Текст книги "Альтернативная анатомия (СИ)"
Автор книги: Шеол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Звучит как-то по-гейски.
– Да иди ты. Мудак.
– Рад, что ты в целом в норме. Феррари свой хороший отыскал, стояла малышка там же, где ты и оставил. Ключи тоже нашёл. Там пол района с ней сфотографировалось, только для скрытых побегов теперь и использовать.
– Я вообще не представляю себе скрытый побег на ярко-красном Феррари.
– Ну как не представляешь, – Андреа был явно рад, что его друг в порядке. – Ты вчера его и провернул.
– Я рад, что ты тоже в норме, и Димас тебя не застрелил.
– Прикинь – он почти пытался!
Некоторое время поболтав с Гамбино о последних новостях, Денис откинул телефон в сторону, подняв столп пыли. Нельзя было уныло спиваться в Воронеже. Салвиния была жива, чего на первое время хватало. Конечно же, все свою причастность отрицали. «Маленькая семья», – говорят, – «Всегда можно информацию найти». Громов прекрасно понимал, что предстояло много дел.
***
Через некоторое время Добродетель вышла на Дениса сама. Предложила сначала задание, какое-то нейтральное, не связанное с кровопролитиями. Хорошо заплатила, и Громову пришлось принять, чтобы расчитаться с медицинскими счетами матери в следующем месяце. Затем Козлов лично предложил ему постоянную работу.
– И смени имидж, – напомнил он. – Мы не Салвиния, и не сможем покрывать тебя. Оставишь улики – и из клетки тебя будет не так-то просто вытащить.
Несколько лет Денис исправно работал на «Добро», периодически увеличивая количество трупов за своей спиной. Всю семью Пинто он засчитал, как убитых им самим, а потому общее число стало просто сумасшедшим. Аффари, действовавшие поблизости, ни в чём себе не отказывали. Как отпетые террористы, они следовали своей идеологии, так что Громов не чувствовал вины, когда убирал кого-то, связанного с ними. За Добродетель тоже особо не переживал, не стесняясь оставлять подсказки и тем, и тем. По его мнению, было бы здорово, если две бешеных семьи истребили бы сами себя. А они довольно резво к этому шли.
Один раз Дениса даже взяли с поличным. Из Владимирского Централа его спасли Добродетели через пару месяцев заключения. Задержку объяснили тем, что пришлось скрывать его от баз данных, чтобы в Салвинии не узнали о таком событии. Десятый разряд попавшийся хоть раз уже точно бы не получил. «Вызволили только потому, что ты слишком хорош». Такая формулировка Денису нравилась.
– Ну как тебе Владимирский Централ? – шутил потом Гамбино, успевший перепугаться от долгого отсутствия товарища.
– Ветер северный.
Андреа заливисто смеялся в ответ, и Громов искренне радовался. Сам он находился между двух огней, продолжая быть тайным оружием на стороне Добродетели. Платили хорошо, работы давали мало, достаточно свободного времени. Говорят, за ним даже закрепилась кличка «Добрый Пёс». Никто не знал, кто он и как он выглядит, но все боялись. Всё шло как нельзя более удачно, и раздувшийся добродетельный змей уже хотел было укусить свой хвост. Но в один день Козлов лично пришёл к нему снова.
– Сядь. Говорят, что талантливый человек талантлив во всем. У меня есть для тебя одна единственная работа, и ты должен выполнить её как нельзя более качественно. Ты видел мою дочь?
– Издалека, а что? – напрягся тогда Денис. Не зря.
– Что насчёт таланта учителя?
***
Дима вскоре после уничтожения его семьи переехал в один из домов Buon Affare и был принят там тепло. Он порой наблюдал за тем, как сын Заславского, местного босса, молотил кулаками боксёрскую грушу в спортивном зале. Тот всегда так делал, чтобы выпустить пар. Удары у него были – хоть куда, хотя парнишке только исполнилось шестнадцать. Синяки после его «дружеских тычков» оставались на неделю. Он упрашивал брать себя на все дела, на которые ездил его отец. Ходил следом, как юный консильери.
