Текст книги "Наследие Говорящих (СИ)"
Автор книги: Рэйя_Гравис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
И чего это вы решили, что я обнаружил нечто подобное? Сами же сказали, что сделать такую тетрадь нельзя. Кстати, а что совсем-совсем нельзя или есть какой-то способ? И не подумайте ничего такого! Это просто любопытство, я не собираюсь делать что-то подобное, если вы говорите, будто это опасно! Мне просто в теории любопытно… так… научный интерес и всё. Хотелось бы всё-таки понять, что такого особенно сложного? Всего-то нужно зачаровать тетрадь так, чтобы она содержала в себе часть моих воспоминаний и знаний ,и могла общаться с другими независимо от меня.
Так выходит, это тёмный артефакт будет?
Жду ответа,
Гарри.
P.S. А что такое этот «крестраж»?
В ожидании ответа от Хельги Гарри успел переделать и передумать кучу всего, но ни в одной из книг мальчик так и не нашёл упоминания о крестражах, что навело его на мысль, что это или нечто очень тёмное и запрещенное, или что-то, о чём кроме самой Хельги никто не знает.
Каникулы у Малфоев плавно подходили к концу, и мальчики потихоньку собирались обратно в Хогвартс. Надо сказать, от этих праздников Гарри ожидал куда больше мрачных ощущений, чем вышло на самом деле. Со старшими Малфоями дети почти не пересекались, встречаясь лишь на общих трапезах и иногда случайно сталкиваясь в коридорах особняка. А особняк у Малфоев был достаточно большой, чтобы это происходило не чаще раза в день.
Тем не менее, глава благородного чистокровного рода Гарри Поттеру определенно не нравился. Этот человек с холодными глазами не вызывал у мальчика ни капли симпатии и доверия. Следует ли говорить, что искренности в нём было не больше, чем магглорожденных на Слизерине? И ещё мальчика не покидало странное чувство, будто он знает, кто именно подбросил злополучный дневник в котел Джинни Уизли за несколько дней до начала учебного года. Этот волшебник вполне был способен на подобные действия. Только зачем подбрасывать тетрадь кому-то из Уизли? Одно дело Том, он знал парсельтанг и был достаточно амбициозен, чтобы согласиться открыть Тайную Комнату. Гораздо разумнее было бы подбросить дневник тому, кому придутся по душе взгляды Риддла, кто поддержит их и захочет продолжить его дело. Но отдавать дневник семье Уизли? Да они скорее спалят его не задумываясь, чем согласятся выпустить из подземелий гигантскую змею со смертоносным взглядом. Гарри гадал, что же такого мог пообещать одиннадцатилетней девочке коварный Риддл, чтобы та добровольно пошла открывать Тайную Комнату. На ум ничего не приходило. Даже если дневник мог каким-то образом влиять на тех, кто говорит с ним, это было невозможно, если у собеседника совершенно другой взгляд на мир. Скажем, Тома легко было завлечь обещаниями могущества и власти, к тому же сам Риддл, казалось, во многом был похож на Арчера, но что общего могло быть между Джинни и Риддлом?
Гарри не понимал мотивов Малфоя. Совершить преступление в Хогвартсе руками другого человека, подставить своих врагов, обрушив на них град общественного порицания, осуждения и презрения, при этом оставаясь в тени, что может быть приятней для такого человека, как Люциус? Но разве он не понимал, что Джинни не тот человек, который может попасть под влияние тетради, а шанс, что от неё дневник перекочует к «нужному» человеку, был один на миллион. Так чего же он добивался,… если, конечно, это вообще был старший Малфой, а не кто-то ещё.
Впрочем, как следует поразмышлять Гарри не смог, потому что неожиданно каникулы подошли к концу и он вместе с Томом, Драко и Блэйзом вернулся в Хогвартс, где как обычно было суетно многолюдно и шумно. Уже с порога мальчик включился в общественную жизнь, временно забывая обо всех своих опасениях и сосредотачиваясь на увлекательном настоящем.
