Текст книги "Huntington (СИ)"

Автор книги: Remy Beauregard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Йост все прекрасно понимает, но не указывает на это Биллу.

–Хорошо, не будем об этом. Ваши родители знают о диагнозе?

–Гордон, отчим, узнал о нем раньше меня.

–Тебя это задело?

–А вы как думаете?

Билл сжимает кулаки в кармане кофты, подавляет в себе желание встать и выйти. Разговор утомляет, Йост раздражает.

–Ты хочешь уйти?

–Вы даже не представляете, как.

Йост встает и садится за стол.

–Я надеюсь увидеть тебя в пятницу, в шесть вечера. Согласен?

–У меня есть выбор?

Билл нервно стучит пальцами по коленке.

–Тогда договорились. Можешь идти, до пятницы.

Каулитц быстро встает, кидает короткое «До свидания», выходит из кабинета и глубоко вдыхает.

Чертов психиатр.

Том удивляется, смотрит на часы. Брат пробыл у Йоста всего двадцать минут. Билл садится в машину, сильно хлопает дверью.

–Черт!

Том испуганно смотрит на брата.

–Что произошло?

–Я не могу просто смотреть на него, не говоря о том, чтобы разговаривать с ним. Завтра поймешь все сам. Он предложил мне завести отношения, представляешь?! – Билл трясущимися руками достает сигарету из пачки, Том щелкает для него зажигалкой. – Поехали домой, я хочу лечь спать и забыть об этом разговоре.

Том кивает.

На что Билл отреагировал так резко? Почему пробыл там всего двадцать минут.

–Когда увидишь его в следующий раз?

–В пятницу.

Том думает о своей завтрашней встрече с Йостом, и теперь он даже представления не имеет, что от нее ожидать.

***

Том приезжает в клинику на двадцать минут раньше. Билл остался дома, Том переживает за то, что он один больше, чем за свой предстоящий разговор с психиатром.

Прочитав все брошюры и все плакаты на стенах, Том стучит в кабинет с именем «Дэвид Йост».

–Том, здравствуй. Заходи, садись.

Старший Каулитц кажется более спокойным, более уверенным.

–Как Билл?

Тома настораживает, что первый вопрос психиатра оказывается о его брате, но отвечает:

–Вы видели его вчера, ничего не изменилось.

На этот раз Йост садится напротив Каулитца сразу.

–Я должен спросить это у тебя, ты понимаешь. Вы живете вместе?

Том сжимает зубы, по спине проходит холод. Об их отношениях с братом не знает даже Гордон. Возможно, догадывается, но они никогда даже не обсуждали это. А сейчас психиатр пытается влезть к ним.

–Да.

–Вам двадцать восемь. Могу я узнать, почему?

–Не можете.

Йост кивает.

–Хорошо. Как ты узнал, что у вас хорея?

Резкая смена темы выбивает Тома из колеи, он теряется.

–Я… я стал замечать, что Билл не сразу застегивает пуговицы, что роняет предметы.

–За кем ты заметил это первым? За собой или за братом?

Том смотрит на Йоста удивленно, понимает, к чему он ведет.

–За Биллом.

–Расскажи мне, как проходят ваши дни. Как ты себя чувствуешь.

–У меня эфиры, у него съемки. Чувствую я себя так, словно должен сделать выбор между жизнью и смертью. По сути, так оно и есть. Я знаю, что Билл держится только из-за меня. Когда сдамся я – нам конец. Я просыпаюсь каждый день с мыслью, что если я откажусь от препаратов и перестану думать о том, что у нас есть еще два-три года, нам придет конец этим же утром. Я знаю, что Билл может сорваться в любой момент. Он сейчас один дома, и я думаю только о том, запер ли я его. Он терпит этот контроль сквозь зубы, из последних сил. И когда они закончатся – я его потеряю.

Том говорит быстро, на одном дыхании. Йост понимает, что Том должен знать о том, что силы Билл и так берет взаймы.

–Когда я разговаривал с ним вчера, я понял, что ему нужны более сильные антидепрессанты и антипсихотики. Когда у вас следующий прием у доктора Герца?

Том теряется, думает о словах Йоста, пытается сообразить, о чем он.