Однажды Заславский-старший подошёл к нему и сказал, мол: «Если однажды ты поймёшь, что не хочешь больше иметь какое-либо отношение к мафии, если ты захочешь уйти, просто скажи мне. Меня мучает совесть, и я считаю, что это не совсем честно, что я оставил тебя здесь, в то время, как… не важно, в общем. Выбор за тобой».
После этого 17-ти летний Артёмка снёс эту грушу с цепей, как Капитан Америка в свои лучшие годы. Дима повесил её обратно, и парень выместил тогда свой гнев.
– Он считает, что я недостаточно хорош, может, недостаточно силён?
– Я не думаю, что в этом дело, Артём. Он просто предлагает тебе выбор.
– За талантливых людей держатся, ими дорожат, – скалился тот. – Им никогда не скажут, «если хочешь идти – иди»!
– «Если хочешь забыть – забудь»…
– Что? Да ты издеваешься? – Артём в последний раз влупил по груше и ушёл из зала. – Я не сдамся!
Дима улыбнулся, глядя ему вслед, и вспомнил юного упёртого Громова. «Как жаль», – думал мужчина. – «Что мы выбрали разные стороны».
Заславский-старший часто приходил обсуждать какие-то детали. Информации, добытой такой большой ценой, хватило, чтобы временно прижать Добродетель к стенке. Ещё и какой-то неизвестный доброжелатель периодически подкидывал полезные наводки. Ничего сверхъестественного, но лишними они не были.
– По поводу Артёмки, – как-то раз сказал босс Аффари. – Ты выучи пару приёмов качественного вырубания, а?
– Чего? – удивлённо протянул Дмитрий.
– Да он иногда слетает с катушек, слов не слышит. Говорят, можно усыпыть человека на короткое время хлороформом, но эффект там не сразу, успеешь хук с правой получить. Если в моё отсутствие рванёт куда-нибудь, как чёрт, найди способ – запри ненадолго, пока адекватно разговаривать не начнёт.
Когда Дима удивлялся очаровательной в своей жути отцовской любви, он даже не подозревал, как сильно это однажды ему пригодится.
***
Первая встреча с Громовым, которого Дмитрий не видел пять лет, прошла не слишком удачно. Им дали наводку, мол, «Добрый Пёс» должен показаться возле Дарьи. Козлов обязательно захочет её забрать. Когда Дима увидел старого знакомого возле какой-то девочки, у него не осталось вопросов, кто этим «псом» является. Тот, кого пару раз описывала Даша, но Пинто и представить не мог, что после всего Денис открыто работает на Добродетель.
Очнулся после радостного воссоединения Дима уже в какой-то палате, привязанный к кровати крепкими ремнями.
– О, быстро вы, после такого пулевого ранения-то.
Мальчика-студента, спасшего в своё время Громова, было сложно не узнать.
– Виктор?
– Не-не, – тот отмахнулся. – Лучше просто Вик. Так лучше звучит.
– Какого ты здесь делаешь?
Парень долго думал, давать ли прямой ответ. Несколько минут они провели в молчании.
– В общем-то, рядом учусь, здесь работаю. Встретил нашего общего знакомого и крайне удачно устроился.
– Лечишь теперь людей Добродетели?
– Всяких лечу, но и этих тоже. Лечить – не убивать, мистер киллер. Но, благо, меня вы не застрелите. – студент провёл рукой в воздухе, театрально заявляя: – Теперь у вас здесь нет власти.
И наигранно-злорадно рассмеялся. Дима закатил глаза: почему все знакомые Громова настолько очевидно знакомые Громова? Затем Вик долго и упорно распинался о том, что ему рассказывали о ситуации с предательством, напомнил про душевные страдания по поводу предательства, раскрыл любовные истории биолога-киллера. За долгое время их общения, пока студент говорил, что агент Аффари всё ещё без сознания, тот выяснил очень много нового, и злось частично сошла.
***
– Ну как, устроил вендетту, герой? – спросил Вик, убираясь в шкафчике с мед. принадлежностями.
После уничтожения “Пайп-лайна” Денис хорошенько надышался отравленным газом. Тем не менее, убийцы его семьи получили по заслугам. Он, к тому же, находился достаточно далеко от источника отравы, так что спасти его лёгкие и кровь было вполне реально. Разве что, мелкие частицы металла было не так-то просто вывести, так что лёгким досталось больше всего.
