Текст книги "Huntington (СИ)"
Автор книги: Remy Beauregard
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
–Ты на себя не похож.
–Это плохо?
–Это отчаянно.
Том понимает, что сейчас любое действие будет отчаянным. Любое действие и слово будет иметь острые углы.
Все катится к черту, а он даже помешать этому не может.
Да и хочет ли?
========== Chapter sixteen ==========
Elias – Cloud
Билл не позволяет даже дотронуться до себя. Том может только догадываться, насколько младший разбит. Каждое утро, каждое движение, каждый жест – пытка. Том знает, что может скрывать все от Гордона еще какое-то время, семья все еще думает, что они в Европе. Сколько это будет продолжаться – плевать. Сейчас нужно как-то вытащить Билла, как-то заставить его хотя бы дышать.
Билл просыпается один. Том не разбудил его, перед тем, как уйти на работу. Младший пытается заснуть обратно, безуспешно. Проспал часов двадцать подряд. До того, что болит голова.
Первое, что Билл делает – выпивает рюмку конька и закуривает. Жизни нет, есть что-то эфемерное, неосязаемое. Что-то, что нужно пережить, оставить позади, забыть и перестать, наконец, дышать.
Билл знает, что, как бы ни хотел, не сможет оставить Тома одного. Не сейчас.
Поднимись, перестать бороться, ты знаешь, прожито все.
Весь день пустой, в его распоряжении только оставшийся на дне бутылки коньяк и пара сигарет.
Андре.
Биллу приходит в голову, что Андреас понятия не имеет о том, что сейчас у него есть все шансы. Отчаяние? Нет, скорее какой-то внутренний протест. Злость, наверное, какие там стадии проходит человек, когда умирает? Плевать. Нужен Андре.
Прежде, чем набрать его, Билл допивает коньяк. Уже с улыбкой ждет ответа на звонок.
–Каулитц? Какого черта, три месяца от тебя ни слова.
–Я тоже рад тебя слышать, Андре. – Билл говорит как-то медленно, тягуче. – Встретиться не хочешь?
–С твоим братом – хочу, потому что только он сможет объяснить мне адекватно, что происходит.
И Билл звереет, почти рычит, сжимает телефон так, что белеют пальцы.
–Еще хоть слово о моем брате, Андре, и я забуду, как тебя зовут. Еще блять хоть раз ты произнесешь его имя, и я выбью тебе все зубы.
Пара секунд молчания, после Андре осторожно говорит:
–Хорошо. Где и во сколько?
–Я свободен в любое время, а встретимся мы у тебя. Напиши, как освободишься.
Билл кидает трубку, допивает коньяк.
Нет середины. Ты либо умираешь молча, либо делаешь из этого грандиозное представление.
Билл хочет контролировать хотя бы это.
***
Том, вернувшись домой, понимает, что все еще хуже, чем было. Брат курит в гостиной, на журнальном столике дорожки кокаина.
Том истерично смеется, хватает брата за футболку и дергает вверх, ставя его на ноги.
–Ты охуел вкрай, мне это надоело.
–Ты, может, руку еще на меня поднимешь? – Билл говорит это с улыбкой, будто именно этого и ждет.
Том кусает губы, рывком отпускает брата, тот падает обратно на диван.
–Завтра мы едем в клинику, я договорился о приеме. Я, блять, даже спрашивать тебя не буду, и не ори сейчас, что ты никуда не поедешь. С меня хватит.
Билл затягивается и снова улыбается:
–Я не думаю. У меня немного другие планы.
–Мне плевать на твои планы.
Младший встает, кидает сигарету мимо пепельницы, она оставляет на столешнице желтое, прожженное пятно.
–Сейчас я соберусь и уеду. Поблагодари меня, что я хотя бы ставлю тебя в известность.
Том усмехается:
–Ты думаешь, я тебя отпущу куда-то в таком состоянии?
–А ты мне кто, мать? Я устал от твоего контроля, а ты устал меня контролировать. Побудем сутки отдельно друг от друга, может быть, что-то наладится? А, нет, постой, мы же умираем, у нас уже вряд ли что-то наладится. Прости, все время забываю об этом.
Том сжимает зубы.
–Делай, что хочешь. Уходи.
Билл ожидал скандала, контроля и уверенности. Том устал? Или сдался.
