Текст книги "69 дней (СИ)"

Автор книги: Scarlet Heath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Будешь?

– Да, спасибо.

Они взяли себе по сигарете и молча закурили.

– Знаешь, что? – Степа выпустил изо рта тоненькую струйку дыма. – Мне ведь теперь придется всю жизнь покупать тебе сигареты.

– Почему это?! – Женя снова затаил дыхание. Сегодня Степа только и делал, что удивлял его.

– Как почему? Потому что ты купил мне абонемент в этот клуб анонимных психопатов.

Женя усмехнулся.

– Пустяки. Но вообще-то, я не против, чтобы ты всегда покупал мне сигареты. Мне не приходилось бы каждый день бегать в ларек и ругаться на чем свет стоит, обнаружив с утра на столе пустую пачку.

Они еще долго говорили о всякой ерунде, пока Женя не заметил на шее у Степы длинный и слегка изогнутый свежий порез. Это явно произошло не за бритьем. Степа тоже заметил выражение Жениного лица и проследил за его взглядом.

– К… – Женя поперхнулся словом, но быстро опомнился. – Когда это случилось?

– Сегодня утром. Когда мама ушла в магазин, – Степа начал пристально изучать свои ногти. – Отец подошел ко мне сзади, когда я мыл посуду. Я даже не заметил. Он подкрался тихо, как зверюга… и спросил, есть ли… есть ли у меня хахаль. Кажется, именно так он и сказал. Я хотел повернуть к нему лицо, но ощутил что-то холодное на своей шее. А отец начал кричать на меня, и тогда я сказал, что даже если бы у меня и был хахаль, это не его собачье дело. Наверное, зря я так сказал. Как видишь, он меня чуть не прирезал. Поэтому я и пришел сюда раньше срока. Мне было страшно оставаться с ним.

– По-моему, это очень глубокий порез, – Женя наклонился, чтобы получше рассмотреть. Сердце у него в груди ухало, в висках стучало потрясение рассказом Степы.

– Нет, нет, он не глубокий! Ерунда!

– Больно?

– Сначала было больно. Теперь получше.

Женя вздохнул.

– Мне кажется, тебе стоит жить одному.

– Бесполезно. Мать этого не поймет. На днях я пытался поговорить с ней об этом, но она начала такой допрос, что пришлось удалиться. Ну как я объясню ей, что у меня нет девушки и никогда не будет?

– А… – Женя долго набирался смелости, прежде чем спросить. – А как ты понял, что гей?

Степа усмехнулся и спросил в ответ:

– А как ты понял, что ты натурал?

– Ну… – Женя почесал затылок. – Понял, когда у меня начал стоять на девчонок.

– Так вот. А я понял, когда у меня начал стоять не на девчонок.

Женя смутился. Он знал, что Степа внимательно смотрит на него, но не мог поднять глаз. И снова появилось это странное чувство. Оно было рядом с ним прямо сейчас, и Жене стало трудно дышать. Он посмотрел Степе в глаза и увидел в них бездонную пропасть, отражающую его чувство.

– Твой взгляд… – прошептал Степа. – Так об этом ты мне вчера писал.

Женино сердце снова сорвалось с беговой дорожки. Он больше не должен смотреть туда. Нельзя смотреть в его глаза. Иначе это затянет его туда, откуда он никогда не сможет выбраться.

– Как ты узнал, что я снова это чувствую? – прошептал Женя в ответ охрипшим голосом.

– Я это увидел. Просто я знаю, что это.

– И что же это?

– Ничего, – Степа отвернулся. – Ты не заметил, что стало холодно?

– Эй? Ты не ответил на мой вопрос!

– Забудь. Считай, что я ничего не знаю, хорошо? Тебе правда лучше забыть. И никогда не впускай в себя то, что ты только что увидел и почувствовал. Просто сделай над собой усилие.

От отчаяния Женя чуть не взвыл.

– Но если бы я только знал, что это! Оно же меня убивает, и я знаю это!

– Давай лучше сходим куда-нибудь, а? Ты отвлечешься, развеешься.

– Куда сходим-то? – спросил Женя с несчастнейшим видом.

– Куда? Да куда угодно! Да хоть в кино!

– В кино?!

