Текст книги "Альтернативная анатомия (СИ)"
Автор книги: Шеол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
– А у тебя-то что тут, болезная, переписка с Обамой? – капец подкрался незаметно и сделал такое лицо, будто сейчас выдал лучшую шутку в своей жизни и после этого можно будет только умереть, ибо ни на что более гениальное ни один человеческий мозг в принципе не способен.
– …упс? – неожиданно севшим голосом пискнула я, даже не успев среагировать должным образом на конфискацию смартфона, хотя казалось бы, опыт огромный.
Класс прям ощутимо замер в ожидании, полетит ли мой бесовский агрегат прямиком в ад в мусорку вслед за Козловской шпорой, все с той же лихой точностью, поражающей воображение. Но нет, его ждала более мягкая участь. Биолог прошелся до учительского стола и сунул мою прелесть в недра своего чёрного портфеля, вырвав тем самым несчастный вздох из моей груди. Прям как будто кусок от сердца оторвал, так больно.
– Хулиганка, – откомментировал свои действия Пономарёв, награждая взглядом, от которого мне стало нехорошо, и я даже не могла сказать, в каком смысле.
Неловко, горячо и не очень приятно, как будто что-то сокровенное для меня случайно стало прямо-таки достоянием общественности. Я обиженно хмыкнула и отвернулась. Деспот биологический. Если б не я, ты бы помер еще вчера голодной смертью, неблагодарный свин.
Со звонком Пономарёв вихрем пролетел по классу, собирая тетради с плодами исторических мучений, отдаленно напоминающих контрольную.
– Мне ещё надо дописать, – я отодвинулась, обиженно сверкая глазами, когда до меня донёс свою тушку.
Биолог тонко прочувствовал неладное и решил не отжимать плоды моих трудов раньше времени, даже милостиво разрешил остаться всем, кто не дописал. Но это был последний урок невероятно изматывающего дня, поэтому эти все дружно похерили и смылись из класса в течение пары секунд.
Да и я осталась чисто из упрямства. Из желания еще хоть пять минут задержать
И возможно – возможно! – остаться с ним наедине зачем-то. Хотя вторая часть плана прахом пошла сразу же, невольно утягивая за собой и первую.
– Денис Сергеевич, – Козлова оперлась на учительский стол, чуть склоняясь над плакатами, звучала она холодно и в то же время смущенно, – надо поговорить.
– Что ж, давай выйдем, Даша, – кивнул тот, указывая на дверь.
«Вы-ыйдем», – мысленно передразнила я очень противным голосом. Ну и пиздуйте, я как раз воспользуюсь ситуацией. Козловская шпора лежала в урне на самом верху, на коробке сока, словно вишенка на торте, так и манила чертовка. К тому же, как выяснилось, она удачно содержала в себе ключ к решению той дурацкой задачи с белками.
Счастливо все списав, пока биолог с Дашкой ворковали в неведомом месте, я наконец выглянула в коридор в поисках Пономарёва, чтобы вернуть свой смартфон, свою кровинушку наконец законному владельцу, то есть, мне. Но ни учителя, ни Дахи там не обнаружилось. Пару минут поразмыслив о том, что ждать его тут до вечера мне не улыбается, помучившись совестью, я всё же решила залезть собственноручно в его портфель. Грабь награбленное, так сказать, возвращай своё. И я принялась резво лазать по чужим карманам.
Так, учебный план, паспорт, стопка самостоятельных, еще какие-то бумаги, паспорт… Кстати о паспорте… Разве я не хочу узнать сколько ему годиков? Да и уж если ударилась в криминал, терять-то нечего. Чай, купола на спине за такое не набьют. Я вытащила его из портфеля и торопливо раскрыла на нужной странице, думая о том, что если он меня и в этот раз спалит, то это будет уже вообще смешно. Какие-то высшие силы взаимного притяжения.
Посмотрим, Громов Денис Сергеевич, восемьдесят восьмого года рожде…
Стоп, что? А он разве не…
И тут до меня медленно начало доходить. Дошло и то, что паспорт в груде бумаг я уже видела. И точно, полезла снова и откопала еще один, второй. И вот там, во втором, фамилия была уже правильная: Пономарёв, а в остальном они ни капли не отличались, даже фотография была одна и та же.
