Текст книги "Маскарад (СИ)"

Автор книги: QueenOfUnicorns

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Браво, – сказал Джей, улыбаясь одним уголком губ. – Ты начинаешь повторяться, Зои.

– Делай и дальше вид, что не обиделся. Ради тебя даже лень что-то новое придумывать.

– В школе ты считала совсем по-другому.

Зои замерла, неторопливо опустила книгу и, приподняв брови, в упор посмотрела на Джея.

– Ну вот ещё, – сказала она. – Ты на что-то намекаешь?

Голос Зои дрогнул. Или мне почудилось? Джей пожал плечами.

– Если ты так хочешь, то да, намекаю. Родители не торопят меня, и тут нет ничего особенного. Давайте вместе признаем, что мы начинаем становиться заложниками традиции и забываем про самое важное. Ты, Зои, похоже, ничего и не слышала о взаимопонимании и любви. Когда я смотрю на тебя и Лукаса, то понимаю, что торопиться с женитьбой точно некуда. Не буду же я самовольно обрекать себя на ад.

Взгляд Зои стал загнанным, как у зверя в ловушке, но уже спустя мгновение она опять смотрела надменно и жёстко, и я решила, что мне показалось.

– Думаешь, самый умный? Ты ничего не понимаешь, – нервно сказала она сорвавшимся голосом. – Никто не просил у тебя совета, поэтому лучше тебе…

– Прошу, хватит, – прервала её я, и на меня уставились три пары удивлённых глаз. – Не слушай их, Джей. Ты в чём-то тоже прав. – Я сама не заметила, как начала улыбаться. – Помнишь, что мы говорили по этому поводу раньше?

Взгляд Джея смягчился. В этот момент я смотрела только на него, забыв о Лукасе и Зои, но я ощущала, как они озадаченно наблюдают за нами.

– Это сколько лет назад-то? Пять? За кого ты меня принимаешь? – шутливо оскорбился Джей. – Конечно, помню. «Я собираюсь жениться по расчёту, потому что я уже рассчитываю на настоящую любовь», – процитировал он, сделав драматичную паузу.

– И на коробку малиновых пончиков, – договорила я, рассмеявшись.

– Лучше уж ягодного сорбета.

– Смотри, чтобы любовь тоже не оказалась как сорбет, а то сначала будет сладко, а потом все чувства растают, – полусерьёзно парировала я.

– Тогда лавандового фаджа, – улыбнулся Джей. – Хороший горький шоколад похож на первую влюблённость: медленно тает и оставляет послевкусие.

Я внутренне восхитилась тому, насколько это нелепо и до ужаса правдиво звучало. По коже пробежал холодок: это прежний, мой, Джей. Разговор был непринуждённый и лёгкий, словно мы и впрямь вернулись в отрочество и сидели у меня в саду за чашкой чая со сладостями. Кухарка учла все предпочтения и приготовила мне пончики, а Джею – пирожное из шоколада, орехов и лаванды, и мы по-юношески философствовали и готовы были корону продать за ещё один кусочек.

– Дурачок, – тихо сказала я и перехватила недоумённый взгляд Зои.

– Что за кухонная философия! Где вы начитались этих глупых сравнений? Когда мы такое говорили? – спросила она, чуть нахмурившись. Она впервые оказалась третьей (а может, и четвёртой) лишней, и теперь с завистью смотрела на наше чаепитие из-за калитки.

– Ты вряд ли была с нами, – ответила я и без обиняков добавила: – Наверное, флиртовала с каким-нибудь принцем, и тебе было не до наших рассуждений.

Джей поднёс руку ко рту и кашлянул, скрывая игривый смешок, а потом с умиротворённым видом повернулся к окну и выглянул за шторку. Конфликт не был исчерпан, а последняя моя фраза могла бы разжечь новый, но продолжения не последовало: о ссоре забыли. Я построила для Джея маленькую крепость, и никто не посмел его потревожить. Лукас напрягся, но предпочёл промолчать, а Зои только фыркнула и спрятала краснеющие щёки за книгой, сославшись на то, что я говорю «глупости». Я вздохнула с облегчением и подумала, что, должно быть, Лукас и Зои поражены тем, что я решила защитить Джея. Меня это удивило тоже, но я нисколько не пожалела, что решилась.

После больше никто не говорил, все закутались в одеяла и приготовились ко сну. Первая начала клевать носом Зои. Она отложила книгу и тихо засопела, откинув левую руку на одеяло. Лукас и Джей вскоре тоже затихли. У меня же сна не было ни в одном глазу. Я только лежала и смотрела за окно.

А снаружи плыла и трепетала тишина. И эта тишина заворожила, подчинила себе, втянув в ловушку. Темнота пожирала меня, перетирала кости и тянула нервы, пространство окутали шорохи и зловещие тени. Я никак не могла найти удобное положение и продолжала наблюдать – иногда краем глаза, испуганно отстранившись, иногда во все глаза, настырно и въедливо. Мне казалось, что если я отвернусь, то тут же что-то случится. Монстры так грызли сознание, что уже почти стали реальными. Вот-вот один из них с грохотом остановит карету и постучит в стекло длинными жилистыми пальцами. Вот-вот обнажит клыки. Вот-вот глухо зарычит.

– Не можешь заснуть?

Я вздрогнула от шёпота и, отвернувшись от окна, встретила голубые глаза. Лукас лежал вполоборота и внимательно меня оглядывал. Помедлив, я покачала головой и приложила палец к губам.

– Они не проснутся. Кажется, Джей очень крепко спит.

Я перевела глаза на Джея, который лежал, свернувшись, словно котёнок, примкнув боком к стенке. Он выглядел так невинно и даже беспомощно, что у меня сжалось сердце. Я вдруг вспомнила, как мы иногда в детстве устраивали ночёвки у меня во дворце вместе с ним и Зои. Тогда Зои ещё не кривила нос при виде него, напротив, она мечтала, что я и Джей однажды будем жить долго и счастливо. Джей же носил маленькие смешные очки, волосы его были всегда взъерошенными, а взгляд – добрым и открытым, без капли презрения и загнанности. Мы весь день смотрели фильмы, ели пирожные и карамельный попкорн, а потом тушили свет и разговаривали, пока Зои не начинала дремать, утыкаясь носом в моё плечо. Неужели это правда когда-то было? Я не переставала удивляться. Воспоминания были бы очень милыми, если бы они так не бередили душу. За это время мы должны были вырасти и построить новую жизнь, нырнув в беззаботную юность благородной молодёжи, но у меня появилось стойкое ощущение, что вышло наоборот. Мы сломали и себя, извратив самое чистое внутри, и всё вокруг.

Лукас откинул одеяло, приподнялся и сел в позу лотоса, а потом пододвинулся к окну, освободив ещё место между собой и Джеем. Он мягко провёл по пледу, подзывая меня.

– Иди сюда. Я вижу, что тебя что-то тревожит.

Душевные разговоры с малознакомыми людьми были в новинку для меня, но прежде чем я успела подумать, я уже, пытаясь не шуметь, перелезла на освобождённое место и села рядом. Отмахнись я от Лукаса, ночь стала бы невыносимой.

– Тоже не спится? – спросила я.

– Пока не очень хочу. К тому же я не могу спать, пока вижу, что ты грустно смотришь в окно.

– Я не грустная.

– Тогда что случилось?

– Ты будешь смеяться, наверное.

– Не буду.

– Я очень боюсь темноты. Тебе не кажется, что за каждым деревом прячется монстр? У меня ощущение, что на нас нападут.

Лукас не засмеялся. Напротив, он серьёзно взглянул на меня, а потом посмотрел в окно, вглядываясь в черноту, кипящую за блеклым светом фонарей. Карету слегка покачивало.

– Иногда богатое воображение губительно, я понимаю. Если думать о чудовищах, то и увидишь вокруг только чудовищ.

– Думаешь, что у меня паранойя?

– Разве что немного, но это даже нормально. Мы привыкли к спокойной дворцовой жизни. Я редко выбираюсь в долгие путешествия, думаю, и ты тоже. Но послушай, на что тебе я? Мы с Джеем для того и едем с вами, чтобы защищать.

– И что ты будешь делать тогда?

Он приподнял правую руку, сложив ладонь в форме лодочки, и я увидела, как кончики пальцев на мгновение сверкнули холодным густым пламенем синеватого цвета.

– Попробую воспользоваться снежной магией. Хотя у меня есть и что-то вроде оружия в рюкзаке, если, конечно, нож считается нормальным оружием. Джей нам вряд ли помощник, но на меня можно рассчитывать.

При слове «нож» я машинально вздрогнула, но больше всего меня задело не это. Фея так и маячила перед глазами. С каждой секундой в памяти проступали новые детали, от которых никак было не отвертеться. Казалось бы, пора уже забыть об этом, но в итоге получалось, что фея никуда не делась, просто сознание перескакивало с одной удушающей мысли на другую. Когда Лукас заговорил о Джее, внутри кольнуло. Я не знала, что чувствовать к Джею. За несколько лет он стал человеком-тайной: отталкивающей, даже страшной, но привлекательной. Весь мир – квест, а люди в нём – загадки. Я знала одно…

«Только мне можно недолюбливать Джея. Никому больше».

– Не говори так о нём.

Лукас приподнял брови.

– Он же всё-таки сопровождает меня, – пояснила я, смутившись от самой себя.

– Миранда, но он же открыто показывает, как ты ему неприятна. Он отвратительный.

– Ты не понимаешь. Папа доверяет ему, он очень хотел, чтобы именно Джей отправился в путешествие со мной. Я бы никуда не поехала без него.

– А почему именно он?

– Могу предложить, что он «благородный, воспитанный и интеллигентный молодой человек, который поступил в одну из лучших школ с магическим уклоном», – процитировала я родителей.

– Ах вот как, – ухмыльнулся Лукас. – Твои родители его обожают.

– Мы были друзьями, – резковато сказала я, позволив себе пафосную мысль о том, что разговор о Джее затянулся, а старые раны – ещё нет. – Я, он и Зои, конечно.

Спроси меня кто о Джее за несколько недель до дня рождения, и я бы отмахнулась, заявив, что он в прошлом: у него своя жизнь, у меня – своя, поэтому он меня и не волнует примерно совсем. Приезжает на новогодние балы и мои дни рождения – ну и ладно, пусть и дальше мелькает в толпе. Но когда он лежал неподалёку, вспыхнув в моей жизни с новой силой, и Лукас спрашивал меня о нём, было другое дело. Мне показалось, что Лукас задаёт вопросы не чтобы выслушать меня и не чтобы удовлетворить любопытство, но чтобы позлить меня. Я вдруг поняла, что не хочу говорить с ним об этом, хотя и могла рассказать очень много хорошего и плохого, много того, что было, и того, что могло бы быть (или было, но лишь в моих фантазиях). У меня было в тот момент два страха: темноты и того, что Лукас оскорбит Джея. Первый страх ещё нехотя витал в воздухе, начиная рассеиваться под чарами разговора, – как если бы я закурила, и сигаретный дым вылетал бы в окно, исчезая и забываясь. А второй я хотела уничтожить в зародыше.

Джей – это человек из прошлого. Это скелет в шкафу. Это реликвия. Нездоровая уродливая жалость к нему, вскормленная годами ненависть, медленно грызущая шею обида – вся эта ядовитая чернь, все эти ползающие в ногах и щекочущие пальцы призраки принадлежат мне.

«Никому больше».

– Интересно. Вы потом из-за чего-то поссорились? И ты всё равно так защищаешь его?

– Это неважно, Лукас. Не трогай его.

Он поднял руки вверх, выставив ладони вперёд. В уголке его губ снова появилась ухмылка, но тут же скрылась.

– Хорошо-хорошо.

Я чуть поостыла, вздохнув. Мне стало легче. Небо, до этого заполненное тёмными облаками, прояснилось, и выглянул коготь месяца, карета ехала мягче, темнота стала просторной и будто бы гостеприимной. Мы проезжали мимо какого-то поселения, и я заметила, что тьма прятала не только сплетённые в объятиях ветви, но и маленькие искорки домишек вдалеке.

– Извини, просто не хочу говорить о нём, – сказала я. – Я не привыкла рассказывать о прошлом. Всё-таки мы с тобой не очень хорошо знакомы, поэтому прости.

Я подумала, что не надо было этого говорить – люди недолюбливают секреты, которых они не могут раскрыть, – но Лукас и бровью не повёл, а только понимающе кивнул.