*
Девятнадцатое января было снежным и холодным. Гарри потеплее закутался в зимнюю мантию, наблюдая как к окну совятни приближается маленькая светлая точка, почти неразличимая в блеклом облачном небе. По мере приближения, точка становилась всё больше, пока наконец на широкий каменный подоконник не опустилась красивая полярная сова, к лапке которой была привязана увесистая посылка.
– Привет, девочка, – Гарри поспешил освободить питомицу от её ноши, и та ворчливо ухнула, умудрившись в последний момент ухватить хозяина за палец. Мальчик ойкнул, одёрнув руку: – Ну прости, прости! Я знаю, что она была тяжелая, – Поттер осторожно погладил недовольную птицу по мягким перьям. – Зато я принёс тебе угощение, – он достал из кармана пакетик с многообещающим названием «Совиные лакомства» и высыпал практически все его содержимое в глубокую кормушку. Сова смерила его задумчивым взглядом и приступила к трапезе, дав понять, что хозяин прощен.
Осторожно уложив коробку в сумку, Гарри направился в гостиную Слизерина, надеясь, что Том не заподозрит неладного в его долгом отсутствии, но, как оказалось, беспокоился он зря. Друг сидел, обложенный со всех сторон толстыми фолиантами, и что-то увлеченно писал, а ту часть стола, что не была занята книгами, покрывал ровный слой исписанных страниц. Поттер недоуменно глянул на сидящих чуть поодаль Драко и Блэйза. Те играли в шахматы, стараясь не обращать внимания на своего одержимого исследованиями сокурсника. Поймав взгляд Гарри, Малфой пожал плечами, а Забини закатил глаза, словно говоря: «Ты что плохо Арчера знаешь?»
Перегнувшись через плечо друга, мальчик хмыкнул:
– Градации Тёмных Обрядов? – прочитал он заголовок. – Расскажешь, что это значит?
Том откинулся на спинку стула и, подняв голову, посмотрел на друга снизу вверх. В тёмных глазах, обращенных на Поттера, отразилась легкая насмешка.
– Нет, – нараспев ответил он и самодовольно ухмыльнулся, когда зеленоглазый слизеринец недовольно нахмурился, – ты все равно ни слова не поймешь, раз уж даже название разобрать не смог.
Гарри фыркнул, выпрямляясь.
– И пожалуйста. Не то чтобы мне было интересно, – он сел напротив, отодвинув в сторону стопку угрожающе покачивающихся книг. – Итак. Долго ты собираешься переводить чернила и пергамент?
– А у тебя ко мне какие-то предложения? – вопросительно изогнув бровь, уточнил Арчер.
– Ну я вроде как имею право проводить субботу в компании лучшего друга, – ехидно заметил Поттер, на долю секунды в глазах Тома мелькнуло раздражение. Гарри обратил на это внимание, но никак не выдал своего беспокойства. С чего это Арчер так реагирует на его слова? И что, во имя Мерлина, он сказал, чтобы вызвать недовольство друга? Или Том действительно был очень занят и не хотел, чтобы его прерывали?
– Ладно, – вдруг согласился Арчер, – так чего ты от меня хочешь?
– Ну, – Гарри растерялся. Между ними часто случались такого рода легкие перепалки, и никому из них не приходило в голову остро на них реагировать, тем более злиться или обижаться. А сейчас Том, стиснув зубы и превозмогая явное нежелание, соглашается оставить свои исследования и провести время с Гарри, будто хочет, чтобы тот поскорее от него отвязался. Это было неправильно… не так, как обычно. Гарри невольно вспомнил их ссору, может ли быть, что Том до сих пор что-то скрывает от него?
– Если ты занят, можно пройтись и попозже, – предложил он, – необязательно всё бросать из-за меня.
Том смерил друга недоверчивым взглядом, потом пожал плечами.
– А чем ты хотел заняться-то?
– Да ничем, – беззаботно отмахнулся Поттер, – прогуляться… ну, в библиотеку сходить, а то Гермиона дуется, что я почти с ней не общаюсь… обследовать школу… да чем угодно.
Том взялся за перо.
– Как всегда бессмысленное времяпрепровождения, да, Гарри? – тихо, отчего его голос прозвучал мягче обычного, пробормотал Том, Поттер не нашелся, что ответить.
