Текст книги "После измены. Месть мне к лицу (СИ)"

Автор книги: Софи Вирго

Соавторы: Алла Ветрова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Глава 3

Марго

Кафе тонет в мягком свете ламп, за панорамными окнами ночной город, а вокруг нашего столика кадки с пальмами, их листья отбрасывают узорчатые тени на белую скатерть. Оазис, здесь просто оазис. Именно такой, как я мечтала устроить на той самой террасе, которую теперь занимает Олька.

Роза отодвигает чашку, оставляя на столе влажное кольцо от пролитого чая.

– Ладно, выкладывай, – говорит она, откидывая прядь темных волос, которые блестят в теплом свете ламп, как шелковая нить. – Вижу, тебя прямо распирает. Что за история с твоей "подружкой"?

– Ода, еще как распирает. Представь: сегодня я сижу у нее на террасе, той самой, о которой сама мечтала, – начинаю, и каждое слово обжигает, как кипяток. – Она разваливается в кресле, как королева, и хвастается квартирой, этим чертовым видом на город, которую я когда-то хотела, но она дорогая, муж отказал, своей жизнью содержанки. А потом...

Голос срывается, предательски дрожит, и я делаю глоток ледяной воды, чтобы продолжить.

– Потом она достает путевки в Порто-Черво. Те самые, что я нашла в столе у мужа несколько дней назад. Я думала... – сжимаю кулаки еще сильнее, – думала, это мне на годовщину.

– И что, прямо в лицо тебе этим похвасталась? – спрашивает она, и в ее голосе впервые появляется что-то жесткое, почти злое.

– А почему нет? Она же имя не называет любовника, – я нервно тереблю салфетку, разрывая ее на мелкие клочки. – И еще "случайно" обмолвилась, что они уже полтора года вместе. И знаешь, когда все началось? – Я закусываю губу до крови. – На моем же дне рождения переспали, представляешь?

– Охренеть, – Роза свистит сквозь зубы, и ее глаза сужаются. – Классический сценарий: и подруга прет как танк, и муж мразь.

Я жду жалости, сочувственных вздохов, но у нее просто сосредоточенный, оценивающий, будто она уже просчитывает варианты взгляд. Что же, возможно так даже лучше.

– Ты прости за цинизм, я сама просто три месяца назад развелась, – говорит она неожиданно, отводя взгляд к окну, где за стеклом мерцают огни города, будто рассыпанные бриллианты на черном бархате ночи. Ее пальцы сжимают чашку так крепко, что кажется, фарфор вот-вот треснет. – Муж нашел себе двадцатилетнюю дурочку. Но моя история подождет, вижу, тебе сейчас не до чужих драм.

Ложка звенит о блюдце, когда я кладу ее. Я смотрю на свои руки, бледные, с едва заметной дрожью в пальцах, и думаю о том, как всего несколько часов назад эти же руки держали тот проклятый конверт, который перевернул всю мою жизнь.

– Какие планы относительно них?

– Я... Хочу их уничтожить, – шепчу, и голос словно надтреснул, но еще есть шанс подлатать, как и с душой тоже самое сейчас. Я просто сломанная женщина с разбитым сердцем. – Но в голове только детские варианты. Соль в сахарницу, перец в трусы... Скучно.

Роза вдруг оживляется, и в ее глазах вспыхивает что-то опасное, почти хищное. Она наклоняется вперед, и свет лампы выхватывает из полумрака острые скулы, жесткую линию губ.

– Сахар, это слабовато, – говорит она, и в голосе слышится опыт человека, который знает, о чем говорит. – А вот если смешать его с содой и засыпать в кофемашину... – ее губы растягиваются в ухмылке, от которой по спине пробегают мурашки, – при следующем включении будет маленький химический взрыв. Пена, шипение, испорченный кофе и испорченное утро, и его дорогой костюм.

Меня пробивает на смех. Я представила себе эту картину, представила его ор… да, это было бы эпично.

