Текст книги "69 дней (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Я не верю, что мы вернулись, – сказал Степа. Его голос был таким тихим, что Женя почти по губам прочитал эту фразу.
– Иди в ванную первым.
– Почему я?
– Потому что ты сильней меня замерз. И не стесняйся, посиди там подольше, пока окончательно не прогреешься.
– Но ты тоже замерз и…
– Иди говорю! – прикрикнул Женя.
Степа послушно поднялся и поплелся в ванную, чуть прихрамывая. Но на пороге он вдруг остановился и оглянулся на Женю через плечо.
– Только не думай, что я так легко оделся потому, что хотел выпендриться перед тобой. Я никогда не выпендриваюсь.
– Я знаю, – отозвался удивленный Женя.
– Это все отец. Он выкинул мою теплую одежду, чтобы я никуда не ходил.
Степа сказал это таким тоном, словно это было само собой разумеющееся и все родители время от времени так делают. Женя так обалдел, что даже не мог ничего ответить.
– Но… а… как же…, – Женя так и не смог произнести связную фразу.
– Но не волнуйся, я как-нибудь с этим разберусь. Я сам виноват, мог и предусмотреть. Так что, если я вдруг заболею, не думай, что я хотел покрасоваться перед тобой, хорошо?
– Хорошо.
– Ну, тогда ладно, – и он ушел в ванную, а Женя еще долго не мог подняться с места, чтобы приготовить поесть. Его больше всего поразила фраза: Я сам виноват, мог бы и предусмотреть.
Чего еще он не знает об этом человеке? Как он вообще может так жить? Как ему удалось не сойти с ума и остаться человеком? Как ему удается сохранять веру, оставаться оптимистом? Как ему удается писать такие стихи? Рисовать, играть на пианино… такой талантливый, разносторонний, но при этом очень цельный человек. И как так получилось, что этот человек стал геем? Было ли это заложено в генах, как твердит прогрессивная наука? Или все-таки виноват отец с его давящим железным воспитанием? Почему же все-таки все пошло не так? И как Степа научился с этим жить? Женя боялся расспрашивать об этом, ведь он сам сделал эту тему больной для них обоих. Степа недолго пробыл в ванной, во всяком случае, не так долго, как следовало бы. Он вышел, одетый в ту же одежду, в которой ночевал тогда у Жени и спросил:
– Можно мне потом постирать свою одежду?
– Конечно можно. Зачем спрашивать?
– А еще у тебя есть какой-нибудь спирт или одеколон? Мне надо уши обработать.
– Да, есть в шкафчике в ванной. Можешь взять.
– Спасибо, – и Степа снова ушел в ванную.
Огромная усталость давала о себе знать. Они помылись и поели с одной единственной мыслью: поскорее лечь спать. Но иногда бывает, что устаешь так сильно, что не можешь заснуть, даже если очень хочешь. Мешает какое-то напряжение, уставшее тело никак не может расслабиться и переключиться в состояние отдыха. Они лежали в постели с фотоаппаратом и смотрели полученные снимки.
– Даже не верится, что это было вчера, – вздохнул Степа. – Кажется, что уже столько времени прошло. Как будто мы неделю бродили в лесах, а теперь вернулись к цивилизации.
– Это точно.
– Как думаешь, кто это был?
Женя сразу понял, о ком Степа спрашивает, потому что и сам нет-нет, да и возвращался мыслями к их ночному гостю. Они не говорили об этом друг с другом, чтобы не нагонять страху, но когда они проснулись утром, никаких следов вокруг их палатки не было. И это притом, что ночью не было снега. Следы должны были в любом случае остаться, потому что сугробы были довольно глубокие, а ходил Ночной гость уверенной походкой и явно не на цыпочках.
– Не знаю, но я уверен лишь в одном: он действительно там был. Мы слышали его шаги, мы видели, как он уходил.
– Может, это призрак?
Женя хотел ответить, что привидений не бывает, но потом подумал, что не может с уверенностью этого утверждать.
– Может быть, – ответил Женя, и Степа посмотрел на него как на психа.
– Ты веришь в привидения?
– Так ты же тоже веришь!
– Я-то само собой, но я не думал, что ты тоже веришь!
Женя усмехнулся.