– Ну да! А что ты имеешь против кино? Ах, точно, наверное у тебя связаны с ним неприятные воспоминания после того похода с твоей девушкой, как там ее звали?

– Неправда! Нет у меня никаких неприятных воспоминаний! Пошли в кино! Тем более что идти далеко не надо!

– Точно? Ну ладно, смотри. Я просто хочу, чтобы ты отвлекся ото всех неприятностей. Лично мне всегда в таких случаях помогают кинотеатры! Я обожаю темные кинозалы и ощущение свободы. Ты знаешь, что рядом много людей, но никто тебя не видит! Это так здорово!

Женя улыбнулся. Степин оптимизм подействовал и на него.

– Ладно. Пойдем. А то что-то действительно стало холодно.

По дороге в кинотеатр Степа болтал без перерыва, прямо как Оксана в тот день. С той лишь разницей, что Женя тогда ее не слушал, в то время как сейчас с жадностью впитывал каждое Степино слово. Слова шли у него с языка легко и непринужденно, Степе не нужно было лезть за словом в карман, во всех его историях было что-то увлекательное, либо же он просто был на редкость хорошим рассказчиком. Ну и, конечно, он просто старался развеселить Женю. И что говорить, у него это хорошо получалось. Когда они стояли в очереди за билетами на нашумевший фильм ужасов, Женя уже забыл о том чувстве. Не посещало оно его и во время сеанса. В кинотеатре почти никого не было, но и те, кто был, за редким исключением, не боялись. Фильм был по-настоящему страшным, жутким. А Степа и Женя после каждого страшного момента подпрыгивали на своих местах и хохотали. Степа постоянно отпускал отменные шуточки по поводу тупости главных героев, а Женя вспоминал свои походы в кино с девчонками. Разница была настолько огромной, как между центром Вселенной и ее концом. Женю всегда начинало подташнивать, когда в страшные моменты расфуфыренные красотки прижимались к нему и пищали от мнимого ужаса. И в то же время, вспоминая походы в кино со своими друзьями, Женя снова улавливал невероятную разницу. Друзья могли только шутить о том, что ниже пояса, а Степины шутки отличались редким остроумием. На какой-то момент они отвлеклись от происходящего на экране, и Женя посмотрел на парня.

– Чего ты так смотришь? – спросил Степа.

– Просто мне никогда ни с кем не было так весело, как с тобой, – сказал Женя, не веря тому, что он действительно говорит это.

И в ту же секунду в глазах Степы он заметил что-то, чего раньше не видел, но оно быстро промелькнуло и тут же исчезло.

– Мне тоже, – ответил Степа и снова отвел взгляд, как тогда в парке. – Но давай смотреть фильм.

Когда они выходили из кинотеатра, уже начало темнеть. Темный парк мрачным лесом расстилался перед ними. Домой совершенно не хотелось. Хотелось увидеть чернеющее небо с первыми звездами, хотелось всю ночь не спать. Они посмотрели друг на друга. Женя сглотнул.

– Ты никуда не торопишься?

– Нет, вообще-то.

– Тогда, может погуляем еще немного?

Степа пожал плечами.

– Давай. Только скажи, тебе еще не надоело таскать мою папку?

Женя на секунду опустил взгляд на папку, зажатую у него в руке, потом снова взглянул на Степу.

– Нет. Но весит она килограммов десять!

– Ты преувеличиваешь мои таланты! Если бы я написал десять килограммов стихов, уже давно стал бы знаменитым!

Побродив среди великанов-деревьев и их не менее великанских черных теней, они уселись все на ту же лавочку. Какое-то время оба молчали, глядя на затянутое тучами небо. Да, наверное, звезд видно не будет. Погода испортилась, и оба чувствовали, что если долго сидеть на этой лавочке, можно отморозить себе все на свете. Степа бросил на Женю короткий взгляд, откашлялся и спросил:

– Ты еще не помирился со своей девушкой?

Женя покачал головой, медленно, словно ему было трудно двигаться.

– Нет. Не хочу.

– Почему? Надоела?

– Ну, и это тоже. Но дело все-таки в другом. Я вообще почему-то забросил всех своих девушек…

Степа засмеялся.

– А у тебя их сколько?

