Текст книги "Так и знал, что трахнут все-таки меня (СИ)"

Автор книги: sengetsu_no_yuki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Секреты неуловимых людей-теней

Малоизвестные страницы истории средневекового профессионального шпионажа – ниндзюцу

Вряд ли будет ошибкой предположение о том, что слово ниндзявходит в десятку самых известных японских слов за пределами Страны восходящего солнца наряду с такими понятиями, как самурай, камикадзэ, харакири, тамагочи, гейша и т. п. Более того – вскоре после Второй мировой войны страны Запада (а в начале 1990-х, в связи со все большей культурной «открытостью» – и территорию бывшего СССР) охватила настоящая «ниндземания». В конце 1980-х годов во многих городах ныне несуществующей страны чуть ли не в каждом дворе были свои «ниндзя», метавшие звездочки– сюрикэны,сделанные из консервных банок, подражая киногероям из фильмов, увиденных накануне в видеосалонах. Десятки секций ниндзюцу появились в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Нижнем Новгороде, Калуге…

Собственно же Страна восходящего солнца пережила несколько подъемов «ниндземании» – в начале XX века (когда начали выходить многочисленные популярные романы и повести о «демонах ночи» издательства «Татикава бунко»), после окончания американской оккупации, в середине 1950-1960-х годов. Отдельные всплески интереса широкой публики к этой теме наблюдались и позже, при том, что общий уровень заинтересованности всегда был достаточно высок. По данным японского исследователя Ямагути Масаюки, к 1961 году число названий книг о ниндзя (от комиксов до серьезных исторических исследований) превысило 10 тысяч. Сегодня это число неизмеримо больше, существует также колоссальное количество кино– и телефильмов на тему ниндзюцу, неизменно находящих своего зрителя. В Японии открыто несколько музеев ниндзюцу ( ниндзя – ясики –«усадьбы ниндзя», в том числе в провинции Ига, на родине многих знаменитых ниндзя) и несколько школ боевых искусств, претендующих на то, что они обучают десятки тысяч своих последователей «тайному учению ниндзя». В конце концов, существует интересная литература, написанная самими средневековыми ниндзя, а также солидные исследования на эту тему, созданные японскими авторами уже в XX веке.

Когда же о таинственных «воинах ночи» узнал рядовой западный читатель? Как правило, зарождение интереса к ниндзюцу в США и (несколько позже) в Европе связывают с заметкой в журнале «Ньюсуик» от 3 августа 1964 года. В статье шла речь о волне «ниндземании» в Японии, кратко описывалась сущность ниндзюцу и подробно рассказывалось о «последнем ниндзя» – знаменитом Фудзита Сэйко, демонстрировавшем при большом стечении публики невероятные трюки – евшем кирпичи и стеклянные стаканы, крысиный яд, «вынимавшем» руки из суставов и т. д. В том же году Гарвардский и Калифорнийский университеты, а также университет Гонолулу подали своим японским коллегам официальные запросы на тему загадочного ниндзюцу. В результате очень скоро пресса США буквально взорвалась сенсационными материалами на тему ниндзя. Голливуд чутко уловил интерес публики к новой теме – были сняты десятки кинобоевиков о ниндзя, которые во многом базировались на образе ниндзюцу, уже существовавшем к тому времени в японском кино. К концу 1960-х годов в продаже появились и многочисленные книги и брошюры популярного характера о ниндзя, а также (о всесилие массовой культуры!) многочисленные образчики снаряжения и вооружения ниндзя – от детских игрушек и имитаций до вполне солидных предметов. Причем копировались они с тех же японских новоделов. Где-то с 1970-х годов одним из центров изготовления «оружия ниндзя» стала Испания (кстати, в Толедо до сих пор изготовляют разнообразнейшее сувенирное холодное оружие на любой вкус), с 1980-х годов рынки наводнила и подобная же китайская продукция.

Параллельно с освоением выпуска «ниндзевской продукции» промышленностью многих стран мира шел процесс распространения знаний о ниндзюцу – в виде выпуска комиксов, книг, брошюр с практическими наставлениями и, конечно же, фильмов (художественных и «учебных») и компьютерных игр. Свою лепту в формирование образа ниндзя в массовом сознании сыграли и «возрожденные школы ниндзя» – коммерческие организации типа Будзинкан-додзё или Всемирной академии ниндзюцу Роберта Басси, насчитывающие сотни тысяч членов во всем мире. Не вдаваясь в подробности, скажем, что результатом «бума ниндзя» стало прежде всего формирование неких стойких представлений о ниндзя и их деле, ремесле (а именно так можно перевести термин дзюцу) в умах жителей Запада и, опосредованно, населения бывшего СССР. Как нам представляется, здесь можно выделить два основных момента: сильнейший акцент на невероятных, просто сверхчеловеческих возможностях ниндзя (средневековых и современных) и выход на первый план не шпионско-диверсионной, а религиозно-мистической составляющей ниндзюцу.

Оба момента продиктованы неистребимой тягой «маленького человека» к поиску и воплощению в своей жизни неких ярких, запоминающихся образцов поведения. Кому же не хочется считать себя «tough guy», «крутым мужиком», имея к тому же сертификат такового в виде красивого диплома об окончании «ниндзевских курсов». В условиях конкуренции, провозглашенной основой единственно нормального восприятия мира, боевые искусства не смогли избежать всеобщего «смотра» их сильных и слабых сторон с целью выявить «самое-самое» из них. Ниндзюцу здесь оказалось в достаточно выигрышной позиции, ибо оно и в действительности было направлено на максимальную эффективность. Хотя, конечно, все невероятные трюки, которые проделывают киношные ниндзя (многочисленные полеты, невероятная скорость, дальность и точность метания различных предметов, неправдоподобная живучесть), снятые поначалу с помощью комбинированной съемки, а теперь – и компьютерной графики, стоит воспринимать не иначе как с улыбкой. Другое дело, что почти все они являются скорее даже не чистым вымыслом, а намеренным преувеличением (часто очень сильным) тех реальных, часто действительно удивительных навыков, которыми владели настоящие средневековые ниндзя. Конечно же, многие современные режиссеры и сценаристы действуют по принципу: современного массового зрителя удивить довольно трудно, надо снять что-то такое, от чего ахнут все, от мала (а подобные фильмы часто сознательно ориентированы на подростковую аудиторию, ибо взрослые дяди и тети не то чтобы реже верят в эффектные сказки – просто сказки, в которые они верят, имеют несколько другое содержание) до велика. Ориентироваться же на хотя бы мало-мальски искушенных зрителей и их вкусы коммерческому кино бессмысленно, ибо невыгодно из-за малочисленности таковых зрителей. Поэтому «ниндзевская тема» и отдается на откуп сугубо коммерческим проектам. В результате ниндзя превращаются (и во многом уже превратились) в некую яркую, но абсолютно нереальную категорию персонажей, близкую Супермену, Бэтмену или, например, Спайдермену. Короче – в ниндзя-черепашек, неких культурно-исторических мутантов с остатками японской формы и европейско-глобализированным содержанием. Суровые беспощадные воины-профессионалы превратились в забавные резиновые игрушки. Лейтмотивом такого восприятия ниндзя может послужить фраза: «ниндзя – это же несерьезно». Что ж, история знает и не такие загадочные повороты, сарказм ее поистине безграничен.

