Текст книги "Волкодав (СИ)"

Автор книги: Quintinu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Перейдём сразу к делу? – Повернувшись к вошедшим и отойдя от окна, Черкасск[4] изучал их обоих. – Что от меня нужно олицетворениям из Московии?

– Я Курск, а это – Елец. Мы здесь по приказу Москвы. – Начал севрюк, – Государь направил нас в Астрахань, чтобы мы могли проверить положение тамошних дел. В прошлом году там, как все мы знаем, было весьма неспокойно[5], и потому нам велено оценить новую возможную опасность и доставить сведения о ней непосредственно в Кремль. – Стараясь делать невозмутимое лицо, врал Курск. Легенду эту он придумал заранее, ещё в пути, и теперь надеялся, что она не подведёт. Ну, а что ещё оставалось делать? Не говорить же напрямую, что они пришли за Воронежем? Да и за самим Дмитрием, в общем-то, тоже. Вот он, зная ситуацию на границах, и сочинил эту, надо сказать, весьма правдоподобную версию. – На обратном пути мы приняли решение воспользоваться ситуацией и посетить ещё и поселение вольных казаков, узнать как вы тут живёте и чем, а также не угрожает ли кто.

Откуда у него взялось столько красноречия, Курск и сам не понимал. В голове мелькнула мысль о влиянии Орла, но он, вроде бы, пока что не столь много занимался своим подопечным, чтобы уже начать так красиво говорить.

Дмитрий напрягся. Было видно, что в эту байку он не поверил и, возможно, уже догадывался, зачем именно приехали эти двое. Конечно, ведь ещё в январе этого года ему через гонца была передана грамота русского царя с предложением поступить на службу.[6] Чёткого ответа он не дал, но сам документ на всякий случай хранил – мало ли что.

– Понятно. – Атаман скользнул взглядом по обоим гостям, словно оценивая их. – Вы же пограничники, так?

– Да.

– Странное дело… Чтобы в столь неспокойные времена Москва снимал кого-то с охраны границ…

– Может, у них пока что затишье? – Влез в разговор Воронеж, всё ещё стоявший около брата.

– Именно так и есть. – Теперь уже не сомневаясь в своих словах, ответил Курск. – Крым нападал в конце лета, и мы думаем, что теперь он объявится только весной. А пока что Москва просто нашёл, чем занять наше свободное время. Сейчас же мы возвращаемся обратно на наши позиции. Будем строить линию крепостей, ведь как раз потеплеет.

– Да, работать с промёрзшей землёй – дело неблагодарное. Здесь-то ладно, но у вас там, должно быть, всё совсем плохо…

Разговор рисковал зайти в тупик, но у Курска в запасе была еще одна тема, на которую он и хотел переговорить с Черкасском.

– Москва поставил нас в известность, что донцам присылали грамоту с предложением принятия подданства.

Атаман уже знал дальнейший вопрос, но, всё же, дал возможность его задать.

– Мы могли бы передать ответ в Кремль. Если он, конечно, готов уже.

– Конечно готов. С Дону выдачи нет, неужели не знаете?

Курск замолчал. Примерно такой ответ он и ожидал, это ведь казаки. Недаром их своеобразное государство даже называлось в народе вольницей – здесь свободу ценили превыше всего.

– Ясно. – Нашёлся вскоре севрюк. – Но, смею заметить, это весьма неразумно. – Чтобы не навлекать на себя гнева, он сразу же попытался объяснить свою мысль. – Приведу пример. Мой дом находится к северо-западу отсюда, и, тем не менее, я постоянно страдаю от набегов Бахчисарая. Зимой он приходит реже, а если объявляется, то войско его гораздо слабее, чем летом. Здесь же, на нижнем Дону, природа более благоприятна, да и нападать проще, и потому он может сделать это в любой момент. Как недавно было в Азове, вы ведь совсем не ожидали нападения, я прав?..

– Послушай, Курск. Что умно, а что глупо, решаю здесь только я. Я бы посоветовал тебе не лезть в чужой дом со своими порядками, но, видать, это бесполезно. Слушай и запоминай: я никогда не буду в государстве, которым управляют такие же ордынцы, как и твой Крым. И даже настолько открыто!