–Ухожу.
Хватает телефон и пальто. Когда дверь за братом захлопывается – Том понимает, что произойдет что-то снова страшное, но останавливать брата он не будет.
Спасет, когда нужно будет, но контролировать больше не будет.
Устал.
***
Когда Андре открывает Биллу дверь, то почти спрашивает «Кого вам?».
Когда Андре всматривается в Билла, то его взгляд становится то ли растерянным, то ли испуганным.
–Какого блять черта? Что с тобой?
–Впустишь, может?
Андре опускает руку, пропускает Билла в квартиру. Даже дрожь по спине, Билл почему-то не Билл больше.
–Выпить есть что-нибудь?
–Ты…
–Расскажу все, только если нальешь.
Пока Билл кидает пальто на спинку дивана и выходит на балкон закурить, Андре находит мартини. Растерян до такой степени, что не сразу соображает, где стоят стаканы. Что и почему Билл сделал с собой? Почему отказывается говорить о Томе.
–Ты там долго еще?
Билл заходит на кухню, все еще держа в пальцах сигарету. Стряхивает пепел в стоящую на столе кружку.
–Одно условие – я наливаю, ты рассказываешь мне все. Почему ты теперь выглядишь так и почему не хочешь говорить о Томе. Все, до подробностей.
Билл улыбается:
–Ты даже не представляешь, до чего все сегодня дойдет. Я допил коньяк сегодня утром, потому что трезвым я находиться не могу физически. – Билл берет стакан с мартини, выпивает залпом, едва поморщившись.
Андре делает глоток и садится за стол. Жестом просит Каулитца сделать то же.
–Тебе не нравится?
Билл запускает пальцы в волосы, играет пирсингом на губе. Андре мгновенно отводит взгляд.
–Ты знаешь, что с тобой можно сделать все, что угодно, и ты все равно будешь красив.
Билл самодовольно улыбается, зло проговаривает:
–А брату моему не понравилось.
–И ты из-за этого напиваешься с утра?
Билл наливает себе еще, снова ухмыляется.
–Я напиваюсь с утра, потому что я умираю. У нас с бра… – Билл чувствует напряжение мышц лица, сглатывает. – У нас с братом хорея Гентингтона, смертельно, рано или поздно.
Андре улыбается, но следует примеру Билла и выпивает мартини.
–Ты делал в этой жизни все, но такого ты не устраивал никогда.
–Мы потеряем контроль и над телом, и над головой. У нас уже нет бокового зрения, ты легко можешь это понять, когда я поворачиваю голову, чтобы взять бутылку, хотя она стоит в двадцати сантиметрах от меня. Я только что запнулся, когда говорил тебе про болезнь. Это тоже она. Иногда я не могу щелкнуть зажигалкой или застегнуть пуговицы с первого раза. У Тома точно также. Только вот узнал он об этом больше, чем на полгода раньше, чем рассказал мне. Вот почему мы сбежали из Германии, вот почему он все эти полгода был будто не в себе. Вот почему я сейчас с тобой, а не с ним. – Билл поднимает взгляд на Андре, который с ужасом смотрит в глаза Билла. – И да, мои глаза косят иногда не из-за того, что я плохо вижу, а из-за того, что мышцы и в них уже начали превращаться в просто ткани. Мы перестанем контролировать движения. Тело начнет ходить ходуном, помешать этому нельзя. Никак. Психозы, истерики, галлюцинации. Все впереди, все еще будет.
Андре не замечает, как наливает себе еще и еще. Биллу каждое слово дается с огромным трудом. Это первый раз, когда он говорит вслух, что умирает.
–Как это получилось, откуда она у вас.
–Генетическое, мать умерла от этого.
Перед глазами Андре совершенный до неприличия мужчина, совершенный настолько, что будь они в пятнадцатом веке, его сожгли бы на костре. Совершенный настолько, что это даже воспринять трудно.
И сейчас он говорит о том, что его совершенство не вечно. Что оно умирает, более того, умирает таким мерзким образом, с осквернением этого совершенства.
–Я не дам тебе умереть. – Андре понимает, что Билл терпеть и ждать не будет, что он убьет себя раньше, чем болезнь заберет у него все. – Ни я, ни Том.
–Я сказал тебе, чтобы ты даже не упоминал его.
