Текст книги "Trust me (СИ)"
Автор книги: Ray_Pokemon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
С его везучестью она ударила бы раз сорок.
Тишина сопровождала их еще несколько кварталов. Несколько достаточно долгих минут молчания, что прерывались музыкой и звуками извне. Несколько поворотов и перекрестков, где волей-неволей приходилось резко тормозить и пропускать компании, светофоры для которых попросту перестали существовать, много-много ослепительных вспышек неона на вывесках, закутков с магазинчиками и подозрительного вида людьми, скрывавшими лица. Ньют открыл окно, позволяя встречному вечернему ветру задувать в салон запах сигарет, ритм клубной музыки, визги и нетрезвые выкрики вперемешку с воем полицейских сирен. Во всем этом многообразии звуков он чувствовал себя лучше, чем в вакууме.
Затем Минхо, видимо, все это время собиравшийся с духом, откашлялся в кулак, нажатием кнопки поднял стекло, чуть было не прищемив высунувшиеся наружу пальцы Ньюта, и изрек:
– Тереза поедет с нами, – он не позволил Ньюту дотянуть до конца свое возмущенное «ааа», – и это не вопрос, это утверждение.
– Я не хочу ее видеть, – процедил Ньют, – и это тоже утверждение.
– Я не спрашиваю, кого тебе хочется или не хочется видеть, на самом деле, – Минхо впился пальцами в руль. – Все, по-моему, честно. Я беру ее, а ты – Томаса.
– Ага, только если принять во внимание, что Томас не совал нос туда, куда не следует, и не указывал мне, что важно, а что нет, то нихрена это не честно.
Минхо дал по тормозам, едва не проскочив мимо горящего красным светофора. Повернулся к Ньюту, который прожигал его взглядом, способным иссушить даже Тихий океан, и нахмурился.
– Слушай, чувак, она серьезно жалеет о сказанном. Она просит прощения, – Минхо снова сдавил педаль газа, успев услышать несколько гудков сзади, – и не хочет, чтобы между вами все так натянуто было.
– Вот когда (заметь, я не говорю «если», я говорю «когда») она извинится сама, а не через посредника, – губы у Ньюта скривились, – я, может, и прощу ее.
– Так значит, я могу пригласить ее с нами?
– Так это все-таки был вопрос? – Ньют улыбнулся краем рта, и Минхо не смог сдержать смеха, подхватывая пальцами еще одну ириску.
Оба спешили оказаться дома, и поэтому на последних оставшихся до обиталища Ньюта кварталах Минхо нагло превышал скорость. Они снова беседовали об оставшемся в темноте мастерской мотоцикле, снова договаривались на раннее утро, условились, что Ньют, как и обычно, будет ждать Минхо у газетного киоска на перекрестке у дома. Тереза снова попыталась дозвониться до Минхо, и тот ответил ей, тут же начиная зевать, что сейчас высадит Ньюта и поедет домой. Взволнованный голос девушки, донесший трепещущее «я жду» до ушей блондина заставил последнего начать издевательски чмокать губами и шептать приторные слова о любви, за что Минхо не преминул показать ему кулак.
– Прибыли, – Минхо на всякий случай нажал на кнопку аварийки, останавливаясь у тротуара, откуда уходила мощеная дорожка к небольшому дому Ньюта. Последний сидел какое-то время, уткнувшись коленом в панель и будто бы о чем-то задумавшись, а затем, быстро поблагодарив Минхо, выпорхнул из машины. Остановился у двери, так ее и не закрыв, и свесился вниз, заглядывая в салон – явно хотел сказать что-то, но мгновенно забыл, что именно.
– Надо бы Томми сказать, что мы на воскресенье договорились, – Минхо снова зевнул, пытаясь направить мысли потерявшегося Ньюта в нужное русло. – Надо завтра с утра не забыть, – азиат прищурился, заметив сдержанную улыбку у Ньюта на лице. – Чего лыбишься?
– Ничего, – Ньют улыбнулся еще шире. – Я сам ему скажу, лады?
– Как хочешь, – Минхо пожал плечами. – Ну, я сваливаю. До завтра.