Теперь о втором – о нарочитосерьезном отношении к ниндзя на Западе и в странах бывшего СССР. Оно, безусловно, также имеет место быть. Но опять-таки, для того, чтобы заинтересовать большое количество «серьезных» современных людей, ниндзюцу должно было… перестать быть самим собой, выйти за свои границы, превратиться в некий привлекательный для массового потребителя продукт. По иронии судьбы, узкоспециализированное боевое искусство, практиковавшееся немногими, сегодня стало достоянием сотен тысяч и миллионов людей, часто очень далеких от японской традиционной культуры. Такому успеху ниндзюцу на Западе способствовало то, что оно стало восприниматься как некое воплощение восточных учений, направленных на достижение гармонии с окружающим миром и на раскрытие творческих возможностей человека, стремление к высоким религиозно-философским идеалам. Ведь действительно, стоит прислушаться к мнению одного из немногих серьезных российских исследователей ниндзюцу А. Горбылева: «Средневековые приемы маскировки и беганья по лесам, физическое и духовное самоистязание в духе спецназа могут заинтересовать разве что некоторых чудаков-любителей и профессионалов из спецподразделений. Широкая публика в массе своей останется к этим малопонятным забавам равнодушна.

«Новая концепция рекламы» быстро позволила «построить в ряды» десятки тысяч последователей во всем мире. Еще бы, гармония с окружающим миром, духовное здоровье, реализация творческих потенций – разве это не идеал?»

Мы согласны, образ средневекового шпиона-профессионала, часами размышляющего над смыслом жизни, в своей комичности может потягаться с фокусами забавных черепашек-ниндзя. Верно и то, что реальная религиозно-философская база ниндзюцу более чем скромна – по крайней мере, по восточным меркам.

Но нужно попытаться понять и западного человека (а также нашего соотечественника), буквально зачарованного незнакомым звучанием слов чужой, но такой притягательной культуры и внутренне готового к тому, что на этом самом «Востоке» каждый чих (да простит читатель автору такой сарказм) сопровождается многозначительными и малопонятными ритуалами. В «расколдованном» западном мире подчас так сильно стремление к тайне, загадкам. Похоже, ниндзюцу завоевало и прочно удерживает в сознании неяпонцев некую нишу по соседству с икебаной, бонсай, чайной церемонией и тому подобными занятиями, о которых слышали почти все, но которыми всерьез занимаются все же не так уж много людей. Но уж если занимаются – то всерьез! Но отличие ниндзюцу от вышеупомянутых мирных занятий состоит как раз в узкой воинской, да еще и шпионско-диверсионной направленности. А ведь современное государство как раз подобные проявления активности своих граждан пытается всеми силами держать под контролем. Мы уже даже не говорим о сомнительной морально-этической составляющей процесса подготовки профессиональных убийц, шпионов и диверсантов. На самом деле, если бы японские, американские, российские или украинские додзё(школы) вздумали бы вдруг начать практиковать настоящее средневековое ниндзюцу, это могло бы привести только к их немедленному закрытию. Потому что за несколько веков ниндзя разработали невероятное количество видов тренинга, снаряжения и конспирации (пусть и несколько архаичного сегодня). Вот и занимаются ученики вышеупомянутых додзё неким странным, выхолощенным (видимо, все же к счастью для большинства граждан этих стран) «духовно-спортивным» ниндзюцу (которое, впрочем, как и всякое высокоразвитое боевое искусство, вполне пригодно для самообороны) или же со временем увлекаются другим интересным и полезным делом – историческим реставраторством.

Размах современного ниндзюцу на постсоветском пространстве не может не поражать – в подтверждение приведем один забавный пассаж, взятый с официального сайта школы «Синоби»: «В конце 2001 года в России под патронатом мастера ниндзюцу «Сато-рю» Кенджэ Нокаиты наконец была открыта Центральная Школа Ниндзюцу «Синоби» – первое официальное представительство, после чего многие поклонники из разных городов России и ближнего зарубежья смогли приступить к серьезному изучению этого боевого искусства. А вообще, открытия подобной школы ниндзюцу ждали многие – инструктора и бойцы, практикующие ниндзюцу и поклонники этого боевого искусства, желающие изучить его в полном объеме, а также дети, мечтающие о совершенствовании своей силы и воинского духа[курсив мой. – Д. Ж.Да уж, дети в суровую эпоху Сэнгоку дзидай в Японии и впрямь взрослели рано, и хроники действительно содержат упоминания о совсем юных ниндзя и просто мстителях, но вряд ли такойпуть приемлем сегодня. – Д. Ж.]. Начиная с 2002 года в Москве стали преподавать мастера Нин-по из Японии, а одаренные ученики и ученицы теперь имеют возможность от школы ездить на бесплатные стажировки в Японию и изучать данное боевое искусство в его полном объеме у японских мастеров ниндзюцу. Все инструктора нашей школы работают исключительно по тем программам, которые присылаются нам прямо из Японии (г. Токио) или составляются японскими мастерами, работающими в нашем центральном представительстве. Инструкторский состав школы ежегодно выезжает в Японию на стажировки для повышения своей инструкторской квалификации.