–Он не рассказал тебе все только потому, что понимал, что именно вот в это ты превратишься, когда узнаешь, что умираешь. Я бы не сказал тебе ничего тоже.
Андреас наливает себе и Биллу. У Андре трясутся руки и голос. Андре хочет орать так, чтобы его услышали там, наверху. Если там кто-то есть, то как он посмел позволить этому случится с Каулитцами.
Андреас любит Билла так безумно, что готов забрать его болезнь себе. Андреас любит Билла.
И Билл прекрасно это знает.
–Пей.
И Андреас пьет. Пьет, пока не появляется легкость в голове, пока он не начинает злиться так, что с размаха разбивает стакан о стену кухни. Билл сидит за столом, сжав зубы, понимая, как все неправильно и тяжело.
Андреас пьет до такой степени, что начинает винить во всем Тома. Почему он вообще рассказал что-то Биллу. Он сильнее и старше, прекрасно мог выдержать это один. Хотя бы до тех пор, пока им не стало бы откровенно плохо.
Андреас пьет до того момента, когда начинает думать, что Том не достоит Билла.
И Билл, наконец, добивается своего.
Андре кидается на него резко и грубо. Билл полностью расслабляется, Андре прижимает его к стене.
–Я ждал и хотел этого с момента нашего знакомства.
Андре даже говорит с трудом, настолько пьян и возбужден. Билл молчит, покорно прислоняясь к стене и принимая поцелуи. Вздрагивает, когда Андре приподнимает его и заставляет обхватить его ногами. Рубашка на Билле уже расстегнута, прикосновения чьи-то еще, не Тома, от которых он дергается. Тело настолько привыкло к рукам брата, что чьи-то еще он воспринимать невраждебно не может. Но будет.
Андре целует его. Губы, подбородок, шея, грудь. Билл чувствует себя… никак? Андреас, скорее всего, поймет только завтра, что это было худшее его решение и худшая слабость за всю его жизнь. А сейчас – Билл перед ним, Билл полностью его.
Андреас опускает Билла на стол, опирается лбом о его грудь. Мыслей о том, что Билл умирает, или о том, что Билл не принадлежит ему – нет даже на подкорке сознания. Сейчас Билл только его и он будет делать с ним все, что захочет.
Против ли Каулитц? Ему все равно. Он хочет отомстить себе, Тому, всему миру. Почему-то именно секс с Андре кажется ему решением всех проблем.
Только почему-то даже прикосновения Андре кажутся до отвращения неправильными.
–Я не отпущу тебя сейчас, даже если ты попросишь.
Билл кивает.
–Делай, что угодно. Мне плевать.
Андреас стягивает рубашку с Билла, футболку с себя.
Что будет дальше и что Андре сделает с ним – Биллу плевать.
Вот только насколько ему плохо будет завтра?
Билл вздрагивает в очередной раз, когда чувствует, как Андреас расстегивает его джинсы.
Сдавайся.
И Билл, почти с истерикой, но позволяет Андре все.
Это пройдет, забудется, Билл растворит воспоминания об этом в алкоголе или наркоте.
Билл забудет это.
***
Каулитц уходит от Андре рано утром, одеваясь так быстро, что даже рубашку не застегивает. Андре не успевает понять, в чем дело, когда видит спину Каулитца в дверях своей спальни.
Когда входная дверь за Биллом захлопывается, Андре все понимает. Все.
–Сука, твою мать! – В пустой квартире так громко, что кажется, звенят даже окна.
Какого черта он натворил, почему переспал с Каулитцем. С младшим, мать его, Каулитцем.
Конец наступает не по жанру быстро.
***
Билл кусает пальцы, сидя в такси. Глаза красные, руки трясутся. Андре словно все еще рядом с ним, его пальцы, кажется, все еще касаются его.
Каулитц не впадает в истерику от сделанного только потому, что понимает – рано.
Ему еще объяснятся с братом.
***
Том выкуривает последнюю сигарету из пачки и допивает купленный вечером прошлого дня виски, когда слышит поворот ключей в замке.
Выйдя в коридор, перестает дышать, зубы сжимает до такой степени, что кажется, что они вот-вот раскрошатся. Билл выглядит так плохо, что в голове миллионы сценариев, что могло с ним произойти.
Одно слово от Билла:
–Прости.
И Том понимает, что хуже уже не будет.