– Поживешь с тобой и научишься верить во всякую чушь.
В ответ Степа стукнул его.
– И вовсе это не чушь! Все это реальность, только такие твердолобые как ты не хотят этого признавать!
– Да, да, конечно. Все правильно. Я твердолобый, – промурлыкал Женя обнимая его.
– Дурак! Уши больно!
– Ну, извини, извини.
Женя так и уснул, прижавшись к нему. Раньше он ни с кем не позволял себе такой слабости. Но ему так не хотелось отпускать его. Ни на секунду. Ему не хотелось снова остаться одному, в пустой холодной квартире, на этой огромной холодной кровати. Он даже не подозревал, что всегда был один. Даже если рядом были люди, один или много человек, родители, друзья, девушки. Он все равно был один. Раньше он никогда не ощущал и не замечал этого. Но в сердце все равно была какая-то пустота. И теперь она была заполнена.
====== День тридцать седьмой ======
Степа проснулся на несколько минут раньше будильника и сначала никак не мог вспомнить, где находится. Не у себя дома и не в палатке…. А в Жениной квартире, в Жениной кровати… Степа тут же подскочил. В прошлый раз, когда он вот так проснулся в этой кровати, все закончилось очень плохо.
Но потом Степа вспомнил вчерашний вечер и вздохнул с облегчением. Все нормально. Не случилось ничего, за что Женя мог бы его возненавидеть. Тут как раз и зазвонил будильник. Им пора в институт. Конечно, можно было и устроить себе выходной, чтобы восстановить силы, но лучше не расслабляться. Степа выключил будильник, а Женя заворочался в постели.
– Ну, неужели уже пора? – промычал он.
– Пора.
– Я никуда не пойду!
– Чего?
– Не пойду и все! Не хочу!
– Ах так? – Степа сдернул с него одеяло.
Женя свернулся в клубок и пробурчал:
– Ты просто изверг.
Степа улыбнулся. Уже много лет улыбка не появлялась на его губах так легко и свободно. Раньше для этого постоянно приходилось прилагать какие-то усилия. Наспех они выпили кофе с сигаретой, Степа погладил свою рубашку, и они отправились в институт.
– Ну, теперь до среды? – спросил Женя в троллейбусе, когда они подъезжали к своей остановке.
– Да, до среды, – сказал Степа, подумав, что из троллейбуса они выйдут уже незнакомыми людьми. А потом разойдутся в разные стороны. И никому даже в голову не придет, что они знакомы, потому что встреться они случайно в той же столовой, им придется сделать вид, что они видят друг друга впервые. От этого стало как-то неприятно и холодно.
Двери зашипели и открылись.
– Ну, пока, – сказал Женя.
– Пока, – ответил Степа.
Троллейбус остановился, они вышли, и Женя уверенной походкой зашагал в сторону своего корпуса. А Степа еще какое-то время стоял на остановке и смотрел ему вслед. Ему бы хотелось иметь волшебные часы. Нажал кнопочку – и время остановилось. И Женя замер бы на месте, и Степе не пришлось бы смотреть, как он удаляется и терпеть эту невыносимую боль. * * * Когда Степа вернулся из института, отец был уже дома. Видимо, его отпустили с работы пораньше. Ну и влип же ты, Степа. Мать вернется только через час, не раньше. Да за это время он успеет сотворить с тобой все, что захочет. Отец сидел в зале, словно поджидая его. Степа мог бы проскользнуть мимо в свою комнату или запереться в ванной, но Степа презирал трусость. И всячески старался подавить ее в себе. Поэтому Степа разулся, повесил куртку в шкаф и прямиком двинулся в зал. Наверное, отца такое безрассудство тоже удивило, потому что он оторвал от газеты взгляд и посмотрел на Степу, слегка приоткрыв рот.
– Мне нужно с тобой поговорить, – выпалил Степа.
– О чем это? – изумился отец. В его тоне не было ни капли злобы или раздражения, только удивление. И Степа с облегчением заметил, что отец трезв.
Степа набрался смелости и сел рядом на диван.
– Ты хорошо знаешь свою родословную?
– Какое тебе до этого дело-то, я никак не пойму!
– Задали по истории. Я должен все узнать о своих предках, – без зазрения совести соврал Степа. – Может, ты знаешь, у нас в роду были священнослужители?
