Текст книги "Мастер Рун (СИ)"
Автор книги: Poul ezh
Соавторы: Артем Сластин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Я приподнял рамку. Внутри лежала табличка, прямоугольная, с чёткими краями, равномерной толщины. Никаких кривых линий, никаких неровностей. Идеальная.
– Вот так просто, – пробормотал я вслух, чувствуя удовлетворение.
Лео же в глубине сознания был поражён. Для него это было откровением. Все эти недели мучений, все эти часы, проведённые в попытках вырезать хотя бы одну приличную табличку, и решение оказалось таким простым. Всего лишь нужен был правильный инструмент.
Я повторил процесс. Вторая табличка получилась такой же идеальной. Третья. Четвёртая. Движения отрабатывались до автоматизма, руки двигались быстро и уверенно. Глина послушно принимала нужную форму.
К десятой табличке работал почти не глядя. Раскатал, срезал лишнее, убрал рамку, положил заготовку на деревянную дощечку для просушки. Идеально.
Я отложил скалку и выпрямился, разминая затёкшую спину. Десять табличек лежали ровным рядом на верстаке. Одинаковые, словно их штамповали на заводе. Мастер будет доволен. Должен быть доволен.
Но когда начал подниматься с неудобного стула, как перед глазами снова вспыхнул свет, не настоящий, а какой-то внутренний, словно исходящий из глубины сознания.
– Да едрён батон! – в сердцах сказал я и замер, инстинктивно отшатываясь от света, который становился всё ярче, формируясь в четкие очертания.
Текст. Светящиеся строки, висящие в воздухе перед внутренним взором.
[Система активирована]
[Обнаружена аномалия души. Идентификация. Двойное сознание.]
[Процесс адаптации: 23%]
[Доступны базовые функции]
Я замер, не веря своим глазам. Нет, не глазам, это было не физическое зрение. Текст существовал где-то на границе восприятия, одновременно реальный и нереальный. Лео запаниковал. Что это? Что происходит? Магия? Проклятие?
– Тише, – мысленно попросил я его успокоить бурю эмоций, хотя сам был не меньше шокирован. – Дай мне подумать.
Система. Игровая система. Как в РПГ, в которые я играл в прошлой жизни. Но это не игра. Это реальность. Или то, что теперь является моей реальностью.
Строки текста продолжали появляться:
[Получен навык: Ремесло (Создание форм) – Уровень 1]
[Получен навык: Точность рук – Уровень 1]
[Базовый навык улучшен: Работа с глиной – Уровень 2 – Уровень 3]
Я осторожно попробовал сфокусироваться на одной из строк. Немедленно появилось дополнительное окно:
[Ремесло (Создание форм) – Уровень 1]
Способность создавать простые приспособления и шаблоны для повторяющихся задач. Повышает точность и скорость однотипных операций.
Эффект: Увеличение качества изделий при использовании созданных форм.
Это было безумием. Абсолютным, чистым безумием. Я попал не просто в другой мир, я попал в мир с игровой механикой. С навыками, уровнями, опытом.
– Да так не бывает! – прошептал я вслух, хватаясь за голову.
Но строки не исчезали. Они висели перед моим внутренним взором, терпеливо ожидая дальнейших действий.
Я попробовал подумать о закрытии интерфейса и он послушно исчез, оставив лишь слабое послесвечение на краю восприятия. Подумал об открытии и текст вернулся, ещё и с дополнениями.
[Статус Носителя]
Имя: Леонард Фаррел (Андрей Красников)
Возраст: 16 (37)
Состояние души: Нестабильное (Двойное сознание)
Процесс адаптации: 23%
Этер: 0
Навыки (3/10):
Ремесло (Создание форм)
Точность рук
Работа с глиной
Я снова медленно опустился на табурет, не отрывая внутреннего взгляда от интерфейса. Это меняло абсолютно всё. Ведь если у меня есть система, то я могу развиваться. Получать опыт, улучшать навыки, изучать их. Даже то, чем занимается рунмастер, мне теперь доступно в полной мере, главное начать.
Но главный вопрос – почему? Почему система активировалась именно сейчас? Из-за того, что я создал форму? Или выполнил задачу, используя знания из прошлой жизни? Триггер – создание табличек это точно. Именно законченное дело сформировало навыки и предоставило мне доступ.
