Текст книги "Первопричина: Лагерь смерти (СИ)"
Автор книги: Stereoman
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Вот так? – глядя на зукрутившуюся в колбе воду спрашивает Маришка.
– Именно. А теперь расскажите как?
– Ну, я её чувствую, – перечисляет Маришка. – Вижу, слышу, понимаю. Вода, она как живая. Если упростить, она рада меня видеть. Я прошу её и она мне отвечает. Она… Она как часть меня.
– Молодец! – хлопает в ладоши Ломакин. – Света, вы просто умница. Даже не так. Вы гений! Это невероятно.
– Вы просто гений, Светочка, – кривляется Белка.
Кривляется и пока Маришка смущается от похвалы Ломакина, ехидно улыбаясь смотрит на свой палец. Кивает, протягивает руку…
Слышится треск электрических разрядов. Маришка округлив глаза подпрыгивает. Ойкает и… И становится похожей на бешеный одуванчик. Рыжие слегка вьющиеся волосы поднимаются и выпрямляются. Между ними проскакивают электрические разряды. Девушка встаёт, упирает руки в бока, строго смотрит на смеющуюся Белку, как вдруг всхлипывает и бежит ко мне. Обнимает, прижимается, глубоко вздыхает. Отстраняется и не моргая смотрит в глаза.
– Оу, – глядя на девушку выдыхаю.
– А… – выдаёт она, густо краснеет и убегает к столу.
Проходя отвешивает Белке подзатыльник, садится.
– С вами будет легче, – заключает Ломакин. – Значительно легче.
Ну может быть профессору и станет легче, а вот мне судя по взгляду Маришки, скоро станет весело. Возможно, даже слишком весело. Слишком уж взгляд многообещающий. И это ладно, у неё крыша подтекает, ей простительно. Но вот то что Белка ревнует, а она ревнует, это уже звоночек. Да нет, это набат, который не намекает, а открыто говорит, что в скором времени к имеющимся неприятностям, добавятся новые.
Глава 6
Сидим на кухне за столом, пьём чай и занимаемся всякой ересью. Я водя над столом руками передвигаю кубики и осколки разных металлов, Маришка манипулирует водой переливая её из колбы в колбу. Не прикасаясь, силой мысли. Что получается. Белка сидит и подняв руки гоняет между ладонями электрический разряд. Даже не разряд, а большую белую искру. Гоняет и голодными глазами смотрит на гудящую под потолком лампу. На которую таким же взглядом смотрю и я, но уже с другими целями. А всё потому что в ней, невероятно вкусная вольфрамовая нить. Маленькая, тоненькая, но…
Дед ушёл на вылазку, обещал принести нечто совсем необыкновенное. Надеюсь это будет мешок лампочек. Нити в которых с палец толщиной.
От резко нахлынувшего чувства голода, хватаю стальной кубик, внимательно разглядываю. Провожу по нему языком и вздохнув закидываю в рот.
Без маскировки под конфету не работает. Металл, он и есть металл. Ни вкуса, ни… Замечая странности катаю языком кубик. Со временем, вкус, что для меня непонятно всё же появляется. От чего улыбаясь разжёвываю. Разжёвываю и…
– У тебя зубы от такого не заболят? – кривится Белка.
– Нет… Попробовать хочешь? Это вкусно.
– Шутник, – качает она головой, смотрит как я закидываю в рот второй кубик и вздохнув продолжает. – Влад, а ты не думаешь что пожирая столько металла, сам со временем превратишься в металлическую статую?
– Думаю. Но меня это не особо пугает. Вспоминая то, что со мной делали, стать изваянием не самая грустная перспектива. Стоишь себе, в ус не дуешь. Может когда-нибудь меня найдут археологи, поставят в музей и будут ломать себе головы кому памятник сообразили. И пусть ломают, мне то пофигу, я же стату́я. Лопату мне в руки и… Стихи будут сочинять. Например. Кхем… Стоит стату́я в лучах заката, с огромным… Нда…
– Или на площадь, – улыбается Белка. – Голубям на потеху.
– Злая ты, Катя, – взяв сигарету качаю головой. – Может я не просто истуканом стану, а превращусь в терминатора.
Защищать вас буду.