–Я был с Андре.
Билл говорит едва слышно, но Том прекрасно все понимает.
–Я спал с Андре.
========== Chapter seventeen ==========
RED – Already Over
I’d give it all to you
I offer up my soul
Тишина, молчат оба. Том не верит в то, что услышал. Билл боится произнести еще хоть слово.
–Что ты сделал. – Голос дрожит, Том едва сдерживается, чтобы не подойти к брату и не избить его.
Билл молчит, Том смотрит на него, младшему кажется, что его сейчас вырвет от страха и отвращения к самому себе.
Том подходит к брату, абсолютно спокойно, уже без дрожи в голосе переспрашивает:
–Ты спал с Андреасом?
Билл закрывает лицо ладонями, едва заметно кивает.
–Сука! – Так резко и громко, что младший дергается и отходит от Тома.
Том кидает в стену недопитую бутылку виски с такой силой, что толстое стекло разбивается, а в стене остается вмятина. Билл дрожит всем телом, сейчас он не уверен, что брат не поднимет руку на него. Он бы сейчас сам избил себя до реанимации.
Старший хватает ключи от машины, но следующее за этим движение – и парализует обоих. Плечо дергается назад так, что весь корпус подается за ним, расслабляется кисть, и ключи со звоном падают на паркет. Том стоит в таком положении пару секунд, после левой рукой касается плеча и прижимает руку к себе. Были неконтролируемые движения кистей, пальцев, но не руки от плеча до фаланг пальцев. Том прилично пьян, возможно, хорея ухудшается и из-за этого. Том понимает, что вот это – чистый Гентингтон. Вот оно, здесь и с ним. Но сейчас на это глубоко плевать.
Билл зажимает рот рукой, то, что он сейчас видел – равносильно, наверное, смерти?
Том стоит вполоборота у дверей, твердо проговаривает:
–Будь здесь, когда я вернусь.
Выходит из квартиры, Билл садится на пол.
Русская рулетка.
***
Андреас прекрасно понимает, кто стоит за его дверью, когда слышит настойчивый, громкий стук.
–Открывай.
Том стучит сильнее, Андре держится за голову и все так же медленно подходит к дверям, едва щелкает замок, Том толкает дверь так, что Андре приходится отшатнуться назад.
–Том, я…
Каулитц, сжав зубы, проходит в квартиру. Пустая бутылка мартини, сигареты на столе, без пепельницы. Он буквально чувствует парфюм Билла.
–Ты трахал моего брата.
Андре зажмуривается, все также держась за голову.
–Сука, ты трахал Билла.
Огромное зеркало в гостиной идет трещинами, когда Том ударяет в него кулаком. Дрожат стены, Андре стоит перед Томом ссутулившись, опустив голову.
На паркет падают осколки зеркала и капли крови.
Резкое движение, Том держит Андре за воротник футболки, прижав к стене.
–Ну, Андре, отвечай мне. Ты трахал Билла?
Андреас молчит, хотя и понимает, что продолжение будет одинаковым, независимо от того, что он ответит. Том дергает Андре за воротник и снова прижимает к стене. Тот бьется об стену головой так, что на секунды, кажется, перестает видеть.
–Сука, отвечай мне!
Андреас почему-то даже не сопротивляется и не старается ответить.
Том перестает себя контролировать, костяшки с врезавшимися осколками стекла касаются носа и скулы Андре с такой силой, что у того встает красный фон перед глазами и он оседает на пол.
–Ты же блять знал о том, что будет, когда он приедет к тебе. Мы говорили об этом миллионы раз, но ты все равно сдался. Я не любил тебя с того момента как мы познакомились, но Биллу было с тобой комфортно, и я привык к тебе. Мразь, ты понимаешь, что ты сделал вчера ночью?
Том снова хватает Андре за футболку, дергает на себя, чтобы тот встал на ноги.
–Вставай!
Андре поднимается, тыльной стороной ладони стирает кровь с лица.
–Я был пьян, после того, как он рассказал мне, что с вами.
–Вот только не надо приплетать сюда это, Андре, вот не надо.
Том бьет Андре до того момента, пока тот не начинает сплевывать кровь на пол.