Если бы я рубил в это время капусту, то, скорее всего, навыки были бы завязаны на пользовании инструментом для рубки этой самой капусты. Цифра десять в навыках показывала ограничение, за которое я не могу вылезти, но попытка удалить навыки не удалась. Значит, они навсегда со мной? Никаких подсказок или дополнительной информации. Получил? Распишись и работай.
Лео сыпал воспоминаниями из глубины сознания. В них не было ничего подобного, никаких легенд о людях с магическими окнами перед глазами, никаких историй о системах.
– Будем считать, что это только у нас, – сказал я вслух, формулируя мысль. – Никто другой этого не видит. И никто не должен узнать.
Лео согласился. Интуитивно мы оба понимаем, что, если кто-то узнает о системе, это приведёт к большим проблемам. В лучшем случае нас сочтут одержимыми демоном и просто убьют. В худшем… не хотелось даже думать сейчас о худшем.
Я закрыл интерфейс и огляделся в мастерской.
Таблички лежали на верстаке, ожидая просушки. Деревянная рамка лежала рядом, как улика моего нестандартного подхода. Нужно её спрятать пришло очевидное решение. Мастер не должен видеть. По крайней мере, пока я не пойму, как объяснить её появление, не вызвав подозрений.
Я быстро вытер рамку от остатков глины и сунул под верстак, за ящик с обрезками. Там её никто не найдёт случайно. А если мастер и наткнётся на неё, можно будет сказать, что это старая вещь, которую я нашёл и решил использовать. Стоп! Логика действий откровенно захромала, когда Лео стремясь избавиться от улики совершил очевидную глупость.
– Лео, друг мой, ты уверен, что хозяин в своём доме не знает, что это за рамка тут валяется? – уточнил я у своего соседа, и тот вынужден был согласиться, что его решение неверно. – Думаем логично. Форму ломаем, проволоку в карман, палки возвращаем на место. Так будет лучше.
Что я тут же и сделал. В печь ничего кидать не стал, только опилки и мелочь, что валялась на полу. Заодно и порядок навёл.
Таблички нужно поставить в сушильную печь, но для этого требуется разрешение мастера. Я аккуратно перенёс их туда по две-три штуки, раскладывая на специальном поддоне и подготовил к сушке.
Внутри печи было тепло, но не жарко – как раз то, что нужно для медленной, равномерной просушки.
Работа сделана. Десять идеальных табличек. Первое серьёзное задание выполнено успешно.
– А ведь это снова провал, – тут же я осознал новую очевидную глупость Лео. То, что я так быстро сделал эти таблички – это и есть прямой и очевидный указатель на то, что внутри меня что-то изменилось. И я такой умный… Черт!
Я вернулся к верстаку и начал убирать рабочее место. Остатки глины вернул в ком, перемял массу на несколько раз, снова накрыл влажной тканью. Протёр и положил на свои места инструменты. Рабочая поверхность должна быть чистой – это правило я усвоил, ещё работая на заводе. Нужно будет выкинуть несколько табличек обратно…
Дверь мастерской скрипнула.
Я обернулся, понимая, что опоздал. Раздвоение сознания творило настоящую рассинхронизацию поступков и желаний. Я как Лео не хотел ломать таблички, так как это был мой первый успех… Как всё сложно…
В проёме стоял мастер Валериус. Лицо его было непроницаемым, усталым. Глаза смотрели куда-то сквозь меня, погружённые в собственные мысли.
– Таблички готовы? – спросил он сразу же ровным голосом.
Врать смысла не имело, так как они просто лежали на самом видном месте.
– Да, мастер. Десять штук, как вы и приказали. Я поставил их возле печи на проверку.
Я ждал, что он подойдет посмотреть работу, проверит качество, может быть, даже похвалит или раскритикует, но дядя даже не пошевелился.
– Хорошо, – кивнул он. – Рану обработал?
– Да, мастер. Тряпку сжёг. Сделал всё, как было сказано.
– Тогда можешь идти спать. Завтра с утра понадобишься.
