Текст книги "Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте (СИ)"
Автор книги: rrrEdelweiss
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Сколько раз за эти годы его пальцы вот также осторожно дотрагивались до ее тела? Так много. Так мало.
Чарли залпом опрокинула в себя бокал и сразу же налила новый. Воспоминания жгли, как угли, щипали глаза.
Двадцать пять лет минуло с тех пор, как в этой самой комнате ее безбашенный сорвиголова заставил страсть погаснуть – хотел, чтобы девушка с Земли была точно уверена в том, на что идет. Ей никогда не забыть его слов о том, что он слишком дорожит ею, чтобы променять отношения на разовый секс. Она улыбнулась, вспомнив, как была поражена этой фразой марсианина, казавшегося всегда таким безрассудным.
Сколько раз с тех пор они занимались любовью? Так много. Так мало.
Именно в тот момент Чарли окончательно убедилась, что этот покрытый шерстью хвостатый мужчина – именно тот, кого она ждала. От кого мечтала родить детей, с кем хотела пройти свой путь…
И она шла. Шла рука об руку в горе и в радости. Но кто-то решил, что ей больше не место в его мире. В мире, которому принадлежали ее муж и ее дети. В мире, которому она отдала половину своей жизни. Жизни, только что отправившейся марсианской мыши под хвост!
Жизни, прожитой зря.
Чарли опрокинула в себя второй бокал «Мартини». Внезапно зубы застучали по стеклу, горло сжало так стремительно, что она испугалась, и, чтобы не задохнуться, дала волю тому, что сдерживала с того самого момента, как получила смс с вызовом на разбирательство по ее делу.
В пустом гараже под названием «Последний шанс» одинокая женщина дала волю слезам.
Утро Чарли встретила на диване, на котором уснула, прорыдав несколько часов. Голова болела, нос не дышал, распухшие веки поднимались с трудом. Умывшись, она привела себя в порядок и посмотрела в глаза своему отражению в зеркале. Зеленые. Такие же, как у ее дочек, которых ей пришлось оставить на Марсе. Чарли решительно сжала губы: вчера она позволила себе алкоголь, эмоции и трусливые мысли, но сегодня наступил новый день, и у нее нет права отчаиваться! Двадцать пять лет назад само существование марсиан казалось ей невозможным. А уж если бы кто-то рассказал, что за одного из них она выйдет замуж и родит детей – посчитала бы, что у этого человека не в порядке с головой! Но все это было! Был ее белый горячий инопланетянин, была его любовь, была с ним сжигающая страсть долгими ночами. Были годы вместе. Есть их общие дети и прожитая вместе жизнь.
А, значит, нет ничего невозможного!
Просто нужно верить и делать все, чтобы поддерживать хоть какую-нибудь связь! А для этого она должна взять себя в руки и пойти поискать то, что осталось от марсианской рации, которую мыши, спешно собираясь, припрятали в своем старом логове. Если удастся найти ее и починить, у них появится ниточка, которая снова свяжет Марс с Землей.
И тогда у Чарли снова будет что-то, кроме воспоминаний, узнав о которых, любой нормальный человек отправит ее к психиатру. Будет возможность общаться с Винни и девочками. Вместе они победили Плутарк, одержали верх в гражданской войне! И сражение за семью тоже останется за ними!
Спустя 15 лет 2 месяца после победы над Плутарком.
Рация каким-то чудом уцелела, но требовала серьезной починки. Чарли, прикинув, чем из того, что доступно на Земле, можно заменить марсианские детали, принялась за дело. Работа предстояла непростая, но женщина была уверена в том, что справится. У нее просто не могло не получиться!
Проверив банковский счет, Чарли облегченно вздохнула: денег хватит довольно надолго, если не шиковать. Несколько лет назад Троттл нашел способ подключиться к информационным сетям Земли и через какие-то левые доверенности управлять теми небольшими средствами, которые она оставила, улетая. Теперь у Чарли скопилась сумма, благодаря которой можно спокойно ковыряться с рацией, а не искать в срочном порядке заказы, чтоб прокормиться. Правда, клиенты довольно скоро нашли ее сами: за годы, прошедшие с первой встречи с марсианами, место, где стоял «Последний шанс», из окраины города превратилось чуть ли не в центр. Многие в округе имели дорогие машины и минимум времени на их обслуживание. Поэтому тем, кто жил недалеко, оказалось весьма удобно иметь в паре кварталов от дома мастерскую, и больше не тащиться по пробкам в далекий сервисный центр. Клиенты заглядывали сами, просили помочь с мелким ремонтом, а потом начали советовать удивительную рукастую женщину соседям. Чарли сначала соглашалась с неохотой, но потом поняла, что с удовольствием уходит в работу. Она даже забывала об оставленной семье на то время, когда копалась во внутренностях автомобилей и мотоциклов.
За этим занятием она чувствовала себя почти нормальной. Через месяц даже смогла спокойно дышать, глядя в черное небо, и не искать на нем планету, которую называла домом.
А потом у нее получилось починить рацию.
Однажды, когда на Земле уже была ночь, сигнал наконец ушел к тем, по кому она отчаянно скучала. Прошло несколько минут, и ей ответили! Чарли вновь слышала голоса, говорила с семьей и друзьями! Они снова были не миражами из ее воображения! Сидя перед собранным из разномастных деталей прибором, она закрывала глаза и представляла, что все они рядом, в соседней комнате. Стоит туда просто зайти – и Чарли увидит всех, кто ей дорог.
Но потом сеанс закончился, и накатило понимание: это был самообман. Они далеко, за многие тысячи километров, недосягаемые для человечества. И последние двадцать пять лет снова обратились лишь в воспоминания, в жизнь, прожитую зря. Их присутствие – лишь иллюзия, и Чарли снова совершенно одинока в крошечном гараже, затерянная среди двух миллионов городов огромного земного шара.
Раздавленная этой мыслью, она добрела до дивана, который видел, как начиналась их история, свернулась на нем комочком боли и почти сутки пролежала так, глядя в одну точку. Ей не хотелось реагировать ни на что в этом мире: ни на стук в двери гаража, ни на звонки.
Спустя 16 лет 8 месяцев после победы над Плутарком.
Так прошло почти полтора года.
После короткого разговора с домом Чарли на какое-то время становилась совершенно равнодушной ко всему: ни на что не реагировала, не видела смысла жить здесь, на этой планете. Но постепенно работа вновь ее затягивала. Спустя несколько дней она начинала улыбаться шутке кого-то из клиентов, а чуть позже даже иногда позволяла легкий флирт с мужчинами, которые пытались пригласить одинокую миловидную женщину на кофе. Но потом снова был очередной сеанс связи, и Чарли переставала интересоваться тем, что происходит в этом мире: все мысли занимал тот, в котором жила ее покрытая белоснежной шерстью семья.
Один из таких вызовов начался совершенно обычно, и ничто не предвещало беды. Она спросила девочек об учебе, о подружках. Выслушала, как, перебивая друг друга, дочери ей ответили, а потом ушли вниз делать уроки. Чарли приготовилась к их с Винни приватному разговору, в котором были лишь они двое и их тоска друг по другу. Первые ласковые, но рвущие душу, слова были сказаны, но внезапно марсианин выругался. Он быстро проговорил, что, видимо, нелегальный сигнал отследили, ему нужно срочно отключиться и спрятать рацию.
Прибор замолк. Тогда Чарли еще не знала, что замолчал он навсегда. Сигнал больше не проходил, тонул где-то в бесконечной вселенной. Пару дней она не отходила от рации, отчаянно надеясь, что муж свяжется с ней и скажет, что это были лишь временные трудности. Но потом осознала: их связующую нить оборвали, и это был последний раз, когда она слышала голоса Винни и девочек.
Волна понимания сбила ее с ног, Чарли рухнула на пол, рыдая и задыхаясь в истерике, остановить которую была не в силах. Опомнившись спустя какое-то время на несколько минут, она добралась на непослушных ногах до кухонного шкафчика, где в последнее время в изобилии водился крепкий алкоголь. Вытащила бутылку виски, сползла по стене на пол и сделала большой глоток прямо из горла. Пока обжигающая жидкость огнем текла по языку, ей было немного легче, но миг этот закончился слишком быстро. Поэтому она вновь припала к бутылке, а потом сделала это снова и снова, пытаясь хоть немного унять пожар в отчаявшемся сердце. Тот вечер запомнился ей только тем, как сжимала рука толстое стекло, да как жар облизывал рот…
Пришла Чарли в себя спустя несколько дней в больнице. С трудом разлепила веки, попыталась сглотнуть – и пересохшее горло больно царапнула идущая в него трубка. Она обвела глазами аккуратную палату, полную пищащих приборов, и снова их устало закрыла.
В этом чужом своем мире она была совсем одна.
От отравления Чарли спас случай: клиент, который не раз предлагал выпить вместе кофе, заехал в гараж и, обнаружив, что тот не заперт, забеспокоился. Поднявшись в жилые комнаты, мужчина нашел ее в бессознательном состоянии и вызвал скорую. Помощь пришла вовремя, женщину спасли, хотя лечение потребовало времени.
Пока она находилась в больнице, наблюдавший Чарли врач заметил, как мрачна и неразговорчива его пациентка. Обратил внимание на то, что никто ни разу не навестил ее и не позвонил, на то, что она почти не улыбалась. Увидел: если она думала, что никто не смотрит, вытирала влажные глаза и шмыгала носом… При выписке доктор осторожно порекомендовал ей обратиться к психологу и дал контакт специалиста, которому доверял.
Несколько месяцев потребовалось на то, чтобы признаться самой себе: ей действительно нужна помощь. Моменты, в которые она забывала о реальности, случались все чаще, а длились дольше. Снова и снова Чарли прибегала к алкоголю, чтобы унять душевную боль и заглушить тоску по родным. За всю ее насыщенную, полную испытаний жизнь она привыкла не отворачиваться от проблем, тут же решать их. Поэтому, собравшись с духом, Чарли нашла визитку психолога и позвонила по указанному на ней номеру. Ей повезло: контакт с врачом установился быстро, и она, давясь рыданиями, смогла рассказать, что пытается пережить разлуку с семьей. Правда, пришлось придумать историю брака с иностранцем, с которым, якобы, прожила два с половиной десятилетия и которому родила детей. Чарли даже отыскала, порывшись в интернете, страну с похожей на Марс историей, в которой пятнадцать лет назад разворачивался вооруженный конфликт, поэтому ей почти не пришлось врать, лишь умолчать детали. Так что с врачом можно было разговаривать почти не таясь, поделиться, наконец, с кем-то переживаниями. Не упоминать лишь о том, что ее семья была покрыта шерстью да имела хвосты и антенны.
Довольно быстро доктор понял, что без медикаментозного лечения не обойтись: очень глубока была привязанность женщины к тем, кого она оставила, да слишком сильно отчаяние. Пациентка не замечала, каким красивым стал город, украшенный к рождеству, не пыталась никому выбирать подарков, не хотела смотреть на предновогоднюю суету. На вопрос о том, как собирается провести праздник, равнодушно пожала плечами и ответила: «Работать». Работа была тем единственным, что отвлекало ее от мыслей о семье, по которой она отчаянно скучала…
Зима сменилась весною, а та – летом. Где-то в его середине Чарли однажды открыла глаза и улыбнулась начавшемуся дню. Впервые за долгое время она подумала о том, что за окном чудесное утро, и прислушалась к пению птиц. О том, что очень давно так хорошо не спала. И о том, что нужно бы обновить вывеску гаража: та покосилась, и на ней вот-вот отвалится пара букв.
Чарли потянулась всем телом и, полная сил, поднялась навстречу новому дню.
Препараты наконец-то подействовали, и она начала крохотными шажками двигаться прочь от той пропасти безумия, в которую скатывалась после депортации.
Спустя 18 лет после победы над Плутарком.
Лето близилось к концу.
Чарли сидела на подоконнике с вечерней чашкой чая. Она смотрела в ночное небо, любовалась звездами. Сердце тосковало по тем, кто остался там, далеко, но взгляды в небеса не рождали больше размышлений о бессмысленности прожитых лет. Она верила в то, что ее мужчина обязательно найдет способ вернуть ее или прилетит сам, только нужно дать ему время…
А чтобы скоротать ожидание, Чарли просто жила. Некоторое время назад она начала осторожно применять некоторые технологии, которые использовались на марсианских мотоциклах, и несколько месяцев назад ее пригласили помощником главного инженера в команду известного мотогонщика. Работа была интересная, Чарли предоставили огромное количество ресурсов с одним условием: мотоцикл должен стать самым быстрым. Она работала день и ночь, поэтому не удивительно, что проект одобрили. Услышав это, впервые за проведенные на Земле годы Чарли поймала себя на ощущении счастья. Нет, она не начала забывать Винни и дочек! Просто… эта боль стала притупляться. Теперь, говоря на очередной консультации о том, как скучает по ним, Чарли уже не задыхалась от рыданий…
Вечерний чай с лавандой приятно грел руки. Она думала о том, как Хоуп и Ника должны были вырасти за время их разлуки. Размышляла, как у них дела в школе. Волновалась, сообразят ли обратиться за помощью к Карабине или Терри, когда возникнут вопросы, которым самое время возникать в головах юных девушек. А может, выбрали Наги для того, чтоб поделиться девчачьими проблемами? Та хоть и была взрослой, но они наверняка помнили ее в статусе «одной из детей»… Чарли улыбнулась, надеясь, что девчонки не придут к отцу рассказывать о чувствах, которые вызывают в них мальчики: Винни от таких откровений, чего доброго, удар хватит…
Внезапно из дальней комнаты, куда она очень давно не заглядывала, раздался сигнал. Тот самый, которого она так ждала! Негромкий писк рации, по которой связаться с ней могли только с Марса!
Чарли задрожала, обхватила себя за плечи руками, зубы ее застучали. Проглотив комок в горле и хлюпнув носом, чтоб не разрыдаться, она поспешила на зов, с каждым шагом, с каждым писком прибора чувствуя восторг. Ниточка, казавшаяся ей оборванной, вот-вот вновь скрепит сердца ее и марсиан, которых она так любила. Она дрожащими пальцами щелкнула по кнопке приема вызова, прочистила горло и произнесла:
– Винни… любимый мой… – а потом не удержавшись, всхлипнула.
Рация молчала и только мучительно шипела. Чарли замерла, напрягла слух, всем своим существом ожидая услышать ответ, но что-то сжалось в груди от нехорошего предчувствия. Наконец на том конце прочистили горло, и старческий голос, в котором она с трудом узнала Стокера только по интонациям, произнес:
– Чарли, это Стокер. Мне очень жаль, но это не Винни.
Женщина прижала руку ко рту и постаралась не заорать. Много лет она не слышала старого друга, и что-то подсказывало: он вышел на связь, чтоб известить о беде. Что случилось с ее сорвиголовой? Попытался прорваться к кораблям, чтобы лететь за ней? Разбился во время какого-то невероятного виража?
– Чарли… я решил, что должен сказать тебе это лично… мне… – марсианин помолчал несколько секунд, снова прочистил горло и как будто заставил себя закончить. – Мне очень жаль, что я сообщаю такое, но… Винни погиб неделю назад.
В груди Чарли будто бы что-то взорвалось. То, что сдерживали глубоко внутри таблетки, которые выдавал ей врач. Отчаяние, черное и холодное, как космос. Тьма, непроглядная и липкая, вырвавшись наружу, растеклась по всему телу женщины с Земли. Тьма сжала ей сердце, покрыла его ледяной коркой, а потом, раздирая вены, стала в них кровью. И хотя Чарли с того самого момента, как услышала голос лидера Марсианской республики, знала, о чем тот будет говорить, внутри нее все заорало от ужаса и отчаяния. Ей всеми силами хотелось отрицать страшные слова, которые только что произнес ее старый друг.
– Как это случилось, Сток? – прохрипела она едва слышно, но Лидер услышал.
– Он… погиб при попытке совершить государственную измену, – казалось, что в голосе старика боли было не меньше, чем в ней самой.
Государственную измену? Винни?! Как, интересно, он мог ее совершить? Проехал на полной скорости мимо здания правительства? Или прицепил к байку растяжку «Верните на Марс мою жену-землянку?» На большее вмешательство в политику он был просто не способен…
Представив эту картину и не в силах сдержаться, Чарли расхохоталась. Смеялась долго, громко, с надрывом и нотками истерики. То, что сказал Стокер не могло быть ничем, кроме идиотской шутки! Ну давайте, пусть уже Винни выкрикнет «Сюрприз, детка! Классно мы тебя разыграли?!», и друзья сообщат, что через пару дней за ней прилетит корабль.
Хотя… ее муж был способен попытаться поквитаться с тем, кто подписал приказ на ее депортацию. Неужели Винни совершил покушение на жизнь какого-то чиновника?!
Смех резко оборвался, и внутри нее будто что-то взвыло от боли, с каждой секундой, с каждым ударом крови в висках становящейся все острее.
– Мне правда очень жаль, Чарли, – в голосе Стокера действительно слышалось искреннее сожаление.
– Стокер… – голос сорвался, и она прочистила горло. – А что… с моими дочерьми? Я хочу приехать. Они потеряли отца, и, уверена, я нужна им, чтобы помочь пережить утрату.
Старик не отвечал несколько мучительных секунд, видимо, размышляя, но потом твердо ответил:
– Прости, Чарли, но Марс закрыт для тех, кто не является мышью. Мы в изоляции от всей галактики, и даже этот звонок с моей стороны – нарушение закона. Но я не мог не сообщить тебе…
Женщина, словно разъяренная тигрица, бросилась к рации:
– Изоляция?! Закон?! Твою мать, Сток, они – мои дети! И им плохо! Я нужна своим дочерям!!!
– Чарли, прости, я правда очень бы хотел дать вам шанс увидеться, но я не в праве. Случай твоего возвращения – и вот у нас будет прецедент, на который смогут опираться те, чьих членов семей также депортировали…
– Блядь, Сток! Ты глухой? Моим детям плохо!!! Я нужна им! Пришли корабль! Мне насрать на законы! Я должна быть с ними!
– Чарли, прости меня, но это невозможно! Человеку не место на Марсе, – его голос был тверд и звучал как приговор.
– Стокер… прошу тебя… – ее голос дрогнул. Вместо требования в нем появилась мольба. – Тогда помоги им прилететь ко мне. Раз я не могу находиться на Марсе, молю: отпусти их к матери… – она, не сдержавшись, всхлипнула. Гордость? Достоинство? Она готова была на коленях стоять и упрашивать имеющего власть друга, лишь бы он помог.
– Прости, Чарли, но и это невозможно, – в его голосе слышались одновременно сочувствие и решимость. – Они гражданки Марсианской республики и не могут покинуть ее предела. Но ты… не волнуйся за них, хорошо? Терри взяла их под свою опеку, она о них позаботится. И в память о той дружбе, которая связывала нас с тобой и твоим мужем, я обещаю, что тоже буду заботиться о них… Мне… очень жаль, что так вышло…
Чарли сползла на пол и тяжело задышала. Все, это конец! На этот раз действительно все! Винни нет, ее дочери навсегда от нее отрезаны, ее семья и друзья больше никогда не будут рядом! Двадцать пять лет ее жизни сейчас, в этот самый момент, старый друг смыл в унитаз!
Внезапно сквозь пелену боли в голову пришел еще один вопрос, о котором она не подумала раньше:
– Сток… а ребята? Винни один совершил измену, или…
Было слышно как вздохнул старик, как втянул в легкие воздух. Секунды тянулись, а он все не отвечал.
– Сток… кто еще? Просто скажи мне… – По щекам Чарли скатилась первая слеза – она уже все и сама поняла.