–Том…
И Том снова отталкивает Андре к стене, но сейчас за ним разбитое зеркало. Удар по лицу, Андре стонет от боли, осколки впиваются в затылок, а сломанный нос начинает кровить так, что он едва не захлебывается кровью. Каулитц отпускает его, он падает перед ним, старается дышать.
–Чтобы я имени твоего не слышал и не видел тебя никогда в моей, как ты знаешь, уже не долгой и не счастливой жизни.
Удар ногой в живот, Андре сгибается пополам.
–Том, прек… – Андре тянет руку вверх, почти умоляя Тома прекратить.
Том садится рядом с ним, хватает его за подбородок, Андре даже смотреть не хочет в почти черные от злости глаза.
–Посмотри на меня!
Андре поднимает взгляд, с трудом смотрит на Тома.
–Ты меня понял?
Андре кивает.
–Да. – Хрипит, сплевывает кровь.
Смело, но Том снова бьет его в уже сломанный и смещенный нос. Больно так, что Андре теряет сознание.
Каулитц встает, но Андре уже не чувствует, наверное, не меньше пяти ударов в живот.
–Сука!
Том дышит часто, понимает, что изобьет его до реанимации, когда незажившие кости в пальцах начинают ныть, а осколки зеркала в костяшках загнаны в плоть полностью.
И он, и Андре поняли сразу, что это случилось бы либо с Андреасом, либо с Биллом.
И он, и Андре благодарны, что Том избил не Билла.
***
Olafur Arnalds – So close (feat. Arnor Dan)
The war of our lives no one can win
Билл сидит на полу, монотонно качаясь вперед-назад. Смотрит в одну точку, и, наверное, хорошо, что не может даже думать. Курит, тушит сигареты либо об пол, либо об себя. Как-то плевать. Это не несет под собой желание сделать себе больно или наказать себя. Это кажется нормальным.
Плевать.
Том заходит в квартиру, кидает взгляд на Билла, по привычке смотря на его руки. Вены целы, живой.
Молча, Том садится на пол напротив Билла. Злости нет, Том почти спокоен и почти простил.
–Я не хотел.
Билл поднимает на Тома красные глаза, щенячьи какие-то, преданные и забитые, не моргая, смотрит в глаза брата.
–Том, я…
Голос дрожит, младший заходится в истерике. Том берет его лицо в ладони, говорит, чтобы он дышал и успокоился. Билл мотает головой из стороны в сторону.
–Том, прости, Том, я… – Не может даже фразу закончить, дыхание рваное, сознание путается.
Старший стирает слезы с лица Билла, забыв, что руки в крови, на лице младшего остаются красные разводы.
–Я не знаю, зачем.
Том обнимает Билла, прижимает его к себе, младший не отвечает, но всем телом пытается вжаться в брата.
–Прости, прости, умоляю, прости.
Том не отвечает. Объятия сильнее, терпения меньше.
Что будет дальше – нет даже представления. Том понимает, что то, что сделал Билл, уйдет на второй план, только если младший сделает что-то еще разрушительней. Это хорошо или плохо.
–Не смей сделать с собой что-то, слышишь меня?
И Билл судорожно кивает в ответ. Верит ли в это – плевать. Сейчас нужно только, чтобы Том простил и забыл.
Забудет ли.
Когда оба понимают, что жизнь разрушена – Том жалеет о том, что все рассказал, Билл жалеет о том, что не умер раньше.
Осознание конца приводит к тому, что лучше – сдаться. Жизнь никогда бы не привела их к этому.
Война ли это, или просто сопротивление.
Но эту войну не выиграть, а сопротивление не удержать.
Когда истина здесь, перед их лицом – оба думают о том, что не хотели этого.
Билл продолжает скулить «Прости», а Тому остается только сильнее сжать зубы и сильнее прижать брата к себе.
Сколько им осталось, и кто уйдет раньше.
Том упирается лбом в грудь Билла и обещает себе, что не отпустит его. Не сейчас и даже не через год.
Том сделает все, чтобы вернуть того Билла, который никогда бы не сделал того, из-за чего сейчас рыдает, и из-за чего руки старшего разбиты.
Он соберет его обратно, даже если при этом придется разрушить себя.
До основания, до сумасшествия.
Они уйдут тогда, когда это будет нужно, а не тогда, когда они этого захотят.
Падать в Ад вместе, уже такой желанный и близкий, но не сейчас.
Том простил.
Потому что не может по-другому.