–Тридцатого апреля, а…

–Принимайте до тридцатого то, что он вам выписал. У Билла следующий прием в эту пятницу, пожалуйста, сделай так, чтобы он его не пропустил. Ты принимай то, что я выписал. Но Биллу я подберу другие препараты.

–Доктор Йост, о чем…

–Называй меня Дэвид, хорошо? Я о том, что твой брат переносит все в разы хуже, чем ты. Ты можешь это знать, но не позволь ему узнать об этом. Сегодня твой прием, так давай поговорим о тебе.

Том истерично смеется:

–Вы только что сказали мне, что мой брат нестабилен и может в любой момент сорваться, а сейчас предлагаете мне поговорить о себе?

–Да. Когда ты узнал о диагнозе матери?

Том медлит пару секунд, пытаясь успокоиться.

–Мне было шестнадцать, я случайно нашел бумаги о ее содержании.

–Где ваш биологический отец?

Тому кажется, что он сейчас сойдет с ума. Йост так часто меняет темы, что он не успевает перестроиться.

–Ушел сразу после того, как узнал о диагнозе матери. Как рассказал Гордон, нам не было и года. Ни я, ни Билл, никогда не пытались найти его. И, честно говоря, никогда и не хотели. Я знаю только его имя и то, что мы носим его фамилию.

–Никогда не хотел встретиться с отцом?

Том устало смотрит на Йоста, твердо отвечает:

–У нас есть отец, он нас воспитал. А тот человек, благодаря которому мы появились, интересует нас меньше всего.

–Билл такого же мнения?

–Да.

–Ваш отчим женился на вашей матери, уже зная ее диагноз. Почему?

Том понимает, что никогда не думал об этом. Более того, он понимает, что Гордон связал свою жизнь с их матерью, когда она уже была в состоянии, когда признаки хореи заметны даже внешне.

–Не знаю…

–Встретимся в пятницу, хорошо? В пять вечера, на шесть записан твой брат.

Том монотонно кивает и говорит «Хорошо». В голове вопрос о том, почему Гордон женился на их матери.

–Том? – Йост заставляет Тома встрепенуться. – Все хорошо?

Каулитц встает, подходит к двери кабинета.

–Да-да, хорошо. До свидания.

Йост складывает медкарту старшего Каулитца в стол, а Том, как только выходит в кабинет, сразу же набирает Гордона.

–Да?

–Нам нужно поговорить. Я приеду.

–Том, что…

–Ты дома?

–Да.

–Отлично.

Гордон пытается выяснить у Тома, что случилось, но Каулитц кидает трубку. Спустя двадцать минут слышит настойчивый звонок в дверь. В голове роятся отвратительные мысли о том, что могло случиться, Гордон, встревоженный, открывает дверь.

–Марго дома?

–Нет, она на смене, Том, что…

–Почему ты связал свою жизнь с женщиной, которая была диагностирована с хореей. Более того, когда ты видел по ней, что она вскоре потеряет рассудок?

Гордон молчит секунд двадцать, пытается понять, зачем это Тому.

–Я… я встретил ее на ее выставке, она тогда выставляла свои старые картины, потому что была уже не в состоянии рисовать новые. Я подошел к ней и спросил, как дела. Как только она обернулась и посмотрела на меня огромными карими глазами, я понял, что она нужна мне.

–Блять, Гордон, ты рехнулся? Ты хочешь сказать, что женился на умирающей женщине только потому, что влюбился?

Гордон смотрит Тому в глаза, внятно произносит:

–Да.

–И тебя не смутило даже наличие у нее двух близнецов? Она вообще сказала тебе, что с ней будет через четыре года?

–Я много раз задавал себе этот вопрос. Но я слишком привязался и к ней, и к вам, чтобы уйти. Я знал, что это не закончится ничем хорошим, но я любил и ее, и вас.

–Ты сознательно связал свою жизнь с умирающим человеком. Ты сознательно взвалил на себя ответственность за двоих детей. Только не говори мне, что никогда не жалел об этом.

Гордон улыбается:

–Никогда.

Тома злит этот оптимизм и какая-то нереальная история об этой влюбленности.

–Либо ты издеваешься надо мной, либо пытаешься убедить в том, что жизнь не сука.

–Я не издеваюсь и, тем более, ни в чем тебя не убеждаю. Ты спросил – я ответил.

Том теребит в руках ключи, почти воет от досады.

–Я должен уехать, Билл один. – Старший порывается к двери, когда Гордон хватает его за рукав.