– Ну, если считать вместе с той, с которой мы встречались только раз, то четыре.

– Неплохо! И как тебе удается не путать имена?

– Я просто никогда не называю их по именам. Это меня еще друг в школе научил.

– Хороший у тебя друг…

Женя посмотрел на него. В его глазах не было и тени усмешки:

– Не думай, что я тоже такой. Я другой.

– Я знаю. Вот только, какой это другой? Ты сам-то знаешь?

И снова проклятый вопрос. Женя не знал на него ответа и покачал головой.

– Вот поэтому я уверен, что цель человеческой жизни – узнать себя. Люди хотят изменить мир, а начинать всегда нужно с себя. Но люди заняты совсем другим: они хотят изменить своих близких, хотят, чтобы весь мир подстроился под них и вертелся так, как им захочется. Но этого не будет. Никогда не будет.

Какое-то время они снова молчали. Женя в первый раз задумался о том, что он совсем себя не знает. Что он даже никогда не пытался себя узнать. Почему-то большинство людей уверено, что знает себя, а как только случается нечто, они ведут себя совсем не так, как рисовали в своем воображении.

– Жень? Можно тебя спросить?

– Конечно.

– Какое у тебя самое счастливое воспоминание детства?

Женя резко выдохнул.

– Ну ты и спросил! Это сложный вопрос.

– А легких вопросов вообще не бывает. Ты в этом еще не убедился?

– Кажется, начинаю убеждаться. Но мне надо подумать. Расскажи пока, какое твое любимое воспоминание?

Степа достал сигареты, закурил, передал пачку Жене и только после этого начал говорить:

– Тогда еще был жив мой дедушка. Мне было лет семь или восемь. Я сильно простудился и все время лежал дома. Родителей целыми днями не было. Мы тогда нуждались в деньгах, и мама не стала брать отгул, чтобы ухаживать за мной. Она попросила об этом дедушку. И каждый день он приходил с утра и оставался до вечера. Он читал мне сказки, мы вместе смотрели мультики по видику, он учил меня рисовать и играть на пианино. А однажды, когда я проснулся утром, дедушка уже пришел и сделал мне сюрприз. Когда я открыл глаза, то просто не поверил, что лежу в своей спальне. Потому что повсюду были разноцветные воздушные шарики. Они валялись на полу, на моей кровати, висели на стенах. Мне казалось, что если бы я оказался в центре радуги, она выглядела бы именно так. Дедушка сказал, что моя болезнь серого цвета, и чтобы победить ее, нужно много ярких красок. И он не ошибся. Совсем скоро я действительно выздоровел.

– У тебя был замечательный дедушка, – прошептал Женя. – Тебе повезло.

– Да. Мне повезло хоть в чем-то. И я рад, что хотя бы те годы моего детства были наполнены радостью. А ты вспомнил?

Но Женя не мог говорить. У него снова громко стучало сердце. Пум-пум-ПУМ.

– Жень? Ты меня слышишь?

– Слышу. Только я не знаю, что ответить.

– Ничего. Потом как-нибудь расскажешь. Когда вспомнишь. А знаешь, если бы было тепло, я мог бы здесь всю ночь просидеть. Так красиво!

– Да, – кивнул Женя. – Я тоже мог бы. Но холодно.

– Пора, наверное. Отец меня вопросами изведет.

– А ты скажи, что гулял со мной!

– Чтобы сказать такое, мне придется надеть бронежилет, по меньшей мере.

– Я не знаю твоего отца, но уже его ненавижу.

– Не стоит. Ненависть – бесполезное чувство.

– Хочешь сказать, ты его не ненавидишь?

– Я не могу. Он все-таки мой отец.

– Ты меня поражаешь!

Степа посмотрел на него с улыбкой, но глаза его оставались печальны.

– Просто я всегда верил в лучшее. В идеалы. В любовь, верность, дружбу. Когда-нибудь эти идеалы погубят меня. Я это знаю.

– И откуда ты такой взялся? Я никогда не встречал никого хоть сколько-нибудь похожего на тебя.

– Просто у тебя узкий круг однотипных знакомых. Таких как я много. Я вовсе не уникален.

– У тебя на все есть ответ, да?

– Нет, почти на все.

Они говорили еще примерно полчаса, а потом все-таки решились пойти домой.

