Текст книги "Эпоха Конца (СИ)"

Автор книги: SairusFS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Луч во мраке

– Ма-ам? А когда Грим вернется? Ты вроде выглядела радостной, когда ангел в белом завершал те посиделки. Он его отпустит?

Почти все дети эльфов очаровательны, и Байя – не исключение. В большинстве своем представители этих бола с точки зрения людей удивительно прекрасны. С чего так вышло никто не уверен, но считается, будто тому причиной особое сложение и перевес Домена Начала в естестве этих созданий. А Начало – Домен самый близкий к природе, в том числе к ее первозданной красоте.

Ауфиль правда хотела успокоить дочку. Но щемящее чувство страха за сына, который вот-вот отправится за стену, не давало быть достаточно уверенной.

– Грим вернется еще нескоро, росточек. Твой братишка успел натворить дел, и теперь будет трудиться, чтобы исправиться.

– Что? Но он же такой хороший! Он сделал что-то плохое?

Чуть закусив внутреннюю сторону губы, лишь подумав о том, как сын с дуру решился на преступление ради впервые увиденной девушки, эльфийка в итоге ответила.

– Он сделал глупость. Многим это не понравилось… Хотя с некоторой стороны он поступил по-доброму.

– Как может не нравиться добрый поступок?

Девочка вопросительно склонила голову набок. Она пока была слишком мала для работы, но уже стала достаточно взрослой, чтобы спрашивать обо всем на свете.

Ее матушка искренне улыбнулась и поцеловала Байю в лоб.

– Так уж получается. Это тяжело объяснить словами, но пройдет еще немного времени, и ты сама узнаешь. Не весело же, когда сама я все рассказываю, м?

Девочка любила ходить в библиотеку и читать всяческие книжки в свободное от учебы время. Дети всегда были основой государства, их необходимо правильно наставить, иначе последствия не заставили бы себя ждать. Эдикты императора Нолана Мудрого об образовании до сих пор исполнялись, пусть и в несколько измененном виде. Однако обучение для детей с четырех до восьми лет все еще существовало. Кроме столь молодых ангелов, конечно.

– Ну, узнавать самой интересно, но я люблю, когда ты рассказываешь. И тебя тоже люблю! – внезапно бросившись в объятия, девочка снова согрела сердце матери. Ауфиль за последний месяц испытывала большое количество потрясений. Ее некогда истовая вера стала хилеть, рассыпаться под натиском невзгод. Все попытки приносить добро в мир оказывались ничтожны по сравнению с тем, что происходило вокруг, и с каждым разом она все чаще задавалась вопросом: “Зачем я это делаю?”

Быть может, она хотела своими руками создать уголок добра и спокойствия хотя бы для ближних. Быть может, хотела найти утешение в чужом счастье. А возможно надеялась, что ее действия не останутся без одобрения Всеотца.

Ауфиль часто пыталась узреть знаки. Но как назло, даже желая получить их, она не замечала ничего похожего. Будто сам Обеллос намеренно отвернулся, дабы эльфийка и подумать не могла, что тот взирает на нее из своих Чертогов – так некогда бола прозвали собрание мест, в которых происходит встреча с Всеотцом.

– Спасибо тебе, милая. И я тебя люблю. Мы все тебя любим, только говори потише. Папа сейчас отдыхает.

Дерек недавно вернулся с дежурства на стене и завалился спать, едва пришел в дом. Они с женой приглядывали за Байей по очереди с тех пор, как Грим попал под следствие, несмотря на удар по бюджету. Его и без того было тяжело вести – мало что можно купить в условиях вечной осады. А на тот момент все траты сводились к простому обеспечению быта с надеждой на то, что ничего не сломается.

Девочка-эльфийка кивнула маме и встала, тут же убежав на кухню.

Ребенок, кто знает что ей взбрело в голову? По счастью, хоть не ломала ничего, аккуратность ей прививали с младенчества.