Как-то нехорошо и сильно стукнуло сердце и ослабевшими пальцами пришлось впихнуть документы обратно.
Боюсь, вот этот вот поворот событий я не очень уловила.
========== 9. Вы обвиняетесь в краже! ==========
Я дрожащими руками запихнула документы обратно в учительский портфель и отскочила от него, будто он адским пламенем вспыхнул. Теперь сложно списывать цепочку странных совпадений, тянущихся за Пономарёвым-Громовым, словно бы шлейфом, на разыгравшуюся фантазию. Этот лихой император лизосом определенно что-то темнил, может, даже состоял в какой-нибудь сатанинской секте. В любом случае, это первым делом предположил бы Севка, у него на всё один ответ. А меня это не сильно-то и смущало, биолог на криминальный элемент не особо смахивал, да и науке своей учил исправно, пусть даже и слишком истово иной раз. К тому же, это всё ещё прекрасно вязалось с побегом от богатого папки, ух, мятежный дух, покровитель покрытосеменных, всем бы твою решимость…
Так, теперь нужно его найти, и как ни в чем не бывало стребовать наконец свой телефон. Я решительно распахнула дверь, собираясь выйти в коридор, и сразу же натолкнулась на Пономарёва, буквально в грудь ему влетела, как в мультиках, и сразу же попятилась назад.
– Ох, извините. Вы мне телефон-то отдали бы, а то домой хочется.
Вернулся в приподнятом настроении, ишь. Что, вдоволь с Козловой наворковаться?
– А, я Даше его отдал, – он махнул рукой сторону коридора, чем вызвал во мне гневную штормовую волну.
– Как, Даше, какого чёрта?! – я его чуть было за грудки не схватила и трясти не начала, всё-таки мамкина экспрессивность брала иногда своё.
– Вы же друзья, – Пономарёв непонимающе развел руками.
– Раньше, – подвыла я, опускаясь на парту, – раньше были друзьями. Чем же вы слушали? Она меня ненавидит.
– За что это?
– Не делайте вид, что вам интересно. Подставили меня жутко, – я подхватила школьную сумку и выскочила в коридор, пока Даха не успела ещё домой уехать.
– Барковская! – биолог выскочил вслед за мной. – Мирослава, ну что случилось?
Но мне было, чёрт возьми, некогда объяснять ему, что случилось, поэтому пришлось прикинуться истеричной сучкой и, всей своей выразительной спиной демонстрируя вселенскую обидку, скрыться на лестничном пролёте.
Мне очень повезло, что день выдался удивительно тёплым, и Даха, видимо, решила прогуляться прежде, чем пафосно сигать в чёрный гроб на колесиках. К несчастью, ушла она уже в далекие дали, и надо было догонять. Нога ещё давала о себе знать, и бегун из меня был неважный. Кричать на всю улицу не улыбалось, и я надеялась догнать Козлову быстрым шагом. Она ведь ещё и не одна была, с каким-то даже не парнем, а взрослым мужиком, чуть ли не на голову выше маленькой изящной Дахи. Так или иначе, дуэт у них был тот ещё.
Настигла я их только у входа в кафе, в котором благочестивые господа, вестимо, решили отобедать.
– Даша! – я, ловко огибая официанта с застывшей улыбкой, направилась прямиком к нужному столику.
Козлова прям вся на яд изошла при виде меня, аж неловко стало, когда она подскочила с места со своим фирменным, слышанным мной каждый раз, как нам случалось взаимодействовать со времён ссоры:
– Ты… Я же сказала: ко мне не приближаться, видеть тебя не хочу!
Уж не знаю, за кого меня можно было принять, лицезря столь острую реакцию, но мужик дахин принял явно или за неистовую шахидскую террористку, или за сектантку злонамеренную, но всё, что я успела понять, так это то, что меня сейчас, как алкаша на свадьбе, весело-задорно мордой окунут в салат.
– Да мать твою!
– Нет-нет, Дима, не надо, – спохватилась Козлова, приходя в себя так же быстро, как потеряла самообладание. – Чего тебе?
