Текст книги "Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте (СИ)"
Автор книги: rrrEdelweiss
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Сток, бля… – Молодой мужчина наконец унял кашель и нервно дернул высокий ворот парадного мундира, пытаясь ослабить давление на шею. Стокер окинул измятую и кое-где покрытую мхом форму офицера своего штаба недовольным взглядом: через пару часов у них совещание с представителями силовых структур соседних планет, а внешний вид командира мотоподразделений его совершенно не радовал. – Ну зачем так жестоко-то?!.. И… откуда знаешь?.. – он непроизвольно понизил голос до шепота и огляделся, задавая вопрос. Раз Стокер подкрался и спрашивает такое, где-то рядом может притаиться и бабуля с ремнем.
– Заслужил, знаешь ли!.. Ты помнишь, сколько ей лет?! – старший зашипел, будто ядовитый ящер с Тау-Кита. Огонек, прижав уши, осторожно затянулся. Горький дым царапнул горло. Он пошарил глазами вокруг, прикидывая, куда б свалить, вот только затея была обречена на провал – стоило убежать из сада Надежды, где он вместо обеда уже второй час подсматривал за тем, как Нагината рисует дипломную работу в художественной школе, как лидер их государства с легкостью найдет его в кабинете. А уж наедине стесняться не будет – может и по шее надавать.
– Мммм… – младший смущенно опустил глаза. – Помню, Сток… конечно, помню… иначе б не сидел тут как дурак!
Стокер расхохотался, отчего Огонек вздрогнул и опасливо покосился на группу юных художников, которые под присмотром преподавателя изображали небольшой водопад и окружающую его растительность, рассевшись на полянке метрах в пятидесяти от их укрытия.
– Тихо ты! Гогочешь, как песчаный дракон в брачный период! – молодой подполковник дернул главу Марсианской республики в кусты и заставил присесть, не обращая внимания на безупречный строгий костюм, в который тот был одет. Стокер закусил губу, чтоб не заржать в голос от творящегося цирка, но сопротивляться не стал: в последний раз он из засады подсматривал за девчонками лет тридцать назад. От дурацкого сидения за густыми кустами в компании командира мотовойск он почувствовал себя на несколько десятков лет моложе и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, сдавливающей горло. Главное, чтобы никто из послов других миров не решил прогуляться мимо…
– Как ты меня вычислил? – Огонек хмуро глянул на друга, доставая новую сигарету. Прикусил, сплющивая ее кончик, повертел в пальцах и, наконец, закурил. Рядом с его ногой была наполовину полная банка бычков, которую он предусмотрительно принес с собой, чтобы с комфортом любоваться своей нимфой.
«Гулять – так гулять!» – решил Стокер и вытянул у Огонька из пачки сигарету и для себя тоже. Тот, приподняв бровь, щелкнул зажигалкой. Старший смачно затянулся и выпустил дым, прикрыв глаза от удовольствия.
– Мммм! Не курил, кажется, с тех пор, как по кустам перестал лазить!.. Хорошо-то как!.. А спалил тебя не я, а Скаббард. – Огонек витиевато выругался, недовольный тем, что ничего-то от этого пронырливого мыша не скроешь. – Ой, не ругайся, уши вянут! И вообще, что за фигня: за молодыми девчонками подглядываешь ты, а мудак у нас министр обороны!
– А какого ху… пса он за мной шпионит?! – набычился младший.
– Знаешь, когда на камерах видно, как командир мотоотрядов скачет по кустам около резиденции правительства, кто угодно напряжется! Он чуть спецназ за тобой не отправил, думал, у тебя башня уехала! Прибежал ко мне советоваться… смотрим – а ты на школьниц пялишься! Хорошо я сообразил, на кого именно, а то б с тобой Скабб сейчас говорил: он, как отец девочек, весьма остро реагирует на таких вот потенциальных извращенцев. Еле убедил его, что ты тут не дрочишь, а за то, как Наги экзамен сдает, волнуешься! Я же… прав? – прищурившись, Стокер очень внимательно посмотрел на Огонька.