Вроде бы всё было как обычно, но разные мелочи, которых в последнее время накопилось достаточно, не давали мальчику покоя. Не мог же Гарри так быстро отвыкнуть от лучшего друга? Он знал, что у Арчера сложный характер, и знал, что зачастую тот не показывает окружающим и половины своих мыслей и эмоций, но с Гарри…. С Гарри Том вел себя иначе, потому что с ним он мог оставаться самим собой, не беспокоясь о том, что друг отвернется от него. Поттер привык к тому, что друг порой ведет себя резко, грубо, иногда даже капризно, но он всегда принимал его таким, каков он есть, не требуя и не ожидая, что Том будет переделывать или ломать себя в угоду чьим-то желаниям. На этом строились их доверие и дружба, так почему же сейчас Гарри казалось, что Арчер закрылся от него? С тихим вздохом мальчик в очередной раз придумал маловнятные оправдания и объяснения, сводящиеся к тому, что лучший друг просто устал, занят и находится в дурном расположении духа. Не могли же какие-то мелкие странности в поведении Тома быть чем-то серьезным? Ведь правда?
Следующий день начался с того, что Гарри тормошил друга за плечо, беспардонно взобравшись на его кровать. Том сонно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на своём лохматом приятеле.
– Что ты творишь? – хрипло пробормотал он, когда ему, наконец, удалось сесть и принять недовольный вид.
– Какой сегодня день? – хитро сощурившись, уточнил Гарри, друг посмотрел на него как на идиота.
– Двадцатое января, – сообщил он, и ядовито добавил, покосившись на часы, – воскресенье, если ты не в курсе… семь утра. Ты в своём уме?!
Поттер продолжал ухмыляться, как ни в чем не бывало.
– И что, никаких ассоциаций? – поинтересовался он.
– Только с массовыми убийствами, – мрачно буркнул Арчер, Гарри закатил глаза.
– Только не говори мне, что у тебя проблемы с памятью, – улыбнулся он, – в жизни не поверю, что ты не помнишь, какой сегодня день!
– Слушай, умник, – ядовито процедил Том, с неожиданной неприязнью глядя на Поттера, – или ты начнёшь выражаться яснее или проваливай к Мордреду с моей кровати.
Гарри опешил, чувствуя неожиданную обиду, это уже было не смешно.
– О, прости, – оскорбленно фыркнул он, – я просто хотел поздравить тебя с днём рождения, но ты, похоже, снова не в духе, – он смерил друга колючим взглядом. – Хотя мне всегда казалось, что это довольно важный праздник для тебя, раз ты обычно начинаешь напоминать мне о нём за месяц.
– Ты бредишь? – насмешливо поинтересовался Арчер. – Мой день рождения был тридцать пер… – он вдруг осекся, поймав шокированный взгляд Гарри, и тряхнул головой: – Чёрт, я, похоже, до сих пор не проснулся, – хмыкнул он, – вот что бывает, когда некоторые полоумные будят тебя в семь утра.
– Да уж, – после продолжительного молчания протянул Поттер, – видимо и правда не стоило так внезапно тебя расталкивать, – мальчик подавлено замолчал, глядя на завернутую в серебристую бумагу коробку в своих руках.
– А что… – начал было Том, но друг резко перебил его:
– Знаешь, ты прав, – звонко заявил он, просияв заговорщицкой улыбкой, – не дело сваливать свои громогласные поздравления человеку на голову, когда он даже не проснулся толком, – Поттер хохотнул. – Уж если ты даже дату своего рождения вспомнить не можешь, то ты определенно не в состоянии оценить мой подарок! – мальчик ловко соскочил с кровати Тома и помахал перед его носом серебристым свертком. – Так что придется тебе потерпеть до… – он театрально задумался, – до вечера! Ха!
На этом он поспешно сбежал в ванную, пока Арчер не решил, что достаточно проснулся для того чтобы придушить лучшего друга. Впрочем, Том и не думал преследовать его, вместо этого слизеринец зевнул, потянулся и рухнул обратно на подушку, задумчиво уставившись в потолок.