– Странно, – сказал Женя, когда они стояли на остановке. – Мы учимся в одном институте, но ни разу не видели друг друга. Хотя институт и маленький. Где ты бываешь в перемены? Мы ведь могли бы встретиться. В библиотеке или еще где.

Степа покачал головой.

– Не стоит тебе говорить со мной в институте. А то потом придется краснеть перед своими друзьями.

Женя рад был бы возразить, что мнение друзей для него ничего не значит и прочее бла-бла-бла, но ведь это было не так. Мнение окружающих было всегда чуть ли не первым, чем он руководствовался, прежде чем совершить какой-то важный шаг.

– Я хотел бы измениться, – сказал он.

– Ну что ж, тогда я могу только пожелать тебе удачи в этом нелегком деле.

Сегодня Степин троллейбус снова пришел первым, и они опять попрощались до среды. А Женя подумал-подумал, да и пошел пешком. Сейчас ему точно не будет лишним проветрить мозги. Вопросы, вопросы, вопросы. Как это раньше ему удавалось так просто жить? Никаких забот и проблем, никакого странного чувства, которому он не мог подобрать даже приблизительного описания. Но ведь Степа что-то понял, он знал, что это такое, и он велел Жене остерегаться этого. Если бы только Женя мог что-нибудь поделать с собой. Но он не был силен в упражнениях по самоконтролю. Чем больше он пытался противиться этому чувству, тем сильнее оно становилось. Женя все крепче и крепче прижимал к себе Степину папку. Почему-то, когда он был рядом, это чувство не пугало его, но стоило Жене оказаться совсем одному, и страх тут же обретал плоть и кровь. Он становился таким же реальным, как сам Женя, как все предметы, окружающие его. Оказавшись дома, Женя первым делом завесил все шторы на окнах, чтобы не пропускать в дом темноту, а потом уселся на кровать и открыл наконец папку, которая столько часов не давала ему покоя. Он открывал ее с такой жадной быстротой, словно там и только там были ответы, которые он так мечтал получить. Листочки, исписанные аккуратным детским почерком, упали к нему на колени. Но то, что было на них написано, совсем не походило на мысли ребенка. Это были рассуждения на тему дружбы и предательства, истинных чувств и ложных. В более поздних Степиных стихах появились мысли о различии между любовью и желанием любить. Каждая строчка была переполнена эмоциями: черное отчаяние, жгучая тоска, надежда на спасение и светлая печаль. На некоторых листочках были превосходные зарисовки в стиле манга, причем Степа одинаково красиво изображал и мужчин и женщин: они все были изящны, утонченны и легки, словно могли вот-вот ожить и сорваться с листа под мимолетным дуновением ветра. Женя читал, и из глаз его текли слезы, он словно обезумел, все его чувства натянулись до предела, и ему казалось, что он вот-вот услышит звук лопнувшей струны где-то в своем сердце. Он оказался в мире, о существовании которого даже не подозревал раньше. Это был мир солнечных цветов, ярких, как миллионы воздушных шариков. Но его не покидало ощущение, что этот мир может разрушиться в любую минуту, что он так легок, и ничто не держит его здесь, среди нас. Когда Женя аккуратно сложил все листочки обратно в папку в том же порядке, в каком достал, и закрыл ее, было уже за полночь. Он лег и закрыл глаза, но поток чувств мешал ему собраться с мыслями. Теперь Женя, пожалуй, мог найти ответы на некоторые свои вопросы. И он мог бы дать имя тому чувству, что так упорно наседало на него, но он не хотел знать этих ответов. Не хотел допускать даже сотой доли мысли, что такое могло с ним произойти. Никогда в жизни он не был еще так напуган. 2 Степа вихрем взлетел на свой четвертый этаж, открыл дверь, чуть не выронив ключи, на вопросы матери ответил нечленораздельным бормотанием и закрылся в своей комнате. Какую-то долю секунды он собирался с мыслями для дальнейших действий, а потом открыл ящик стола и достал толстенный учебник по психологии. Он уже прочитал его, хотя учебник был рассчитан на два семестра, но сейчас ему требовалось освежить в памяти некоторые детали. Степа почитал кое-какие главы из подростковой психологии, но потом понял, что все это не то, и того, что ему надо, здесь нет. Тогда он отложил книгу с намерением поискать что-нибудь в Интернете, но не успел включить компьютер, когда услышал телефонный звонок. Слава Богу, отца не было дома, а то он обязательно побежал бы снимать трубку.

