбы, а тёмные глаза быстро привыкли к полутьме. Совсем скоро вода из холодной стала тёплой, приятной, тогда Захария и начал погружение.

Совсем скоро он увидел поросший водорослями корабль, подплыл к нему и начал осмотр трюмов. Но ничего интересного не обнаружил – да он и не рассчитывал на слишком уж богатый улов. Зато порезвился в воде.

Вдруг его внимание привлёк странный звук, как будто кто-то совсем неподалёку плывёт. Рыба? Нет, не рыба. В воде не только звук, но и силы Захарии усиливались, и он потянулся к неведомому пловцу. И кто же это, как вы думаете, оказался?

Он поплыл навстречу Ионе – надо же, его сестра тоже любит воду, – и завис на некотором расстоянии от неё, осматривая. Что ж, для своих лет она очень даже миленькая, а в чертах лица явственно видны черты Рокалионов. Волосы у неё чёрные, как у Захарии, но кожа белая, как снег, а глаза прищурены недовольно. Руками прикрывается – должно быть, не узнала брата. Вдруг в глазах мелькает узнавание, лицо светлеет, и она плывёт наверх, чтобы поговорить с Захарией на воздухе. Он не против – нужно же познакомиться с сестрой поближе.

– Ну, Иона, и чего же ты здесь плаваешь? – скромно поинтересовался я у сестры.

– Плаваю и всё тут, мне здесь нравится. А ты?

– Осматривал корабли.

– Не утруждайся – всё самое ценное ещё наша мама достала. А ты и вправду колдун, или это Эйерон опять преувеличил? – с подозрением посмотрела ему в глаза Иона.

– Колдун, – кивнул Захария, а потом снова потянулся сознанием к Ионе, – «Могу читать мысли».

Зрачки её расширились, она потеряла на несколько секунд дар речи и погрузилась под воду, но быстро всплыла. Теперь она смотрела на брата с живым интересом и неверием. Даже с опаской.

– И…и давно ты так? – выдавила Иона.

– Ещё до рождения, – скромно признался Захария.

– И ты это ещё помнишь? – усмехнулась Иона, подплывая ближе к берегу.

– О да, помню. Всё помню. Моей первой мыслью было «Я есть», позже я попытался проникнуть в сознание брата, а в конце концов решил родиться вторым. А потом увидел ЭТО, – тут Захария поморщился.

– Что «это»?

– ЭТО – ярко-красное, ослепляющее и совершенно непостижимое. Первое, что я вообще увидел вовне, – мрачно, с еле заметным ужасом выговорил Захария, – Ненавижу красный цвет. Именно из-за этого эпизода.

– Мама говорила, что той ночью красная комета вновь пронеслась над миром. Как символ закончившегося хаоса. И что ровно в полночь она показалась в окне храма Утонувшему. И что ты заплакал, как только открыл глаза.

– Ты бы тоже заплакала от боли, увидев такой яркий свет! Но постой…– Захария услышал слабый шорох и нырнул раньше, чем проанализировал ситуацию. И, как выяснилось, не зря.

…некогда, когда им с Эйероном не было и трёх месяцев от роду, некая Санса Старк получила два предложения руки и сердца – от коварного и амбициозного Петира Бейлиша и от Сандора Клигана, обгоревшего и хромого. За последнего она счастливо вышла замуж, а первый расстроился и женился на Лизе Аррен. Но брак не дал ему ничего, кроме головной боли – земли Арренов по королевскому указу перешли Роберту Аррену, сын от Лизы пошёл в мать, то есть умом не блистал, а в Харренхолле было холодно и неуютно, особенно зимой. И вот этот самый сын (которого, кстати, звали Йохеном) крался сейчас к устью реки Черноводной, где (как ему поведал отец) любит купаться принцесса Иона, дабы подкараулить её и обесчестить, а затем жениться. Надо признать, парень всё рассчитал: выбрал правильно время, место, позаботился о путях к отступлению и даже приготовился к долгому ожиданию.

Единственное, чего Йохен не учёл – это наличие в пределах видимости ещё одного существа. Он пока не видел, кто это, потому что оно неожиданно нырнуло под воду, но успел увидеть чёрные, как самая чёрная ночь волосы. Красивые. Почти как у Ионы. Ясное дело, принцесса нравилась ему только как показатель статуса, а вот против её величества он ничего против не имел. Королева была куда прекрасней Ионы,

Он замер в кустах. Кажется, что-то вспугнуло Иону. Но ведь он был тих, как мышь – неделю тренировался перед походом! Как вдруг он заметил в кустах красивые одежды, вроде бы платья – и перешёл к плану «Б».