– Как в это можно превратиться? – улыбается Маришка. – Да и вообще, как связаны между собой: ты, металл и граница дня и ночи. И как ты в таком состоянии нас защитишь?
Нда… Кто такие киборги убийцы здесь не знают. Но знают что терминатор это граница дня и ночи. Маришка не такая дурочка какой хочет казаться. Или… Думаю, объяснять, что я это не я, им не стоит. Не поймут… Нда…
– Наверно, читал фантастику. А после того как эта тварь сожгла мне мозги… Я сам не знаю откуда это. Вы лучше о себе расскажите.
– Ты точно это знать хочешь? – взяв сигарету и опустив голову спрашивает Белка. – Ну если хочешь то слушай.
Рассказ Белки, долгий, тяжёлый, довольно безрадостный, поведанный с явной неохотой и с нарочно упущенными важными деталями, не особо впечатляет. Скорее вгоняет в уныние. Родилась и выросла она в деревне, что ныне на оккупированных немцами территориях. И нет, всех представителей низших рас фашисты не изводили. Рабочую силу оставляли. Эта самая рабочая сила, то есть простые жители, получают специальный паспорт, клеймо и живут себе почти точно так же как и жили. Почти, потому что они никто. Просто инструменты. Работают на благо рейха и попутно пытаются выжить. Пытаются потому что не имеют право ни на что. Образование им не положено, медпомощь запрещена, к больницам никто даже подойти не может. Единственное чем помогут фашисты и сделают это с радостью, так это добьют.
Попала же сюда Белка по случаю. В деревне, кто-то не подумав ляпнул то, чего не следовало бы. За что этот кто-то вместе с семьёй, друзьями и знакомыми попал на виселицу.
За необдуманное слово, население деревни сократилось наполовину. Оставшуюся половину разделили ещё на две части. Одним урезали и без того скудный паёк, других, среди которых оказалась Белка, увезли в лагерь. Не на поверхность, а сразу на нижние уровни, точнее в госпиталь. Где с Белкой работала Марта, потом её, видимо, для больших издевательств вылечили, выписали и несколько месяцев обращались так же как с Маришкой. А потом, после того как она из-за голода, постоянных побоев, пыток и надругательств потеряла красоту, отправили на сортировку. То есть на медленную и мучительную смерть.
Маришка же… Маришка родом из Сибири. Ушла на фронт, в первом же бою получила контузию, попала в плен и уехала в Идельштайн. Где сразу приглянулась одному из надзирателей и в качестве игрушки для утех переехала к нему. Однако, быть вещью не хотела и попыталась убить потянувшего к ней руки урода. Не убила, да и потом всё стало только хуже. Её за такое приговорили к смерти, то есть отправили на сортировку. Что не спасло её от надругательств. Красивая рыжая девушка с большими зелёными глазами, как магнит тянула надзирателей, солдат и таких товарищей как полицаи. Жизнь для Маришки превратилась в кошмар. День когда за ней не приходила группа солдат, она считала праздником. Праздники же в лагере, когда в случае победы в какой-нибудь битве или удачном наступлении начальство объявляло выходным днём, превращались в ад. Маришку, других симпатичных девушек собирали и уводили в казармы, где…
Заканчивалось всё в госпитале, где не желающие терять такую игрушку солдаты, уговаривали медперсонал вылечить её. И её лечили, кормили, давали противоядие и приводили в порядок. Правда приводили не надолго, до первого праздника.
Я… Обо мне девушки знают мало. Попал в лагерь месяц назад. По началу был не в себе. Потом, за две недели каким-то чудом отошёл и даже говорить начал. Но тут же попался на глаза Марте. То есть я совершил страшное, посмотрел ей в глаза. Страха или ещё чего-то Марта там не увидела, поэтому задалась целью сломать меня. Днём я пуская слюни и дёргаясь работал, вечером шёл в лабораторию.
На этом информация обо мне заканчивается. То что Влад и я, два разных человека, никто не догадывается. Ничего рассказать, кроме имя и фамилии, я банально не успел. Что, наверное и к лучшему. Изменения же мои, девушки списывают на прожарку мозгов электричеством. Были случаи, после пыток этой фрау мадам, чтоб у неё снизу всё срослось, заключённые которым всё же посчастливилось вернуться, вели себя странно. Одни теряли память, другие сходили с ума и несли всякую околесицу. Чем я, по мнению девушек сейчас и занимаюсь, потому как сейчас узнаю, что обе считают меня, мягко сказать слабеньким на голову или просто придурком. Говорю странно, веду себя ещё страннее. Но тем не менее обе испытывают ко мне симпатию. Маришка за то что кинулся спасать её, а теперь наговорил кучу приятных слов и веду себя вежливо. Белка… Белка по тем же причинам, но тут ещё чувство вины. Под сывороткой правды, она свалила всё на меня, а себя пыталась выгородить. Что чистая правда и в такой ситуации так поступили бы наверное все. Но девушке стыдно. Человеческие качества она ещё не растеряла.
– Пойду прилягу, – выслушав их встаю и плетусь в комнату.
Зайдя падаю на свою лежанку обнимаю свёрнутую шинель и закрываю глаза. Странно, но хочется плакать. Я ведь не солдат, не воин, да я даже не грешил особо. Как и за что меня сюда засунули? Кому это было нужно? Кому? Высшим силам? Или злым? Или… По сравнению с этим, даже котлы и черти сказкой покажутся…
– Ты спишь? – выглянув из-за ширмы спрашивает Маришка.
– Нет, просто думаю. Мне…
– Тебе грустно, – заходя ко мне и садясь рядом вздыхает Маришка. – Я понимаю. Но не всё так плохо.
– Ага, есть светлые моменты. Вы с Белкой, например. Наш долбанутый дед.
– Он хороший, – грозит пальцем Маришка. – Любит нас. Сладеньким всегда балует. Детьми своими считает.
– А мы его обманываем, – заходя и присаживаясь рядом ворчит Белка. – Неправильно это. Хотя… Если расскажем… Не поймёт. Да и не сможем мы. Да и надо ли? Куда мы пойдём? Мы…
– Дети! – слышится из кухни крик Осипа. – Папка дома. А ну сюда все, смотрите что покажу.
Переглядываемся, выходим на кухню и видим сияющего от радости, но больше от облучения деда. Который кхекая и посмеиваясь ставит на стул рюкзак, открывает и шустро выкладывает на стол банки и контейнеры. Мясные, рыбные, овощные и фруктовые консервы. Пакеты сухого молока, крупы, макароны. Несколько пачек сигарет. Шоколадки, конфеты, печенья. Бутылка шнапса и…
– Вот, – извлекая из рюкзака два окровавленных свёртка мнётся дед. – С трудом сыскал. Для вас, дочки. Берите…
Девушки испуганно смотрят на заляпанные кровью свёртки. Осторожно подходят, принимают их… Дед же жестами просит их развернуть и оценить подарки. Перетаптывается на месте, тяжело вздыхает и явно боится реакции. То есть того что подарки не понравятся. Однако…
Бумага разворачивается и падает на пол. Маришка становится счастливой обладательницей пары гребешков и заколки для волос. Белка получает пудреницу и чёрную помаду.
– Нравится? – едва не подпрыгивает на месте дед.
– Очень, – сглотнув шепчет Маришка. – Спасибо, папа. Я пойду примерю заколку.
Дед облегчённо выдыхает, улыбаясь разводит руками. Маришка же бледнея открывает заколку, вытаскивает пучок золотистых волос и кусочек кожи из которой эти волосы и росли. Смотрит на меня и убегает.
– Вот, – подходя к раковине и включая воду улыбается Осип. – А я думал не понравится. Я ведь в этих делах не очень. Все эти побрякушки… Эх, вернуть бы всё назад. Увёз бы вас в Сибирь, и сейчас… Эх…
Отмывая руки от засохшей крови и присохших ошмётков плоти, дед вздыхая мечтает о том что было бы. Я же глядя на него, боюсь представить каким образом он это всё добыл, что стало с прошлой владелицей всех этих вещей и какие последствия нас после этого ожидают. И тут…
– Забыл совсем, – хлопает себя по лбу Осип. – Я же и тебе подарок принёс.
С этими словами дед суёт руку в рюкзак, извлекает ещё один свёрток и с гордым видом подаёт его мне.
