Текст книги "Принцепс (СИ)"

Автор книги: Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20

Двенадцатого февраля 1196 года, графы де Суассон и де Куси заняли никем не охраняемые развалины Парижа. Три легиона, шесть терций, предоставленных им королём Наварры и графом Тулузы, не вызвали у Карла Смелого желания воспрепятствовать сдаче этим неудачникам до нитки ограбленных территорий. Герцог Брабанта и Нижней Лотарингии отступал на север, оставляя после себя выжженную землю. Карл отлично знал, что легионы эти сформированы для совсем другой войны и в мае их отзовут, поэтому стачивать своё войско о чужих на этой войне наёмников он не собирался. Даже если они успеют дойти до Брюсселя, даже если смогут его взять – трагедии не случится. Всё самое ценное вывезти он успеет и армию сохранит, а после ухода окситанских и наваррского легионов можно будет вторгнуться в пока не разграбленные графства Фландрию и Эно.

Карл Смелый знал и о планах летней кампании по искоренению Штауфенов и развале Империи, но будучи человеком умным и прагматичным, решил в этот замес не лезть. Вельфы решили разделить империю на королевства? Ну и хорошо. Дай Господь старому Генриху осуществить задуманное. Своё королевство он получит, летом Фландрию защищать будет некому, а про неё Ричард не сказал ни слова. В присланном им письме было предостережение от попыток разграбить графство де Блуа и герцогство Бургундию, европейские владения вассалов Ричарда, а про Фландрию никто ничего не говорил, хотя женой графа Балдуина была племянница Ричарда Мария Шампанская. После Фландрии можно будет подумать о Датском королевстве, а потом и о всей Скандинавии. А эти уродцы? Да пусть вернут себе Парижское графство и свои жалкие клочки. Всё равно они обречены стать вассалами Ричарда. Не потому, что он их будет принуждать, нет, попросятся сами.

О плане восстановления Принципата Карл Смелый тоже знал. В эпоху, где все новости распространяются церковью, такого было просто не утаить, поэтому возможность принесения оммажа не исключал и сам Карл, но ведь одно дело – принести вассальную присягу самому Принцепсу, и занять место в Сенате, и совсем другое – стать вассалом Ричарда, как герцога Нормандии, или, того хуже, графа Анжу, или Мэна. В лучшем случае угодишь с сословие патрициев, но скорее падёшь до всадника, ибо «горе побеждённым».

С Балдуином Фландрским отношения у Ричарда и правда не сложились. Трудно сказать – что явилось тому причиной, но он ответил категорическим отказом на предложение короля в Крестовому походу в 1193 году, а после этого прекратилось и общение с племянницей, которая просто перестала отвечать на письма. Причём не только Ричарду, но и бабушке – Алиеноре Аквитанской. В другой истории Балдуин возглавил Четвёртый крестовый поход, закончившийся взятием Константинополя и стал первым императором Латинской империи, основанной на руинах Византии, а значит человеком был амбициозным и предприимчивым, таких Львиное Сердце ценил и старался возвысить, но на этот раз не сложилось. Воспользовавшись военной неудачей франков, граф Фландрии и Эно захватил Артуа, которое его отец передал Филиппу-Августу в приданное за своей племянницей, а сейчас точил зубы на Шампань, не смотря на то, что у графства был законный наследник, хоть пока и несовершеннолетний Тибо III. Словом, вёл себя Балдуин как бешеный пёс, бросающийся на всех подряд, включая и родственников. Разумеется, никакой помощи Ричард ему оказывать не собирался, и Карл Смелый решил этим воспользоваться следующим летом.

Осадить Плоцк[69]69
  В это время столица Мазовецкого княжества.


[Закрыть] в феврале Филипп де Фальконбридж успел, хотя к городу подходили уже по щиколотку в грязи. Весна в 1196 году случилась ранняя, днём солнце припекало так, будто на дворе не конец февраля, а начало мая, и моментально растапливало намёрзший за ночь ледок, превращая дороги в грязевые полосы препятствий, по которым никто, кроме Принца-Бастарда, идти бы даже не пытался. Но у Филиппа под командованием был Шотландский легион, матёрые ветераны, среди которых было больше сотни награждённых орденом Героя на колодке, уже прошедшие и пустынное пекло Святой земли, и заснеженные леса Силезии, грязью их было не напугать. К тому-же обоз вели маленький, только пушки и припас к ним. