Автор книги: Старки
Соавторы: ,,,,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Но спасать никого не понадобилось или было уже слишком поздно. К кухне весело неслись Жук и Тося, а неуклюжий Кит ковылял следом, сердито сопя. Посреди коридора валялся Лёхин кроссовок, высунувший наружу язык-стельку.
Маня допрыгала до новичка и прихватила того за шкирку зубами. Тащить это сокровище она не могла, потому что при каждом прыжке Кит бился задницей об пол и выскальзывал. Пришлось помочь, подхватив на руки обоих.
Ужин прошёл в мирной, доброжелательной обстановке, если не считать того, что Жук укусил Тосю за огрызок хвоста и получил от неё по ушам, а Маня добавила. У Лёхи отлегло от сердца. Всё-таки Маня хоть и была женщиной строгой, но его мировоззрение разделяла полностью, пусть и с усталым вздохом.
Вымыв посуду и налив в миски воду и молоко, Алексей уселся за свой старенький «Макинтош». Маня улеглась в кресле, вылизывая Кита. Жук с Тосей разместились на диване, демонстративно отвернувшись друг от друга.
— Так, — потёр руки Алексей и застучал по клавишам. — Отдам в хорошие руки...
Он глянул на полосатика и пробубнил:
— Прорву многожрущую с когтями...
Стук в дверь раздался, когда Лёха закончил компилировать шедевр в разделе «Отдам в добрые руки» и разместил своё объявление под ником «Матроскин». Лёха посмотрел на часы, припомнил, не обещался ли кто-то посетить его, но все визиты были запланированы на завтра, поэтому он продолжал сидеть у компа, перечитывая форумный чат с обсуждениями ветклиник — со вчерашнего дня сообщений там прибавилось.
Стук повторился.
Лёха нехотя встал и пошёл открывать какому-то нежданному гостю, который так настойчиво хотел общаться. За дверью стоял невысокий плотный парень в форме и фуражке. Он окинул Лёху взглядом и представился:
— Участковый уполномоченный лейтенант Беляев.
— Добрый вечер, — сказал Лёха и посторонился, — чем обязан?
Лейтенант протиснулся мимо Матросова в дверь, открыл принесённую с собой папку:
— Матросов Алексей Васильевич?
— Он самый.
— Жалоба на вас поступила.
— По поводу? — удивился Лёха, припоминая свои возможные прегрешения.
— Детей, говорят, бьёте.
— Это кто ж говорит?
— Груздева Лариса Фёдоровна, — сверился с бумажкой лейтенант, — и Шапошникова Марина Всеволодовна. … сентября вы применили грубую физическую силу в отношении несовершеннолетних Шапошникова Павла и Заводина Артёма, оскорбляли их нецензурно и грозили убить.
Лёха фыркнул.
— Ну, понятно. Чай будешь, лейтенант? С утра, наверное, по участку бегаешь — преступления расследуешь.
— Алексей Васильевич.
— Лёхой меня зови, лейтенант. И проходи на кухню, у меня чай вкусный, с травками.
— В смысле? — удивился участковый.
— Ну, чабрец там, мята, липовый цвет. Проходи.
Лейтенант поджал губы, стараясь казаться старше и серьёзнее.
— Не откажусь.
— А то, — кивнул Лёха. — Погодка до костей пробирает. Осень скоро.
— Так уже вроде, — удивился лейтенант, устраиваясь поудобнее на монументального вида угловом диванчике.
— Это ещё не осень. Ты сахар бери, не стесняйся. Я сладкое не особо, для гостей держу.
— Вы рассказывайте, Алексей... — Отчество лейтенант нехотя проглотил вместе с чаем.
Матросов неспешно выставил на стол вазочку с вареньем и крекеры.
— Про малолеток этих? Ублюдки это несовершеннолетние, уж прости, лейтенант.
Гость закашлялся.
— Вы это... Алексей Васильевич, полегче бы с оскорблениями в присутствии органов. Усугубляете, — строго напутствовал он и тут же испортил серьёзность момента, обляпавшись вареньем.
Красная капля нагло разлеглась на галстуке, быстро превращаясь в гусеницу.
Лёха встал, подхватил чистую тряпочку с раковины, намочил её и принялся приводить Беляева в порядок, будто нерадивое дитя, чем немало смутил вышеуказанные органы.
— Кошку они мучили. Беременную. С-суки.
Лёха резко наклонился к лейтенанту и, опустив громадные ладони по сторонам от его плеч на спинку дивана, вкрадчиво спросил:
— Вот ты скажи мне, лейтенант, нормальные это дети, если они беременную кошку поймали и по животу пинали, в аборт играли? А потом в кого эти гадёныши вырастут, коли им сразу не объяснить доходчиво, что они уёбки и жить им таким... — Матросов осёкся и продолжил спокойнее, перестав нависать над слегка побледневшим гостем: — Всыпал я им, не отрицаю. Всыпал, раз больше некому. Марина — женщина мягкая, дитё — безотцовщина. Ну, а что наорал, так сгоряча, могу извиниться.
Матросов оттолкнулся от перекладины диванчика и отошёл к раковине.
— За побои? — не понял лейтенант.
— За то, что обозвал их не так, как они заслуживали, польстил.
— Алексей Васильевич...
— А кошка сдохла, — оборвал его Матросов.
Лейтенант дёрнул шеей, будто воротник форменной рубашки его душил, и продолжил:
— Не любят вас во дворе, Алексей Васильевич.
— А за что ж меня любить, лейтенант? Я — не червонец золотой, чтобы всем нравиться.
— Пьёте, говорят, — упрямо продолжил Беляев.
— А вот это уже враки, товарищ участковый. Или ты теперь «господин»?
Беляев насупился:
— Господа все в Париже, — буркнул он уже более человеческим голосом.
— О-о-о, лейтенант, да вы первоисточники знаете! За это надо выпить, — хохотнул Матросов и долил участковому заварки в кружку.
— Так значит — врут? — спросил Беляев, не желая сворачивать с темы.
— Врут, — кивнул Лёха, усаживаясь напротив, — ты ж, наверное, досье на меня смотрел? Статья 112 пункт 1, телесные повреждения средней тяжести, полтора года условно. С моей репутацией только алкашом и быть.
— Как же ты, Алексей Васильевич, из кандидатов наук в алкаши-то попал? — поинтересовался участковый, пристально уставившийся на Матросова.
— Ты вообще не читал дело? — скривился Лёха. — Да, нечем там хвалиться-то...
Он нехотя запихнул в себя крекер и на время примолк, пережёвывая.
— Любовника жены с лестницы спустил. Ну, в рожу дал, конечно, он и поломался чуток. — Матросов поерошил волосы пятернёй. — Челюсть сломал, пару рёбер, сотрясение...
Лейтенант с уважением посмотрел на руки Матросова, покачал головой.
— А иначе нельзя было?
— Достало меня тогда всё. Жена соседям и знакомым сказки про меня рассказывала, какое я чудовище и псих. Мол, совсем тронулся. Это я потом уже узнал от мен... Извини, от коллег твоих. Она хотела при разводе меня недееспособным выставить, уж не знаю как. Вот, несчастье помогло. А то ведь не угадаешь, как бы всё вышло, может и удалось бы ей. Квартиру бы забрала. Ладно, это всё уже не важно. А тогда не знал я ничего. Только вдруг всё изменились как-то. Смотрят странно. На работе проблемы начались. А тут домой вернулся, курсовые проверенные забыл...
Лёха поднялся и, наполнив чайник, поставил его греться. Беляев молча ждал продолжения.
— Дальше классика, возвращается муж... Снял я этого доходягу с жены, вынес за дверь и проводил с почётом. Жену сразу выставил. А они заявление на меня подали. Скандал. Суд. С работы уволили. Людям ведь не докажешь, каждому не объяснишь. Все дружно решили, что я таки извёл бедняжку. Её жалели — не меня, ирода. Да мне и не хотелось оправдываться. Зачем?
Лейтенант невесело хмыкнул.
— Репутацию ты себе подпортил как-то уж резко, — усомнился он.
— Резко? Да мы три года женаты были. Это я, дурак слепой, не замечал ничего, пока поздно не стало.
— А чего не переехал? Работу бы другую нашёл...
— С судимостью? Нет, переезжать мне некуда, нигде лучше не станет. И работу мне по специальности никто не предложит. Смысл метаться? Суета есть проявление слабости и скудоумия. — Матросов многозначительно поднял палец вверх.
— И где ты теперь работаешь?
— А на кладбище, — улыбнулся Матросов и, глядя на выпученные глаза участкового, добавил: — А что? Покой там и благолепие. И клиент не капризный — не бузит, не орёт — по большому счету, даже не разговаривает.
— По большому, значит? — фыркнул лейтенант.
— Нет, ну всякое бывает, конечно, — сказал Лёха, — если все идиотские истории собрать, что со мной случились, книжку написать можно.
— Так напиши.
— Угу, тебя в соавторы возьму. Назовём: «А чего нас бояться?».
— Хорошее название, — кивнул участковый и вздрогнул.
Потом посмотрел под стол на ногу.
— Это ещё что? — Он сунул руку вниз и выволок на свет Кита, который подозрительно посматривал на незнакомца в форме.
— Это Кит, — представил Лёха. — Кит, это лейтенант Беляев. Имя-то у тебя есть, лейтенант?
— Александр Александрович, — пробормотал участковый.
— Сан Саныч, прошу любить и жаловать.
— Любить не обязательно, — обнадёжил котёнка Беляев. — А почему Кит? Он же маленький.
— А ты на лапы посмотри. И лоб видишь какой? Вырастет, будет большой полосатый Кит, — гордо пообещал им обоим Лёха.
Лейтенант хмыкнул, усадил будущего гиганта на колени и осторожно погладил между ушами.
На диванчик тут же запрыгнула трёхлапая кошка и придирчиво обнюхала его руки.
— А это Маня, не путать с Облигацией.
— У тебя их двое, что ли?
— Нет, конечно, — махнул рукой Матросов.
— Издеваешься?
Лёха ухмыльнулся и крикнул в коридор:
— Эй, архаровцы, выходите! Я знаю, что вы там в засаде.
В кухню осторожно сунулись две хитрые морды, но входить не стали, предпочли наблюдение издалека.
— Ну вот, — с притворным разочарованием протянул Сан Саныч, — ты их не ешь. Или это запасы на зиму?
Маня презрительно чихнула и принялась вылизывать вяло сопротивляющегося Кита.
— Сигаретами пахнешь, — с улыбкой пояснил Лёха. — Маня этого не любит. Меня отучить пытается.
— А почему кошки? Не собаки, не попугай? Как-то не вяжется... ну, с тобой. Я понимаю, когда старушка какая от одиночества...
— Собаки, — Матросов отрицательно покачал головой, — я их сразу в приют отношу. Есть у нас тут добровольцы-энтузиасты. Хорошие ребята.
— Ты всех подбираешь? — рассмеялся лейтенант.
— Только тех, кому это нужно. Тут видишь какая штука. Начальные установки у собак другие. Нет, они тоже на улице недоверчивыми становятся, но нет в них этой независимости всё же. Они хотят верить. В крови у них это. Даже когда обозлятся, это злоба несчастного существа, которому некому преданно верить и прощать всё. Мне с ними не так интересно. А вот кошки, они людей чуют — как барометр. Сразу. Они не позволят себе обмануться. И сдружиться с ними больше чести. Кошка за кусок мяса тебя любить и не подумает, презирать станет, если ты человечишка так себе.
— Ну, знаешь...
— Нет-нет, это просто моё мнение. Ты спросил, я ответил. Жалко мне гордых, понимаешь?
— Лучше б ты людей жалел, глядишь бы…
— Чего их жалеть-то? Ходят, шушукаются, пакости творят. Я уж звонок дверной отключил — надоело бегать к шутникам этим малолетним. Один раз дерьмом дверь вымазали, прикинь, не лень было мараться.
— Кстати, а почему у тебя на двери «людоед» написано?
— А это кликуха моя тут. Давно уже привязалась. А почему, не знаю. Говорят — похож.
Матросов посмотрел на аккуратно устраивающегося на лейтенантских коленях Кита и сказал:
— Слышь, Сан Саныч, возьми Кита — ты ему понравился.
— С ума сошёл? — возмутился Беляев. — Куда он мне?
— Тут главный вопрос — ты ему зачем, — улыбнулся Лёха, — он уют в доме создаёт, это как маленький генератор тепла. Бери — не пожалеешь.
— Так за ним ухаживать надо, да и дома меня вечно нет.
— А ты один, что ли, живёшь?
Участковый кивнул.
— Так ведь кот — зверь самодостаточный, ему пожрать оставить и лоток, больше ничего не нужно. А в квартире всяко лучше, чем в кустах на улице зимой. Он мышей ловить может, — добавил Лёха рекламный пункт.
— Выдумал тоже. У меня и мышей-то нет. Иногда продукты купить забудешь, придёшь домой злой, усталый. А тут мелочь под ногами. Внимания требует.
— Они ведь даже лечат, — гнул своё Матросов, — у нас вот в дурке котище был чёрный, Артюша, умный, паразит. У старшей сестры артрит был, так он к ней в кабинет долго рвётся, пока не пустят, заберётся на стол и на руку ляжет.
— В дурке? — опешил лейтенант.
— Санитаром я там работал, пока условный не вышел, расслабься, Сан Саныч, — ухмыльнулся Лёха.
— Биография у тебя, — покачал головой Беляев, — точно для книжки. Эй, полосатый, — он потянул Кита за ухо, — что делать-то с вами?
Кит приоткрыл глаза, сверкнул на лейтенанта узкими зрачками и, привалившись к животу, тихо затарахтел.
— Придётся брать, — засмеялся Лёха, — он уже за тебя решил.
— Не очень-то я люблю, когда за меня решают, — проворчал Беляев, но тон не вязался с восторженно-испуганным выражением лица.
— Он тебе дарит, а не навязывает.
— Да я не умею ж за ними ухаживать.
— А я тебе помогать буду. И на отпуск можешь мне оставлять. У меня тут всё лето кошачье общежитие. Бери-бери, может счастье принесёт.
— Тебе они много счастья принесли?
— Много. Но я их раздаю. Вместе со счастьем. Я не жадный, лейтенант. Счастье — оно величина постоянная. Его в мире отмерено на всех. Вот оно и циркулирует проточно. Так что застой ему только во вред. Как вода стухнет.
— Философ, — смущённо фыркнул Беляев.
— Я тебе сейчас приданое соберу, посиди. Или у тебя ещё вопросы остались?
— По списку остались, но ответы у тебя... Воздержусь, пожалуй. С соседкой я сам поговорю, ты лучше не связывайся.
— А оно мне надо? — пожал плечами Лёха.
Через несколько минут лейтенант стал счастливым обладателем объёмистого пакета с новеньким туалетным лотком, миской, пакетом замороженных субпродуктов («на крайний случай, а так свежее давай лучше») и мази для залечивания Китовой лапы.
— У тебя выходной когда? Я договорюсь с ветеринаром, чтоб осмотрел мальца, паспорт вам выписал, питание расписал. Ну, и лапу проверит. А то я так, исходя из опыта, самолечение ему устроил, а проверить надо.
— Вот я предчувствовал какие-то сложности, — вздохнул Сан Саныч, взвешивая в одной руке лёгкую переноску с котёнком, а в другой — увесистый пакет с приданым.
— Это не сложности, — покачал головой Лёха. — Жить только для себя нельзя, это убивает. А жить для людей... — он вздохнул, — это личный выбор. Ты на кошечках пока потренируйся.
Беляев хохотнул и, поставив на пол пакет, пожал лапищу Матросова.
— Я, что ты рассказал, проверю, сам понимаешь.
— Понимаю.
— Ну тогда бывай, пойду я. За чай спасибо. А за «рыбу-кита» я ещё подумаю, что сказать.
Лейтенант шагнул в предупредительно распахнутую перед ними дверь, обернулся.
— Бывай, Людоед. Ещё раз спасибо за угощение, — хулигански улыбнулся он, качнув переноской.
Испуганно хлопнула соседская дверь, звякнула цепочка, щёлкнул замок.
— А ты не безнадёжен, — хмыкнул Лёха. — Я тебя ещё детей обижать научу потом.
— Обещаешь?
— А то!
Они весело распрощались. Лейтенант утопал по лестнице под возмущённое мяуканье Кита. Матросов закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, вздохнул:
— Ну вот, Мань. А завтра и Жука заберут.
Маня сидела напротив, и в глазах её читалось: «Ничего, ты ещё кого-нибудь притащишь».
— Посмотри на это с другой стороны, — предложил ей Лёха. — Я не большой любитель крокодилов.
Link | Leave a comment {8} | Share
***
— Последний негритёнок не делал ничего, когда же он женился, не стало никого! — продекламировал Сербин.
— Как это никого? У Кислухи пополнение в семействе — котёнок! — Мартьянов достал пакет с пряниками.
— Стало быть, Людоед — самый нормальный из твоего списка? — Вано крутился на стуле. Весь отдел в курсе, что я выполняю редакционное задание «поймать лжеца». — Ваш дом какая-то аномалия.
— Я же только десятерых проверял. Из них половина — вполне обычные люди. Так что сумасшедших на квадратный метр нашего дома не больше, чем в ваших домах! — парировал я, доставая свою кружку.
— Но Эм Шугар ты так и не нашёл, — злорадно улыбнулась Байсан.
— Думаю, что это была ложная наводка. Мало ли, почему писатель поехал по этому адресу. Может, следы так заметал? Или по делу… Или к знакомому…
— Тогда нужно искать знакомого!
— Это невозможно! Сто сорок четыре квартиры!
— Десять ты уже проверил.
— Минус ты сам!
Я упрямо помотал головой:
— Нет. Нужно искать в другом месте. Или вообще не искать. Пишет и пишет…
В отдел осторожно вошла Динка, она несла три бумажных стакана с горячим кофе.
— Вовка Кабанов к Карле какого-то мужика привёл, — сообщила она. — Закрылись, секретничают!
— Не иначе как о кладбищенской мафии! — предположил Мартьянов. — Мне латте?
— Угу… Гони свои пряники.
Уже после кофепития и целого часа работы над текстами в отдел заглянул взъерошенный Кабанов:
— Кислуха! Клара вызывает, пойдём…
Коллеги, что не умчались на задание, повернули головы.
— Десять негритят жили в одном доме, один следил за ними и вскоре тоже помер… — пробубнил Вано.
========== Глава 12. Дебют Жука ==========
Нужно было повернуть направо. Нужно было бежать к выходу — и дальше, дальше…
Нет, нужно было уйти ещё раньше, час назад, как услышал, что к Кларе кто-то пришёл.
Нет, нужно было ещё вчера что-то предпринимать, как только в окно увидел Кабанова выходящим из моего подъезда. Но не от меня.
Но я, видимо, любопытный: не только явился в офис, но следую послушно за Вовкой. Поворачиваю налево, в кабинет Карлы. Вернее, Клары Бруновны Гетц. Уже по Вовкиной спине я догадался, что иду к очередной точке, к очередному эшафоту.
Так и есть.