В голове пронеслись воспоминания о том, как совсем молодые байкеры ввалились в ее гараж. В памяти всплыли картинки, которые Троттл показал, чтоб поведать историю их планеты. Она вспомнила, каким удивительно глубоким показался ей голос великана Модо… Улыбнулась сквозь слезы тому, как трое хвостатых засранцев восхищались неизвестной байкершей, которая помогла им победить Лимбургера, а с нее, Чарли, требовали горячих сосисок… В ушах зазвучал рассказ Модо о маме и племяннике. Женщина будто наяву увидела его улыбку: взгляд марсианина всегда теплел, когда речь заходила о семье… А потом Чарли будто наяву услышала грустный вздох Троттла. Тот, бывало, ночами поднимал к небу лицо, если думал, что его никто не видел. Она знала, что в такие минуты друг думал о той, что ждала его дома…
– Модо, Троттл, Огонек и… Карабина…
Чарли закрыла лицо руками и, больше не пытаясь держаться, почувствовала, как стремительно мокнут ладони. Не только мужа не стало – почти всех ее близких забрала смерть. Как?! Что же устроили эти сорвиголовы, чтобы так закончить свой век?! Она хотела спросить, но потом поняла, что ей это не интересно.
– Терри заботится о детях? – даже для нее стало удивительным то, как сухо и безэмоционально прозвучал вопрос.
– Терри… и государство. Марсианская республика обеспечит их всем, что будет необходимо. Я… не стал обнародовать тот факт, что герои войны предали родину.
Родину? Или лично тебя, старик? К кому еще могли они идти, у кого просить помощи? Но ты им, судя по всему, ответил отказом. Или просто не вышел на связь, как делал это все последние годы. Уж не на твою ли жизнь покусились они, великий Лидер? А может… просто приехали поговорить в свойственной им манере, а твоя охрана приняла дружеский визит за нападение?.. И теперь ты пытаешься подкупить жрущую тебя совесть, рассказывая о предательстве тех, кто до последней капли крови был готов защищать Марс?!
Внезапно паззл в ее голове сложился: лимузин и покрытый черной шерстью водитель, который в каждом выпуске новостей стоял за плечом Стокера; заботливо подготовленные документы и пригодный к жизни гараж, пароль, который она легко угадает… Глупые ее мышки, неужели и они собрали доказательства и пошли против того, кто много лет сидел на марсианском троне? Против того, кто знал их лучше, чем они сами…
– Чарли… Чарли, ответь! Мне очень жаль сообщать тебе такие новос…
Ее рука нашарила кнопку отключения, щелкнула тумблером и оборвала старческий голос на полуслове. Навсегда порвала нить, которая связывала ее с прошлым. С четвертью века, которые она прожила бок о бок с инопланетянами. С мужчиной, ставшим ее вселенной, с ее детьми, ради рождения которых она столько выстрадала, с друзьями, которые стали семьей.
С жизнью, которую она прожила зря…
Чарли долго сидела, обняв колени и уставившись в одну точку. Несколько раз рация снова попыталась запищать, и она раздраженно скинула ее на пол, от чего хрупкий механизм развалился на части. Она смотрела на осколки, но видела не сложный прибор из поломанных микросхем, а свою жизнь, вдребезги разбитую и бесполезную.
Спустя какое-то время умные часы на ее запястье завибрировали, напоминая о том, что нужно принять лекарства. Она серьезно относилась к лечению, искренне желая помочь себе ради семьи, но сейчас вставать и пить таблетки не хотелось совершенно. Какой в них смысл, если Чарли потеряла все, что было дорого?
Сначала она хотела остаться здесь и больше никогда не шевелиться, но спустя пару минут брови ее сошлись на переносице, а в глазах появилась решимость. Нет, она не будет отказываться от таблеток, они отлично помогут ей справиться с болью! Врач же ей очень подробно рассказывал, как действуют лекарства и как их следовало принимать.