Пока дочери не было рядом, Ауфиль задумалась. Задавала себе те самые вопросы, которые обычно не задает верующий. “Почему Всеотец оставил нас? Неужели я заслужила жить без внимания Творца? Неужели мы заслужили страдания? Неужели он хочет, чтобы мы страдали?” Многие из них имели весьма неутешительные ответы для большинства бола. Обеллос был нем почти тысячу лет. С той самой ранней осени, когда началась Эпоха Конца, никто не слышал его голоса, не встречался с ним во снах, не получал вестей и посланий. Будто Всеотца никогда и не было. Так что ни один мотив не был ясен, зато посчитать его виновным совсем несложно.

Но эльфийка хотела верить. И верила. В библиотеке сохранились не только сказки, но и летописи, справочники о чарах, длинные философско-магические трактаты для познания отдельных аспектов. Там она прочла о древнем чуде воскрешения. Там она прочла о том, как Всеотец даровал бола свою помощь в час великой нужды. Захотела того же. А кто не хотел?

И сейчас она думала, что ей как никогда требуется поддержка Творца. Пустота от отсутствия Грима в доме сжирала душу, рвала чувства на куски. Медленно, не так, как резкое горе. Подтачивала состояние матери постепенно, будто намеренно стараясь, чтобы в один момент Ауфиль не заметила, как утратила волю к сопротивлению. Чтобы она стала существовать, а не жить. Как большинство бола в этом городе, не знающие, зачем им продолжать борьбу.

Лишь Байя была постоянным напоминанием о том, что у Ауфиль есть не только сын под угрозой, но и дочь, которой нужен уход. Девочка была столпом, все еще нерушимо стоящим в душе ее матери, притягивая к себе всю оставшуюся веру и надежду. Даже муж Дерек, все еще любимый, не давал ей опору. Был мил, вежлив, ласков... но она не ощущала поддержки.

Только Ауфиль погрузилась в раздумья, как маленькая эльфийка тут же вернулась. Со стаканом прохладной воды в руках.

– Ты хочешь пить, мам? Я принесла!

Иногда матери казалось, что девочка читает ее мысли.

– Спасибо, дорогая. Я и правда захотела пить, – с благодарностью приняв стакан и осушив его, она подняла Байю на руки и поцеловала в щеку.

– Маленьким принцессам вроде тебя пора спать.

– Но ма-ам! Я ведь не принцесса, можно я еще немного с тобой побуду?

– Ты не Стратвар, милая, но для меня ты самая важная и дорогая принцесса. Так что пора ложиться.

– Ну… ну… а тогда расскажешь что-нибудь на ночь?

Девочка любила слушать мамины рассказы. Среди них была песня об Апостоле Эртосе, сразившем Катастрофу – Древнего Дракона Шарудота. По легенде, могучий монстр некогда заставил вулкан, что был домом для целой стаи Фениксов, окаменеть и застыть, дабы поселиться там, что нарушило баланс между вечно враждующими тварями. Была и поучительная история об императоре Кейране Жестоком, который так возжелал власти, что хотел создать личную армию полукровок – тех, кто несет в себе единство двух родов бола, и были там многие другие сказания о делах минувших дней.

– Хорошо, милая. Только слушай внимательно, договорились?

Девочка закивала, на что Ауфиль улыбнулась и погладила ее по голове.

– А заодно успокаивайся, иначе то не уснешь.

Вскоре Байя легла в постель, а эльфийка села рядом с ней и стала тихо напевать о том, кого часто вспоминала, но о ком еще не говорила с дочкой.

“Прелестный друг, послушай мой рассказ.

Поведаю, чего не видел глаз.

Не знала ты о том, что есть Отец,

В земле и в небе он для нас Творец.

У Обеллоса сил хоть отбавляй,

Захочет – расцветет бесплодный край.

Воздвигнет горы и родит леса,

Очистит в бурю шторма небеса.

Ты спросишь, может быть: "А как же так?

Не видно столь великих всюду благ!"