– Да не знаю я!
– Напряги память! Может, тебе бабушка с дедом что-нибудь рассказывали или прадедушки какие-нибудь, а? Может, была какая-нибудь история, которая тебе особенно запомнилась?
Отец смотрел на него все с тем же изумлением. В этом взгляде ясно читалось: «Ты просто чокнутый». Степа начал отчаиваться. Он ведь знал, что ничего из этого не выйдет. Не стоило даже пытаться. Этот дубина все равно ничего не скажет, даже если знает!
– А откуда ты знаешь? – спросил отец.
– Что знаю? – не понял Степа.
– О том, что мне рассказывали эту историю?
Ага! Попался! Значит он вышел на верный след!
– Я не знаю, просто предположил. Так что за история?
Отец положил газету на колени. Степа сглотнул: либо он сейчас ударит его, либо начнет говорить. Но Степа не боялся рискнуть.
– Когда мне было лет десять, и мы с родителями жили еще в Подмосковье, они часто запугивали меня историей про сумасшедшего монаха из нашего рода…. Не помню, как его звали.
И, слава Богу, что не помнишь, подумал Степа.
– Так вот этот спятивший священник утверждал, что видел Иисуса Христа.
У Степы по коже тут же пробежали мурашки, а сердце забилось быстрее. Быть такого не может!
– Говорил, что Иисус собственной персоной явился к нему: вышел прямо из иконы, когда он молился. И когда священник начал рассказывать об этом, естественно никто ему не поверил. Его стали считать сумасшедшим. А священник ходил по деревням и рассказывал всем историю своего чудесного видения. Говорили, что он искал того, кто ему поверит. Но все боялись его. Потому что он мог явиться в твой дом в любое время суток. А если ему не открывали, он долго топтался под окнами, заглядывал внутрь, пугая детей. Однажды в холодную ночь, когда выпало много снега, он замерз. Сначала ходил под окнами, а потом так и помер где-то. Утром его нашли уже окоченевшим и похоронили у той церкви, где он служил, пока не спятил…. Кажется, это где-то в районе Шатуры. И в детстве родители пугали меня, что, если я не буду послушным мальчиком, его дух придет ко мне под окно и будет долго ходить и мешать спать. А может, даже залезет через окно и утащит меня в лес. Говорят, он до сих пор бродит где-то там, ища того, кто ему поверит. Я тогда жутко этого боялся. И я не думал, что мне когда-нибудь придется рассказать эту историю тебе. Ты вроде как уже вырос из этого. Но в нашей семье эта байка передавалась из поколения в поколение, как способ устрашения непослушных чад. А тебе она все равно не понадобиться, потому что детей у тебя не будет… эй? Ты чего так побелел-то?
Степа не только побледнел, его сотрясала внутренняя дрожь, и похолодели руки.
– Испугался, что ли? – спросил отец насмешливо.
Степа постарался привести себя в чувство и глубоко вздохнул.
– Нет… Я… Огромное тебе спасибо. Ты очень помог мне.
Отец вытаращился на него.
– Помог?!
– Да. Спасибо. Я пойду, – он поднялся с дивана и поплелся в свою комнату. За спиной он слышал шелест газетных страниц – отец снова вернулся к чтению, а в голове стучало, кровь прилила к вискам.
Придя в комнату, Степа закрыл дверь и рухнул на кровать. Теперь перед ним многое открылось. Он теперь знал, кто навещал их с Женей ночью в лесу. Но ему не было страшно от мысли, что они видели призрака. Потому что его предок не был сумасшедшим. Он действительно видел чудо. Он удостоился увидеть Иисуса. Но он столкнулся с людской черствостью и недалекостью и погиб. Люди больше не хотят впускать Бога в свое сердце. Они больше не верят в чудо. Но Степа был уверен, что это правда, потому что он верил в свой сон. Иисус во сне хотел сказать примерно следующее: «Вон смотри туда. Там похоронен твой предок. Который тоже хотел чуда, как и ты. И он смог его увидеть. Смог заслужить. Но ему никто не поверил, и бедняга так и не смог из-за этого успокоиться. Может, хоть ты поверишь? И тогда он, наконец, перестанет пугать людей по ночам». Степа улыбнулся. Да, бедный священник наконец-то нашел того, кто ему поверил. А Степе еще предстоит заслужить свое чудо. Хотя, то, что он увидел и узнал в последние дни, уже можно считать чудом. Степа снова обрел веру. Ему снова стало легко. В тот вечер отец так не трогал его. Он не пришел к нему в комнату, чтобы поколотить, и не сказал ему ничего оскорбительного. И пусть это всего на один вечер, Степа был счастлив. На один вечер у него создавалось ощущение, что у него полноценная благополучная семья.