– А… – я только хотел спросить про таблички, как мастер сам меня перебил, обходя и останавливаясь у лестницы:
– Таблички в сушку. С утра нанесём руны и решим, что делать с ними дальше.
И всё.
Мастер поднялся в свою комнату. Я, по воспоминаниям, закрыл дверь на два небольших засова и потушил масляную лампу. Светильник на потолке должен был гореть всю ночь, такой приказ мастера, трогать его нельзя.
Таблички аккуратно переместились в сушилку, и я записал время в небольшом блокноте, сверяясь с часами на стене. Сушка на десять часов.
Теперь можно отдыхать. Моя комната находилась на чердаке, небольшом, где даже стоять было невозможно, но, поднявшись наверх и плюхнувшись на тюфяк у большой тёплой печной трубы я ощутил себя по-настоящему дома.
Снова вызвал интерфейс, убеждаясь, что это не сон, прочитал всю доступную мне информацию на несколько раз и убрал с глаз долой.
– Нужно быть осторожным. А как им тут быть, если я совершенно не понимаю, что порой делаю? – возник в голове закономерный вопрос.
Как слон в посудной лавке, я попался везде где только можно, особенно если у мастера есть знания о таких, как я. Камень ещё этот. Мирра. Они связаны, это очевидно, но как это повлияет на меня? Столько вопросов.
Всего один день в новом мире, а проблем уже по горло.
Я закрыл глаза, приказывая себе отдохнуть. Завтра будет новый день, а значит, и реагировать на проблемы будем по мере их поступления. Мастер же собирался со мной поговорить, значит если не сегодня, то всё выяснится завтра.
Глава 3
Проснулся я от холода. Чердак выстыл за ночь, несмотря на теплую печную трубу, проходящую через стену. Серый рассветный свет пробивался сквозь единственное слуховое окошко, освещая тесное пространство под покатой крышей. Я потянулся, чувствуя, как затекшие мышцы неохотно возвращаются к жизни, и сел на тюфяке.
Взгляд упал на рубаху, скомканную у изголовья, вчера, когда работал и раздевался, не обращал на нее внимания, а зря, она вся была залита моей кровью.
– Вот черт! – выругался я, поднимая и рассматривая ткань. Потрогал опухший лоб – ссадина немного побаливала, но вроде подживала. Тело молодое, такие раны должны быстро заживать.
Проверил интерфейс. Работает. Значит, не приснилось. Как и всё остальное. Но в отличие от вчерашнего, имелось небольшое различие.
[Процесс адаптации: 27%]
Процент адаптации увеличился. Хорошо это или плохо, узнать я не мог, но раз это адаптация, то буду оптимистом, пока оно меня не убьет, всё равно этого не изменить.
Я отложил окровавленную рубаху в сторону и дотянулся до небольшого прямоугольного сундука у изголовья. Внутри лежали две чистые рубахи, одни штаны, отрез ткани от матери и маленькая собачка, вырезанная из белого дерева – моя любимая игрушка, которую я забрал с собой.
Моя любимая игрушка? Воспоминания, связанные с ней и как я в действе играл и радовался подарку лились рекой, и мне даже стало грустно, что я не могу поиграть сейчас. Кто-то мешает…
Черт! Брысь! Усилием воли я убрал эмоции и память Лео в сторону и вернулся сам, переводя, испуганно, дух. Своей игрушкой пацан чуть меня не убил!
Я взрослый мужчина, попавший в тело парня! Причем не маленького уже, подростка, работающего на дядю. И эта неожиданная нежность к далеким воспоминаниям… Не только Я, но и Лео мог избавиться от меня в любой момент. И сейчас ненароком это показал.
Меня пробило холодным потом. И теперь уже Лео меня успокаивал, перепуганный тем, что мог убить человека, просто желанием вернуться в детство. Раз и меня нет, даже не по щелчку пальцев, а по желанию. Приятно, когда так можешь ты, хоть это эгоистично, неприятно, когда так могут тебя.
Остается признать, что попадание в новый мир уже необратимо повлияло на меня и произошедшее только что придется принять как должное. Я остался жив, и на месте в своём, нашем теле. Конфликт был исчерпан.
