Текст книги "Пепельный ангел (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Пап, – начал Боби – это мои друзья Сэм и Фред. Мы в мячик поиграем здесь рядом. Пятый дом вон туда, синий такой. Можно?

– Хорошо, – ответил омега и протянул всем троим по пирожку. Мальчики убежали.

– Ага, а как он легионерам нос утер? – продолжил один из близнецов, переворачивая мясо на мангале. – Представь, сидим на дальней базе, ею почти не пользовались, но укомплектована она была стандартно, ну, там запчасти, медикаменты, сухпайки. И тут вызов от легионеров: нужна помощь, разрешите спуститься. Ну, как заведено на дальних рубежах, если не воюешь с человеком, то помогаешь. Ну, они спустились. Мы им запчасти там разные, пленных в медблоке подлатали. А они проставились за знакомство. Ну, там выпить и пожрать всякое. И ржут гады, мол, у вас только сухпайки, вы ничего-то вкусного и не нюхали. А Эн говорит: «Наши сухпайки лучше вашей жрачки, будете уезжать через два дня, мы проставимся – на прощанье». А мы-то знаем, что на базе реальный голяк, только сухпайки. И прикинь, Эн через два дня такой стол накрыл, все только ахнули, он даже два разных тортика сварганил. А когда самогон выставил, так тут уже мы все упали.

– Классный был самогон, – вздохнул второй близнец, – мы измерили потом – семьдесят градусов. И, главное, напились все как поросята, а утром голова ясная, будто вчера сок пили.

– Там на базе, – сказал скромно Анджей – запчастей было! Корабль космический можно собрать, не только самогонный аппарат. А сухпайков распотрошил – вспомнить страшно. Хорошо, что их не считают. Там же все есть – шоколад, пастила, галеты, сухофрукты, консервы разные. Ну, вы в курсе. Просто смешал одно с другим и шоколадом залил сверху. А уж химику и самогон не выгнать – так вообще позор.

Опять появился Боби, в этот раз с ним мальчиков было больше.

– Папа, это тоже мои друзья, можно им тоже пирожки? – Анджей только рукой махнул в сторону подноса. Миг, и выпечка пропала. Из соседних домов стали подходить люди, знакомиться.

Призывно запахло мясом. Всем гостям была выдана одноразовая посуда, и вечеринка началась. Откуда-то появилось спиртное, людей прибавилось, стало шумно. Анджей еще принес салатов и бутербродов. Когда все мясо подъели и бутерброды кончились, все начали расходиться, пожимая друг другу руки и желая удачи. Анджей довольно улыбался.

– Ну, вот и все. Новоселье состоялось. Теперь местным кумушкам будет, о чем посудачить.

– А еще чему тебя папа научил? – решил пошутить Роберт, но у Ангела вдруг погрустнели глаза, и он тяжело вздохнул. Роберт подошел и мягко поцеловал его. – Прости, если расстроил…

– Папа научил меня многому, что могло пригодиться в семейной жизни, но не тому, с чем я столкнулся на самом деле.

– Расскажешь? А то все знают, кроме меня.

– Ладно, но только ты первый расскажи, откуда узнал о нашем клановом обете?

– Ты о чем? – удивился Роберт.

– Ну, «телом своим боготворю тебя», это же слова нашего кланового обета. Откуда узнал?

– Прости, не понимаю, поясни…

– В нашем клане, в древние века, было достаточно принести этот обет перед вождем, чтобы стать супругами. Теперь, правда, гражданская регистрация обязательна, но все равно обычай остался, – и он произнес нараспев. – Я возьму себе твою боль, а тебе отдам свою радость. Я телом своим боготворю тебя! Отныне я твой супруг, а ты моя жизнь.

– Очень красиво, я хотел бы произнести этот обет перед твоим отцом, ты позволишь?

– Он его не примет, я замужем.

– Разведись.

– Я не могу, мы действительно с ним истинная пара. Мы связаны друг с другом, и эту связь не разорвать до смерти одного из супругов. Все знают, что истинные должны быть вместе, но кто знает, что делать, если от этой связи одна только боль?

========== История Ангела, совсем не ангельская ==========

Начало смеркаться. Ребята закончили собирать мусор, оставшийся после вечеринки, и потребовали заслуженный кофе. На заднем дворике опять было чисто.

– Что-то Боби давно не видно. Пока я варю кофе, пробегитесь по соседским дворам, не думаю, чтобы он ушел далеко.

Роберт перехватил его за руку:

– А история?

Ангел мягко улыбнулся и поцеловал его:

– Ты ждал долго, потерпи еще чуть-чуть. Я никуда не денусь, не бойся.

Пропажа была найдена, и предстала «пред родительскими очами». На столе к тому времени стояли чашки и большой кофейник с обалденно пахнущим кофе, а также тарелка с кексами. Все расселись, наслаждаясь тишиной приближающегося вечера.

Только Боби не сиделось, он подпрыгивал на коленях омеги, и очень энергично рассказывал, с кем он подружился, и во что они играли. Омега его слушал очень внимательно и даже задавал вопросы, а сам потихоньку мерно укачивал его. Речь у малыша замедлилась, и Анджей, перехватив его поудобнее, стал мягко напевать без слов. Роберт принес из домика мягкий плед, в который завернули малыша.

Донг показал что-то на пальцах, омега ответил так же жестом. Близнецы хмыкнули и пошли в домик. Свен тоже что-то спросил жестами, Анджей опять покрутил в воздухе рукой, и Свен тоже отправился в дом, проходя мимо Донга, прихватил его за ухо, заставляя идти следом.

– Мебель в домике еще не собрана, – шепотом сказал Анджей, – ребята пошли собирать, а то ребенка положить некуда, – Роберт хотел пойти помочь, но Ангел его остановил, – не надо. Это стандартная гарнизонная мебель, они могут собирать ее, как любимый пулемет, с закрытыми глазами. Посиди со мной. Я лучше расскажу тебе свою историю.

Ты, наверное, знаешь, что наш брак был договорный? Это обычная практика в аристократических семьях. Однажды меня позвали родители и сказали, что нашли мне мужа. Мне тогда было восемнадцать, и я совсем не думал о собственной семье. Мне очень нравилось учиться, я был весь в науке, у меня даже что-то получалось. Но… Нас с братьями с рождения учили послушанию и готовили к браку. Хорошие манеры, умение готовить, умение правильно себя вести в различных ситуациях. Для нас это была основная программа обучения. На мою отличную учебу в школе и поступление в институт по гранту они смотрели, как на омежий бред. Нет, они, конечно, хвалились мной перед знакомыми, но всерьез не воспринимали.

Мой жених очень красиво за мной ухаживал. Такой милый, обходительный, он постоянно говорил мне комплименты и всем рассказывал, как ему повезло со мной. Он засыпал меня подарками, конфетами и цветами. Мне все очень завидовали. Во время ухаживания стало понятно, что мы истинная пара. Моему счастью, казалось, не было предела. Я был самый счастливый омега, когда выходил замуж.

Свадьбу, как положено, приурочили к течке. Она началась вечером в день свадьбы. Именно тогда и закончилась моя счастливая жизнь. У моего мужа на меня просто «не встало». Нет, он, конечно, пытался, но эрекция была такая слабая, что он ничего сделать с девственником не смог. Не помогла ни течка, ни стимуляция, ничего. Он чувствовал по связи истинных мое желание, мою неудовлетворенность и это злило его еще сильней. Все закончилось тем, что он обвинил в этом меня и сильно избил.

Он тогда разбил мне губу, и я три дня сидел закрытый в комнате, муж ждал, пока сойдет отек с губы. Он больше никогда не был так небрежен, ему всегда было важно, как он выглядит в глазах окружающих, что о нем говорят. Я был очень молод и напуган всем произошедшим. Я не знал, что делать и побежал к родителям. Они меня выслушали и не поверили. Отец сказал, что это глупая омежья истерика. Все альфы делают больно в первую ночь, нечего здесь придумывать и наговаривать на достойного человека. А папа сказал, что если альфа остался недоволен, то это целиком и полностью моя вина, и мне надо лучше стараться.

Знаешь, я старался, очень старался. Но я просто не понимал, что мой муж – гомофоб и наркоман с большим стажем.