====== День тридцать восьмой ======
Женя как раз шел из института на остановку, когда ему позвонил Степа. Удивленный Женя снял трубку, и безо всяких приветствий Степа обрушил на него следующий трактат:
– Мне нужно рассказать тебе нечто очень важное. Это насчет моего предка священника Степана. Я поговорил с отцом, и он рассказал мне такое, от чего у тебя просто волосы дыбом встанут! Ты занят? Можно зайти к тебе?
– Я как раз иду домой. Ты когда придешь?
– Ну, давай через час. Ты ведь не против, да?
– Конечно, я не против! Мне ведь и самому интересно!
– Хорошо, тогда я скоро буду.
И без лишних прощаний Степа положил трубку. Пока Женя добрался до дома, переоделся и скипетил чай, его любопытство выросло до исполинских масштабов. От нетерпения он начал потихоньку выкуривать сигареты: одну за другой. Скоро комната наполнилась таким густым дымом, что у Жени самого глаза заслезились. Когда Степа, наконец, заявился, Женя сразу понял, что он не в себе. Выглядел он так, как будто… ну, как бы это помягче сказать? Как будто его несколько дней тащили привязанным к лошадиному седлу. Сложно сказать, что выражали его глаза в тот момент, когда он влетел в Женину квартиру, едва не забыв разуться. Безумие?
– Ты не поверишь! – восклицал Степа, впопыхах стаскивая кеды и снимая куртку. Шарф, кстати, он снимать не стал. Видимо, все еще стеснялся своих заживающих синяков.
Зайдя в комнату, он вдруг перестал трещать, посмотрел на Женю и сказал:
– Ну и вонь! Ты что тут обкурился? – и, не дожидаясь ответа, достал свои сигареты и зажигалку.
Они проговорили весь вечер и большую часть ночи. Когда Степа обрушил на Женю свою историю, точнее историю его отца, его лицо снова приобрело спокойное выражение, зато с Женей начали происходить изменения в противоположную сторону. Конечно, все это казалось невероятным и еще два месяца назад, если бы кто-нибудь рассказал ему подобное, Женя вызвал бы скорую помощь. А теперь, кажется, помощь нужна была ему самому. Так что опытному в таких делах Степе приходилось его успокаивать.
– Какой ужас, Степа. Мы всю ночь сидели рядом с привидением, – прошептал Женя и подумал, что, если бы он сейчас посмотрел на себя в зеркало, его отражение было бы страшнее любого призрака.
– Но это же было хорошее привидение! Мой дальний родственник, причем! – резонно возразил Степа. Он лежал на кровати, закинув ногу на ногу и раскинув руки так, как будто собирался взлететь. На лице было то самое мечтательное выражение, которое Женя так любил. На какой-то момент все его потрясение померкло, и он забрался к Степе в кровать.
– А, знаешь, мне даже не верится, что твой папаша рассказал все это тебе. Что на него нашло?
– Да Бог его знает, – Степа улыбнулся и посмотрел на Женю. – В любом случае его хорошее расположение духа исчезнет из-за того, что я сегодня опять не пришел домой.
– Я бы на твоем месте вообще домой не возвращался…
– Не начинай опять, а?
– Не буду, – Женя лег на спину и положил руки под голову. Ему вдруг страшно захотелось спать. На часах было почти три.
– Что-то я устал, – вздохнул Степа.
– Я тоже.
– Завтра идем к эзотерикам?
– Да, идем. Завтра у нас с тобой длинный день, – Женя с трудом представлял, как он отсидит завтра пять пар в институте. Ему бы хотелось, чтобы сразу наступил завтрашний вечер, и он снова увиделся со Степой. Просто закрыл глаза, открыл – и ты уже там, где хочешь оказаться. Подумать только, они еще не расстались, а Женя уже хочет увидеть его снова. От этой мысли снова стало страшно, но страх быстро притупился. Может, это случилось от усталости, а, может, Жене просто надоело бояться, и он понял, что его жизнь уже не изменить. Никак.