С начала декабря 2003 года в Центральной школе ниндзюцу «Синоби» открылись группы некоммерческого обучения для особо одаренных учеников под руководством мастера из Токио Рюджи Токамуры. Интерес к ниндзя продолжает расти все больше и больше. Спустя четыре года существования школы «Синоби» по Москве работают уже 12 школ, где изучается техника ниндзюцу, японцами уже открыты официальные представительства школы «Сато-рю» в 20 городах России и 8 городах ближнего зарубежья (Украина, Белоруссия и т. д.), а нами проведены 50 семинаров с участием японских мастеров и организованы 15 тренировочных лагерей, из которых 4 – международные. При нашей школе работают курсы японского языка и каллиграфии, где в короткие сроки можно выучить японский в мини-группах с носителями языка, педагогами из Японии.

Немного о знаменательных событиях и крупных мероприятиях, проведенных нами в 2005 году. В течение всего июля 2005 года нами был проведен первый в России Международный всестилевой лагерь искусства ниндзюцу, в котором приняли участие поклонники и мастера этого боевого искусства из 40 стран мира и из 100 городов России и ближнего зарубежья, а с 15 по 30 сентября 2005 года в Москве прошел Юбилейный международный фестиваль искусства ниндзюцу с участием самых известных мастеров этого боевого искусства из разных стран мира. В начале января 2006 года в Японии (Осака) прошел Международный фестиваль – конвенция искусства ниндзюцу с участием мастеров и их лучших учеников из 30 стран мира, в которой приняли участие представители из России, старшие ученики и инструктора нашей школы. Желаем Вам успехов и удачи в изучении искусства ниндзюцу!»

Интересно, как отнеслась бы всевидящая ФСБ к попыткам открыто, да еще и массово готовить высококлассных киллеров и диверсантов, если бы творцы подобных школ и впрямь практиковали «ниндзюцу в полном объеме», как «доверительно» сообщают доверчивым читателям жадные до денег коммерческие лжениндзя (японские, русские, белорусские или украинские – какая разница!), нахально спекулирующие на интересе к ниндзюцу и тотальном незнании его сущности и истории.

Теперь о серьезной исторической литературе на тему ниндзюцу. Как мы уже упоминали, на японском языке литературы о ниндзя достаточно много, причем на любой вкус – научные работы, добротные научно-популярные книги, книги для детей и т. д. Русскоязычной же и даже англоязычной до сих пор остается немного, несмотря на обилие названий книг и статей на эту тему, вышедших за последние полвека на Западе и в странах бывшего СССР. Абсолютное большинство упомянутых работ – крикливые полурекламные сочинения, написанные без знания источников и серьезных исследований. Всерьез проблематикой ниндзя занимались несколько мастеров боевых искусств и профессиональных военных историков, среди которых Д. Дрэгер, Э. Эдамс и С. Тёрнбулл, в России и в Украине – А. Горбылев, В. Момот, А. Тарас, Г. Тай и другие. Самая большая проблема, поджидающая историка, желающего всерьез заняться воинами-призраками, – отнюдь не отсутствие источников по теме (как часто пишут авторы, не знакомые с фактом существования около 50 средневековых японских трактатов и записок на тему «искусства быть невидимым», а также сотен упоминаний о ниндзя в хрониках, официальных документах, родословных и т. д.), а незнание японского (и особенно старояпонского) языка и специфической терминологии. Многие из источников (среди которых выделяются трактаты «Бансэнсюкай» – «Десять тысяч рек собираются в море» и «Сёнинки» – «Книга об истинном ниндзюцу») в полном объеме не переведены на английский или любой другой из числа европейских языков. Кроме того, как мы уже упоминали, тема ниндзюцу, отчасти именно благодаря своей разрекламированности в кругах широкой публики, оказалась далеко на периферии внимания ученых – профессионалов и любителей – за пределами Японии. Можно говорить опять же о некоем довольно стойком стереотипе: «ниндзя – это несерьезно» или, на худой конец, «неактуально». Впрочем, по-настоящему интересующийся данной темой читатель вполне может отыскать и немало вполне добротных и фундаментальных работ по теме.

