Текст книги "После измены. Месть мне к лицу (СИ)"

Автор книги: Софи Вирго

Соавторы: Алла Ветрова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Глава 15

Игорь

Шум аэропорта окружает меня, как плотное одеяло. Где-то кричит ребенок, динамики хрипло объявляют рейсы, толпа мельтешит перед глазами. Ненавижу все это, всю эту суету, весь этот балаган. Но все это просто фон. Главное сейчас Оля, которая прижимается ко мне, ее пальцы вцепились в мой рукав, а губы растянуты в сияющей улыбке.

– Игоооорь, – она растягивает мое имя, как жевательную резинку, и я чувствую, как ее горячее дыхание обжигает кожу, – представляешь, это будет наш первый и лучший отпуск. Я вижу нас на той вилле, ты с бокалом, я в новом бикини... Мы будем купаться в море ночью, когда никто не видит...

Ее губы искривляются в хищной улыбке, обещая то, что в слух не принято произносить, и это будоражит кровь. Уже жду не дождусь, когда окажемся там.

– Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. Не только за отпуск... За то, что ты нашелся в моей жизни. Сильный. Решительный. Щедрый... – она делает паузу, прикусывая нижнюю губу. – Идеальный.

Ее слова для меня, как теплая ванна после долгого дня.

"Вот оно – настоящее признание", – думаю, сравнивая ее восторг с вечно недовольным взглядом Марго. Сколько раз я приходил домой с дорогими подарками, а она лишь бросала: "Деньги на ветер, я тебя не за них люблю". Ни одного искреннего "спасибо" за десять лет брака, а я старался.

– Да брось, – отмахиваюсь, но внутри распирает от гордости, – это ерунда. Ты заслуживаешь королевского отдыха. Я просто исполняю свой долг.

Оля закидывает голову назад, и ее смех перекрывает шум толпы, звонкий, чуть хрипловатый.

– Ну конечно, "ерунда", – она подмигивает, и в уголках ее глаз собираются мелкие морщинки, – вилла за пятьсот евро за ночь, билеты бизнес-классом... – Оля прижимает ладонь к груди. – Я до сих пор не верю, что это происходит со мной. Ты мой сказочный принц, честное слово.

Она резко наклоняется и целует меня в щеку. По спине пробегает холодок от ее непосредственности и искренности.

"С ней все иначе, – ликует внутренний голос. – Она ценит каждую мелочь. Не будет ворчать, что я задерживаюсь на работе. Не станет капать на мозги из-за каждой потраченной копейки..."

Телефон в кармане брюк вибрирует, словно разъяренная оса, и не дает мне насладиться этим приятным ожиданием грядущего, ведь я выбрал за кого играю, и все теперь иначе.

Оля что-то говорит про забытую в багаже косметичку, но я уже отключаюсь от разговора. Рука сама тянется к телефону. Снимаю блокировку и вижу письмо на почте с темой "Уведомление о расторжении брака".

В глазах моментально темнеет, а пальцы непроизвольно сжимают гаджет.

– Ах ты, дрянь... – шиплю, и чувствую, как лицо превращается в оскал.

Оля замирает с полуоткрытым ртом. Она удивляется так, что даже брови вверх подпрыгнули.

– Не поняла. С чего это я вдруг "дрянь" стала? – ее голос резко теряет сладость, становится пронзительным, как стекло. – Я в чем-то виновата? – она язвительно щелкает языком.

– Нет, не ты, – машинально отвечаю, но мысли путаются, как спутанные наушники. – Марго. Она... – горло перехватывает. – Подала на развод.

– Подожди, подожди, – Оля хватает меня за запястье, и ее длинные ногти впиваются в кожу, – в каком смысле "подала"? Ты же клялся, что сам все оформишь, когда подготовишь документы! Ты же недавно говорил...

– В прямом, блин, смысле! – рычу, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Хватаю ее за руку выше локтя. – Быстро пошли, мне все исправить надо, пока не поздно.

– Куда ты меня тащишь?! – она пытается выраться, но я крепче сжимаю пальцы. Прохожие оборачиваются, какая-то старушка осуждающе качает головой. – У нас через сорок минут посадка, ты в своем уме?!