– Альфа-гомофоб? Любовь к омегам у нас в крови, от запаха течки сносит крышу, а от течки истинного… Даже не представляю. Хотя уже представляю, меня так отчаянно тянет к тебе, я думать больше ни о чем не могу. Только ты – это как вдох и выдох.

Роберт подошел и, наклонившись, поцеловал эти грустные губы, эти несчастные глаза. Пытаясь ободрить, утешить. Омега мягко отстранился и улыбнулся.

У мужа есть отец-альфа и мама-бета. Его так воспитали. Все омеги – похотливые и тупые. Омеги это «похотливые подстилки» и «тупые давалки». Ему со временем понравилось бить меня во время течки, бить и спрашивать, хочу ли я его, и по связи чувствовать, что хочу…

А еще у него были постоянные перепады настроения. Он мог наорать на меня с пеной у рта, а потом выйти из комнаты и через несколько минут вернуться таким расслабленным и довольным. Подойти ко мне и утешить, типа, ладно, не реви, я погорячился, прости, не бойся, ты хоть страшненький и тупой, но я тебя не брошу. Я все-таки твой муж и позабочусь о тебе. В такие моменты он даже мог приласкать меня. А я старался угодить ему и быть хорошим.

И, пожалуй, самой главной причиной его раздражения было то, что я не женщина. Он всегда повторял, что два члена в одной супружеской постели это явное извращение. Он методично уговаривал меня сменить пол. Ему нравилась женская грудь, и раздражал мой член. Особенно, когда у меня была эрекция. Но, знаешь, мне нравится быть мужчиной. Мне даже думать было неприятно о смене пола. Но моральное давление все нарастало. Однажды ночью он притащил сиськастую, потасканную, старую шлюху и долго трахал на моей кровати. И орал на меня: смотри, урод, это только на тебя у меня не стоит, потому что ты неправильный.

Я после этого долго думал, ну что, в конце концов, такое – внешний вид? Ну, изменю я его, может после этого все наладится? Я сказал мужу, что согласен на операцию. Знаешь, после этого он действительно изменился. Он опять стал внимательным и добрым, мы даже занимались сексом. Он подобрал клинику, и меня там стали готовить к нескольким операциям по смене пола. Муж очень подробно объяснил врачам, какие изменения он хочет видеть во мне, а мне было все равно. Я был доволен уже тем, что он вежлив со мной не только на людях, но и наедине.

Пока я сдавал анализы, прошло время, и однажды после очередного анализа вдруг выяснилось, что я беременный. Я не поверил, но сразу же сделали УЗИ и подтвердили: плодное яйцо, диаметр два сантиметра, сердцебиение ритмичное. Представляешь, два сантиметра, а уже сердцебиение есть, и оно ритмичное. Я был счастлив. Я отменил операции и побежал обрадовать мужа. Он не обрадовался. Он очень сильно избил меня, причем методично бил меня именно по животу. Но, как ни странно, я хоть и писал потом два дня кровью, но ребенка не потерял.

Он после этого подчеркнуто игнорировал меня, чему я был очень рад. А ребенок стал моей тайной. Я прятался от других омег, чтобы те по запаху не определили, что я беременный и не побежали поздравлять мужа с пополнением. Я ходил в омежью консультацию для малоимущих, там помогали всем, не спрашивая документы. Когда я пришел туда первый раз у меня на теле еще были синяки, но их это не удивило, для них это было привычно. Посоветовали центр помощи одиноким беременным омегам и все.

Когда был уже третий месяц, выяснилось, что у ребенка неправильно развиваются ножки, а на четвёртом месяце у ребенка определили порок сердца. Я сильно плакал. Я не хотел делать аборт. После него я мог стать стерильным, да и, если честно, я не думал, что когда-нибудь смогу забеременеть с таким-то мужем. Врачи объяснили, что у наркомана не может быть здорового ребенка. Они мне тогда многое объяснили про мужа.