Ньют закрыл дверь, не рассчитав силу, – та громко хлопнула, а спустя мгновение за сползшим вниз стеклом показалось лицо Минхо, который ругал Ньюта за неосторожность, снова прощался и желал доброй ночи. Ньют на его реплики только часто кивал, не способный на что-либо более красноречивое.
Он провожал автомобиль Минхо взглядом, переминаясь с ноги на ногу и не замечая, как ступни сковывает прохладой. Город говорил еще громче, намного громче. В магазине напротив потух свет, отпечатав в глазах Ньюта темный силуэт на белом фоне, и оттуда, судя по звону колокольчиков, вышел человек, который мгновенно скрылся в тесном мрачном переулке, отделявшем дом с магазином от другого. Ньют оглянулся на свое жилище, заметил подсвеченный явно настольной лампой – ее блеклый сферический отпечаток просачивался сквозь занавески и легко угадывался отсюда – прямоугольник окна.
Ньют толкнул дверь, на ходу стаскивая натирающие ноги кроссовки и неуклюже пошатываясь.
– Томми, я дома! – выкрикнул он, перебивая бормотание телевизора. Со стороны кухни послышалось характерное шлепанье босых ног по полу.
***
– Я думаю, все готово, – Минхо упер руки в бока, в последний раз окидывая оценивающим взглядом получившееся творение. Ньют остановился рядом, сонно хлопая глазами и почесывая подбородок. – Ну, что скажешь?
– Отлично, – усмехнулся Ньют с видом учителя-эксперта, который оценивает проделанную учеником работу.
Парни пожали друг другу руки – то был своеобразный метод обменяться поздравлениями.
То самое воскресенье. Минхо и Ньют нарочно пришли в мастерскую пораньше, дабы напоследок проверить, все ли в порядке с переделанным ими практически с нуля мотоциклом. Еще вечером предыдущего дня Минхо осмелился проехаться по кварталу, дабы избежать каких-либо неприятностей при первом серьезном прокате, и остался вполне доволен тем, что у них получилось. Радовало не столько то, что в руках у них теперь находился раритетный по существу мотоцикл, а сколько отсутствие необходимости с ним подолгу возиться, жертвуя временем и силами. И возможность испытать его на большей скорости за пределами города тоже, конечно, играла не последнюю роль.
Парни заменили практически все, из чего состоял мотоцикл – можно сказать, собрали его по частям, как незамысловатое строение из деталей конструктора, оставшихся от нескольких абсолютно разных наборов. Что-то помог найти Гилмор, несколько заинтересовавшийся их затеей, но и не воспринявший ее всерьез, точь-в-точь как Томас, что-то выкупалось по дешевке через интернет – обычно за низкую цену люди отдавали немногие выжившие после серьезных аварий детали, что-то приходилось брать из проверенных салонов за вызывающие седину деньги. И в целом все это, поначалу кажущееся несовместимым, было тщательно и мастерски собрано воедино. Не гордиться своим трудом Минхо и Ньют попросту не могли.
– Его можно продать за немалую сумму, – как бы невзначай добавил Минхо, протирая успевшее покрыться пылью новое черное сидение, – если в том появится необходимость.
Ньют глянул на него с гримасой сомнения.
– Не думаю, что нам когда-нибудь придется его продавать… хотя… уверенным сейчас ни в чем быть нельзя, – последние слова его получились несколько загадочными и туманными – Минхо нахмурился, не понимая, к чему приятель клонит, но все же решил не акцентировать на этом внимание.
Они выкатили мотоцикл из мастерской, чтобы совместными усилиями затолкать на прицеп, который Минхо нашел неизвестно где, отказавшись от идеи нанять пикап, и закрепить тросами, что никак не хотели натягиваться и держаться крепко, не болтаясь и не выскакивая из специальных железных колец. Позвоночник у Ньюта напрягся до той степени, что где-то в мозгу нечто, отвечающее за панику, пронзительно зазвенело, а самому парню показалось, что кости вот-вот не выдержат и трухой осыплются под ноги. Минхо, красный и рьяно слизывающий стекавший на губы пот, выглядел не лучше: руки у него, хоть и мускулистые и явно привыкшие к разного рода напряжению, тряслись, как у алкоголика с полувековым стажем, и отказывались повиноваться.