– Можно поговорить о чём-то другом. Спроси у меня что-нибудь.

– Что угодно?

– Давай.

Я задумалась, перебирая темы в голове. Теоретически такое было возможно, но всё же я не была мастером создавать разговор из воздуха. Будто бы сидишь век в клетке, а потом тебя отпускают и велят идти, куда угодно. Мир в твоих руках, а ты стоишь на месте, потому что свобода сковывает.

Я могла бы спросить о многом: о снежной магии, о королевской семье, о детстве, об увлечениях или, в конце концов, о любимом фильме. Но перед глазами стояло, как Лукас предлагает Зои достать свитер, а она отворачивается, как она взволнованно допрашивает меня в гостиной, а он гладит её волосы, как он говорит «Мы поженимся», а в её глазах возникает злое отчаяние…

– Ты не расстраиваешься из-за Зои? – наконец спросила я.

Беспечность сошла с его лица. Лукас замер и удивлённо посмотрел на меня, а мне стало неловко, что его оказалось так легко задеть. Он, похоже, и рассчитывал на вопрос о любимом фильме или вроде того.

– Что ты имеешь в виду?

– Я заметила какое-то напряжение. Не думаю, что мне показалось. Джей тоже пробовал сказать об этом. Ты так мило пытаешься заботиться о ней, а она отталкивает тебя.

Он пожал плечами.

– Сам виноват. Не увидел вовремя, что ей хочется побыть в тишине, и полез с лишними разговорами.

– Ты только не думай, что ты ей не важен. Не ставь на ней крест.

– Я уже не знаю, что и думать, – тихо сказал Лукас, не сводя с меня любопытных глаз. В них, замещая еле заметную грусть, загорелся маленький огонёк. Огонёк, который угас тогда в фее, вырвав из неё душу и раздробив до кровавых ошмётков сердце. Вера. Он хотел знать, что я скажу дальше.

– Не отчаивайся сразу и дай Зои шанс. Она пока не знает, что чувствовать и что делать, но, если ты немного подождёшь, то вам обоим будет проще. Она мало говорила мне о тебе и о каникулах в Снежном Королевстве, но у неё были причины на это. Дело не в тебе.

– Я очень постараюсь, обещаю. – Он нервно облизнул губы. – У меня иногда ощущение, что я всё делаю не так, но я вижу, что не нужно давить. У нас всё нормально. Правда. Обычно мы ладим, и мне очень нравится проводить с ней время. Просто она какая-то не такая эти дни. Наверное, дело не только в том, что она обиделась. Тебе не кажется, что она переживает?

– Из-за меня?

– Да. Вы же всё-таки подруги. Наверное, вы так близки и так чувствуете друг друга, что она места себе не находит.

– Было бы приятно так думать.

Он помолчал, а потом вдруг как-то грустно улыбнулся и посмотрел на меня в упор. В уголках глаз появились морщинки.

– В детстве я всё по-другому представлял. Каждому ведь хочется встретить настоящую любовь и жить вместе «долго и счастливо».

– Но традиция всё портит, – оборвала его я, и он медленно кивнул.

– Часто так и бывает. Для наших родителей это уже закон, почти дело чести. Я знал, что мне пора выбирать невесту, но я не мог быть готовым до конца. Не подозревал, что родители решат всё так быстро. Одна секунда – и мы с Зои стоим в недоумении, а они уже обсуждают, каким будет торт на церемонии. Так нелепо. Они рады и ни на что не обращают внимания, а у Зои – паника. Я знаю, как мы сейчас выглядим для тебя, Джея и вообще, но всё не так легко. Она мне нравится. Мы привыкнем друг к другу, тем более что у нас много времени. Это только начало.

Я замолчала, смакуя его слова. Я не раз слышала от сверстников нелестные слова в сторону родителей и традиции. Многие только и умеют, что жаловаться. Казалось бы, радоваться и правда нечему, когда тебя загоняют в клетку, даже если она золотая и выглядит преувеличенно уютно. А Лукас, хоть всё и не было идеальным, не унывал. Он смирился и принял это. Кто-то бы сказал, что он малодушен, но хватило бы у смельчаков, посмевших обвинить Лукаса, сил, чтобы подняться над бунтарством юношеской души и разглядеть свет в конце туннеля?

