Текст книги "Зов Арахны (СИ)"

Автор книги: Сереброса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

«Окинава» вынырнула из прыжка довольно далеко от целевой планеты и висящей на внешней орбите станции. Станции очень крупной и явно военной. Николай проверил показания приборов, сверился с корабельной базой данных – это станция «Ярданг». И в отличие от сведений официальных справочников, по которым в Арахне Четыре существуют только автоматические релейные и следящие станции, корабельный компьютер выдал подробное описание. Изначально станция построена Консорциумом, но во время войны была сильно повреждена и в итоге захвачена Альянсом.

При ближайшем рассмотрении стало заметно, что верхняя, большая часть оригинальной конструкции станции, сохранилась. Массивные бронированные казематы, счетверённые башенные батареи потоковых пушек и пусковые ракетные отсеки, батареи сверхдальних тяжёлых эльтеров и противоракетные системы. Грозная сила, вчетверо превосходящая даже современный тяжёлый крейсер типа «Рейтар». Нижняя же часть, причальная зона крупных кораблей и ангарные блоки, пристроена уже новыми владельцами. Там, в одном из четырёх доков для обслуживания, приборы заметили ещё один пристыкованный эсминец серии «сарацин». «Саксония» – практически близнец «Окинавы» по оборудованию и общей схеме модернизации. Капитан Смит приказал взять прямой курс на «Ярданг» и тоже готовить корабль к стыковке.

Разглядывая через приборы станцию, Соколов заметил запуск какой-то малой машины из пусковой шахты ангарного блока. Едва выскочив из осевого поля станции, маленький кораблик рванул от неё в сторону внешних орбит как ошпаренный. Система слежения не сразу опознала машину. Борт К семнадцать, ведомственной приписки нет, принадлежность – сектор «Арахна». Только когда Николай сфокусировал сенсоры на ней, стало ясно, что это тот самый «кинжал», простоявший четыре десятилетия в ангаре пустующего небоскрёба на Нуллусе. Быстро же восстановили этот драндулет Консорциума. Интересно только, а кто на нём летает? Сорок лет прошло с тех пор, когда кого-то учили летать на этих машинах. «Кинжал» заложил вираж, повернув на девяносто градусов при почти полном ускорении и ушёл за планету, продолжая разгоняться.

Прозвучал сигнал оповещения системы слежения – где-то вверху, относительно положения «Окинавы», замечена отдача от прыжка крупного корабля. Николай тут же проверил: дистанция триста семьдесят тысяч километров, корабль опознан – в систему прибыла «Кантабрия». Штайнер собрал три из четырёх своих эсминцев в одной системе. Что бы это значило?

После стыковки со станцией, капитан Смит приказал всем, кроме вахтенных, сойти с корабля и ждать неких особых распоряжений. По судовому расписанию тактику Соколову также надлежало двигать на станцию. Видя, что флагман командора тоже заходит в док, Николай решил, что ему просто необходимо попытаться встретить его на причальной палубе и поговорить с ним. Необходимо наконец разобраться в происходящем и понять, что думать и что делать. Даже из того малого, что узнал и увидел Николай за эти дни, в секторе «Арахна» происходит самый настоящий мятеж. Мало того, что Соколову пришлось принять непосредственное участие во всём этом, пусть и невольно. С точки зрения властей это повторение, рецидив. И второго трибунала Николаю не пережить. А значит, раз он нужен Штайнеру, и раз уж тот использует его, стоит рискнуть и потребовать объяснений. Если пропадать, то хотя бы зная, за что.

Стыковочные шлюзы со всех четырёх доков, своими коридорами сходились в один центральный коридор, отделённый от ангарной зоны шлюзовыми переборками. И недалеко от центральной лифтовой шахты, образовывался перекрёсток, через который проходили все сходившие с кораблей. Остановившись на этом перекрёстке, Соколов решил дождаться, когда из третьего стыковочного модуля выйдет, наконец, сам командующий. Через несколько долгих минут, Штайнер появился, в сопровождении капитана «Кантабрии», Мортимера Ван Клифа. А со стороны причала номер два им навстречу вышел капитан Смит. Все трое направились к выходу из причальной зоны, о чём-то разговаривая. Соколов отбросил остатки своей природной тактичности, сейчас или никогда. Он решительно направился наперерез.

– Господин командор! Разрешите обратиться, сэр, – чётко и по уставу начал Николай, глядя в глаза Штайнеру.

Тот кивнул:

– Обращайся.

– Это личное, сэр. Прошу прощения.

Командор неопределённо хмыкнул и повернулся к сопровождавшим его офицерам.

– Продолжайте подготовку, господа.

Смит и Ван Клиф переглянулись, кивнули командору и пошли дальше. Дождавшись, когда те исчезли за дверьми, Николай заговорил:

– Командор, при всём уважении, я должен спросить вас напрямую. Что происходит, сэр? Что на самом деле? Если меня, вместе с вами, поставят к стенке, я хочу хотя бы знать, за что?

– Почему сразу к стенке? – не моргнув глазом ответил Штайнер, – ты можешь просто отойти в сторону. Написать подробный рапорт о событиях, отправить его в штаб КСПС и управление СКБ по скоплению.

Николай сделал глубокий вдох. Спокойствие. Штайнер старый вояка и не просто так провоцирует его. Но Соколов упрям.

– Я уже знаком с методами военного правосудия, сэр. И я не смогу отойти в сторону, вы же сами знаете. Я пытался понять, в чём ваша тут выгода, но не нашёл никаких разумных вариантов. Это настоящее самоубийство.

– И ты хотел бы узнать от меня, за каким чёртом я подставляю всех своих людей под неизбежный расстрел?

– Так точно, сэр. И меня тоже. Посвятите в суть дела, может быть, у меня возникнет желание приобщиться.

Штайнер смерил Соколова взглядом.

– Обдумай хорошенько, стоит ли самому лезть в пасть зверю. Если пойдёшь со мной, действительно станешь государственным преступником. Хотя, всё равно, сегодня будет многое объявлено.

Николай ответил сразу, ведь подумал он обо всём заранее.

– Я всё уже обдумал и решил, командор. Но спасибо за честность, сэр.

Отведя глаза, Штайнер как-то горько усмехнулся и снова взглянул на Николая.

– Не благодари за это. Может быть, ты ещё будешь меня проклинать. Пойдём.

Николай последовал за командором через несколько помещений и пост охраны. Охранялся отсек, похожий на склад. В нём стояли четыре передвижных постамента для ремонта снятых с малых кораблей агрегатов. На них находились какие-то устройства, прикрытые тканевыми чехлами. Штайнер подошёл к первому и сбросил покрывало на пол. На постаменте покоилось устройство, знакомое ещё со школы. Главное устройство любого космического корабля.

– Начну издалека. Ты ведь знаешь, что это за механизм?

Николай на секунду покосился на командора.

– Любой человек, знакомый с космической техникой, знает, – ответил он, стараясь сохранить нейтральный тон и процитировал учебник по космической механике, – это осевое ядро. Устройство создающее искусственное осевое поле, силовой пузырь, в котором устанавливаются направление силы тяготения, требующиеся человеку планетарные константы и компенсируются ускорения корабля, вплоть до предельных. Также это поле защищает корабль от всех известных космических излучений. Обитаемый космический корабль без осевого ядра невозможен. Как и станция.

Штайнер кивнул, слегка улыбаясь.

– И ты, конечно, в курсе, что производят их исключительно на некоем сверхсекретном заводе в родной для человечества солнечной системе.

Всё ещё не понимая, что хочет сказать командор, Соколов кивнул.

– И каждое осевое ядро имеет номер, это тоже всем известно. А теперь посмотри ка сюда, лейтенант, – с этими словами Штайнер подошёл к следующему постаменту и так же сбросил с него тканевое покрывало.

На постаменте стоял точно такой же предмет, точно такое же осевое ядро. Только вместо привычной маркировки, на устройстве красовались неведомые, угловатые, рубленные, клиновидные символы, ни единой надписи прочесть было невозможно, ни единой знакомой цифры или буквы на нём не было.

– Это странно, – только и смог сказать Николай.

– Да уж, – насмешливым тоном поддел его Штайнер, – это ядро выковырнули из того неизвестного корабля, на Нуллусе, который сбили у тебя на глазах

Соколов смотрел на выбитые на сверхпрочном сплаве символы и пытался понять, что это может значить. Стереть маркировку на материале такой твёрдости и заменить её непонятными закорючками не оставив следов, было невозможно.

– Сэр, – едва сдерживаясь начал Соколов, – какое это имеет отношение…

Штайнер вскинул руки и Николай, увидев его взгляд, замолчал.

– Наберись терпения уже, молодой человек. Я не могу сказать всё в двух словах, это не просто. Ты должен осмыслить все детали картины, последовательно, иначе не поймёшь, не осознаешь и не примешь. Иди вот сюда посмотри, – продолжил Штайнер, подойдя к третьему постаменту. Под покрывалом там скрывалось ещё одно ядро. Вот только символы на нём кардинально отличались от предыдущих. Округлые и витиеватые письмена, с точками почти над каждым, где одна, где две или три. И они так же не походили ни на какую письменность, знакомую Соколову.

– Так, – выдохнул Николай, – а это откуда?

– Из десантного транспорта Консорциума. Который упал на одну из лун в Арахне Один. Заметил, насколько разная письменность использована? А устройства эти совершенно идентичны. Но, это ещё не всё. Взгляни на последнюю вещицу. Она побольше, но и кораблик был покрупнее.

Командор стянул ткань с последнего постамента. Ядро на нём стояло почти втрое больше предыдущих. И снова рубленные, угловатые письмена, как на втором. Соколов провёл рукой по волосам и посмотрел в глаза собеседнику.

– Да, трудно не заметить, что ты не понял, не поверил и не осознал. У тебя на лице написано, – проговорил командор, – только это не меняет реального положения вещей. Консорциум не делал осевые ядра, которые использовал, они откуда-то взяли их. А сделал эти механизмы кто-то другой. И если ты поинтересуешься поподробнее, то обнаружишь, что на самом деле никто и не знает, как работает осевое ядро. А между тем, без этих устройств космические корабли нет смысла строить. Межзвёздные перелёты вообще невозможны без них, в принципе. И ещё, ты знаешь, что существует такая организация, КСС? Космическая Служба Спасения, в составе министерства внутренних дел?

Николай кивнул.

– Конечно знаю. Они то какое имеют отношение ко всему этому?

– А ты знаешь, что в их инструкциях первичной задачей является не спасение экипажа или пассажиров, а извлечение из погибшего корабля его осевого ядра? Именно благодаря их деятельности, во всём АНК крайне трудно найти неучтённое, бесхозное осевое ядро.

Соколов открыл было рот и тут же снова закрыл. Слова командора звучали настолько невероятно, что скорее всего были правдой. И он вспомнил одну деталь, о которой совсем забыл во время расследования и слушаний в трибунале.

– КСС… а ведь там был их корабль. И никто не придал этому значения, – пробормотал Николай, – они были там. Заранее.

– Малозначительная деталь, так ведь? – спросил командор, внимательно глядя на Соколова, – не хотел я так скоро посвящать тебя во все эти дела, хоть ты требовал. Но после недавних новостей мне приходится идти ва-банк.

– Ва-банк?

– Николай, – обратился к нему Штайнер, первый раз назвав по имени, – я тебе показываю и рассказываю это всё лично, потому, что могу не успеть закончить то, что начал. Есть большая вероятность, что СКБ скоро сможет просто убить меня в любой момент.

– Как? Как они это сделают? Вас ведь окружают надёжные люди, – сразу удивлённо спросил Соколов, – вы не начали бы это всё, если бы не доверяли им полностью.

– Мои люди тут ни при чём. Механизм ликвидации уже встроен в моё собственное тело.

После этих слов Штайнера, Николай сначала недоуменно воззрился на него, а потом у него отвалилась челюсть. В голове всё сложилось само собой. Командор, похоже, говорил правду, руководству действительно нужен контроль, полный контроль, во всём. И, если подумать, это было логично, с точки зрения властей. Хоть и отвратительно.

– Да, я вижу, ты догадался. Это можно назвать маячком верности. Подозрения о таком инструменте возникли у меня ещё в войну. Когда опытные и грамотные командиры, всегда старавшиеся беречь своих людей, внезапно начинали посылать целые эскадры на убой. А недавно я получил не просто доказательства. У меня в руках весь проект, со всеми техническими и медицинскими деталями.

Командор включил проектор в своём унике и перед ним в воздухе появилась голографическая схема. Трёхмерный анатомический силуэт человека с расположением всех органов, и красным цветом обозначился имплант. Встроенный в основании черепа и как будто пустивший корни в мозг и вдоль позвоночника.

– Система «Указ». Она одновременно содержит личный командный шифр, подтверждаемый генетическим кодом владельца, и служит последним средством контроля. Устанавливалась всем флаг офицерам. Без этого импланта невозможно командовать соединениями ВКС, каждый боевой приказ флагмана подтверждается им. Теперь в министерстве собираются ввести её и для всех капитанов военного флота.

Николай попеременно смотрел то на трёхмерную схему, то на Штайнера.

– А когда флагманам сообщают об этом? О том, что эта штука убивает своих за неповиновение? Когда офицер уже отказался выполнять приказ?

– Именно так.

– То есть, большинство и не знают об этом? Чёрт. Командор, я не нахожу, что и сказать, – с трудом подбирая слова заговорил Соколов, – с этим как-то можно бороться? Хоть что-то можно сделать? Противодействовать, помешать работе этой дряни? Извлечь её наконец?

– Нет, – спокойно ответил Штайнер, – вся изначальная идея в этом и заключалась. Имплант не просто бионический, он имеет в структуре органические части и он невероятно продвинутый. При хирургическом вмешательстве срабатывает предохранитель. Извлечение обычными медицинскими методами невозможно. «Технологии Курназир» сейчас работают над этим, но результат будет не скоро. Единственная возможность пока что, это препятствовать поступлению командного сигнала.

Николай понял, что Штайнер и без него уже прощупал все варианты.

– Командор, раз уж заговорили, давно хотел спросить, скажите, какую роль во всей этой ситуации играет компания Татьяны Курназир? Почему вы помогаете друг другу?

– Мадам не показалась тебе несколько экстравагантной? – ответил Штайнер вопросом на вопрос.

– Весьма интересная женщина, – уклончиво ответил Николай.

– О, да. Ты ведь читал её биографию?

– Разумеется, командор. Когда знакомился с первым заданием.

– Тогда ты в курсе, что после убийства её мужа и сыновей, она сумела покинуть штаб-квартиру «Олимпии»? И ты в курсе, что её корабль был перехвачен эсминцем «Керетаро» и уничтожен, а её саму долгое время считали погибшей?

Соколов утвердительно кивнул.

– Я внимательно читал, сэр.

– Однако, я уверен, ты не знаешь, кто командовал тем эсминцем.

По заигравшей на лице Штайнера озорной ухмылке, Николай догадался, что тот имел в виду.

– Это вы тогда отпустили мадам Курназир в «Арахну».

Командор пожал плечами, его ухмылка превратилась в улыбку.

– Приказ был выполнен. Корабль был уничтожен. Однако в приказе не было ни слова о втором корабле, спрятанном в первом.

– А вы знали об этом втором судне?

– Знал.

Соколов усмехнулся, покачал головой и воззрился на Штайнера.

– В таком случае, сэр, у меня по этому поводу остался только один вопрос.

– Почему я всё ещё жив? – рассмеялся Штайнер, а Николай невольно восхитился, как старый командор до сих пор сохраняет бодрость духа и чувство юмора, – скажем так, мне относительно повезло. За всё, за все мои прегрешения, в итоге, я отделался пожизненным назначением сюда в звании низшего флаг офицера.

Командор замолчал, выжидательно глядя на Соколова. А тот укладывал в голове невероятные откровения. Николай наконец начал понимать, чем были продиктованы многие события и действия, что происходили с ним и вокруг него. И откровения Штайнера немного приоткрывали его мотивы.

– Командор, вы ведь не со всеми своими людьми вот так откровенно разговаривали, по душам.

– Верно. Я посмотрел, как ты принимаешь решения и действуешь. И заметил, что ты умеешь и любишь думать, стараешься понять причины событий и, соответственно, продумать свои действия. Ты очень быстро понял, что происходит нечто из ряда вон. И не хуже меня способен осмыслить, откуда растут ноги. Поэтому я хотел бы видеть тебя на своей стороне, толковых людей никогда не бывает много. И я вижу, ты уже понял, что все нынешние обстоятельства растут из давно минувших событий. Я и сам бы не смог до этого докопаться, если бы не видел реалии войны, отгремевшей сорок лет назад.

– Командор, я всей душой желаю разобраться, понять, – ответил Николай, – я даже начал подозревать, что это поможет объяснить и то, в чём участвовал я сам. Из-за чего я и оказался, в итоге, здесь. Расскажите мне наконец, что и почему вы делаете сейчас? Вы ведь помогли Курназир уничтожить агентурные сети СКБ. Это гарантированно расценят как измену. И примут меры. А я уже по самые уши в этих ваших делах, при том, что до сих пор ни черта не понимаю. Каким образом это связано с той войной?

Штайнер кивнул и помолчал немного. Николай с нетерпением ждал.

– Да, связь не очевидна, – заговорил командор, – я знаю, что ты совсем недавно получил приказ, который не смог выполнить. Приказ направленный против обычных людей, гражданских. И этот приказ не имел логичных, для тебя, объяснений. Всё это долгая история, начавшая ещё задолго до той войны. А выводы из неё слишком опасные, я бы даже сказал, они поначалу шокируют. Мало кто сейчас понимает, с кем и за что мы тогда воевали на самом деле, да и в то время мало кто понимал. Когда эта война началась, я ещё не закончил Академию Флота. А потом сразу попал в действующий флот. Много всего пришлось там повидать за восемь лет. Много подозрительного, много совсем непонятного. Но было одно очень яркое событие, о котором я хочу тебе поведать.

Командор снова сделал паузу.

– Ты когда-нибудь слышал о сражении за Арахну Тридцать Два? – снова заговорил командор.

– Нет, сэр. Никогда не слышал.

– А я там был. Это было в том самом две тысячи четыреста двадцатом году. Официально этого сражения никогда не происходило. Все, кто там выжил, дали тогда подписку о неразглашении. Пожизненную. Под угрозой немедленного расстрела.

Командор сделал паузу, вздохнул и начал рассказывать.

– Я служил в то время первым помощником на эсминце. Нам невероятно повезло, у капитана Спаркса уже тогда было просто звериное чутьё на опасность. Да и диспозиция была очень подозрительная.

– Спаркса? – сам того не желая, перебил Николай.

– Да, тот самый Томас Спаркс, который тебя на дисциплинарной комиссии ко мне направил. Мы с ним сдружились, честно скажу, на почве идеи о том, как бы не стать космической пылью в очередной засаде или какой-нибудь большой мясорубке. И наше взаимопонимание, в таком щекотливом вопросе, позволило в итоге выжить и нам самим, и нашему экипажу. Так вот, диспозиция наша была крайне подозрительной. В боевых порядках флотилии, между первой и второй эскадрами, зачем-то держали чрезмерно большую дистанцию. А при подходе к орбите цели, эту дистанцию ещё увеличили. Будто уступая место кому-то, кто должен прибыть, и делать основную работу. Нашу, третью эскадру, выставили между первыми двумя, ниже по основной эклиптике и несколько опережая. Поняв, что нас сейчас просто пустят в расход, Спаркс попросил меня срочно придумать какую-нибудь неисправность. Я спустился в отсек распределения силовых линий щитов и выгнав дежурных, закинул в предохранительный канал запасной шунт и кабель, от аварийного реактора щитового отсека. Шарахнуло от замыкания знатно, и Спаркс сразу же вывел эсминец из построения. Когда я вернулся на мостик, всё уже завертелось. Первой и второй эскадре как раз выдали по первое число ребята из Консорциума. Наши, естественно, понесли потери и откатились. А третью эскадру просто смяли и рассеяли. И тут появились те, для кого, собственно, и оставляли место.

Штайнер на мгновение умолк, давая Соколову время вникнуть.