Щелкнув замком, Поттер прислонился спиной к двери и позволил наконец улыбке исчезнуть со своего лица. На какое-то время он закрыл глаза, а открыв их, увидел в зеркале напротив перепуганного насмерть двенадцатилетнего мальчишку с копной непослушных угольно-черных волос и широко распахнутыми изумрудными глазами, в которых застыла паника.
22 февраля 1992 года
«Дорогая Хельга,
Я признаю, что у вас богатый словарный запас, но честно говоря, я и половины не понял из того, что вы мне написали. А то, что я понял, меня озадачило. Вот, например:
«Чтобы наделить неживой предмет сознанием, необходимо для начала вложить в него это сознание. Думаешь, оно из воздуха берется? У магии тоже есть свои законы, знаешь ли. Распределяющая Шляпа наделена разумом благодаря алхимии, могущественной магии и стихийному духу, что был помещен в неё при её создании. Ты, наивный неграмотный мальчишка, думаешь, что способен вот так вот просто переместить частицу себя в любой предмет и заставить его говорить и думать? Глупый ребенок! Ты даже не понимаешь, о чём говоришь. Даже отдаленно не представляешь и всё равно упрямо твердишь об этом! Прежде чем рассуждать о подобных вещах, наберись мозгов и жизненного опыта. Я больше ничего не желаю слышать о крестражах от тебя. Мерлином клянусь, если я узнаю, что ты продолжаешь эти игры, то собственноручно сотру тебя в порошок!»
Во-первых, это было немножко обидно. Я почти два месяца ждал вашего ответа, а получил переполненную руганью и угрозами записку, из которой мало что разобрал. Если всё это опасно, так объясните почему, а если не хотите или не можете этого сделать, так не обвиняйте меня в том, чего я не делал.
Впрочем, это уже не важно. Мне нужна помощь, и никого в Хогвартсе я попросить об этом не могу. Та тетрадь, о которой я говорил, существует на самом деле, точнее существовала. Она обладала сознанием человека, который её создал, причем этого сознания вполне хватило, чтобы частично подчинить себе того, кто с этой тетрадью общался. Если вы спросите меня, насколько разумной она была, я отвечу, что она казалась почти живой. Если вы спросите, была ли она тёмным артефактом, я отвечу, что ничего темнее в жизни ещё не видел. И вот мне стало интересно, что это за волшебный артефакт, с какой целью он был создан, и может ли он влиять на человека даже после того как он был уничтожен?
В случае, если вы всё ещё беспокоитесь, я повторю, что этот дневник я своими руками бросил в камин и ждал, пока от него не останется ничего кроме пепла. Всё что мне нужно, это узнать может ли сгоревший дневник до сих пор влиять на человека?
Гарри.
P.S. Буду очень вам благодарен, если вы сможете ответить раньше, чем через месяц».
*
Март принёс дожди и бессонницу, хотя Гарри подозревал, что дело вовсе не в погоде, ведь остальные его сокурсники большую часть времени спали как убитые. Нападений в школе больше не происходило и все более-менее успокоились, решив, что виновником всех бед в Хогвартсе был Хагрид. Поттер, конечно, знал, что несчастный великан тут совсем ни при чем, и ответственность полностью лежит на другом человеке, но не сказал бы об этом даже под пытками. По крайней мере, никто не умер, и это хоть как-то успокаивало истерзанную совесть мальчика.
Стрелка почти подползла к двум часам ночи, когда Гарри понял, что уже точно не сможет уснуть. Он до сих пор сидел в общей гостиной, глядя на разложенные перед ним книги, и не видел ни слова. Спина ужасно затекла и мальчик, поморщившись, улегся на диван, уставившись в потолок. Думать он тоже не мог, поэтому тупо таращился в пустоту, слушая, как потрескивают прогорающие в камине поленья. Наверное, он так сосредоточился на тишине, что легкий шорох, похожий на дуновение ветра, сразу же привлек его внимание. Мальчик повернул голову, уверенный, что в гостиной он не один, но вокруг было так же пусто и безлюдно. Прикрыв глаза в молчаливом понимании, Гарри взмахнул палочкой:
– Акцио мантия-невидимка! – легкая ткань тут же скользнула в свободную руку, но Поттер едва заметил её, глядя в глаза лучшего друга, а Том… Том замер прямо перед ним, направляя на Гарри свою волшебную палочку. Тишина казалась невыносимо тяжелой, наконец Арчер усмехнулся.