Мне повезло с врачами. Они меня поддержали. Нашли бесплатных консультантов и, вообще, не позволили мне окончательно отчаяться. Мне объяснили, что были бы деньги, операцию на сердце можно сделать. Уровень платной медицины очень высок, и с ножками можно что-нибудь придумать, в самом крайнем случае есть высокотехнологичные протезы. Их просто надо будет менять по мере роста ребенка. Уровень современного протезирования очень высок, и ребенок даже не будет испытывать ощутимого дискомфорта.

Все было неплохо. Ровно до тех пор, пока у мужа не спросили, почему он прячет от всех беременного меня. Он ворвался ко мне в комнату и, увидев большой живот, избил меня. У меня началось кровотечение. Когда меня привезли в больницу, то он сказал, что я упал. Врачи видели синяки, но им было все равно. У меня нашли разрыв плаценты, и обколов обезболивающими, сделали кесарево сечение. Ребенок родился очень слабым. Он даже не кричал.

Муж присутствовал на операции, и когда увидел ребенка, то у него случилась истерика. Он запретил оказывать ему помощь. Ребенка просто положили в тазик и прикрыли салфеткой. У мужа была такая сильная истерика, что врачи стали помогать ему, а не ребенку.

В итоге я остался в операционной наедине с моим малышом. Я его так и не увидел, только слышал, как он кряхтит и видел, как пару раз дернулась салфетка. У меня не было сил подняться, все силы уходили, чтоб не заснуть. А потом он замолчал.

Комментарий к История Ангела, совсем не ангельская

простите за жестокость, но история из жизни. Слава Богу не моей.

========== Спасибо армии ==========

Омега не скрываясь, плакал. Роберт обнял его крепко-крепко. Что сказать в такой ситуации? Из дома выскочил Свен с горящими глазами. Анджей остановил его, махнув рукой.

– Все в порядке, я рассказывал о ребенке.

Свен остановился и замялся, как маленький, было видно, что ему неудобно. Следом вышли остальные. Донг потряс кофейник, он был пуст. Кто-то из близнецов предложил заварить чай, «пока у Эн руки заняты». Они вдвоём ушли хозяйничать на кухню. Вскоре пришли с чистыми чашками, чайником и горой бутербродов. Анджей покачивал ребенка, и было видно, что он успокаивается.

– Меня признали стерильным, а после этого через пару дней, ко мне в палату пришел муж и сказал, что очень жалеет, что я не сдох, вместе «со своим уродцем». Я ушел из больницы. Стянул в приемном покое брюки и ушел, как был: в больничных шлепках, больших штанах и пижамной кофте. Я приехал к родителям, но меня обвинили в неблагодарности к хорошему мужу, который терпит такую истеричку, как я. Они ПОТРЕБОВАЛИ, чтоб я вернулся к мужу и не позорил фамилию.

Я ездил по кольцевому маршруту в метро и думал, что же делать… Мне двадцать лет, я никому не нужен, и идти мне некуда. И тут, на глаза попался рекламный баннер: АРМИЯ ДАСТ ТЕБЕ ВТОРОЙ ШАНС. И подумал, а почему бы и нет?

Ну, а там встретил Свена. Мы вместе заполнили анкеты, и все как-то закрутилось. В армии не спрашивают документы, они берут всех. А потом разбираются кого куда, и что делать. Старшие в «учебке» говорили, бумажки ничего не стоят, неважно, что в них написано, жизнь сама все расставит по своим местам, и покажет, кто есть кто. Отсеивали многих, просто выгоняли и все.

Если видели, что стараешься – помогали, если хотел чему-то научиться, давали такую возможность. Меня всегда занимали двигатели и прочие железки. Показали мастерскую, познакомили с механиком, и мы с азартом перебирали различные двигатели, пока я не понял и не запомнил. Разбирать и собирать механизмы было здорово, и потом это знание не раз выручало. Стала интересна медицина – отправили на курсы фармакологии и фармакотерапии. Мне, как химику, это было близко и интересно. И так во всем. Старшие только помогали и направляли, ничего не запрещая.

Кстати, первого человека я убил тоже в «учебке».