====== День тридцать девятый – День сорок первый ======
День тридцать девятый
После клуба эзотериков Степа вернулся домой около одиннадцати. Они гуляли с Женей по городу, пока не замерзли. Женя предлагал снова остаться у него, но Степа отказался. Не потому, что у него были какие-то дела, а потому что Степа просто боялся, что надоест Жене. Сам-то он был рад вообще никогда с ним не расставаться, но за Женины чувства он отвечать не мог.
Степа сидел на балконе и докуривал сигарету. На улице пошел снег: огромные, бесшумно падающие хлопья. Степа улыбнулся, бросил окурок в пепельницу и высунулся в окно. И сразу вспомнил поход к заброшенной церкви, снежный буран, ночи в палатке. И еще кое-что. Было нечто, что засело Степе в память и согревало его сердце. В ту ночь, когда они вышли посмотреть на звезды, Женя обнял его так крепко, как может обнимать только любящий человек. С того момента он все чаще стал обнимать его так, словно боялся отпустить хоть на секунду. Значит, Женя потихоньку начинает разбираться в своих чувствах. Значит, его чувства крепнут. Степе очень хотелось в это верить. Снежинка упала ему на руку, растаяла, стекла по ладони. Потом упала еще одна и тоже потекла, догоняя другую. Степа задумался. А может ли вообще между ним и Женей быть то, что называется любовь? Это был вопрос, ответ на который не произносится вслух. Потому что, если сказать кому-то, тебе никто не поверит. Степа привык, что никто не верил в его привидений и инопланетян, но он никак не мог успокоиться, что никто не верил ему в этом. В том, ответ на что не произносится вслух. Сам-то он знал, что чувствует, но ведь есть такие сильные чувства, о которых хочется кричать, не так ли? Ну и пусть. Пусть никто не верит. Пусть смеются. Пусть оскорбляют и плюют в душу. Он выдержит все, потому что чувствует то, о чем обречен молчать. День сороковой Женя посмотрел на часы и снова упал на подушку, закрыв глаза. Внезапно навалившаяся усталость не давала шевельнуться. Вот и закончился еще один бесполезный день. День без него. День сорок первый До конца последней пары оставалось около двадцати минут, когда Степа получил sms-ку от Жени, состоящую всего из одного слова: «Выйди». Степа даже подумал, что Женя ошибся номером, но все-таки вышел на всякий случай в коридор. Женя ждал его под дверью. Пустой коридор. Тишина. И этот взгляд. У Жени в тот момент был такой взгляд, словно он собирался пронзить им Степу насквозь.
– Пойдем со мной, – бросил Женя и схватил его за запястье.
Степе ничего не оставалось, как потащиться следом.
– Да что случилось? – возмутился он.
– Ничего.
И хоть ничего и не случилось, Степино сердце почему-то начало колотиться.
– А вдруг кто увидит? – спросил Степа, но Женя ничего не ответил. Степа не видел его лица, но чувствовал, что на нем застыл все тот же пронизывающий взгляд.
Женя затащил его в туалет, подвел к подоконнику и прошептал:
– Смотри. Какая красота. Видел такое когда-нибудь?
Первое, на что Степа обратил внимание, это на то, что за окном идет снег. А потом взгляд его скользнул вниз и Степа увидел сидящую на подоконнике огромную бабочку. Ее бархатные красно-коричневые крылья слегка трепетали, и на фоне снежной улицы все это образовывало какую-то сюрреалистическую картину.
– Она еще не уснула, – прошептал Женя, склонившись к самому Степиному уху. – Я никогда раньше не видел бабочек в декабре, а ты?
Но Степа не отвечал. Он смотрел как завороженный и не мог оторвать взгляд. Женино дыхание легонько щекотало кожу. Степе казалось, что он попал в один из самых красивых снов в своей жизни.
– Я пришел сюда, увидел ее и сразу подумал: «Как было бы здорово, если бы Степа тоже увидел это», – продолжал Женя.
– И ты… привел меня сюда, чтобы показать?