Тот вспыхнул от антенн до шеи и аж затрясся от возмущения. Стокер умилился: сколько лет знал этого мальчишку, а краснеющим видел впервые!
– Сток!.. Твою мать!.. Да как тебе!.. Как ты!.. Блядь!.. Да как такое в голову могло прийти?!
– Ладно-ладно, не обижайся! Уточнил просто!.. Хотел сказать, что ты не извращенец, но… в свете того, где мы разговариваем, не уверен, что это будет правдой, – Стокер ехидно улыбнулся все еще возмущенно пыхтящему сигаретой другу и беззаботно выпустил облачко дыма. Огонек набрал в легкие воздух, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но посмотрел в лучащиеся смехом глаза и передумал ругаться: было очевидно, что старший уверен в его честности.
Он перевел взгляд на стайку подростков, возящих кисточками по мольбертам. Там, ближе к правому краю группы, сидела изящная рыжая девушка, которая и стала виновницей его конфуза, но даже не подозревала об этом. Теплый ветер играл тугими завитками спускающихся до талии волос, она хмурила бровки, выверяя композицию, и сосредоточенно смешивала на палитре краски. Его губы растянулись в легкой улыбке, а глаза засветились от этого зрелища. Стокер, внимательно за ним наблюдавший, внутренне застонал и грубо про себя выругался.
– Чего тебе, ровесниц мало? – проворчал он.
– Бать, ты думаешь, я знаю? – Огонек снова повернулся к нему и вздохнул. Когда он так обращался к старшему, собирался рассказать все начистоту. Бывший командир был единственным, кому мужчина, не боясь, что его неправильно поймут и осудят, мог открыть душу. Много раз за эти годы Огонек проверял своими откровениями их отношения, и каждый раз друг принимал то, что было у него на сердце. – Просто однажды поймал себя на ощущении, что с ней мне спокойно. Просто хорошо рядом быть, понимаешь? Она меня рисует, мы разговариваем, шутим. Мне хочется приехать из школы забрать, точно знать, что вернулась домой. Недавно вон пожаловалась, что по урокам не понимает, так я полночи читал учебник, захотелось ей объяснить. Зачем?.. Я не знаю! Просто рядом с Наги мне безусловно хорошо. Я впервые не думаю о том, как мне сдержать гнев, как не причинить кому-то боль. Я с ней, я думаю о ней – и мне легко, как в раннем детстве, когда еще отец был жив. – Закончив, воин снова нашел глазами ту, о которой рассказывал. Меж тем, группа выпускников закончила и начала собираться.
– Огонек… я понимаю, как это – когда вот так тянет к девушке… Я хоть и отказался от семьи, но прекрасно помню те чувства, что вызывала во мне моя жена, когда была жива… да и… впрочем, это не важно!.. Но ты – взрослый мужик со всеми вытекающими, а она – совсем еще девочка.
– Сток, думаешь, я забыл об этом?.. Не понимаю?.. Да я каждый день напоминаю себе, что на руках ее носил малышкой! Но… с ней не так, как с другими, – Огонек поймал взгляд Стокера и очень внимательно посмотрел другу в глаза. – Я всю жизнь видел в женщинах только источник удовольствия и успокоения, но тут совсем иное. Я боюсь даже мысль какую похабную о ней допустить. Даже в мечтах не позволяю ее коснуться. А уж как представлю, что кто-то другой подумает о чем-то подобном или тем более сделает – выть хочется и башку об стенку разбить! Кому – не решил пока, – воин сверкнул глазами и ухмыльнулся. – Я… самое большее, что себе разрешаю – коснуться руки да подстраховать на байке. Она улыбнется – мне как идиоту последнему хочется носиться вокруг с воплями, а потом повалиться перед ней на спину и махать ногами, как земной собаке в порыве восторга – вдруг за ухом почешут?.. А недавно… собрались у дяди Модо, и мне Наги горсть ягод принесла. Кормила с руки. Я… Сток, я брал губами ягоды, а сам не мог надышаться ее ароматом! Растягивал, чтоб дольше этот миг продлить, а потом полночи вертелся, все вспоминал, как ее ладошка и запястье пахли! О Фобос!!! – Огонек закрыл лицо руками и улыбнулся от уха до уха самой счастливой улыбкой, наконец выплескивая все, что держал в себе последнее время. – Я извращенец!.. Я и сам боюсь этих чувств порой, но ничего не могу сделать! Но и… знаешь, она совсем не такая, как другие, точнее… я о ней думаю совсем не так, как о других. Мне даже страшно от того, что я могу подумать о чем-то, кроме дружеского касания. Иногда, правда, мелькает мысль, что хочется приобнять – так готов оплеух себе надавать! Куртку на нее накидываю, когда понимаю, что замерзла, а у самого руки трясутся – не приведи великий Марс как-то не так притронусь, и она решит, что я последний урод!