Быстро разворачиваю, смотрю…
– Ух ты! – улыбаясь восклицаю. – Пап, спасибо. Это же…
– Три сломанных сверла на шесть, половина быстрореза и сломанный гаечный ключ, – вздыхает дед. – Очень рад что тебе нравится, но… Не ел бы ты всякую гадость? Давай тушоночку откроем, по стопочке примем. А то смотрю как ты железяки жуёшь, сердце кровью обливается. Хотя… Профессорская морда говорит что тебе можно. Что оно тебе пользу приносит. И я это сам вижу. Но дико для меня.
– При тебе больше не буду, – убирая подарки в карман улыбаюсь. – А это… Нам за заколки…
– Там несчастный случай произошёл, – хрипит дед. – Страшный такой… Ты не поверишь, болтик открутился. А надзирательница, к сожалению не Марта, этого не заметила. Вот и грохнулась. Жаль что не Марта…
– Пап…
– Они фашисты, сын! Они вообще не люди! Нельзя их жалеть! Это фантики. Красивые, а внутри гниль и злоба на всех. Ты…
– Пожалуйста, осторожнее.
Понимая что ожидал совсем другого, Осип теряется, садится за стол и наливает в кружку. Выпивает, морщится…
– Плохой я человек, злой. В этом месте проклятом в зверя превратился. Убиваю, аварии подстраиваю, добиваю. Убивец я, сына, нет мне прощения. Потом, когда перед Господом предстану, попрошу чтоб осудил по всей строгости. Сейчас же. Сейчас у меня вы есть. Нельзя мне помирать. Да я готов их всех… Прости… Не хочу я так жить. Не могу…
Подойдя к Осипу обнимаю его. Тут же оказываюсь стиснут, потом меня отталкивают, выдают подзатыльник…
– А помнишь как мы с тобой на рыбалку убегали? – наливая мне улыбается Осип. – Помнишь?
– Прости, но… Нет, почти ничего. Памяти нет.
– Ничего, – часто кивая бормочет дед. – Ничего. Наши всё равно победят. Покажут этим тварям где раки зимуют. И вот тогда, мы с тобой всё наверстаем. Ты садись… Заболтал я тебя совсем.
Пока дед суетится, стою и смотрю на него. Понимаю что он опасен. Он очень опасен. Но также понимаю что без него мы не выживем. Но при этом я совсем не понимаю что со мной происходит. И тут надо ждать когда личность Ломакина проявит себя. Мне нужны ответы.
****
Ломакин «явился» к вечеру. Первым делом осмотрел нас, потом начал сыпать теориями. В основном на мой счёт. По девушкам, а именно о том как одна манипулирует водой, а вторая вырабатывает электричество, профессор ничего сказать не мог. По мне же… Ощупывая мою руку, профессор говорил следующее.
Я, по его мнению как живой, то есть состоящий из плоти и крови, так и металлический. Усвоенный мной металл, не только укрепляет кости и суставы, но и судя по прощупыванию, создаёт в мышцах новые волокна.
На вопрос как это возможно, профессор разводит руками и сыплет совсем безумными теориями которые сам же и опровергает. Потому что с научной точки зрения, меня просто не может быть. Я не могу есть металл, усваивать его и направлять на нужды организма. Ну и уж тем более, я не могу жить, мыслить, говорить, дышать. Все эти процессы, учитывая то сколько во мне металлов, по мнению профессора – нонсенс, абсурд и много других страшных слов. И я с ним полностью согласен, я тоже не дурак и хоть смотрел фильмы про разных супергероев в разноцветных костюмах и обтягивающих трениках с трусами поверх, в их существование я не верю. Так не бывает.
В качестве подтверждения, чисто машинально, достаю из кармана сломанное сверло и с хрустом разжёвываю. Смотрю на совсем растерянного профессора, развожу руками и виновато улыбаюсь. На что Ломакин хмурится…
– Молодой человек, знаете что бывает когда обычные люди пытаются разгрызть металл?
– Они остаются без зубов.
– Именно, молодой человек, именно, – вздыхает Ломакин. – А при проглатывании… Травмы пищевода, сверло хрупкое и получается много острых осколков. Но вы… И всё же, так не бывает потому что не бывает. Я учёный, человек науки, коммунист, материалист в конце концов. Я за свою практику видел такие вещи… Такие, что обычный человек не располагающий даже малой частью моих знаний принял бы их за чудо. Но они, эти вещи, пусть некоторые и не сразу, но находили научное обоснование. То что я вижу на вашем примере… Кроме как чудом, это не назвать.