– Да. Тебе нравится?
– И ты еще спрашиваешь. Это изумительно….
Степа действительно был очарован и не только бабочкой, но и поступком Жени, который наплевал на все, решил рискнуть и привести его сюда, чтобы поделиться этой красотой. Такого Женю он видел впервые.
– Я буду ждать тебя у памятника после пары, – сказал Женя, наклонился и поцеловал Степу в шею. Сердце бухнуло в груди. Степа так и остался стоять неподвижно, слушая звук Жениных удаляющихся шагов. Он все еще не мог оторвать взгляд от бабочки. Почему-то захотелось плакать, а на губах появилась улыбка.
====== День сорок второй ======
Был уже вечер, но еще не начало темнеть, лишь полупрозрачная синь опускалась на город. Еще несколько долгих минут, и она превратиться в тьму.
Они возвращались из парка, где долго гуляли весь день и порядком замерзли. Степа прижимал к себе диск, который они купили по дороге, и спрятанный теперь под его курткой, чтобы снег не намочил. Диск был с документальными фильмами о пришельцах. Конечно, учитывая последние события, Степа предпочел бы посмотреть что-нибудь про привидений, но это было единственное, что осталось в магазине. Да и покупал его Женя, хоть Степа и возмущался очень долго. Он обязательно вернет ему деньги. С какой это стати Женя все время должен тратиться на него? Степа же не его девушка в конце концов!
– Ты ведь все равно не будешь это смотреть, уверен, что хочешь, чтобы я зашел? – спросил Степа, чуть замедляя шаг.
– С чего это ты решил, что не буду? Мне тоже очень даже интересно.
– Врешь.
– А вот и нет.
Ну, нет, так нет. Степа уже этому не удивлялся. В последнее время он заметил в Жене большие перемены, которые особенно явно проявлялись, когда они были в клубе эзотериков. Если раньше Женя практически все время спал или выкидывал что-нибудь такое, что заставляло Степу покраснеть и поклясться больше никогда туда не приходить, то теперь Женя слушал каждое слово выступавших с интересом. Он перестал над ними подтрунивать, и что-то явно изменилось в его взгляде, в том, как Женя стал смотреть на тех людей, и вообще на людей… и на него.
– Эй, это не твоя ли подружка? – спросил вдруг Женя.
– Что? – Степа поднял задумчивый взгляд от земли. И сразу увидел Машу. Она стояла прямо у них на дороге. Их взгляды встретились. Степа остановился, Женя тоже. А Маша, напротив, сделала несколько шагов вперед, бросила короткий, ничего не выражающий взгляд на Женю, и снова посмотрела на Степу, который понятия не имел, что сказать, и должен ли он вообще что-то говорить. Пока он думал, Маша опередила его.
– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она, а Степа подумал: «Интересно, а сколько она уже стоит здесь и дожидается меня?». И как она вообще узнала, где Женя живет? Может, она за нами следила? От этой мысли по спине пробежал неприятный холодок.
– Говори, – выдавил Степа.
Маша посмотрела на Женю. Хочет, чтобы он ушел? Женя кашлянул и сказал:
– Я тебя, пожалуй, дома подожду.
– Да… только, – Степа достал из куртки диск и протянул Жене. – Возьми, а то я боюсь, что он все-таки промокнет.
– Ага, – Женя засунул диск себе в куртку и пошел к арке. Сейчас он скроется во дворах, и Степа останется совсем один с этой девушкой, которая сначала наехала на него, а теперь непонятно вообще чего хочет… Но Степа так скучал по ней. Ее растрепанные волосы, мокрые от снега, огромные умоляющие глаза. Как бы ему хотелось хоть что-то для нее сделать.
– Замерзла? – спросил он.
Вместо ответа Маша заплакала, чем еще больше удивила и напугала Степу. И он растерялся еще сильнее, когда она вдруг бросилась к нему на шею и продолжила свои рыдания уже у него на плече.
– Эй? Ну ты чего? – наверное, его голос прозвучал ласково, потому что Маша на несколько секунд перестала всхлипывать, словно чуть-чуть успокоившись, и прошептала:
– Я так виновата перед тобой…
– Виновата?! В чем же это ты виновата, интересно? – он осторожно провел рукой по ее холодным мокрым волосам. Она вздрогнула от его прикосновения и прижалась к нему еще сильней.