– И у вас с Калебом это тоже только начало, – размеренно продолжал он тем временем. – Поэтому мне так хочется помочь тебе, Миранда. Ты должна беречь то, что у тебя есть.

– Да…

Калеб. Ему не стоило напоминать мне. Снова перед глазами пробежали события прошлого дня. Калеб сказал, что не любил большие вечеринки. Понятно, почему. Держу пари, он хотел бы такую маленькую домашнюю вечеринку, на которой не нужно было бы искать меня в толпе и делить с другими гостями. У нас почти не было времени друг на друга, поэтому и оставалось вспоминать только короткие разговоры, взгляды, поцелуй и вальс. Сколько мы упустили… Я вспомнила, как он обиженно сказал, что время распланировано чуть ли не по секундам. На самом деле, время в тот вечер было против Калеба, но зато всё остальное было за и для него. Лёгкий макияж, платье, волнение, встреча в комнате, мои губы, ладони и движения – всё для него.

И теперь эти детали где-то далеко, как и Калеб. «Должна беречь». Я почувствовала, как к рукам подбирается дрожь. Сейчас тоже всё для Калеба: для него тут Зои, Лукас и даже Джей. Для него долгая дорога и хладнокровная ночь. Для него сумки с вещами и попытки занять себя в пути. Для него… Для него лезвие ножа, метания в воздухе, крошечное тельце на дне и хрусталь крыльев. Для него – чужая жизнь. Это можно назвать заботой?

Я поняла, что сражаться с самой собой бесполезно. Всё уже произошло. И это не неприятность и не случайность. Убийство больше, чем проблема. Убийство больше меня.

Горло охватил спазм, и к глазам подкатили слёзы. От Лукаса эмоции не укрылись.

– Что такое? – Он обеспокоенно нахмурился, развернулся ко мне почти полностью и подался вперёд.

– Нет, ничего. Ничего. – Я пыталась вырваться и отвернуться от него, но он всё равно настырно заглядывал в моё лицо.

– Я сказал что-то не так? Я задел тебя?

– Нет, всё нормально. – Слова давались мне с трудом.

– Миранда, если тебя что-то беспокоит, то скажи мне прямо сейчас. Пока есть шанс поговорить, используй его, иначе ты так и не заснёшь. Веришь мне?

– Нет, нет. Я не могу рассказать.

– Я же здесь не для того, чтобы осуждать тебя, а для того, чтобы помогать. Что-то случилось, когда Филипп позвал тебя, да?

Я вспомнила тот его взгляд в гостиной и похолодела. Мне не показалось. Он знал. Он знает?

– Почему ты так думаешь? Как ты понял? – только и спросила я, не в силах препираться и капризничать. Он был прав: мне надо было обсудить случившееся.

– Мне всегда говорили, что я умею быть проницательным. Так что произошло? Говори скорее.

– Я не знаю, как сказать.

– Не торопись. Дыши, Миранда.

Я судорожно задышала, хватая ртом воздух. Хотелось плакать, но не было сил.

– Ты осудишь меня.

Он заёрзал, и мне показалось, что он стал ещё ближе. Меня обдало щемящим холодом. А когда он положил руку на моё плечо, я обмерла.

– Просто скажи. Меня труднее напугать, чем ты думаешь.

В глазах потемнело, и я наконец призналась.

– Я убила фею. Отрезала ей крылья, чтобы добавить порошок в амброзию.

Время будто остановилось, когда я сказала. Мгновения превратились в минуты. Невыносимо было даже смотреть на Лукаса, не то что ждать ответа. Я тут же снова подумала, что не стоило говорить, но что бы тогда произошло со мной? Хранить случившееся в секрете ещё более невыносимо, чем говорить о нём.

Лукас тихо вздохнул и потрепал меня по плечу.

– Это непросто, но ты же сделала это ради Калеба.

Меня прошибла дрожь. Я еле осознала: он не осуждает, правда не осуждает, как и обещал. Я ожидала другой реакции, боясь, что его лицо исказит удивление, испуг, шок или отвращение. Но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Ты не считаешь меня монстром? – ошарашенная, проговорила я. – Лучше скажи прямо, что я чудовище. Я пойму.

– Прекрати, так легче не станет.