– Ваше высочество! – вышел он из засады, и девушка с визгом нырнула под воду, – Ваша одежда! Если хотите её вернуть, вам придётся очень постараться!

– Не смей приставать к моей сестре, простолюдин! – из воды рядом с берегом вынырнул смуглый, черноволосый красавец с чёрными, как бездна, глазами. Нечеловеческими. «Рокалион!» – понял Йохен.

– Я не простолюдин, ваше высочество. Мой отец – лорд Харренхолла Петир Бейлиш, и я привык держать ответ за свои слова. Я взял одежду принцессы и, согласно древним законам, я имею право жениться на ней.

– Кхем…не хотелось бы тебя расстраивать, но…это вообще-то мои одежды. И, согласно тому же древнему закону (в котором не указано, у кого именно нужно тырить одежду), ты имеешь право жениться только на мне. И я против!

Йохен в ужасе отшвырнул одежду и попятился назад. «Ну я и влип!» – подумал он, – «Говорила мне мать: смотри, что берёшь. Говорил мне отец – будь осторожен с Рокалионами! Так…ну, в принципе, можно и так».

– Я согласен, – тяжело вздохнул Йохен, – Ибо, как гласит история о королях Рокалионах, вначале её величество была мужчиной, а боги превратили её в женщину уже позже.

– В том деле была замешана любовь и невинность! Ничего из этого здесь нет. В общем, Йохен Бейлиш, ты крупно влип. За оскорбление двух членов королевской семьи, за домогательства и попытку ограбления, я произведу казнь на месте. Иона, кинь мне что-нибудь тяжёлое!

– Ну уж нет! – Йохен, сын своего отца, досконально знал законы, – Пусть нас рассудит поединок! Проиграю я – твоя правда. Проиграешь ты – сыграем свадьбу. Отец мне так и сказал – или возвращаешься с женой, или не возвращаешься совсем!

«Бастардов я наплодил, младшему брату скоро восемь будет, а умереть от рук принца – не самая плохая смерть. Кто-то умирал от горячки, кто-то от кровавого поноса, а я умру в бою. Только мне от этого не легче. Зря я вообще всё это затеял. Выживу – плюну на всё и уеду в Дозор. Там теперь не так уж и плохо…у меня будет приятная компания…И нафиг, нафиг этих Рокалионов! Они же колдуны, все до одного! Красивые, но сделаны из воска и стали. Лучше и впрямь умереть в бою,» – грустно размышлял Йохен по дороге назад.

«Болван, конечно, но бедняга. У него просто не было выбора. Надеюсь, Захарии хватит милосердия просто ранить его, а не убивать,» – думала Иона, вытираясь на берегу.

«Драться будем на воде: там у меня преимущество. Надену кожаную курку и обмотаю косу вокруг шеи. Штаны надену в обтяжку, чтобы не мешали. На моей стороне вода и скорость, а ещё телепатия и соображаловка. А, и ещё Утонувший. Он завтра получит жертву,» – с мрачной радостью, свойственной Рокалионом, думал Захария, продолжая резвиться в воде.

К вечеру у залива Черноводной собралась вся Королевская Гавань – не каждый день на кону стоит свадьба! Иона мрачно взирала с помоста на готовящегося к сражению брата. Не менее мрачно на место смотрели короли.

– Теон, почему мы не запретили суд поединком? – негромко поинтересовалась у мужа Рейлине.

– Завтра же запретим, – так же тихо пробормотал Теон, с нескрываемым интересом следя за приготовлениями.

Друзья же Захарии были в ужасе, когда узнали о поединке. Маскареля пришлось запереть в чулане, чтобы тот не видел смерти (вероятнее всего, не Захарииной, но кто знает?), а Эртур часто всхлипывал и отводил взгляд. Домерик наигрывал на арфе что-то грустное и приличествующее ситуации. Лорас держался молодцом, но всё же был бледен и подавлен.

Захария составлял завещание.

– Не рыдайте так! В случае моей преждевременной кончины я завещаю все деньги на орден тебе, Долиш, как своему верному заместителю. Так же завещаю бросить моё мёртвое тело назад в Черноводную, и пусть меня сожрут рыбы.