–Ты, может, объяснишь хотя бы, что происходит?

–Не сейчас.

Том выходит из дома, Гордон остается в растерянности и неприятном неведении.

Сев в машину, Том набирает Билла.

–Да? – У Билла сонный голос, Том улыбается.

–Заяц, все хорошо?

–Ты разбудил меня.

–Я скоро приеду, заеду за продуктами. Ты хочешь чего-нибудь?

–Нет, я хочу спать. Приезжай быстрее.

Том улыбается:

–Хорошо.

Разговор с Йостом, после разговор с Гордоном выбили его из и так шаткого равновесия. Йост задал этот вопрос с какой-то целью, но с какой, Том понять не может.

Он пытается выкинуть из головы лишние мысли и приехать к Биллу спокойным.

В голове бардак такой, что не хватит вечности, чтобы привести мысли в порядок.

Нервы так натянуты, что, кажется, еще движение – и Каулитц сломается.

Все впереди.

========== Chapter twenty three ==========

Michael C. Hall – Lazarus

Семь утра пятницы, Том тихо поднимается на кровати, стараясь не разбудить брата. Эфир с восьми утра, у старшего есть час, чтобы проснуться. Билл ворочается, одеяло сползает с него. Том укрывает его обратно, вытаскивает из телефона провод от зарядки и уходит на кухню.

Сегодня у младшего прием, слова Йоста о том, что у Билла все проходит тяжелее, сидят где-то в голове, словно ощутимая преграда, которая мешает думать, мысли о чем-то другом словно не проходят через нее.

Том курит, кофе варить лень, поэтому решает, что зайдет за ним в кофейню. Спать охота безумно, глаза закрываются, и, кажется, что моргнув, можно уснуть. Том подносит сигарету к пепельнице, когда кисть дергается так, что пепел оказывается на подоконнике. Каулитц сжимает зубы, хватает стоящие на столе таблетки, глотает, не запивая.

–Сука…

Сжимает кисть правой руки левой, по всей руке проносится словно разряд тока, сломанные пальцы зажили плохо, принося боль при любом применении силы.

Том замечает стоящего сзади него Билла, когда тот кладет руку ему на плечо. Том поворачивается, Билл забирает у него недокуренную сигарету, затягивается, после выкидывает ее в окно. Берет ладони Тома в свои, целует пальцы в незаживших еще синяках. Том прикусывает щеки, старается дышать. Как реагировать на это – не знает, поэтому стоит молча. Билл целует Тома в шею, едва ощутимо, осторожно. Губы, ровный нос, снова шея. Том обхватывает младшего за плечи, прижимает к себе, Билл кладет голову ему на плечо.

–У меня нет больше сил, Том. Я не могу больше, – Едва слышно, с придыханием и отчаянием, которое ощущается физически – словно патока в воздухе, приторная, вязкая, тяжелая. Том сжимает зубы до боли, пальцы впиваются в плечи Билла так сильно, что он шипит. – Я не могу так.

–Мне нужно на работу. Я прошу у тебя одного – доживи до вечера, умоляю. У тебя съемка для «ай-Ди» с девяти, не пропусти ее, я приеду к тебе, хорошо? Я приеду к трем, я буду рядом с тобой. Билл, малыш, ты слышишь меня? – Том заглядывает Биллу в глаза, тот монотонно кивает. – Отлично, потерпи до вечера. – Том разговаривает с Биллом как с пятилетним ребенком, младший и воспринимает его слова так же, как пятилетний ребенок.

–Обещай, что приедешь.

–Обещаю, Билл, я приеду.

–Обещай, что зайдешь к Йосту со мной.

Том на секунды забывает, как дышать, легкие, кажется, отказываются работать. Если Билл просит Тома быть с ним постоянно, если боится зайти к психиатру один, это значит только то, что Билл прекрасно понимает, почему и зачем Йост позвал их через два дня после первого приема.

–Я не могу, Билл, это твой прием, и ты…

Младший впивается пальцами в руку Тома.

–Я зайду либо с тобой, либо не зайду вообще. Твой примем за час до моего, так что я не думаю, что Йост что-то потеряет. Вдвоем мы или по отдельности – какая разница?

Том осторожно снимает руку Билла со своего предплечья, смотрит в пол.

–Хорошо, я зайду к Йосту с тобой.

Билл кивает, едва слышно произносит:

–Спасибо.

Без напоминания выпивает таблетки, трясущимися руками наливает стакан воды. Том берет Билла за руку, притягивает к себе.

–Я уехал, потерпи немного.

Том целует Билла в висок, тот слабо улыбается.

–Хорошо.

Том хватает ключи, телефон и куртку. Как только Том выходит за дверь, полными легкими вдыхают оба. Том устал так, что его подташнивает, Том боится за Билла так, что голова раскалывается. Младший Каулитц готов кричать в голос, лишь бы как-то избавиться от этого ощущения смертности, от ощущения того, что совсем скоро вся их красота, все их совершенство исчезнет. Он не смириться с этим никогда, что бы ни делал, как бы ни жил, и какие бы препараты ни принимал. Конец придет, он знал это всегда, но он не рассчитывал, что так скоро.

Том прислоняется к стене лифта. В зеркале отражается не Том Каулитц, там отражается человек, не спавший и не живший нормально почти год. Он сильно похудел, на лице остались только красные, больные глаза. Тонкая шея, окутанная синими венами, острые ключицы. Худые ноги и тело спрятаны в свободные синие джинсы, футболку и черную куртку. Волосы на удивление аккуратно собраны в хвост, на голове солнечные очки.

Том даже не старается остановить мелкий тремор в руках.

Бесполезно.

***

Натали пару раз взмахивает кисточкой по лицу Билла, и он готов. Серый фон позади него, и если бы не старания Наташи, его лицо сливалось бы по цвету с ним. Билл в высоких, бежевых буффало, широкие, такого же цвета штаны, делают ноги неприлично длинными. Футболка на тон светлее, через которую видны ребра. На шее тяжелые цепочки с какими-то камнями и металлическими вставками, Билл даже не обращает внимания, что на них написано. Волосы полностью убраны назад, впалые щеки и глаза. Посмотрев на себя в зеркало, Каулитц думает только о том, как он удачлив, что в таком состоянии все еще востребован.

Съемка в каком-то подвальном помещении, заставленном ящиками и строительными балками, но фотограф выгоняет его к дверям, к яркому свету. Билл стоит прямо, в анфас.

–Да, аккуратно прямо, голова прямо на меня, – Билл выпрямляет спину, смотрит только на фотографа, – Да, вот так. Держи так, взгляд глубже. – Щелчок камеры. – Идеально.

Билл находит в себе силы улыбнуться, думая только о том, что скоро он даже такие простые просьбы выполнить не сможет.

Когда Билл возвращается в гримерку, чтобы Натали привела его в порядок, он слышит до тошноты знакомый голос. Оборачивается слишком резко, в глазах темнеет, он опирается рукой о стену.

Андре замечает Билла не сразу. Но как только взгляд падает на Каулитца, Андреас следует примеру Билла и оседает на стоящий рядом ящик. Щеки прокусаны в кровь, Андре старается отвести взгляд от Билла, но получается из рук вон плохо. Блять, он же сделал все, чтобы больше с ним не пересекаться, почему сегодня ему никто не сказал, что здесь работает и Каулитц. Билл смотрит на Андре и понять не может, почему у того повязка на носу синяки на скулах. Андреас отводит от Билла взгляд, встает, опираясь о стену, Билл видит, что тот сжимает зубы, движения приносят ему боль. Каулитц теряется и не знает, стоит ли ему подойти и спросить, что произошло, или оставить этот разговор на вечер, спросить об этом у брата. Андреас же прекрасно знает, что разговаривать с Биллом не может и не хочет, поэтому как можно быстрее выходит на улицу, зная, что за Биллом уже идет Натали, так что выходить он за ним не будет. Андре подавляет в себе всякое желание узнать у Билла, как они, что происходит, проходят ли они терапию и как течет Гентингтон. Но это не его дело, и он не будет вмешиваться в дела Каулитцев. Том знает, что делает, Андре здесь не нужен.

Они чужие друг другу люди, были и будут. Чужие.

***

Билл меняет, кажется, бессчетное количество одежды, перед тем, как приедет Том. Старший застает Билла в черном кожаном пальто, черной майке и джинсах с каким-то рисунком, но Том не обращает на это внимания. Билл замечает Тома не сразу, старший стоит за спиной фотографа и Натали. Но Том прекрасно видит и чувствует, каких усилий Биллу стоит смотреть четко в камеру, каких усилий стоит не допустить даже самого незаметного неподконтрольного движения.