– Это неправильно, Лукас. Ты не должен так спокойно реагировать. Будь честен со мной, прошу. Я бы уже с ума сошла.

Он посуровел, но не отстранился.

– Я думал, что этот разговор сплотил нас, но, похоже, ты не воспринимаешь меня всерьёз. Мне незачем притворяться, лгать и недоговаривать. Что я должен сделать?

– Не знаю…

– Предлагаешь мне возненавидеть тебя? В ужасе отшатнуться? Разбудить всех и накинуться на тебя с оскорблениями? – яростно зашептал он мне, но я только и могла, что молчать, сбитая с толку этим шёпотом и проникновенным взглядом.

– Да, – в конце концов выдохнула я.

– У нас в королевстве другое отношение к смерти. Подумай: мы живём в вечном холоде. Даже летом, когда нет снега и повсюду цветы, от каждого человека веет морозом. В зиме нет никакой жизни, только её подобие. Наша магия опасна: во время обучения она обязательно поранит или обладателя, или какого-то бедолагу, подвернувшегося под ледяную руку. Смерть страшна, но не противоестественна, как бы она ни наступила. Люди зимы, как, пожалуй, любые кровные маги, несут разрушения, и мы знаем об этом. Я понимаю, что тебе принять это в разы сложнее, но ты поступила так ради благого дела. Унижения не помогут. Я думаю, что, раз мы обсуждаем это, то тебе уже тяжело. Неважно, что говорят другие люди. Важно, что говорит совесть.

Мне было дико слышать такие слова. Я немного знала о разных странах, существах, менталитетах, но никогда не сталкивалась с колоссальными различиями в мироощущении вживую. Будто бы меня держали всю жизнь под стеклянным куполом. В школе нам постоянно напоминали, благодаря каким принципам королевства сосуществуют в мире: толерантность, равенство, любовь к ближнему, взаимопонимание, уважение ко всем людям и волшебным существам. По словам наставников, всё это объединяло нас против враждебно настроенных жителей Запретных земель. Конечно, что ещё было обсуждать с детьми после нашествия. Я к своему стыду подумала, что если бы не Адриан, то едва ли кто-то так засуетился и стал бы пропагандировать мир. Одна из наставниц ещё в младшей школе чуть ли не каждое занятие начинала с того, что вспоминала, как «несколько лет назад Адриан возомнил себя выше других и решил отомстить за братьев по крови, поэтому объединил всех, напал…» и далее по тексту. Лекция заканчивалась фразами про то, что надо жить дружно и меньше доверять вампирам, ведьмам и оборотням. При этом в конце речи наставница сбивалась и никак не могла определиться, на чьей она стороне, поэтому, когда, например, Кейт, дочь одной из местных колдуний, обиженно надувала губы и чуть ли не плакала, наставнице приходилось оправдываться. А-ля «остерегайтесь нечисти, но не всей, не все же такие безбожные, как Адриан».

Вообще Тёмный принц был отдельной темой для дискуссии. Пока старшее поколение осуждало его, мои одноклассницы только прикрывались словами о том, какой Адриан «жестокий, беспощадный и ужасный». На деле же их больше беспокоило не то, что нечисть может захотеть ещё больше власти и снова напасть, а смазливое, теперь уже вечно молодое, лицо принца, его изящные костюмы и сильное тело. Но это уже другая история.

И вот, за беседой с Лукасом оказалось, что жители Волшебного мира не такие уж и одинаковые, как я думала раньше. Фундаментальные ценности и принципы пошатнулись. Было странно представлять, как маленький Лукас сидит за партой, магия холодит его вены, и ему твердят: чужая смерть – это нормально, естественно, не стоит её бояться, потому что бесполезно. Я мысленно благодарила Лукаса за попытку поддержать меня, но внутри всё переворачивалось от понимания: дикость. Для меня – дикость.

– Мне кажется, что я не смогу с этим жить, – пролепетала я.

– Зато Калеб будет жить. Представь, ты сделала первый шаг к тому, чтобы снять заклятие. Цена высока, но мы и не думали, что будет просто. Это только первый ингредиент, нельзя предугадать, что ждёт нас после. Нужно быть готовым к любым препятствиям.

