Текст книги "35 килограммов (СИ)"

Автор книги: Серый Волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17

Галлюцинации рвут реальность на клочья.

Я вновь стою на арене, но вижу не её. Передо мной – лестница, уходящая в небо. Широкая, мраморная, усыпанная золотыми трещинами. Она парит в пустоте, а вокруг – облака, пронизанные лучами солнца. Я знаю, что это бред. Но в то же время понимаю – это не просто галлюцинация.

Арена не всегда была ареной.

Как и корабль – не всегда тюрьмой.

Где-то здесь есть выходы на верхние палубы. Спрятанные, замурованные, но не уничтоженные. Новые хозяева корабля просто перекрыли их, наспех соорудив эти уродливые металлические конструкции. Они выглядят хлипко на фоне древних стен.

Интересно, выдержат ли они взрыв?

Лестница на небеса…

В ушах звенит. Я моргаю, и видение рассыпается. Арена снова передо мной – круглая, залитая светом прожекторов, окружённая ревущей толпой. Но теперь она заставлена баррикадами – высокими металлическими щитами, сложенными в лабиринт.

Сирена воет, оглушая.

Голос ведущего гремит сверху:

– Дамы и господа! После столь скоротечного первого боя организаторы решили добавить перчинки! Новые правила – новые препятствия! Посмотрим, как наш новичок справится в тесноте!

Я медленно поворачиваю голову, ищу соперника.

И замечаю его только сейчас.

Сквозь пелену галлюцинаций он выглядит как… Красавчик.

Рыжие волосы, знакомый до боли взгляд. Но в следующее мгновение образ расплывается, превращаясь в незнакомца – высокого парня в зелёной повязке, с лицом, покрытым шрамами.

Я вскидываю Glock, но не стреляю.

Кто это?

Он мелькает между баррикадами, то появляясь, то исчезая. Я теряю его из виду, блуждая по лабиринту. Галлюцинации не помогают – стены то раздвигаются, то смыкаются, пол под ногами то каменный, то покрыт травой.

Парень теперь в костюме плюшевого зайца. Прячась за березками, он перебегает от одного дерева к другому, злобно на меня поглядывая и время от времени растворяясь в пустоте.

В одном из поворотов я натыкаюсь на него почти вплотную.

– Красавчик? – спрашиваю я, всматриваясь.

Он смотрит на меня, и в его глазах – что-то знакомое. Но вместо ответа резко выбрасывает руку вперёд.

Огненная пуля свистит мимо моего уха. За ней другая. Третья.

Я отпрыгиваю за укрытие, понимая: он намеренно промахнулся. Вот же болван.

– Эй, рыжий, – шиплю я, прижимаясь спиной к баррикаде. – Ты ли это?

Из-за угла доносится его голос:

– А кто ещё?

– Как устроился у жёлтых?

– Хуже, чем принцесса, – ворчит он. – Но жить можно.

Я перебегаю к следующему укрытию, Красавчик – за противоположное. Мы продолжаем двигаться, маневрируя между стен, периодически стреляя друг в друга – он заклинаниями, я пулями.

Ни один выстрел не попадает в цель.

Публика начинает роптать.

– Эй ты, парень в красном, ты что, струсил? – кричит кто-то сверху.

– Да развлеките нас уже!

– Пристрели его, костяная башка.

Костяная башка? Я стискиваю зубы.

– Красавчик, – говорю я, выглядывая из-за укрытия. – Бей по-настоящему.

– Без тебя !@#$ знаю, что делать, – огрызается он.

– Если зрителям не понравится – оба лагеря останутся без пайков.

– !@#$% !@#$%^* !@#$%^ ! !@#…

Он выскакивает из-за угла, швыряет в меня очередное заклинание. Я едва успеваю увернуться – огненный шар врезается в баррикаду, оставляя чёрный след.

– Лучше, – бормочу я.

Но меня гложет другое.

– Слушай, – говорю я, перезаряжая Glock. – Астра. Её тоже вызовут на арену?

Красавчик замолкает на секунду.

– С ней ничего не случится, – наконец отвечает он. – Максимум – поцарапают.

– Ты уверен?

– Старшие из наших говорили – смертельные исходы редкость. Твой первый бой – исключение.

Я молчу.

Для меня ставки выше. Магия исцеления на меня не действует.

Но и мои пули – для них смертельны.