– Какая, нахер, посадка! – шиплю сквозь зубы, стараясь не привлекать внимания. – Ты вообще соображаешь, что она сделала? Опередила меня! Это же...

– Ну и что?! – Оля упирается, ее каблуки скребут грязный пол аэропорта. – Ты же сам сто раз говорил, что хочешь развода! Все же отлично, не придется самому возиться с бумагами! – она все еще пытается высвободить руку, но я не отпускаю.

– Ты ничего не понимаешь! – голос срывается, и несколько человек в очереди на регистрацию оборачиваются. – Она все устроит так, что я останусь без гроша! Надо срочно...

– Хорошо! – Оля наконец вырывается, одной рукой поправляет съехавшую на бок сумку, другой смахивает непослушную прядь с лица. – Только собрались отдохнуть, только я настроилась... – она делает глубокий вдох. – Если тебе надо бежать к своей бывшей, разруливать вымышленные проблемы, вали. Но мой билет отдай. Я не собираюсь отказываться от отпуска из-за твоих разборок.

Ее слова повисают в воздухе, смешиваясь с запахом жареного лука из соседнего фуд-корта. Где-то плачет ребенок, пара молодоженов целуется у стойки регистрации, пожилая пара что-то оживленно обсуждает, листая паспорта.

А я стою, ощущая, как земля уходит из-под ног, и смотрю на Олю. На ее надутые губы, подведенные стрелками глаза, на руку, протянутую ко мне в немом требовании, и понимаю, что теряю и ее, и надо с этим что-то делать. Уж ее я точно не готов терять.

– Отдай мне мой билет, Игорь, – говорит ледяным тоном. – Твои семейные дрязги – твои проблемы. Мой отпуск только начинается.

– Оль…

Сегодня мне Софи подсказывает, что надо еще несколько прод дать. Будет исполнено))))

Глава 16

Глава 16

Ольга

Лед в стакане звенит, будто насмехается надо мной, когда я сжимаю стекло так сильно, что пальцы немеют от холода.

Аэропортский бар напоминает муравейник, вокруг гомон туристов в кричащих рубашках, истошно орут переутомленные дети, снуют официанты с подносами, но весь этот шум доносится до меня так, косо.

– Ну и законченный же он идиот! – шиплю в пустой стакан, ощущая, как гнев волнами накатывает изнутри.

Перед глазами снова всплывает картина, как Игорь, красный как рак, с перекошенным от злости лицом, выхватывает чемодан, даже не удостоив меня взглядом. Как он толкнул старуху с тележкой, даже не обернувшись, когда та упала. Капли пота на его лбу, дрожащие губы. Он выглядел жалко, по-настоящему жалко, и это зрелище почему-то засело в мозгу как заноза.

Телефон жжет бедро через тонкую ткань джинсов. Пришло сообщение от Игоря.

"Прости, солнце. Это форс-мажор. Разберусь с этими бумагами и прилечу через пару дней, максимум три. Не сердись на меня, пожалуйста. Люблю"

– Ох уж эти твои вечные "разберусь", – бормочу, специально громко, чтобы соседки по стойке услышали. Но внутри растекается странное, щемящее удовлетворение. Уголки губ предательски ползут вверх, и я не могу, да и не хочу это скрывать.

Откидываюсь на кожаном диване, чувствуя, как холодный материал прилипает к оголенной спине. Бармен с ямочкой на подбородке и слишком белыми, слишком ровными зубами, намеренно задерживает взгляд на моем декольте, прежде чем протянуть новый стакан. Его пальцы намеренно задерживаются на моих на секунду дольше необходимого.

– Проблемы с мужем? – его голос звучит сладко, как сироп, но в глазах читается циничный интерес. – Или, может, теперь это уже не муж?

– Наоборот, дорогой, – делаю долгий глоток, ощущая, как напиток разливается теплой волной по животу, растворяя последние остатки досады. – Проблемы как раз закончились. Теперь у меня будет настоящий мужчина, а не подкаблучник с кучей обязательств.

И это чистая правда. Пусть Игорь сейчас будет носиться как угорелый по адвокатам, пытаясь спасти то, что уже не починить, но через пару дней он прилетит ко мне уже свободным, без этой противной Марго на шее, без ее вечных нравоучений о воспитании детей и "семейных ценностях".