Стокер слушал и не мог сдержать улыбки. Сколько лет видел он лишь плотский интерес к женщинам у названного сына, слушал его ироничные комментарии, а порой и похабные, изобилующие интимными подробностями, рассказы о случайных связях – и тут такой взрыв эмоций! Огонек нервно курил, то краснел, то бледнел, кусал губы, время от времени поглядывая туда, где скрывался из виду класс Нагинаты. Будто не было многолетней войны, будто не отравила его младшего друга боль утрат – он будто стал подростком, которым, по сути, никогда не был, впервые отважившимся рассказать о симпатии к девушке. Лидер ему верил и едва дышал, чтоб не прервать этот поток светлых откровений.
– Бать, а она… – продолжал меж тем серый. – Она ж сама не понимает, что со мной делает! То обнимет, потому что встретил, то, когда идем рядом, поймает за руку и переплетет наши пальцы, то ладошка ее близко-близко от моей, когда объясняю уроки… А как обнимет сзади и прижмется, если едем быстро – я аж весь покрываюсь мурашками, и кажется, что лечу на крыльях! И рву себя в реальность, чтоб не разложиться в повороте… Целует иногда в щеку при встрече, а потом опускает ресницы, и у нее ушки краснеют… А как она в глаза смотрит!.. Бать, я к Троттлу пойду! Не могу больше!!!
– К Троттлу-то зачем? – рассмеялся Стокер, сунул окурок в банку и потянул их прочь из кустов. За то время, что они прятались, тело затекло, напоминая о прожитых годах, и он смачно потянулся, хрустнув суставами. Огонек поднял импровизированную пепельницу с земли, чтоб донести до ближайшей урны, и тоже вылез из укрытия.
– Руки просить! – буркнул серый, внезапно смутившись и оттого делаясь сердитым непонятно на что.
Стокер замер, пораженно глядя на младшего, и лишь спустя несколько секунд смог сказать:
– Жениться? Ты?
– Ну а что такого-то, Сток? – Огонек нашел урну, выполнил гражданский долг и теперь брел рядом с лидером по извилистой дорожке сада Надежды.
– Просто ты и брак… Мне казалось, ты никогда не захочешь жениться, – старший улыбнулся. – Не думай, что я не рад! Просто дай немного времени, чтобы эта мысль улеглась в голове.
– Ну а почему нет-то? Мне четвертый десяток пошел. Все эти годы правда не было желания создать семью. А с Наги… захотелось. Представил и…
– Увидел, как могли бы выглядеть ваши дети? – Стокер не мог сдержать улыбку.
– Что? Дети?.. Дети Нагинаты… мне даже подумать о том, что у нее могут быть дети, страшно! Для меня она сама еще ребенок. Но… наверное, я бы хотел детей. Дочку. Такую же, как Наги. Чтоб с визгом выбегала из комнаты и крутилась, показывая, как взлетает юбка на новом платье, – в его глазах отразилась светлая грусть, происхождение которой Стокер не смог понять. Он с теплотой посмотрел на Огонька, и все же решился задать вопрос, который бился в голове с самого начала этого разговора:
– А как же… Тэссен? Она могла бы подарить тебе детей. Прямо сейчас и без ощущения, что ты извращенец.