– Боже, да ты профессионал!

– О, это еще цветочки, – Роза лукаво прищуривается, и в этот момент она выглядит как настоящая ведьма из сказок, та, что живет на краю леса и знает все яды на свете. – Просроченные сливки в холодильник подбросить – классика. Или волосы на мыло приклеить. Мелко, но эффективно.

Она говорит все это, а я смотрю на свои руки, на тоненькую золотую цепочку на запястье, подарок Игоря на прошлый день рождения, и мне хочется сорвать ее, выбросить, растоптать.

– Мне бы чего-то... Глобальнее, – слова звучат тихо, но с какой-то новой, незнакомой даже мне самой твердостью. – Их отпуск в Италии, например. Чтобы он был безвозвратно испорчен, чтобы каждый день они там только ругались.

– Слушай, если сорвешься, только себе дороже выйдет, – говорит она тихо. – Особенно если есть ребенок.

– Вот именно, – вздыхаю, и этот вздох больше похож на стон. Где-то внутри поднимается волна отчаяния. Я представляю лицо сына, его доверчивые глаза, и сердце сжимается. – Сын. Не могу же я просто взять и рвануть за ними, оставив его одного. Мои родители погибли, а с его я не оставлю.

– А если я с ним посижу? Пару дней, неделю, сколько надо, – неожиданно предлагает.

Я замираю, и мир вокруг будто останавливается. Шум кафе: смех, звон бокалов, голоса официантов превращается в глухой гул, как будто кто-то выдернул штекер из розетки. В ушах звенит, а в груди разливается странное, щемящее чувство, будто я стою на краю пропасти и вот-вот шагну вниз.

– Ты серьезно? – не вер услышанному. – Мы же только сегодня познакомились, это неудобно.

– Неудобно – это на потолке спать, – Роза фыркает, откидываясь на спинку стула. Ее движения плавные, уверенные, как у человека, который давно все для себя решил. – А использовать шанс красиво отомстить, это подарок судьбы!

Официант ставит перед нами десерт, шоколадный торт с рубиновыми каплями малинового соуса, но я даже не смотрю в его сторону. Запах шоколада, обычно такой манящий, сейчас кажется приторным, тошнотворным.

– Кофе еще принести? – спрашивает он.

– Мне двойной эспрессо, – говорит Роза, а потом поворачивается ко мне. – А тебе?

– Латте, – отвечаю, и официант уходит.

Я смотрю на спокойное лицо Розы, на торт, на свое отражение в окне, и в голове роятся мысли, одна страшнее другой: а что, если это ловушка? А если она знает Игоря? А если... Но тут же приходит другая мысль. А что, если это действительно мой шанс?

– Кстати, ты ее бывшего знаешь? Прям того самого-самого?

– Знаю, а что? – спрашиваю у нее, и вижу, как мстительная улыбка расплывается по лицу, а глаза загораются еще ярче.

Глава 4

Глава 4

Марго

Я сижу на кухне, перебирая вилкой кусочки фруктов в салате, но не ем. Персики по краям уже потемнели, стали мягкими и безвкусными, как вата. Клубничный сок пропитал киви, превратив его бледно-зеленую мякоть в грязно-розовую. Завтрак впервые не радует.

За окном беззаботно щебечут воробьи, их веселые переклички режут слух, когда моя жизнь разваливается на куски. В голове, как заезженная пластинка, крутятся вчерашние слова Ольги, ее самодовольная ухмылка, когда она протягивала мне тот проклятый конверт.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони.

Шаги на лестнице заставляют меня вздрогнуть. Я поднимаю голову и вижу, как Игорь спускается, его волосы растрепаны после сна, на лице привычная утренняя сонливость. Он потягивается, и его футболка задирается, обнажая плоский, подтянутый живот.