– А ты сам когда-нибудь…

– Нет. – Он помотал головой, оборвав меня. – Но ради Зои или тебя я это бы сделал. Не клейми себя, Миранда. Ты не монстр. Наоборот, ты очень храбро поступила.

– Героиня, – горько улыбнувшись, произнесла я.

– Знаю, глупо звучит, но в каком-то смысле, да. Именно так и есть. Вспомни об этом разговоре, если и мне придётся кого-нибудь убить.

По коже снова пробежал холодок, и я поёжилась, хотя в карете не было прохладно. Мысли, как лихорадка, мучили и сводили с ума. Перед глазами возник список ингредиентов. Что-то мне подсказывало: я обязательно вспомню. Ведь смерть уже дышала в спины, держала за руку, обхватывала плечи и рёбра, уже бежала вперёд кареты и ждала за поворотом…

Я до сих пор помню две вещи: как мне было страшно в ту ночь и как та ночь изменила меня.

Рассвет наступил. Что помогло победить страх темноты?

Первое – страх самой себя. Темнота души поглотила темноту ночи. От этого уже не скрыться, можно было лишь кормить себя утешениями.

«Ты молодец, Миранда».

«Ты спасаешь Калеба».

«Ты – Героиня».

Второе – Лукас. Он не оставил меня. Мы говорили ещё некоторое время, а потом я почувствовала, как начинаю засыпать, и перелезла на свою постель. Я не полностью освободилась от переживаний, но на сердце стало легче, потому что я осознала, что не одна. У меня и сейчас внутри теплеет. Я думаю о том разговоре и понимаю, что Лукас – один из самых удивительных людей, которых я только встречала. Бледный юноша с вечно холодными руками, но с яркой душой.

Лукас… Он испортил всё так же легко, как и исправил.

========== Путь к смирению ==========

Я проснулась, когда только начало светать. Даже не проснулась, а вырвалась, сбежала, спаслась. Футболка прилипла к спине от холодного пота. Совесть, похожая на смерть (или это и была она?), навестила меня вновь, просочившись в подсознание и проникнув в сон. Я ощутила себя ужасно неряшливой и грязной: будто бы болела и провела в душной постели несколько недель. Когда высокая температура наконец падает, но остаётся лёгкий кашель и слабость, то кажется, что ты никогда не выздоровеешь полностью. Я чувствовала нечто подобное.

Во сне произошедшее было ещё более реалистичным. Нож был огромным и устрашающим. На мне было чёрное платье с пышной юбкой чуть выше колен. А она… Она кричала. Так, что кровь стыла в жилах. Так, что звенело в ушах. И вода была в завитушках крови, хотя в реальности не пролилось ни капли. Может, она бы и не умерла, если бы не упала в фонтан. Только толку-то от такой жизни: фея без крыльев – изгой, урод. Даже хорошо, что она умерла. Ей пришлось, правда, помучиться перед смертью, пришлось сразиться с жизнью, чтобы та поскорее отступила и забрала боль, но это того стоило.

Вся эта грязь, эти мысли… Убийство… Оно будто внутри. Оно в моей сути, в моей душе, оно выжжено клеймом, оно дополняет меня, как вишенка – торт. Кто бы мог подумать, что я бы совершила такое, хоть спасительное, но зверство. Страшно, но оно отныне навсегда со мной.

Мне срочно нужно было успокоиться, но поговорить больше не с кем – все спали, закутанные в мёртвую тишину. Я немного отодвинула балдахин, и в щель скользнул отрезвляющий, юный луч света. По обе стороны были видны высокие, упирающиеся в небо деревья. В них теперь были заключены не устрашающие призраки, а нечто живое, умиротворяющее – будто бы мудрые и добрые духи природы витали в воздухе и сопровождали нас в пути. Темнота испарилась, и теперь мы просто ехали по просторам Волшебного мира.