Билл почти не дышит, прислушиваясь к каждому движению своего тела, контролируя каждую мышцу. Когда Каулитц впервые за свою карьеру сам просит фотографа прерваться на десять минут, Том понимает, что он сдался. Хотя бы работа держала Билла, но ровно до этого момента. Младший никогда не показывал слабости, всегда работал до конца. Фотограф кивает, Билл вдыхает полные легкие воздуха, замечает Тома. С трудом, на высоких буффало, подходит к брату.

–Привет.

Вымученно улыбается, Том порывается обнять его, но Билл выставляет вперед правую руку.

–Не здесь.

И Том, смотря в пол, отходит от него.

–Дай закурить.

Билл берет сигарету, Том щелкает зажигалкой.

–Осталось немного, по-моему, там пара шмоток висит, и я свободен. Скорее всего, насовсем. – Билл нехорошо улыбается, даже скорее скалится.

–Билл, не…

–Мы доснимаем это, – Младший окидывает взглядом одежду, – я переодеваюсь и мы поедем. Поговорим с Йостом, купим бутылку красного и поговорим дома, хорошо?

И Том даже не говорит о том, что пить им нельзя. Молча кивает и забирает у брата сигарету.

–Иди.

Билл возвращается к съемке, Том докуривает последнюю сигарету, которая не будет отдавать привкусом отчаяния, злости и потери.

***

Когда Йост видит вошедших в кабинет братьев, вместе, то прекрасно все видит и все понимает.

–Садитесь, оба.

Дэвид даже не пытается настоять на том, чтобы старший вышел. Даже не пытается выяснить, почему Том пропустил свой прием. Билл смотрит на психиатра с раздражением и злостью, Том же просто устал.

–Кто начнет?

Билл молчит, Том понимает, что говорить сегодня будет он.

–Посмотрите на него, здесь даже обсуждать нечего. Он сказал мне, что сегодняшняя съемка была для него последней.

–Билл, ты сдаешься?

Йост разговаривает с младшим, одновременно выписывая ему рецепт на антипсихотики.

–Нам не о чем разговаривать, можно мы пойдем? Я гораздо охотнее проведу время с братом, нежели с вами.

Том кидает на Билла испуганный взгляд, младший усмехается.

–Том, он прекрасно знает, почему мы до сих пор живем вместе.

Дэвид кивает.

–И это ваша проблема.

Билл прикусывает губу, из-под ресниц смотрит на Йоста. Ждет, пока на рецепте появится подпись и печать клиники. Как только психиатр убирает ручку от листа бумаги, Билл в секунду оказывается у его стола и выхватывает рецепт из его рук. Теряется даже Йост, вопросительно смотрит на Билла.

–Билл, ты…

–Надеюсь, больше никогда не увидимся.

Билл кидает Тому взгляд, просящий его выйти с ним за дверь немедленно, но старший остается. Билл хлопает дверью кабинета, Том вздрагивает.

–Ты позволишь ему уйти?

–Дэвид, он сорвется в любом случае. У меня есть два варианта: сделает он это, когда я буду рядом, либо же один. Я выберу первый.

Йост, обычно спокойный, начинает нервничать.

–В твоих руках его жизнь, ты понимаешь, что ты творишь? Если ты не можешь справиться с ним сам, клиника в состоянии это сделать.

Том истерически смеется:

–Вы предлагаете мне отправить его в психиатрическую клинику? Серьезно? Я сохраню наши отношения, пусть и ненадолго, но как только я заговорю с ним о предложенном вами варианте, я потеряю брата. Нет, я не пойду на это.

–Ты опомнишься, когда проснешься, а его не будет рядом.

Том сжимает кулаки, но пальцы отдают болью так, что он рвано вдыхает.

–Я буду держать его около себя столько, сколько смогу.

Том поступает по-детски эгоистично и глупо, он прекрасно это понимает. Но он любит брата безгранично, так, что скорее позволит ему сорваться, чем заставит его делать что-то, что сломает его. Том знает, что лечение могло бы и помочь ему, но Билл испытает перед этим самое ужасное, что он может себе представить, и Том не может обречь младшего на это. Том не заставит Билла лечь в психиатрическую клинику.