– Следишь за мной? – спросил он, убирая волшебную палочку в карман.
– С чего бы? – меланхолично отозвался Гарри, пожимая плечами. – Следят обычно за теми, кого в чём-то подозревают.
– Тогда что ты здесь делаешь? – всё так же вежливо спросил Том.
– Читаю, а что, незаметно? – мальчик кивнул на раскрытые книги. – А ты куда-то шел?
– А это разве твоё дело? – улыбка на губах Том стала напомнить оскал.
– Да, раз ты решил «позаимствовать» МОЮ мантию, – холодно бросил Гарри. – К слову, ты мог бы для начала спросить разрешения. Совершенно не обязательно копаться в моих вещах.
– О, прости, – саркастично пропел Том, – могу я взять твою мантию?
– Нет, – в тон другу пропел Гарри, одарив его язвительной ухмылкой.
– С каких пор я должен перед тобой отчитываться? – вдруг зашипел Арчер. – Ты всё больше становишься похож на эту гриффиндорскую грязнокровку своим извечным желанием сунуть нос в чужие дела.
Поттер подавил зарождающуюся в глубине души злость.
– А с каких пор ты зовешь Гермиону «грязнокровкой», Том? – парировал он.
Арчер смотрел на Поттера, скривив губы в презрительной усмешке.
– Ты слишком идеализируешь мир, Гарри, – заметил он, – пора бы поумнеть. И, во имя Мерлина, избавь меня от своей опеки.
– Да пожалуйста, – рявкнул мальчик, швырнув другу мантию-невидимку, тот машинально поймал её и изобразил шутливый полупоклон. Гарри помолчал и улегся обратно на диван, безразлично взглянув на возвышающегося над ним друга: – Постарайся вернуть её к утру.
Ответом ему был тихий смешок Арчера, после чего Гарри услышал, как открылся и закрылся проход в гостиную. Снова оставшись в одиночестве, мальчик развернул клочок пергамента, который до сих пор держал в руках и бездумно уставился на расплывающиеся перед глазами слова:
«…не изучив этот дневник, я не смогу сказать точно, но исходя из того, что ты мне о нём рассказал, Гарри, это вполне может быть крестраж. Так вот, внимательно читай, что я скажу тебе. Крестраж невозможно уничтожить обыкновенным огнём. То, что ты оправил в камин и то, что обратилось в пепел на твоих глазах, было простой подделкой. Если дневник был тем, о чём я думаю, то тебе следует быть предельно осторожным, потому что крестраж не уничтожен, а значит, а тварь что живет в нём, до сих пор где-то в Хогвартсе».
========== Глава 16. Выбор, которого нет ==========
Месяц пустого бездейственного наблюдения показался Гарри вечностью. Он был растерян, зол и напуган, он не знал, как поступить и что предпринять. В прошлый раз ему удалось поймать Тома на месте преступления, удалось прижать его к стене и добиться если не искреннего признания, то хотя бы какой-то реакции. Тогда Том не ожидал, что Гарри его вычислит, не был готов к разговору по душам. Тогда Томас Арчер всё ещё был Томасом Арчером, о котором Гарри знал всё, с которым знал, как говорить. А теперь? Кто этот мальчик, сидящий рядом с ним в Большом Зале? Кто этот самоуверенный слизеринец, разглядывающий Гарри так, словно каждую секунду изучает его? Что за человек скрывается там под личиной лучшего друга? Теперь Гарри очень ясно понял, что именно так настораживало его всё это время. Дело было даже не в поведении Тома, его словах или поступках, дело было в отношении самого Гарри. Между мальчиками всегда существовала некая незримая связь, что-то, позволяющее им понимать друг друга без слов, безоговорочно верить друг другу и полагаться друг на друга. И эта связь внезапно исчезла. Самый близкий человек в жизни Поттера внезапно превратился в чужака. У него было лицо Тома, его голос, его глаза, не было только самого Тома. Иногда Гарри думал, что он ошибается. Изо дня в день мальчик смотрел на лучшего друга, гадая, не превратился ли он сам в параноика. Ведь Хельга могла ошибиться, и дневник вовсе никакой не крестраж, и они действительно давно уничтожили проклятую тетрадь, а все страхи Гарри – лишь напрасная трата сил и времени. Ведь всё хорошо. Не было нападений, не было голосов в стенах замка, не было никаких других происшествий. Был только Том. Но если Долохова права… то что с ним делать?