Там собралась компания отморозков, приставали ко всем. Я увидел, как Свена держат двое, а третий его бьет, и останавливаться не думает. А у того уже кровь горлом идет. Я подошел со спины и свернул ему шею. Старший, который наблюдал, сказал: все чисто! Я потом допытывался, а что мне за это будет? Мне ответили: твои действия были мотивированы. Ты взял на себя ответственность за безопасность друга и принял единственно верное решение. Если бы стал «жевать сопли», то вас обоих убили бы. Хочешь жить – сражайся сам. Никто тебе помогать не обязан. Добрый дядя не придет и не поможет. В бою можно рассчитывать только на себя и друзей. А тот отморозок был слишком самоуверен и не смотрел за тылом, за что и поплатился. Вынеси урок для себя – если никто не прикрывает тебе спину, то смотри за ней сам. Понял?

Спасибо армии, она действительно дала мне второй шанс. Спустя время, оглядываешься назад и удивляешься, неужели я был таким слабым и наивным? Я ведь мог сдаться и жить с ним до сих пор. И чувствовать себя виноватым и никчемным. Быть правильным, хорошим и послушным. И прожить долгую неинтересную жизнь.

– У нас с этой работой действительно интересная жизнь,– сказал Донг, – мы на ней стали адреналиновыми маньяками. Я не представляю, чем бы занимался на гражданке.

– В этом море адреналина, главное, берегов не потерять, – поправил его Анджей. – Ладно, пойду, положу Боби в кровать. А то, под такие разговоры, малышу что-нибудь страшное приснится.

Омега понес ребенка в дом, Роб потянулся за ним, как стружка за магнитом. Они поднялись в спаленку. Там уже стояла полутороспальная кровать, маленький столик и детский стульчик. Роберт вспомнил об игрушке, оставленной в машине.

Анджей постоял на пороге, о чем-то размышляя, а потом просто протянул спящего Боби Роберту. Боби мягко посапывал, к вспотевшему лбу прилипли мелкие кудряшки, от него сладко пахло молочной карамелькой.

Анджей застелил кровать и положил на него мелкое очарование. Потихоньку раздел и аккуратно укрыл одеялом. Мягко погладив сверху, тихо добавил:

– Надо купить ночник. Он никогда не спал в темноте.

Он подошел вплотную к Робу и, заглянув в глаза спросил:

– Тебе не страшно? Ты влюбился в убийцу. Меня не за что любить. Я порой сам боюсь того, кто смотрит на меня из зеркала.

– Знаешь, – Роб обнял омегу и, притянув к себе, стал шептать в висок, – это ненавидят за что-то, а любят просто так. Когда любят за что-то – это не любовь, а влюбленность. А боюсь я только одного – потерять тебя. Все остальное неважно.

Омега обнял своего альфу. Прижался поплотнее, и всем телом почувствовал спокойное биение его сердца. Так тихо и спокойно. Он прав, все остальное действительно неважно. За окном послышался гомон. Омега вздохнул и отстранился.

– Пошли, эти хулиганы без долгожданного кофе все равно не разойдутся. Только соседей перебудят, а их покой надо уважать или рискуешь тем, что все будут выгуливать собак именно в твоем дворе.

Они спустились на кухню. Анджей стал заправлять кофе-машину, порылся в специях, добавил немного из одного пакетика, немного из другого. Принес и вымыл посуду с улицы. Кофе зашипел, и он перелил его в кофейник. Он так обыденно крутился на кухне, будто жил здесь давным-давно. Чмокнул быстро Роба, и ускакал на улицу с чашками и кофейником.

Роберт вспомнил о вещах в машине и вышел во двор, чтобы вызвать с паркинга авто. Не успел он открыть багажник, как на него налетели со спины и обняли. По шее пробежал влажный язычок, будя табун мурашек и отправляя их в причинные места. А следом шепот: не отпущу.

– Я сам никуда не уйду, – улыбнулся Роберт, – даже не надейся. Избавиться от меня совсем не просто. Я хотел достать твои вещи и игрушку для Боби.

Открыв багажник, он продемонстрировал сваленную кучу.

– А сложить аккуратно – не судьба? Они же теперь мятые, а обувь привез? Ну, как ты мог ее забыть? – продолжал капризничать омега.

Роберт с интересом посмотрел на омегу и, поняв, что его разыгрывают, счастливо рассмеялся. За что был очень страстно расцелован. Вечер переставал быть спокойным. Свалив вещи в кучу на диваны в гостиной, они стали пробираться в спальню, но опять были остановлены взрывом хохота на улице. Омега застонал с досады.

– Пойду, утихомирю негодяев. Нам отпуск дали догулять, поэтому ребятам можно ночевать вне казармы. Если они надумали ночевать у меня во дворе, то пусть хоть не шумят.

Роб пошел следом, оставаться одному было невыносимо. Выйдя во дворик, услышал продолжение разговора. Омега стоял уперев руки в бока и явно сердился, а ребят эта ситуация забавляла.

– Мы не уйдем отсюда, пока не придумаешь, чем нам заняться, – заявил Донг, – акулу давай!

– Ты у нас самый умный, вот и думай. Сам виноват, разбаловал нас своей заботой и опекой, – сказал один из близнецов.

– Теперь сам расхлебывай, – поддержал его второй, и хором добавили, – АКУЛУ ДАВАЙ!

Свен пожал плечами:

– Я, конечно, могу сейчас уйти, но проблемы это не решит. Я приду утром. А вдруг еще надо что-нибудь покрасить или перенести что…

Анджей сложил руки на груди.

– Я знал, что от отпуска одни неприятности будут. Мне, что, по-вашему, теперь все оставшиеся десять дней развлекать вас? Вы издеваетесь? Я все еще ваш капитан, совсем оборзели.… У меня свои планы есть, выгнать вас что ли?

– Ну, Эээннн, – начал канючить Донг, – ты так с нами не поступишь, ты же нас любишь, мы же хорошие, нам скучно… ну, что тебе стоит?

– Распустил я вас совсем, сволочи, – злился Ангел, – что же вам придумать?

Анджей присел на стул и стал постукивать пальцами по столешнице.

– У вас такая вольница, – удивился Роб, – я думал в армии все строже, ну, дисциплина там…

– А ну их, – отмахнулся омега, – у нас, скорее, семейные отношения, чем уставные. Я командиром стал только потому, что взялся писать отчет в штаб после первого задания. И мне автоматически стали поступать из штаба следующие задания. Так как-то потихоньку и привыкли, что я главный. Какая дисциплина! Я для них, скорее, старший брат, вот они и вредничают на правах младшеньких. Сволочи…

– В отчетах начальству он у нас профессионал, – улыбнулся Свен, – какую бы глупость ни сделал, в отчете будет выглядеть, как беспримерный героизм и самоотверженность во имя идеалов. Мы как-то по пьяни в баре с легионерами подрались, так Эн так расписал, что нас всех вместо гауптвахты наградили внеочередными увольнительными и поощрением в личное дело. Он самый классный и умный, просто не любит выпендриваться. За это мы его и любим и ценим.

– Поговори мне тут, – зарычал омега,– сейчас слезу пущу от умиления. По шее надаю, чтобы розовые сопли выбить. Терпеть ваши наглые морды здесь не намерен, – омега прищурился и злобно ухмыльнулся, – сами нарвались. Слушайте внимательно, олухи! Помните, года два тому назад мы захватили каперское судно, переделанное под дальние перелеты? Я его оформил, как военный трофей, квартирмейстер его осмотрел и сказал, что мы его можем оставить себе. Он стоит где-то в лунном доке. Я даже оплачивал аренду парковки пару раз. Так вот, сволочи, слушайте приказ: найти и привести в полную боеготовность. Команде с прапорщиком во главе иметь собственное судно было бы верхом наглости, но я теперь капитан, поэтому моей команде иметь собственное судно самое оно. Да, и, кстати, помните, что они перевозили? Я думаю, квартирмейстеры тайник, скорее всего, не нашли.

Ребята подобрались и заулыбались.

– Где ремонтировать? – уточнил один из близнецов, – в лунном доке цены вдвое выше против гарнизонных.

– Уточни объём работы. На что делать упор – скорость или вооружение? – подал голос второй близнец.