Кое-как зафиксировав последний достаточно крепкий на вид трос, оба парня навалились на невысокие бортики прицепа, пытаясь отдышаться. Дело оставалось за малым: забрать Томаса и Терезу, которые по общей договоренности должны были встретиться на перекрестке, в равной степени близком к домам обоих, и отправиться за город, не забыв при этом про питье и какую-нибудь съестную дребедень. Хоть Ньют и канючил сперва, все еще упрямо не желая видеться с Терезой, сидеть с ней в одной машине и, казалось, даже одним воздухом дышать, к моменту выезда из мастерской он все-таки уступил: видимо, внутренне надеялся, что конфликт их наконец будет исчерпан.
Некоторое время Минхо по-прежнему предлагал найти еще один мотоцикл, все еще лелея мечту прокатиться с Ньютом наперегонки, но последнего разговоры об этом настолько выводили из себя, что он даже перестал скупиться на грубости. Не раз и не два получив в свой адрес несколько нелестных слов, Минхо убедился все-таки, что на сидение байка Ньюта не удастся посадить даже под страхом смерти, и потому больше об этом не заговаривал, хоть и не без недвусмысленных намеков.
Ньют легко прыгнул на пассажирское сидение, не обратив ровно никакого внимания на возмущенное «Эй, тут Тереза будет сидеть! Места для поцелуев сзади!» и, по-хозяйски закинув на приборную панель ногу (которую, впрочем, сразу же убрал, получив по ней болезненный хлопок ладонью), махнул рукой в небрежном жесте и произнес вышедшее удивительно скромным «трогай!». Минхо от едких комментариев воздержался и молча повернул ключ в замке зажигания.
Как то нередко случается с заранее запланированными поездками, Фортуна не спешила им улыбаться: Ньют и Минхо, опустив до упора окна и щедро делясь с улицами музыкой, кричавшей до звона в ушах, останавливались на каждом светофоре. На них злобно косились, оглядывались, ругались, моля в мыслях небеса, чтобы музыкальная коробка с дребезжащим, как тысяча железных ржавых бочек по мостовой, прицепом, проехала мимо как можно быстрее. Парням внимание в какой-то мере льстило – хотелось сделать музыку еще громче, до неприличия, граничившего с дебоширством, однако малая доля здравого смысла и совести не давала им этого сделать. Минхо опустил на глаза солнечные очки и хаотично дергал головой, пытаясь подпевать фальшиво и нескладно и рождая у Ньюта всем своим видом ассоциацию с выходом демона из одержимого, над несчастной головой которого пастор зачитывал небезысветное «Экзорциамус тэ омнис…». И у прохожих, если судить по лицам, тоже.
Перед поворотом к улице, где их ждали Тереза и Томас, они музыку убавили до минимума, боясь показаться полными идиотами. Минхо, поначалу вошедший в раж, горланить, к счастью, перестал. То ли от того, что занял рот сигаретой, пахучий дым от которой все норовил просочиться Ньюту в глазницы и нос, то ли от того, что засек у фонарного столба Терезу, ворковавшую о чем-то с Томасом. Он процедил что-то совершенно беззлобное сквозь зубы, а Ньют, наоборот, недовольно сощурился, заметив, что Томас искренне улыбается и кивает, внимательно слушая темноволосую девушку.
Остановившись, Минхо напомнил Ньюту, что тому необходимо перебраться назад и освободить для Терезы место, на что блондин сначала скорчил недовольную гримасу, но затем, задумавшись на секунду, решил-таки, что позади, плечом к плечу с Томасом, ему будет даже лучше, чем здесь. Показав Минхо издевательства ради язык, Ньют выскочил наружу, чуть не сбив с ног девушку, которая при этом не прекращала рассказывать что-то Томасу, и, вяло и неохотно извинившись, запрыгнул обратно в автомобиль через заднюю дверь. Томас с Терезой переглянулись, синхронно пожали плечами, списывая взвинченный настрой Ньюта на обыкновенную усталость, и заняли каждый свое место. Тереза, легким движением кисти оправив волосы и сбросив небольшой портфельчик с плеч на пол, произнесла что-то тихое, предназначенное явно только для Минхо.
– Даже не поздоровался, засранец, – прошептал Томас, захлопывая дверь. Ньют, вдохнув запах парфюма Терезы, который словно бы впитывал в себя горьковатую дымку, оставшуюся после сигареты, поморщился по неизвестной причине и, осторожно наклонившись, шепнул Томасу нежное «Извини. Привет», клеймом осторожного и быстрого поцелуя отпечатавшееся у брюнета на щеке. Томас, вмиг покрывшийся пунцовыми пятнами, повернулся было к Минхо, уже готовый лицезреть довольное лицо ярого фаната их отношений, но тут же об этом пожалел: друг бесстыдно, в открытую целовался с Терезой, придерживая ту за подбородок. Не то чтобы это казалось чрезмерно противным или непереносимым, но Ньюту и Томасу почудилось, будто они вмешиваются в чье-то личное пространство. А ощущение это было слишком неловким.
Ньют кашлянул, возвращая Минхо обратно на землю. Последний, нехотя отпрянув от зардевшейся Терезы, наигранно отсмеялся, а девушка, обернувшись, несмело поздоровалась с Ньютом, хлопая подведенными длинными ровными стрелками глазами. Ожидала ответной любезности, на которую Ньют все еще не был способен – он буркнул неразборчивое приветствие в ответ, скрестив на груди руки и напоминая тем самым озлобленного ежика. Даже волосы у него торчали как-то по-особенному, походя на короткие светлые иголки. Тереза его отчужденность всерьез не восприняла и миролюбиво хихикнула, прикрывая небольшой ладонью рот.
– Кстати, ты дочитал ту книгу, которую… – обратилась она к Минхо. Щеки у нее все еще сохраняли розоватый оттенок, и каждый беглый взгляд ее, обращенный к сидящим позади парням, казалось, заставлял ее краснеть еще пуще. Она явно не любила проявлять свои чувства на людях. Или, может, после злополучного ужина попросту боялась показаться чересчур навязчивой и выглядеть так, словно снова тычет Ньюта носом в идею соулмейтов.
Разговор, начавшийся, казалось бы, чем-то абсолютно обыденным, затянулся. Минхо наигранно жаловался на бездарность современных писак и причитал, что за рецензию на эту книгу он ничего не получит, а Тереза, неохотно соглашаясь лишь с некоторыми из замечаний, пыталась объяснить ему, в чем он не прав. Периодически переглядывающихся Ньюта и Томаса, которые под конец сдвинулись на одну половину сидения и начали говорить о чем-то своем, они не замечали.
Минхо вспомнил о существовании друзей внезапно и неожиданно минут пятнадцать спустя, оторвав тех друг от друга с самой самодовольной и хитрой улыбкой на свете. Они постепенно приближались к той черте города, где небоскребы, яркие вывески и налепленные друг на друга на манер винограда в лозах магазинчики, клубы и кафе заканчивались, сменяясь однотипными жилыми домами, обитатели которых занимались какими-то делами снаружи. Жизнь в этом районе, казалось, текла своим чередом. Медленно, размеренно, никуда не спеша, словно по воле случая просочившись в бурный и громкий поток, оставшийся за стеной многоэтажек. Минхо снова позволил себе опустить стекло и включить музыку погромче, игнорируя всякое недовольство со стороны Терезы, выражаемое совсем безболезненными, но назойливыми пощипываниями щеки. Автомобиль, громыхающий прицепом и старым роком, проносился словно бы на сверхзвуковой скорости сквозь всю эту тягучую, совершенно иную и незнакомую в какой-то мере идиллию, разрывая ее на несколько частей. Ньюта вынудили опустить стекло и у своего окна тоже, вручив неизвестно откуда взявшиеся солнечные очки с заляпанными чьими-то пальцами стеклами – их чудом удалось протереть краем футболки, не выдавив готовые вот-вот вылететь черные «капельки». Надевал их блондину уже Томас, по-детски восторженно улыбаясь и самую малость высунув язык.