Ответ мой прост, как прост его посыл:

Чтоб мир в стараньях сам себя творил.

Его даров нам ныне и не счесть,

Но главный среди них, конечно, есть.

Сей мир ведь то, что дал нам Всеотец,

Возведены в нем крепость и дворец,

В нем дом и отдых, все для нас – бола,

Ведь Всеотец желает лишь добра.

Вдохнул он жизнь, творил и созидал,

И многим часто вести в морок слал.

Во снах им были явлены мечты…

Так засыпай, дитя мое и ты.”

Байя на удивление быстро заснула. А ее матушка же, ощутив смешанные чувства теплоты и тоски от этих слов стала готовиться к ночной службе на стене. Никогда еще она не была так смятена от свидетельства своей же веры… И еще никогда так не сомневалась в том, что говорила и думала.

Рой

С наступлением Эпохи Конца в Велане появилось немало пустующих домов. Когда-то давно столица изобиловала жизнью, земли не хватало, и город расширялся, стоило наступить моменту недостатка места в его пределах.

Императорский замок был жемчужиной Велана, но оплотом Империи Стратвар оставались стены столицы – зачарованные, могучие, крепкие. Всякий раз, когда приходил нужный час, сотни магов времен Эпохи Порядка отправлялись к каменной границе, дабы пересоорудить ее.

Главы Великих и обычных магических семей не жалели усилий, чтобы поучаствовать в своеобразном негласном соревновании. Каждая сила стремилась показать свое главенство, свою волшебную мощь, знания и умения. Последний раз стену перестраивали задолго до императора Ласаана, к моменту его властвования Империя постепенно выходила на плато численности своего населения.

Когда же пришла Первая Ночь, а с ней и время лишений, погибли многие тысячи бола. Целые семьи умирали от голода, от отсутствия кормильцев. Тогда еще была возможность работать лишь одному взрослому в доме, но не теперь.

И с момента как начали гибнуть бола до перехода на всеобщий труд умерло немало жителей Империи. В основном потери пришлись на людей. Те не одарены в большинстве своем сверхъестественными способностями, не могут похвастаться острым взором, способностью к полету или множеством рук – и многие попросту не сумели приспособиться к новым условиям. А именно к необходимости выполнять зачастую тяжелую работу.

Потому в Велане пустовало не так уж мало домов. В них не раз пытались обустроить хоть какие-то полезные места вроде оранжерей, но как поддерживать комфортную растениям температуру без стекла или магии? Сотни строений то пустовали, то становились приютами для сбегающих из дома детей, то логовами криминальных ячеек.

В тот вечер было весьма спокойно. На улице ни души, что приходится так кстати всякий раз, когда наступает время собраться. Собраться внутри здания, у которого дверь едва держалась на изъеденных веками петлях, а окна зияли дырами в стенах, будто пустые глазницы древнего черепа, не внушающие ничего, кроме тревоги.

Голоса разносились наружу негромко, находящиеся внутри шептались, чтобы не дать себя услышать.

– Что за дела? Куда исчезли мои люди, ты, кусок волколачьей морды? – говорящий человек напирал на съежившегося от страха молодого демона. Несмотря на свой высокий рост, парень, с виду всего с двумя глазами и двумя крыльями, боялся стоящего перед ним мужчину пуще огня.

– Я-я… я не знаю, куда они делись. Я не могу следить за каждым из них!..

Человек резко ударил парня в живот, заставив того согнуться пополам, едва не задев каштановыми волосами лицо обидчика.

– Да мне плевать, можешь ты или нет. У тебя была одна задача – знать кто чем занят, и все! А ты даже не справился сказать мне, куда они запропастились!

Сильная рука грубо схватила волосы юноши и оттянула их вверх, заставляя пару карих глаз с ужасом встретиться с немигающим взором человека, в котором будто отражались безумие и ярость, сопровождающие того бола всю жизнь.

– Если ты не готов выполнять договор, то какая может быть речь о безопасности твоей драгоценной сестрички?

Мужчина швырнул демона в сторону. Глава безымянной банды был невысок ростом, обладал огромной физической силой и преступным складом ума. Он никогда не боялся начать бой, не боялся нарушить закон, знал, когда следует убить, а когда – подкупить. И сейчас он склонялся к тому, что мальчишке нужен стимул.

Кивнув в сторону юноши двум верзилам рядом, в руках у которых были импровизированные орудия из каких-то обломков здания, Брок ушел в другую комнату, наслаждаясь тишиной. Курение – непозволительная роскошью для любого из жителей Велана, и все же главарь имел личное место, где выращивал себе особые травы, чтобы затем с наслаждением вдыхать дым от них.

Огонь был даже менее доступен, чем дурманящие растения. Дерева в городе крайне мало – разве что в удачную септиму удавалось снарядить группу для сбора древесины, однако и это оставалось опасной затеей. А не имея знаков о низкой угрозе монстров даже думать о том, чтобы рубить и тащить дерево в город было невозможно.

Тем не менее, мужчина высек несколько искр и зажег лучину, добытую с огромным трудом, лишь бы закурить. Затянув побольше воздуха, он откинулся на неудобное кресло, которое постепенно становилось все более приятным, и прикрыл глаза.

Вот только ощущения подсказывали: что-то не так. Почему стало тихо?

Снаружи мальчишку должны были избить его лучшие ребята, почему же он не хнычет как обычно? Затянувшись еще раз, главарь вышел из комнаты с суровым видом и недовольным лицом, начиная речь прямо из коридора.

– Что этот уродец вам наплел? Отметельте его как следует, чтобы…

Прервавшись на полуслове, он резко достал с пояса нож и бросился на гуманоидную фигуру, что стояла прямо перед лежащими на полу бугаями.

– Не стоит, – голос существа был стрекочущим, словно какое-то насекомое научилось речи. Позволив ножу вонзиться в свою руку, оно буквально обволокло темной массой ладонь мужчины и стало… пожирать ее.

Тысячи мелких жвал начали впиваться в кожу, прогрызая себе путь внутрь тела единственного еще живого человека в доме.

Он в ужасе отскочил, выронив нож. Если раньше он был хищником, то теперь точно стал жертвой.

– Рой?! Невозможно, на городе ведь барьер!

– Хм… ты можешь верить в это, – на лице существа расплылась широкая улыбка, когда оно принялось идти в сторону мужчины.

Тот же не растерялся и побежал к окну, но гуманоидная фигура мгновенно изменила свою форму – точнее разделилась пополам. Теперь путь к спасению преграждали два существа в виде волков: один у двери, второй у отверстия в стене.

– К-как?.. У вас же только одна…

– Ты все еще можешь верить в это. Верить полезно, – голос «волков» не изменился, когда те обрели этот облик. Все так же стрекоча, он напоминал насекомых, которыми эти твари и являлись.

Рой был особым монстром. Коллективное сознание, принимающее форму разных существ под разные задачи. Многие тысячи мелких насекомых сцеплялись друг с другом, чтобы быть похожими на что угодно.

И все же обычно получив приказ, форму и предназначение в роли Роя, насекомые уже не могли менять свой облик. Так, «кролики» были разведчиками, «волки» – воинами, «дикобразы» – защитниками, «орлы» – часовыми. То были самые распространенные формы Роя, однако в их гнездах насекомые могли принимать любой облик… какой прикажет Принцесса.

У каждой колонии Роя была Принцесса, управляющая своим потомством. Однако по легенде Роем некогда правила Королева. Та, что объединяла всех насекомых воедино, даруя этому монстру смысл и цель. Но ее никто никогда не видел, и если бы она правда существовала, то могла стать сильнее всякой Катастрофы.

А сейчас преступнику предстал Рой-гуманоид. Кто, если не Принцесса, мог сделать такое? Но… это значит, что монстр прошел в город.

– Катись в Преисподнюю, тварь!

Уже не сдерживая крик, главарь кинулся в комнату, где только что расслаблялся и взял все свои скудные запасы дерева, чтобы поджечь их вместе и попытаться огнем спугнуть монстра. Рой беспомощен перед пламенем, и потому, имея взрывное зелье, его можно не бояться. Но прямо сейчас у мужчины его не было, лишь призрачная надежда на страх этой мерзости перед пламенем.

В руках преступника воспылало подобие факела, и с ним он принялся делать выпады в сторону неуклонно приближающегося кошмара.

– Не подходи! Я знаю, ты боишься огня! – в голосе его уже слышалось отчаяние, а монстр отвечал все с такой же улыбкой, ныне красовавшейся на мордах волков.

– Мои крошки боятся. Я – нет.

Два существа слились воедино, вновь принимая форму чего-то, похожего на человека, а затем рука этой твари поглотила огонь. Звук шипящих и щелкающих от пламени насекомых был слишком коротким, чтобы внушить надежду. Огонь потух так же быстро как появился, а мелкие существа принялись кусать руку человека, проникая ему под кожу и выедая плоть изнутри. Тот пытался смахнуть их, ударить, валяться по полу – но все тщетно. Как бы он ни старался, крохотные жвала прогрызали себе дорогу внутрь, лапки перебирались под кожей, а особо старательные малыши пускались в путь прямо к сердцу по алым ручейкам.

Жуткие крики все равно не смогли привлечь внимание к заброшенному дому – не зря криминальные сборища использовали такие места для встреч. Около минуты свора насекомых пожирала тело мужчины, пока от него не осталось ничего. Ни капли крови, ни обломка кости – все было съедено подчистую. Лишь после этого существо вернулось в комнату, где находились два трупа и забившийся в угол юный демон, дрожащий от страха.

– Нет нужды бояться меня. Я не причиню тебе вреда. Напротив, я прошу тебя помочь мне, – казалось, что слова монстра бессмысленны. Да и вообще, принято считать монстров неразумными тварями, коими движут ярость и инстинкты. Но тогда прямиком на глазах Сетта крайне опасное существо выглядело вполне разумным.

– Я… кхм… а з-зачем? И, ну… раз уж ты понимаешь, что я боюсь… Наверное понимаешь, что и д-делать этого просто так не смогу перестать?

– Конечно. И все же подумай: если бы мне хотелось убить тебя, почему бы ты до сих пор дышал, а не валялся, как эти двое?

Взгляд на уже бездыханных верзил заставил холодок пробежаться по телу юноши.

– Надеюсь, ты переменишь свое мнение. Все же слежка за твоей родней продолжается. Возможно, если я помогу тебе и в этом, ты поверишь мне?

Одна только мысль, что его сестра, Зурия, может быть в опасности, заставила демона выйти из угла и собраться с духом, несмотря на дрожащие ноги.

– Что от меня требуется?

Существо без лица издало нечто, похожее на усмешку, пока часть насекомых отправлялась пожирать трупы, как и их одежду.

– О, немногое. Твой дар будет полезен. И я даже не собираюсь тебя шантажировать. Видишь ли, если ты мне не поможешь, я все равно достигну желаемого, но позже, чем хотелось бы. Потому я прошу помощи, предлагая свою взамен. Повезло же мне случайно увидеть тебя на суде…

Существо воссоединилось, а затем отправило из своего тела пару небольших птиц, упорхнувших затем в окно.

– И… с чем же я буду тебе помогать? – оказалось страшно даже думать о том, чтобы помочь монстру. Чего может попросить кровожадная тварь, пусть и разумная?

– Не переживай. Цель весьма малая, – выдержав многозначительную паузу, фигура из насекомых произнесла лишь одно слово.

– Месть.

Назревшая проблема

– Что значит: «Я ухожу»?! Что значит: «Я не возьму более в руки меча»?!

Крик шестирукой Ширрон Астиэн сотряс ее кабинет и почти наверняка просочился через стену к рабочему месту императора.

– *Ровно то, что я и сказал, о Верховная. Порядок велит мне биться, но сердце мое разрывается, а разум страдает. Я более не вынесу этих мук, пусть Закон требует наказания за отказ от призвания. Лучше принять его единожды, чем бесцельно страдать всю жизнь*.

В золотых глазах Ширрон стояли ужас и непонимание.

– Как ты можешь так говорить? «Бесцельно»? Оглянись вокруг, десятки тысяч жизней зависят от твоей защиты! Стоит тебе отступиться, и стена падет, не пройдет и года!

– *Я сражался ради будущего. Ради счастья и покоя, ради удовлетворения от принятия Порядка нашего мира. Но в нем я так и не увидел стройной красоты, сколь бы ни пытался. Вокруг лишь смерть, страдания и отголоски растерзанных душ. Неужели Вы сама не слышите их? Вы правда спите по ночам спокойно? *

Даже те, кто не ходил за стену, часто страдали от кошмаров или бессонницы. Существовало поверье, будто это неприкаянные духи погибших в Велане алчут жизни, другие считали, что они хотят забрать всех с собой, третьи – что они попросту желают разделить свои страдания с живыми. Но какова бы ни была природа этого явления, все от мала до велика рано или поздно сталкивались с такой проблемой.

Золотистые волосы Лимара поблескивали на свету, а в его кровавых глазах читалось подавляемое выражение страдания. Пусть он был высок, могуч и неудержим в бою, он тоже бола. Ничто из переживаний простого народа ему не чуждо.

– *Я хотел быть героем. Хотел подавать пример и быть нерушимым символом. Но я устал и больше не могу так жить. Двести шестьдесят три года я хранил сердце Империи от натиска монстров. На мою долю выпало столько смертей, что мне не следует даже их считать. Надеюсь, Вы поймете меня, о Верховная, и позволите смиренно принять наказание согласно Порядку.*

Мужчина склонил голову в извинении, пряча глаза от своей повелительницы. Даже если он приносил клятву верности Империи и самому императору, Верховный ангел выше всех правителей и идей. Давным-давно, когда в автономной области Авалон с одноименной столицей многорукие жили большей своей частью, каждые сто лет производилось переопределение их иерархии. Тот, кто находился на ее вершине, звался Верховным ангелом, а в случае его гибели или иных обстоятельств, заставляющих сложить полномочия, этот титул принимал следующий в списке.

Однако в Эпоху Конца ангелам Велана никак не было возможно узнать даже то, живы ли их собратья из Авалона, не то что их ранги в иерархии. Осознав это, они стали проводить внутреннюю церемонию – ведь без нее Порядок будет нарушен.

Согласно последнему переопределению, Ширрон заняла должность Верховного ангела уже сорок восемь лет назад, и должна нести это бремя еще пятьдесят два года. Теперь же она обязана исполнить свой долг как правителя – покарать виновного.

– Лимар… гордый воин рода Гваренском. Молю, одумайся. Твой недуг можно лечить, тебе надо только…

Не успела ангел договорить, как руки уже пожилого родича взметнулись в жестах.

– *Нет. Прошу вас, не надо. Это мое решение. Быть может, первое собственное решение за всю жизнь. Не лишайте меня права совершить ошибку по своей воле, не лишайте меня права выбрать, как мне умереть.*

Оценка Ширрон о времени, которое простоит город без Лимара, была, пожалуй, весьма оптимистичной. Он часто ходил в экспедиции за стену, а когда находился в городе, почти все время сражался с монстрами. Сам себя лишал отдыха, чтобы посвятить жизнь предназначению. Многие тысячи, если не десятки тысяч жизней были спасены им непосредственно за время его службы.

И сейчас Верховной требовалось принять отставку величайшего защитника столицы. Он, как и многие ангелы, был упорным. Если уж какая идея поселилась в голове Лимара, то от нее он не откажется. Переубеждать его нет смысла. Сдерживать тоже не выйдет. Да кто вообще в здравом уме подумает принудить сильнейшего воина Велана? А возможно сильнейшего воина Эпохи Конца.

– Преклони колени и устреми свой взор на владыку, – с тяжелым сердцем Ширрон решилась сделать необходимое.

Ангел повиновался: склонился и поднял голову, чтобы видеть Верховную в момент суда.

– Волей Порядка и Закона, что гласят моими устами, ты, нарушивший их, будешь осужден. Тяжкое бремя лежит на тебе, и пусть оно пребудет с тобой до скончания веков. Отныне и впредь не обратись с приветствием, не обменяйся радостью и не тяготи деяниями своими ни одного потомка самого Порядка. Отныне и впредь не возьми даров, не утешайся состраданием ни одного живого существа, и не вымолви им ни единого слова. Свое изгнание прими, и пусть Закон без тебя станет ясней.

Хуже последней фразы для ангела не было ничего. Наказания ужаснее полной анафемы не существует. Что есть смерть перед жизнью без цели и истины в ней? Верховный ангел провозглашал, что осужденный отныне – не часть Порядка. Не часть Закона. Лишь болезнь, которая возникла и сгинет. Ошибка, которую исправлять дано не слугам величайшей из Монад, но самому миру.

Изгнанный вышел из комнаты не попрощавшись. У двери стоял сам Эйлунд Стратвар с суровым выражением лица и сложенными в замок руками.

– Прощай, Лимар. Ты верно служил Империи.

Ангел приветствовал императора как подобает, отклонившись назад, с одной рукой на сердце, а с другой – в стороне. Облик многорукого со временем утратил величие, ведь могучий бола подобрался к последним годам своей жизни, имея почтенный возраст в триста сорок восемь лет. На его некогда безупречном лице стали появляться морщины, кровавые глаза утратили глубину сияния, а разум более не справлялся с прежними невзгодами.

Лимар ушел в сторону пустующих домов. Он не осмелился бы вернуться к родичам после своего духовного изгнания. Отныне он желал лишь уединения и покоя. Накопленных средств хватит минимум на двадцать лет жизни, а затем… кто знает? Быть может он возьмется учить бойцов. А может сбережет деньги и вовсе никогда более не станет трудиться, доживая свой срок в аскезе.

Ширрон вышла за изгнанным не сразу. Император с хмурым лицом ждал ее за дверью. Его морщины, появившиеся уже в двадцать с небольшим лет, старили и без того больного правителя Империи, а взор небесно-голубых глаз от этого был еще суровее.

– Пойдем. Видимо, тебе есть, что мне рассказать.

Мужчина провел Верховную в свой кабинет, буквально за ее стеной. Собственно, из-за такого близкого расположения он и узнал о проблеме раньше доклада.

Усевшись в обитые мехом кресла, шестирукая девушка, на вид лет восемнадцати, хотя на деле она прожила уже более века, заговорила.

– Рассказывать особо нечего, Эйлунд. Он пожелал уйти, и я не могу его остановить. Ты знаешь, что никто не может этого сделать, – голос Ширрон был необычайно подавлен.

– Неужели нет способа хотя бы вызвать его в нужный момент? Он что, будет сидеть и смотреть, как город тонет в крови, случись еще одна волна? – сам император скорее был удивлен, нежели удручен. Он жил слишком недолго, видел слишком мало, чтобы принять проблему Лимара.

– Только поговорить. И надеяться на то, что в его израненной душе осталось место состраданию, – Верховная зачастую делала паузы, будто пытаясь осознать происходящее, – Но не стоит уповать на это, ведь он пообещал мне, что отныне не возьмет в руки меч. Слово ангела крепче его тела, особенно у того, кто хранит молчание.

Тяжело вздохнув, император помассировал себе переносицу. Он впервые сталкивался с настолько серьезным кризисом.

– Ты же понимаешь, что без него мы зиму не переживем?

– Да. Как никто другой. Повезет, если мы вообще выстоим до конца весны с этими нападками яростных фениксов. Хорошо, что барьер рабочий, иначе мы бы еще вчера все поджарились от этой ошибки Гаргана, чтоб ему не спалось…

Повисло крайне неприятное, липкое молчание. Можно ли как ни в чем не бывало продолжать беседу, когда становится ясной угроза уничтожения сердца Империи? Сетовать на судьбу? А зачем? Винить Всеотца? Возможно, но все равно не поможет.

– Так. Кто из твоих ребят близок к завершению обучения?

Чуть задумавшись, Ширрон ответила.

– Трое. Если снизим возраст готовности ниже шестидесяти, то будут еще два.

– Ну, хоть так. Они нужны нам, Ширрон. Нужны всем.

– Я понимаю. Просто… они ведь даже едва держат оружие, – Верховный ангел поежилась, вспоминая, что еще всего несколько десятилетий назад она была такой же. Неопытной, незнающей, неготовой. Девушка входила в свои обязанности постепенно, и это ей помогло, хотя назначение на высокую должность было для нее потрясением.

– У нас нет выбора. Я не хочу думать, что произойдет, стоит одному сектору стены пасть. Поэтому сейчас придется терпеть еще большие трудности.

– Да. Извини, просто… это тяжело. Ты введешь повторные всеобщие учения?

– Иначе никак. Воины-ангелы, конечно, сильны, но у людей преимущество в численности. Даже если многие погибнут, останется хоть какая-то часть, чтобы продолжать жить.

Еще одна пауза. И тихое бормотание под нос:

– Вот только это не жизнь…

Чуть покачав головой в ответ самой себе, Ширрон поднялась на ноги.

– Пусть мне принесут больше зелий сытости. Как будет возможность – отправь экспедицию за деревом. Стрелы понадобятся городу, ох как понадобятся…

Зная, насколько использование способности истощает ангела, император хотел остановить девушку. Но он сам думал просить об увеличении объема ее личной работы. Могучие способности – вот, что по счастливой случайности и при великом упорстве позволило Велану устоять уже почти тысячу лет.

«Тысяча лет…» – в мыслях Эйлунда что-то завертелось. Кусочек мозаики, который должен встать и все разрешить. Но ничего так и не стало яснее, несмотря на весьма прозорливый ум монарха.

– Я дам распоряжение. Нет нужды беспокоиться. Только не забывай вовремя отдыхать, – пару раз уже бывали случаи, когда Ширрон от переработки падала без сознания и приходила в себя лишь спустя пару ночей. Нынешний император застал один такой инцидент, и совсем не хотел, чтобы подобный производственный крах произошел вновь.

– Конечно… – все еще не до конца приняв уход одного из столпов столицы, Верховная слегка замялась, – Я пойду. Мне нужно передать все Старшим и поторопить их. Чем скорее они осознают ситуацию, тем быстрее наши юные воины смогут встать в строй. Только, пожалуйста, попроси Вуннара распределить их в те формирования, где будут понимающие наставники. Они же дети.

Для ангелов тот, кто жил пятьдесят лет, да даже девяносто – все еще был ребенком. Ментальное развитие многоруких шло гораздо медленнее, чем у прочих бола, а также его сопровождал удивительно непропорциональный рост тела относительно духа. То была одна из больших загадок Обеллоса – ведь они все являлись порождениями Порядка.

Лишь около семидесяти лет ангелы становились сознанием ближе к взрослым, нежели к детям, а согласно Порядку совершеннолетними их считали, когда те проживут сотню лет. Даже сама Ширрон достигла их неофициального возраста вступления во взрослую жизнь всего двадцать один год назад.

– Непременно. Уверен, Вуннар и сам так бы сделал, но я напомню. Ступай.

Не поклонившись императору как подобает, но лишь кивнув на прощание, прямой потомок рода Астиэн вышла из кабинета правителя.

Предстояло много работы. Быть может, еще больше, чем когда-либо.