Затем я мысленно прогнал в памяти прошедшие события, весь вчерашний день с момента, как я открыл глаза и с ужасом отметил количество несвойственных мне, взрослому, манипуляций, мыслей и движений.
После достаточно бурной молодости, я смирился со своей жизнью, стал более рассудительным, можно сказать даже медленным и спокойным, местами чересчур. За это меня и ценили на работе, за это я, кажется, и умер. Неужели за это я и переродился в другом мире⁈ Это ад и это моё наказание?
Потому что сейчас я совершенно другой, словно шило в одно место воткнули! Влияние второго сознания? Гормонов молодого тела? Так получается, да?
Откинувшись обратно на кровать, я зажмурился и… ничего.
– Доброе утро я.
К чёрту! Всё равно, эти мысли ни до чего не доведут. Стоит отложить их на потом. Я натянул свежую рубаху и понял, что мне нужно помыться – воняло от меня сильно. А испачканную одежду нужно срочно привести в порядок.
Я поднялся, насколько позволяло маленькое пространство, схватил в одну руку рубаху, выполз на лестницу и, стараясь не шуметь, прошел мимо этажа мастера. Судя по всему, он еще спал.
Первый этаж встретил меня тишиной и теплом. В доме мастера было две печи: рабочая и общая, которая топилась углем. Нужно было с утра закидать в рабочую несколько ведер, и сутки она неторопливо тлела, давая тепло первому и второму этажу, и немного чердаку, а также работала как сушилка. Вторая печь служила для бытовых нужд и топилась дровами по обстоятельствам, но дымоход у них был общий.
Я подошёл к печи, присел на корточки. Вчерашние угли на удивление ещё теплились. Подложил сухую щепу, раздул огонь. Пламя лизнуло дерево, и тепло потянулось к лицу. Я подложил поленья потолще, дождался, пока огонь разгорится как следует, и поставил на чугунную плиту большой железный чайник. Вода плеснула внутри, показывая, что он полный.
Пока чайник грелся, зачерпнул воды из умывальника, плеснул себе в лицо. Ледяная. Кожу свело, но голова прояснилась. Из огромного встроенного в стену ящика, нагреб три ведра и аккуратно высыпал в вторую топку, которая открывалась сверху, заодно подмечая что схема весьма хитрая.
Испачканная рубаха так и лежала комком на лавке, брошенная мной, и теперь молчаливо напоминала, что кто-то собирался её постирать.
Я прошёл к задней двери мастерской – узкий проход за стеллажом с разнообразной посудой и кастрюлями, заросшими пылью. Толкнул створку, и утренний свет ударил в глаза.
Дворик оказался крошечным, зажатым между мастерской и соседними домами. Каменная ограда по пояс, утоптанная земля, бочка для воды, верёвки с бельём – чьи-то рубахи, передники, исподнее. Должно быть, Тереза вчера постирала для мастера.
Наполнил из бочки таз и опустил в него рубаху. Вода была мутноватой, холодной. Начал тереть ткань о ткань, выжимать, снова тереть. Бурые пятна медленно, неохотно отдавали свою тайну воде.
– Холодно, но мы сейчас поправим, – бурчал себе под нос, стараясь побыстрее разобраться со стиркой.
Легко сказать. Кровь отстирывалась неохотно, но я упорно тер, пока не получил приемлемый результат. Рубаха была серой, из плотной ткани, и чуть потемневшие места на ней были почти не заметны. Высохнет, проверю и еще раз отстираю, решил я, выжал рубаху, расправил, повесил на верёвку.
Отвернулся, утирая руки о штаны, и бросил взгляд на небо – и замер.
Солнца не было. Вместо него в центре неба висело нечто маленькое. Слишком маленькое. И… красное. Не золотое, не слепяще-яркое, а красное, как раскалённый уголь. Это было настолько противоестественно, что я даже ущипнул себя за руку. Хотя память Лео ничего странного в этом не видела. Такое было здешнее светило.
– Лео! – раздался голос из мастерской.
Я вздрогнул. Мастер проснулся.
– Так, с тобой мы разберемся позже. По мере поступления. – как мантру пробормотал я тихо и вернулся в дом, стараясь не показывать шок, и прикрываясь Лео как щитом.