«Я почти увидел в тебе байкера», – заметил он, вызвав у Ньюта очередное скептичное фырканье.
Через некоторое время, когда даже обитель спокойной и размеренной жизни, казалось, начала таять на глазах, Томас, высунувшись вперед и чуть было не стукнувшись головами с Минхо на особенно резком, забытом поначалу повороте, указал пальцем на скромный ларек с выцветшей вывеской, пестревший пачками чипсов, шоколадных батончиков и прочих дешевых удовольствий. Проорал другу в ухо, тщетно пытаясь перекричать музыку, что нужно купить воды и чего-нибудь пожевать, а Минхо, следуя своей обычной манере передразнивать окружающих (порой это выходило у него непроизвольно), рявкнул в ответ, что у него все под контролем и «ща все будет, не боись».
Сонный мужчина лет приблизительно пятидесяти, нехотя оторвавшись от экрана огромного по размеру смартфона, поднял на подошедших Минхо и Терезу глаза с выцветшими и некогда наверняка имевшими ясный голубой оттенок радужками. На машину, откуда выглядывало лицо Томаса, покосился с недоверием и долей насмешки. Отвечал на задаваемые вопросы с неохотой, будто вовсе не был заинтересован в получении хоть какой-то прибыли, и бутылки с водой и чипсы буквально выкинул с витрин, вывалив на подобие прилавка, изрисованного явно ребенком восковыми мелками и ручками всевозможных цветов, тяжелую руку с восемью цифрами, разграниченными точками. Рука эта то сжималась, то разжималась, как клешни у краба, требуя оплаты, и Минхо не преминул пошутить об этом, возвращаясь к машине.
Забравшись на водительские сидение, Минхо перекинул через правое плечо все, что они купили (причем одна из пачек некстати врезала Томасу по лицу), и с воодушевленным «Ну, что, погнали?» снова завел мотор.
***
Выехать за город в понимании Минхо, видимо, означало отдалиться от цивилизации на максимальное расстояние: он все не останавливался, сверяясь с дорожными знаками, которые на магистрали появлялись все реже и цифры на которых, отсчитывавшие километры, становились все больше. Тереза, приложив палец к губам и внимательно изучая окружавшую их местность, негромко спросила:
– Мы едем… туда, куда я думаю?
Минхо глянул на нее искоса, тепло улыбнулся и, словно бы не желая попусту растрачивать слова, кивнул.
Постепенно, поворот за поворотом, впереди вырисовывался океан. Ньют поймал себя на мысли, что ни разу за прошедшие несколько месяцев не выезжал дальше знакомых кварталов или, пожалуй, того книжного, куда возил его Томас в одну из их первых встреч. Он знал, что город находится на побережье, знал, что пляжей здесь настолько много, что любой островной курорт позавидует, знал, что поездка до океана заняла бы немногим больше медленной пешей прогулки от конторки, куда он ходил на курсы, до дома… Но как-то не выдавался ему шанс познакомиться со всем этим вот так, по-настоящему: вдохнуть солоноватый запах, зажмуриться от солнечных бликов на воде, слепящих даже сквозь очки, высунуть руку в окно, будто бы воздух можно было набрать в ладонь, как нечто осязаемое, зажать уши, когда Минхо повернет колесико на поддержанной допотопной магнитоле до упора, и до опасного дребезжания голосовых связок прокричать угрожающее «Убавь, черт тебя подери!». Наверное, можно было найти этому какое-либо объяснение, приплести знаки судьбы и вдохновительные цитаты о том, что жизнь всегда бережет хорошие моменты для особенных дней, но Ньюту этого не хотелось. Совсем.
– Погоди-погоди-погоди, да твою ж мать! Останавливайся тут, куда ж еще дальше-то? – возмущался сбоку от Ньюта Томас, пихая Минхо в плечо.
– Без соплей как на коньках, – невозмутимо ответил на это Минхо, – один поворот остался, подожди.
