Текст книги "Перепутья (СИ)"

Автор книги: slip

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

– Тебя не должно было быть на том роковом заседании, не так ли? – обернувшись к нему, спросил Исаврик.

Гай моргнул. Странное, но вместе с тем такое знакомое, наваждение испарилось, словно его и не было вовсе:

– Так, – сглотнув вставший в горле ком, ответил он, – Я неважно себя чувствовал в то утро.

Антоний и его бесконечные попытки отменить назначение Долабеллы консулом-суффектом на остаток года действительно провоцировали жуткую головную боль, так что он даже почти не врал.[4]

Почти.

– Однако, ты все-таки туда пришел, – продолжал Исаврик. Гай заикнулся было, пытаясь вставить слово, но не успел – и гарпия вырвалась из Аида, – Точнее, тебя привели. Никто иной, как Децим Брут.

Толпа охнула.

– Пользуясь твоим расположением и доверием, зная о том, что должно произойти, он, перед ликом богов, совершил самое гнусное предательство из всех возможных. Квириты, – Исаврик снова обернулся к собравшимся на форуме, – Я не могу себе представить, как столько гнусности и вероломства могут поместиться в одном человеке. Я не знаю, кем надо быть для того, чтобы сознательно, за руку, отвести человека, которого ты в глаза называешь своим другом, на бойню. Какие здесь могут быть сомнения, квириты? Эти двое виновны по каждому пункту предъявленных им обвинений и вынесенный приговор в полной мере соответствует тяжести их деяния!

Толпа взорвалась. Разобрать отделные крики в какофонии голосов не представлялось возможным, но все они требовали одного.

Крови.

Здесь и сейчас.

На мгновение Гаю показалось, что в толпе мелькнули клинки, но, к счастью, это оказалась всего лишь игрой света.

Как минимум пока.

Парнишка-защитник едва нашел что возразить, заикаясь и сбиваясь на каждом слове, но его все равно никто не слушал.

Решение комиссии, на таком фоне, не отличилось неожиданностью.

– Суд постановил, – прокашлявшись, начал Тавр, после того как гул стих и стало возможно хотя бы услышать свои слова, – Оставить приговор Квинту Сервилию Цепиону Бруту[5] и Дециму Юнию Бруту Альбину в силе. Казнь состоится…

– Погоди, Тавр, – отодвинув и Тавра и Исаврика, Гай вышел на передний край ростр. Люди внизу затихли. Тавр осекся и вопросительно уставился на него, – Квириты. Мне кажется, в порыве праведного гнева, мы все позабыли одну очень важную вещь. Да, эти двое безусловно являются преступниками. Справедливо осужденными преступниками. Однако даже у осужденных преступников есть право выбрать изгнание вместо лишения жизни.

Гул, – недовольный и возмущенный, – начал было подниматься, но быстро затих, не поддержанный окружающими. Люди внизу не ожидали от него таких слов.

Даже Исаврик чуть не уронил челюсть на пол от удивления.

– Этот закон, квириты, – теперь пришла очередь Гая не давать никому перебить себя, и он собирался воспользоваться ею по полной, – Написан кровью наших предков. Вы, может быть, скажете мне, что вряд ли наши предки предполагали возможным подобное святотатство – и будете абсолютно правы. Однако в этом и притаилась самая серьезная опасность.

Люди снова затихли. Ошеломленный Исаврик дернулся было в его сторону, но краем глаза Гай видел, как Бальб схватил его за рукав тоги и медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Может быть сейчас подобное решение и является самым честным и справедливым из всех возможных. Мой разум тоже затуманивают эмоции и мне, как пострадавшей стороне, сложно об этом судить, поэтому я могу сделать только одно – довериться в этом вопросе вам. Однако, квириты, попробуйте на мгновение заглушить свой гнев и задумайтесь. Сейчас такая исключительная мера кажется полностью оправданной. Является полностью оправданной. Но, если, – а я бы даже сказал, когда, поскольку, как и во всех других случаях, это только вопрос времени, – к власти придут люди неопытные, или же не особо чистые на руку, они распространят эту исключительную меру с людей, что действительно заслужили ее своими бесчестными поступками, на всех. Здесь и сейчас решается куда большее, чем судьба этих двоих людей. Здесь и сейчас решается путь, по которому мы все пойдем, поэтому я призываю вас, квириты, возьмите паузу, дайте эмоциям остыть и хорошенько подумайте о возможных последствиях прежде, чем принимать решение.