– Их уничтожение было делом чести, – спокойно ответил Громов. – А то, что они умудрились нагадить даже после смерти – что ж, в этом они все.
– Ладно, не разглагольствуй особо много, – студент захлопнул последний ящик и устало вздохнул. – Я с тобой реально намучился. Отвалю спать, наверное. Будет что-то срочное – зови медсестру.
– Окей.
В этот момент раздалась мелодия звонка телефона. Вик смотрел на экран, отобразивший неизвестный номер, с обреченным видом. Кому ещё было что-то нужно, когда уже ни до кого дела нет? Затем всё-таки лениво ответил.
– Алло.
– Вик? – у звонившего был знакомый женский голос. – У меня неприятности.
Парень узнал взволнованный голос – девчонка, таскавшаяся за следом за Денисом. Её не раз предупреждали о том, что общаться с киллером – не самая хорошая идея, так что новости были не слишком удивительными. Потому Вик перевел на друга многозначительный взгляд, ясно намекая на личность звонящего.
Громов вытащил капельницу и попытался слезть с кровати, но неудачно споткнулся и сильно приложился о соседнюю тумбочку, в честь чего принялся кататься по полу из стороны в сторону, держась за локоть. Пришлось поставить вызов на громкую связь, чтобы тот мог послушать, о чём пойдёт речь.
– Как тебя угораздило? – спросил врач, недовольно косясь на нерадивого пациента. – Насколько серьёзно?
– Походу, очень серьёзно, – ответила ему Мирослава. – Я у Аффари. Но даже точно сказать где не могу. Здесь нет окон, так что, кажется, подвал. – затем, чуть помедлив, спросила: – Может, Громов знает?
Сам Громов тут же активно замотал головой, показывая руками крест. Он хотел ещё что-то сказать, но боялся, что на громкой связи его будет слышно.
– Нет, Слава, он не знает, – уклончиво ответил Вик, жестами пытаясь объяснить Денису, что без понятия, что делать.
Девушка не отступала.
– Как он, с ним ведь всё в порядке?
– Нет, Слава, – студент нахмурился, пытаясь прочитать по губам Громова, что тот хочет сказать. Так и не поняв ничего, просто добавил: – С ним не всё в порядке.
На этом моменте оба парня надеялись, что Мирослава сдастся и расскажет что-нибудь ещё, но та только разозлилась.
– Какого хера ты мямлишь?! Вик! Что стряслось?!
Наверняка если она и была в плену, то Аффари уже гарантированно знали о её звонке в город. Или как минимум спешили проверить, что там за крики. Сначала Денис и Вик вытаращились друг на друга, в недоумении от происходящего. Громов, что-то сообразив, вдруг стал старательно высовывать язык и жестами показывать затягиваемую петлю. Потом упал на пол и изобразил мертвеца, сложив руки на груди. Затем одним глазом посмотрел на друга, проверяя, понял ли он столь очевидные знаки.
– Он умер.
Пересилить себя и не засмеяться, наблюдая за актёрскими талантами киллера, было одной из самых сложных задач в жизни Вика. Более того, свой собственный странный голос, вызванный едва сдерживаемыми смешками, сделал всё только хуже. Сняв телефон с громкой связи, студент прижал его к груди и выдохнул, вытирая кулаком выступившие слёзы.
– Не смешно, – зашипел на него Денис. – Чего теперь делать? Что она ответила?
– Я не знаю, – голос у Вика периодически срывался с шёпота на обычный. – Она сбросила.
Громов тяжело вздохнул, закатывая глаза, и уже ощущая, каким сложным будет операция спасения без помощи Салвинии.
– Надо попробовать связаться с Андреа. Может, он мне поможет. По крайней мере, он на моей стороне, – затем, чуть подумав, решил. – И зайду к Димасу, он же, как-никак, действующий агент Салвы. Он всё ещё без сознания?
– Не знаю, – неопределённо развёл руками Вик. – Спросишь у него сам. Кстати, – студент ухмыльнулся. – Потрясающее представление.
– Как могу, так и показываю. Это ты тупой, раз сразу не догоняешь. Ещё только не хватало, чтобы они держали её там в заложниках для меня. И если так, теперь им будет над чем подумать. И пока они думают, надо срочно что-то делать.
– Тебе бы лежать.