Внутри мастерской было тепло. Чайник на очаге уже начал посвистывать – вода закипала. Я прошёл к нему, снял с крюка, укутав ручку тряпкой, и отставил в сторону.
Мастер спускался по лестнице. На нём была простая домашняя рубаха, штаны, босые ноги ступали по холодному полу без малейшего дискомфорта. Он что, из стали сделан? Я бы ёжился, если бы пришлось босыми ногами топать.
– Доброе утро, мастер, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, что на фоне потрясения от увиденного давалось с трудом.
Валериус зевнул, прикрывая рот рукой, потянулся. Прошёл к столу, сел на лавку, потёр лицо ладонями.
– Чайник вскипел?
– Да, мастер.
– Завари.
Я снял чайник с крюка, укутав ручку тряпкой, достал с полки глиняную банку с травами. Мята, зверобой, что-то горькое – не разбирался. Насыпал щепоть в кружку, залил кипятком. Запах ударил в нос, едкий и бодрящий.
– Тереза приходила? – недовольно спросил Валериус, нюхая чай.
Мастер не любил готовить, поэтому нанимал женщину соседку, а учить готовке Лео он не желал. Считая, что это неоправданно и дорого. Каждый должен заниматься своими делами.
Лео помог с воспоминаниями, и я ответил:
– Её сегодня не будет, мастер. Она с сыном ушла в деревню, за сыром и свежими овощами.
– И чего, у нас нечего пожрать нет? – удивился дядя.
– Нет, мастер. – печально подтвердил я, и желудок поддержал меня своим бурчанием.
– О, Игнис милосердный, опять траты! – взмолился рунмастер и неторопливо полез в карман. Достал оттуда несколько медных монет и положил на стол. – На, купи хлеба и колбасу у Филина, вчера его видел, говорил, что сегодня свежая будет. Бери сразу на день.
– Да мастер. – я снова кивнул. – Можно вопрос, мастер?
– Давай. – раздраженный, тот махнул рукой.
– Тётушка Мирра… – начал было я, и меня тут же заткнули.
Лицо мастера стало каменным. Он отпил ещё глоток, медленно поставил кружку.
– Проблема решена. – сказал он тихо. – Камень ты не видел. Вопросы никому не задавай, узнаю, отлуплю так, что живого места не останется, понял?
– Да мастер!
– Иди, быстрее! Есть хочу. И тряпку возьми для хлеба, не руками же таскать! – Валериус показал мне на висящую возле стола тряпку.
Я развернулся, забрал тряпку и пошёл к двери. На пороге обернулся. Валериус сидел, глядя в свою кружку, и его лицо было усталым и невыспавшимся. Уже подходя к двери, я заметил, что плащ, в котором он вчера уходил, висит на вешалке. Но вчера я точно помню, как мастер в плаще заходил в свою комнату…
Возможно, ночью он всё же куда-то ходил. Дяде проще крикнуть меня и приказать отнести плащ на место, чем спускаться самому. Зря я что ли тут работаю? Значит, ходил.
Утренний город встретил меня шумом и запахами.
Узкая улица, зажатая между высокими домами в несколько этажей, была уже полна людей. Небольшая торговая площадь тоже была рядом, буквально в полусотне метров от дома рунмастера. С небольшого крыльца мне было видно, как торговцы раскладывали товар на прилавках, мальчишки тащили корзины, женщины с кувшинами спешили к фонтану.
Где-то лаяла собака. Где-то ругались соседи. Вчера я практически ничего не видел, опустошенный и оглушенный ударом и слиянием сознаний, мне казалось, что Мирра вела меня долго до дома, но, по сути, мы прошли не более сотни метров. Я постарался не смотреть на небо, чтобы не свихнуться и двинулся по делам.
Пекарня располагалась в двух домах от мастерской – низкое здание из серого камня с широкой трубой, из которой валил дым. Запах свежего хлеба ударил в нос ещё на подходе, и желудок скрутило так, что я едва не застонал.
Внутри было жарко. Печь занимала половину помещения, у стойки толпились покупатели, выбирая сдобные булки. Я протиснулся ближе, слушая обрывки разговоров.
– … слышала? Дочка барона сбежала!
– Та, что за младшего Торвальда просватана?