На город опустилась тьма. Улица опустела, и лишь они стояли в свете одинокого фонаря. Снег падал и искрился. Так красиво…
– Я не должна была тогда это говорить! Прости меня! Я была не права.
– Ничего. Это уже не важно.
– Но ты злишься на меня!
– Нет, что ты! – Степа улыбнулся. – Я вовсе не злюсь. И я очень соскучился по тебе.
– Правда? – в этом слове было столько надежды, что Степа весь сжался, но ответил твердо:
– Правда.
Она отстранилась и посмотрела ему в глаза. Степа давно не видел ни в чьем взгляде столько боли. Но эта была какая-то другая боль. Не та, что приводит в отчаяние и заставляет опустить руки. Эта была боль, которая заставляет двигаться вперед и бороться. Боль, искрящаяся светом.
– Знаешь, я кое-что поняла, – сказала Маша тихо. – Поняла, что ошиблась насчет этого парня, Жени. Я думала, что он подонок, была уверена, что он бросит тебя и заставит страдать. Но я рада, что ошиблась. И что-то в нем все-таки есть. Я еще не уверена, что именно, но есть. Он в самом деле не такой, как остальные. Я поняла это, когда увидела, как он на тебя смотрит. Мне просто вдруг стало ясно и все. Как будто глаза открылись. Я понимаю его чувства к тебе. И у меня уже нет к нему ненависти. Потому что я знаю, что ты действительно нужен ему.
Степа лишился дара речи. Маша вообще редко говорила о серьезных вещах, а если и говорила, то в шутливом тоне. Даже говоря, что любит его, она всегда делала вид, что подшучивает над ним.
– Я надеюсь, ты будешь счастлив. А если он сделает с тобой что-нибудь нехорошее, сразу же звони мне! Я его придушу!
Вот теперь это уже была та Маша, которую он привык видеть. Они рассмеялись, и Степе сразу немного полегчало. Но только немного, потому что следующее Маша сказала вот что:
– Я должна ненадолго уехать из города. Хочу пожить у бабушки в деревне и подумать обо всем.
– Как уехать? А институт бросишь, что ли?
– Да. Мне все равно там не нравится.
– И надолго ты уедешь?
– Не знаю, это зависит… – она вдруг опустила глаза. Сейчас точно скажет что-то плохое. – Зависит от того, как скоро я смогу забыть тебя.
Ну вот. Этого еще не хватало. Степа вздохнул. Он всегда ждал и всегда боялся этих слов. Машины глаза сверкнули. Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Как же давно она этого не делала, а теперь вдруг решилась. В последний раз. Степа так растерялся, что даже не успел ничего сообразить. Подумал только, что губы у нее ледяные, и что она точно простудится.
– Ну вот, – улыбнулась она, когда отстранилась. На бледных щеках алыми пятнами играл румянец. – Теперь я точно могу спокойно ехать.
Степа тоже улыбнулся.
– Только береги себя. И скорей возвращайся.
– Хорошо. И ты тоже береги себя. Я буду писать тебе письма по мэйлу.
Степа кивнул. Они расстались с улыбками, хоть на душе у Степы было прескверно. На Женин седьмой этаж он поднялся по лестнице, точнее даже заполз по лестнице. Внутри была такая тяжесть, что она мешала даже дышать, не давала сдвинуться с места. И когда ему удалось затащить эту тяжесть на седьмой этаж, сил уже не осталось. Женя открыл ему дверь, и его лицо сразу стало озабоченным.
– Это было так плохо, да? – спросил он.
Степа громко выдохнул, и вошел в теплый коридор. Он только сейчас понял, что замерз. Мягкое тепло поползло по телу, покалывая кожу. Здесь и сейчас, в этом коридоре, было так тепло и уютно, что Степа сразу почувствовал себя таким уставшим, что даже не мог говорить. Из кухни лился мягкий свет и пахло чем-то очень вкусным. Женя помог ему снять куртку, повесил ее на крючок. Степа почему-то обратил внимание на его точные и уверенные движения. Вот он взял куртку в руки, вот стряхнул с капюшона снег, вот нашел пальцами петельку, поднял руку и вдел петлю в крючок. Все так точно и размеренно, как будто Женя всю жизнь только и делал, что вешал куртки на крючки.