– Нам важнее скорость и маневренность, боевые действия с орбиты это не наше. Просто, чтобы не дожидаться доставки домой, а самим добираться хотя бы до ближайшего гарнизона. Да, и перепроверьте каждый винтик, чтобы не вышло, как у той яхты. Безопасность важнее всего. Ремонтируйте в гарнизоне, там и спокойнее, и надежнее, а, главное, рожи ваши дольше видеть не буду.

Ребята довольные попрощались и со словами: «Вы тут лентяи отдыхайте, а у нас бедных, несчастных работы полно», поплелись по улице, развязно насвистывая. Омега цыкнул на них, и четыре черные тени метнулись вдалеке.

– Я не знал, что военные берут трофеи, – удивился Роберт.

– Мы и не берем, просто бывает, так что хочешь, не хочешь, а притащишь. Ну, например как с ним получилось. Иногда нам дают судно добраться до места назначения и обратно, но чаще выкидывают на поверхность и улетают, а когда мы завершаем задание, то кидаем сигнальный маячок, что готовы к отправке домой. Любой корабль, принявший наш сигнал, обязан изменить курс и принять нас на борт. Власти за этим очень строго следят, и, если выяснится, что сигнал приняли и не помогли, то капитана сажают в тюрьму на пожизненный срок без права выхода, а судно конфискуют. Поэтому ни капитан, ни хозяин судна такого сигнала не пропустят. Нас всякие суда подхватывали и свои военные, и гражданские, и грузовые, пару раз даже личные корабли богатеев.

Так вот, сидим, ждем отправки, подлетает маленький торговец и принимает нас на борт. Вроде все нормально. Ребятам тогда здорово досталось, Бим был едва живой, думал, не довезем, и Бому по ногам досталось сильно. Ему две кости полностью заменили в госпитале. Одним словом, выглядим еле живыми. Вот команда и скурвилась, решили нас взять в заложники и продать тому, кто больше заплатит. А в итоге – мы прилетели своим ходом и с боевым трофеем.

– Знаешь, что меня сейчас больше всего радует? – поблескивая глазками, спросил омега. – Мы теперь их целую неделю не увидим. А значит, я смогу порвать на тебе еще пару рубашек…

– Только не эту, пожалуйста, – взмолился альфа, улыбаясь, – у меня смены нет. Придется валяться в постели, пока новую не подвезут. Тебе же хуже будет, я же тебя всего до смерти зацелую, я же тебя до потери сознания затрахаю…

– Обещаешь? – облизнулись ему в ответ.

========== Секс это прекрасно ==========

Глаза притягивали и манили. Не отрывая взгляда, омега попятился к двери. Тихонько. Шаг за шагом.

Роберт почувствовал себя тигром, хотелось зарычать и кинуться следом. А почему бы и нет? Откинув стул в сторону, он рванул следом. Юркая тень мелькнула в дверном проеме. Нет, не убежишь. Желание захлестывало. Адреналин добавил ускорения. Альфа перехватил омегу на лестнице за неуловимую ногу. Нога дернулась и остановилась, позволяя исследовать ее, от захваченной в плен щиколотки до округлого колена. Попался.

Роб приблизился, второй рукой исследуя бедро, и дальше вверх до паха, ощущая как напрягается член и, дальше по бедру второй ноги, стоящей выше на ступеньку. Омега тихо застонал. Роб накрыл его своим телом, жарко подтолкнув вперед, заставляя омегу опереться коленями и руками на ступени. Такой желанный, гибкий и горячий, он прогнулся, прижимаясь плотнее к своему альфе. Роба повело от желания, руки рванули пряжку ремня, торопливо расстегивая джинсы, попутно снимая и отбрасывая футболку. От первого прикосновения к коже их ударило разрядом статического электричества по раскаленным телам. Роб замер. Ангел хихикнул и, закинув руку за голову, притянул к себе за волосы альфу и потерся своей щекой об его щеку, прерывисто дыша горячим ртом прямо в раскрытые губы. От такого бешеного коктейля страсти и нежности сорвало крышу. Роб резко стянул джинсы вместе с бельем до колен, перехватив одной рукой мошонку, другой член и медленно провел вдоль твердого ствола. Услышав стон, он довольно облизнулся, да, именно так. Омега терся об него, как большая кошка, требуя продолжения ласки, ну же, живот свело жаркой судорогой, член дрожал, тонкие руки требовательно накрыли его руки сверху, сжимая и торопя. Роб накрывает его собой, как волна, целуя торопливо в мокрую шею, в маленькое восхитительное ушко, прося подождать своего дорогого, такого горячего, такого долгожданного, его, только его мальчика.