– Степ! Это тебя! Маша!

Ах, Маша… Что ей, интересно, могло понадобиться? Маша вообще редко звонила ему сама, так уж повелось, что с детства Степа сам обещал позвонить почти всякий раз, когда они прощались. Значит, что-то случилось. С легким волнением Степа взял трубку из рук матери и сказал:

– Да. Я слушаю.

– Привет. Ты не сильно занят?

Степа посмотрел на часы и пошел в свою комнату.

– Нет, вообще-то. Я только что пришел, так что тебе повезло застать меня.

– Куда ходил? Только не говори, что опять с ним, – она кашлянула.

– Ладно, не буду говорить, – ответил Степа и улыбнулся.

– Эй, ты, изверг! Он что опять назначил тебе свидание?

– Маша! У меня уже терпение лопается объяснять тебе, что он натурал! Сколько можно уже?

– Мне все равно, кто он. Просто он мне не понравился. Можешь верить, а можешь считать меня дурой, но я почувствовала от него что-то недоброе. Не связывайся ты с ним! Он даже как друг тебе не нужен!

– Но ты даже с ним не общалась! С чего ты решила, что он представляет для меня какую-то опасность?

– Говорю же, я чувствую! Ничего хорошего тебе от него не будет!

… она ведь влюблена в тебя? Да это и не удивительно. Тебя сложно не любить… Степа вздрогнул.

– Эй, ты меня слышишь?

– Извини, отвлекся. Что ты там говорила?

– Слушай сюда. Я только хочу узнать одну вещь. И если я ее узнаю, то отстану от тебя. Только ты должен ответить правду.

– Ты же знаешь, я тебе никогда не вру. В чем дело?

– Скажи… он тебе нравится?

Ох, только не это. Только не этот вопрос! Хоть бы время остановилось! Хоть бы наступил конец света, только чтобы ему не пришлось отвечать!

– Нравится как человек или…

– Ты знаешь, что я имею ввиду.

– Это действительно очень сложный вопрос. Я не знаю.

– А я думаю, что все ты знаешь.

– Могу сказать только одно: я стараюсь даже мысли об этом не допускать. Так что, если он мне и нравится в каком-то смысле, то просто как человек. Мне с ним весело, он меня слушает и интересуется всем, чем интересуюсь я.

– Ладно, это бесполезно. Ты действительно не знаешь. И вообще, прости, что я лезу не в свое дело. Я даже не имею права спрашивать тебя о твоей личной жизни.

– Только не надо дуться! Если в моей личной жизни случится что-то из ряда вон выходящее, обещаю, что ты узнаешь об этом первой.

Остаток вечера Степа провел за чтением статей по психологии, пока у него не покраснели глаза. Но страх все равно не отпускал. Усталость не помогала прогнать пугающие мысли. Они роились у Степы в голове, и все, что он мог делать, это ждать, что будет дальше. Сегодня он видел в Жениных глазах нечто такое, что моментально выбило его из равновесия и даже заставило забыть об инопланетянах. Степа знал, что это было. Но он боялся даже мысленно давать этому имя, чтобы это не начало обретать над ним власть. Степа знал, что происходит с Женей и знал, что происходит с ним самим. И сейчас, несмотря на все свои усилия, он думал о том, о чем ему совсем не следовало думать.

====== День восьмой – День десятый ======

День восьмой

Это воскресенье было для Жени одним из самых нудных воскресений в жизни. Он ходил в гости к родителям и был подвергнут жестокому допросу с пристрастием. И, конечно, когда настроение такое, что хоть реви в голос, отвечать на вопросы, шутить и улыбаться, сложно втройне.

И как только Женя пришел домой, он снова до позднего вечера листал Степины стихи. Он уже был точно уверен, что сходит с ума. День девятый На утро понедельника Женя не смог встать с кровати, чтобы пойти в институт. Он выключил телефон, чтобы не слышать звонков от подружек, которые начали бить тревогу и усиленно звонить ему. Женя не хотел и не мог никого слышать. Он завернулся в одеяло и переполз с кровати на пол, где какое-то время пролежал, ни о чем не думая, и снова уснул. День десятый Женя долго сидел перед экраном монитора, на котором было открыто окошко «Сообщение без заголовка», и смотрел на мигающий курсор. Последние дни Женя вообще все делал очень медленно. Однако он уже начал учиться жить со своим безымянным чувством, знал, когда оно обостряется, а когда затихает. Наконец, Женя написал сообщение. «Привет. Как дела? (ненавижу этот вопрос, потому что на него всегда одни и те же ответы, но меня с детства приучили к стандартам). Ты не забыл, что завтра среда? Наш поход в сумасшедший дом остается в силе?». Ответ как всегда пришел почти сразу. Видимо, Степа очень быстро печатал.

«И тебе привет. Раз ты такой стандартный, то не буду повергать тебя в шок и дам стандартный ответ: нормально. Конечно, наш поход остается в силе, хотя я и не думал, что когда-нибудь найду себе провожатого для визитов в дурдом. Может, у тебя тоже поехала крыша? Знаешь, сумасшествие заразно!

У меня завтра занятия также до шести. Встретимся у памятника или уже у театра?»

Женя прочел письмо и криво ухмыльнулся. Да уж, Степа точно подметил. У него тоже поехала крыша. Причем, основательно.

«Давай у памятника. Вместе ехать веселей. Только пообещай, что ты не притащишь с собой эту Машу, я еще после того раза не отошел».

Далее Степа торжественно поклялся, что никакой Маши не будет, и они распрощались. А Женя снова начал смотреть на монитор. Ему хотелось написать что-нибудь еще, но он не знал, что. Вернее знал, но он не мог такого написать. Ему хотелось спросить, как у Степы на самом деле дела, что он делал в воскресенье, какое у него настроение, что интересного он прочитал или увидел, ему не терпелось выразить свой восторг по поводу Степиных удивительных стихов. Но ничего из этого он так и не написал. Почему-то на это у Жени не хватало духу.

====== День одиннадцатый ======

1

На этот раз Женя пришел раньше Степы, потому что сам прогулял свою последнюю пару и слонялся вокруг института без дела. Он ловил себя на том, что ничего не может делать, ни на чем не может сосредоточиться, что его мысли всегда где-то далеко. И еще… ему не хотелось это признавать, но он думал только о Степе. Вспоминал все их разговоры, все его взгляды, его голос, его смех и улыбку, которая заставляла его сердце биться чаще. ДА ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ!

Женя начал искать сигареты, но выронил пачку, как только она оказалась у него в руках. Тогда он выругался так громко, что начал оглядываться по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не слышал.

Когда дым попал в его легкие, Женя почувствовал секундное облегчение, которое только добавило ему мучений. В последние дни Женя очень много курил, он покупал «Marlboro» блоками, чего раньше никогда себе не позволял. Если бы родители видели это, они бы сошли с ума от ужаса. Решили бы, что он связался с плохой компанией и начали бы перехватывать его почту и телефонные звонки, но как хорошо, что они не видят!

Женя докуривал пачку, когда прозвенел звонок и пришел Степа. Женя наблюдал за его походкой: такая легкая и изящная, но не как у тех геев, что корчат из себя топ-моделей и виляют задом. Степа сам весь казался таким легким, как его рисунки, таким хрупким…

– Привет! Давно сидишь?

Он всегда такой улыбчивый, мягкий, не то что ты, угрюмый осел. Женя на секунду зажмурился, а потом снова открыл глаза.

– Нет, только что пришел, – Женя соврал и сам не заметил. Он начинал потихоньку ненавидеть себя. Но он не мог допустить, чтобы Степа заметил, что из-за него он не в себе.

Женя улыбнулся своей стандартной улыбкой, которую когда-то долго заучивал перед зеркалом и протянул Степе его папку.

– Прочитал? – прошептал Степа, медленно протягивая руку. – И что скажешь?