– “Лежать” подождёт.
***
Денис пришёл к Дмитрию слишком внезапно, тот еле успел сбросить на пол книгу и изобразить спящего.
– Прости меня, я знаю, что был не прав, – начал Громов тихим голосом. – И я знаю, что ты уже ожил, можешь не притворяться. У тебя руки отвязаны.
– Сказать, что я тебя ненавижу, ничего не сказать, – вздохнул Дима и открыл глаза.
Парень явно возмужал. Прошедшие пять лет пошли ему на пользу настолько сильно, что две пленные секретарши в деле охоты на «педофила» обкусали бы себе все локти. Это было настолько удивительным зрелищем, что Пинто замер, разглядывая старого знакомого. Во время выстрела не успел толком рассмотреть, и вот представилась возможность.
– Честно говоря, Димас, ты совершенно не меняешься.
– Хотел бы я сказать про тебя то же самое.
– Это в хорошем смысле или в плохом?
– Я бы избил тебя до полусмерти, честное слово, – Дмитрий мечтательно закрыл глаза. – Но мне тут рассказали обо всех твоих жалобах. Мы поговорим с тобой, обязательно поговорим. Но почему ты пришёл именно сейчас?
Денис вздохнул, потирая переносицу.
– Девушка, которую я люблю, попала в заложники в загородный дом к твоим Аффари. И так просто они её не отдают.
– Босса там быть сейчас не должно. Сейчас же по датам сплошные совещания идут, – заверил Дима. – Разве что только к Артёму или Дарье. Или к ним обоим, что ещё хуже.
– Ты сможешь мне её вытащить? А потом уже решим, на чьей мы стороне.
– Смогу, если пообещаешь никого не убивать. Ни сам, ни чужими руками.
– Хорошо.
– Да, кстати… Денис, серьёзно, школьница?!
***
Первым делом отзвонились Андреа. Тот был настолько счастлив услышать последние новости, что примчался в Воронеж при первой же возможности. Благополучно разместившись в местном офисе Салвинии, Гамбино лично выбежал встречать «гостей».
– Слышь, ты привлекаешь слишком много внимания к нам, – толкнул его бок Громов.
– Да кому какое дело, у меня тут чудесное воссоединение. О мой бог, аж слёзы счастья.
Денис скорчил недовольную мину и прошёл за Андреа следом в его временный офис. Много мониторов, много цветов в горшках – некоторые люди совершенно не меняются.
– Непонятно, чему ты радуешься. Нам предстоит сложное сражение с Аффари, а затем мы окажемся между двух огней.
– Мы просто возьмём вас обратно в Салвинию, – уверил Гамбино. – Мы уже давно между двух огней. Король Артур, Фенек который, посчитал, что сохранение нейтралитета превыше всего. На последнем собрании так и заявил, нравится это кому-то или нет. Лично мне – нравится. Политика Нормана, в конце-концов.
Громов покачал головой, прогоняя воспоминания.
– Об этом думать слишком рано. Есть идеи по поводу дома Аффари?
– Есть. Некоторые ребята из элиты давно хотят с ними пообщаться, с Артёмом особенно, – Андреа задумчиво пролистал календарь в своём айфоне. – Так на чем я?.. А! Что насчёт поездки в багажнике?
Разумеется, это было незабываемо. Особенно чудесная боль в спине после двухчасовой трясучки в свёрнутом виде. Добирались до чёрного хода в дом мужчины после этого чуть ли не бочком. Затем забрались через перила на второй этаж, где затаились, ожидая команд Гамбино. Тот должен был дать отмашку, когда закончится собрание, и нужно начинать поиск заложницы. По словам приехавших в дом агентов Салвинии, среди которых был даже парень с шестым рейтингом, девушка находилась не в самом доме.
– До чего я докатился, помогаю педофилу, – прошептал Дима едва слышно.
– Какому педофилу, – ответил Денис не менее возмущенным шёпотом. – Ей есть восемнадцать. Просто у неё родители какие-то дикие. Удивительно, как только вообще в школу отпустили.
– Лучше уж дикие, чем совсем никакие. Да и она тебе скажет.
– Ой, заткнись.