Ненавижу ее, ей все всегда слишком легко давалось, играючи, в то время как мне приходилось грызть все зубами.

Телефон снова вибрирует. Лера, моя ближайшая, и единственная, если честно, подруга, беспокоится.

"Ну что, улетела в свой рай? Как там твой принц на белом спорткаре? Фоточек жду!"

Я быстро набираю ответ, едва сдерживая смех, который подкатывает к горлу.

"Рейс задержали, так что еще летит твоя покорная слуга. Мой 'принц' в последний момент сдулся, жена неожиданно подала на развод. Так что это будет весело"

Ответ приходит мгновенно.

"Ой, бедняжка! Ты же так мечтала об этом отпуске! Целый год ждала! Ну как ты?"

– Мечтала, – вслух повторяю я и вдруг осознаю, что действительно рада этому повороту. – Я мечтала побыть одна.

Теперь мне не надо будет притворяться влюбленной дурочкой каждую минуту, изображать восторг от его глупых шуток и дешевых комплиментов. Два дня полной свободы, можно напиться в хлам, закрутить роман с местным, просто валяться у бассейна одна, загорая топлес.

А потом... Потом он прилетит. Униженный, раздавленный, нуждающийся в утешении. И я встречу его в новом бикини, которое так тщательно выбирала, с охлажденным бокалом в руке, идеальная, недосягаемая, готовая стать его спасительницей, его единственной гаванью в этом жестоком мире.

– Девушка? – бармен снова наклоняется ко мне, демонстративно вытирая уже чистый бокал. – Повторить? Или может, что-то покрепче? Для праздника?

– О, ты прочитал мои мысли, – улыбаюсь во весь рот, специально медленно облизывая губы, наблюдая, как его взгляд следует за этим движением. – Давай что-нибудь на твой выбор. Сегодня у меня действительно... Особенный праздник.

Через несколько минут делаю первый глоток, представляя, как через пару дней Игорь будет ползать передо мной на коленях, заглаживая вину. Как я смогу выжать из него новую шубу, настоящую норку, а не эту дешевую синтетику, которую он подарил на прошлый день рождения, может даже машину, немца, а не эту постылую японскую тачку, на которой он возил меня все это время.

В Италии он будет совсем мой, без семьи, без обязательств, без Марго, а значит надо крутить его пока тепленький.

Телефон снова вибрирует.

Игорь.

"Я все улажу. Обещаю. Ты же меня ждешь? Ты ведь понимаешь, я не мог поступить иначе? Скажи, что не злишься..."

Я медленно набираю ответ, растягивая удовольствие, представляя, как он там, на другом конце провода, нервно кусает губы в ожидании ответа.

"Конечно, дорогой. Я всегда тебя жду. Но постарайся прилететь поскорее. Мне будет так одиноко без тебя..."

Отправляю и ставлю телефон на беззвучный режим и заказываю еще один коктейль, на этот раз двойной.

Пусть Игореша побегает.

Пусть поволнуется.

Все равно он уже на моем крючке, и теперь крючок этот можно затянуть потуже. Настолько туго, что и не вырвется никогда.

Ничто мне не испортит настроение, даже головная боль и легкая температура, стресс и не такое может подкинуть.

Глава 17

Глава 17

Марго

Дверь палаты с грохотом распахивается, ударяясь о стену так, что стеклянная вставка дребезжит. Я вздрагиваю всем телом, и стул подо мной скрипит, будто протестует против этой внезапной бури. Сердце сначала замирает, а затем начинает колотиться с такой силой, что кажется вот-вот разорвет грудную клетку.

Игорь.

Он стоит в дверях, тяжело дыша, как загнанный зверь.

Его лицо искажено не выражает ничего, кроме ярости. Брови сведены, губы подрагивают. Глаза бегают по палате, скользя мимо Саши, который беспокойно ворочается во сне, мимо капельницы, из которой по капле уходит лекарство, и останавливается на меня, будто найдя, во что вонзить свой необузданный гнев.

– Ты совсем страх потеряла, тварь?! – его голос дрожит, и в нем столько ненависти, что мне хочется отшатнуться. – Ты вообще понимаешь, что натворила?!

– Что ты творишь?! – понимаю, то мой шепот-крик не остановит его, но у меня сил нет нарушить хрупкий сон сына криками. – Он спит! Выйди. Сейчас же, и там за дверью, ели так хочется, ори.

Он застывает, превращаясь в статую ярости. Его кулаки сжимаются до предела, и я вижу, как дрожат пальцы даже в таком состоянии, и ведь не от сомнений или страха, а от чистейшего, неразбавленного бешенства, которое вот-вот вырвется наружу, как лава из вулкана.

В его глазах опасная пустота, которую я видела лишь однажды, когда он разбил наш сервиз в первую и последнюю нашу серьезную ссору.

– Объяснись, что это за уведомление на почте?! – он бросает слова сквозь стиснутые зубы. – Ты вообще понимаешь, что натворила? Это же официальные бумаги! Это посторонние люди, способные устроить утечку информации, когда у нас все наладится, и тогда все, моей репутации конец. Ты хоть думала, что будет с бизнесом?!

Мурашки бегут по спине, как стадо испуганных животных, но это не страх, а от омерзения после сказанных им слов. Кровь в ушах стучит, заглушая даже звук капельницы, отмеряющей секунды до катастрофы.

– Оно появилось там, потому что я больше не намерена делить жизнь с человеком, который годами врал мне, а теперь еще и изменяет с моей лучшей подругой, – голос звучит удивительно ровно, будто мне плевать, хотя, на самом деле мне, наверное, и плевать.

Я смотрю на это когда-то любимое лицо и не узнаю его, черты те же, но души, той, которую я знала, больше нет. Только маска, за которой прячется чужой, опасный человек.

– Я ни с кем не изменял тебе! – он делает резкий шаг вперед, и я отступаю, чувствуя, как край кровати впивается в спину. – У тебя, видимо, паранойя на фоне стресса. Или Оля тебе что-то наговорила? Так на всегда была стервой!

– Не смей на меня давить! – шепчу, как дикая кошка, в горле першит, кажется, что его скребут тысячи игл, но я продолжаю. – У меня нет ни сил, ни желания спорить с тобой.

Поворачиваюсь к Саше, и сердце сжимается. Он еще спит, но его дыхание стало чаще, тревожнее, веки подрагивают, будто он чувствует эту токсичную атмосферу даже во сне.

– Я все знаю, видела путевки собственными глазами. Я знаю, когда ты к ней ездишь, сколько времени с ней проводишь, я видела твои переписки с ней. Отстань от меня, забудь меня. Это развод, я не передумаю, поэтому мне плевать на твою репутацию, на твой бизнес.

– Нет, это не все! – он хватает меня выше локтя, пальцы впиваются в кожу так, что боль пронзает до кости, оставляя синяки, которые завтра станут уродливыми синими пятнами. – Я не позволю тебе разрушить все из-за твоих догадок! Ты даже доказательств не привела, просто решила, что тебе что-то показалось! Ты вообще в своем уме?

Я резко вырываюсь, чувствуя, как его ногти оставляют кровавые дорожки на его коже, и нет, меня это не трогает.

– Все, потому что мне рядом не нужно такое жалкое подобие мужчины, – голос дрожит, но не от слез, от ярости, которая клокочет внутри, как адский котел. – Я разочарована в тебе настолько, что даже ненавидеть уже нет сил.

В глазах темнеет, но я продолжаю, чувствуя, как каждое слово оставляет кровавые следы не только в моей душе, но и в его. Правда раны эти разные, хоть и от одного.

– И надеюсь, что после развода мне не придется видеть твое ничтожество рядом даже по выходным, если тебе вдруг взбредет в голову "увидеться с сыном".

Его перекашивает, всего перекашивает, будто кто-то дергает за невидимые нити. Глаза становятся стеклянными, пустыми, в них не осталось ничего человеческого, только первобытный гнев, который вот-вот вырвется наружу, как демон из бутылки.

– Ах ты...

Он замахивается.

Мир замедляется. Я вижу, как его мышцы напрягаются под рубашкой. Хочу отпрыгнуть, но ноги будто приросли к полу.

И вот уже удар.

Горячая вспышка, ослепительная, как молния, опаляет щеку. Оглушительный звон в ушах перекрывает все другие звуки.