– Тума, не кипятись. Всё же не враги приехали. – Снова вмешался в разговор Воронеж, пытаясь успокоить своего командира.

– Друзья порой хуже врагов бывают, Чига.[7]

– Кстати, а не встретился ли вам по дороге в Астрахань один мой старый знакомый, олицетворение мокши?

Елец закатил глаза. Нет, они действительно решили его добить уже упоминаниями друг друга, два сапога пара нашлись, а.

Курск же, наоборот, был обрадован: эти слова означали только одно – Воронеж и сам понял, за чем именно, а, точнее, за кем именно приехали они с братом.

– Да, попадался. Именно он и показал нам самый короткий путь.

А вот Черкасска такой странный вопрос подчинённого, конечно же, насторожил. Хоть Воронеж и пытался выдать себя как можно незаметнее для своего главы, у него не получилось сделать это полностью.

– Кстати, раз уж вы там действительно были, как в Астрахани дела? Видели нашего Витька? Он как раз туда отправился, вы могли пересечься.

– Ну, город только хорошеет… Строятся новые укрепления…

Это был почти конец: Курск не мог знать никакого «Витька», и потому совершенно не понимал, что ему говорить. Он был в тупике: если он не ответит в ближайшее время, то Дмитрий поймёт всю его ложь. На самом деле, севрюк очень редко попадал в настолько безвыходные ситуации. И ведь сам виноват: наврал с три короба… Но, если бы он и правду сказал, было бы не лучше…

– А, – словно внезапно что-то вспомнив, наконец-то заговорил Елец, – речь, видимо, о том оборванце, что мы встретили на въезде в город? Как и я, внешне не шибко взрослый, а ещё с ним рядом вроде бы брат его был. Близнец, да? – Он картинно кивнул пару раз. – Да они одними из первых побегут под крыло Московии! Они ведь уже сейчас защищают от Крыма очередное завоевание Москвы, не так ли?

А это была победа. В шоке были все: и Курск, уже было решивший, что весь этот их фарс закончится неудачно, и Дмитрий, совершенно не ожидавший, что его гости знают братьев Сары-Тина и Сары-Тау, его добрых друзей и союзников, и даже Воронеж, поражённый такой мастерски точной и прямолинейной атакой братом чужих эмоций.

Отойдя от первого удивления, севрюк понял, что надо бы поскорее заканчивать эту своеобразную «игру», а то, не ровен час, раскроют его ложь прямо на месте. Курск принял решение поднять ещё одну нужную ему тему. Он знал, что реакция атамана на неё должна быть довольно бурной, и не ошибся.

– Вообще, про грамоту эту в Москве спрашивал меня отнюдь не сам царь… Ну, ему тоже было интересно, но ведь там есть и тот, кто волнуется обо всём этом куда больше…

Но договорить он не успел.

– Заткнись! Я уже не тот Дима, которым был когда-то при дворе. У меня теперь полностью своя жизнь, и в ней нет места лишним олицетворениям. – Почти кричал в ответ Черкасск. Курск и Елец переглянулись, никто из них не ожидал столь резкой реакции.

– Но он же не чужой тебе! – Поражённый севрюк своевольно перешёл на «ты». – Как же так можно? Вот посмотри хотя бы на Ельца: у него погиб отец. Давно ещё, в бою с татарами. Так он знаешь как до сих пор убивается из-за этого?! – От разглашения таких подробностей Валерию стало немного не по себе. – И у меня вот брат из-за Крыма пропал, ни слуху, ни духу – может, и умер уже, или даже убит… А ты… – Курск сделал резкий выпад вперёд. Если бы не Елец, вовремя перехвативший его руку, всё запросто могло бы перерасти даже в драку. – Да у тебя вся родня жива-здорова! Да и любят они тебя, тот же Касимов к тебе со всей душой, ты бы видел его лицо, когда он просил тебя найти… А ты о нём так… Да знаешь, кто ты после этого!

