Текст книги "69 дней (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Я… не… ранен, – выдохнул Женя прямо ему в ухо.
– Кто на тебя напал? – спросил Степа и сам не узнал собственный голос.
– Твой отец.
Степе хотелось закричать. НЕТ! Это неправильно! Кто угодно, но только не отец! Как он мог!
– Прости, я сломал диск, – прошептал Женя. Губы слушались его с трудом, была сильно нарушена дикция, так что Степа еле разобрал слова. А Женя протянул ему треснувшую коробочку с диском (тоже треснувшим). – Я старался его уберечь, но ничего не вышло. Он налетел так неожиданно.
– Да какой диск к черту! О чем ты вообще думаешь! – заорал Степа. – Давай я помогу тебе подняться…
– Все нормально. Не волнуйся. Я сам.
– Нормально?! – продолжал кричать Степа. – Да ты бы себя только видел!
Степа вообще-то редко срывался на крик. Он ненавидел повышать голос и еще больше ненавидел тех, кто повышал голос на него. Не потому, что это могло как-то задеть его достоинство, просто его слух никак не воспринимал резкие и громкие звуки. Они вызывали только раздражение. Странные мысли вертятся в голове в таких ситуациях, не так ли? Они добрались до кровати, на которую Женя немедленно рухнул, но ложиться не стал. Так и остался сидеть, вытирая рукавом кровь с губ и морщась. Поймав Степин испуганный взгляд, ему удалось даже улыбнуться.
– Не делай такое лицо, – прошептал Женя. – Подумаешь, подрался! Твоему папаше тоже досталось, между прочим, так что лучше бы ты о нем побеспокоился.
Но Степин мозг отказывался воспринимать тот факт, что его отец избил Женю. Отказывался и все тут. Отец мог сколько угодно бить Степу, он бы даже возразить не посмел, но как можно было поднять руку на Женю? Зачем? За что?
– Не надо было тебе приходить тогда ко мне домой, – сказал Степа, садясь рядом. – Я знал, что это плохо закончится. Помнишь, как он на тебя посмотрел тогда? Если бы не мама, еще тогда грохнул бы на месте.
– Не грохнул бы. Просто хотел выместить на мне свою злость. Если бы он хотел убить меня, он бы это сделал, потому что у него была такая возможность. Он напал на меня неожиданно, со спины. Но убивать он меня точно не собирался, расслабься.
Его слова, его голос – на них мог купиться кто угодно. Они успокаивали, внушали доверие и надежду на то, что все будет хорошо и ничего подобного никогда больше не повторится. Степа, конечно, хотел бы поверить, но он слишком привык всю жизнь бояться своего отца, чтобы позволить себе расслабиться сейчас.
– Я принесу бинты и вату, – сказал он тихо.
Женя улыбается и изо всех сил делает вид, что все хорошо. Но Степа знал, что ему больно. Очень больно. А Степа ненавидел боль. Слова «отец» и «боль» давно стали для него синонимами, и это притом, что Степа ненавидел боль, но не испытывал ненависти к своему отцу. Но он не мог простить, что отец причинил боль Жене. Для Степы это было просто верхом несправедливости. Так не должно было случиться. Женя ведь ни в чем не виноват. И Степа вдруг подумал, что он никогда не сможет простить своему отцу Женину боль.
====== День сорок четвертый ======
Проснувшись утром, Женя очень долго не мог ничего понять. Было уже светло, значит часов десять, не раньше, но почему он тогда не слышал будильника? Неужели проспал институт? Может, он перепутал день недели? Но, порывшись в памяти, Женя удостоверился, что сегодня понедельник, а, следовательно, он должен был идти на учебу к первой паре.
Следующим открытием, которое сделал Женя, была жуткая боль. Он попытался пошевелиться, повернуться на бок, и боль отдалась во всем теле, заставив Женю сморщиться. Но когда он сморщился, это вызвало только еще одну порцию боли на ободранном опухшем лице. Женя скосил глаз на то место, где обычно спал Степа. Место было пустым. Однако Женя совершенно точно знал, что вчера Степа остался у него и весь вечер просидел с белым как мел лицом, бормоча ругательства и меняя пропитавшиеся кровью бинты. Но сейчас Степы не было. Мозг отказывался соображать – мешала боль. Но куда же он все-таки делся? И словно в ответ на этот вопрос в комнате появился Степа с мокрыми волосами и полотенцем на шее. Он бросил на Женю вопросительный взгляд:
– Прости, я тебя разбудил, да? Я был в душе, так что, наверно, ты проснулся от шума воды.
Женя закрыл лицо руками, думая, что сейчас он выглядит просто ужасно. Не хотелось, чтобы Степа видел его таким.
– Почему я не слышал будильника? Сколько сейчас времени? – спросил он.
– Сейчас почти одиннадцать. А будильник ты не слышал, потому что я его отключил. Решил, что в таком состоянии ты не пойдешь в институт.
– Со мной все в порядке.
– А я так не думаю.
– А как же ты? Ты снова пропускаешь из-за меня?
– Ничего страшного. За меня не волнуйся. Моя главная задача сейчас – это избавить тебя ото всех этих синяков.
Женя громко застонал, отчаяние и бессилие, а еще неизвестно откуда взявшийся стыд наполнили его сердце до краев.
– Ты так и будешь всегда обо мне заботиться?! Ты что святой?!
Степа засмеялся.
– Я похож на святого? Не шути так. И прекрати прятать от меня лицо.
Женя промолчал. Он слышал, как Степа подошел к кровати и сел рядом с ним.
– Руки убери, – сказал Степин голос где-то совсем рядом.
– Нет. Ты меня испугаешься.
– Но я тебя уже видел утром.
– Нет! Все равно не хочу, чтобы ты смотрел! – Женя понятия не имел, откуда в его голосе взялись эти хнычущие нотки, раньше он никогда так себя не вел.
– А может, я соскучился по тебе, а? – голос еще ближе.
Стыд обжигает, когда Женя слышит эти слова и чувствует, как Степины пальцы касаются его рук и осторожно отводят их от лица.
– Может тебе зеркало принести? – спросил Степа. На его губах играла задорная улыбка. – Чтобы ты убедился, что все не так плохо, как тебе кажется?
– Вот еще, – пробормотал Женя.
– Тебе не стоит стесняться, Женя. Мне все равно, как ты выглядишь.
От этих слов Жене становится еще хуже. Сердце колотится, не хватало еще и покраснеть! Да что это с ним, в самом деле?!
– Больно? – спросил Степа и коснулся его губ.
– Нет, – неизвестно зачем соврал Женя.
– Вот и хорошо, – Степа улыбнулся еще шире, и Женя ни секунды не сомневался, что он не поверил. – И как мне прикажешь тебя кормить? Тебе ведь даже жевать будет больно.
Женя во все глаза смотрел на этого человека и думал, что таких как Степа просто не бывает. И сейчас перед ним сидит один единственный экземпляр этого удивительного вида и улыбается с такой любовью, с какой Жене никогда и никто не улыбался. И не улыбнется.
– Ты удивительный, – выдохнул Женя.
– Правда? Почему же?
– Не знаю. Ты просто какой-то нереальный. Таких как ты не существует.
– Не выдумывай.
– Я серьезно. Ты потрясающий человек, Степа.
И вот теперь уже Степа смущается этим неожиданным признанием.
– Ладно уже. Пойдем, чай пить, – говорит он, вставая.
Я не заслужил тебя, думает Женя. Понятия не имею, за какие такие заслуги Господь Бог послал мне тебя. Наверняка, Он что-то там перепутал. А если Бог, в самом деле, перепутал, то Жене оставалось только надеяться, что Он не заметит свою ошибку.
====== День сорок пятый ======
Женя уговаривал его остаться еще на день, но Степа отказался. Он решил, что должен как-то разобраться со своим отцом, но еще даже не решил, что скажет ему, когда придет домой.
Нужных слов просто не было, и Степа подумал, что для начала ему необходимо просто остыть.
Надеясь, что никто из соседей не заметит его, Степа уселся на лестнице перед своей квартирой. Связка ключей звякнула в руках, Степа уронил голову на колени.
Ну что за фигня такая?! Не успевает он разобраться с одной неприятностью, как на него тут же сваливается другая! Сначала Маша со своим отъездом, теперь вот отец избивает Женю… А сейчас, похоже, достанется и Степе. Ведь мамы, кажется, еще нет дома? Что ж, так даже лучше… никто не помешает ему сказать все, что он думает. На этот раз его отец не прав и несправедлив, а несправедливость Степа всегда ненавидел больше всего и всегда готов был сделать все что угодно для борьбы с ней.
Вздохнув поглубже, но по-прежнему не имея в голове ни одной дельной мысли, Степа поднялся с лестницы и открыл дверь. Квартира встретила его холодной тишиной и полутьмой. Никого нет, что ли? Нет, не может быть. Степа был точно уверен, что отец сейчас дома. Но где он тогда? Прячется? Глупость какая-то…
Однако, от этой мысли решимости у Степы вдруг сразу как-то поубавилось. А еще появился страх. Кто знает, что этот псих задумал? Может, он уже давно его здесь поджидает? Пожалуй, было большой ошибкой прийти сюда, надо было послушаться Женю, а не изображать из себя героя.
Решив не закрывать дверь, чтобы оставить для себя возможность к бегству, Степа сразу зажег свет в коридоре и на кухне и, не разуваясь, прошел несколько шагов по коридору, заглянув в зал.
Я не трус, повторял он про себя. Я никогда не был трусом и не буду. Я справлюсь, я скажу ему то, что должен, а там уж будь что будет. И я не стану убегать. Не стану убегать.
Сердце ухало, в зале никого не было. Степа включил там свет на всякий случай, но никого не обнаружил. Боже, неужели, он в его комнате? Или в ванной? Почему нигде не горит свет? Пожалуй, отца все-таки нет дома.
И стоило ему допустить эту маленькую спасительную мысль, как в ванной что-то звякнуло. Как будто в раковину упал какой-то металлический предмет. Зарезать он его решил, что ли?
В этот момент дверь ванной начала медленно открываться, и в образовавшуюся щель, Степа разглядел льющийся оттуда тусклый свет. Еще через несколько безумно долгих для Степы секунд в проходе появился его отец Вячеслав, держащий в руках догорающую свечку.
– Вернулся, – сказал он, видимо намереваясь произнести это вопросительным тоном, а получилось как утверждение, и задул свечу. – Электричество отключали. Так что прекрати так не меня смотреть.
Степа сморгнул. В свете коридора на щеке его отца отчетливо ярко проступало малиновое пятно. Правый глаз заплыл.
– Ну и какого хрена ты дверь за собой не закрыл и не разулся?! – крикнул отец, и от этого неожиданно громкого голоса Степа вздрогнул. Что там он собирался ему сказать? Голова была удручающе пуста.
– Я не стану тебя убивать, – сказал отец, откашлявшись. – Что-то настроения нет. Твой кретинский дружок меня здорово помял, так что теперь у меня все болит.
– Сам виноват, – сказал Степа. – Нечего было к нему лезть.
– Кто здесь и виноват, так это ты. Чертово отродье, – отец закрыл дверь в ванную и прошлепал мимо Степы в зал.
– Тебе никто не давал права нападать на него! – воскликнул Степа.
Отец резко остановился посреди комнаты, обернулся, зло прищурился.
– Я твой отец, и могу делать все, что мне захочется.
– Нет! – Степа редко повышал голос, поэтому даже сам удивился своей резкости и настойчивости. – Это моя жизнь! И не тебе решать, с кем мне делить ее!
– Что-то ты обнаглел! Может все-таки стоит всыпать тебе? – он сделал шаг вперед, но Степа не стал пятиться, как раньше. Он так и остался стоять на месте и упрямо смотреть Вячеславу в глаза.
– Можешь хоть убить меня, но если ты еще хоть пальцем тронешь его, ты сильно пожалеешь об этом, я обещаю.
Наверное, Вячеслав так удивился, что даже не знал, что ответить. Его руки сжались в кулаки, а потом снова разжались. Степа не сводил с него глаз. Это тоже было своеобразной битвой – кто первый отведет взгляд, тот заведомо в проигрыше.
А Степа и сам понятия не имел, что на него нашло. Раньше бы он никогда не позволил себе говорить с отцом в таком резком тоне, а перечить ему вообще было равносильно самоубийству.
Поэтому сейчас они оба были немного удивлены этому непривычному повороту такого старого и привычного разговора.
– Убирайся с глаз, – сказал, наконец, Вячеслав. – Если ты сейчас же не скроешься, я тебя точно убью. Проваливай к своему дружку, и чтобы в ближайшие три дня я тебя здесь не видел. А то точно дух вышибу.
Его губы побелели, глаза превратились в две узкие беспросветные щелочки. Степа знал, что он не шутит. И лучше ему действительно уйти. Но в тоже время он знал, что каким-то образом, неизвестно как, но его собственные слова возымели желаемый эффект на отца. Не то чтобы Степа был уверен, он просто чувствовал, что отец больше никогда Женю не тронет.
На улице было страсть как холодно, а Степа так и не обзавелся новой зимней курткой. Прежде чем идти к Жене, он еще немного пошлялся по окрестностям с сигаретой в зубах, пока окончательно не замерз.
У двери Жениной квартиры он снова помедлил и постоял несколько минут, прежде чем его неуверенные и замерзшие пальцы коснулись кнопки. Конечно, Женя сам звал его остаться сегодня, но сейчас Степа все равно чувствовал неловкость. Такое ощущение, что они уже жили вместе. А Степа знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Женя еще не до конца разобрался в своих чувствах, а для того чтобы ему это удалось, они должны как можно больше времени проводить вдали друг от друга. Даже если это тяжело, даже если кажется, что больше выдержать просто больше не сможешь. Степе просто хотелось, чтобы Женя начал скучать по нему. Глупые, детские и эгоистичные желания, но он ничего не мог с ними поделать. Поэтому, когда Женя открыл дверь, Степа стоял перед ним как поверженный боец. Весь его вид говорил: Я снова пришел к тебе, а значит, я проиграл очередную битву с собой.
Женя встретил его озадаченным взглядом. За ухом у его был заткнут карандаш (наверное чертил что-то в институт), а волосы на затылке были встрепаны, отросшая челка падала на глаза. От всего его облика исходило какое-то тепло, в которое хотелось погрузиться и никогда больше не уходить. Просто остаться здесь.
Борясь с желанием обнять его, Степа тихо сказал:
– Извини, что опять приперся. Отец меня выгнал и сказал, чтобы в ближайшие три дня я дома не появлялся.
Женя заулыбался. Не так ехидно, как он ухмылялся обычно, когда сбывалось что-то, чего он хотел, а так, как будто он действительно был очень рад. Простая искренняя улыбка, совершенно Жене не свойственная, очень удивила и в тоже время обрадовала Степу, отчего еще сильнее захотелось броситься ему на шею и почувствовать на спине его теплые руки.
– А как там его глаз? – спросил Женя, помогая Степе раздеться. – Наверное, жуткий синячина расплылся, я ведь со всего размаху ему врезал.
– Да, синяк жутковатый. Представляешь, он даже сказал, что не будет меня бить, потому что у него все болит.
– М-м-м! – Женя улыбнулся еще шире. – Меня это радует. И еще больше радует, что ты пришел. Мне, правда, нужно кое-что начертить до завтра, ты ведь не против? Я уже скоро закончу.
– Да. Конечно.
Ночью, когда они уже легли спать, а сон никак не шел, Женя вдруг спросил:
– Давай завтра сходим куда-нибудь после клуба эзотериков, а?
В кромешной тьме его голос звучал как будто из неоткуда. Как будто этот голос существовал сам по себе, а Жени не было.
– Куда? – спросил Степа.
– Да куда захочешь! Выбирай сам! Считай, что это свидание.
Степа порадовался, что в комнате темно, и Женя не видит его ошарашенного выражения лица.
– Свидание? Ты это, серьезно, что ли? Раньше ты никогда не звал меня на свидания.
– А теперь зову! К тому же у меня завелись деньги, которые мне не терпится потратить, так почему бы не потратить их на человека, которому мне очень хочется сделать что-нибудь приятное.
Уже сделал, подумал Степа. Уже сам факт того, что Женя зовет его на свидание, был безумно приятен. Степа даже начал нервничать. Ну вот, теперь он еще черт знает сколько не сможет уснуть!
– Так что? Куда хочешь пойти? – вкрадчивый голос где-то совсем близко. Слишком близко к его шее. У Степы мурашки поползли по коже, он почему-то боялся даже пошевелиться.
– Хочу, чтобы это было что-то необычное. Чтобы мне это запомнилось. Попробуй меня удивить. До сих пор у тебя это отлично получалось.
– Хорошо, у меня даже, кажется, уже появилась идея.
– Какая?
– Ага! Так я тебе и сказал.
Степа улыбнулся, а Женя обнял его в темноте, прижавшись к нему крепко-крепко. Больше они ничего не говорили.
Степе хотелось верить, что Женя действительно хочет как-то порадовать его, сделать для него что-то такое, чего он не делал раньше ни для кого другого. Ему хотелось верить, что он особенный человек в его жизни, который сумел отодвинуть на второй план его самолюбие и гордость. Потому что в любви каждый должен чем-то жертвовать. И у Жени, кажется, начало это получаться.
====== День сорок шестой ======
Женя до последнего не говорил Степе, где будет проходить их свидание, чем просто извел его. Было приятно смотреть, как он делает вид, что злится, приятно чувствовать его непосредственное, почти детское любопытство.
Даже на заседании клуба эзотериков Степа не был сосредоточен как обычно и то и дело задавал Жене какие-нибудь будоражащие вопросы.
– Да чего ты так нервничаешь, в самом деле? – прошептал Женя, склонившись к его уху. – Это ведь всего лишь свидание. Я не волшебник, так что ты ждешь от меня слишком многого.
– Лучше бы мы просто сходили в кино, – пробурчал Степа. – Не стоило мне вчера выпендриваться и просить у тебя что-нибудь особенное. В следующий раз учту свои ошибки и позову тебя в зоопарк.
Так они препирались почти весь остаток заседания, прослушав большую часть того, что вещали им мудрецы мира сего. Увлеченные только друг другом, они чувствовали почти осязаемое напряжение друг друга и не видели вообще ничего из происходящего вокруг.
Когда они вышли из театра, пошел снег, легкий и ненавязчивый. Ветра почти не было, так что погода была относительно теплой и, можно сказать, идеальной для того, что задумал Женя.
– Знаешь, – сказал он. – Я ведь действительно чуть голову не сломал, когда думал, куда тебя повести. Любая идея казалась мне банальной. Все эти обычные, стандартные места для свиданий никак не вязались с тобой, – Жене нелегко давались эти слова, но сегодня был особенный день, и он решил быть честным до конца. Настолько честным, насколько это вообще возможно для такого завравшегося как он человека.
А Степа слушал, затаив дыхание. Он даже перестал задавать свои вопросы и дуться. Они шли рядом, их руки без перчаток едва не касались друг друга, и Степа упрямо смотрел себе под ноги. Женя ощущал его волнение, от чего сам трусил еще больше. Но, как бы там ни было, он нашел в себе смелость продолжить.
– Я перебрал в голове все возможные места для свиданий: кино, парк, набережная и даже зоопарк, – он усмехнулся, и Степа усмехнулся в ответ. Напряжение немного рассеялось. – Но все это не подходило под твой запрос. Да и мне все эти привычные места кажутся какими-то розовыми и слюнявыми, не имеющими никакого отношения к настоящей романтике.
– А я и не знал, что ты романтик, – тихо сказал Степа, все так же, не поднимая на него глаз.
– Приятно, что есть хоть что-то, чего ты обо мне еще не знал, – ответил Женя, смущенный тем, что раскрылась эта его черта, которую, как он думал, он уже давно похоронил в себе.
– И что же для тебя настоящая романтика, интересно знать?
Быть честным, да? Кажется, именно так он сказал самому себе? Ну что ж…
– Настоящая романтика для меня – это, прежде всего, дух авантюризма и приключений. Как тогда, в лесу, у костра с этими страшилками, в палатке, когда вокруг ни души… кроме призраков, конечно.
Степа усмехнулся и, наконец, посмотрел на него. Его глаза сияли. Сияли как раз так, как любил Женя. Вот видишь, дубина, как это просто – сделать кого-то счастливым!
– Я рад, что у нас схожие понятия о романтике, – сказал Степа.– Теперь я точно уверен, что то место, куда ты меня сейчас ведешь, мне понравится.
Женя вдруг испугался. А если не понравиться? Волнение начало зашкаливать за двадцать по десятибалльной шкале.
Когда они подошли к непосредственному месту свидания, Степа был явно озадачен. Его брови взлетели вверх, и он спросил:
– Жилой дом? Нам сюда?
– Именно так, – Женя от волнения сам едва смог выдавить эти два слова.
– Мы что, идем к кому-то в гости?
– Нет. Сейчас все сам увидишь…
– А сколько здесь этажей? Оно кажется таким высоким…
– Двадцать пять.
– Ого… я никогда раньше не был на такой высоте, – Степа вдруг осекся. Его взгляд вспыхнул еще ярче. – Это ведь то, о чем я думаю, да?
– Ты слишком много думаешь! – прикрикнул Женя. – Сам себе сюрприз портишь!
Степа только пожал плечами, делая вид, что мол, ему все равно. Но Женя уже успел разглядеть его довольную улыбку, и от этого волнение немного отступило. Значит, он не ошибся. Значит, Степе действительно понравиться.
Больше Степа не задал ему ни одного вопроса. Когда они вошли внутрь, когда зашли в лифт, и Женя нажал кнопку 25 этажа, все время пока они поднимались, между ними царило какое-то удовлетворенное молчание.
А Женя, нет-нет, да и поглядывал на Степу, украдкой, чтобы тот не заметил, не понял, как отчаянно Женя пытается разгадать его чувства. Может, однажды наступит день, когда Степа, каждый его поступок и каждый его взгляд станут для него открытой книгой. А пока душа этого человека была для него огромной, как сама Вселенная и такой же непостижимой тайной. И все, что ему сейчас оставалось – это разрушать стену между ними, которую он сам же и начал строить. И для этого ему придется как следует постараться.
Видимо, Степа все-таки до последнего момента не был уверен, что Женя собирается затащить его на крышу. Потому что, когда в руках у Жени звякнули ключи и он начал открывать замок на двери, ведущей с двадцать пятого этажа наверх, Степа воскликнул, искренне пораженный:
– Но как тебе это удалось? Откуда у тебя ключ?
– Связи надо иметь, – ухмыльнулся Женя.
– Это какие еще связи ты там имеешь, а? С лифтером, что ли?
Жене нравилось, когда Степа изображал ревность. Это было намного лучше, чем когда он говорил: «Мне все равно» или «Делай что хочешь. Меня это не касается». А еще больше ему нравилось подтрунивать над ним.
– Да, с лифтером. Вот ты и узнал мою маленькую постыдную тайну.
Степа легонько стукнул его по плечу. Они открыли дверь и забрались вверх по лесенке, оказавшись на заснеженной крыше. Только когда они встали на ноги и отряхнулись, Степа поднял голову, чтобы увидеть открывшийся им вид. Женя же в этот момент, уже не боясь быть замеченным, смотрел на него во все глаза, чтобы уследить за его реакцией. И эта реакция оказалась как раз такой, какую Женя от него ждал, на какую надеялся.
– С ума сойти! – воскликнул Степа, подбегая к краю и замерая на месте, и посмотрел сначала вниз, а потом вдаль.
Ты не знаешь об этом, Степа, но, если бы я мог, я бы сделал все только для того, чтобы ты всегда улыбался вот так, как сейчас, и чтобы твои прекрасные глаза всегда излучали этот теплый сияющий свет. Если бы ты только позволил мне быть рядом с тобой… если бы только ты позволил.
Казалось, что перед ними развернулась вся Москва. И даже не только Москва. Казалось, что если прищуриться и посмотреть вдаль, можно увидеть весь мир, лежащий прямо у них под ногами.
– Столько огней, – пробормотал Степа. – Тысячи огней… таких ярких, таких красивых….
Таких же, как твои глаза, хотелось сказать Жене. Но, конечно, он не сказал. Все, что он мог позволить себе – это обнять его сзади, крепко обхватив руками, словно удерживая от прыжка в бездну.
– Здесь холодно. Ты сейчас замерзнешь, – сказал он, уткнувшись носом в его волосы.
– Нет, ты только посмотри на это! Так красиво, что даже страшно! Страшно…
Обнять как можно крепче и не отпускать. Никогда. Ты, наверное, даже не представляешь, что я сейчас чувствую? Твой взгляд всегда устремлен вдаль, открытый неведомому… Ты так прекрасен. Как совершенство, как мечта, как… Как любовь.
Степа поднял руку, указывая куда-то пальцем:
– Эй, посмотри-ка на Кремль! Я никогда не думал, что он может выглядеть таким маленьким… хотя даже с высоты он смотрится так величественно. А все эти дома, девятиэтажки такие малюсенькие, что даже их крыши трудно разглядеть… а пятиэтажки просто карлики. А машинки похожи на маленьких мух, а люди просто как мошки…неужели мы тоже кажемся такими мошками для тех, кто смотрит на нас сверху…
Слушать его болтовню, слушать до бесконечности, внимая каждому слову, глупому или наивному – и больше не надо ничего.
– Эй? Ты меня слушаешь вообще? – немного обиженный тон.
– Слушаю. Каждое слово.
– А почему тогда молчишь?
– Не знаю.
И Степа больше не спрашивал об этом, словно он и так понял, что крылось за этим многозначительным “не знаю”, и какое-то время он молчал. А потом сказал, накрыв своей ладонью Женину руку:
– Знаешь, я действительно очень рад, что ты привел меня сюда. Спасибо.
Спасибо. Это слово было для Жени таким новым и таким удивительным. Он не помнил, чтобы раньше кто-нибудь говорил ему его.
– И все-таки, – в его голосе снова появились шутливые нотки. – Как тебе удалось достать ключ? Только не говори, что ради свидания со мной ты переспал с лифтером!
Женя прыснул.
– Ну что ты! Просто у меня здесь один приятель живет. А у него отец лифтер. Так что ключ достался мне по блату. Я уговорил приятеля добыть для меня этот ключ.
– О! А интересно, под каким предлогом?
– Я сказал, что хочу привести сюда свою девушку.
– Вот как… а ты не боишься, что вместо девушки твой приятель увидит меня?
– Мне все равно, – ответил Женя, и в тот момент это было чистой правдой. – Мне все равно, – неизвестно зачем повторил он снова.
И больше Степа вообще не задавал никаких вопросов.
И казалось, что не осталось больше ничего. Только эта бездна под ногами, горящая тысячами огней. Холодный ветер, легкий невесомый снег. Запах его волос. Теплые руки и вырывающийся вместе с дыханием пар. И они вдвоем.
А над ними нависло черное небо. Степа сказал, что, наверное, они кажутся мошками тем, кто смотрит на них сверху. Может и так. Может, Женя и в самом деле никчемное крошечное существо, но это чувство, разрывающее сейчас его грудь, было таким огромным, что казалось, оно уничтожит его. Больше Вселенной. Оно было выше его, выше всего. Его сила и глубина были непостижимы не только самому Жене, но, наверное, и даже тем, кто смотрел на них сверху. Выше всего.
====== День сорок седьмой – День сорок восьмой ======
День сорок седьмой
Женя как раз заканчивал очередной чертеж, когда в комнату из кухни влетел Степа. Женя даже вздрогнул от неожиданности, потому что вот уже второй час Степа сидел на кухне тише мыши и что-то читал.
– Женя, мы идиоты! – закричал он.
– Тоже мне открытие, – буркнул Женя. – В чем дело-то?
– Мы забыли про свадьбу Лолы и Жака!
Женя тут же отложил карандаш и посмотрел на Степу уже более внимательно.
– Ну и дела… – сказал он. – Это плохо. А она уже прошла, что ли?
– Нет, она будет в субботу!
– Суббота, суббота… А сегодня что?
– Четверг!
– А… еще только четверг! Ну и что ты тогда так переживаешь?
– Так мы же подарок еще не купили!
– Черт, – Женя потер глаза, перед которыми все еще прыгал его чертеж. Нет, надо все-таки сделать перерыв. – Завтра что-нибудь купим. Только выбирать сам будешь. Я вообще понятия не имею, что дарят на всякие свадьбы.
– Я тоже, – вздохнул Степа.
– Спроси у Маши.
– А это идея! Можно я воспользуюсь твоей почтой?
– Да ради бога.
– И еще…
– Что?
– У меня мало денег, – эти слова были произнесены таким жалким тоном, что Женя подумал, что даже если бы и у него тоже не было денег, он бы их украл, только чтобы не видеть это несчастное выражение лица.
– У меня есть, я же говорил тебе. Не волнуйся об этом.
– Я так не могу… ты все время тратишь на меня свои деньги. Это неправильно.
– Считай, что ты отрабатываешь их тем, что готовишь мне поесть. Кстати, я есть хочу.
– Я тебе не домохозяйка! – вспыхнул Степа.
– Ну-ну! Конечно, ты не домохозяйка. Ты просто самый добрый и отзывчивый человек из всех, что я когда-либо встречал.
Этого хватило, чтобы Степа смягчился.
– Ладно, давай сначала поедим, а потом я напишу Маше письмо.
А еще ты самый милый человек из всех, что я когда-либо встречал, подумал Женя, но добавлять этого не стал. Почему-то от одной только мысли, что он скажет это вслух, на лицо наползала краска.
День сорок восьмой
Маша написала, что обычно на свадьбы дарят то, что пригодится молодоженам в хозяйстве: постель, посуда, различная утварь для дома.
– Скукота, короче, – заключил Женя, когда Степа передал ему ее послание. – Возьмем первое попавшееся из перечисленного, что только будет в магазине, да и все.
– Нет, я так не могу, – Степа вздохнул, со всей тщательностью повязывая шарф на шею (эта тщательность вошла у него в привычку, даже если синяков не было). – Для меня Лола и Жак – особенная пара, особенные люди. И мне бы хотелось, чтобы мой подарок им запомнился. Они действительно много значат для меня.
Женя ощутил укол чего-то, что, наверное, называется совесть. Потому что сам он никогда не подходил с такой ответственностью к выбору подарков для своих друзей. Да и вообще для кого бы то ни было… Ему никогда не приходило в голову подарить кому-нибудь что-то особенное, что-то, что запомнилось бы и в то же время оказалось приятным сюрпризом. Для него подарок всегда был очередной традиционной глупостью, без которой ну никак и никуда. Поэтому он всегда не дарил, а отдаривался, чем угодно и лишь для того, чтобы никто на него косо не смотрел и потому, что так надо.
– Эй, ты уснул, что ли? Мы идем или нет? – Степа помахал ладонью у него перед глазами.
Женя очнулся, отметил, что Степа уже оделся и что-то пробормотал в ответ. Потом они вышли в коридор, и пока Женя закрывал дверь, Степа достал сигареты и сунул одну в зубы, собираясь закурить, как только они выйдут на улицу. Женя тоже попросил у него одну штуку, потому что когда они окажутся в супермаркете (а это, скорее всего, затянется надолго) покурить ему не удастся.
И, конечно, он оказался прав. Они ходили по Торговому центру так долго, что казалось, уже никогда не выйдут оттуда. Женя терпел, терпел, и когда он уже готов был заорать во весь голос: «Сдаюсь! Больше не могу!», они нашли то, что искали. В одном из традиционных и скучных отделов посуды они обнаружили набор бокалов, на которых были изображены инопланетяне (или еще какие-то непонятные существа, очень на них похожие), которые то танцевали, но смеялись, то корчили рожи. Таким подарком они убивали сразу двух зайцев: и в хозяйстве пригодится, и запомнится, это уж точно.
Довольный и с чувством выполненного долга, Степа сам тащил большую коробку в праздничной упаковке. Но внезапно, уже когда они подходили к выходу на улицу, он остановился и серьезно посмотрел на Женю.
– Мне, в самом деле, неловко из-за того, что ты тратишь на меня свои деньги. Я обещаю отдать, как только у меня самого они появятся.
– Да ну, вот еще! Перестань уже!
– Нет, я серьезно! Ты вовсе не обязан был тратить деньги на этот подарок! Ведь ты даже не знаешь Лолу и Жака, а потратил на них больше меня…