Женщина поднялась с пола, прошлась по гаражу и дому, надежно заперев все замки. Она не хотела, чтобы сегодня ее спасали. Тот единственный, кто всегда это делал, больше никогда не придет к ней на помощь… Чарли зашла на кухню, прихватив оттуда бутылку виски, которая хранилась в самом дальнем углу кухонного шкафа: после начала приема лекарств к алкоголю она не притрагивалась. Дошла до спальни, села на край кровати. Взяла с тумбочки пузырек, покрутила в пальцах. Открыла и высыпала пару кругляшков на ладонь. Закинула в рот, а потом запила принесенным с собой виски. Чарли поморщилась, глотая, хотя таблетки послушно скользнули по пищеводу. Она снова повертела в руках пузырек, вытряхнула на ладонь еще парочку пилюль, чтобы и их проглотить, запив, как и предыдущие. Довольно крупные таблетки неприятно прокатились по горлу, оставив после себя болезненное ощущение. Но разве может это сравниться с тем, что чувствовала Чарли? Разве может ощущение от того, как проваливается в желудок лекарство, сравниться с пониманием, что твою жизнь выбрасывают в помойку?! Разве может какая-то боль в горле, последовавшая за следующей порцией таблеток, сравниться с болью от фразы «В Марсианской республике такая… бумажка… не считается законной… после окончания Плутаркийской войны вы сожительствовали с моим соотечественником…» Разве гладкая капсула может сделать больно после того, как ты узнала, что выносить детей не достаточно, чтобы стать не просто генетическим материалом в эксперименте, а их матерью... Чарли запила последние таблетки из баночки, в которой несколько минут назад была месячная доза лекарств. Впрочем, глотала она очень осторожно, следя за тем, чтобы желудок принял все, что в него отправили: ей не хотелось, чтоб ее вырвало, тогда пришлось бы повторять заново.
Чарли, чувствуя, что тянет в сон, прилегла на постель и закуталась в одеяло: внезапно стало зябко, и это раздражало, мешая уснуть. Желудок сжался, но она сглотнула тошноту и попросила организм не пытаться сопротивляться ее решению.
Она закрыла глаза и вызвала в памяти образ того, о ком так болело сердце. Вспомнила, как он браво ввалился в ее гараж, но подскользнулся на масле и позорно улетел вверх ногами в стену. Вспомнила, как билось его сердце, когда он поймал ее, впервые вырывая из рук чокнутого плутаркийца. Кто бы знал, сколько таких спасений их еще ждало дальше!.. Вспомнила, как он в первый раз заглянул ей в глаза, и она замерла, не в силах вынырнуть из той глубины, в которую затянули его зрачки. Вспомнила, как он гладил ее по плечу, как смачивал ей губы, когда на свет рождались их дети. Как дрожащими руками впервые прижал к себе их девочек. Как страстно любил ее несмотря на все барьеры и ограничения, которые вставали у них на пути...
Целая жизнь, полная им, пронеслась перед глазами. И теперь, когда ее лихого марсианина нет во вселенной, та стала пустой и совсем ей не нужной. Чарли была совсем молодой, когда встретила Винни, и просто не знала, как жить без него. Или хотя бы без веры, что он однажды придет за ней.
Значит, ей самой следует к нему прийти. Побежать за ним, догнать, взять за руку и пойти плечом к плечу туда, куда он ее поведет. Закрыть глаза и просто идти рядом с тем, без кого нет самой Чарли.
«Подожди меня, любимый! Тут мне нет без тебя места. Подожди – и мы снова перешагнем границу миров вместе… как уже сделали однажды… и даже смерть не разлучит нас!..»
… Винни стоял, сложив руки на груди, и с улыбкой смотрел на нее. Когда она подошла, протянул руку, и Чарли вложила свою маленькую теплую ладошку в его. Сильные пальцы сжали ее кисть, он притянул жену ближе к себе. Обнял за талию, а следом оплел изящный стан кольцом из белого хвоста. Так привычно и естественно! Как она жила без этого последние годы?.. Любимый мужчина поцеловал ее в висок и потянул куда-то. Чарли прижалась к теплому боку, и они, не проронив ни слова, сделали шаг в бесконечность.
====== Вдовий плач. Нагината. Мир, которого не будет никогда ======
Комментарий к Вдовий плач. Нагината. Мир, которого не будет никогда Ссылка на песню К.Яровая “Настанет день...”
https://soundcloud.com/katyayarovaya/nastanet
Настанет день – и в воздухе растаетТвое лицо.Настанет день – тебя со мной не станетВ конце концов.Растает тень – рука моя наткнетсяНа пустоту.Настанет день – и голос мой споткнетсяО немоту.