Пол под ногами внезапно исчезает, и я падаю на холодный кафель, ударяясь локтем о край кровати. Острая боль тут же растекается по всей руке, отзываясь эхом в плече. Голова кружится, в глазах темнеет, а в горле встает ком от унижения и ярости. Мне кажется, будто я проглотила камень.

Вкус крови на губах ранит больше самой раны. Как могла это допустить? Наверное, все же вера еще есть в людей, в благородство и я верила, что хоть капля мужика в нем еще жива. Но увы, я жестоко ошиблась. Он не мужик, он ничтожество.

– Мама?.. – тонкий, испуганный голосок, похожий на писк птенца, выброшенного из гнезда, врывается в сознание.

Я резко поднимаю голову, превозмогая боль, которая пульсирует в виске в такт учащенному сердцебиению.

Саша.

Он сидит на кровати, бледный, как простыня под ним. Глаза, обычно такие яркие и живые, теперь широко раскрыты и полны ужаса, того чистого, детского ужаса, который появляется, когда рушится вера в безопасность мира. Его губы дрожат, пальцы впиваются в одеяло, будто ищут спасения, а в глазах стоят слезы, которые вот-вот прольются.

– Мама... – снова шепчет он, и в этом шепоте столько детской растерянности и боли, что сердце разрывается на части.

Я не могу пошевелиться. Не могу встать. Не могу даже сказать ему, что все в порядке, потому что язык будто прилип к небу, а голос отказал.

Потому что ничего уже не в порядке.

А Игорь стоит над нами, тяжело дыша, с опущенной рукой. Его грудь вздымается, на лбу блестит испарина, но в глазах ни капли раскаяния. Только пустота. Та самая пустота, в которую теперь превратилась наша семья.

Ну нет, я должна защитить себя и ребенка, и я это сделаю. Этот урод нас больше не тронет. Дважды я не верю.

Глава 18

Глава 18

Марго

– Мама? Почему ты на полу? – голос Саши дрожит, как лист на ветру, и его глаза, широко раскрытые от ужаса, смотрят на меня, будто ищут хоть какое-то объяснение этому кошмару.

– Ничего страшного, сынок, мама просто оступилась, – Игорь внезапно меняется, его голос становится мягким, почти медовым, таким, каким он говорил с Сашей, когда читал ему сказки на ночь в прошлом. Он делает шаг вперед, и протягивает руку с фальшивой заботой, которую я вижу насквозь. – Давай помогу тебе подняться. Ты же не хочешь, чтобы сын нервничал, правда?

– Папа, а почему мама плачет? – Саша сжимает край кровати, его голосок звучит так беззащитно, что у меня сжимается сердце, когда я встаю, и только сейчас по его вопросу поняла, что все же предательская слеза сорвалась с глаз.

– Мама просто расстроилась, малыш, ничего серьезного, – Игорь бросает мне взгляд, полный предупреждения, прежде чем повернуться к сыну с натянутой улыбкой. – Взрослые иногда ссорятся, но это быстро проходит.

Его прикосновение обжигает, будто он касается меня раскаленным железом. Я хочу вырваться, швырнуть ему в лицо, что мне не нужна его лицемерная помощь, что он потерял право прикасаться ко мне в тот момент, когда поднял на меня руку, но Саша смотрит на нас своими огромными, полными слез глазами, и я стискиваю зубы, но встаю сама, под недовольный цокот мужа.

В его глазах горит предупреждение: не вздумай говорить лишнего. Но разве меня сейчас это остановит? Если я не кричу и не бью в ответ, потому что не желаю, чтобы сын это видел, то это не значит, что он тронет меня еще раз.

– Ты только что ударил меня, – голос звучит тихо, но каждое слово падает, как приговор. Губы горят от привкуса крови, а в виске пульсирует горячая боль, напоминающая о его ударе. – И за это ты ответишь. Я сниму побои, зафиксирую их у судмедэксперта, и тогда ты узнаешь, что значит переступать все границы.

– Мама, тебе больно? – Саша тянется ко мне, его маленькая ручка дрожит в воздухе, пальчики растопырены от страха.