–Том, не совершай…

–До свидания.

Йост закрывает лицо руками, Том хлопает дверью.

Билл ждет Тома внизу, как только Том выходит из лифта, младший подходит к нему и хватает его за руку.

–Ты же сказал ему…

Том перебивает его поцелуем, не заботясь о том, что холл клиники полон людей.

–Да. Ты останешься дома.

Билл улыбается.

–Останусь.

***

Билл сидит на полу, прислонившись к Тому, держа в руках бокал вина. Старший откинулся спиной на стену, в левой руке бутылка вина, правой он держит Билла.

Том пьет, когда Билл тихо и осторожно говорит ему:

–Я видел Андре сегодня.

Том мгновенно поднимается, садится прямо и заставляет Билла повернуться лицом к нему.

–Он как-то оказался на моей съемке, и, по-моему, он сам не знал о том, что встретит меня там. Том, у него все лицо испорчено.

Слово «испорчено» режет слух.

–Что ты сделал с ним?

Старший Каулитц пьет из горла, наливает в бокал Биллу.

–Я… я не особо помню. – Том запинается, но выпил он не так много, чтобы винить в этом алкоголь. – Я был пьяный почти вхлам. Помню только, что сломал ему зеркало, и, по-моему, ребра. А, ну и пальцы себе.

Старший сжимает пальцы правой руки в кулак. Билл берет их в ладони, целует.

–Что мы будем делать?

И Том теряется. Билл никогда не спрашивал подобного. Никогда, с тех пор как узнал диагноз, не хотел думать о том, что будет дальше.

–Я не знаю.

Том снова пьет, наплевав на слова Герца. Том обнимает Билла и прижимает его к себе.

–Я не знаю, заяц.

Билл кусает губы, вжимается в старшего.

Кажется, смирился.

Осталось только доживать. Столько, сколько отведено. Так, как положено.

Без Тома.

========== Chapter twenty four ==========

James Blunt – Billy

Билл не спал всю ночь, наблюдая за сном Тома, слушая его дыхание и поправляя на нем одеяло.

Билл сидит, прислонившись к изголовью кровати, и смотрит на спящего брата. Будильник Тома прозвенит через несколько минут, но младший позвонил в студию и сказал, что старший заболел. Сегодня Том никуда не пойдет. Сегодня Том останется с Биллом.

Старший Каулитц выключает будильник почти мгновенно, эта привычка уже автоматическая, выработанная с годами и нужная, чтобы не разбудить младшего. Но сегодня младший не спит.

Билл улыбается, когда видит заспанного зевающего Тома. Старший замечает, что брат не спит, вопросительно смотрит на него и, притянув к себе и поцеловав, устало спрашивает:

–Почему не спишь, семь утра же.

–Ты сегодня никуда не пойдешь, я позвонил и предупредил, что ты плохо себя чувствуешь. Проведем этот день вместе.

Том отстраняется от брата, с недоверием смотрит на него.

–Что? Почему?

–Я так хочу.

Подобные объяснения Том слышал миллион раз в своей жизни. Если Билл чего-то хочет, то сопротивляться бесполезно.

–Билл, зачем?

–Потому что мы давно не проводили время вместе, вдвоем.

Младший Каулитц старается спокойно и непринужденно улыбаться, но Том не верит ни единому слову. Что-то случилось, или что-то должно случиться, Том пока не знает, но Билл не просто так просит его остаться с ним.

–Ты спал сегодня?

Билл улыбается, и Том клянется, что это первый раз в его жизни, когда он не рад улыбке брата.

–Немного. Я хочу погулять по городу, и мне нужно съездить в редакцию, подписать контракты. Потом пообедаем где-нибудь и вернемся домой с парой бутылок красного вина.

Том поднимается на кровати, хватает Билла за плечи.

–Что происходит?

Младший хмурится, поводит плечами, прося Тома отпустить его.

–Я впервые веду себя так, как ты хотел, а ты отказываешься от этого. Я хочу забыть обо всем на один день, пропасть с тобой на один день, сделать для тебя все сегодня. Ты против?

Том несколько секунд молчит, понимая, что за все это он будет расплачиваться, но соглашается.

–Хорошо. Этот день мы проведем вместе и так, как ты хочешь.