Наш же небольшой очерк ни в коей мере не претендует на полноту освещения темы ниндзя и ниндзюцу. Он скорее призван привлечь внимание читателя лишь к некоторым аспектам истории этого необычного, во многом действительно загадочного явления. Причем автор хотел бы сделать попытку рассказать об истории ниндзя и ниндзюцу, отталкиваясь как раз от популярных представлений о ниндзя, более или менее распространенных среди его соотечественников.

Итак, что же значит само слово «ниндзя»(переделанное англоязычными авторами в «ninja», а русскоязычными мальчитками в «нинзя»)? Тут читателя подстерегает первая загадка, или скорее неожиданность – до начала XX века слово в таком звучании не употреблялось ни в источниках, ни в литературе по истории Японии. Хотя иероглифически оно всегда писалось одинаково (два иероглифа в таком сочетании появились не позже XIV века), прочтение его было другим – «синоби-но моно». Для тех, кто немного знаком с японской культурой, это не должно казаться странным, ведь, например, слово «сэппуку» – это всего лишь другое прочтение тех же иероглифов, что и считающееся вульгарным «харакири». Так что «синоби-но моно», «синоби-моно» или коротко «синоби» – это то же, что и ниндзя, и означает «скрывающийся», «что-то тайно делающий» или даже «невидимый человек». Иными словами – это может быть шпион, лазутчик, диверсант, и даже просто вор, взломщик (или даже грабитель с большой дороги, злодей – акунин – да-да, именно так переводится псевдоним Григория Чхартишвили, прекрасного япониста и автора «интеллектуальных детективов»).

Интересно, что слово синоби(или, если хотите, ниндзя) было далеко не единственным для обозначения людей, занимавшихся разведкой и диверсиями в средневековой Японии. Одно полное перечисление этих слов займет немало места. Самыми распространенными терминами были «кандзя», «тёдзя» (оба слова означают «шпион, лазутчик»), «дацуко» («похитители слов»), «кёдан» («подслушивающие разговор за едой»), «моно-кики» («подслушивающие»), «суппа», «сэппа», «раппа», «топпа» (соответственно «проникающие», «бьющие» и «мятежные волны») и множество других, отражающих многообразие деятельности ниндзя (далее мы будем все же называть их так, опять же отталкиваясь от массовых представлениях о синоби-но моно). Кстати, среди оригинальных японских названий отсутствуют определения типа «воины-тени», «воины-призраки», «рыцари ночи», «рожденные во тьме» и тому подобные громкие названия, которыми пестрят названия западных и русскоязычных книг о ниндзя (не исключая и данного очерка, в заглавии которого автор сознательно пошел на маленькую провокацию). При этом мы совершенно не хотим сказать, что некий мистический ужас перед дерзкими и порой необъяснимыми деяниями ниндзя в Средневековье отсутствовал. Просто в выборе названий для людей данной профессии тогдашние японцы были несколько сдержанней и прагматичней, к тому же они не были озабочены маркетинговыми технологиями, связанными с выбором названия для продукта. Тем более им не пришла бы в голову мысль назвать ниндзя какими-нибудь «последователями мистического учения» – уже хотя бы потому, что для человека, живущего в еще «нерасколдованном» мире, многие вещи и явления (включая призраков, демонов, злых и добрых духов и т. д.), представляющиеся нашим современникам «мистическими», кажутся по-своему обычными и очевидными.