– Или случайностью?
– Нет, Николай, – мотает головой профессор. – Хотя… Да! Облучение, сыворотка правды, дьявольское вещество, стресс, электрический ток. Это как раз таки череда случайностей! Ещё тогда, когда я был на своём месте, я знал что многие пытаются создать новый вид человека. В отдельных случаях это даже получалось. Дефектные, искорёженные, но люди… Одни не чувствовали боли, другие обладали огромной силой или выносливостью. Я сам, лично добился того, что организмы лабораторных крыс начинали принимать «Первопричину.» Принимать, усваивать и даже сами её вырабатывали. Но чтобы так. Что бы какая-то, извините, дурища от нечего делать создала троих сразу… Причём не уродов, не дефектных, а нормальных.
– Сомневаюсь в своей нормальности… Проф, а вы…
– Почему вам так нравится вольфрам? – закуривая спрашивает профессор. – Почему именно он? Прошу меня простить, но я видел как вы смотрели на лампочку, то есть на нить накаливания. Вот, попросил Осипа, зашли на свалку и… Молодой человек, а вы металл, случайно не чувствуете? Вот например Светочка чувствует как вода течёт по трубам. Катенька безошибочно определяет где электрический ток. А вы?
– Я не знаю…
– Я тоже, – трёт переносицу Ломакин. – Вопросов слишком много. И чем больше я узнаю, тем больше их становится. Эх, мне бы оборудование, рентген, микроскоп… Мне даже кровь взять не чем, не то что её исследовать. Эх! Так, поздно уже. Ложитесь отдыхать. Завтра… Завтра нас ждёт великий день.
Спорить с безумным учёным не решаюсь. Спрашивать что-то тоже не тянет. Поэтому съедаю второе сверло и жмурясь от приятной сытости падаю на свою лежанку. Уже засыпая слышу как заходят девушки, укладываются…
Закрыв глаза прикидываюсь спящим и слышу как Маришка, а это она, присаживается рядом, укрывает меня одеялом, проводит пальцами по голове. Гладит мои ещё очень короткие волосы и вдруг целует в лоб. Вздохнув хихикает, шепчет что-то совсем неразборчивое и убегает.
Нда… Вот этого мне в данных условиях, как раз и не хватало.
Глава 7
Великий по заверениям профессора день начинается со строгого приказа девушкам, сидеть дома и никуда не высовываться. Я же получаю настоящий инструктаж от Осипа. То есть: идти за профессором, не высовываться, не шуметь, делать что говорит Ломакин и не спорить. Скажут падать и прикидываться мёртвым, сразу делать так.
После чего личность Осипа, предупредив что будет держаться рядом, уходит в тень и на сцену выходит профессор Ломакин. Который без лишних слов впервые выводит меня из дома. Не на улицу, а в явно давно заброшенный коридор и молча идёт вперёд.
Нда, всё-таки это место сложно назвать домом. Так, две больших комнаты, несколько маленьких и пара огромных одна из которых обвалилась.
Наша обитель, королевские покои... Жилая, она же спальня, и кухня, туалет и ванная. Всё это дело соединяет коридор, однако жить можно и всё что надо есть. Включая даже такие чудеса как: холодильник другие кухонные приборы и даже стиральную машину.
На вопрос откуда всё это натаскали, Ломакин отвечает что почти всё здесь было. Говорит что притащил только стиралку, да и ту нашли в комнате чуть дальше по коридору, всё остальное тут стояло. Так же профессор выдаёт предположение что в этом месте, между этажами, раньше были инженерные системы и помещения для персонала всё это обслуживающего.
Было, раньше, потом лавочку свернули из-за сильного излучения из шахт. Ломакин объясняет что людям здесь делать нечего. Они или мутируют, или просто помирают, или всё вышеперечисленное сразу.
– Но ты же не мутировал? – глядя на деда спрашиваю.
– Ну, это же я, – разводит руками профессор. – Николай, я сам не знаю как это. Были случаи, не стану скрывать. Взяли грех на душу, притащили сюда одного Фрица, хотели допросить. Так он два дня протянул. С него кожа как комбинезон сползла. Захожу утром к нему, а он лежит в углу. А кожа в стороне. Подозреваю что излучение «Первопричины» разрушило клеточные связи. Что с учётом перевозбудимости нервных окончаний и мощными выбросами гормонов привело к такому результату.