Билл улыбается, легко целует Тома и уходит в ванную. Старший Каулитц с нежеланием поднимается, подходит к окну спальни, открывает его и тут же закуривает.

Билл делает это все с какой-то целью, но старший понятия не имеет с какой. Билл куда-то бежит, но Том не может догнать его, потому что он не знает, в каком направлении бежать.

Билл смотрит в зеркало в ванной, сжав зубы, впившись пальцами в раковину. Он все решил, думать больше не о чем. Том поймет его, когда-нибудь. А сегодня они оба вспомнят, какого это – жить без срока годности.

Том варит кофе, Билл достает из шкафа коньяк. Улыбается, когда Том вопросительно смотрит на него.

–Не улыбайся, твоя улыбка не отменит того факта, что сейчас даже восьми утра нет.

–Ну и что?

–Ты в курсе, что наши препараты с алкоголем мешать нельзя? Поставь коньяк на место.

Билл демонстративно делает глоток прямо из горла бутылки, протягивает ее Тому.

–Блять, Билл, что ты делаешь.

–Сегодня мы не болеем. Сегодня у нас нет хореи, и сегодня мы знаем точно, что будем жить так, как захотим, и столько, сколько захотим. Пей, Том, а таблетки за сегодняшний день мы выкинем. Пей.

Билл нажимает на слово «Пей», и Том почему-то берет бутылку и пьет. Он после спросит себя, почему согласился и послушал Билла, но сейчас он ответить на этот вопрос не может. Билл садится на подоконник, кладет ногу на ногу, закуривает. Протягивает руку, зовет старшего к себе. Том подходит, Билл кладет левую руку на плечо Тома. Старший наклоняется к нему, целует его в нос, Билл улыбается.

–Может быть, хорея – наше наказание?

Том забирает у Билла сигарету, затягивается.

–За что?

–Ты думаешь, мы безвинны и у нас нет секретов?

Том смеется, кивает:

–Ты прав.

Билл задумывается о том, что сделало их такими. Почему они решили, что друг с другом им будет лучше, чем с кем-то чужим. Их так воспитали, или они должны были такими быть?

–Ты помнишь нашу мать?

Том разливает кофе по чашкам, секунды медлит.

–Смутно и с трудом. Я отлично помню только то, как ее забирали. Нам было лет пять. Ты разревелся тогда, я успокаивал тебя.

–Ты никогда не рассказывал.

–Не было необходимости.

Билл разбавляет кофе коньяком, садится за стол.

–Ты старше всего на десять минут, почему это повлияло на то, как мы мыслим.

–Я всегда знал и понимал, что старше, а значит должен вести себя также и быть для тебя стеной.

Билл вдруг резко улыбается, Том в мгновение понимает по этому блеску в его глазах и игривой улыбке, что младший придумал что-то дикое.

–Нет, Билл, я знаю, что ты затеял что-то сумасшедшее, так что сразу говорю тебе «нет».

–Не будь занудой, Том. Давай набьем время нашего рождения. Сегодня же. Вместе.

Том смеется, даже не пытается воспринять эту идея всерьез.

–Ага, обязательно.

Берет кружку, садится за стол. Вскидывает взгляд на Билла и понимает, что тот абсолютно серьезно.

–Билл, ты рехнулся? Нет, я не стану этого делать, даже не пытайся.

–Что тебя останавливает?

Том возмущенно фыркает:

–Хотя бы то, что это больно?

–Блять, Том, ты себе пальцы ломал дважды, но тебе больно делать татуировку?

Старший Каулитц непроизвольно кивает, соглашаясь со словами Билла. Но тот понимаем это совершенно по-другому.

–Что? Ты согласен? – Младший тут же оказывается рядом с Томом, садится к нему на колени. – Да, ты согласен?

–Билл, мы жалеть об этом будет сегодня же вечером.

–Плевать, в любой момент сможем свести их. Давай, Том, нужно только решить, где мы их набьем.

–Билл…

Том устало смотрит на брата, но понимает, что спорить с ним бесполезно, а расстраивать его он не умеет.

–Я знаю! – Билл восторженно протягивает брату левую руку. – Пальцы. Четыре пальца на четыре цифры. Я на левой, ты – на правой.

–На пальцах, ты с ума сошел?