Потому что Том любит.
========== Chapter eighteen ==========
The Silent Comedy – Bartolomew
Билл запивает аспирин ледяной водой, Том варит кофе.
Младший на балконе, кажется, что он выкурил пачку за утро. Вчерашняя ночь и ночь перед ней, та, что была проведена с Андре, стоит перед глазами, что бы Билл ни делал и о чем бы ни думал.
Старший знает, что Билл не простит себя никогда. Но еще он знает, что должен сделать невозможное и заставить забыть о том, что он натворил.
Том выходит к Биллу, ставит кружки с кофе на подоконник, сам обнимает брата со спины.
–Перестань думать об этом. Ты не спал две ночи подряд, сегодня у тебя съемка. Я простил тебя, и всегда буду это делать, потому что люблю тебя.
Том обнимает брата, но эти объятия односторонни. Билл, как бездомный пес, хватается за эту поддержку и нежность, за прощение. А в голове Тома мысль о том, что ночь назад Билла также обнимал Андреас.
Вашу мать.
–Пойдем завтракать. И Билл, – Том замолкает на пару секунд, чтобы собраться с мыслями. – Сегодня я заберу тебя, приеду, как закончу эфир. Мы едем в клинику.
Младший даже не затягивается, легкие не расправляются, как обычно, не наполняются отравленным никотином воздухом.
–Что?
–Умоляю, не трать свои и мои силы. Я не буду больше молча наблюдать за этим адом, в котором мы сейчас живем. Я позвонил и договорился, нас примут сегодня же.
Билл пытается найти в себе силы для отказа, но, смотря брату в глаза, не может. Чувство вины, он не может отказать Тому.
–Хорошо.
Том вымученно улыбается, целует брата в лоб.
–Пойдем завтракать.
Горячий кофе обжигает язык, Билл даже это чувствует не сразу. Пойти в клинику, обратиться за помощью – это означает осознать и принять проблему. Это еще один шаг, после которого назад уже не вернуться.
–Все будет хорошо.
И Билл монотонно кивает.
Вранье.
***
Билл снимается… а для чего? На нем черная рубашка, расстегнутая на первые четыре пуговицы и широкие черные штаны. Он сидит у окна во всю стену.
–Билл, жестче.
Глаза чуть прищурены, руки лежат на подлокотниках кресла. На пальцах кольца, которые мешают. Волосы убраны назад.
Он сам откровенно удивляется, как все еще держит лицо. Правая рука дергается в плече, Билл прикусывает губу и смотрит в камеру. Если он сойдет с ума сейчас – не будет даже удивлен. Он вымотан настолько, что хочется лечь в психиатрическую больницу и отдохнуть. Фотограф замечает, что Билл выглядит уставшим. Перерыв в десять минут, младший уходит покурить. Только сейчас замечает, что Андре не работает с ним. Сегодня с ним Натали, скорее всего, уже навсегда.
Билл улыбается себе.
Да, это к лучшему.
***
Андре пробудет в травматологии еще пару дней. Три ребра с левой стороны дали трещину, два с правой сломаны. Нос сломан и смещен. Все лицо в царапинах от осколков стекла в костяшках Каулитца. Все тело болит и ноет дико, но ни злости, не желания отмудохать Тома также нет. Андре виноват сам, он это знает.
Когда он встает, чтобы сходить покурить, то ребра, кажется, слышно, как снова хрустят. Андре идет по коридору больницы, одной рукой держась за ребра, другой опираясь о стену. Карманов в больничной одежде нет, поэтому зажигалку и пачку сигарет держит в руке. Медсестра, заметив его, пытается уговорить его никуда не выходить, но быстро понимает, что это бесполезно. Проходя мимо длинного зеркала, останавливается. Нос заметно смещен вправо даже после вправки. Под правым глазом гематома, распространившаяся даже на скулу. Щека вся в царапинах, возможно, останутся шрамы. Даже усмешка доставляет боль. Придется делать пластику, чтобы исправить нос. Отлично.
Андре закуривает и корчится от боли.
Все проходит.
И боль пройдет тоже.
***
Герц перебирает бумаги: анкеты и согласие на лечение. Если Том Каулитц решился привести брата, значит, он пойдет дальше, возможно, согласится прокапывать и принимать препараты. Доктор Йост, психиатр, тоже ждет их. Гентингтон течет сложно и опасно, если Каулитц в состоянии адекватно мыслить, он согласится наблюдаться и у него.