Я подумала, что почитала бы – от чтения вечером меня часто клонило в сон – и вспомнила, что не взяла с собой книгу. Я выпуталась из одеяла и заглянула под сидения, потянувшись к рюкзаку Зои и молясь, чтобы она не проснулась. Было бы неловко, если бы она застала меня со своими вещами. Ещё более позорным представлялось быть застуканной за чтением любовного романа. К своему стыду, я тихонько посмеивалась над Зои, которую воротило от классической литературы и которая могла читать только нечто, обозванное «Дыханием страсти», «Ветром любви», «Я тебя не забуду» или чем-нибудь в этом роде. Мне нравилось читать, и, конечно, мне хотелось, чтобы моя лучшая подруга имела схожие интересы. Однако в моём случае в подруге, у которой чтение тоже было одним из увлечений, не было ничего полезного, потому что в то время как я хотела обсудить Фаулза, Зюскинда или Бёрджесса, она трепетала от совсем других героев, сюжетов, а значит, и от совсем других писателей. Я сокрушалась её вкусу и тому, как она пыталась обучиться искусству обольщения у главных героинь, но открыто не осуждала. Из Реального мира к нам перешло столько прекрасного, полезного и удобного, мы могли прочитать столько книг… И мне казалось необдуманным с её стороны теряться в легкомысленных фантазиях, а не в возвышенных рассуждениях и глубокой морали. Сами мы были героями глупой, жестокой и коммерческой сказки, поэтому я и хотела читать нечто высокое и мечтать о том, чтобы страницы моей жизни наполнились смыслом.

Рюкзак Зои был набит битком, он топорщился и раздувался от вещей. Я не хотела разрушать эту хаотичную гармонию (Зои наверняка сказала бы, что внутри идеальный художественный беспорядок) и рыться в её вещах. Я всё равно не нашла бы ничего интереснее, чем свежая одежда, контейнеры с угощениями, которыми нас задарил Филипп, и книги в мягких потрёпанных обложках. Я достала книгу, лежавшую на самом верху. Видимо, её Зои и читала перед сном.

Продравшись сквозь несколько радужно-ванильных абзацев, я подумала, что понятия не имела о том, что такое ужас. Текст был сносным, слишком расслабленным и неумелым, припорошённым пеплом настолько серой рутины, что она казалась ирреальной. Я перевернула страницу и, не успев усмехнуться тому, что теперь точно не засну, замерла. Застыла. Обмерла. Оцепенела. Мелкий черный шрифт словно начал плавиться. Страница превратился в пелену, в подобие прозрачной занавеси, и на ней появились крупными, будто выжженными буквами слова. Горло мгновенно сковало.

«Не смей убивать».

Я поморгала, протерла глаза, но надпись не пропала. Я секунду сидела как громом пораженная и не могла поверить глазам. Этого быть не могло. Зрение врало мне, но глаз я не отвела. Меня схватили за горло, скрутили руки, зачаровали тело и прокричали прямо в уши, обдав ошпаривающим дыханием: «Смотри».

Сделав усилие, я пролистнула несколько страниц, а потом вернулась. Но надпись уже пропала. Или её и не было?

Игры воспаленного воображения.

Очнувшись, я быстро запихала книгу обратно в рюкзак и снова укрылась одеялом, забившись в угол.

Нигде не спрятаться. Ни во сне, ни в реальности.

В каком-то смысле, когда я наконец заснула, я дала утру второй шанс, который оно благополучно упустило. Никакого «отличного начала дня» я так и не дождалась.

Не спала только Зои. Я всего-то сказала «доброе утро» и даже не успела оценить масштабы катастрофы, но уже поняла, что грядёт взрыв. Зои почти замерла: она двигалась намеренно заторможено, роясь в рюкзаке и раскладывая вокруг промокшие футболки. Так медленно, что было ясно: это затишье перед бурей. Ну, или как минимум, перед маленькой истерикой.

– Чёрт! – зашипела Зои. Часть вещей и книг, включая тот самый роман, который я читала ночью, была испорчена: я так торопилась убрать его подальше, что не заметила, как перевернула бутылку с каким-то напитком. Одна половина меня уже сгорала от стыда, но другая тихо говорила, что в таком беспорядке нечто подобное должно было рано или поздно произойти.

– Тихо. – Я выставила вперёд руку, защищаясь и одновременно пытаясь успокоить Зои. – Ты разбудишь ребят. Пусть ещё немного отдохнут.

Зои развернулась и отложила книгу в сторону, брезгливо отряхивая руки. Я вздрогнула и подалась назад: в глазах Зои расплескалась злость, смешанная с разочарованием – крепкий и обжигающий коктейль.