Билл хмурится, Том кивает:

–Ладно, хорошо, как хочешь. Мне кажется, попроси ты меня спрыгнуть с сотого этажа, я сделаю это.

И счастливый Билл целует Тома. Старший рассматривает пальцы правой руки – синяки и опухоль сошли, а боль он потерпит. Ради воодушевленного Билла и ради его блестящих глаз.

***

Билл просит Тома подождать его в машине, пока он сам «решит вопросы с контрактами». Том кивает, младший забирает сумку, пальто и выходит из машины. «Strong German Model Management» стал для младшего Каулитца домом, но от всего приходится отказываться. Его пятилетний контракт истекает как раз в конце апреля, у Билла и вопросов не стояло, продлевать его или нет, но ровно до вчерашнего дня. Как только Каулитц поднимается на тринадцатый этаж, и как только двери лифта открываются, Билл на мгновение думает, что совершает ошибку, но это мгновение не достаточно для того, чтобы пойти назад. Каулитц стучится в дверь директора, Марк негромко говорит «Войдите». Как только видит Каулитца, улыбается и начинает искать бумаги в столе.

–Нет, Марк, не ищи.

Билл садится на кресло напротив удивленного мужчины, улыбается.

–Мне пора уйти.

Марк несколько секунд медлит, пытаясь осознать его слова и пытаясь правильно их интерпретировать.

–Что? В смысле? Куда? Тебе предложило контракт другое агентство? Ты не торопись, все вопросы можно рассмотреть и уладить.

–Нет-нет, я ухожу. Насовсем. Я заканчиваю карьеру.

–Что? Блять, Билл, не шути так со мной, я блять развожусь на этой неделе, так что мои нервы сейчас не в том состоянии, чтобы на них играли.

–Я не шучу. Я хочу уйти из агентства и из бизнеса в целом. Я ухожу из моделинга, навсегда, насовсем. Я не собираюсь переходить в другое агентство, я просто ухожу.

Марк закрывает лицо руками, глубоко и громко вдыхает.

–Я не отпущу тебя, даже блять не пытайся. Билл, у тебя контракты на подпись лежат до конца две тысячи семнадцатого, ты блять издеваешься сейчас надо мной? Ты понимаешь, сколько денег ты теряешь? Ты понимаешь, что тебя хочет Лагерфельд для его зимней коллекции? – Марк переходит на крик, Билл сжимает зубы, щурится и скрещивает руки на груди. – Ты в предварительных списках на Фенди осень-зима в Париже, Каулитц, сука, твою же мать, сколько моделей ты знаешь, которых в двадцать девять лет хотят ведущие дизайнеры мира? Назови мне хотя бы двух, и я отпущу тебя, не спрашивая ни о чем. Отлично, да, ты молчишь. Билл, умоляю, не совершай таких ошибок, снимись хотя бы для Лагерфельда этой осенью. Я дам тебе отпуск, да я блять даже тревожить тебя не буду столько, сколько тебе понадобиться. Но не уходи, прошу тебя, только не уходи.

Марк почти скулит, Каулитц готов завыть от отчаяния. До коллекции Карла больше, чем полгода, Фенди можно даже не рассматривать, потому что к тому времени он будет не в состоянии пройти по подиуму ровно.

–Я подпишу разовый контракт для Лагерфельда, если решу, что мне это нужно. Но сейчас я ухожу, и я прошу тебя отпустить меня вот без этих скандалов.

Марк берет с полки бук и документы Билла, стандартный бланк о прекращении сотрудничества и кидает перед ним на стол.

–Я, блять, директор одного из лучших агентств страны, умоляю тебя остаться, унижаюсь перед тобой, сука, мне уже ниже падать некуда, разве что на колени перед тобой встать, Каулитц, но ты уходишь. Я блять знаю тебя больше пяти лет, ты поднялся только благодаря мне, а сейчас ты говоришь мне, что уходишь. Что я сделал не так? Ты недостаточно зарабатываешь, тебя не устраивают условия контракта, что, блять, Каулитц?! Почему из моего агентства уходит единственная незаменимая модель?! Ты в зеркало на себя перестал смотреть и перестал видеть, насколько твое лицо совершенно и насколько ты уникален? Объясни мне, что происходит? И даже не пытайся начать говорить что-то про то, что ты «устал». От такого не устают, я видел тебя на съемках, ты живешь этим, Каулитц, что проис…