Я помню Клыка – того самого звероящера из банды Гарры. Раны от моего кастета не заживали у него сутки. И целебные зелья не помогали. Не знаю, постоянный это эффект или временный, но пули из моего мира для местных – как яд. Даже если я не убью Красавчика, раны будут мучить его долго.

Я не хочу его калечить.

Достаю телефон и быстро набираю заявку: «Mossberg 590A1, резиновые пули 12 калибра, 50 патронов». Сумка тяжелеет, выдавая оружие. Дробовик холодный, почти невесомый в руках, несмотря на массивный вид. Заправляю в него патроны один за другим. Щелкаю затвором в последний раз, проверяю патронник – заряжено. От такой пули Красавчик по-прежнему может помереть, пусть и с меньшей вероятностью. Буду осторожнее, он мне ещё пригодится.

– Красавчик, – шиплю я, прячась за баррикадой. – Узнай, с кем будет драться Астра. Если что-то серьёзное – швырни мне записку. Я разберусь.

Рыжий выглядывает из-за укрытия, его лицо искажено злобой.

– Опять?! – кричит он. – Надоело уже решать проблемы этой принцессы! Все наши беды из-за неё! Из-за её дурацкой авантюры!

Он швыряет в меня огненный шар, но я уворачиваюсь. Пламя врезается в баррикаду, оставляя чёрный след.

– Она что, не могла просто украсть деньги у папаши? Нет, ей нужно было вытащить какую-то никчёмную хрень! – Красавчик рычит, его голос дрожит от ярости. – Ты вообще знаешь, из-за чего уже полегло столько людей?

Он делает шаг вперёд, сжимая кулаки.

– А я тебе скажу...

Я ловлю момент и стреляю.

Бах!

Резиновая пуля врезается ему в живот. Он сгибается пополам, лицо белеет, дыхание срывается.

– Не говори, – спокойно отвечаю я. – Не люблю спойлеры.

Красавчик падает на колени, затем отползает за укрытие, сжимая живот. Через секунду он высовывается, швыряя в меня серию огненных стрел. Одна из них пронзает плечо. Раньше меня бы перекосило от боли, но порошок работает. Делаю вид, что почувствовал. Я стискиваю зубы, но улыбаюсь.

Зрители ревут от восторга.

– Вот так-то лучше, – говорю я, перезаряжая дробовик. – А теперь давай по-настоящему. Или я прикончу тебя здесь и сейчас.

Я стреляю ещё раз.

Бах!

Пуля попадает ему в бедро. Красавчик воет, хватаясь за ногу. Толпа аплодирует, наслаждаясь зрелищем.

– Что она тебе такого сделала? – спрашиваю я, медленно продвигаясь вдоль баррикады. – Почему ты её так ненавидишь?

Красавчик плюёт на пол, его рыжие волосы слиплись от пота.

– Ничего особенного, – хрипит он. – Просто раньше я умел это скрывать.

Он пытается перебежать к следующему укрытию, но я стреляю ему в другую ногу.

Бах!

– А-а-а-а! !@#$! – Он падает, катается по полу, но тут же швыряет в меня очередное заклинание. Я уворачиваюсь, огненная стрела пролетает мимо.

– Гарра велел мне быть связным, – сквозь зубы говорит Красавчик. – Я был самым симпатичным в банде. И единственным магом. Так мы с ней и познакомились.

– И?

– И мне нравятся женщины, – рычит он. – Но не нравится, как они ко мне относятся.

– И как?

Я стреляю ещё раз. Пуля рикошетит от стены рядом с ним, но он вздрагивает.

– Они либо боятся меня, как ручного монстра. Те, что без магии, – говорит Красавчик, – либо, как Астра, смотрят свысока. Благородные, выученные в частных школах, с магией уровня, о котором я могу только мечтать... Для них я – побитый котёнок.

Его голос дрожит.

– Красивый бродячий кот, которого можно пожалеть.

Он замолкает, но я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки.

– И каждый раз, когда я вижу этот взгляд... – Он резко поднимается, швыряя в меня очередной огненный шар. – Меня переполняет ярость!

Я уворачиваюсь, но шар взрывается рядом, осыпая меня искрами.

Красавчик снова уходит в оборону, его атаки становятся вялыми. Мне это надоедает.

Достаю из сумки светошумовую гранату.

– Посмотрим, как ты справишься с этим.

Кидаю.

Граната взрывается рядом с ним – ослепительная вспышка, оглушительный рёв. Красавчик хватается за уши, падает на пол.

Я перебегаю к нему, прыгаю сверху, хватаю за горло. Не сильно – достаточно, чтобы он понял: игра закончена.

– Хватит, – шиплю я. – Дерись уже по-настоящему.

Он вырывается, его глаза горят.

– Ты...

– Я не хочу подставлять тебя, – говорю я. – Нападай. Выиграй для своих этот раунд.

Красавчик смотрит на меня, будто не понимает. Тут же пропадает, перед собой вижу тряпичную куклу, похожую на него. Бью его пару раз по голове – не сильно, но правдоподобно.

– Одной победы из двух мне хватит, – добавляю я. – Я для них человека зажарил – что они мне сделают за проигрыш во втором бою?

– С какой стати ты вообще согласился драться? – шипит кукла, – У нас-то выбора особого нет.

– Хочу понравиться капитану. А то мне кажется, он меня в чём-то подозревает. Подыгрывай уже…

Кукла злобно скалится, но медленно кивает.

Потом бьёт меня в лицо заклятьем.

Бам!

Ничего, как будто по носу щелкнули, но толчок сильный. Я падаю навзничь и улыбаюсь.

– Вот так-то лучше.

Толпа ревёт. Поднимаюсь на ноги, рыжий уже скрылся за поворотом.

Я потираю лицо, которое всё ещё не чувствую после обезболивающего.

– Эй, Красавчик! – кричу я.

– Что?

Он высовывается из-за укрытия. Болван. Никак не начнёт драться по-настоящему. Это нам обоим выйдет боком.

Выхватываю из кобуры Глок, стреляю в стенку рядом. Пыль и обломки летят ему в лицо. Он прячется.

– !@#$

– Не расслабляйся. Ты бьёшь, как девчонка. Не удивительно, что Незабудка тогда порывалась поколотить тебя – если бы Толстый отпустил, она бы точно с тобой расправилась.

– Да пошёл ты! – кричит Красавчик, скрываясь за очередным укрытием.

И тут меня накрывает волной.

Не просто воспоминание – я снова там. В сгоревшей таверне «Красный Петух». Воздух густой, едкий, пропитан гарью и смертью. Стены почернели, обугленные балки нависают, словно скелеты исполинских зверей. Под ногами – хруст. Тонкие осколки стекла, будто лёд, ломаются с каждым шагом.

Я иду сквозь пепел. Вижу их.

Незабудка. Её тело скрючено, пальцы впились в пол, будто она пыталась уползти. Лицо не узнать – только оскал, застывший в последнем крике.

Марк. Сидит за стойкой, как всегда, но теперь это просто обугленный труп, слившийся с табуретом.

Другие. Персонал. Посетители. Все, кто не успел выбраться.

Видение исчезает так же быстро, как и появилось. Я наклоняюсь, поднимаю осколок. Он тонкий, почти прозрачный, с зеленоватым отливом. Такие же валялись повсюду тогда. И такие же остались после боя с огнеплюем. Помню этот хруст.

– Эй, рыжий! – кричу я, выныривая из видения. – В твоей банде, у Ворона – были те, кто работал с алхимическими бомбами? Как этот огнеплюй?

Красавчик выглядывает из-за баррикады, лицо перекошено от боли. Швыряет в меня несколько огненных стрел и тут же прячется.

– Не знаю таких лично. Но среди обычных бойцов могли быть. А что?

– «Красного Петуха» сожгли такими гранатами.

Он стонет, будто бы пытаясь думать.

– Не может быть. Старый Марк был магом воды. Самоучка, как я. Сгореть от алхимических бомб он бы своему заведению не дал.

– Что это значит? Разве алхимический и магический огонь отличаются?

– Конечно отличаются! – Красавчик плюётся. – Ты с лун упал что ли? Алхимический – это просто горючая смесь. Алхимики не могут управлять им, как маги. Не могут заставить огонь расти, распространяться. Не могут сделать его чудовищем, послушным своей воле.

– Ты тоже так не можешь, – замечаю я.

– Естественно не могу! – орет он, – Я тебе ещё тогда сказал. Из меня поджигатель, как из тебя маг!... Марк бы справился с алхимическим. А вот с магическим, особенно созданным кем-то из хорошей семьи… Он же как я…

Он не договаривает, но я понимаю.

Значит, виновных как минимум двое. Алхимик и даровитый маг огня.

– Ты вспомни какие-нибудь детали, – ворчит он, – подробности. Огонь каждого мага уникален – у него свой цвет, своя текстура, своя плотность. Какие-нибудь мелкие детали, вроде цвета искр. Это как лицо, оно у каждого своё.

– Лицо... Среди людей Ворона есть ещё маги? – спрашиваю я.

Красавчик высовывается и пожимает плечами. Тут же получает резиновую пулю в руку. Шипит, взвизгивает. Выпивает флягу с каким-то зельем.Некоторое время мы перебегаем от укрытия к укрытию, обмениваясь залпами.

– Так что? – напоминаю я.

Останавливаюсь, чтобы перезарядить дробовик. Три патрона. Четыре.

– Не знаю таких. Я для Гарры был диковинкой. Ему Ворон завидовал, звал меня к себе в охрану. Даже такой недоучка, как я – для простых людей чудовище. А маги из знатных семей… – Он скрипит зубами. – Для них мы просто дворняги. А обычные люди – мусор под ногами.

Он смеётся, вспоминая что-то.

– Помнишь, как ты притащил в башню связанную Астру? У всех глаза на лоб полезли. Мы-то знали, что она – маг из знатных. Чему её там в частной школе обучили? Может она могла бы всех убить силой мысли, а ты её, как мешок, на плече таскал.

– Толстый её не боялся, – замечаю я.

– Толстый и тебя не боялся, пока ты его через перила не бросил! Он же сумасшедший! – Красавчик хохочет. – Вот так с этими магами и надо. Пусть знают своё место. Принцессе это не помешает.

Его смех обрывается. Глаза снова загораются яростью, пальцы сжимаются в кулаки.

– Так чем именно Астра тебя задела на этот раз? – спрашиваю я, – Из-за чего повздорили? Не поделили книжку в библиотеке?

– Особое отношение, – рычит он. – Даже здесь, в этой клоаке, где все мы !@#$% вроде бы должны быть равны. Её берегут, ей уступают. А я… – Он резко выдыхает. – Мне это до смерти надоело.

Я почесываю щетину.

– Что. Случилось. Давай рассказывай.

– Она может читать на их местном языке, – зло шепчет Красавчик.

– Что !@#?

– Старые книги, оставленные первыми обитателями. Говорят, для этого нужен особый дар. У желтых большой праздник. Поздравляю, она у нас теперь Избранная – или что-то вроде этого. Реинкарнация матери-настоятельницы – не меньше…

– Они !@#$%^! там все?

– Да они все тут с приветом, если не заметил, – шипит рыжий и перебегает за следующее укрытие.

Он внезапно выскакивает из-за укрытия, швыряет в меня серию заклятий. Боли не чувствую, но мышцы сводит судорогой. Я падаю на колени, но не кричу – только смеюсь сквозь стиснутые зубы. Отползаю в сторону. Стреляю, не давая ему высунуться, пока не скрываюсь за преградой.

Топот ног, парень хочет обойти с левого фланга. Хорошо. Надо подкинуть ему дровишек.

– Ладно, я понял. Они все голубых кровей – а ты нет. Но тогда почему? – кричу я ему вслед. – Если они все тебя так бесят – зачем ты так стараешься на них походить?

Он замирает.

– Ты посмотри на себя. Твои манеры, твоя одежда. Когда я впервые тебя увидел, подумал – сынок богатых родителей. Разве так ведёт себя парень из бедной семьи?

Красавчик медленно поворачивается. Его лицо искажено гримасой – не то злости, не то боли.

– Ты ничего не понимаешь, – говорит он тихо.

Красавчик впадает в ярость. Его рыжие волосы, слипшиеся от пота, торчат во все стороны, как языки пламени. Глаза горят – не метафорически, а в прямом смысле: в них вспыхивают крошечные искры, будто внутри его черепа тлеет костёр.

– Ты ничего не понимаешь! – кричит он, и голос его дрожит, будто вот-вот сорвётся в рёв. – Ни-че-го!

Он швыряет в меня очередное заклинание. Огненный кнут хлещет по воздуху, оставляя за собой дымный след. Я едва успеваю отпрыгнуть – пламя обжигает рукав, ткань вспыхивает. Сбиваю огонь ладонью, но рука уже немеет. Похоже, дело не просто в боли. Магия Красавчика и некоторые другие заклинания и правда пробивают мою защиту – пусть и действуют не так, как должны бы.

– Вот так-то лучше, – ухмыляюсь я, передергивая дробовик. – Наконец-то начал драться по-настоящему.

Красавчик не отвечает. Он просто атакует.

Огненные стрелы летят одна за другой. Я уворачиваюсь, но одна всё же впивается мне в плечо. Чувство такое, что на руку гирю повесили. Я покачиваюсь и начинаю оседать на песок. Смеюсь.

– Сильнее! – ору я, стреляя в ответ.

Резиновая пуля попадает ему в живот. Он сгибается, но не падает – только хрипит и тут же выпрямляется, швыряя в меня новый заряд.

Зрители ревут. Кто-то кричит:

– Давай, рыжий! Разнеси его!

Другие подхватывают:

– Жги его!

– Пусть узнает, кто тут главный!

Красавчик озирается, его лицо искажено гримасой – то ли ярости, то ли отчаяния. Он снова бросается в атаку.

Я стреляю.

Бах! Бах! Бах!

Промах.

Он уворачивается с неестественной ловкостью, будто предугадывает каждый мой выстрел. Прыгает в сторону, пригибается – и вдруг оказывается прямо передо мной.

– !@#$%...

Удар плечом в грудь.

Я падаю назад, ударяюсь спиной о баррикаду, падаю на пол. Дробовик выскальзывает из рук, скользит по камню.

Красавчик не даёт опомниться. Он набрасывается на меня, садится верхом, заносит кулак.

Удар.

Ещё один.

Третий.

Как будто ребенок тычет пальцем. Костяной порошок – хорошая штука. Ещё бы жуть всякую мне не показывал.

Я жду удара, который меня вырубит, но он бьёт не туда – только по корпусу, по плечам. Будто специально избегает головы.

– По голове бей, дебил! – кашляю я, чувствуя, как кровь подступает к горлу.

Красавчик замирает. Его кулак, занесённый для очередного удара, дрожит в воздухе. Вдруг он разжимает пальцы – и между ними вспыхивает свет.

Заклинание.

Настоящее, мощное. Не просто огненная стрела – что-то большее.

Я вижу, как в воздухе перед ним раскрывается фолиант – книга заклинаний, невидимая для обычных глаз. Страницы мелькают, останавливаются на нужной.

Красавчик смотрит на меня. Его лицо на миг просветляется – ярость уходит, остаётся только усталость.

– Ты... ты специально спровоцировал меня, – говорит он тихо.

Я не отвечаю. Просто улыбаюсь.

Его лицо снова перекашивается. Заклинание в его руке вспыхивает ярче, превращается в шар ослепительного света.

– !@#$% тебя!

Он заносит руку для удара.

Я лежу неподвижно. Раскинув руки в стороны. Готовый принять атаку.

Зрители сходят с ума.

– Добей его!

– Нет, пощади!

– Кончай его, рыжий!

Красавчик оглядывает толпу. Его рука дрожит. Заклинание пульсирует, то разгораясь, то угасая.

И тут воет сирена.

Голос ведущего гремит сверху:

– Бой окончен! Дамы и господа, у нас победитель! С небольшим перевесом победа присуждается бойцу из команды Просвещённых – Красавчику! Поаплодируем же ему!

Толпа взрывается рёвом. Одни ликуют, другие недовольно шикают.

Красавчик медленно опускает руку. Заклинание гаснет.

Он смотрит на меня.

– Вставай, – бормочет он.

Я не двигаюсь.

– Вставай, !@#$%! – он хватает меня за куртку, тянет на ноги.

Я отталкиваю его.

– Отстань.

Встаю сам. Отряхиваюсь. Голова проясняется – галлюцинации отступают, прячась в уголках глаз.

– Почему не бил по голове? – спрашиваю я, вытирая кровь с губ.

Красавчик морщится.

– Ты... ты себя в зеркало видел?

– Нет.

– У тебя лица нет.

Я поправляю:

– На тебе лица нет – так говорят.

– Да, !@#$%, так говорят, – он качает головой. – Но у тебя !@#$%^ нет лица. Ты похож на обгоревший труп. По крайней мере, сверху.

Я касаюсь щеки. Кожа под пальцами шершавая, будто обугленная. Сквозь дыру в щеке проступает кость и зубы. Надо ещё порошком закинуться, пока действие не закончилось.

– Нормально себя чувствуешь? – спрашивает Красавчик.

– Таблетки принял. К завтрашнему утру поправлюсь. Или послезавтрашнему.

Он хмыкает.

Я поднимаю дробовик, проверяю – цел, не разбился.

– Ладно, – говорю я. – Давай, вали к своим. Ещё увидимся. И драться уже научись. Бьешь как девчонка.

Красавчик колеблется, но потом разворачивается и уходит.

Я ковыляю в сторону выхода.

На секунду краем глаза ловлю движение. Знакомые цвета и очертания. Разворачиваюсь и смотрю вверх на зрителей. Между голов замечаю человека, он смотрит на меня и тут же отворачивается. Лица сквозь пелену перед глазами не разглядеть, но шляпа с пером узнаваемая. Гарра?

– Гарра? – кричу я зрителям, но никто не отзывается.

Смаргиваю. Шляпа пропала. Показалось?

Продолжаю ковылять к выходу.

Толпа ещё не успокоилась. Кто-то кричит мне вслед:

– Эй, костяная башка! В следующий раз не выкрутишься!

Я не оборачиваюсь. Похоже, волосы и правда сгорели.

Впереди – раздевалка. Потом – казарма.

А там...

Там будет новый день.

И новые проблемы.

Глава 18

Казарма «Грязных Ртов» ночью – это ад, но не огненный, а гнилостный. Воздух густой, пропитанный потом, перегаром и чем-то кислым, будто бы скисшим козьим молоком. Сопение, храп, пердеж и редкие стоны спящих сливаются в монотонный гул, прерываемый лишь кашлем тех, кто слишком много курил «ржавого листа». Я лежу на своей узкой койке, стиснув зубы. Боль – как рой ос под кожей. Особенно на лице и шее, где алхимический огонь оставил свои следы. Даже после жабьего вина раны пылают, будто кто-то влил под кожу раскалённые иглы.

Поворачиваюсь на бок, достаю из-под матраса бутыль. Подношу к тусклому свету фонаря за окном – на дне болтаются жалкие капли. Чёрт.

Тихо сползаю с койки, стараясь не разбудить соседей. Дневальный у входа – парень с деревянной рукой – дремлет, прислонившись к стене. Его голова падает на грудь, слюна капает на протез.

Весь лагерь отмечал второе место на турнире и обещанные капитаном двойные порции на следующей неделе. Весь лагерь спит пьяным сном, включая дневальных и часовых.

Обхожу спящего, выхожу в коридор.

Ночной корабль – это другой мир. Фонари под потолком горят тускло, отбрасывая длинные тени. Воздух холоднее, гуще, пахнет сыростью и плесенью. Стены, покрытые странными узорами, кажутся сейчас ещё более чужими, будто корабль наблюдает за мной сквозь века.

Где-то в глубине лагеря слышно пыхтение поршней Кузницы. Ночью молот не бьет по наковальне, но жар в ней поддерживается непрерывно. Это там выковали моё сердце, а также собрали каждый из протезов, с которыми ходят местные. Священное место Грязных Ртов. Интересно было бы на неё поглядеть, но для этого пришлось бы вползать на самый верх местной иерархии – к мехам подпускают лишь главарей и не скольких высших офицеров.

Выхожу из лагеря и бреду в сторону нейтральной зоны.

Рынок пуст. Лотки закрыты, тряпки-прилавки свернуты, лишь пара лавок ещё светится вдалеке. Иду к той, где торгует Мика – старый алхимик, у которого Малыш в прошлый раз брал жабье вино.

Хижина Мики – это груда мусора, скреплённая грязью и отчаянием. Стены из обломков ящиков, крыша – из ржавых листов металла. Внутри горит тусклый свет – масляная лампа, подвешенная к потолку, коптит, отбрасывая дрожащие тени.

Толкаю дверь – она скрипит, как костяк повешенного.

Внутри уже есть люди.

Старик Зек и ещё один нейтральный – тощий, с лицом, покрытым шрамами, – сидят на корточках рядом с Малышом. Парнишка лежит на полу, скрутившись в клубок. Его тело дёргается, губы шевелятся, но звуков почти нет – только шёпот, прерывистый, как предсмертный хрип.

Мика копается на полках, перебирая склянки с мутными жидкостями. Его длинные, кривые пальцы дрожат, когда он нащупывает нужную банку.

– Что случилось? – спрашиваю я, останавливаясь у порога.

Зек поднимает на меня свой жёлтый глаз.

– Кошмары на грани сна и яви. Не может ни заснуть, ни проснуться. Обычное дело.

– И часто это у него?

– Не реже чем раз в месяц – иногда и раз в неделю.

– Есть причина?

– Способности. Никто не учил его контролировать. Да и не научит здесь. Ясновидение – очень редкий дар.

– Я думал вся магия на корабле заблокирована.

– Так в этом и дело. Корабль глушит наши способности и они разрывают тело, не способные вырваться на поверхность. Мы все здесь мучаемся от этого время от времени, но те, кто родился на корабле, страдают сильнее всего.

Малыш вдруг вскрикивает, его тело выгибается, как у эпилептика.

– Тьма! – кричит он, голос срывается в визг. – Тьма! Он весь из тьмы! Только глаза светятся!

Ледяной комок сжимает мне горло.

– Кто? – делаю шаг вперёд. – Кто «он»?

Мика оборачивается, его лицо – сеть морщин и пигментных пятен – искажено раздражением.

– Тебе чего?

– Жабье вино.

Старик хватает с полки бутыль, швыряет её мне.

– Бери и вали. Потом расплатишься.

– Подожди, – я не отрываю взгляда от Малыша. – Он сказал про человека из тьмы. Кто это?

Зек встаёт, его единственный глаз сужается.

– Не знаем. Видения у него всегда обрывками. Иногда будущее, иногда прошлое, иногда просто бред.

– Но глаза...

– Вали уже, – Мика толкает меня к выходу. – Парню и так хреново.

Малыш снова кричит, его пальцы впиваются в пол, будто он пытается удержаться в этом мире.

– Он идёт! Он везде!

Зек и второй нейтральный наклоняются к нему, прижимают к полу, чтобы он не поранился. Мика достаёт склянку с густой фиолетовой жидкостью, откупоривает её зубами.

Я останавливаюсь, набираю в телефоне заявку. Достаю из сумки тонкий шприц с пластиковой ампулой на конце, протягиваю старику. Тот неуверенно разглядывает предмет.

– Парень говорил, что это ему помогает.

Старик берет шприц и кивает.

– Вали, – повторяет Зек, не глядя на меня.

Дверь захлопывается у меня за спиной.

Стою снаружи, сжимая бутыль в руках. Сквозь щели в стенах доносится шёпот стариков, хрип Малыша, потом – тишина.

Возвращаюсь в казарму тем же путём. Дневальный так и не проснулся.

Сажусь на койку, отпиваю из бутыли. Жабье вино обжигает горло, разливается по телу ледяным огнём. Боль отступает, но ненадолго. Достаю морфин – последнюю ампулу из пустой упаковки. Набираю в шприц. Ввожу в бедро, жду, пока мир станет мягче.

Ложусь, закрываю глаза.

«Он весь из тьмы. Только глаза светятся».

Слишком похоже на графа Морвена.

Но где парень мог его видеть?

Мысли путаются, уплывают.

Где-то далеко, уже на границе сна, слышу последний крик Малыша, тот, что донёсся, когда я уже ушел далеко от хижины Мики:

– Он знает! Он знает у кого сундук!

Тьма накрывает меня.

Но теперь я знаю – завтра мне нужно поговорить с мальчишкой.

Я просыпаюсь от того, что кто-то тычет мне в бок. Открываю глаза – тренировочный зал, ряды скамеек, притушенный свет. Передо мной на небольшом возвышении стоит Бранд, замполит, и что-то вещает, размахивая руками. Голос у него громкий, но монотонный, как жужжание старого мотора.

–...и даже если вы думаете, что они не видят вас, вы ошибаетесь! – гремит он. – Их глаза повсюду! Их слуги следят за каждым шагом!

Я зеваю. Голова тяжелая, будто налита свинцом. Сон здесь – роскошь, и если удаётся вырубиться хоть на пару часов, то мозг цепляется за это состояние, не хочет отпускать. Но Бранд не из тех, кто позволит кому-то дремать на его проповеди.

–Кречет, – шипит сосед слева, – шевелись, а то опять прицепится.

Я моргаю, пытаясь прогнать остатки сна, и невольно прислушиваюсь к словам замполита.

–...они называют нас еретиками, преступниками, но кто они такие, чтобы судить? Они – узурпаторы, пришедшие на пепелище истинного мира!

Бранд любит пафос. Любит драму. Любит, когда его слушают с открытыми ртами. Я лениво поднимаю руку.

–А протезы? – спрашиваю, сдерживая очередной зевок. – Если вылезем на улицу с железными руками – не спалимся сразу?

Бранд замирает, потом медленно улыбается.

–Хороший вопрос, брат мой. – Он поворачивается к остальным, разводит руки. – Механические конечности – не редкость. Сами по себе они ничего не доказывают. Многие маги-целители создают их для тех, кто потерял руки или ноги давно. Жрецы Новых Богов не всегда могут восстановить тело: проклятье, болезнь, духовная рана – есть множество факторов, способных помешать им...

Он делает паузу, давая словам осесть.

–Но наши протезы – другие. Они не работают от магии Новых Богов. И никто не сможет доказать обратное – ведь наши чудеса не оставляют магического следа. А значит, штрафа за нелицензированный артефакт вам тоже никто не выставит.

В зале шепот. Кто-то переглядывается.

–Они облагают налогами каждую искру их проклятой магии, – продолжает Бранд. – Штрафуют, сажают в тюрьмы тех, кто пользуется ею без лицензии. Но мы... мы никогда не просили этой силы. Мы отрицаем её. Отказываемся, как от гнилого плода.

Голос его крепнет, звучит почти как проповедь в полуразрушенном храме.

– Магический след – единственное, что выдаёт нас, делает уязвимыми перед псами Новых Богов. Но знайте – в мире ещё есть вещи, созданные в эпоху Старых Богов. Некоторые из них могут подавлять магию, делать человека невосприимчивым к заклинаниям Новых Богов… Скрывать его, делая похожим на обычного, лишенного магии.

Тут уже несколько человек не выдерживают.

–Где их взять? – выкрикивает кто-то с задних рядов.

–Как получить такую силу? – добавляет другой.

Бранд ухмыляется, затем медленно поворачивается ко мне.

–Кречет. Подойди сюда.

Я вздыхаю, поднимаюсь. Ноги ватные, голова кружится. Но я иду, стараясь не споткнуться.

Бранд отступает в сторону, жестом приглашая меня встать рядом.

–Посмотрите на него, – говорит он, и в голосе звучит что-то вроде гордости. – Наш святой брат. Наше доказательство.

Я морщусь. Мне не нравится, когда на меня так смотрят.

–Вы все видели, как он сражается. Снова, и снова, и снова. Как выдерживает удары, которые должны были разорвать его на части. Мы часто слышали о таких людях, но теперь видим одного из них вживую. Здесь. – Бранд кладёт руку мне на плечо. – Расскажи им, брат. Как ты обрёл эту силу?

Я сжимаю зубы. Рассказывать? Да мне и самому толком нечего рассказать.

–Меня пытались убить, – говорю наконец, пожимая плечами. – Может, и правда убили. Очнулся в куче мусора, не помнил ничего. Какой-то воришка шарился по карманам – я его догнал, отобрал сумку. Всё.

Бранд хлопает меня по спине, будто только что услышал героическую сагу.

–Вот так! – восклицает он. – Именно так в старых преданиях герои обретали дары богов! На грани жизни и смерти, потеряв всё!

Он обращается к залу, и голос его гремит, как гром:

–Боритесь! Сражайтесь! Ищите внимания Старых Богов! Восстанавливайте их секреты. Несите правду о них другим людям!

Лекция заканчивается. Люди расходятся, кто-то бросает на меня взгляды – любопытные, оценивающие. Я жду, пока остальные перейдут к тренировки с Лисом, затем иду к выходу, где Бранд уже собирается уходить.

–Можно вопрос? – останавливаю его.

Он оборачивается, улыбается.

–Избранник. Говори.

–Эти предметы... которые ты упоминал. Они правда существуют?

–Разумеется. – Он понижает голос. – Ты же носишь с собой целую сумку таких. Даже у меня есть один.

Он извлекает из кармана и демонстрирует мне карманные часы, не работающие. Отдаленно похожие на земные, но сильно от них отличающиеся. Четыре стрелки, странный циферблат, надписи на непонятном мне языке, украшающие лицевую сторону и выгравированные на крышке. Если это вещь старого мира, то он, похоже, был совсем не таким, каким я его представлял.

Я изучаю их с видом знатока, киваю.

–А как их найти? Другие такие же.

–О, они разбросаны по всему миру. Слуги Новых Богов называют их проклятыми – потому что они блокируют их магию. Они либо уничтожают такие вещи, либо прячут. Но если ты веришь – ты найдёшь их. Боги направят тебя.

–И насколько сильно можно защититься? – спрашиваю я.

Бранд задумывается.

– В наши дни большинство людей избегают их копить. Магам-отступникам хочется не платить налог на магию, но продолжать ей пользоваться. Они не готовы полностью блокировать себя от неё. Но в старых книгах есть упоминания о воинах, на которых магия не действовала вовсе. Не могла поранить их, причинить боль, даже замедлить.