– Осип с него шкуру спустил, – сглотнув шепчу и кашлянув, уже громче продолжаю. – Интересно… Может вы просто привыкли? А как вы…
– Меня, в отличии от вас не сбросили в яму, – заставляя вздрогнуть резко поворачивается ко мне Ломакин. – Я сам спрыгнул. Здесь мне светили или крысы размером с собаку или того хуже – сборщики. В обоих случаях меня бы банально употребили в пищу… Однако, меня нашёл Осип. Который к тому времени жил здесь уже несколько лет. Так мы и познакомились. Но об этом потом, сейчас… Сейчас, молодой человек, как только выйдем, ни звука. Общаемся только шёпотом.
– Хорошо, а куда мы…
– На помойку, – улыбается профессор. – Место это страшное. Будьте добры не кричите. Что бы вы там не увидели.
– Боюсь спрашивать что я там могу увидеть.
– Трупы, – вздыхает профессор. – Много трупов и все они разные. Замученные узники, казнённые, не пережившие свидания с фрау Бригг. Затравленные собаками, расстрелянные, убитые током, ядами, вскрытые. Совсем ужасные… Неудачные образцы из медицинского. Там надо стараться сберечь психику.
– Зачем тогда мы туда прёмся? – поводя плечами спрашиваю.
– Затем, что помойка это остров сокровищ. Помимо обезображенных тел, там можно найти всё что угодно. Высшая раса, как они сами себя называют, надменна настолько, что эта надменность не позволяет им пользоваться даже исправными, но слегка потерявшими вид приборами, инструментами и оборудованием. То что наши будут ремонтировать, немцы просто выбросят.
– Ага…
– Жируют сволочи, – вставляет Осип. – Сына, только тихо. Слушайся профессора, он в этих делах опытный. Всё, идём.
Снова став Ломакиным, дед проводит меня по коридору. Через несколько поворотов и спуск по лестнице, встаём у массивной, обшитой листами свинца двери. Дед шустро открывает замки и засовы. Тянет дверь на себя и пока она медленно открывается, открывает незаметный тайничок в стене. Вытаскивает пару ножей, верёвку, две гранаты и пистолет неизвестной конструкции. Оттуда же извлекает два рюкзака, один что поменьше отдаёт мне, второй надевает сам.
Мы, два с половиной недоделанных сталкера, выходим за дверь и попадаем в частично обвалившийся коридор. По обонянию сразу же бьёт вонь разложения, какой-то химии и…
– Металл, – втянув носом воздух шепчу. – Много. Не обычное железо, а… Сталь, вольфрам, хром, ванадий, медь… М-м-м…
– Спокойно, – поднимает руки профессор. – Голубчик, держите себя в руках. Если совсем никак, перекусите арматурой. Тут из стен её много торчит.
– Арматура… Профессор, это чудовищно. Это всё равно что будучи сладкоежкой зайти в кондитерский и созерцая торты-пироженные, стоять и есть чёрствый хлеб. Тут же вольфрамом пахнет.
– А чем ещё? – щурит глаз профессор.
– Смертью…
– Да, молодой человек, именно смертью, – слишком близко подходит профессор от чего непроизвольно отшатываюсь. – Хорошо что вы это понимаете. Смерть здесь повсюду. В воздухе, воде, дыме. Она серой отожравшейся на трупах крысой бегает по трубам, смотрит из тёмных проёмов помещений и коридоров. Держитесь за мной, крысы самое меньшее из того, что нам здесь угрожает.
– Легче не стало.
– И не должно, – приложив палец к губам безумно улыбается профессор. – Идёмте, экскурсия обещает быть незабываемой.
– Но зачем?
– Мы слишком стары! – голосом Осипа рычит дед. – Слишком! Если с нами что-нибудь случится… Ты должен уметь обеспечивать себя, свою сестру и невесту. Чем раньше ты этому научишься, тем лучше. Я научу тебя охотиться, расскажу про местных обитателей, про то где можно ходить, а куда лучше не соваться. Пошли.