Громов отпихнул Дмитрия в сторону, и от слишком резкого движения пистолет вылетел из недостаточно крепко застёгнутой кобуры. Грохот от удара о плитку раздался такой, что услышал наверняка весь дом. Дима на это шумно выдохнул, приложил ладонь ко лбу и страдальческим тоном произнёс:
– Господи, ну всё такой же кретин!
________________________
Диалог на итальянском (поправьте меня, если что, я не очень спец):
– Возможно, – ответила Марселла.
– За кем ты пришла?
– Не могу ответить.
– Но пжлст (
– Не скажу.
– (тут он называет её не очень хорошей женщиной)
Комментарий к 37. И чего он хотел бы не знать
Отзывы имеют значение)
И чтобы можно было осознать реальный масштаб работы, я заморачивался так, что перечислил РЕАЛЬНУЮ программу первого канала на 28 августа 2004-ого года по тому времени, в которое Денис смотрел телек. И две ночи не спал. Как и я. Help.
Плейлистом сюда зайдёт музыкальный вкус Вашей мамы (или Вашего папы) в стиле “Pet Shop Boys – It’s A Sin”, “Depeche Mode – Personal Jesus”, Квинов или чего-то вроде “Gipsy Kings – Pida Me La” под драку в вагоне. Ho finito. I’m done.
Aterlord.
========== 38. Я вам поесть принёс… ==========
Было тихо. Тепло и тихо.
Я гладила его маленькие родинки, бледные линии вен. Целовала шрамы, везде, где могла достать. Невесомо, медленно, стараясь, чтобы это больше походило на дуновение ветра. Когда-нибудь я обязательно спрошу, как появился каждый из них. Проводила по пшеничным прядям подрагивающими от нежности пальцами и думала-думала-думала над всем, что он рассказал мне.
Я подозревала в глубине души, что дела у горе-киллера обстоят приблизительно так.
– Так ты тоже сидевший, – я ободряюще похлопала его по плечу, чтобы разрядить ситуацию и прервать затянувшееся молчание.
– В смысле, тоже? – ощутимо напрягся Громов, приподнимаясь на локте.
– Меня тоже один раз в тюрячку загребли, – заговорщическим тоном хитро сообщила я ему на ухо. – Как-то в девятом классе мутила с одним бородатым байкером. Погоняло у него Койот, кажется. Знаешь какой бычара был, о-о-о. Ну, гайцы как-то моцик наш стопанули за превышение, он быковать начал, нас и загребли в участок. А там выяснилось, что у меня в куртке его марихуана была… К счастью, дальше обезьянника дело не зашло, папка вытащил кое-как. Ох, как мать потом орала, как резаная, – я зажмурилась, вспоминая весь тот ад и угар, – как будто это в неё дьявол вселился, а не в меня. Все шнуром норовила отлупить, заперла на месяц.
– Весьма пикантные подробности о тебе выясняются, знаешь ли, – фыркнул горе-киллер насмешливо и ошарашено одновременно.
– Койот после это благополучно смылся из моей жизни и больше не появлялся в ней, – я взмахнула руками и повалилась обратно на кровать, ответившую мне страдальческим скрипом. – А вот менты такой завидной деликатности не проявляли и наведывались чуть ли не каждый день. Насилу отвязались.
– Неизвестно ещё, у кого из нас после этого прошлое более бандитское, – шутканул Денис, озорно и немного печально блеснув глазами.
– Громыч, какой ты у меня хороший, – пробормотала я, вцепляясь в него намертво и вдыхая тот самый будоражащий запах его волос.
Денис явно не ожидал именно этих слов после всего, что рассказал. Он приласкал меня растерянно и умолк.
Как раз в этот момент дверь отворилась и на пороге комнаты возник Димас с кастрюлей в руках. Саркастично оглядел нас и грохнул её на тумбочку у кровати. Оттуда сразу потянуло варёной картошкой и дешёвыми сосисками. Из-под крышки торчала пара покоцаных вилок, и есть ими предлагалось, очевидно, прямо из кастрюли.
– Я вам обед принёс, кролики, –пост-фактум объявил Димас, вглядываясь в наши лица так внимательно, будто пытался оценить степень голода. Но на самом деле он пытался оценить степень кое-чего другого.
Ах, ну да, он же все слышал.
Ах, ну да, он же умный проницательный Димас, который Громова так хорошо знает.