Когда он говорит «Войдите», и дверь открывается, врач замечает за собой скованный вздох, незаметный для братьев, но знакомый для Герца. Это осознание неспособности помочь. Для него всегда было загадкой – как работают реаниматологи, когда спасти уже практически невозможно.
Он видел Тома и знаком с ним. Но его брат.
Билл стоит за спиной брата, смотрит в пол. Герц видит из другого конца кабинета, как у того дрожат руки, как он кусает губы и боится даже приподнять голову.
–Здравствуйте, проходите.
Том оборачивается и буквально тянет Билла за собой. Когда они садятся напротив стола Герца, Том тихо и аккуратно говорит:
–Все хорошо. – Билл дергается, но заставляет себя посмотреть на брата. – Мы должны.
Что именно они должны и кому, Билл не понимает. Но он здесь, значит, другого способа покончить со всем этим нет. Он должен выдержать этот прием, а после он приедет домой и напьется.
Герц всматривается в младшего Каулитца, сомнений, что Гентингтон у обоих, не остается. Билл все время дергает правой ногой и стучит пальцами по подлокотнику стула, но медленное движение глаз и пропавшее боковое зрение легко заметны.
–Я рад, что вы все-таки пришли. Мне нужен анализ крови Билла, хорошо?
–А что, вы скажете мне что-то новое?
Озлобленный и раздраженный взгляд, Герц привык. Правый глаз Билла слегка косит, Герц быстро кидает взгляд на Тома, чтобы посмотреть, у обоих ли так. Когда понимает, что только у младшего, становится ясно, у кого течение тяжелее.
–Я должен убедиться в Вашем диагнозе. Не против, если я буду называть Вас просто Билл?
Младший хмыкает и улыбается.
–Мне плевать.
–Хорошо, Билл, пожалуйста. Сейчас я позову медсестру, она проводит Вас до лаборатории и возьмет кровь из вены. Это займет меньше десяти минут. Мы будем ждать Вас в этом кабинете после.
Том кивает Биллу, когда тот смотрит на него, умоляя разрешить остаться. Герц замечает эти отношения, но он всего лишь врач, это не его дело.
Билл резко встает, когда в кабинет входит медсестра.
–Иди, Билл.
Младший разворачивает и быстро выходит из кабинета. Как только дверь за ним закрывается, Том роняет голову на руки и глубоко вдыхает. Герц ждет секунд двадцать, чтобы дать Каулитцу подышать.
–Том, Вашему брату нужен психиатр.
Каулитц поднимает голову, обессилено кивает.
–Я не знаю, что мне делать.
–Ваши сеансы будут стоять в разное время.
–Наши?
Психиатр нужен Биллу, Том в порядке. Он почти уверен, что выдержит.
–Вы тоже должны ходить к нему. Вы сильнее сейчас, но что будет через месяц, два? Не делайте хуже.
И Том снова обессилено кивает, потому что даже это «почти» скоро даст трещину.
–У Билла течение болезни тяжелее. Мышцы правого глаза слабее левого. Скорее всего, так со всей правой стороной. Я не могу сказать точно, потому что на исследования Ваш брат здесь не останется. Обратите внимание и будьте осторожны.
Том смотрит на Герца и понимает, какая у него паршивая работа. Говорить людям, когда и каким образом они будут умирать.
Но лучше говорить об этом чужим людям, чем умирать самому.
–Пока брата нет, я хочу знать в подробностях, что нас ждет.
Герц кивает. Справедливо.
–Ригидность мышц заметна уже сейчас. Когда вы начали замечать, что с вами что-то нет так?
–Полтора, два года назад.
–Вам сейчас двадцать восемь, я прав? – Получив кивок, Герц продолжает, – С приемом препаратов мы сможем замедлить ригидность и выкроить еще два, возможно, три года. Боковое зрение пропало у обоих? – Том снова кивает. – Как давно?
–Не знаю, когда у Билла, он ничего не сказал мне. У меня около четырех месяцев назад.