Ньют был рад выбраться из душной машины. Точнее, даже не выбраться, а неуклюже вывалиться, не чувствуя под затекшими ногами твердую землю. В голове что-то упорно кружилось, дребезжало и выло отголосками услышанных, но так и не запомнившихся песен. Пару минут он стоял, согнувшись и уперев руки в колени, но потом поднял голову и ощутил, как из грудной клетки быстро, как из проколотого шилом мяча, выходит воздух.
Океан оказался настолько близко, что до воды оставалось лишь скатиться кубарем с пологого холма. Огромный, сливающийся на горизонте с небом и отделяемый от него только белой дымкой перистых облаков, он дышал Ньюту на лицо своей прохладой и казался в какой-то мере пугающим, но в то же время завораживающим. Хотелось подойти как можно ближе, раскинуть руки и выкрикнуть что-нибудь, как обычно делают в фильмах, и Ньют обязательно сделал бы это, не окажись Минхо у него за спиной. Ньюта хлопнули по плечу, попросили вернуться с небес на землю и «еще немного поработать ручками» – нужно было снимать мотоцикл с прицепа. Они же ведь за этим сюда приехали, да?
– Итак, – Минхо вручил Терезе шлем, предварительно поцеловав ее в лоб, – мы проедем километра два-три туда и обратно. Я боюсь отъезжать далеко… потому что мало ли что, верно? – Тереза легко запрыгнула на сидение позади Минхо и обхватила его руками, положив голову на плечо. – А вы пока тут, ну, я не знаю… Займите друг друга чем-нибудь… – и снова эта издевательская улыбка, от одного вида которой Ньют не удержался от закатывания глаз.
Минхо дважды коротко просигналил и рванул вперед. Тереза от неожиданности вскрикнула, но затем сразу же рассмеялась, крепче обнимая парня за торс. Ньют провожал их взглядом, поджав губы и нервозно поигрывая большими пальцами, спрятанными в карманы. Хоть они и прожили с Томасом в одном доме около полутора недель, пока Ньют не дал понять как можно более убедительно, что панические атаки ему не грозят, а все то, что произошло тем самым вечером, обязательно должно забыться и не всплывать нигде больше, странная неловкость всякий раз подбиралась к глотке, когда он оставался с Томасом наедине. Даже если уединение это длилось несколько минут. Томас замечал нерешительность Ньюта, но относился к ней с покорной и выжидательной снисходительностью: терпения у него, как убедился Ньют за время сожительства, хватило бы до скончания веков.
– Минхо знает о том, что мы вместе жили? – вопрос почти риторический. Томас навряд ли ожидал вразумительного ответа, но необходимость хоть с чего-нибудь начать разговор вынудила его поинтересоваться.
– Нет, конечно. По крайней мере, я ему не рассказывал, – передернул плечами Ньют. Узнай Минхо об этом, он устроил бы Апокалипсис силой собственного негодования и наверняка ненадолго бы обиделся, сетуя на то, что всегда остается в стороне и узнает о самом важном в последнюю очередь. К тому же это автоматически подтвердило бы отношения между Томасом и Ньютом, о чем последний по-прежнему сомневался.
Нет. Не то чтобы он не был влюблен в Томаса. Не то чтобы он не любил его – он попросту сомневался. Боялся, что все-таки ошибется, и страх этот был не сколько следствием долговременных и нередко излишних размышлений, столько чем-то, что крепко укоренилось внутри, пустило корни, происходило из прошлого, так некстати всплывшего в памяти несколькими днями ранее. Ньют чувствовал всеми клеточками души, что до дна пропасти, казавшейся сверху бездонной и нескончаемой, оставалось совсем немного. И там, прямо за этим самым «совсем немного» – ответ на мучивший его с самого начала вопрос «Стоит ли верить?», время от времени приобретавший иную трактовку и иной смысл.