– Можешь считать, что подкол засчитан, – невозмутимо ответил Денис, берясь за вилку.
– Спасибо, – сказала, я уже отправив картошку в рот, получилось немного неразборчиво. – В смысле, за еду спасибо, а не за шуточки. Шуточки за мной не заржавеют, – я подмигнула суровому киллеру, на что он молча руками развёл, мол, кого ты в дом привёл, она же тупенькая.
Потом наградил нас многозначительным взглядом и вышел. Громов махнул рукой:
– Не зацикливайся. Он шутит редко и… не очень метко.
Картошка была немного подгоревшая, но всё равно вкусная. Наверное, потому что мы были с голодухи. И это теперь была моя новая реальность: есть подгоревший ужин прямо из кастрюли, скрываться от междоусобных мафиозных в глухом лесу, стук дождя по облезлому подоконнику слушать, держать голову Дениса на своих коленях и гладить его волосы. Это теперь моя жизнь.
И ничего другого я не хочу. Теперь я хочу только одного – дать Громову ещё больше тепла. Всё, на которое я способна. А школа, Козлова, бешеная мамка – чёрт с ними. Это всё теперь не важно. Главное, чтобы у меня хватило сил.
Постепенно потянулись дни, один за одним. Димас и Громов пытались казаться непринуждёнными, но на самом деле зорко следили за тем, что происходит в городе, между мафиями. И судя по лицам обстановка накалялась с каждым днём всё сильнее. Две семьи как будто сталкивала неведомая сила. Они балансировали на грани войны. И однажды эта грань была пройдена.
По скайпу с утра позвонил Андреа, он делал так иногда. Редко. Вид у него был какой-то взволнованный, встрёпанный и нездоровый. Сразу стало ясно, что что-то не так.
– Приезжайте в Салвинию, срочно. – пробормотал сквозь помехи лесного Интернета. – Что случилось, на месте объясню.
Затем то ли связь прервалась, то ли он сам отключился, но экран сразу же погас. Повторные попытки наладить контакт результата не дали. Димас и Громов переглянулись встревожено. Насторожённость, готовность к худшему – вот это было у них во взглядах.
– Я тоже еду! – воскликнула я, перегибаясь через перила лестницы, чтобы сбежавший на первый этаж Громов слышал.
– Ты здесь остаёшься, – безапелляционным тоном заявил Денис, пригвоздив к полу ледяным взглядом.
Тут вмешался Димас, впервые за долгое время представляя позицию, с которой я была очень даже солидарна.
– Оставлять её одну опасно, – хмыкнул он, затыкая за пояс пистолет. – Это вообще может быть… уловка.
Ден замер на секунду, обдумывая. А потом махнул рукой, мол, делайте, что хотите.
========== 39: Убью насмерть! ==========
Мы приехали домой к часу ночи. Небо плотно затянуло облаками, оттого без лунного света всё казалось ещё мрачней, чем было. Начинал накрапывать дождь, а потому водитель, покинувший машину, чтобы открыть мне дверь, держал над нами большой зонт. Я осторожно коснулась пальцами металлической трости, толкнув её от себя, чтобы закрыть чёрным куполом лицо. Я не знаю, зря ли я старалась, поскольку отец вряд ли желал встречаться со мной взглядом, но мало ли.
Дома царила атмосфера траура. Вроде бы ничего не поменялось: все та же антикварная мебель и кожаные диваны, от запаха которых подкатывал ком к горлу. Тяжелые тёмные шторы, ковры и вычурный итальянский паркет. После приятных глазу интерьеров Аффари всё казалось совершенно отвратительным, да и осуждающие выражения бледных лиц прислуги уюта не придавали. Возможно, горничные и охранники даже ни о чём толком не знали, но в тот момент мне казалось, что весь город в курсе о случившемся. Тем не менее, я убеждала себя, что моей вины ни в чём нет. Если бы не внезапная атака на резиденцию Аффари, мой план наверняка бы сработал. Только вот сказать об этом вслух почему-то язык не поворачивался. Не то, чтобы я боялась папкиного гнева, но ухудшать собственное положение совершенно не хотелось. Тем более, что страх поехать жить к бабушке был сильнее минутной гордости.
– Иди в свою комнату, – отец, будто услышав мои мысли, остановился.