Женя чувствовал его волнение, видел его мерцающий, полный надежды взгляд. И на этом его стандартное терпение лопнуло. Женя отпустил улыбку и начал, сбиваясь, бормотать:

– Твои стихи свели меня с ума! Я никогда не читал ничего подобного! У тебя такой талант… это действительно потрясающе! Я не мог остановиться, пока не дочитал до конца! Я потом всю ночь не спал! Я даже не думал… не думал, что могу увидеть тебя с такой стороны! Ведь, знаешь, стихи – это самое сердце человека! Со мной никогда такого не было… это… я… – он окончательно запутался в своих чувствах, потому что не привык выражать их в словах, а Степа улыбался и молчал. Причем, он никогда ТАК не улыбался. Словно читал Женины мысли.

– Скажи, а ты часто говоришь правду? – спросил он.

И снова Женино сердце сорвалось с места, и снова это чувство пронзило его горячей волной.

– Нет, вообще-то, не часто. Наверно, это как раз и был первый раз.

Степа засмеялся.

– Я рад, что тебе они понравились. Я боялся, ты скажешь, что это полнейшая муть.

– А что, кто-то уже так говорил?

– Угадай с трех раз, кто.

– Отец?

– Да.

– А Маша что говорила?

– А она не читала.

– Что?! – Женя ушам своим не поверил. – Она же твоя подруга с детства.

– И что? Это же не значит, что я хочу показывать ей свои стихи. Маша всегда была озабочена только тем, есть ли у нас совместное будущее. Теперь я понял, что она до сих пор живет надеждами на это.

Подул сильный ветер. И судя по небу, того и гляди мог хлынуть дождь. Женя и Степа решили, что поговорить они могут и в троллейбусе. Не очень-то хотелось опять опаздывать.

Но сегодня они не опоздали, хотя, как оказалось, спешить было особенно-то некуда. Охранник на входе озадачил их новостью, что сегодня собрание клуба не состоится по непонятной причине.

Нельзя сказать, что Степа и Женя особо огорчились из-за этого. Они вышли из театра и обнаружили, что начался ливень.

– Ну и дела! – воскликнул Степа. – И что нам делать? Зонтика нет, придется тут стоять!

– Сигареты есть?

– Да, конечно. Я ведь помню о своем долге. А тебе не кажется, что ты стал слишком много курить?

– Ты заметил?!

– Ну, я не слепой вообще-то.

Женя вздохнул.

– Хорошо, а что ты еще заметил? – задавая этот вопрос, он почему-то не думал, что за ним последует ответ.

Степа прищурился и посмотрел на него таким пристальным взглядом, что Жене захотелось исчезнуть. Он не знал, куда девать глаза.

– Заметил твой нервный бегающий взгляд. Заметил, что ты не смотришь на меня. Заметил твои круги под глазами, говорящие о том, что плохо спишь. У тебя дрожат руки, и ты все время прячешь их в карманах. У тебя учащенное дыхание, ты все время переступаешь с ноги на ногу, словно не можешь стоять на одном месте. Ты фальшиво улыбаешься, потому что хочешь что-то от меня скрыть. А еще у тебя шнурки развязались… я ничего не пропустил?

Женя широко открыл глаза и выкрикнул:

– Чертовы психологи! – он пихнул Степу в плечо. – Все-то вы знаете!

Степа засмеялся, но взгляд его оставался таким же пристальным и цепким.

– Да ладно тебе. Не стоит принимать это близко к сердцу. Дело здесь не в психологии, просто я с детства отличался наблюдательностью.

– Плохая привычка! – пробурчал Женя и сел на корточки, чтобы завязать шнурки. Но руки совсем не слушались. Женя чувствовал на себе Степин взгляд. Он поднял глаза. Степа возвышался над ним, как победитель. Да, Женя, он сломал тебя. Этот парень с глазами ангела тебя сломал. Ты же от него без ума. И вдобавок ко всему он знает все, о чем ты думаешь. Даже сейчас. Женя покраснел и быстро поднялся.

Но Степа ничего не говорил по поводу Жениного сумасшествия. Он только улыбался. И был этот его взгляд, словно Степа задумал что-то.

– Знаешь, о чем я давно мечтал?

– О чем? – Женя говорил тихо, голос его не слушался.

– Побегать под дождем! – и Степа вышел из под навеса, встав под прямые струи ледяной воды. Он смеялся и кричал. – Черт! Как же холодно! А-а-а! Ты бы только знал!