– Я ненавижу эту московскую шавку всей душой! И да, я прекрасно знаю, кто я. Я – не москаль, но русский, и по закону, и по вере православной, а не природе. А вот вы что-то забываетесь, где находитесь. Попутали границы, да? – Дмитрий был разъярён. Такого результата «игры» не ожидал никто. – Чтобы завтра с утра и духу вашего не было в городе! Иначе пеняйте на себя, мои люди за меня костьми готовы лечь, не то что прошерстить город. Так что в ваших интересах убраться поскорее. Можете даже сегодня вечером. Чига, будь добр, уведи их, пока не разозлили меня окончательно.

Воронеж поспешил исполнить просьбу атамана, так как характер его он знал хорошо, и это давало ему повод опасаться ещё большего эмоционального взрыва.

Тем временем оставшиеся на постоялом дворе Орёл и Морша разговорились. Тяргон был для Вани тем самым новым знакомством, которые он так любил. Добавлял интереса и тот факт, что Морша был олицетворением не просто какой-то территории, а сразу целого другого народа – мокши.

– А каково это – представлять целый народ? Вот у нас у русских же как: нас много, и все мы разные, но, тем не менее, ощущаем себя частью единой большой семьи.

– Ну, как тебе сказать… – Замялся Тяргон, улыбнувшись. – Обычно. Нет, серьёзно: глядя на вас, я не чувствую никакой разницы между нами. Ну, разве только имя у меня немного непривычное для вас, но ведь это не должно смущать, правда?

– Имя… А что, если подобрать для тебя русское?

– А такое есть? – Удивился Морша. – Подобная идея уже приходила мне в голову, но я не смог подобрать похожее, поскольку не знаю все варианты ваших имён…

– Хочешь, помогу? – Загорелся Ваня. Он не жалел времени на помощь другим людям и олицетворениям, и всегда искренне радовался, когда его поддержка приходилась к месту.

– Было бы неплохо. – Снова улыбнулся Тяргон, полностью полагаясь на мнение нового друга. – Если у меня будет русское имя, то, возможно, и Лерик станет относиться ко мне хотя бы чуточку лучше…

– А почему он так тебя не любит? Ты сделал что-то плохое? – Орлу всегда были интересны мотивы поступков окружающих, а уж в случае с Ельцом узнать, почему тот так себя вёл с Моршей, было любопытно вдвойне.

– Ну… Я уже рассказывал свою историю… Главным образом он ненавидит меня за то, что я был вынужден служить тем, кто убил его отца. Да, я смалодушничал, но ведь желание жить заложено в нас природой и, порой, из-за него мы поступаем… по-свински.

– Знаешь… – Протянул Ваня в ответ. – Посмотри на это с другой стороны: если бы ты не выжил тогда, ты бы не смог спасти Ельца. Ты очень хорошее олицетворение, Морша, поэтому не вини себя. Я думаю, ты всё сделал правильно. Верь мне, ведь со стороны-то виднее.

– Жаль, что Лерик так не считает. И, наверное, не будет разделять твоё мнение никогда. – Мокшанин поник, снова бичуя себя прошлым.

– Морша.

– А?

– Он тебе нравится?

– Кто? Елец?.. – Тяргон немного покраснел, чем сразу же выдал себя. – Не знаю. Мне кажется, что я просто очень сильно к нему привязан, но иногда я замечаю, что эта зависимость перерастает в симпатию…

– Я уверен, что у тебя есть чувства к нему, только ты, может быть, пока ещё не осознаёшь их в полной мере. Я думаю, как раз они больше отталкивают Ельца от тебя, нежели вся эта история из прошлого.

– Ты действительно так думаешь?..

– Ага. – Ваня светился улыбкой. – Он просто закрылся и не пускает к себе никого, поэтому с ним тяжело. Но, быть может, тебе удастся растопить его стену. Вы подходите друг к другу, ему как раз нужен кто-то такой добрый, тёплый и понимающий, как ты. Если ты решишься на отношения, я могу помочь вам…

Только сейчас Орёл заметил, насколько смутил Моршу этим разговором. Ваня понял, что прочитал собеседника даже лучше, чем это было нужно. Но Тяргон на удивление быстро пришёл в себя.

– С-спасибо. Кстати, ты очень сильно напоминаешь мне сестру: она тоже очень мила и старается всем помогать. А ещё она тоже немного неуклюжа, без обид. – Виновато улыбнулся Морша. – Увидеть бы её сейчас…

– Мы можем съездить к ней следующим летом. – Замечтался Ваня. – Кстати, а как тебе имя… Антон? Вроде бы неплохое подобие твоего, как думаешь?..

– Антон?.. – Протянул Тяргон, как бы привыкая к своему новому названию. – Мне нравится.

– Я нашел его в одной старой книге, а ещё несколько раз встречал людей с таким именем, так что, наверняка, можно использовать его как русское.

– Хорошо, я попробую. Спасибо тебе.

Ваня всегда отличался особой покладистостью и умением находить общий язык практически со всеми. Вот и Морша не стал исключением – поговорив по душам, оба поняли, что могут стать друг для друга вполне хорошими друзьями. Несмотря на довольно сложное задание Москвы и тяжёлое привыкание Орла к новой жизни, он с каждым днём находил в ней всё больше и больше хороших моментов. Вот и теперь, когда он обрёл уже второго нового друга, эта поездка уже не казалась ему сущим адом и даже немного нравилась. Правда он ещё не представлял, как он сможет быть другом сразу и Валерию, и Антону, но надеялся, что ему удастся примирить этих двоих между собой.

Вскоре вернулись Курск и Елец. Поведав товарищам в общих чертах весь разговор с Дмитрием, а также сообщив не особо приятную для всех новость о столь раннем отъезде, Курск, не сдержавшись, выругался в пустоту. Да, настолько холодного приёма здесь уж точно никто из них не ожидал.

Тем не менее, близилось время бани, что не могло не радовать всех, а особенно, конечно же, Ваню. Мыться он любил, и делал Орёл это с особой тщательностью, ведь он считал, что выглядеть хорошо и опрятно нужно в любой ситуации.

В целом же день выдался довольно важным, интересным и, самое главное, долгожданным для всей четвёрки. Однако, самый главный сюрприз поджидал всех ближе к ночи, когда, уже перед самым отходом ко сну, покой путешественников нарушил никто иной, как Воронеж.

Найти, где остановились Курск и Елец в знакомом для него городе не составило труда, но, прежде чем прийти, он специально дождался наступления темноты, так как дело, которое у него было к пока ещё гостям Дмитрия, должно было держаться в тайне от самого Черкасска.

Когда первое удивление от его появления у будущих его собеседников прошло, Воронеж заговорил.

– Думаю, что я не сделаю открытия, если скажу, что вы пришли за мной. Это ведь так?

– Да. – Не стал лукавить Курск. Он отослал заинтересовавшегося было разговором Ельца вглубь комнаты, дабы он снова не сцепился с братом и этим не перебудил всех остальных постояльцев. Сам же севрюк говорил шёпотом по этой же причине. – Царству нужны пограничники, и твоя территория как раз имеет нужное расположение. Ни в какой Астрахани мы не были, и сказано это было лишь для отвода глаз.

– Вам Морша открыл, где я, да? Когда я понял это, я был удивлен, что он не пришёл с вами к Туме.

– На самом деле он здесь, только в соседней комнате. Вообще, нас четверо, и те двое, наверное, уже давно спят.

– Хорошо. Что я приходил, пока им не говорите. Я завтра сам всё расскажу.

– Утром мы уже будем далеко отсюда, ты же слышал, что сказал нам Черкасск.

– Вы сами разозлили его. Не стоило трогать его больные места и теребить то, от чего он и сбежал в своё время.

– Нам пришлось, у нас было поручение от Касимова. Хотя, признаю, я не хотел говорить ему всего, что вышло сказать. – Курск задумался, вспомнив недавнюю фразу собеседника. – Так как ты расскажешь нам всё завтра?..

– Я вас догоню.

– Что? То есть ты что, всё же решил присоединиться к нам? – На лице севрюка было написано искреннее удивление.

– Ага. Тума ещё не понимает, что в одиночку он не сможет противостоять врагам. А сотрудничать с Московией он не хочет из-за своих причин, и это грозит нам большими проблемами. За тем же Крымом стоят турки, да и сам он не так слаб, как кажется. Тебе ли не знать… Тума вообще в последнее время становится всё более нервным и агрессивным… Сказываются амбиции Москвы, не иначе.

– У тебя есть план, как ты собрался от него… убегать?..

– Да. Смотри. Вы, как ни в чём ни бывало, соберётесь и поедете по своим делам. В это время я только ещё буду готовиться. Отъехав, вы должны будете сделать привал, на котором я вас и догоню. Ну, либо вы можете просто ехать медленнее, чем обычно – это уже на ваше усмотрение. В общем, если ты хочешь, чтобы я присоединился к вам, ты должен сделать так, чтобы я смог догнать вас в пути.

– Хорошо, понял тебя. Встретимся уже в дороге.

– Встретимся. – Усмехнувшись, ответил Воронеж, а затем покинул постоялый двор.

Курск лёг почти сразу после его ухода. Но прошло около часа прежде, чем севрюк смог заснуть. Его определённо волновал завтрашний день.

Поздним утром, когда солнце уже несколько часов стояло над горизонтом, но до обеда было ещё далеко, все четверо покинули главный город Черкасска.

Теперь их путь лежал домой. Домой к Курску, где и надо было успеть подготовить всё к новому нападению Крыма, которое непременно случится – если не в конце зимы, то весной уж точно. Следуя уговору с Воронежем, они ехали довольно медленно – как раз так, чтобы одиночный всадник, пустивший коня во весь опор, смог их догнать. Морша и Орёл, не знавшие о ночном разговоре, сначала мысленно задавались вопросом, почему все они в этот раз так медлили – неужели им уже не нужно было торопиться?..

Какое-то время раздумывая над это странностью, Ваня пришёл к выводу, что лучше и вовсе не спрашивать об этом – наверняка, Курску, как обычно, виднее, и он знает, что делает. Антон же, как теперь, благодаря Орлу, называли его все остальные, в свою очередь, быстро переключился на другие мысли. Он опять думал о Ельце и снова и снова вспоминал их с Ваней вчерашний разговор. Мокшанин понимал, что вскоре ему придётся принять очень важное для себя решение: начать уже нормально ухаживать за его Лериком, а не ходить вокруг да около, прикрываясь лишь заботой, или же стоит принять во внимание его угрозы и пока ещё не лезть на рожон.

Справедливости ради стоит отметить, что Курск не полностью верил Воронежу. Он допускал разные варианты развития событий: и что Дмитрий прознает и не отпустит его, и что он сам передумает или забудет о них, или же и вовсе сам расскажет обо всём своему атаману. Из-за этого с самого утра его голову занимали мысли о запасных вариантах действий, но в глубине души он надеялся, что мучил себя ими он зря.

Когда солнце перешагнуло отметку полудня, сзади на горизонте появилась чёрная точка. Постепенно она росла и росла, и, спустя около получаса в ней уже можно было разглядеть черновласого всадника на столь же чёрном коне.

Курск остановился. Заметив это, его примеру последовали и остальные.

– А вот и он. – Приложив ладонь ребром ко лбу, он вглядывался в серую холодную даль, стараясь разглядеть догоняющее их олицетворение как можно лучше. – Воронеж нас не подвёл, не зря мы вчера выдержали этот довольно неприятный разговор. – Севрюк улыбнулся.

Елец же хмурился. От долгой близости с двумя столь ненавистными ему олицетворениями ему, по-видимому, деться было уже некуда. По крайней мере до тех пор, пока линия обороны от набегов Крыма не будет отстроена и укреплена регулярными царскими войсками.

Вот так их и стало пятеро. Теперь их путь лежал домой, на Муравский шлях, по которому и приходил каждый год Крым. Там нынче не было никакого олицетворения, и только отдельные запуганные набегами группы людей небольшими хуторками были разбросаны по всей этой огромной территории.

Там, на пути у степных орд Бахчисарая, нужно было создать сильные укрепления, способные выдержать его нападения и не допустить его войска вглубь страны.

Но, чем ближе становились родные места, тем сильнее овладевала Курском грусть. Это должны были быть земли его брата, Белгорода. О нём уже давно не было ничего известно, и это наводило на определённые мысли. Но севрюк не верил в его смерть и старался не поддаваться необоснованным переживаниям.

Они ехали на северо-запад, а в низком осеннем в небе стояло жёлтое солнце. И, хоть на пожухлой осенней траве снова лежал утренний иней, а частые лужи, разбросанные то там, то здесь на дороге, затянулись коркой льда, от диска сверху всё еще исходило живительное тепло, заставляя уже несколько раз выпадавший снег таять.

Несмотря на близящуюся зиму, именно этот день обещал быть вполне себе сухим и тёплым. Но гораздо сильнее погоды грело всех обретение пятого звена в их общей цепи. Оно уже давало ту самую, пока ещё призрачную, но, всё же, уверенность в том, что они смогут выстоять против Бахчисарая.

Сноски:

[1] – Село Морша (совр. Моршанск) является одним из старейших поселений на территории Тамбовской области, оно существовало еще в XVI веке. В фанфике название является названием персонажа Тамбовской области до основания самого Тамбова.

[2] – До прихода монголов мокшанские земли в современных Тамбовских и Пензенских областях были объединены под властью Пуреша, который был союзником Рязанского княжества. Однако, нашествие вынудило его примнкуть к Батыю и, став его вассалом, отправиться с ним в поход в Европу.

[3] – Ранее на территориях Липецкой, Тамбовской и, главное, Воронежской областей существовал Червлёный Яр – вольная область с неизвестным статусом, откуда потом вышли хопёрские казаки и, не позднее конца XVI века, присоединились к донским.

[4] – Черкасск (совр. Старочеркасск) – первая столица донских казаков. В фанфике название является названием персонажа Ростовской области до основания самого Ростова-на-Дону.

[5] – Упоминается русско-турецкая война 1568–1570 годов, или же Астраханский поход, целью которого было возвращение Астрахани Крымом с помощью турок.

[6] – 3 января 1570 года была послана грамота от Ивана Грозного донским казакам. Также эта дата является первым упоминанием о них вообще.

[7] – Низовые (донские) казаки называют верховых (хопёрских) чигою. В свою очередь, верховые казаки обзывают низовых тумою. «Тума» – это черкесское слово, обозначающее «метис» или «приблудный». Значение названия «чига» неизвестно.

========== III. Неожиданный гость ==========

Середина ноября 1570 года. В пути, северо-западнее Черкасска.

По заверениям Курска, достичь цели, а именно полузабытой крепости городка Чугуева[1], находящегося в бывших землях его брата, они должны были через неделю.

Планы севрюка нарушила погода: она буквально сразу после выезда дала понять, что отнюдь не согласна с желаниями главы будущих пограничников. Первую половину дороги её, как, в прочем, и все окрестности, продолжали поливать ливни, создавая на пути невыносимую распутицу – лошади вязли в грязи, и оттого время, отведённое на путь, лишь увеличивалось. Вдобавок мешал мокрый снег, которым всё чаще и чаще разбавлялись дожди, а к концу пути он даже полностью заменил их. Снежный покров уже несколько раз укутывал землю своим мерцающим одеялом, но природа еще не была готова к приходу зимы, и потому через несколько дней белые окрестности вновь становились унылыми: в пейзажные краски возвращались грязно-серые и даже чёрные цвета. Но в продрогшем воздухе поздней осени уже чувствовались морозные нотки, и снег с каждым разом держался всё дольше и дольше.

Настроение самих путников также испортилось. В те довольно редкие моменты, когда они заговаривали друг с другом, вокруг становилось немного теплее, будто их общение и живая речь и вправду как-то по-особому влияли на них.

Темнело рано, и все пятеро, полностью выбившись из сил днём, устраивались на ночлег ещё засветло. Тёплая одежда, горячая еда, разговоры – именно в пути они и узнали цену простым, но столь жизненно необходимым вещам. Грели ещё и лошадей, и это была стезя Воронежа, которого, кстати, как оказалось, звали Вадимом, – он сам не знал, почему, но с того дня, как примкнул к этой компании, он взял на себя всю заботу о всех пяти животных. Другие не были против, ведь каждый занимался своим делом: Морша, смекнув ранее, что это у него неплохо получается, готовил, и потому Курск отдал ему в распоряжение все их запасы, сам севрюк планировал маршрут и даже Елец, словно смирившись со своим положением и следуя прямому приказу Москвы, помогал ему советами, изредка отпуская колкие фразочки в адрес всё ещё бесивших его брата и мокшанина.

Орёл же страдал. Только он успел привыкнуть ко всему происходившему, как вдруг обстановка начала становиться всё хуже и хуже. Мало того, что ему было грязно, сыро, он был весь измучен и измотан дальними поездками. Не было ни места, ни времени переодеться, хоть немного привести себя в порядок, – да даже записать что-то в дневник и то было нельзя! – так ещё и неотступно надвигавшиеся холода делали его жизнь и вправду невыносимой. Каждую ночёвку он сидел, прижимаясь к кому-то из спутников и кутаясь в свой кафтан и завернутое поверх него старое одеяло, взятое еще в доме Ельца. Писать в дневник не было никакой возможности и в отдых – свет солнца, так необходимый для этого, отсутствовал, а щуриться при слабом пламени свечи ему не хотелось. Но иногда, когда его голову всё же посещали какие-нибудь неплохие, по его мнению, мысли, он всё же решался их записать на бумаге – просто для того, чтобы не забыть. Впрочем, в последнее время о чём-то интересном он думал довольно редко: таким мыслям в пустых и часто заснеженных просторах было попросту не откуда взяться.

С грустью вспоминал он зимние вечера детства. Тогда ему не надо было никуда ехать, и он был в тепле, уюте и сытости, а главное – с мамой Тулой. Но на свою судьбу он уже не злился, предпочитая просто плыть по течению и стойко переносить все тяготы и лишения своего положения. «Если такова воля царя, – размышлял он, – значит, я должен нести службу вместе с другими. Значит, здесь моё место.»

Так он и засыпал: прижавшийся к кому-то, замерзший и уставший. Со временем он начал замечать, что почему-то чаще всего этим кем-то оказывался именно Курск.

В последнюю ночёвку перед приездом, выдавшуюся теплее предыдущих, Орлу не спалось. С тех пор, как он снова укутался в своё одеяло, он уже несколько раз сменил положение. Ему казалось, что он устал настолько, что был даже не в силах сомкнуть уже давно отяжелевшие веки. Отчаявшись и, наконец, сев, он решил просто дремать перед небольшим и постепенно угасавшим костром, у которого ещё хозяйничал Морша. Отсыревшее от дождя и снега дерево горело плохо, но до ушей Орла всё же долетал приглушённый треск, а перед глазами плясали языки пламени. Из-за этого он даже не сразу заметил Курска, который, подойдя к Ване, сел рядом с ним. В руках он держал какой-то клочок бумаги, испещрённый различными чертами и значками. Именно он заставил Орла оживиться, ведь это снова был тот самый чертёж местности, о существовании которого он узнал ещё в доме Ельца. Курск уже показывал его Ване – бегло и ничего не объяснив толком, но теперь он, видимо, намеревался окончательно разложить всё по полочкам. И, хоть свет от костра был довольно тусклым, а сознание – сонным, парню всё же удалось увидеть и услышать всё то, что рассказал и показал ему севрюк. Теперь Орёл уже точно знал, где ему предстоит жить в будущем, и кто из его нынешних приятелей станет его соседом.

Как только Курск закончил, Орёл практически сразу провалился в забытьё. Не потому, что речь их главы подействовала на него усыпляюще, просто он, наконец-то был хотя бы немного успокоен, расслаблен и даже обрадован тем, что неизвестность отступала, а вокруг него были всё-таки не чужие ему олицетворения.

Середина ноября 1570 года, г. Чугуев.

На следующий день после полудня на горизонте показались укрепления. Это был небольшой городок со старой крепостью, внешне казавшийся малопригодным для жилья. Кое-где в поле зрения путников попадали старые полуразвалившиеся мазанки на окраинах, сложенные из хлипкой от старости и влаги глины, и даже сгоревшие остовы, а немощёные улицы посада напоминали степные дороги, тронутые распутицей. Но, в отличии от них, где по обе стороны тянулись просторы, в городе сырость и слякоть окружила путников практически со всех сторон.

Большинство хат всё же были довольно ухоженными и обжитыми, и у крепостного вала город уже не казался столь унылым, как ранее. Кое-где по улицам сновал люд, вдалеке слышалось ржание лошадей – несмотря на старость и запустение, в городе еще теплилась жизнь, и это немного приободрило Ваню и его спутников.

Как гласил царский указ, до строительства южной оборонной черты, их опорным пунктом должна стать эта Чугуевская крепость, и потому Курск направился внутрь неё, ведя за собой всех остальных. Там их уже ждал воеводский дом, представляющий собой небольшое двухэтажное строение, в котором первый этаж был сложен из кирпича, а второй был похож на мазанки, из которых состоял и сам город. В нём-то и остановились уставшие с дороги путники, предварительно поставив лошадей в прилегающую к дому с внутреннего двора конюшню.

Этим же вечером, отдохнув и более-менее приведя себя в порядок, все пятеро собрались в большой комнате на первом этаже. Скорее всего она предназначалась для различных собраний или обсуждений чего-либо, но по старости мебели и общей обшарпанности было видно, что как нужно она не использовалась уже давно. Тем не менее, это нисколько не мешало Курску и его товарищам – после стольких дней дороги и она казалась прекрасными каменными палатами, оставленными далеко в Москве.

– Вот мне всё было интересно, – начал разговор Курск, когда все, кроме Вани, были уже немного пьяны, – почему ты просто так всё бросил и пошёл с нами? – Севрюк явно обращался к Воронежу.

– Да потому что он привык оставлять близких в беде, неужели не ясно? – Насуропился Елец, то и дело бросая злобный взгляд на брата.

– Хе-ей, братюнь, да ты и сам знаешь, что это неправда. Я ж о тебе всегда больше всего пёкся, хотя ты, правда, это вряд ли замечал, потому и не ценил никогда. – То ли брюнет всегда так разговаривал, то ли уже успел изрядно захмелеть, но его голос был весёлым даже при обсуждении столь серьёзных вещей. – А ушёл я потому, что с самого начала не хотел оставаться с Тумой надолго. Не поймите меня неправильно, он, конечно, хорошее олицетворение, и вверенных ему судьбой людей ни за что не продаст, а наоборот – защитит любой ценой. Оно и понятно: в наше неспокойное время в степи каждая жизнь на счету, все важны. Всё дело в его характере… – Вадим залпом осушил пол-чашки. – Так, ладно, братва, начну издалека. Всем слушать! А ты, – обратился он непосредственно к Ельцу, – фыркай поменьше, пожалуйста.

– Да как ты… – Если бы не сидевший рядом с Валерием Морша, тот бы, наверное, со злости запустил бы что-то в столь раздражавшего его брата, но, благодаря мокшанину, всё обошлось.

– В общем, когда батя наш отправился к праотцам благодаря монголам, остались мы с этим ёжиком одни-одинёшеньки. Нет, конечно, можно было наведаться к Рязани, сесть ей на шею и ни о чём больше не думать, но Ельчик был решительно против такого поворота своей судьбы – он уже тогда был, что называется, сильным, гордым, ни от кого не зависящим.

На этих словах Елец картинно и громко хмыкнул, будто говоря всем о том, что россказни брата не больше, чем сказки.

– Только попробуй сказать, что это неправда. Я прекрасно помню, как ты постоянно заливал мне о самостоятельности, угрожал уйти даже, если я всё-таки решу свалить к тётке. Ну, а я что? Почертыхался, да и смирился. Скажу сразу, что сам-то я был бы не против жить в тепле, да уюте, но мелкого моего братика это волновало мало. А я не мог его бросить – он же постоянно лез на рожон, к любому нашему врагу – сразу драться, даже если тот был гораздо сильнее и многочисленнее.