Его слова были так внезапны, что я даже не успела среагировать и скрыть эмоции. Моё искреннее удивление было тут же замечено, и отец хмыкнул.
– Хватит уже с тебя на сегодня. Знала бы ты, на что я тебя выторговал.
– На что? – переспросила я, мгновенно пожалев о своём эмоциональном порыве любопытства.
– Пришлось выдать компромат на очень ценного союзника, – он подошёл ближе, заглядывая мне в глаза. – Подумай об этом следующий раз, когда тебе в голову взбредет очередная «потрясающая» идея. Из-за тебя мы лишились доверия удобных людей. И хорошо, если остальные никак не отреагируют. Кроме меня ты никому не нужна, так что не трать понапрасну моё расположение.
«Удобные люди» – так их отец называл. Расходный материал.
Я скривилась от омерзения. «Удобные люди» – так их отец называл. Расходный материал.
– Очень удобно, правда же? Вот так торговать людьми. Продавать чужие жизни при любом удобном случае? Ничего лучше не смог предложить?
– А ты думала, мафия – это ангелы небесные? – усмехнулся отец с таким уничижительным видом, как будто втолковывает свои мысли не то, что умственно отсталому, а вообще какому-то животному. – Мафия – это большое зло.
Но вопреки столь ласковому обхождению, сказанное им развеселило меня.
– Большое зло, отец, не лишено благородства. А у тебя нет ни его, ни даже намёка на хоть какие-то принципы. Не льсти себе, босс мафии, ты не больше, чем жалкий пакостник, мелочный и мелкий. Как и тот мерзотный мирок, что ты вокруг себя построил на лжи и предательстве. Дунешь – рухнет.
На какую-то секунду показалось, что отец ударит меня, отвесит тяжёлую пощёчину, что было бы, несомненно, очень болезненно ввиду количества перстней, украшавших его пальцы. Но едва они сверкнули недобро в тусклом свете лампы, как в дверном проёме возник один из его подчинённых, и отец, успевший уже замахнуться, немедленно опустил руку. Ох, как не хотел он выносить на всеобщее обозрение семейные распри.
– Пошла вон, – процедил отец сквозь зубы.
Я развернулась, направляясь в свою комнату, и напоследок вернула ему фирменный пренебрежительный взгляд, которым столько раз награждали меня в этом доме.
Полагаю, если бы не родственные узы, мои мозги от такой выходки уже украсили бы здешний персидский ковёр. Козлов был не из тех, кто великодушно прощает.
Телефон у меня не отобрали, но домашний арест был наложен однозначно. Я включила прикроватный светильник и подставила под желтоватый свет закатанный рукав кофты. Номер Артёма, который тот требовал записывать там, где не найдут, если будут искать синяки. Я усмехнулась. Разумеется, этим никто не интересовался. Слишком противно для моего папы.
«Я дома», – отписалась я зачем-то на данный мне новый номер.
Ответа я не ждала, да и запоздало подумала, что такое сообщение наверняка выглядело нелепо. Тем не менее, через пару минут раздался тихий звуковой сигнал.
«Молодец. Покушала?»
Я мрачно усмехнулась. Понятное дело, что он намекал на бессмысленность моего письма, но я почему-то решила продолжить.
«Хватит уже кушать на сегодня.»
«15.10.19.20», – пришло мне в ответ.
Я замерла. Артём должен был прислать время, но это совершенно не то, чего я ожидала. С виду шифр походил на какие-то координаты с точным адресом. Тем не менее, Гугл это таким образом не воспринял. На ум пришёл код от сейфа, но догадка даже звучала нелепо: какой сейф, зачем мне от него код? Но подумать над этим мне не дали, прислав следующее сообщение.
«Нужна карта помещений и фотографии изо всех окон первого и второго этажей.»
Дальше следовал адрес электронной почты и довольный смайлик.
«Зачем?»
«Так надо.»
Я закатила глаза, недовольно выдыхая. Сколько раз я уже слышала это невыносимое «так надо», когда люди Добродетели были заняты делами, в которые не хотели меня посвещать.
«Что за шифр?» – написала я, но ответа не последовало. Ни на это сообщение, ни на множество подобных.