Когда Поттер получил последнее письмо от Хельги, он отчетливо понял, что уже знает ответ на главный, бесконечно звенящий в голове вопрос. Может ли дневник подчинить себе волю человека? Да. Теперь мотивы Малфоя стали совершенно понятны. Неважно, кому достанется злосчастная тетрадь, её владелец так или иначе попадет под власть живущего в ней… существа… или человека? Что же это вообще такое? Долохова так и не объяснила Гарри, что такое крестраж, лишь заметила, что создание подобного артефакта – это древняя и очень тёмная магия, страшнейшее зло, которое волшебник может причинить самому себе. Гарри тогда спросил её, может ли это являться особенностью тёмных магов, на что получил лишь короткую цитату из какой-то книги и скупые пояснения. «Зло есть не тьма, живущая в сердце, а сердце, в котором не осталось ничего кроме тьмы, – писала Хельга. – Свет это то, что определяет нашу добродетель. Вырви его из своей души, и в тебе не останется ничего от человека». Увы, Гарри так до конца и не понял, что она пыталась сказать ему. Это злило его. Ну почему нельзя было прямо объяснить, что к чему, и дать пару дельных советов? Что за дурацкая привычка говорить загадками? И главный вопрос: знала ли сама Хельга, как уничтожить крестраж?
Перечитывая письма старой ведьмы, мальчик постоянно спрашивал себя: зачем кому-то создавать подобную штуку, если это такой риск? Хотя важнее было даже не это. Главной задачей Поттера было понять, как можно уничтожить крестраж, разорвав ту связь, что существовала между дневником и Томом. Ему нужно было спасти лучшего друга, а о вопросах морали и нравственности он может подумать, когда со всем разберется. Но Долохова к огромному неудовольствию мальчика зациклилась как раз на бессмысленных душеспасительных разговорах, твердила о каком-то равновесии между светом и тьмой, предоставив Гарри самому искать решение.
Только решения не было. Что ему было делать? Спускаться в Тайную Комнату на очередной задушевный разговор с Томом? И с которым из них он будет разговаривать? Главный вопрос – чего добивается Риддл? Чего он ждёт? Директор покинул Хогвартс ещё до начала каникул, потому что какие-то недоумки в Министерстве решили разобраться с проблемой без него, в результате из школы был удален самый могущественный маг, которого по слухам боялся даже Волдеморт. Конечно, оставались ещё Снейп, МакГонагалл и Люпин. Все они были достаточно сильными, опытными и талантливыми волшебниками, только вот Гарри не мог довериться ни одному из них. Больше всего на свете мальчик боялся, что Тома исключат или осудят, что его лучший друг пострадает из-за Гарри. К тому же, если вся эта паника лишь плод его воображения, то Поттер вообще напрасно беспокоится.
Эти мысли мучили Гарри изо дня в день, превращаясь в замкнутый круг.Просыпаясь каждое утро, мальчик начинал прокручивать в голове всё более безумные варианты развития событий, чувствуя себя запертым в водовороте собственных страхов и сомнений, из которого становилось всё сложнее выбраться. Внешне он оставался всё таким же общительным и жизнерадостным, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Ни к чему было будоражить только-только успокоившихся учеников очередным нервным срывом, к тому же, он до сих пор продолжал общаться с Томом, словно между ними никогда не случалось того странного ночного разговора. Арчер сначала отнесся к поведению Поттера насторожено и недоверчиво, но это оказалось удивительно легким делом – спрятать от друга все свои истинные мысли, заслониться беспечной улыбкой и фальшивым благодушием. И это ещё раз подтвердило худшие опасения Гарри. Будь Том самим собой, он бы ни за что не клюнул на этот маскарад из придуманных эмоций. Арчер всегда видел Поттера насквозь, он был единственным, кому это было под силу.