Кем же были эти самые «скрывающиеся люди» и что представляло собой «искусство (или ремесло) ниндзя» – ниндзюцу? Скажем сразу – они не были членами неких «тайных кланов» или «касты отверженных», какими часто предстают в фильмах и популярных книгах. Кланы (то есть рода), члены которых профессионально занимались ниндзюцу в течение многих поколений, в Японии были, но, как правило, они имели вполне мирную и легальную профессию-прикрытие (врачей, оружейников и т. д.). Говорить же о «касте отверженных» и вовсе нелепо – в средневековой Японии кастовой системы не было, границы сословий не были непроницаемы, а ниндзюцу практиковали представители самых разнообразных социальных слоев – самураи, дзи-дзамураи,или госи(«земельные самураи», одновременно со службой обрабатывавшие свой участок земли и не имевшие над собой господина), отшельники ямабуси, сохэи –буддистские монахи-воины, крестьяне и горожане, хотя среди них и заметно преобладание бедных слоев населения.

Поэтому ниндзя – это не сословие (его представители имеют права и обязанности, определенные законом), не каста – ниндзя мог быть, а мог и не быть рожден в семье, практиковавшей ниндзюцу, не религиозная или иная «мистическая» секта, а скорее – человек, принадлежащий к очень важной и нужной, хоть и смертельно опасной, морально довольно «скользкой» и не слишком афишируемой профессии, роду занятий.Короче – шпион и диверсант-профессионал, солдат удачи, который, в силу отсутствия единого централизованного государства, имел достаточно широкое поле применения своих талантов и навыков. Это абсолютно не значит, что у ниндзя, как и у средневековых европейских или даже современных наемников, напрочь отсутствовал некий кодекс, или, скорее, свод норм поведения – безусловно, они были, и мы еще поговорим о них. К сожалению или к счастью, ниндзя как исторический феномен давно исчезли с этой планеты. Остался неоднозначный образ и избирательно трактуемые, развиваемые традиции, образцы оружия, снаряжения, технологий. Современные «ниндзя» имеют лишь косвенное отношение к ним по форме (хотя содержание их подготовки и сути занятий ниндзюцу совсем иное), современные же наемники и бойцы спецподразделений – похожи на них по сути, но не по форме (ибо последняя все же сильно изменилась за прошедшие века).

Теперь несколько слов о понятии «ниндзюцу». Обычно его переводят как «искусство ниндзя», «ремесло ниндзя» или даже «путь ниндзя» – по аналогии с путем самурая. Кстати, последняя аналогия в свое время была достаточно модной в англо– и русскоязычной литературе. Ее суть, в зависимости от позиции конкретного автора, состоит либо в возвеличивании пути самурая как рыцарского, честного, открытого, светлого, «янского», и, соответственно, «пути ниндзя» как бесчестного, скрытого, темного, «иньского», либо же в противопоставлении «зашоренного ненужными ритуалами и этическими догмами» искусства самураев более эффективному и не обремененному ничем лишним (в том числе этими самыми догмами) искусству «демонов ночи». Логическая ошибка здесь не только в абсолютно некорректном противопоставлении профессии сословию (а мы знаем, что среди ниндзя были и самураи), но и в неверном понимании китайско-японских терминов «ян» и «инь». Действительно, Фудзибаяси Ясутакэ, профессиональный ниндзя -дзёнин(о структуре организаций синоби речь будет идти далее), автор «Бансэнсюкай» – уже упоминавшейся нами «энциклопедии ниндзюцу» XVII века, пишет о «светлом» и «темном» в искусстве войны, причем это «ян» и «инь» он выделяет и в рамках самого же ниндзюцу. Но «свет и тьма» – это ни в коем случае не европейские «добро и зло». Светлое, «янское» в ниндзюцу (так называемое ёнин) – это принципы и методы стратегии и оперативное дело (сюда входит организация шлионских сетей, анализ полученной информации, разработка стратегических планов на основе разнообразнейших факторов, прогнозирование и т. д.). Этим занимались не простые ниндзя-исполнители ( гэнин) и даже не командиры среднего звена ( тюнин), а элита ниндзя – руководители, называвшиеся дзёнин.Темное же ( иннин) ниндзюцу – это тактика, включающая конкретные способы добывания, хранения и передачи секретной информации, проникновения в открытую или с помощью «легенды» на вражескую территорию, разнообразнейшие уловки (делившиеся на множество категорий – например, подражание чужим голосам, приемы подслушивания и подглядывания, усыпления бдительности стражи, физические и психологические тренинги и т. д.), собственно боевой компонент (который ниндзя постоянно и весьма охотно дополняли и совершенствовали за счет любых внешних источников – от многочисленных японских школ единоборств до европейских технологий XVI–XVII веков). К иннин относили и снаряжение, оружие, подсобные приспособления и т. д. И так же как «ян» и «инь» вместе являют собой дао, ёнин и иннин вместе представляли собой ниндзюцу –по определению А. Горбылева: «целостную систему стратегического шпионажа и войсковой разведки (располагающей тщательно разработанной теорией, богатым арсеналом приемов, оригинальной методикой подготовки агентов, опирающуюся на использование большого арсенала специальных технических средств), сложившуюся в Японии в конце XVI – первой половине XVII веков».