– А я тебе какао сварил, – сказал Женя. – Хочешь?
Степа улыбнулся. Он никогда не видел такого тепла в Жениных глазах.
– Какао – это здорово. Знаешь, это как раз то, чего мне так не хватало. Вот ты сказал, и я сразу понял, что больше всего на свете я сейчас хочу какао. Откуда такая проницательность?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Я просто подумал, что этот разговор расстроит тебя. А теплое какао всегда поднимает настроение.
Как же я люблю тебя. Если бы ты только знал, Женя.
– Спасибо, – только и смог сказать Степа.
– Ага! Что бы ты без меня делал! – Женя взял его за руку и потащил на кухню.
И тяжесть понемногу начала отступать. В конце концов, мы не можем все сделать правильно. Сделать так, чтобы всем было хорошо. Кому-то все равно будет больно, в любом случае. И нам приходится делать выбор.
====== День сорок третий ======
Если бы дома Степа решил покурить в своей постели, его прибили бы на месте. Причем не только отец, но и мать. Но здесь его некому было убивать. Женя вообще позволял ему творить в своей квартире все что угодно.
Степа встал с кровати и посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Что-то Женя задерживается. Он ушел в магазин около одиннадцати, чтобы поменять диск. Потому что купленное вчера отказывалось работать, к великому Степиному огорчению. До магазина было пять минут ходьбы. Может очередь? Степа вздохнул и поплелся на балкон. И хоть холод был собачий, Степа решил покараулить Женю там. В голове мелькнула неприятная мысль, что соседи могут его заметить, а если не соседи, так сам Женя. Увидит и разозлится. Ну и пусть. Прятаться Степа не собирался. Пусть Женя знает, на что идет. Ты действительно нужен ему. Правда ли это? Или Маше просто показалось? Как она могла по одному только взгляду определить, нужен он Жене или не нужен? Прошло еще минут десять, Степа начал замерзать, сходил за курткой и вернулся. Плевать, если Женя рассвирепеет, вернулся бы он уже поскорей, что ли! Еще через десять минут Степа был похож на издерганного нервного паралитика. Может, он встретил кого-то из знакомых и разговорился? Все равно слишком долго. А телефон дома оставил, кретин. Хуже не придумаешь. Хуже могло быть только то, что Степа сидел сейчас запертый в этой квартире и даже не мог пойти его искать. В любом случае торчать на этом балконе у него уже не было ни сил, ни желания. С сигаретой в зубах он вернулся в комнату, снял куртку, повесил ее на крючок в коридоре, вспоминая, как то же самое делал вчера Женя. Степа понятия не имел, что он сейчас будет делать, но подумал, что, прежде всего ему нужно успокоиться. Так он и стоял в коридоре, пытаясь контролировать свои разбегающиеся мысли, пока не услышал звон ключей. Женя вернулся. Степе казалось, что он открывает дверь гораздо дольше, чем следовало. Просто невыносимо долго. А когда раздался такой звук, будто ключи упали на пол, Степино сердце упало вместе с ними. Да что же это такое? Прошло еще какое-то время, прежде чем ключи снова зазвенели в Жениных руках, поднятые с пола, и еще через пару минут дверь распахнулась. Очень медленно. Степа все это время не мог сдвинуться с места. Женя ввалился (по-другому и не скажешь) в коридор, но долго на ногах не простоял, а так и свалился, повиснув на дверной ручке. Молча (от страха язык его не слушался) Степа опустился рядом с ним на колени. Первое, что сразу бросилось ему в глаза, это Женины разбитые руки. Кожа содрана на костяшках пальцев, тонкая струйка крови сбегает по запястью и исчезает в рукаве. Женя опустил голову, и, чтобы увидеть его лицо, Степе пришлось приподнять его голову ладонями, заставив посмотреть на себя. Но лицо оказалось не в таком жутком состоянии, как он ждал. Только губы разбиты и кровоточат. Глаза и нос целы. Но цело ли все остальное? Вдруг его серьезно ранили? Степа быстро расстегнул его куртку, поднял рубашку. Крови вроде нигде нет. Сердце начало биться немного ровнее.