Толпа в задумчивости безмолвствовала и на мгновение Гаю даже показалось, что ему удалось их переубедить.

Пока Исаврик не вырвался из захвата Бальба и не выступил на передний край ростр.

– Гай Юлий, – начал он. Его зычный голос пронесся над затихшим форумом, – Я понимаю, из каких соображений ты исходишь, и я даже смог бы их принять, если бы речь шла о заговорщиках, чей опасный замысел был вовремя раскрыт и нейтрализован. Но эти двое своими действиями ввергли наше государство в пучину кровавой бойни. Не забывай, что на их руках не только твоя кровь, но и кровь всех тех, кто погиб, воюя по обе стороны конфликта. Всех тех, кто стал невинными жертвами ужасающей возрожденной практики составления списков смерти. Всех тех, кто…

Он не смог закончить свою мысль. Его слова в очередной раз утонули в разъяренных криках – и на этот раз сдержать их и призвать собравшихся к голосу разума больше не удалось.

После нескольких бесплодных попыток, Гай отступил назад и подозвал к себе Каллимаха.

– Держи, – он протянул ему свиток с зашифрованным сообщением, – Отнеси его к Фабии, верховной весталке. И передай ей, что Кальпурния будет рада, если она присоединиться к нам сегодня за ужином, в шестом часу вечера.

– Чего?! – глаза Каллимаха расширились в удивлении, и он отпрянул.

Внизу, под рострами, возмущенно бушевала толпа. Обступившие Брутов ликторы держались за эфесы мечей, готовые к любому повороту событий – и просьба Гая должна была выглядеть максимально неуместной.

Если не знать всего.

Каллимах и не должен был знать всего.

– Того, – отрезал Гай, – Иди, и побыстрее.

Счет уже пошел не на часы, но на минуты.

– Я не понимаю, в какую игру ты играешь, но она мне не нравится, – прокомментировал Каллимах, однако все-таки взял свиток и скрылся из виду.

Споры и крики затянулись до захода солнца. Гай пытался перехватить инициативу в свои руки еще несколько раз, но разогретые Исавриком люди больше не хотели его слушать, и разве что по счастливой случайности заседание суда в какой-то момент не превратилось в кровавую стычку.

Вердикт Тавра был неизменен – и ему пришлось подтянуть в Город несколько когорт шестого для того, чтобы убедиться, что приговор не будет приведен в исполнение с нарушением процедуры, прямо здесь и сейчас, на брусчатке форума, доведенным до кипения народом.

Путь обратно в Туллианум был расчищен, и Гай шел по нему в самой голове стихийно образовавшейся колонны. Впереди мелькали спины Брутов и охранявших их ликторов, а пульс отбивал неровный ритм в голове, невольно заставляя заподозрить приближение очередного приступа.

Появление молодой девчушки в белоснежной столле весталки ничуть его не успокоило, наоборот – ускорило еще сильнее.

Неужели Фабия не могла выбрать никого постарше?!

– Ой, – девчушка врезалась в одного из ликторов. Свитки, которые она держала в руках, просыпались на мощеную дорогу, и она удивленно оглянулась.

Процессия остановилась. В повисшей гробовой тишине, Гай пробился настолько близко к эпицентру событий, насколько было возможно.

Если Тавр решит пойти на радикальные меры – так он хотя бы успеет его остановить.

– Т-т-ты что здесь делаешь? – спустя какое-то время с трудом смог выдавить Тавр. На лице его читался весь спектр эмоций.

– Сульпиций умирает и хочет что-то изменить в своем завещании, – отозвалась перепуганная до смерти девчушка, – Мне приказали отнести его ему.

В подтверждение своих слов, она подобрала упавшие свитки и протянула их Тавру.

Нахмурившись, тот быстро пробежал по тексту глазами и, когда закончил, тихо зарычал:

– Ну почему именно сейчас?!

Гай напрягся, готовый в любой момент загородить девчушку своей спиной.

– Он очень плох и дело не требует отлагательств, – пискнула та, – Ну, мне так сказали…

Ну Фабия…

Каждая собака в этом Городе знала, что Сульпиций в полушаге от того, чтобы встретиться с Хароном, и это прикрытие выглядело идеальным. Как минимум на первый взгляд.

– Да как так-то… – Тавр беспомощно оглянулся, словно ища чьей-нибудь поддержки, но толпа вокруг все еще не отошла от шока и безмолвствовала.