– Она самая. Говорят, он её бил. Сильно бил.
– Теера милостивая! Как бы чего не вышло. Баронам ссориться сейчас – последнее дело.
Я замер, прислушиваясь. Женщины – одна постарше, в переднике, другая помоложе, с корзиной на руке – перешептывались, качая головами.
– Торвальды и так в ярости, – продолжила старшая. – А тут ещё звёздный дождь на подходе. Практики уже спускаются, ищут древние осколки, как будто им новых будет мало.
– А если бароны передерутся…
– Не накаркай, – оборвала её другая. – Война в такое время, Игнис милостивый, он не позволит баронам лить кровь.
Я подошёл к стойке, протянул медяк пекарю – широкоплечему мужику с мощными руками. Попытался рассмотреть, что твориться на кухне, заметил пару мельтешащих там женщин, но наткнулся на взгляд продавца и отступил.
– Большую булку, – попросил я, размышляя что это за дождь такой.
Он потянулся, взял с полки тёплый, румяный каравай, завернул в протянутую мной тряпицу.
Я вышел, сжимая свёрток. Хлеб обжигал руки сквозь ткань. Рядом, еще через две лавки, располагалась мясная. Я направился туда, разглядывая и подслушивая всё что говорят вокруг. Было очень интересно окунуться в жизнь города, непонятного барона и неких Торвальдов.
У мясной лавки удалось тоже немного задержаться и погреть уши. Лео так делать любил, и я противоречить ему не стал. Только если у парня всё влетало в одно ухо и вылетало в другое, то я запоминал каждую фразу. Всё равно очередь и никуда не сдвинешься.
Мясная лавка также располагалась по соседству – узкое помещение с крюками под потолком, на которых висели туши и связки колбас. Мясник – жилистый мужчина в кожаном фартуке, перепачканном кровью, – разделывал что-то на массивной колоде. И разговаривал с покупателем – в потрёпанном камзоле и широкополой шляпе.
– Три серебра за бутылку настойки! Три! – возмущался тот, что в камзоле. – Этот проклятый травник совсем охренел! Раньше два брал, теперь вон как вздёрнул цены.
– Так спрос вырос, Гаррет, – отозвался мясник, не отрываясь от работы. – Все запасаться начали. Кто знает, что практики натворят, пока осколки собирать будут. Хочешь быть готов – плати.
– Жадность это, а не спрос Филин! – фыркнул Гаррет. – Каждый раз одно и то же. Теперь вот дождь маячит – и сразу цены вверх. На настойки, на обереги, на всё подряд. А простому люду что делать?
– Молиться, – буркнул мясник. – И в лес не ходить, пока практики тут.
Гаррет что-то проворчал и, бросив монеты на прилавок, схватил свёрток с мясом и ушёл, хлопнув дверью.
Я подошёл ближе. Мясник поднял взгляд, вытер руки о фартук.
– Колбасы, – сказал я, выкладывая четыре медяка. – Сколько дадите.
Он глянул на монеты, усмехнулся.
– Щедро. Ладно, не обижу.
Он снял с крюка круглую скрученную палку колбасы – копчёную, тёмную, пахнущую специями и дымом. Отрезал кусок длиной с три ладони, завернул в промасленную бумагу.
– Держи. Хорошая, вчера доделал.
Я взял колбасу, развернулся и направился к выходу.
– Эй, парень, – окликнул меня мясник, в отличие от наёмного продавца в пекарне, он сам был хозяином магазина и дома над ним.
Я обернулся.
– Мастер Валериус сегодня дома?
– Да, господин, только проснулся.
– Скажи, пусть заходит к вечеру, Мика вернулся, привез несколько бочонков, я ему оставил.
– Хорошо.
Он махнул рукой отпуская меня, и я вышел на улицу. Колбаса, огромная весом, наверное, килограмма полтора, вместе с горячим хлебом пахла так умопомрачительно, что дальше слушать разговоры я уже не мог и припустил бегом до дома мастера, переживая что сейчас по дороге сожру всё что несу в руках.
Когда я вернулся в мастерскую, Валериус сидел за своим рабочим столом, перебирая мои вчерашние таблички. Он поднял взгляд, оценил покупки, и отправил на кухню.