Омега чувствует, как скользкие от смазки пальцы проникают внутрь, вызывая спазм желания. Заставляя дергаться навстречу, насаживаясь глубже, прося большего. Ну же, еще, альфа стонет в спину, в ушах звон, слов не разобрать, но омега соглашается, да, твой, да ну что же ты, да, такой тугой, только для тебя, давай же, ну что же ты. Его, как игрушечного, подкидывают вверх и поворачивают лицом прямо в горящие глаза, в марево раскрытого рта. Одним движением стягивают остатки одежды. Ангел закидывает ноги Робу за спину, сильнее прижимая к себе, ему кажется, что он кончит, как только альфа ему вставит. Вцепившись руками в волосы альфы, омега тянет его лицо навстречу своему жадному рту. Давай, ну же, чертов садист, сколько можноооо…

Роберт входит одним плавным движением, медленно и тягуче, как будто прямо в душу, в сердце. Войдя до конца, он замирает, не отрывая глаз и пытаясь разглядеть малейший намек на боль или неудовольствие, но слышит только шепот в ответ: ты идеальный, ну что же ты… Улыбаясь, выходит и вновь резко толкается, вырывая громкий стон: еще. И тело отвечает медленными толчками, размеренными, как морской прибой, унося сознание в оргазм, долгий и сокрушительный, как обвал в горах, когда от ударов наслаждения прерывается дыхание, и нет сил пошевелится. И только два сердца бьются в унисон навстречу друг другу.

Альфа подхватывает омегу под влажную попку и, прижав к себе, выталкивает их, наконец, с узкой лестницы на белый коврик гостиной. Улегшись на спину, позволяет омеге возиться, устраиваясь поудобнее на его груди. За окном светает. Утренние лучи солнца окрашивают потолок в такой ненавистный омеге розовый цвет.

– Почему ты так не любишь розовый цвет? – удивленно спрашивает Роб.

– Папенька нас с братьями одевал исключительно в розовый цвет, от почти белого до малинового. Я, когда в институт поступил, мне сшили костюм, угадай с трех раз какого цвета? «Пепел розы»! И все рубашки были либо откровенно розовые, либо с розоватым оттенком. Знаешь, как меня в институте дразнили? Розанчик!

Сверху раздается детский вскрик: «Папочка!» Омега подпрыгнул на месте и, шипя что-то, начал рыться в груде вещей в надежде отыскать хоть какие-нибудь штаны. Отыскав одежку, смешно запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть в узкие штанины. Влетел в детскую, а там – Боби спросонья трет глазки, не понимая, где находится.

– Папочка! – и прижимается еще влажным со сна телом, – папочка, ты так вкусно пахнешь… я кушать хочу!

– Хорошо, – соглашается Анджей и громко говорит в сторону лестницы, – мы сейчас почистим зубки и пойдем на кухню.

Когда утренний моцион был исполнен, Анджей, подхватив большое полотенце, вместе с Боби спустился на кухню. Там их встретил сидящий за столом довольный Роберт.

– Душ – под лестницей на первом, ванна – между спальнями на третьем, – вместе с полотенцем получил указание альфа.

Когда он вернулся на кухню, на столе стояла большая тарелка с небольшой горкой маленьких румяных блинчиков. И три большие чашки с чаем. Поджав под себя ноги, Боби сидел на стуле и пытался аккуратно пальчиками вытащить нижний блинчик. Омега стряхнул со сковородки на тарелку очередную порцию блинчиков. Он опять был в фартуке. Такой миленький! Роб не удержался и полез целоваться. Его быстро чмокнули и посадили за стол. На столе появились еще тарелки и баночка с медом. Накрыв тарелку с блинчиками другой тарелкой, омега быстро перевернул блинчики вверх тормашками и, дав указание не торопиться, убежал в душ.