– Нет, солнышко, все хорошо, – быстро вытираю слезы, которые сами катятся по щекам, оставляя соленые дорожки на коже.

На секунду в его глазах мелькают страх, ярость, но он тут же берет себя в руки, потому что Саша все еще смотрит, и он не может сорваться при ребенке. Ну хоть немного заработала голова, но не легче от этого.

– Ты не сделаешь этого, – его голос звучит спокойно, будто он уже все просчитал и решил за меня. Он наклоняется чуть ближе, и я чувствую его дыхание, теплый кофейный запах с примесью чего-то крепкого. – Ты не станешь тащить наш брак через суд, не станешь выносить сор из избы. Ты просто проглотишь это, как всегда, и будешь жить дальше.

Ой какой павлин не ощипанный. Где там кастрюля с кипятком? Надо ошпарить, чтобы легче драть было.

– А если уж так хочется развода, он будет на моих условиях. Не потому, что я тебе изменил, а потому что ты сама довела меня до этого.

Батюшки свят, я его довела. Бедный, несчастный, горем убитый. Посмотрим, как он запоет, когда разобьется о скалы реаьности.

– Папа, не надо так говорить маме! – Саша вдруг вскрикивает, и его голосок, обычно такой тихий, теперь звенит по всей палате. Он вскакивает на кровати, его больничная пижама морщится, а волосы встают дыбом от резкого движения.

– Сашенька, не вмешивайся, – Игорь поворачивается к нему с фальшиво-ласковым тоном, но я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки, как костяшки белеют от напряжения. – Это взрослые дела. Ты же не хочешь, чтобы мама и папа ругались? – он протягивает руку, чтобы погладить Сашу по голове, но сын отстраняется.

Игорь недоволен, поджимает губы. А что он думал, здесь ему всегда будут рады? А вот и нет.

– Уходи, Игорь. Это больница, а обо всем остальном можешь писать на ту почту, с которой пришло уведомление. Этот человек будет заниматься разводом.

– Дура ты, Марго, и не лечишься. Хочешь войны, будет тебе война. Голая от меня уйдешь, идиотка!

– Да нет, дурой и идиоткой я была раньше, потому что верила тебе, потому что думала, что ты человек, а не подлая тварь. Но сейчас я не дура. Это ты редкий козел, который даже перед собственным сыном не может признать, что он сделал.

Вижу, как каждое слово попадает в цель. Его глаза сужаются, ноздри раздуваются, а губы сжимаются в тонкую линию. Ну, давай, попробуй еще раз. Я жду.

– Мама, папа, перестаньте! – Саша закрывает лицо руками, его плечики трясутся, а голос срывается. Он съеживается под одеялом, будто пытается спрятаться от нашего крика, и это зрелище разрывает мне сердце на части. – Я не хочу, чтобы вы ссорились! – его слова звучат так искренне, так по-детски наивно, что за них хочется порвать без пяти минут бывшего мужа на части.

– Видишь, до чего ты довела ребенка? – Игорь шипит мне в лицо. Он наклоняется так близко, что я вижу каждую пору на его коже, каждую морщинку у глаз, которые теперь кажутся мне чужими. – Из-за твоих истерик он теперь... – он запинается, будто пытается сдержать поток брани, который вот-вот вырвется наружу.

– Он не может смириться, что его отец так не уважает мать и смеет поднимать на нее руку. Он теряет к тебе уважение за жестокость и подлость.

Дыхание Игоря срывается, глаза сужаются, и я вижу, как его рука снова сжимается в кулак. Пошла вода горячая.

Мышцы на его предплечье напрягаются, кожа натягивается, обнажая вены. Он замахивается и мир застывает.

Саша вскрикивает, его голос пронзительный, как сирена, и я вижу, как его глаза расширяются от ужаса. Вот так рушится детский мир, и мне стыдно, что он все это видит, я плохая мать, но все происходит так, как происходит.

Я не отвожу глаз от руки Игоря, чтобы успеть отразить удар. Дважды он меня не тронет.

Но вот беда, она замерла в воздухе, напряженная, готовая обрушиться вниз с новой силой, и почему-то медлит.

В этот момент я понимаю, что бы ни случилось дальше, все уже кончено.

И я этому рада, а за дверью слышатся тяжелые шаги.