– Клади на стол.
Я выложил хлеб и колбасу и сел скромно на лавку, дожидаясь старшего. Правила нужно соблюдать. Мастер неспеша вернулся за кухонный стол и молча разломил булку пополам, отрезал толстый ломоть колбасы, протянул мне. Я взял, сел напротив.
– Будь благословенен к нам Игнис. – начал мастер неторопливо, и я вторил его словам. – Благословенна к нам Теера, добра к нам Акна и равнодушен Венату к делам нашим. Дары принимаем щедро, отдаем щедро и четверо тому свидетели.
– И четверо тому свидетели. -проговорил я и вслед за мастером приступил к еде.
Боги богов! Что это был за пир! Такого вкусного хлеба и столь невероятной колбасы я не ел никогда в жизни. Правда, чай мне пить не полагалось – слишком дорогой, и я довольствовался кипятком с заваренной ромашкой. Но всё равно это было невероятно вкусно и питательно!
Я наслаждался буквально каждым куском и при это насытился очень быстро, заодно подмечая, что оставшегося куска колбасы и хлеба. что выделил мне дядя, хватит как минимум еще и на вечер.
Мастер сам ел мало, неторопливо, недовольно посматривая на свинтуса-племянника, но не говоря ни слова. Закончил он вместе со мной.
– Ну что же. – сказал он наконец. – Приятное дело сделано, теперь и поговорим.
Я проглотил последний кусок хлеба, который чуть комом в горле не стал от слов мастера и кивнул, напрягаясь.
Валериус поднялся, прошёл к своему столу, где рассматривал мои таблички, и взял несколько из них. Вернулся, положил на стол между нами. Его пальцы скользнули по поверхности глины. Словно изучая их. Как по мне они идеальны.
– Сначала о главном, – его голос был спокойным, но твёрдым. – Забудь о том, что было вчера. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. Понял? Я повторил третий и последний раз. Больше повторять не буду.
– Да, мастер, – выдавил я, не поднимая глаз, Лео эмоционально фонил так, что казалось я сейчас расплачусь, приходилось сдерживаться сжимая пальцы в кулаки. Ну не мальчишка же мелкий, что за дела, взрослый пацан, пушок уже растет на губе и подбородке.
Он смотрел на меня ещё несколько секунд, словно проверяя, насколько глубоко засели его слова. Затем постучал пальцем по табличке.
– Хорошо. Теперь о работе. Таблички неплохие. Я посмотрел. Ровные, аккуратные. Когда закончишь следующую партию – эти неси на мой стол, буду выводить руны.
Тепло разлилось в груди. Похвала мастера – редкость.
– Но, – продолжил Валериус, и тепло тут же сменилось холодком, – видимо, количество наконец переросло в качество. Давно ты додумался сделать форму, чтобы ускорить работу?
Я немного выпрямился. Неужели и погордиться можно, считай мой маленький триумф в первый же день новой жизни. А может зря я сломал форму, может стоило ее показать мастеру? Как доказательство того, что я не просто бездумно леплю и порчу глину, а еще и думать умею!
С трудом удалось подавить этот всплеск очередных щенячьих эмоций и собраться в спокойное состояние.
– Молодец, – усмехнулся мастер. – Сообразительность – это хорошо. Вот только больше этой формой не пользуйся.
– Да мастер, – тихо проговорил я удивленно, не понимая причину запрета, это ведь сильно ускоряет производство.
Валериус поднялся и прошёл к дальнему углу мастерской, где стояли старые верстаки и массивные ящики, покрытые пылью. Он присел на корточки, открыл один из ящиков – тяжёлая крышка заскрипела на петлях – и жестом подозвал меня.
– Иди сюда.
Я подошёл, заглянул внутрь.
В ящике, на подстилке из холста, лежали инструменты. И среди них – форма. Бронзовая, тяжёлая, с идеально ровными краями. Она была в несколько раз качественнее той, что я сделал из дерева, но предназначалась для той же работы, я уже оценил размеры и успел сравнить.
Я уставился на неё, чувствуя, как что-то внутри меня медленно рушится.