– Тэсс… – его собеседник вздохнул, а потом очень внимательно посмотрел в глаза старшему. – Ты ведь не хуже меня знаешь, что я ей лишь друг, пусть мы и спим иногда вместе. И что есть лишь один мужчина, который живет в ее сердце, но этот мужчина много лет назад отверг ее и выбрал ответственность за планету. И ни с кем другим она семьи и детей не хочет. Я… предлагал ей однажды. В полушутку и не очень трезвый, но нахуй она меня послала четко.
Стокер отвел взгляд, сделал над собой усилие, чтоб не прижать смущенно уши, и тихо вздохнул, а потом, улыбаясь краешками губ, с теплотой посмотрел на покрасневшего и нервно переплетающего пальцы Огонька. Кажется, старик впервые видел его таким.
– Вот ты и влюбился, сынок. – Стокер по-отечески обнял его за плечи. – Но что ж в такую девочку-то?
– Ну откуда я знаю, бать? Недавно думал про это и понял, что надоели мне ровесницы. С ними знакомишься, и понимаешь, что или тебя оценивают как любовника, и тогда нужно не облажаться в постели, удивить партнершу, или пытаются втянуть в отношения. Во втором случае оценивают статус, офицерские значки, байк… Как-то… устал я от этого. Я признаю, что не старался заглянуть всем им в душу, но ведь и женщины больше на внешнее смотрели. Меня все эти годы это устраивало, был кураж, было весело, но я оглядываюсь назад и понимаю, что давно не чувствовал себя с девушкой расслабленно, самим собой. Только с Тэсс мне свободно, но мы с ней не виделись уже пару лет… И так меня трогает, что Наги интересно, какие мне нравятся фильмы, книги. Какую очередную приблуду я на байк поставил. Сколько в тренажерке от груди выжал. Мне хочется положить ей голову на колени, закрыть глаза, и чтобы она просто по голове погладила, да за ушами почесала… Я пробовал с женщинами быть, в такие загулы уходил, что по молодости такого не было, но… теперь все не то. Точнее – не те.
– И выбирал небось все время только рыженьких, – усмехнулся Стокер. Огонек смутился: он сменил многих партнерш, испробовал всякое, но впервые в жизни чувствовал себя последним извращенцем.
– Но все не те эти рыженькие! Даже спиной не покатило… Сток, мне не нужно от Наги ничего! Мне просто хорошо рядом. За руку ее подержал – хорошо! Помог с байка слезть – замечательно! Она на заднем сидении и обняла – предел мечтаний!..
– Понимаю. Но думаю, что родители Нагинаты достаточно наблюдательны. Если Карабина не заметила, учитывая младенца на руках, то Троттл точно должен был заволноваться. И как только он заподозрит что-то о твоих чувствах, отцу станет явно не по себе от происходящего. Пойми и его: Наги еще школьница, а твоя репутация… говорит против тебя. Я боюсь того, что ваши отношения могут вылиться в напряжение между тобой, Троттлом, а затем зацепит и Модо. Если Троттл тебя в чем-то обвинит сгоряча, Модо встанет на твою сторону в нынешней ситуации. И как итог, все перессорятся.
– И что мне делать, бать? Дай совет, как быть! Только не предлагай не приезжать к ней: я пробовал, и не раз! Ссылался на дела. Максимум неделю держался. И в разлуке она мне еще острее нужна. Я как представлю, что больше не будет наших встреч, мне выть хочется и пойти удавиться. По-твоему, я такой ублюдок, что причиню Наги зло? – Огонек внимательно посмотрел на старшего. Он уже не раз задавал сам себе вопрос, может ли быть опасен для девушки. Думал, прислушивался к ощущениям, но был уверен, что рядом с ней его демоны спят, убаюканные покоем в его душе. Но как это оценит тот, кто всегда знал его лучше, чем он сам?..
– Я верю в тебя, мой мальчик, – Стокер улыбнулся. – И я верю в лучшее в тебе.
– Ну и что мне делать-то?! Получается, я не могу быть с ней, а без нее – хоть в петлю лезь!
Стокер помолчал минуту, размышляя, а потом поднял на Огонька серьезный взгляд чуть прищуренных глаз:
– Есть у меня вариант. Хотел предложить его кому-то менее опытному, чтоб поднатаскать молодых офицеров, но, видимо, тебе нужнее… Не хочешь ли ты съездить в командировку на Андромеду на годик?..
Спустя 8 лет после победы над Плутарком.
Участие в военном конфликте на Андромеде не всколыхнуло в Огоньке сильных чувств: он всего лишь делал свою работу, то, чем занимался свою сознательную жизнь, что было для него таким же естественным, как дышать. Тем более, вялотекущее противостояние правительства и граждан было, на взгляд воина, прошедшего многолетнюю кровавую резню на Марсе, совершенно не страшным. За год, проведенный там, он чаще занимался обучением солдат и патрулями, чем реально принимал участие в боевых действиях. Его отряду не приходилось спать на земле, голодать, страдать без медицинской помощи. Скорее, марсиане были элитным подразделением, которое правительство этого благополучного мира использовало там, где применение собственной армии было неэтичным.
Он даже нашел время и мастера, чтобы перенести эскиз Нагинаты, который она нарисовала ему для татуировки, на тело. Провел многие часы отдыха, чувствуя, как тонкие металлические жала царапают его, вбивая пигмент, который навсегда менял не только цвет кожи, но и шерсти в месте нанесения рисунка. Сначала контур лег на грудь, через пару дней его нанесли на плечи и спину. А потом как минимум раз в неделю Огонек приходил в светлый кабинет недалеко от казармы, где располагались марсиане, чтобы, удобно устроившись, прикрыть глаза и снова ощутить, как жалят крошечные иглы. Он представлял, как дома, на Марсе, тонкие пальцы выводили вот эту линию, как рыжая мышка думала о нем, а может быть, даже предаставляла, как будет смотреться готовая работа. В такие минуты ему казалось, будто она рядом, протяни руку – коснешься теплой ладошки, и девушка с готовностью сплетет свои пальцы с его. Тогда на душе становилось мирно, спокойно, и не так хотелось выть от разлуки. Это был его способ быть с ней, не связываясь. Как бы не повернулась жизнь дальше, какие решения не приняла девушка, приобретя новый опыт на Венере, но Огонек хотел, чтобы рисунок Наги навсегда остался с ним, и избавиться от воспоминаний о ней можно было только вместе с кожей.
Время тянулось долго и нудно, пока из дома не стали приходить все более тревожные вести. Крысы, марсианский народ, который он так ненавидел, открыто напали на мышей. Он трижды перечитал сообщение, прежде чем поверил, и тут же связался со Стокером по личному номеру. Лидер велел оставаться на Андромеде и продолжать исполнять контракт. Сидеть на чужой планете зная, что дома неспокойно, было невыносимо, и Огонек, применив весь свой опыт ведения войны и стратегического планирования, убедил местное правительство в том, что нестабильности пора положить конец. Несколько внезапных, масштабных и достаточно жестоких операций – и вот их отпустили домой, подтвердив досрочное выполнение обязательств. Облегченно вздохнув, Огонек вместе со своими боевыми товарищами отправился на Марс.
Транспортные корабли приземлились на военном космодроме поздно вечером, но он еще с орбиты связался с резиденцией правительства, чтобы запросить машину и аудиенцию у Стокера. Старик, не видевший его почти год, сдвинул несколько встреч и нашел время повидаться.
Огонек ехал по городу и, хмурясь, замечал на улицах вооруженные патрули, заградительные кордоны, а также небольшое по сравнению с его отъездом количество гражданских.
– Комендантский час, – пояснил молодой лейтенант, его водитель, когда мышь задал вопрос.
Резиденцию лидера тоже усиленно охраняли. Было очевидно, что, несмотря на позднее время, рабочий день заканчивать никто не спешил. Огонек дошел до знакомого кабинета, прошел идентификацию и уже собирался устроиться на диване, как дверь распахнулась. Из нее вышел постаревший, уставший, с красными от недосыпа глазами генерал Скаббард. За тот год, что Огонек его не видел, новый министр обороны явно сдал, сбросив часть мышечной массы и практически поседев. Работа в должности Карабины давалась ему нелегко.
– Римфайер, привет! – они обозначили салют друг другу. – Заходи!
Ответив на приветствие, серый вошел и ощутил, как защекотал его ноздри запах кофе и алкоголя. Раньше тут улавливался только кофейный аромат, да сигаретный дым висел после его неформальных визитов. Видимо, лидеру тоже нелегко дались последние месяцы.
– Привет, Сток! – Старый друг поднялся ему на встречу и протянул для рукопожатия все еще крепкую ладонь. Поскольку лидер больше не носил формы, сменив ее на деловой костюм, отдавать честь не требовалось. Стокер сжал его пальцы, а потом дернул к себе, заключая в крепкие объятия.
– Как я рад, что ты вернулся, сынок!
На сердце Огонька потеплело. Старик с возрастом все чаще позволял себе демонстрировать привязанность к нему.
– Я тоже, бать! – младший вернул объятия. – Как ты? – он внимательно осмотрел друга, отмечая новые морщины и седину, но в целом лидер держался молодцом, только стал пахнуть хорошим коньяком.
– Приходится много работать. Хотел недавно организовать себе квартиру, наконец переехать из комнат рядом с кабинетом, но снова этот долбанный кризис, и я тут торчу сутками, – проворчал он.
– Никакой личной жизни? – рассмеялся серый, подмигнув.
– Какая личная жизнь, парень! Хорошо, что с возрастом в принципе я хуже сплю и тех четырех-пяти часов, что удается выкраивать, мне хватает.
– Ты береги себя. Может, что-то можно передать? Ты нужен Марсу.
– Спасибо, – Стокер тепло посмотрел на него и кивнул на диван. Подойдя к бару, спросил:
– Будешь что-то?
– То же, что и ты.
Стокер налил в пузатые бокалы ароматный коньяк, протянул один визитеру и устроился напротив в своем любимом кресле:
– Как ты съездил? Я получил восторженные отзывы о твоей работе от президента Андромеды.
– Да нормально, – младший пожал плечами. – Ничего там не было сложного. Если б они не тянули пса за яйца, можно было бы все это прекратить месяца четыре назад. Я им сразу предложил, как можно все устроить, но «му», да «му». В итоге когда понял, что надо собираться домой, практически уговорил на решительные действия.
– Вы вовремя вернулись.
– Кстати, бать, я тебе сувенир привез! – Огонек полез в карман.
– Надо же! Сто лет не получал сувениры из поездок! Только все дары официальных делегаций. Ну и что там? Магнитик? – Стокер съехидничал, но тут же широко улыбнулся, тронутый вниманием одного из немногих близких, кто у него остался. Огонек вытащил из кармана небольшую коробку, открыл и осторожно начал в ней копаться:
– Вот! Ты цацки не любишь, знаю, но мне понравилась идея, и я решил воплотить ее в жизнь. Оно из плутаркийской стали, такой же твердой, как твоя воля, – серый протянул другу полированный перстень с символом марсианского байкерского братства.
– Эх, жаль, что про свой стояк я не могу уже сказать, как про волю, – Стокер расхохотался, принимая подарок. Глаза его озорно блеснули, и на мгновение он будто снова стал тем лохматым несдержанным на язык байкером, который возглавлял марсианских повстанцев. – Спасибо, бро, правда угодил! Никогда не приходило в голову, что если цацка с символом и от души, то понравится, – перстень идеально сел на правую руку и тут же согрелся на пальце, как будто его всю жизнь там носили.
– Фу, Сток! Шутки у тебя!.. Но вполне в стиле моего учителя, что говорить! Занудный лидер нашего государства так не выражается, – серый расхохотался и хотел захлопнуть коробку, но проворный стальной хвост схватил ее, утащив прямо из-под носа. – Эй! Эй! Что за?!
– Так, кому же тут еще сувениры? – Стокер ухмыльнулся, вытянул бежевый шелковый шнурок с висящими на нем колечками, поднял на уровень глаз, покрутил так и эдак, внимательно рассматривая. Металлы трех цветов сверкнули в свете ламп. Следом извлек кольцо, такое же, как висело на шнурке, но размером больше. Он посерьезнел, сдвинул брови, между которыми залегла глубокая складка, и покатал его в пальцах, вслушиваясь в тихое шуршание ходящих друг по другу идеально подогнанных ободков.
– Даже так!.. Настолько уверен в ней? – Старик с огромной теплотой, но как-то грустно посмотрела на Огонька. Тот улыбнулся краешком губ, а глаза его заискрились, будто озаренные светом души.
– Я просто надеюсь, бать. Что мне еще остается? Для меня за этот год ничего не изменилось, она во мне, в сердце, и никто не нужен больше.
– Совсем никто? – Стокер лукаво прищурился. Он знал этого бабника с ранней юности и был уверен, что сейчас тот признается, что любовь – любовью, а в женщинах он себе не отказывал.
– Совсем никто, – младший отзеркалил его взгляд и ухмыльнулся. – Ни разу за все это время…
– Ого!.. – старик растерянно покрутил в пальцах кольцо. Это было совершенно неожиданно. – Значит, все совсем серьезно! Как бы не обернулось, я желаю тебе удачи и искренне рад, что наконец в твоей душе проснулась любовь.
– Знаешь, Сток, я теперь понял, что ты мне говорил про нее… Ну, про любовь. О том, что если будут чувства, будет свет, и жажда крови сама отступит. Так и случилось: Наги в моем сердце, и мои демоны спят. На поле боя я спокоен, даже усилий не нужно, чтоб унять боевую горячку. Секс – он также работал, но как капля в море. Раз! – и прошло. А сейчас просто о ней думаю, и я как будто сам – то самое море, – он опустил глаза, смущаясь своего откровения. Его друг улыбался.
– Она смогла то, что не смог я за много лет. Кто бы знал, что дочка Карабины исцелит твою душу, – мужчина очень бережно опустил кольцо и шнурок с подвеской в коробочку. – Молю Фобос, чтоб она разделила твои чувства и захотела стать твоей спутницей жизни.
Спустя 8.5 лет после победы над Плутарком.
Было уже за полночь, а Огонек еще не ложился, склонившись над картами с отмеченными на них точками, в которых по данным разведчиков располагались лагеря противника. После сегодняшнего совещания старших офицеров Скаббард попросил его, а также командующих артиллерией и воздушными силами, задержаться на видеозвонке и поделился планами о полном уничтожении районов, где скрываются мятежники. Идея вызвала изумление и громкое, совершенно не протокольное обсуждение на повышенных тонах с применением крепких казарменных выражений, но внезапно присоединившийся к конференции Стокер сумел убедить нецензурно рычащих друг на друга военных, что это просто один из вариантов, который нельзя не обдумать – мало ли что выкинет противник! Логика и доводы лидера были несомненны, но честь воина вопила Огоньку о том, что поступать так – бесчестная низость. А еще ему очень не понравилось то, как настойчив был министр обороны, будто прожимая главнокомандующего принять именно это решение. И вообще Скаббард в последнее время был Огоньку все менее симпатичен: появилась в нем какая-то деспотичная властность и полное неприятие чужих идей. Сток говорил, что тот просто устал и очень хочет закончить эту войну, но Огоньку все чаще казалось, что его начальник предпочел бы действовать без согласования со Стокером. На взгляд полковника Римфайера расстановка фигур на шахматной доске марсианской политики заметно изменилась за время его отсутствия. И очень сильно ему не нравилась!
И теперь Огонек до боли в глазах рассматривал карты, прикидывал иные варианты ведения боевых действий и уничтожал сигарету за сигаретой. Бедро периодически резко простреливало, а потом нудно ныло от долгого сидения без разминки, на которой настаивал его врач, отпуская из-под присмотра медперсонала по личному распоряжению Стокера. Огонек клятвенно заверил тогда, что будет беречься и дважды в день аккуратно делать упражнения для восстановления, но за недели, прошедшие с выписки, так и не вспомнил ни разу об обещании. Минимизировать нагрузку на ногу в условиях войны оказалось невозможно, и с каждым днем боль в ранах, которым так и не дали окончательно зажить, ощущалась острее. Вот и сейчас он стискивал зубы, стараясь ее игнорировать, но дискомфорт становился все более невыносимым. Блистер с обезболивающими манил, обещая не только облегчение, но и короткое забвение от тяжких мыслей, вызванных происходящим вокруг. Промучившись еще несколько минут, мужчина наконец сдался, вынул из подсумка шуршащую спасительную упаковку и выдавил на ладонь желтую блестящую таблетку… подумал немного, выдавил еще две и закинул в рот, запив глотком воды.
После сегодняшнего совещания малодушно хотелось забыться. Хотелось закрыть глаза и представить его девочку, в безопасности рисующую картины яркими красками на Венере. Хоть так, перенесшись в другую реальность, вновь ощутить ее запах, теплое дыхание на губах, пальцами вспомнить теплоту ее рук, сплетающихся с его.
Всего несколько минут – и она придет к нему…
Внезапно в стойку его походного блиндажа постучали, и молния, закрывающая вход в палатку, разъехалась. Почти белая мышка с неизменным дерзким ежиком коротких волос переступила порог и закрыла за собой импровизированную дверь:
– Доброй ночи, командир! – Давняя боевая подруга улыбнулась мягкой, теплой улыбкой.
– Привет, Тэссен! Я сейчас закончу, дай мне пару минут, – Огонек искренне улыбнулся ей, неопределенно кивнул и вернулся в картам.
Присутствие Тэсс подняло настроение, и Огонек начал быстрее водить ручкой по бумаге: хотелось скорее освободиться и как следует поприветствовать ее, не отвлекаясь на посторонние мысли. Со старшим механиком мотоотряда его связывали многолетние и весьма запутанные неуставные отношения. Решительная мышка была ровесницей дяди, но не признавала для себя семьи, стремясь остаться полностью независимой от каких-либо обязательств. У тех, кто мало о ней знал, складывалось ощущение ее доступности для мужчин, однако Огоньку было прекрасно известно, что она крайне придирчива и требовательна в выборе любовников. Они с Тэссен время от времени встречались для бурного и страстного секса, но потом снова расходились, получив желаемое. Много лет назад эти встречи из мимолетной интрижки переросли в крепкую дружбу, изначально основанную на объединяющем их нежелании заводить семью, однако позже скрепленную множеством ситуаций, которые раскрыли в любовнике качества, ценные для обоих: преданность, деликатность, честность, умение поддержать. Они принимали партнера таким, какой он есть, со всем уважением к чужим взглядам на жизнь и без попыток навязать свое видение мира. Не считали, что что-то должны друг другу, но по первому зову оказывались рядом, если случалась беда, и Огонек бы зубами перегрыз горло тому, кто непочтительно отозвался бы о Тэсс. Он, не стесняясь, говорил ей о любви, и она отвечала ему такой же дружеской любовью, которая никогда бы не стала чем-то большим ни для одного из них. Последние три года они служили в разных уголках Марса, поэтому почти не виделись. Плутаркийская война познакомила их, и вот теперь война гражданская свела снова.
Огонек, делая пометки, несколько минут не отрывался от работы, забыв обо всем вокруг. Голова туманилась, тяжкие мысли наконец ушли, прихватив с собой боль, тело расслабилось. Впервые с того момента, как около суток назад закончился эффект от прошлой таблетки, стало хорошо.
– Прости, что заставил ждать. Ты просто так зашла, или что-то хотела, Тэсс? – дописывая заметку с широтой и долготой лагеря противника, спросил он.
Вместо ответа на вопрос Огонька решительно откатили чуть назад на стуле. Девушка перекинула ногу через его колени и оперлась попкой о стол. Взгляд марсианина уперся в ремень форменных брюк, опоясывающий тонкую талию, а выше – в полностью расстегнутую форменную рубашку, наброшенную прямо на обнаженное подтянутое тело. Она не надела белья, открыв мужскому взору затвердевшие на прохладном воздухе соски, однако торс под формой был перехвачен совершенно неуставной затейливой кожаной портупеей с множеством колец и клепок. Тэссен отлично знала, как завести его с пол-оборота!