И мы идём… Бодрый дед и едва переставляющий от страха ноги, я… Потому что дед, пугает меня сильнее чем это место и населяющие его фашисты. Однако… Другого выхода нет…
Экскурсия продолжается. Частично заваленный камнями и обломками бетона коридор сменяется пещерой. Пройдя через которую, дед оттаскивает здоровенный камень и кивнув мне ныряет в довольно широкий лаз. Проползаем так метров двадцать и выбираемся в огромное по ширине, но не особо высокое помещение.
Сотни крыс выказывая своё недовольство рассерженным писком расползаются в разные стороны, где садятся и пристально смотрят на нас светящимися красным светом глазами. А вокруг… Разный хлам, камни, тряпки превращённые крысами в гнёзда. Множество битого стекла, пучки проводов и кабелей. Кости… Обглоданные крысами, человеческие.
На это дед не обращает внимания, говорит что крысы обычные, пока не сдохнем к нам они не сунутся и идёт дальше. Вперёд, к куче мусора на которую падает столб неяркого света.
Я же… Мне откровенно не до ужасов. Я чувствую дурманящие ароматы металлов. Чистая медь в проводах, алюминий, много бронзы. Слева благоухает марганец, справа режет обоняние цинк. Мятным холодом обдаёт свинец чем навевает какую-то странную сонливость. Но, хорошая сталь, вольфрам, хром и ванадий, последнее я запомнил употребив гаечный ключик, всю эту сонливость прогоняют. Хочется есть… Нет, хочется жрать. Однако, срываться не решаюсь. Крадусь за дедом к куче мусора. По пути подбираю коротенькие обрывки проводов, стальные заклёпки и проволочки.
При ближайшем рассмотрении куча мусора превращается в нечто по-настоящему ужасное. Здесь, среди разбитых и не очень приборов и древней электроники, тряпок и неопределяемого мусора, лежат тела. Взрослые мужчины и женщины, нормальные и истощённые до состояния скелетов. Вскрытые, переломанные, обожжённые, раздавленные… Дети… Подростки, совсем маленькие, груднички…
– Кошмар… – закрыв глаза выдыхаю. – За что так…
– Низшая раса, – шепчет Ломакин. – Даже не звери, не насекомые. Просто мусор. Если когда-нибудь, у вас, Николай, возникнет желание пожалеть кого-то из этих истинных арийцев, просто вспомните это место. Вспомните этих несчастных… И никогда не сомневайтесь в том, что все они убиты и замучены целенаправленно. Вот эти несчастные дети, зверски убиты и замучены бесчеловечными экспериментами теми, кто считает себя высшими. Ошибочно считают, вид человека только один. Но… Но сволочей среди этого вида, великое множество. И ладно бы единичные уроды. Нет, их всех воспитывают с самого детства. Лживые убеждения о том, что они венец эволюции, эти твари впитывают с молоком матери. Времени мало. Скоро сборщики выйдут. Берите ценное для себя, а я кое-что тут присмотрю. Потом пойдём дальше.
Что здесь может быть ценного ума не приложу. Однако, перешагивая через трупы, иду и всматриваюсь в мусор. Нахожу разбитый монитор, что неожиданно нечто похожее на печатные платы, которые прихватываю. Пробирки, колбы, бутылки… Особое внимание привлекают гильзы от патронов и медицинские инструменты.
Брать последние не решаюсь, потому как все щипцы, зажимы и скальпели в крови. Поэтому, стараясь не терять деда из вида, брожу по огромной куче. Брожу и вдруг…
Присев на корточки вытягиваю руку и вожу ладонью над мусором. К своему огромному удивлению, понимаю что подо мной что-то есть и это что-то отвечает. Оно шевелится, движется и явно хочет ко мне.
– Очень интересно, – пытаясь отринуть здравый смысл улыбаюсь. – Иди ко мне.
Говорю без особой надежды на то что это что-то придёт. Но… Оно приходит. Из мусора выпрыгивает гаечный ключ примерно на двадцать два. Выпрыгивает и прилипает к ладони.
Сажусь, смотрю на ключ и вижу что он как тогда тарелка прирос к ладони. Недолго думая отрываю его и…
– Я даже кожей вкус ощущаю. Ещё интереснее. А если так?