И побреду я, глаз не подымая,К своей беде.Что нет тебя, еще не понимая.Совсем. Нигде.Что ты оторван от меня внезапно,Еще любя.Пойду туда, где голос твой и запах,Где нет тебя. Настанет день – глаза мои забудутТвое лицо.Настанет день – тоски уже не будетВ конце концов.Настанет день – забудут мои рукиТвой контур плеч.Твой смех и взгляд под тяжестью разлукиМне не сберечь. Но тайный свет любви неутоленнойНеугасим.И образ твой в душе запечатленныйНавек храним.Но чудо вот! Последняя наградаЗа боль мою —Еще ты есть. Ты здесь еще. Ты рядом!И я пою: Настанет день – и в воздухе растаетТвое лицо.Настанет день – тебя со мной не станетВ конце концов.Растает тень – рука моя наткнетсяНа пустоту.Настанет день…
Катя Яровая «Настанет день.» ©
Спустя 18 лет после победы над Плутарком.
Он не вернулся. Не пришел ни утром, ни вечером, ни день спустя. Исчез, пропал, как будто его и не было. А вместе с ним исчезли дядя Модо и Винни.
Она не видела тела, но знала: ее мужа больше нет.
С его работы не звонили, не пытались узнать, где он, почему не появился на службе. Значит, там известно о случившемся. Значит тот, за кем они отправились, победил.
Нагината отменила приемы в клинике, взяла отпуск и просто ждала, не зная, как жить дальше. Весь день просидела на диване, подобрав под себя ноги и глядя в стену. В душе было темно, в сердце – пусто. Она была совершенно одна. Время от времени Наги закрывала глаза, и тогда в воображении линия за линией появлялись родные черты. Вот скулы, вот глаза, вот морщинки под ними, вот нос, а вот мелкие шрамы, почти скрытые серой шерстью. Она знала о них только потому, что не меньше тысячи раз касалась их кончиками пальцев. А Огонек всегда прикрывал глаза и замирал, будто не мог поверить, что ее осторожные ласки предназначены ему… Вот его плечи, покрытые татуировкой, которую она для него нарисовала. Вот его руки, что так крепко прижимали к мощному торсу… Хотелось взять карандаш и бумагу, но сил подняться просто не было. К концу первых суток ожидания ее сморил короткий сон, но всего через несколько часов Наги проснулась и снова свернулась на диване, укутавшись в толстовку Огонька, которую так и не сняла. Потянулись долгие часы ее одинокого ожидания.
Вечером третьего дня телефон зазвонил. Вздрогнув, как будто проснувшись, дрожащими руками она поднесла к глазам экран аппарата. Надежда мощной лавиной поднялась в душе. А вдруг?!.. Как тогда… снова незнакомый номер… вдруг госпиталь, вдруг живой и звонит сказать, что сдержал свое обещание?..
– Да? – удары сердца отдавались в висках.
– Нагината? – Сердце провалилось куда-то вниз: голос чужой, хриплый, старый.
– Это я. – В горле в считанные мгновения вырос ком, мешающий дышать.
– Это Стокер. Огонек погиб. Если хочешь попрощаться перед погребением, завтра утром я пришлю машину.
– Да, пожалуйста! – очень тихо, едва слышно для нее самой. Из-под закрытых век по щекам покатились горячие капли.
– Мне очень жаль, – тепло, с болью.
В трубке раздались гудки, а Нагината все держала ту около уха, не в силах поверить и принять. Никаких объяснений. Никаких вопросов. Просто страшное известие.
Она отложила телефон, обняла подушку и укусила ее край, чтоб сдержать рвущиеся из груди рыдания. Тело плакало, а душа как будто исчезла, оставив в квартире, где они были так счастливы, пустую одинокую оболочку. Снова и снова она крутила в голове единственную мысль: нужно было остановить его! Броситься на шею, рыдать, но не позволить уйти! Он бы, возможно, проклял ее за то, что лишила возможности свершить справедливость, но был бы жив!