–Нейролептики не дадут депрессии развиться, Вам тоже нужно будет их принимать. Мышцы будут послушны и подконтрольны вам еще около трех лет. – Том чувствует, как подступает тошнота. – Я не могу сказать точнее, все индивидуально, и мы не проводим исследования, но у вас около трех…
Том вскидывает руку и заставляет Герца замолчать, в этот же момент в кабинет входит Билл.
Сгиб локтя забинтован, цвет лица совпадает с цветом бинта.
Герц смотрит на Тома, по его взгляду становится понятно, что Билл об этом разговоре знать не должен.
–На сегодня, после меня, вы записаны к психиатру.
Билл кидает на Тома взбешенный взгляд, смеется и почти кричит:
–Блять, Том!
Старший закрывает глаза, выдохнув, медленно проговаривает:
–Прекрати. Мы пойдем, это не обсуждается.
Младший откидывается на спинку кресла, скрещивает руки на груди.
–Конечно, мы пойдем.
–Это нужно для вас обоих.
Как только Герц дает братьям бумаги с согласием на лечение, в дверь стучит медсестра. Молча входит, оставляет на столе врача лист и уходит. Тишина в две секунды, Билл вырывает лист из рук Герца в тот момент, как только его пальцы касаются его.
–Билл, не…
Том не успевает ничего сказать, младший с истеричной улыбкой смотрит на красную, уже знакомую Тому строчку.
Аккуратно кладет лист обратно на стол врача.
Сильнее вжимается в кресло, снова скрещивает руки на груди. Прикусывает нижнюю губу и смотрит в потолок.
Том знает, что еще немного – и Билл разрыдается.
Он встает, пересаживается к нему и обнимает его.
–Давайте закончим с этим.
Герц согласен.
Младший сопит Тому в плечо, теребит браслеты на руках.
–Прием препаратов начинайте с завтрашнего дня. Левадопу, клоназепам и тетрабеназин выписываю я. Нейролептики выпишет доктор Йост. Приходить ко мне нужно будет дважды в месяц, чтобы узнать, подходят ли вам препараты. Вы понимаете серьезность ситуации, поэтому, пожалуйста, приемы не пропускайте. Наркотиков и алкоголя быть в вашем организме не должно вообще. Лишняя дегенерация мышц – вы понимаете оба, что вам этого не нужно.
Билл, кажется, не дышит.
Том кивает Герцу, забирает рецепт.
–Спасибо.
–Следующий прием 30 апреля. Пожалуйста, будьте оба.
И Том снова кивает. Нужно побыстрее выйти из кабинета.
–Где кабинет доктора Йоста?
–Восьмой этаж, как выйдете из лифта – направо по коридору.
Билл выходит первым. Том жмет руку Герцу и забирает рецепт на препараты.
–У вас еще три года жизни.
Том улыбается.
–Сейчас это кажется огромной цифрой.
Как только они заходят в лифт, Билл кидается к Тому:
–Я до последнего надеялся, что это ошибка, что с нами все в порядке. Я так хотел верить в это, Том.
–Я знаю.
Младший обнимает Тома так сильно, что ему становится трудно дышать. Звонок лифта, Билл отстраняется.
–Пойдем.
Слова «Психиатр Дэвид Йост», написанные на табличке, читать неприятно.
Том, перед тем, как постучаться и зайти, целует Билла в лоб.
–Все будет хорошо.
Кабинет Йоста почти не отличается от кабинета Герца, но жалюзи опущены, а свет не включен.
–Билл и Том Каулитцы? Присаживайтесь.
Билл смотрит на Йоста косо, Тому же от усталости плевать на него.
–Сегодня я не буду общаться с вами, разговаривать мы будем индивидуально. Я пропишу вас нейролептики, но мне нужно знать, чем вы живете и что делаете.
В глазах Тома застывает вопрошание, Билл смотрит в пол.
–Билл, давай начнем с тебя.
–Вы же сказали, что сегодня никакой терапии.
Йост мягко улыбается.
–Это не терапия, я просто хочу соотнести препараты с вашим образом жизни.
Билл, неохотно и медленно отвечает:
–Я модель.
–Сколько часов в день ты спишь?
–Как получается. Иногда три, иногда почти двадцать, иногда не сплю вообще.
Йост кивает и поворачивается к Тому.
–Я веду эфир на радио. Если Билл дома, сплю столько же, сколько он. До двадцати часов, правда, никогда не доходило. Максимум – пятнадцать, потом башка начинает раскалываться.