Вообще же в нашем представлении Путь ниндзя имел немало общего с Путем самурая. Дело в том, что в развитии ниндзюцу роль японского военного сословия самураев была колоссальной. Об этом многие отечественные авторы работ по истории ниндзюцу вообще не упоминают. Подобный подход опирается на абсолютно надуманную идею противостояния культуры самураев и культуры ниндзя. Так, по утверждениям многих «историков», нормы бусидо якобы не позволяли самураям использовать шпионаж и военные хитрости, которые по этой причине стали уделом «париев-ниндзя». Например, В. В. Момот в своей книге «Рожденные во тьме» пишет: «Он [самурай] никогда не ставит под сомнение поступки своего начальника и господина. Он может только воевать. Такой кодекс поведения приводит иногда к гротескным ситуациям. Так, порой самурай может заметить, что, например, его господин сошел с ума, тем не менее, он должен, так требует честь его звания, рисковать своей жизнью ради исполнения капризов этого монстра».

Однако на поверку оказывается, что подобная картина весьма далека от истины. Нельзя забывать, что бусидо строилось на взаимных обязательствах господина и вассала, и в случае явного нарушения сюзереном «Пути неба» вассал обязан был доказать сюзерену его неправоту (как именно – см. следующий раздел нашей книги). Одной из важнейших концепций бусидо была концепция макото –высшей истины и искренности. Сущность макото в том, что истинный самурай должен сочетать в себе высшую искренность своих намерений с верой в чистоту и правоту своей миссии. Мы согласны с А. Горбылевым – бусидо действительно не имеет ничего общего с теми предрассудками, которые зачастую приписывают самураям.

«В реальности самураи прекрасно понимали значение шпионажа и военных хитростей в военном деле, – пишет А. Горбылев. – Поэтому не приходится удивляться, что добрую половину всех школ ниндзюцу создали именно самураи. Кстати, самая ранняя, согласно письменным источникам, школа ниндзюцу носит имя Ёсицунэ, великого полководца из самурайского рода Минамото – Ёсицунэ-рю.

Вообще же ниндзя решали далеко не все проблемы обеспечения своих хозяев разведданными. Как правило, они выполняли разовые поручения особого рода или действовали в глубоком вражеском тылу, а насущные проблемы армейской разведки решались совсем другими органами. Во всяком случае, к концу XVI века японские феодальные армии располагали четкой системой организации войсковой разведки.