Только что теперь делать со всеми этими доказательствами? В итоге Гарри просто ждал чего-то… чего угодно. Нападения, конфликта, угроз, любой мелочи, за которую можно будет уцепиться.
Как это обычно случается, помощь пришла, когда её не ждали. Поттер уже практически довел себя до крайней степени параноидальной шизофрении, когда его выловила в одном из коридоров Луна Лавгуд. Странноватая первокурсница выросла перед Гарри словно из под земли и, не дав тому прийти в себя, загадочно улыбнулась и спросила:
– Привет, Гарри, ты не занят? – получив в ответ маловнятное мычание, она продемонстрировала слизеринцу мешок с таинственным содержимым. – Я собралась кормить фестралов и подумала, что ты бы захотел составить мне компанию.
Вообще Гарри собирался отказаться. Хотел найти причину, спровадить странную рейвенкловку куда подальше со своими придуманными фестралами, чтобы спокойно продолжить и дальше сводить себя с ума. Поэтому он так и не понял, почему через каких-то пять минут, поскальзываясь и спотыкаясь на каждом шагу, пробирался через кустарники в Запретном лесу, пытаясь не отстать от светловолосой первокурсницы, бодро шагающей впереди.
Когда оба студента добрались до небольшой заснеженной полянки, Поттер пришел к заключению, что он все-таки свихнулся: навстречу им с Луной из-за деревьев шагнул… шагнуло нечто очень напоминающее причудливую помесь лошади и дракона. Оно было огромное и такое худое, что больше походило на обтянутый черной кожей скелет лошади. Зверь повернул к ним драконоподобную морду, и Гарри отчетливо увидел острые клыки в его пасти. По мере того, как чудовище приближалось, стало возможно разглядеть перепончатые крылья, плотно прижатые к его бокам.
Пока Поттер размышлял, в какую сторону бежать, Луна с улыбкой развязала мешок и шагнула навстречу гигантской «лошади», которая тут же насторожено навострила уши и повела носом, принюхиваясь к новым запахам.
– Они плотоядные, – не оборачиваясь, сообщила Лавгуд.
«Счастье-то какое», – ядовито подумал Гарри.
– Запах крови их привлекает, – она достала из мешка кусок сырого мяса и протянула его фестралу. Тот, помедлив, шагнул к девочке и очень осторожно подцепил угощение острыми клыками, после чего тут же стал выглядеть чуть дружелюбнее. На поляне показалось ещё несколько черных «лошадей», Гарри насчитал пятерых, хотя кто знает, сколько ещё этих тварей скрывалось в тени вековых деревьев? Луна протянула мальчику мешок.
– Угости его, – предложила она, – это Мортексис, он главный среди них.
«Я к нему и на милю не подойду! – ужаснулся Гарри, послушно выуживая из мешка омерзительно скользкий и липкий кусок мяса. Зверь тут же переключил внимание на мальчика, тот нервно сглотнул: – Вот сейчас развернусь и… о, Господи!»
Фестрал в один шаг преодолел разделяющее их расстояние, вытягивая длинную шею так, чтобы ухватить желанное лакомство. Луна тем временем отошла к другим крылатым «лошадям» и, мягко посмеиваясь, скармливала им остатки мяса. Звери кружили вокруг белокурой рейвенкловки, как голодные акулы, создавая гнетущее впечатление.
«Эти штуки толкают кареты с детьми, – успокаивал себя Гарри, – значит они не такие уж и опасные, да? – эти мысли породили в его голове новый вопрос: – А почему, интересно, никто не знает о них? Что-то я не слышал на праздничном ужине воплей ужаса».
– Фестралов могут видеть только те, кто познал смерть, – отозвалась Лавгуд, словно читая его мысли, – и поэтому их считают «несчастливыми животными». Говорят, что увидевшего фестрала человека ожидают страшные беды, – девочка нежно погладила склонившееся к ней крылатое существо. – Но, по-моему, это всё не правда. На самом деле они очень хорошие, да?