– Пономарёв сказал, что мой телефон у тебя, – хмуро сообщила я, разминая заломленную руку.
– Ещё не хватало, с собой таскать. Отдала его твоим родителям, они в церковь шли, ищи их там.
Я сразу даже забыла, что ещё бегать не могу. Да что ж вы все сегодня как с цепи сорвались – творить всю эту непроходимую дурь?! Разве это не моя прерогатива? Коротко кивнув Козловой и уже предчувствуя гибель моего смартфона под каблуком упитанного попа, я ветром вынеслась из кафе.
Тут была неподалеку маленькая церквушка, куда мамка пыталась меня таскать первое время под эгидой Севки, но с мятежным духом так и не управилась.
Кто ж знал, что лихой случай снова приведёт меня в это злачное место?
Думала, что попаду в церковь, но попала, видимо, в предместья владений Сатаны.
Дикие сгорбленные бабки с безумными глазами и в платках, провожая меня взглядами, шипели синхронно, как гремучие змеи:
– В джи-инс-сах… с-с не покрытой голово-ой… побойся бо-ога, блудница.
Я бы закатила глаза в духе «ой, всё», некогда тут оправдываться, нужно искать моё утерянное сокровище. А сокровище, надо сказать, обнаружилось с быстротой, поражающей воображение. Слева от входа стояли мамка, Севка и габаритный батюшка, готовые уже окунуть мой смартфон в святую воду.
– Стопэ, тормозим! – я подскочила к ним, словно ускоренная пинком апостола Петра, выхватила свою дорогулечку из лап смерти, проверила – вроде живой. С облегчением спрятав смартфон в карман, я картинно покрутила пальцем у виска, обращаясь ко всем присутствующим одновременно.
– Мирослава, вернись, приди к Богу! – запальчиво потребовала мать, будто я ей денег должна, и не отдаю.
– С меня хватит! – рявкнула я в ответ. – Обвешали квартиру чёрт знает чем, а там настоящий срач, и даже убраться некому! Вы ещё в бункер закройтесь и молитесь там вдали от дьявольских телефонов, идиоты.
Задрали потому что. Это уже не мило, забавно, перебесятся. Это уже полнейшая клиника.
– Слава! – мать возмущенно топнула ногой.
– Слава Сатане! – парировала я, пафосно уходя в закат.
…и понимая, что чувства верующих походу ну очень сильно оскорбились от данного заявления. Надеюсь, мне не придётся теперь мутить мортал комбат со священником на кадилах, а то как-то жизнь меня к такому не готовила.
За мной, как дикий вепрь из карельского леса, вынесся Севка и заключил в свои крепкие старообрядские объятия.
– Батюшка сказал, в неё нечистый дух вселился! – вслед за ним выскочила и мамка, бешено вращая глазами, как будто дух здесь вселился не в меня, а в неё. – Сдадим в больничку, она полечится.
– Отставить больничку! – взревела я в унисон Евсевию, виртуозно выкручиваясь из его огромных лапищ, пока мамка бегала вокруг и крестила всё подряд, включая придорожные кустики.
И казалось бы, ситуация не могла стать еще плачевней, но… могла.
– У тебя проблемы? – к обочине прижался автомобиль. О божечки, да это же в самом буквальном смысле биолог из машины!
– Да что-о вы, эт мы так развлекаемся, – развела руками я, радостно отбиваясь от Севки. – Присоединиться не желаете?
Я была искренне уверена, что не желал, но он уверено вышел, отсоединил ошалевшего от такой наглости Евсевия от моего воротника и пригрозил ему какой-то статьёй уголовного кодекса. Как ни странно, она на него подействовала не хуже какой-нибудь цитаты из Библии, и Севка сразу как-то притух.
Я, тем временем, не спрашивая разрешения, уже забралась к Пономарёву на переднее сидение, потому что на улице меня ожидала чокнутая родня, и возвращаться к ним было не вариант. Биолог им что-то ещё говорил недолго, потом вернулся в машину и, никак не комментируя мою наглость, взялся за руль.