Замечаю лежащие на тряпках щипцы, вытягиваю руку и с ещё большим ужасом вижу как инструмент дёргается, поднимается в воздух и плывёт ко мне.
– Всё таки Магнето, – поймав предмет и тут же отбросив его вздыхаю. – Ладно… Я как настоящий металлоискатель. Значит…
Встав вытягиваю руки, закрываю глаза и понимаю что вижу. Не в какой-то части спектра и не то чтобы по-другому. Если точно, то с закрытыми глазами я не вижу ничего. Темноту и разноцветную муру перед глазами. Но вместе с этим, всё металлическое светится. Я вижу каждую заклёпку, сломанные иглы в трупах, металлические зубы и самое ценное. Свёрла, ключи и лампочки. Угол обзора… Сфера обзора полностью триста шестьдесят. Однако дальность оставляет желать лучшего. Радиус от силы метров пять. Дальше уже ничего, темнота…
Воодушевлённый таким успехом, концентрируясь на светящемся в темноте моего зрения металле, тяну его к себе. От чего эйфория быстро проходит. Металл, тот что поглубже в мусоре, хоть и реагирует, вырваться не может. От чего моим уловом, становятся осколки и сами сломанные свёрла. Несколько, точнее пять, к счастью больших, гаечных ключей, два десятка перегоревших лампочек, в которых так понравившегося мне фольфррама кот наплакал, и целая фреза небольшого размера.
Тем не менее, добыча неплохая. Одних ключей больше килограмма. Свёрла с осколками и фреза грамм на пятьсот. Брать лампочки смыла особого нет, поэтому выбираю две самые большие. Ну и, конечно, на обратном пути наберу проводов и кабелей.
– Вы закончили? – как из ниоткуда появляется профессор. – Если да, то нам нужно уходить. Время выходит, сборщики уже близко.
– Как ты…
– Крысы, – шепчет Ломакин. – Этих уродов они ненавидят. Посмотрите.
Ну да, крысы до этого увлечённо обгладывающие трупы, сейчас встав на задние лапки принюхиваются. Дёргают ушами, разворачиваются и уходят…
– Крысы наши друзья, – улыбается профессор. – Всегда предупреждают.
– Так вы же их едите…
– Едим, конечно, но только самых больших, – разводит руками профессор. – Эти нормальные, для нас не опасные. А вот большие, они всё жрут, даже мелких сородичей. Так что запоминайте. Только голову никогда не берите, с возрастом у них зубы ядовитыми становятся. Идём дальше?
Сразу дальше не идём, отходим на замаскированную мусором позицию, ложимся и смотрим на кучу. Разбегающихся в ужасе крыс и… И наконец появляются они. Вроде обычные люди в фартуках и перчатках до локтей. Однако… Неестественно бледные, слишком высокие, они вводят в состояние ступора. И вроде бы ничего кроме размера и бледности нет, разве что язвы на лицах у некоторых. Но от их вида, движений, без эмоциональных голосов и дёрганных движений становится жутко. Команда же из десяти почти человек, грузят на тележки трупы. Выбирают тех кто не похож на скелет. Там же, прямо на ходу, отрезают от тел куски и съедают их.
– Серьёзные мутации, – выдыхает профессор. – Можно сказать уникальные. Излучение «Первопричины» антидот и нечеловеческие условия сделали их… Хм… Оружием?
– Кажется, процесс создания суперсолдат не так сложен. Уже второй случай когда получается…
– Не получается, – отползая и разминая в пальцах сигарету качает головой профессор. – Да, успешные разработки есть, причём есть у всех стран. У кого-то лучше, у других хуже. Но этих тварей назвать суперсолдатами сложно. Они невероятно тупы и действуют только на инстинктах. Разума в них практически не осталось. Заметьте как они говорят. Простые фразы, команды. Нет диалогов, нет совсем. А всё потому, что излучение «Первопричины» спалило им мозги. Добавьте к этому не самый качественный антидот, превращающий мозги в губку. И вот… Не буду разглагольствовать, не место здесь лекции читать. Скажу только что отсутствие, то есть потеря интеллекта и является главным минусом в создании оружия. Конечно, подобные сборщикам твари, в наше время не редкость. Есть целые отряды таких, но годятся они только как фактор отвлечения внимания. Ими очень сложно управлять и порвать они могут даже своих.