– Э-э-э… ну… – Гарри замер, в то время как вожак стада… стаи… группы фестралов внимательно разглядывал его, склонив голову набок. Мальчик только надеялся, что это не кулинарный интерес. Медленно, чтобы не разозлить крылатого коня, Поттер протянул руку, и в ладонь ему тут же уткнулся холодный кожистый нос фестрала. Если это было не дружелюбие, то что? Гарри чуть успокоился, и сведенные ужасом лицевые мышцы потихоньку сформировались в слабую улыбку. На душе стало удивительно мирно, мальчик на полшага приблизился к огромному «коню» и провел свободной рукой по гладкой шее. – Круто, – выдохнул он, обернувшись к Луне, та улыбнулась, и Гарри подумал, что больше никогда не будет считать её чокнутой, ведь если мы не способны увидеть что-то, это совсем не значит, что этого не существует. Поттер задумчиво нахмурился:
– Луна, ты сказала, что фестралов могут видеть только познавшие смерть, – он с любопытством посмотрел на рейвенкловку, она кивнула, – значит, ты видела, как кто-то умер?
– Да, моя мама, – спокойно сказала девочка, – она умерла два года назад.
– Прости, – теперь Гарри почувствовал себя отвратительно – вот кто его за язык тянул?
– Всё нормально, – на удивление бодро отозвалась Лавгуд, подходя к нему, – в смерти нет ничего плохого.
– Думаешь? – мрачно пробормотал мальчик. Сам он так не считал. Разве в том, что его родители погибли, нет ничего плохого? В том, что он остался совсем один и никому, совершенно никому, не был нужен? – Разве нет ничего плохого в том, что близкие и дорогие тебе люди умирают?
– Им же не плохо от этого, – пожала плечами девочка. – Отец говорит, что маме было очень больно, и смерть принесла ей покой. Разве это плохо?
– Но ты ведь теперь никогда её не увидишь, – растеряно сказал слизеринец.
– Ты не прав, – Луна покачала головой, – я вижу её каждый день, – заметив его недоуменный взгляд, рейвенкловка загадочно улыбнулась. – Достаточно только закрыть глаза и прислушаться, и я сразу понимаю, что она рядом со мной. Всегда.
Гарри медленно осел на поваленное дерево, Лавгуд присела рядом с ним.
– Я не помню своих родителей, – Поттер даже удивился, что вообще взялся обсуждать эту тему с кем-то посторонним. – Ничего не помню о них, даже как они выглядели. Все моё знание основывается на рассказах других людей и фотографиях. Как они могут быть рядом, если я даже не знал их?
– Это неважно, – Луна задумчиво взглянула на небо. – Темнеет.
– Что? – Гарри моргнул, растерявшись от такой резкой смены темы разговора.
– Скоро ужин, – Лавгуд поднялась на ноги и помахала рукой на прощание фестралам, те на неё даже внимания не обратили. Крылатые «кони» явно предпочитали ночной образ жизни, потому как по мере сгущения сумерек большие глаза на их мордах вспыхнули бледно желтым светом, а настроение значительно улучшилось. Гарри подумал, что вообще-то, когда к ним привыкаешь, фестралы уже не кажутся такими уж жуткими. В целом, они ему даже начали нравиться, и чем дольше мальчик наблюдал за взмахами их исполинских кожистых крыльев, тем сильнее было искушение полетать на этих существах.
Обратно они с Луной возвращались в умиротворенном молчании, и впервые за долгое время гудящий ураган мыслей в сознании Гарри затих, позволив мальчику трезво посмотреть на мир. И благодарить за это нужно было Луну. Даже удивительно, что самая чудаковатая девочка в Хогвартсе так легко могла вернуть ему ощущение твёрдой почвы под ногами и ясность мыслей. Она, казалось, всегда знала, когда именно ему нужна помощь, но никогда ни о чём не спрашивала. У входа в замок Гарри попрощался с Луной и присел на скамеечку, решив, что он хочет немного побыть в тишине и одиночестве.