Я даже не стала уточнить, куда он везёт, а вёз он меня домой. Плавно остановился у подъезда, и мы некоторое сидели молча. Потом меня неожиданно пробило на ха-ха. Я прыснула сначала тихонько, в кулак, а потом громким хохотом на всю машину – до чего неловко. Но не успела я об этом задуматься, как выяснила, что оно заразно, и Пономарёв, сначала честно пытавшись сдерживаться, последовал моему примеру. Мы минуты две, наверное, вот так хохотали.
– Спасибо вам, неизвестно ещё, чем бы это кончилось, – неловко пробормотала я, отсмеявшись и глядя прямо перед собой, не уверенная, стоит ли ещё что-то говорить. – Вы бы мне помогли отстегнуться, а то что-то не выходит, заело, кажется.
Я остервенело жала на кнопочку, но та упрямилась, делая не особо ловкую ситуацию еще более неловкой. Биолог со вздохом полез мне помогать, и эта поганка под его пальцами с первого раза поддалась.
Но обратно в кресло Пономарёв не сел, так и навис надо мной, зачем-то вглядываясь в лицо. Мне вдруг очень некстати стало нечем дышать, и от нехватки кислорода, видимо, мозги отключились. Чтобы разбавить какое-то странное нездоровое молчание, я сделала какую-то странную нездоровую глупость. Ну, из тех, коих у меня был полный арсенал.
– Денис Сергеевич, вы обвиняетесь в краже… – глубоко и порывисто вздохнула я, комкая ремешок сумки у себя на коленях, учитель непонимающе вскинул брови. – В краже моего сердечка, – рассеянно добавила я.
То ли я слишком сильно подалась вперед, то ли он слишком низко наклонился, но губы наши соприкоснулись, и да, вот тогда у меня в действительности сорвало крышу. Это нужно было свести в шутку, мы свели в поцелуй. Сначала неуверенно, потом как-то испуганно и жадно, и я чувствовала, что когда спадет дымка, мне ещё придётся отвечать перед собой за то, что делаю.
Биолог тоже хорош: опомниться не успела, как оказалась в плену его объятий. Дышали шумно и судорожно, выцеловывали друг другу губы с поразительной дурацкой нежностью, опомнились одновременно, будто током ударило. Он отпрянул, а я схватила сумку и молнией выскочила на улицу.
========== 10. Болюшка во всех смыслах ==========
Не было у меня такого чувства, что жизнь кончена, честь попрана и всё, что может меня спасти – это бегство в Запорожскую степь со сменой фамилии. Ну сделала глупость, да, и глупость порядочную. Особенно ярко это ощущалось, когда я, дрожа, прижималась лопатками к внутренней стороне подъездной двери, и всё ждала, пока послышится шум мотора. С другой стороны, пообжиматься с сильным потрясным мужиком из влажных снов… это можно считать удачей? Особенно, если мы оба притворимся, что ничего не было?
В любом случае, из насквозь ужасного вчерашнего дня это был однозначно самый приятный момент, – так я думала, пялясь во все глаза в огромное коридорное окно на большой перемене и внутренне как-то подрагивая в предчувствии урока биологии. Как бы мне лишних неприятностей не сыскать на свою голову.
– Барковская, – но неприятности сами за милую душу меня нашли и даже оперлись по обе стороны от меня на старый грязный подоконник, – надо поговорить.
– О чем нам с вами говорить, Денис Евгенич? – я искусно округлила глаза, и можно было подумать, что нам не только говорить не о чем, но и вообще, я впервые в жизни этого гражданина вижу.
– Сергеевич я, – поправил он без тени улыбки, весь мрачный и какой-то свинцовый.
– О, ну откуда ж мне вас знать, Евгенич вы или Сергеич, Пономарёв или Громов какой-нибудь, – запальчиво ляпнула я и тут же прикусила язык, заметив, как резко мой дорогой Помарёв-Громов переменился в лице.
Но назад сдавать было уже поздно. Биолог ухватил меня под руку и шепнул короткое и колючее, как ёжик: «прогуляемся». Я и вякнуть поперёк не успела, чувствуя себя какой-то заключенной строгого режима, а его – своим конвоиром. И вот что: мне не нравились такие ролевые игры. К тому же, нам, очевидно, предстоял неописуемо скучный разговор, с кучей нравоучений и прочего не слишком приятного добра, которое обычно бывает в таких случаях. Надеюсь, хотя бы помолиться во искупление грехов он мне не предложит, а то это был бы уже совсем финиш…
– Насчёт вчерашнего… – неловко начал биолог, и я почти рефлекторно закатила глаза, решаясь упасти его от смущающей ситуации.
Так в мыслях и называла этот разговор: «насчет вчерашнего».
– Вот теперь по законам гор вы наконец обязаны на мне жениться, – я сверкнула глазами, но блеск этот почти мгновенно потух, так и не разгоревшись, – однако мы с вами живем не в горах, так что можете спать спокойно. А вот насчёт фамилии я бы послушала ваше объяснение. Если это, конечно, не тайна государственного масштаба.
– Ты всё-таки лазила по моей сумке, – почти без укоризны, даже как-то добродушно подытожил учитель.
О да, а ещё по твоей подсобке, по твоим тайникам в винном погребе, и сейчас с удовольствием залезла бы к тебе в штаны. Но это не на людях.
– Да, было такое, – со скрипом согласилась я и тут же перешла в наступление. – Но вы сами туда упрятали мой телефон и скрылись в неизвестном направлении с этой Козловой! Клянусь межклеточным веществом, у меня и в мыслях не было ничего дурного.
Пономарёв помолчал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями или решая, что стоит мне говорить, а о чём лучше умолчать. Получилось у него в итоге довольно скупо.
– Я сменил фамилию недавно. Были на то причины. И если можешь, не распространяйся об этом, – он сначала спокойно говорил, а потом неожиданно перегородил мне путь и цапнул за руки, будто в нём фонтан искр взметнулся. – Ты ведь никому еще не сказала?
– Что-о вы, я же большой охотник поболтать, – я всё пыталась острить, отнимая свои руки обратно из не очень-то деликатного плена. – Ходила тут, знаете, с транспарантом вокруг школы, а не надо было?
– Мира! Это всё очень серьёзно.
Я вытянулась по струнке с непривычки. Он использовал для сокращения моего имени неожиданную «Миру», а не привычную «Славу», как будто не слышал, как это делают другие. Но эффект произвело.
– Я верю, что это всё очень серьёзно. Раз притащили меня сюда, значит, оно к тому же ещё и срочно, и явно не для чужих ушей. Ладно уж, не беспокойтесь, никому я не скажу. Была б болтушкой, всем бы уже давно растрепала, а так…
Если мыслить трезво, то на уголовника из Бутырок биолог не слишком-то смахивает, да и на мудака отпетого не похож. Н-да, бедному Денчику только романа с ученицей ко всем его неурядицам еще не хватало, неудивительно, что он вчера так шарахнулся.
– Ну, ладныть, пойдёмте к школе, что ли, – примирительно сказала я, разворачиваясь обратно, – а то на урок опоздаем. На ваш, между прочим, урок.
Доверчивый ещё такой, не стал просить никаких гарантий. Впрочем, он всё равно сказал слишком мало, чтобы оно хоть немного помогло мне разобраться в ситуации, и, видит масонская ложа, это было очень даже зря. Всё лучше ожидать феерической подставы, чем ощущать её во всей красе, свалившейся, как снег на голову.
Хотя на голову нам свалился вовсе не снег, а один суровый мужик, околачивающийся возле школьных ворот, весь в чёрном, как шпион из восьмидесятых. В первое мгновение что-то смутное всплыло в памяти и оформилось почти сразу же. Так разве не этот мужик – вчерашний дахин компаньон из кафе? Я, блять, запомнила, как ты меня чуть в супе не искупал, сволота.
Он вот прям сразу, по умолчанию выглядел подозрительно, да ещё и повёл себя так, будто узнал Пономарёвскую морду. Стоял сначала с полным отрешенности и скуки видом, наблюдая за стаями орущих пиздюков в школьном дворе, но как только мы попали в поле его зрения, всё фундаментально поменялось в считаные секунды.
– Громов! – в его глазах вспыхнул и погас огонь, настоящий дьявольский пламень из глубин Преисподней. Удивление и ненависть. Прямо такая едкая и жуткая, кислотная.
Пока я заинтересованно вглядывалась в биолога, пытаясь предугадать его ответную реакцию на столь радушное приветствие, всё самое жуткое уже произошло. Приглушенный щелчок и лицо учителя, исказившееся от боли. Твою мать. В тот момент на меня напало такое дурацкое чувство оцепенения, когда происходящее вокруг казалось настолько нереальным, что мозг попросту отказывался связывать события в единую логическую цепочку.
Мужик и сам растерялся от того, что сделал. Он как-то непонятно замешкался, пока Денис отточенным движением выхватил из кармана трубку и почти проорал в нее бессвязные обрывочные предложения. Я не расслышала и не запомнила, зато на том конце, видно, очень хорошо расслышали. Из-за поворота выскользнула серенькая невзрачная иномарка, прижавшись к тротуару, как раз в том месте, где мужик стоял. И тогда я во второй раз услышала тот же самый щелчок. А прежде, чем разобралась, откуда, «чёрного» уже втащили внутрь, и следом хлопнула дверца. Тихо и ювелирно, совсем не под стать тому, что на деле скрывалось за этими звуками.
Пономарёв рванулся было к машине, но боль удержала его на месте, да и толку-то, взревел мотор и, нет невзрачной серенькой иномарки, будто никогда и не было. Исчезла, оставляя учителя биологии встревоженным и больным.
Только тут меня тронуло, схватило металлическими щипцами и сунуло обратно в реальность, когда краешки алого пятна, ползущего по его рубашке, ярко расцветающего на белом, выглянули за полы расстегнутого пиджака.
Я вспомнила все матюки, которые знала и которых не знала.
– Нужно скорую, срочно!
– Нет! – резко оборвал Пономарёв, ещё больше пригвождая меня к месту своей реакцией. – Никакой скорой!
– Да вы с ума сошли, у вас шок!
– Возьми себя в руки. Никто ничего не видел?
Я огляделась вокруг. И в самом деле. Никто ничего не видел. Никто ничего не успел понять. Всё произошло так быстро, что и мы сами ничего не успели понять. Пономарёв выглядел растерянным, а я так вообще с трудом выходила из прострации, стараясь при этом попутно не впасть в панику.
И я поняла, никакой это не шок – он полностью серьёзен.
– Возвращаемся в школу. И если хочешь помочь, пожалуйста, делай, как говорю, а я объясню всё позже.
Понятное дело, позже. Я ещё не видела людей, которые с дыркой в боку всё ещё пылали желанием кому-то что-то объяснять. Даже если дело касалось биологии. Пономарёв заставил меня идти слева от него, чтобы не было видно его кровищи. Одна неловкость, идти пришлось так близко, что мы, наверное, на обнимающуюся любовную парочку походили больше, чем на что-либо другое.
Но самым тяжелым оказался подъем по лестнице.
Я несколько раз думала, что вместе свалимся нахрен оттуда, и тяжело травмированных будет уже двое. Но кое-как, последние ступеньки уже практически на себе, я втащила этого неудавшегося криминального элемента на второй этаж. И – слава школьным архитекторам – учительская была уже совсем рядом. Матерясь и вспоминая всех богов, я дрожащими пальцами открыла кодовый замок и мы завалились в удачно пустующую святая святых.
– Это ваш напарник из Всемирной организации зла и педофилов? – неуместно ядовито шепнула я, пока биолог избавлялся от окровавленных шмоток, промакивая испорченной рубашкой рану.
– Какая организация, не неси чушь, – он выудил невесть откуда черный обтягивающий свитер. Всегда запасной с собой носит, интересно? – Я рядовой учитель.
Ты говнюк, Пономарёв. Помимо всего прочего, еще и лживый говнюк.
– О, конечно, это обычное дело, когда в рядовых учителей палят из пистика средь бела дня! Зачем соврали мне? – видно, я выглядела сейчас такой адской фурией, что Денис прям на глазах поник, как пристыженный школьник. – Вы рубашкой кровь не остановите, так что, сидите теперь здесь и никому не открывайте, я сейчас вернусь.