Я откинула телефон в сторону и еле заставила себя сходить в ванную. Заснула в тот вечер я сразу, как только коснулась головой подушки.
На утро меня разбудила горничная, робко заглянув в комнату. Было уже десять часов, а потому она всё-таки решила побеспокоить меня, предлагая завтрак. Разлепить глаза было уже нелегкой задачей, а от мысли, что придётся выйти к людям, которые знают что случилось, желание подниматься с постели пропало окончательно. Ответив женщине, чтобы она принесла завтрак в комнату, если ей позволят, я по привычке потянулась за телефоном. Сообщение, пришедшее совсем поздно ночью, подействовало на меня удивительно бодряще.
«Бля, Дарья. См. сзади.»
Смотри сзади? Первые несколько секунд спросонья я не могла сообразить, о чём идёт речь. Единственной мыслю было проверить в задних карманах джинс, и о чудо! В них оказалась свёрнутая в десять раз крохотная бумажка, которую Артём каким-то образом умудрился туда запихнуть. Как хорошо, что у нас хоть немного схож ход мысли. Скорей всего, подсунул он её, когда удачно отвлёк меня на свой навязчивый шепот, наивно принятый мной за попытку соблазнения.
.
– Я принесла завтрак, могу войти? – поинтересовались из-за двери, и я поняла, что за размышлениями не услышала стука.
То, что я становилась такой рассеянной, начинало серьёзно напрягать. Я быстро спрятала клочок бумаги обратно, так и не успев развернуть его до конца.
Горничная, должно быть, подумала, что у меня крайне дурное настроение, а потому спешно удалилась, оставив поднос на столе. Я закрыла дверь на замок – так вернее. Затем с ювелирным старанием развернула бумажку.
«Не забудь подтвердить. Никому не давай.»
Совет никому не давать мог бы пригодиться на все случаи жизни. Стоило полагать, что цифры, присланные в сообщении, всё-таки означали время. Логичный вариант был всего один. Ни девятнадцатого, ни двадцатого года ещё не было, следовательно, речь шла про «15 ноября, 19:20». Я раздраженно вздохнула. Такие заморочки вполне в стиле Аффари. Они словно вылезли из фильмов про итальянскую мафию или из шпионских боевиков. После понимания, о чём шла речь, сообщение стало казаться слишком простым. А теперь можно было всё удалить.
«Окей», – отправила я.
И только потом осознала, что, задумавшись о тайнах и цифрах, согласилась на какую-то очередную затею. Не обдумав ничего заранее. В принципе, согласилась я ещё в доме у Аффари, когда сидела перед Артёмом с его гипнотизирующим взглядом. Но тогда это можно было списать на тактичное поведение заложницы, а в этот раз не иначе, как на собственную дурость.
Тем не менее, на назначении времени встречи мои приключения закончиться не должны были. Для начала, где-то в кабинете отца, за массивными дубовыми дверями, хранились старые документы. Среди них должны были пылиться бумаги, хоть как-то указывающие на принадлежность Добродетели к руководству Салвинии и на действия внутри организации. Если таковые вообще были, конечно.
С раннего утра и до шести вечера отец каждый будний день сидел в своём кабинете, охраняя эти документы, как дракон золото. Пробраться и забрать их оттуда, пока он работает, было явно невозможно. До 15 ноября оставалось два дня, в течение которых у меня было бы две попытки пробраться в кабинет – когда все собираются на ужин. И как кстати тут приходилась моя ссора с папашей – никто не сочтет странным мое отсутствие.
Среди двух вариантов: пробираться тайком или просто войти, я выбрала второе. От слоняющейся вперед-назад прислуги не представлялось возможным скрыться, а уверенный человек не должен был вызывать у них подозрений. В конце-концов, какое их дело? Если не попасться кому-то из своих, то всё должно было быть в норме. Проблема состояла в том, что кабинет мог оказаться закрыт, но и её я решила успешно. Два соседних помещения объединял общий балкон. Вход был из спальни Татьяны, отцовской секретарши, а в кабинет с балкона вели часто открытые окна. И даже если отец закрыл их, то выломать их было бы проще, чем мощную дверь. Проблема была больше в том, что Татьяна отличалась феноменальной педантичностью, а потому если хоть в чём-то налажать – она всегда обязательно заметит.