Взгляд Ньюта неумолимо притягивало океаном, и парень не замечал за собой абсолютной невнимательности к тому, что начал говорить Томас, который отвернулся к уходившей вправо магистрали и словно бы пытался углядеть мотоцикл с Минхо и Терезой, все продолжая размышлять вслух. Ньют сделал несколько незаметных шагов в сторону, затем, осмелев порядком, еще несколько… еще… Пока Томас не остался за спиной, секунды спустя не исчез на холме, а заметно похолодевшая вода не начала выплескиваться на песок в нескольких сантиметрах от стоп. Ньют снял очки, мгновенно ослепленный огромным сияющим отражением солнца и яркостью мира, непривычной после навязанной дешевым пластиком «стекол» черноты, зажмурился и протер словно бы выколотые шпажкой для канапе глаза, в которых все на мгновение померкло, проясняясь лишь фрагментами.
Дышалось здесь еще свободнее, чем наверху, где на серой ленте магистрали автомобили вздымали облака пыли, что оседала обратно на землю медленно, подолгу держась в воздухе и загрязняя легкие. И думалось под шепот воды тоже намного лучше.
Ньют неожиданно для самого себя осознавал, что исход его затянувшегося падения не зависел от кого-либо извне. Он зависел лишь от него, Ньюта, самого. Разбиться или уцелеть – он в праве решать это сам. Он знал, что внизу, на самом дне, к нему тянутся знакомые горячие руки, готовые поймать, спасти от словно скребущего выросшими силой магии когтями по камню ветра, согреть и стереть с лица насильно выдавленные встречным ледяным потоком слезы. И только если он увернется, по собственному желанию накренится в сторону, то ловить его будет некому. Или его не успеют поймать.
– Вот ты где! – Ньют обернулся, слегка испуганный. Томас, сбежав вниз по холму, налетел на него сзади, толкнул прямо в воду, от чего кроссовки у Ньюта мгновенно промокли по щиколотки. – Прости-прости-прости, я не специально! – рука обхватила Ньюта там, где плечи плавно переходили в шею, и оттянула назад.
Томас положил подбородок Ньюту на плечо, скосил глаза, пытаясь распознать эмоции на расслабленном лице блондина, и тут же нахмурился, почуяв что-то неладное.
– Тебя беспокоит что-нибудь? – голос взволнованный, практически по-матерински заботливый. Такой, от которого можно было вмиг растаять. Ньют хотел было пожать плечами, но побоялся двинуть Томасу по челюсти.
– Ну, если не считать мокрых кроссовок, – Ньют улыбнулся, беззвучно посмеиваясь, – все в норме.
Томаса, судя по его ответной улыбке, это порядком успокоило, хоть донесенное до него «все в норме» и не казалось достаточно убедительным.
– Здесь красиво, – изрек Ньют, снова глубоко вдыхая. Пальцами он обхватил Томаса за предплечье, запоздало замечая, что рука на нем лежит не та, что помечена цифрами.
– Ты ни разу здесь не был? – Томас искренне удивился, а брови его забавными крючками поползли вверх. Ньют только помотал головой из стороны в сторону и повернул ее чуть вбок, практически утыкаясь носом Томасу в надбровные дуги и вдыхая запах геля для душа, которым Томас пользовался всегда и даже принес с собой в один из вечеров, когда появился у Ньюта на пороге с длинной спортивной сумкой на плече и безоговорочным заявлением, что будет жить здесь, пока Ньют не перестанет выглядеть, как «раздавленный таракан». – Ну ты даешь, конечно. Хочешь, я буду возить тебя сюда?
Ньют всегда терялся, когда ему задавали подобные вопросы. И сейчас тоже застыл, притворяясь, что обдумывает (хотя обдумывать по сути было нечего) ответ, а на деле же только любуясь Томасом и ощущая, что забывается. Ноги в мокрых кроссовках хлюпали, непроизвольно наступая друг на друга в тщетных попытках выдавить скопившуюся воду, и от пяток по телу побежали мурашки. Неизвестно, впрочем, от чего именно – от холода, что колол ступни, или от близости Томаса, к которой Ньют привык лишь сомнительно.
– Хочу, – на выдохе признался Ньют. – Очень хочу.
– Договорились.
Ньют растворился в моменте настоящего, забыв обо всем, что досаждало: о замерзших ногах, о солнечном свете, все норовящем ослепить глаза, о знакомом, выученном настолько хорошо, что узнать его можно было даже на огромном расстоянии, реве мотора мотоцикла, замолкшего где-то наверху, о голосах Терезы и Минхо, искавших их двоих, внезапно исчезнувших. Томас поглаживал ему ключицу большим пальцем и нашептывал нераспознаваемую песню. Ньют готов был зажмуриться, как кот, накормленный и улегшийся в солнечную бляшку под окном. Ему снова было тепло.
И понятно, что не нужно крениться в сторону.
***
– Я ж могу попробовать, да? – Томас обхватил ладонью кожаную ручку на руле и с опаской попытался повернуть ее.
– А ты хоть умеешь? – Минхо потушил сигарету о прицеп. – Судя по тому, как ты водишь машину, я тебе даже велик бы не дал.
Томас состроил обиженную гримасу, изо всех сил стараясь показать свое негодование, однако внимание его, все еще прикованное к мотоциклу и игравшее непонятным драйвом в районе пятой точки, не позволило строить из себя обиженного.
– Так что тут уметь-то? – с сомнением бормотал он. – По педальке ударить и все. Ну, или ключ повернуть… не? – Ньют видел, что Томас придуривается. Специально.
– Я тебе сейчас сам по педальке ударю! Это кикстартер! И он используется в тех случаях, когда обычным способом не можешь завести! – возмутился Минхо, всплескивая руками. – Ньют, убери своего благоверного от мотоцикла, пока я ему не врезал.
Ньют хихикал, прикрыв половину лица ладонью. Услыхав последнюю фразу, грозно зыркнул на друга, бессловесно прося заткнуться. Откуда-то нарисовалась Тереза с открытой пачкой чипсов в руках. Она остановилась между Минхо и Ньютом, словно бы нарочно закрывая их друг от друга, перевела взгляд с одного парня на другого и флегматично заметила:
– Почему бы одному из вас просто не прокатить его? У меня ощущение такое, что вас больше волнует, что будет с мотоциклом, если Томас куда-нибудь влетит, нежели сохранность самого Томаса, – она снова оглядела сначала Минхо, затем (совсем бегло, избегая долгого прямого зрительного контакта) – Ньюта, и в глазах ее по-прежнему читался все тот же немой вопрос. – Вы же оба водить умеете.
Откуда она знала, что Ньют тоже не чайник в езде на мотоциклах, и гадать не нужно было: Минхо наверняка рассказывал ей многое (многое, но наверняка не все, ибо ему хватало ума держать в секрете то, что оставалось явным лишь для троих из них) о друзьях. Однако на ее лице не отразилось никакого смятения или, может быть, неловкости, которая точно проявилась бы, знай Тереза об аварии. Вероятно, она по известным причинам ожидала инициативы от Ньюта, и потому его бездействие и нерешительность немного сбивали девушку с толку, но она старалась этого не показывать.
– Я и сам могу, – Томас взял с сидения шлем, повертел его в руках, словно не зная, какой стороной вперед его надевать, – наверное.
Ньют смотрел на Томаса, нервозно кусая ногти. Тереза не раз предлагала ему чипсы – все равно что трубку мира протягивала, – но Ньют отказывался не сколько из-за вредности (ведь извинений от нее он до сих пор не услышал), столько из-за нежелания отвлекаться от собственных мыслей, что роились в голове.
Страх на пару с необузданным желанием плюнуть на все предрассудки снова выкарабкался из закоулка сознания, приветственно помахал ручкой и уселся где-то в мозге, ожидая развязки подобно заинтересованному зрителю. Ньют переводил взгляд с мотоцикла на Томаса, который не вертел шлем в руках больше, а отошел в сторону и разговорился с Минхо, неумело парируя все шутливые оскорбления, потоком похлеще Ниагарского водопада лившиеся из уст азиата. Минхо вертел на пальце ключи с дешевым деревянным брелоком с китайским или японским иероглифом, время от времени не глядя запускал другую руку в пачку к Терезе, хватал пригоршню чипсов и съедал ее сразу почти всю. Девушка, для поездки на мотоцикле собравшая в короткий хвост свои темные волосы, поддерживала разговор и на Ньюта более не оглядывалась.