Вообще-то, это глупо, кидать ему подобные предъявы. Ну что было бы, скажи он правду? Я бы сообразила держаться от него подальше. Но теперь уже… Теперь уж поздно.
========== 11. Нехорошие мысли ==========
Я пулей взлетела на третий этаж, про себя умоляя только чтобы в медпункте было открыто. О-о, да там не только было открыто, там ещё и, аки египетская царица на троне, восседала престарелая медсестра. И престарелая она была от слова совсем…
– Что-то надо? – равнодушно спросила нашатырная боярыня скрипучим голосом, потрясывая при этом фиолетовой кудрявой головой.
В чём прикол был у этих бабок краситься на старости лет в нежно-чернильный, никто не знал.
– Да представляете, голова что-то разболелась, – я постаралась как можно убедительней состроить вид умирающего лебедя, ожидая, что эта дама преклонного возраста хотя бы за лекарством полезет и в сторону отвернётся.
Но она с готовностью распахнула первый же ящик стола и хлопнула оттуда на стол пачку таблеток.
– Активированный уголь, – торжественно объявила она, как будто только что этот уголь получила опытным путём и вообще теперь дофига первооткрыватель.
– Вы знаете… он немного не от головы, – смущённо замялась я, удивлённая таким выбором экзотичным лекарственных средств и разочарованная такой молниеносной реакцией.
– От всего! – безапелляционно заверила старушенция, возвращаясь было к своим бумагам.
– Может, хотя бы аспиринчику? – осторожно предложила я, уже заранее готовясь к буре.
Только б не начала верещать в духе: «Кто из нас медучилище кончал, отвечай, ты, распутная девка! Кто в морге напротив жмурила бутерброды жрал?! Эх, молодость… как мы в того тщедушного профессора на экзамене царской водкой плеснули…»
Старушка соображала целую минуту, давая простор моему воображению, но потом сделала как раз то, что мне и надо было, полезла искать аптечку. Я моментально отступила к большим стеклянным шкафам по обе стороны от входа, начала жадно скользить взглядом по полочкам. Все не то: градусники, аскорбинки, какие-то склянки, а, вот! Вот и оно, упаковка бинтов. Пока бабулька всё копалась в огромном беспорядочном ящике, силясь прочитать названия на коробочках, я с мастерством медвежатника сунула в карман свою драгоценную находку и тихонечко откупила к двери. Только бы не скрипнула, медсестра спиной стоит, авось, и не сразу заметит мою пропажу.
И дверь не подвела.
Кровь продолжала сочиться, мы наскоро перебинтовали рану, чудом не испачкав ещё и чёрный свитер. Я сначала не планировала донимать человека в таком состоянии разговорами, но чёрт раздери, этот человек вёл себя невообразимо неадекватно.
– Вы что, собрались урок вести с пулевым ранением?
– Это просто царапина, – отмахнулся Пономарёв, морщась от боли.
– Класс! Вот это я называю: преданность своему делу. Если помирать, так за учительским столом!
– Так, Барковская, помирать здесь никто не собирается. Но чтобы всё объяснить, потребуется время, а его как раз у меня нет.
Словно подтверждая его слова, динамик над дверью разразился противной мелодией школьного звонка.
– Слушай мою команду, – приглушённо говорил учитель, пока мы шли по коридору к кабинету биологии. – Сейчас вы будете писать очередную и так горячо любимую вами контрольную, варианты в подсобке лежат, в шкафу на второй полке. Ну да ты опытная, найдёшь. Раздай всем. И раз такое дело, ладно уж, можешь списать по-тихому, – прям с барского плеча подарочек кинул.
Я оглянулась на него, удостовериться, не бредит ли.
– Не об этом сейчас надо думать, – буркнула глухо себе под нос.
Похоже, меня одну заботило перспектива того, что он посреди урока грохнуться может. И заботило с каждой минутой все больше.
– Так, класс, приготовиться к контрольной! – героически-громогласно объявил учитель, едва только появившись в дверях кабинета. – Даю две минуты на повторение.
На нас в одно мгновение просто-таки обрушился шквал недовольства, и оно понятно было. Только прошлый урок под контрольную весь ушёл, и вот теперь снова-здорова, да ещё и без предупреждения.
– Прошлая проверяла, насколько были усвоены пройденные темы, эта – насколько вы готовы к предстоящему экзамену, – Пономарёв напустил на себя по возможности суровый вид, чтобы пресечь дальнейшие возражения, и это вроде как получилось.
Я шныряла по классу, раздавая ненавистные егэшные тесты, а сама всё время косилась на биолога, жив ли ещё? Хоронить его было всё-таки рано, но выглядел он как будто минут пять назад воскрес из мертвых. Даже не бледный, а какой-то серый по-неживому. Я специально оставшиеся лишними варианты положила ему на стол, а не обратно в подсобку, чтобы была возможность поближе взглянуть, выхватить в одну секунду тревожные черты и сразу же отвести взгляд.
Эта серость мне не казалась, напущенная больным на почве стресса воображением, другие тоже заметили.
– Денис Сергеевич, вам нехорошо? – донеслось звонкое с задних рядов.
На что Денис Сергеевич выдал незабываемее:
– А я с бодуна.
И гордо приосанился, чем вызвал взрыв всеобщего хохота и получил одобрение за невероятную прямолинейность.
Но я видела, сколько усилий он в это вложил. Как бы прям здесь ласты не склеил, больно неловко будет. Я, наверное, выглядела немногим-то лучше, лихорадочно отсчитывая минуты, а потом уже и вовсе секунды до спасительно звонка. Казалось, никогда не включится, окаянный.
– Работы на стол, – скомандовал биолог едва отгремел сигнал о конце урока. – Очистите помещение в течение минуты – всем плюс балл по пятибальной!
Я кинула ему на стол совершенно нетронутый вариант, подхватила сумку и вылетела за дверь, а у лестницы повернула назад. Это был специальный обменный манёвр, чтоб чего лишнего не подумали.
– Денис… С-сергеевич, – я вновь встала в дверях, ожидая узнать, что он дальше делать намерен, а это прозвучало даже как-то плаксиво.
Дурацкий тупой Денис.
Он отнял руку от покрываемых черной тканью бинтов, и заметно стало, что кровью пропитался уже и свитер.
– Нужно к пожарному выходу, там машина будет ждать. Тебе придётся со мной ехать.
Мне было настолько не до того, что я и не подумала выяснить, зачем это мне ехать. Явно же «профессор» доморощенный не пряники в свободное от работы время перебирает. Да я бы, даже если и нельзя было, всё равно бы поехала. Куда его в таком состоянии бросать. И когда это договориться успел, пока я бинты тырила, что ли?
А у пожарного входа в действительности ждал автомобиль. И водитель даже не спросил, что это за девку Денчик с собой притащил.
– Скажите мне, что вы его не… – он, морщась и закусывая губу, устроился на сидении. Я шмыгнула следом.
– Нет, отправили на койку на приличное время. Кровь с асфальта нужные люди зачистили. Полный порядок, – ответили с водительского места. Лица не видно было, но голос приятный.
Я только тут, немного позже, чем требуется, догадалась, что нужна, чтобы не разболтала чего лишнего кому не требуется. Чтобы под надзором была. Ну, это самая оптимистичная из моих догадок.
– Хорошо, – биолог откинулся на спинку и прикрыл глаза, на что спереди тут же прилетел суровый приказ:
– Не давай ему спать!
Меня аж прошибло как-то. Совсем уж посерел мой «профессор», и мысли в голову полезли нехорошие.
– Денис Громов, – я схватила его за ворот чёрного свитера, заставляя смотреть на себя, – либо ты дотянешь до грёбаной больнички живым, либо я тебя, идиота, порешу своими собственными руками. Ты в этой машине не сдохнешь, это я слово тебе даю.
========== 12. (Не) пулю в лоб ==========
Казалось, что вечность прошла, пока машина доехала наконец до больницы. Мы с водителем, который гордо представился, как Борька Камиказде, заставляли Громова голосить песни, чтоб он в шоковое состояние не впал. Ну, как голосить, под «ой мороз-мороз» Денис вообще чуть концы не отдал, пришлось перейти на «Катюшу», которая вышла у него очень уж печальной и страдальческой.