– Таких точный прыжков никто никогда не делал, – продолжал Штайнер, – тем более групповых. А они выпрыгнули разом, семь кораблей, строем левой чайки. Никаких опознавательных кодов, система свой-чужой не узнавала их. Ракет они не выпускали, зато у них были какие-то лучевые орудия. Не потоковые пушки, как у нас, а нечто иное. Стреляющее почти непрерывно, и на гораздо большую дистанцию. Они прямо с хода начали уничтожать автоматические огневые платформы Консорциума и оборонительные станции. Ракеты противника до них долетали очень редко, множество лучевых орудий на борту сбивали почти всё. Потом они пошли в атаку на флотскую группировку противника. Остальной флотилии приказали следовать за ними и добивать остатки сил Консорциума. Ситуация явно была переломлена этими суперкораблями. Вот это, последнее ядро – как раз из обломков точно такого кораблика.

Он снова замолчал, а Николай, глядя на угловатые символы, на выпуклом боку большого ядра, пытался уложить в голове только что увиденное и услышанное.

– Но я не договорил, – продолжил командор, – все дееспособные корабли флотилии пошли в атаку следом за пробившими нам путь суперкораблями. Я и Томас наблюдали за боем издалека, отходя к мобильной базе для ремонта. Оборона Консорциума трещала по швам, наши тоже дорвались до драки. За час они почти захватили заданные орбиты. И тут в дело вступила ещё одна сила.

Штайнер развёл руками.

– Я до сих пор не знаю, что это был за корабль. Один единственный корабль. Огромный, и при том быстрый, маневренный. Выскочил, как из небытия, отдачи от прыжка не было, я точно это помню. Нигде и никогда, ни до того, ни после, я не видел, чтобы боевой корабль, громадина, больше самого современного авианосца, порхала так легко и свободно, будто бабочка. Легче, быстрее и проворнее любого нашего ракетоносца.

Николай продолжал внимательно слушать.

– Он разметал, просто разорвал в клочья и наших, и те неизвестные суперкорабли, что атаковали оборону Консорциума. Огневая мощь и вообще все энергетические показатели оказались такими, что приборы просто зашкалило. Он стрелял чем-то, что взрывалось в наших рядах, как маленькие сверхновые, целые гроздья сверхновых звёздочек. Не знаю как описать иначе. Это были даже не взрывы, как, например, нуль-заряд, а сферическая ударная волна какой-то энергии, расширяющаяся со световой скоростью. Они накрывали огромный объём, ложась по нескольку рядом, сметая с кораблей щиты и размалывая корпуса. А наш эсминец не успел дойти до мобильной ремонтной базы, неизвестный корабль дал залп и по ней.

Штайнер замолчал. По его лицу было видно, что он заново переживает то, о чём только что рассказал.

– Представь себе, вспыхивает сразу несколько таких ярких, как адское солнце, исполинских пузырей, и тут же лопается, растекаясь плазменным облаком. Рембаза просто испарилась. Вместе с двумя арсенальными кораблями. У нас, ударной волной от близкого такого разрыва, сбило единственный оставшийся заряд щита. На несколько секунд ослепли все сканеры. Я уже думал, что это конец. Но неопознанный корабль посчитал свою задачу выполненной. Развернулся и выдав какой-то неизвестный нам энергетический импульс, исчез с экранов систем слежения. Остатки обороны Консорциума уцелели и удержали рубежи. А мы кое-как удрали. Кроме нас, из всей флотилии, после этой бойни, уцелело только два корабля.

Командор умолк, провёл ладонью по лицу, устало вздыхая.

– Едва мы добрались до передовой базы, весь экипаж сняли с корабля и посадили под фактический арест. Но не из-за того, что мы покинули поле боя под предлогом фальшивой неисправности. Каждого, кто мог хоть что-то видеть, хоть с какого-то прибора, допрашивали целую неделю. А старших офицеров и персонал мостика почти месяц. О неизвестных кораблях, и о «наших», и о «не нашем», особенно рьяно.

– Но кто это был, командор? – тут же спросил Николай, – что за корабли? Если я вас правильно понял, в атаке на Арахну Тридцать Два, на нашей стороне участвовали машины, о существовании которых не знал вообще никто в ВКС?

Штайнер неторопливо кивнул.

– Ты правильно понял. Уже позже я узнал, что такие корабли воевали против Консорциума ещё в нескольких местах. Все записи, разумеется, изъяла военная разведка. Вообще, в техническом плане, флот Консорциума превосходил наши ВКС. И превосходил значительно. Как пример – один их «сюзерен» мог противостоять трём нашим «паладинам».

Николай согласно кивнул, об этом факте он уже где-то слышал.

– Командор, а всё-таки, как лично вы объясните то, что сами только что рассказали?

– Я же говорил, это долгая история. Так вот, ты и сам уже наверное заметил, насколько технологии Консорциума до сих пор превосходят почти всё доступное флоту и армии АНК. У тебя есть идеи, почему так получилось? Почему Консорциум, владея одним единственным сектором, десять лет отбивался от целого Альянса, с несравненно большими ресурсами?

Соколов отрицательно покачал головой.

– Слишком мало информации. Только домыслы.

– Точно. Именно так. Я то собирал эту самую информацию по крупицам, много лет. Вместе с Томасом. Это тоже долгая история. Но вывод я тебе скажу сразу, прямо, как оно есть. В АНК уже много лет на правительственном уровне проводится политика удержания научного и технологического прогресса в определённых пределах. Мы получаем только то, что нам позволяют. А те самые секретные суперкорабли принадлежат тем, кто стоит за всем этим.

Штайнер вздохнул, его лицо сделалось крайне серьёзным, он указал пальцем прямо в лицо Николаю.

– И эти кто-то – не люди.

Соколов не сразу осознал, что услышал. Он открыл уже рот, но забыл, что хотел сказать. Или возразить.

– Не люди? – тихо переспросил он, – что вы имеете в виду, командор? Что значит «не люди»?

Штайнер вздохнул. Его лицо стало ещё более жёстким, буквально окаменело. Когда он заговорил, в голосе зазвучали металлически ноты, словно командор отдавал боевой приказ в разгар сражения:

– То самое и значит. Не люди – значит существа совсем другого биологического вида. Некая иная форма жизни. Знаю, как трудно уложить такое в голове. Это настолько же невероятно, насколько и очевидно. Нам пришлось потратить десять лет и пожертвовать тысячи человеческих жизней, чтобы установить этот факт. На самом деле в нашей цивилизации интересы человечества полностью выброшены на помойку. И на деле Генеральная Ассамблея АНК, как и все остальные правительственные структуры, это просто вывеска. За ней стоит сила совершенно чуждая и, возможно, даже враждебная нам.

Николай с усилием попытался уложить в голове услышанное. Зажмурился и снова прогнал в мыслях всю цепочку рассуждений.

– Сэр, а Консорциум? – спросил он Штайнера, – получается, что за ними тоже кто-то стоял? Ведь тот большой корабль, в Арахне Тридцать Два, откуда-то прилетел. И их технологический уровень, тоже, может быть, чужая заслуга?

Командор кивнул, каменное выражение немного смягчилось.

– Да, такие предположения есть. Только реальной информации почти нет. Но непосредственно нас касается положение дел в АНК, на Земле Центральной в первую очередь.

– Я ещё одно не понимаю. Как вы узнали, что это не люди? Что это другая форма жизни?

Штайнер поднял ладони, в дипломатичном жесте.

– Понимаю, к чему ты клонишь. Какое-то время я тоже сомневался, думал, что они такие же люди, только полностью беспринципные, извращённые, бесчувственные. Пока не выяснилось, что они способны читать мысли человека. Причём на некотором расстоянии. Нам не удалось узнать, как они выглядят, но их внутреннее строение, похоже, совершенно иное. Главная проблема в том, что они всё делают чужими руками. У них есть, скажем так, миньоны. Вот они изначально люди. Им вживляют какой-то дополнительный орган, созданный этими «не людьми», что делает их абсолютно верными хозяевам и даёт возможность влезать в разум человека. Вот эти миньоны и делают всю грязную работу.

Руки командора сжались в кулаки.

– И сегодня я смогу всё это доказать. У меня есть настоящее, вещественное доказательство. Тебе интересно?

– Ещё бы, сэр! То, что вы говорите, переворачивает привычный мир…