– Таблички изготавливают уже тысячи лет, – сказал Валериус, глядя на меня сверху вниз. – И если одна или несколько будет немного кривоваты – это не страшно. Но моя задача не в том, чтобы ты научился делать их быстро. Моя задача – дать тебе твёрдую руку и навострить зрение. Ты должен уметь работать с глиной и другими материалами и понимать, как делать правильно. Практика. И только практика.
Он закрыл ящик. Я молчал.
– Если бы ты не витал в своих мечтах всё это время, – продолжил мастер, возвращаясь к столу, – ты бы вспомнил, как я сам леплю эти таблички. Буквально за несколько минут. Без всяких форм. Потому что руки знают, что делать.
Он сел, скрестив руки на груди.
– А ты? Ты думал, что изобрёл что-то новое. Что ты умнее тех, кто занимался этим сотни лет до тебя. Верно?
Я потупился. Он был прав. Полностью прав. Я гордился своей изобретательностью, а на самом деле просто пытался срезать углы. Избежать работы.
– Да, мастер, – пробормотал я соглашаясь.
Валериус вздохнул.
– Ладно. Не вешай нос. Голова у тебя работает – это уже хорошо. Может, после удара что-то встало на место. – Он усмехнулся, но без злобы. – Раз так, то теперь можно заняться и настоящим делом.
Я поднял глаза.
– Настоящим?
– Таблички ты больше резать не будешь. Используй формы из ящика. Освободится время – займёшься другим.
Сердце ёкнуло, отступать в таком разговоре было нельзя, и я рискнул задавить очередной щенячий молчаливый восторг подростка и проговорить, смотря ему прямо в глаза.
– Я… я очень хочу научиться, мастер. Хочу стать достойным учеником великого мастера Валериуса.
Он поморщился, словно я сказал что-то не то, но, судя по всему, обращение ему польстило.
– Ученик, – повторил он медленно. – Ты знаешь, что значит быть учеником?
Я молчал, так как ни я, ни память Лео ничего такого не знала.
– Ученик – это не тот, кто таскает воду и подметает пол, – продолжил Валериус. – Ученик – это тот, кто открыл этеру. Кто получил благословение четырёх богов. Кто начал путь практика.
Он положил тяжёлую ладонь мне на плечо.
– Чтобы стать моим учеником, Лео, тебе нужно открыть в себе этер. Только тогда, твоё тело выдержит нагрузку, а я смогу научить тебя работать с первыми рунами. А пока что…
Он отпустил моё плечо.
– Пока что – только тренировки. Работа по дому. И помощь с огранкой простых камней.
Я сжал кулаки, сейчас мальчишка сотрет меня в порошок беснуясь в голове и порождая настоящий апокалипсис, сдерживать который было невероятно сложно.
– Я готов, мастер.
Валериус посмотрел на меня долгим взглядом. Затем задумчиво почесал подбородок.
– Хорошо. Я вижу, что ты серьёзен. И за твоё рвение, за желание учиться… я разрешу тебе тренироваться по утрам. И более того – обучу первой части тренировок начинающего практика.
Кровь ударила в виски, пробивая только выстроенные границы, словно мастер хотел порвать меня на части и я даже правила поведения забыл, задавая вопрос:
– Правда?
– Правда. Но это не значит, что ты станешь практиком завтра. Или через месяц. Или даже через год. Это долгий путь, Лео. Долгий и болезненный. Многие ломаются. Многие умирают.
Он вернулся к кухонному столу, сел.
– Но, если ты готов – мы начнём.
Я выпрямился. Внутри всё горело, но показывать что я сейчас рухну на пол и забьюсь в конвульсиях я не стал, смел всю эмоциональную бурю, завязал ее узлом и спрятал глубоко, вместе с обиженным на меня Лео, которому словно не дали счастья. Некогда, друг, нужно работать!
– Я готов, мастер.
Валериус кивнул.
– Тогда слушай внимательно.
Он налил себе ещё чая из чайника, отпил.
– Первая ступень – Закалка Тела. Пять шагов. Закалка костей, мышц, кожи, внутренних органов и крови. Каждая ступень требует определённых упражнений, диеты и медитации. Я дам тебе базовые практики для первого шага – закалки костей. Это будут утренние пробежки, работа с весом собственного тела и специальные отвары, которые я приготовлю.