Поскольку основным методом войсковой разведки является наблюдение, то и разведчиков японцы называли «наблюдателями» – «мономи». По функциям различались «тика-мономи» – «ближние наблюдатели», располагавшиеся на переднем крае своих войск, «тоо-мономи» – «дальние наблюдатели», высылавшиеся вперед, поближе к противнику, и «синоби-мономи» – «невидимые наблюдатели», действовавшие во вражеском ближнем тылу. «Легконогие наблюдатели» – «асигару-мономи» – занимались разведкой местности, а «сутэ-камари» – «выбрасываемые (вперед) и пригибающиеся» – снайперским уничтожением командиров противника. Для осуществления налетов, засад, поисков и рейдов создавались специальные разведывательные отряды, различавшиеся численностью. Согласно «Дневнику войны в Корее», «оо-мономи» – «большой отряд наблюдателей» – отбирался в числе ста воинов от каждой тысячи солдат, «нака-мономи» – «средний отряд наблюдателей» – в числе пятидесяти бойцов от каждой тысячи, «сё-мономи» – «малый отряд наблюдателей» – в числе от одного до сорока пяти воинов от каждой тысячи. Для контроля за настроениями своих войск использовались «видящие» – «мэцукэ», часть из которых действовала тайно – «синоби-мэцукэ». Вопросами контрразведки ведали «прочищающие глаза» – «мэакаси», специализировавшиеся на раскрытии и захвате вражеских шпионов, в том числе ниндзя.

Таким образом, японские феодальные армии располагали весьма разветвленной разведывательной организацией, но в наиболее сложных случаях и для осуществления особых операций военачальники и феодалы предпочитали обращаться к настоящим профессионалам, то есть к представителям тех семей, которые традиционно занимались изучением и практикой методов шпионажа, т. е. ниндзя».

Теперь мы попробуем ответить на вопрос о времени возникновения ниндзюцу. В различных популярных сочинениях на эту тему читатель может встретить самые разнообразные варианты – ниндзюцу якобы существовало в Японии «с древнейших времен», что его истоки следует искать «в седой древности» и т. д. Реальное же ниндзюцу в виде некоей системы, осознанной как Путь, видимо, сформировалось не раньше XV века – в эпоху, получившую в истории Японии название Сэнгоку дзидай –«время, когда страна находится в состоянии войны всех против всех». Хотя само слово «синоби» в том смысле, в котором оно употреблено в этой книге, действительно очень древнее – впервые оно было применено к шпиону-информатору Отомо-но Сайдзину, служившему знаменитому японскому государственному деятелю и реформатору VII века принцу Сётоку-Тайси. Первым же военным шпионом-диверсантом, которого упоминают японские хроники «Кодзики» и «Нихонги», был живший в том же веке Такоя, работавший на императора Тэмму во время междоусобных войн.

Так что, конечно же, некоторые элементы, вошедшие затем в ниндзюцу, существовали задолго до эпохи Сэнгоку дзидай. Это прежде всего элементы буддистской магии и практики дзэн, впоследствии применявшихся при тренировке ниндзя, появление монахов-воинов ( сохэев) и горных отшельников– ямабуси,нередко практиковавших «иньские» методы ведения войны (маскировки, рукопашного боя и т. д.), создание первых агентурных сетей в среде разбойников, самураев, монахов, появление в эпоху войны Гэмпэй (1180–1185 гг.) или даже раньше первых профессиональных разведчиков, возникновение школ воинского искусства в эпоху Муромати (сёгуната Асикага). Именно в эпоху Муромати (XIV век) в хрониках (в том числе в знаменитой «Тайхэйки» – «Повести о великом мире», название которой является весьма обманчивым, если не издевательским, – это типичная красочная воинская повесть о затяжной кровавой междоусобице) все чаще фигурируют термин «синоби», описания их диверсионно-разведывательных действий, упоминания о целых отрядах этих самых синоби. Но собственно выделение десятков родов и семейств, профессионально занимавшихся ниндзюцу в провинции Ига и уезде Кога провинции Оми, «кодификация» этого искусства произошли, по всей видимости, не ранее XV века.