– Ты сам все видел, Тавр, – неожиданно для всех, и для Гая в том числе, сказал Децим. Голос его звучал уверенно, а на губах плясала злорадная улыбка, – Вы больше не можете нас казнить.

– Ей еще надо… – начал было Тавр, но, несмотря на удивление и испуг, девчушка тут же сориентировалась.

– Клянусь, что эта встреча была невольной, неумышленной и ненарочитой, – неожиданно уверенно сказала она. Так, как могут только невиновные и непричастные.

Злорадная ухмылка Децима стала еще шире, заставляя Гая усомниться в правильности решения сохранить ему жизнь.

Но девчушка уже поклялась – и ничего больше нельзя было отыграть назад.

Благодарность Сервилии не заставила себя ждать дольше следующего вечера. В своей неизменной черной столле, она проскользнула в его дом, как тень. Раб-привратник даже не проснулся – а самого Гая подвела только привычка работать до глубокой ночи.

Она беззвучно появилась на пороге таблинума, не дав ему шанса снять и спрятать наушники.

– Гай, я… Я даже не знаю, как тебя отблагодарить… – без предисловий начала она. Голос едва прорывался сквозь громкую музыку – и Гай три раза стукнул пальцем по правому наушнику, отключая ее.

Оставалось надеяться, что Сервилия не обратит внимания на этот странный жест.

– Когда Тавр вынес приговор, я подумала, что это все, конец… А ты, оказывается, все предусмотрел.

Черная вуаль скрывала ее лицо, но по голосу Гай слышал, что она говорит с огромным облегчением.

– Не понимаю, о чем ты, – отозвался он.

– Не придуривайся. Это же ты. Ты все подстроил, – проницательность всегда была коньком Сервилии, этого нельзя было отнять.

Но сейчас она была не только неуместной, но еще и очень вредной.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – с нажимом повторил Гай. Сервилия осеклась, – Если ты имеешь ввиду чудесное стечение обстоятельств, что спасло жизнь твоего сына – я бы на твоем месте вознес благодарности богам, по чьей воле эта молодая весталка оказалась на пути у процессии.

– То есть, ты хочешь сказать, что… – ошеломление Сервилии можно было буквально пощупать.

– Я не имею никакого отношения к произошедшему, – устало выдохнул Гай.

Над таблинумом повисло тяжелое молчание. Сервилия сверлила его неприязненным цепким взглядом, – и запоминала все в мельчайших деталях, в этом не могло быть никаких сомнений.

– Я тебя услышала, – наконец, сказала она, и Гая обдало холодом, – В таком случае, не смею больше отнимать твое драгоценное время.

Она резко развернулась и ушла, напоследок хлопнув дверью.

Пытаясь скрыть правду, Гай явно перегнул палку. Сервилия в отчаянии была страшна, но Сервилия в гневе была еще хуже.

Утро принесло с собой очередную пачку писем. После того, как Каллимах опросил рабов по своим каналам насчет ситуации на Востоке, дамбу словно прорвало – и тревожащие сообщения поступали уже отовсюду – такие разные и одновременно с этим такие похожие. И все они значили только одно.

Выдвигаться придется с тремя полнокомплектными легионами – и молиться, чтобы к моменту их прибытия в Малой Азии остался хоть кто-то.

В таких условиях Сенат просто не мог не предоставить ему командование. Слишком много среди отцов-сенаторов до сих пор было людей, которые спали и видели, чтобы он куда-то сгинул и никогда больше не вернулся – и сейчас их чаяния имели все шансы стать реальностью.

– Держи, – Гай передал два готовых письма парнишке-гонцу, – Вот это, – короткий кивок в сторону того, что лежало сверху, – Квинту Фуфию Калену лично в руки. А это передай любому из бывших центурионов десятого в Цизальпике. Это срочно, так что не задерживайся по пути.

Вместе с эвокатами десятого и любыми силами, которыми мог поделиться Кален, – если он, конечно, захочет это делать, – ситуация перестала бы выглядеть настолько безнадежной, но их сперва нужно было дождаться.

Время. Все всегда упиралось во время, которого никогда не было.

Следующим Гаю в руки попался ответ Юнии на его предыдущее письмо. Как он ни старался не давать ей повода для пустых надежд, те все равно проглядывали из-за всех прочитанных наискосок строк.

Короткий, оборванный кусок свитка, завернутый в основное письмо, не сразу привлек его внимание. Нахмурившись, Гай аккуратно развернул его, – на ощупь свиток казался мокроватым и казалось, что мог расползтись на волокна от любого неосторожного движения, – и когда смысл написанного полностью дошел до него, сердце заколотилось быстрее.

Квинт пропал.

Два коротких внятных слова посреди скачущих во все стороны неровных строк, смысл которых ускользал от него как бы много раз, он их не перечитывал.

– Кальпурния? – Гай посмотрел на жену поверх свитка. Иногда в привычке разбирать утреннюю почту за завтраком были свои плюсы.

– М-м-м? – отозвалась жена, оторвавшись от еды.

– Я все забывал тебя спросить. А почему вы с отцом вернулись из Геркуланума?

Кальпурния бросила на него странный взгляд, но все-таки ответила:

– Там последние несколько месяцев творится что-то странное. Периодически кто-то или что-то воет на весь город, да так, что кровь стынет в жилах. Иногда пропадают люди. Жутковатая обстановка, – она поежилась.

– Пропадают люди? – Гай зацепился за то, что выглядело как подсказка.

Один вопросительный взгляд – и он тут же протянул Кальпурнии свиток, который все еще сжимал в руках. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы прочитать.

– Это от кого?

– От Юнии. Квинт, младший сын Лепида, пропал.

Лицо Кальпурнии вытянулось:

– То есть ты думаешь, что…

Решение было принято мгновенно.

– Я уезжаю в Геркуланум. Сегодня. Сейчас, – позабыв о завтраке и о письмах, Гай подскочил из-за стола.

Степень его вины перед Лепидом сложно было переоценить, – что тогда, что сейчас, – и он должен был сделать хотя бы что-то.

Каллимах как обычно крутился недалеко от дверей триклиния, и сейчас это было как нельзя кстати:

– Соберите мои вещи, я выезжаю через пару часов, – мимоходом бросил Гай, и быстрее, чем Каллимах очнется и начнет задавать вопросы, скрылся за дверью.

Долгожданное заседание, на которое он возлагал такие надежды, не должно было состояться завтра – и он видел только один способ перенести его так, чтобы комар носа не подточил.

А для этого ему нужен был Луций Цезарь.

Дома того не оказалось. Рабы никак не могли припомнить, куда именно ушел хозяин, однако несколько сестерциев чудесным образом вернули им ясность воспоминаний – и теперь Гай шатался по базилике Эмилия, пытаясь найти в толпе матрон, выбирающих себе одежду и украшения, и их скучающих мужей, Луция Цезаря с женой.

Но Луций нашел его первым.

– Гай Юлий! – раздался голос сзади, и Гай обернулся.

Сияющий Луций смотрел на него так, словно только что вытащил крапленый кубик. Его жена, наоборот, метала взглядом молнии.

– У меня к тебе важный разговор! – торжественно заявил Луций.

– О, как удачно совпало, – Гай хмыкнул, – У меня к тебе тоже.

– Дорогая, извини, сама понимаешь, дела государственные, – быстро протараторил Луций и, прежде чем его жена успела как-то сориентироваться, увлек Гая за собой в глубь толпы.

Стоило ей пропасть из их поля зрения, Луций выдохнул:

– Фух, думал весь день придется так таскаться. Спасибо. Пошли, пропустим по стаканчику?

Гай отрицательно помотал головой и добавил:

– Не, не хочу. У меня куча дел.

Луций пожал плечами.

– А я выпью. Ты какими путями тут? – он хохотнул, – Твоя тоже тебя потащила шмотки выбирать?

– Нет, – с невозмутимым видом отозвался Гай, – У меня правда к тебе дело.

– Ну пошли тогда хоть чего-нибудь перекусим, у меня от этих тряпок уже в глазах рябит, и морская болезнь начинается! – воскликнул Луций и картинно закатил глаза.

Заведений в окрестностях базилики Эмилия было огромное множество – и им не пришлось долго искать что-нибудь поприличнее. Впрочем, Гай не стал себе ничего заказывать, сославшись на то, что только что позавтракал.

Дождавшись, пока Луций сделает свой заказ, Гай начал говорить:

– Скажи мне, Луций, а что у нас там с знамениями?

– Все просто замечательно, – немного замешкавшись, отозвался тот, – Заседание хоть сегодня проводи.

– А можно как-нибудь сделать так, чтобы пару дней нельзя было? – вопросительно поднял бровь Гай.

Луций задумался.

– Можно, пожалуй.

– А так, чтобы три?

– Можно попробовать.

– А так, чтобы до ид?

– Ты просишь невозможного! – воскликнул Луций, – Знамения посылаю не я, а боги. Я не могу ничего гарантировать.

– А что, если я помогу богам? – хитро прищурился Гай, – Как думаешь, чего они хотят?

– М-м-м, – мечтательно протянул Луций, отпив вина, – Знаешь, ты ведь когда уйдешь воевать с Лабиеном, кто-то же должен будет остаться на местах, управлять провинциями…

Так вот оно что…

– Мне кажется, богам очень хочется видеть меня наместником Малой Азии, – закончил Луций.

Гай едва не присвистнул, но усилием воли смог сдержать этот внезапный порыв.

– Ну, раз того желают боги, кто я такой, чтобы с ними спорить? – он коварно улыбнулся.

– Отлично, просто отлично! – Луций просиял.

– Только… – начал было Гай, и улыбка Луция немного померкла, – Раз боги хотят столь многого, мне бы тоже хотелось, чтобы знамения были самыми ужасными пока мне не нужно будет иное.

– О, это легко, – облегченно выдохнул Луций.

И сделка была заключена.

Прикончив первый бокал вина, Луций откинулся на спинку стула и усмехнулся:

– Слушай, ну чтобы знамения были благоприятными – такое у меня просили не один и не два раза. Но чтобы неблагоприятными? Никогда. Что ты задумал?

– Ничего. Мне просто нужно уехать из Города на несколько дней. Вопрос не терпит отлагательств, – Гай украдкой глянул на наручные часы. Дерьмо. Час коту под хвост, – Ладно, Луций, мне пора. Свидимся.

Быстрее, чем Луций очухается и спросит у него еще что-нибудь, Гай подскочил из-за стола и ретировался из забегаловки.

Рассказывать всем о том, что случилось с Лепидом – значило подложить тому огромную свинью, если он все еще был жив.

Домой он заскочил буквально на несколько минут, чтобы скинуть собранные рабами вещи и планшет в рюкзак, и заодно сбросить тогу, – ездить в ней верхом было особым видом извращения, к которому он пока был не готов.

– Каллимах, передай Бальбу, что завтра заседания не будет. И вообще пока я не вернусь – их не будет. Я договорился с Луцием Цезарем, – бросил он рабу, уже стоя на пороге.

Каллимах не стал задавать лишних вопросов – и только кивнул в ответ.

– Сам, пока меня нет, займись тем делом, о котором мы с тобой говорили, – здесь тоже нельзя было допускать никаких промедлений, – Если что выяснишь – пиши на адрес геркуланумской виллы Лепида, разберемся.

На лице Каллимаха читалось удивление, но спорить он не стал. Очень хорошо. Было бы совершенно не к месту.

– Цезарь? – раздался знакомый голос, и он обернулся на звук.

Впопыхах, он даже не заметил, что в атрии стало на одного человека больше, чем было, когда он уходил.

– Мария? Ты к нам какими путями? – Гай закинул тяжелый рюкзак на плечи и подтянул разболтавшуюся лямку.

– Я придумала название для кофейни, хотела спросить, как тебе, – немного растерянно отозвалась Мария.

– Посоветуйся лучше с Кальпурнией, – посоветовал Гай.

Мария недоуменно оглянулась:

– А что у вас здесь происходит?

– Я уезжаю в Геркуланум, – без обиняков пояснил Гай.

– А почему?

Окончательно отбиться от нее и от остальных домашних вышло только к полудню.

Даже если загнать несколько лошадей до смерти, оказаться в Геркулануме раньше поздней ночи ему больше не светило.

Дерьмо.

[1] 1 апреля.

[2] Вместе с Цицероном – один из лучших ораторов позднреспубликанского периода. Вечный конкурент Цицерона. Умер лет за 10 до описываемых событий своей смертью.

[3] Не совсем правильный перевод с латыни. Sacrosanctitas – это что-то вроде священной неприкосновенности.

[4] Заседание 15 марта 44 года было созвано по инициативе Антония. Антоний, будучи вторым консулом, очень сильно не хотел видеть своим коллегой на остаток года Долабеллу и всеми силами пытался оспорить назначение того на основании ауспиций. Это и должно было стать основным вопросом на повестке дня.(у Антония с Долабеллой длинная история напряженных отношений, но здесь ей не место)

[5] Никуда от этого не денешься, это все еще официальное имя Марка Юния Брута и оно должно фигурировать в официальных постановлениях.