Раньше этот вид заставлял мое сердце бешено колотиться, по телу пробегали мурашки, теперь же в груди только ледяная пустота, будто кто-то выскреб все тепло, оставив лишь холодный пепел. Его губы, которые еще вчера целовали Ольгу, сейчас растянуты в ленивой улыбке.

Как он может так спокойно смотреть мне в глаза после измен?

– Что на завтрак? – его голос хрипловат после сна. – Пахнет вкусно.

Я отодвигаю свою тарелку, где фрукты уже превратились в бесформенную мешанину, похожую на мои мысли.

– В холодильнике есть йогурт, сырники вчерашние. Разогрей, если хочешь, – голос звучит ровно, слишком ровно для того урагана, что бушует внутри. – У меня нет настроения возиться с готовкой сегодня.

Он замирает на секунду, его брови слегка поднимаются в удивлении. Обычно я встречаю его завтраком, горячими тостами, свежевыжатым соком. Сегодня же мне физически трудно заставить себя даже чашку для него поставить.

Вот только кажется это напрягает только меня. Он пожимает плечами и идет к холодильнику. Дверца открывается с характерным щелчком, холодный белый свет выхватывает его профиль, такой знакомый, такой... Чужой. Как давно он стал для меня чужим?

– Во сколько ты вчера вернулся? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал просто заинтересованно, а не обвиняюще. -

Он достает упаковку йогурта, долго изучает срок годности, будто это самое важное в мире.

– Ты уже спала, когда я пришел. Эти чертовы переговоры с поставщиками затянулись до ночи, – муж поворачивается ко мне, его глаза кажутся усталыми, но я-то знаю, отчего они покраснели. Не от работы. – Водитель потом полгорода объезжал, чтобы того идиота в домой отвезти.

– Ты мог бы предупредить, – говорю, поднося стакан сока к губам. Кислота обжигает язык, но это хоть как-то отвлекает от мыслей. – Я волновалась. Вдруг что-то случилось?

Он хмурится, откручивает крышку йогурта. Его движения слишком резкие, нервные. Не такие, как обычно.

– Я звонил, но ты не брала трубку. Наверное, уже спала крепко.

– Ты не звонил, – спокойно констатирую факт. – У меня не было пропущенных.

Он делает глоток йогурта, потом ставит упаковку на стол с легким стуком. На его верхней губе остается белая полоса, но я даже не шевельнусь, чтобы вытереть ее, как делала раньше.

– Странно. Я точно звонил. Может, сеть глючила? – он вытирает губы тыльной стороной ладони, оставляя на коже блестящий след. – Ты какая-то... Напряженная сегодня. Что-то случилось?

Я отодвигаю тарелку, скрещиваю руки на груди, чтобы он не увидел, как дрожат пальцы. Внутри все сжимается, будто кто-то сдавливает сердце в кулаке.

– Вчера виделась с Олей, отмечали ее новоселье в той высотке, в которой я тоже хотела квартиру, но ты сказал дорого, – слежу за его реакцией, но лицо каменное, только веко слегка дергается.

– И что такого особенного она рассказала о новоселье, что ты вся на нервах? – его голос звучит ровно, слишком ровно, будто он читает по бумажке.

– Да переезд мелочи. Она мне кое, что еще рассказала, я выфигеть не могу никак.

– И что же это?

– Она едет в Италию, в Порто-Черво!

– И что тебя так беспокоит? – не отрываясь от ноутбука, который только что открыл, чтобы посмотреть почту, как всегда, спрашивает муж.

– Да то, что оказывается, она встречается с женатым мужчиной. Уже полтора года, и с этим чертовым любовником туда за его счет едет. – И самое интересное, я этого мужчину знаю, и его жену тоже!

– И ты не знаешь, рассказать ей или нет? – немного нервно спрашивает.

– О нет, думаю, будь я на месте жены, то они бы у меня на паперти стояли, и никакая беременность меня не остановила бы!

– Олька беременна, – вот это глазки у него округляются. Нервничай, выноси ей мозг, меня она мучает, и я ее помучаю тем, что она мне за такую подставу предъявить ничего не сможет, чтобы не спалиться, – и тебе ее не жаль? Она же твоя подруга.

– А почему мне должно быть ее жаль? – огонь у него логика. – Она разрушила чью-то семью. И ты чего такой бледный, в испарине? Я же не о тебе говорю.

– Да просто я всегда говорил, Оля не та девушка, с которой стоит общаться, но ты меня никогда не слушала. Женщины в тридцать лет уже семьи создают, детей воспитывают. А не шляются с женатыми, как последние... Ай, ладно не туда понесло. Факт в том, что я смирился и принял твою подругу такой, какая она есть, она нам как член семьи стала, – о да, вторая жена, вот как вошла в семью. – Теперь все, шлешь ее?

– Почему? Она же не с тобой спит.

Глава 5

Глава 5

Марго

– Ты всерьез считаешь, что у меня что-то с Олей? – голос его звучит неестественно громко, с фальшивой ноткой возмущения. – Это же просто смешно.

Я чувствую, как ногти впиваются в ладони. Поворачиваюсь к нему, опираясь о край стола. В горле пересыхает, но я заставляю себя говорить ровно, почти без эмоций.

– Я не сказала, что считаю. Но интересно, почему тебя так задевает, когда я говорю о ее похождениях, – каждое слово дается с трудом, будто я выдавливаю их сквозь стиснутые зубы.

Он проводит рукой по волосам, этот жест когда-то заставлял мое сердце биться чаще. Сейчас я вижу лишь театральность его движений, наигранность эмоций. Его пальцы слегка дрожат, когда он отбрасывает со лба непослушную прядь.

– Меня задевает не ее поведение, а твоя реакция, – он делает паузу, будто тщательно подбирает слова. – Ты говоришь о своей подруге, с которой дружишь сколько лет, как о последней девке уличной. Это неприятно и заставляет разочароваться в тебе.

Во мне разочаровывается? Не в ней?

Как бы дать ему по голове чем-нибудь чугунным.

Во рту появляется горький привкус. Я сжимаю губы так сильно, что они немеют. Гнев поднимается по спине горячей волной, сжимая горло, затуманивая зрение. В ушах стучит кровь, и я едва слышу собственный голос.

– Она действительно моя подруга. И именно поэтому я лучше других знаю, на что она способна.

Вдох.

Выдох.

Голос больше не дрожит, в нем появляется спокойствие, которого не хватает.

– Ты хоть представляешь, что чувствует женщина, у которой такая "подруга" уводит мужа? – пауза. – И знаешь что? Я еще очень даже мягко реагирую. Другая бы уже устроила скандал на весь район, отправила бы мужа на кастрацию, а на дверь подруги повесила бы табличку "Осторожно, здесь ночная бабочка".

Игорь закатывает глаза с преувеличенным драматизмом. Его вздох настолько громкий, что, кажется, его слышат даже соседи за стеной. Он разыгрывает спектакль уставшего, несправедливо обвиняемого мужа, и играет это настолько убедительно, что мне на секунду становится страшно, а вдруг я действительно ошибаюсь? Но это лишь краткий миг.

– Боже, мы с тобой говорим на разных языках, – он отмахивается от меня, явно радуясь, что мы соскочили с острой тем. – Ладно, можешь сделать мне кофе с собой? Я быстро переоденусь и поеду.

– Конечно, – соглашаюсь, стараясь не выдать себя. Пока мне нельзя посылать его в привычных делах.

Когда его шаги затихают на лестнице, я медленно, будто в трансе, подхожу к кофемашине. Мои руки дрожат так сильно, что я трижды роняю капсулу, прежде чем вставить ее в аппарат. Ароматный пар, поднимающийся из чашки, обычно такой приятный, сейчас кажется мне удушающим.

Но кто сказал, что мужа ждет только кофе? Нет, это слишком просто. Я обеспечу ему веселый фаянсовый день

Открываю аптечку. Упаковка слабительного лежит там, где я ее оставила, рядом с аспирином и пластырями. Маленькие белые таблетки похожи на безобидные витамины. Одну из них я кладу на разделочную доску и аккуратно раскалываю ножом. Лезвие со звоном ударяется о дерево, и я замираю, прислушиваясь, не идет ли он обратно. Тихо.

Порошок растворяется в черном кофе без следа, как и его измена растворялась в нашей жизни все эти месяцы. Я помешиваю ложкой, наблюдая, как последние крупинки исчезают в темной жидкости. Металл звенит о метал, и этот звук почему-то кажется мне зловещим.

Через несколько минут Игорь возвращается, уже полностью готовый к работе. Его костюм идеально сидит, галстук аккуратно завязан, создавая образ успешного делового человека. И он даже не подозревает, какое испытание ждет его сегодня.

– Спасибо, – говорит он, беря термокружку. Его пальцы на мгновение касаются моих, кожа теплая, знакомая до боли. Эти руки ласкали мое тело, целовали мои губы... И в то же время прикасались к ней. – Все как обычно?

– Да, твой любимый крепкий американо, – улыбаюсь, и эта улыбка кажется мне чужой.

Он кивает, берет ключи со столика в прихожей, и уходит. Я подхожу к окну и наблюдаю, как он садится в машину, заводит двигатель. Черный кузов блестит на солнце, слепя глаза. Через два светофора он сделает первый глоток, как всегда, а к прибытию на работу, начнется какофония.

– Приятного общения с белым другом, – шепчу я ему вслед, и уголки губ предательски поднимаются в улыбке, которую я не в силах сдержать.

На кухне воцаряется гнетущая тишина, нарушаемая лишь моим дыханием, полным сожаления, что не увижу, как его будет плющить.

Я подхожу к раковине и включаю воду. Холодные струи омывают мои руки, но ощущение грязи не проходит. Я тру кожу, пока она не становится красной, почти до боли, но чувство, будто на мне невидимый налет предательства, не исчезает.

И все же легче мне становится при мысли о слабительном в кофе.

Глава 6

Глава 6

Марго

Дверь хлопает с такой силой, что стены дрожат, а в ушах звенит от резкого звука. Я притворяюсь погруженной в работу, но пальцы застывают над клавиатурой ноутбука. Сердце колотится в груди, мне жутко интересно как после дня на туалете он себя чувствует, но не подаю виду.

– Ты чего такой злой? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но в нем все равно проскальзывает издевательская нотка. – Похож на медведя, которого разбудили посреди зимней спячки. В офисе что-то случилось?

– Я нормальный, – бросает он сквозь стиснутые зубы, швыряя ключи на тумбу.

– Ну да, конечно, нормальный, – медленно поднимаю глаза, чувствуя, как в груди разливается странное, почти сладкое чувство удовлетворения от его состояния. Его лицо серое, волосы всклокочены, будто он всю дорогу рвал их в бессильной злости. Рубашка не заправлена, галстук болтается набок, как петля. – Серьезно? Ты выглядишь так, будто тебя переехали, потом развернулись и сделали это еще раз, и так раз десять.

– Я тебе сказал, я нормальный! – муж срывается на крик. Одна часть хочет закричать в ответ, другая холодно наблюдает за этим спектаклем. – Я просто устал, понятно? Неужели я не могу просто взять и устать?

– Устал, – повторяю медленно, растягивая слово, будто пробуя его на вкус, и это вызывает у него нервный тик. – И поэтому хлопаешь дверьми, как подросток после ссоры с родителями? Зачем врать, Игорь? Я же прекрасно вижу, что ты не в себе.

– Да что тебе от меня надо-то?! – он резко распахивает холодильник, свет от которого слепит глаза в полумраке кухни, хватает бутылку воды, отпивает большими глотками, вода стекает по подбородку, оставляя мокрый след на рубашке. – Весь день в туалете провел, понятно? Весь. Чертов. День, – каждое слово он произносит с такой ненавистью, будто обвиняет в этом меня лично. – Как будто меня отравили!

– Ой, бедненький... Прости, мне правда жаль, что у тебя такой паршивый день. Я как раз куриный суп сварила, лапшу домашнюю сделала. Можешь налить себе, поесть. А я пока доделаю этот чертов проект для гостиной.

– Я смотрю тебе на меня плевать! – он бросает пустую бутылку в раковину, не могу отучить от этой дурацкой привычки, хотя уже и нет смысла отучать, и громкий удар пластика о металл заставляет вздрогнуть. – Тебе только твоя работа важна!

– Это не так. Просто у меня тоже есть обязанности. Ты же не бросаешь свою работу ради меня, так почему я должна жертвовать своей?

– Ты вообще-то можешь не работать! – он делает шаг вперед. – У нас хватает денег! А я не могу просто взять и перестать зарабатывать!

В голове крутится лишь одна мысль: "Ага, чтобы я сидела, жила на твои деньги, была зависима от тебя, и молчала, когда ты спишь с моей подругой уже открыто?". Но это лишь мысли, вслух только вздыхаю.

– Ладно. Сейчас налью тебе лапши, – встаю, отодвигаю ноутбук, экран которого тускло светится в полумраке.

Иду на кухню, где горит лишь подсветка над гарнитуром. Открываю кастрюлю, пар поднимается густым облаком, запах куриного бульона обычно такой уютный, а сейчас кажется приторным, тошнотворным. Беру его тарелку, ту самую, с синими полосками по краю, которую он так любит, наливаю лапшу и, зная, что именно так и будет, беру острый перец, который припрятала заранее, и окунаю в тарелку, поласкаю его в бульоне, а потом достаю.

Отлично, теперь все идеально. Шлифанем прекрасным этот день. Пусть ему жизнь медом не кажется.

Прячу перец и наливаю лапшу и себе.

– Игорь, иди есть! – зову его, ведь он успел развалиться в кресле в гостиной, ставя тарелку на стол, где уже лежат аккуратно разложенные салфетки.

Он плюхается на стул, который скрипит под его весом, хватает ложку, зачерпывает лапшу и вот у него уже полный рот. Игорь замирает. Глаза расширяются, становясь огромными, лицо сначала белеет, потом заливается густой краской, как перезревший помидор.

– Ты... Это... – он давится, хрипит, и наконец выплевывает все на стол. Брызги летят на белоснежную скатерть, оставляя жирные пятна.

– Что случилось? – наклоняюсь, делаю глаза как у невинного ребенка, хотя внутри все ликует от злорадства.

– Да ты издеваешься?! – Он хватает стакан воды, пьет большими глотками, снова давится. Вода стекает по подбородку, оставляя мокрые пятна на рубашке. – Это же чертовски остро!

– Не может быть, – беру свою ложку, пробую из своей тарелки. – Нормально. Может, у тебя с рецепторами проблемы? Сбились после... Желудочных проблем?

– С ецепторами у меня проблема, иди ты! – он вскакивает так резко, что стул падает на пол. – Я лучше вообще голодный умру, а то после твоей стряпни еще и кишки наружу вылезут!

Он разворачивается, идет к выходу, его спину будто сводит от злости. Я не могу удержаться и кричу вслед, чувствуя, как голос дрожит от едва сдерживаемых эмоций.

– Не забудь закрыть за собой дверь!

Он хлопает так, что дрожат стекла в шкафчиках, разносясь по квартире эхом.

Я смотрю на его тарелку, на размазанную по столу лапшу, на упавший стул, который теперь лежит на боку, как поверженный враг. За окном уже совсем стемнело.

Это точно отличный финал дня!