– Да ты ненормальный! Холодина же собачья!

– Я знаю! Но это так весело!

Женя не выдержал, выбросил окурок и тоже выбежал из-под навеса. Холод пронзил его сотнями раскаленных игл. Женя заорал:

– Ты не предупредил, что будет ТАК холодно!

– Блин! Что делать, у меня сейчас все отмерзнет! – Степа пританцовывал на месте, но не переставал смеяться.

– Давай сходим куда-нибудь погреться! Только куда?

– Я знаю одну клевую кафешку, здесь недалеко. Пойдешь?

– А нас туда пустят в таком виде?

– Да, не волнуйся!

– Ну, тогда бегом!

С диким хохотом они помчались по направлению к «Кофейной пристани». Да, Степе всегда удавалось отвлечь Женю от пугающих мыслей. Женя бежал и впервые в жизни думал, что сейчас он счастлив. Раньше он никогда даже не спрашивал себя о счастье. Что это? Быль или реальность? Но сейчас, в такие минуты как эта, он мог с уверенностью сказать, что да, это реальность. Называя кафешку клевой, Степа действительно не ошибался. Маленький светлый зал был теплым и уютным. Войдя туда, Женя испытал то, что обычно испытывал, когда приходил домой. Но не в тот пустой и унылый дом, что был у него сейчас, и не в тот, где жили его родители. Женя испытывал такое последний раз в детстве, когда они жили в другой квартире, когда родители не ругались и все еще любили друг друга. Тогда Женю приводил домой папа, а мама уже ждала их, приготовив что-нибудь вкусненькое. Это было хорошее время. Когда они были все втроем, и Женя чувствовал себя членом полноценной семьи.

– Степ… я вспомнил!

– Что вспомнил? – Степа посмотрел на него. На его лице и губах сверкали капельки воды.

У Жени пересохло во рту. На секунду он забыл, что хотел сказать.

– Самый счастливый момент моего детства. Это было тогда, когда папа забирал меня из школы, и я шел домой, зная, что кто-то ждет меня там. Когда я приходил, мама смеялась, шутила, целовала папу и мы все вместе ужинали. Но самым главным было то ощущение, что я пришел домой.

– Я очень рад, что ты вспомнил, – Степа улыбнулся. Глаза его сияли. – Пойдем, сядем за столик. Я дам тебе новое задание для размышления.

Они выбрали самый дальний столик у окна, за которым шумел дождь, и дождевые потоки стекали по стеклу. Так приятно смотреть на серую улицу из такого уютного места. Черт, если бы Женя раньше знал об этом кафе, он ходил бы сюда каждый день! Как только они уселись, к ним подбежала официантка и, положив на столик меню, воскликнула:

– Степа! Неужели ты пришел! Тебя так долго не было видно! Нам даже некому было приготовить кремовое чудовище!

Степа засмеялся. Как всегда, сама обаятельность. И как у него это так естественно выходит?

– Я тоже скучал по чудовищу, Лола! И теперь я начал жалеть, что забросил вас! Надо приходить сюда чаще, особенно в такую погоду!

– А ты, я вижу, промок совсем! – она потрепала его по волосам. – Не хочешь познакомить меня со своим другом?

– Ох, точно! Знакомься, Лола, это Женя. Женя, это Лола. Она вместе с Жаком готовит мне кремовое чудовище! Кстати, как там Жак? Его еще не уволили?

– Ах! Так ты не знал! – Лола захлопала в ладоши и начала прыгать на месте. – Жак стал шеф-поваром! Директор сам назначил его!

– Ого! Ну, тогда мне надо поздравить его!

– Конечно, я скажу, что ты пришел, но сначала предупрежу, чтоб без чудовища в зале не появлялся! Что вы еще будете? О, я кажется знаю, что вам предложить! Вы замерзли и должны попробовать отличное вино!

– Ну, что ты, мы только кофе…

– За наш счет! Не упрямься! А вот чудовище придется оплатить! А твоему другу я принесу суперское пирожное-новинку! Идет?

Степа подмигнул Жене.

– Идет?

Женя кивнул. По-правде говоря, ему не терпелось увидеть это кремовое чудовище. Когда Лола ушла, Женя спросил: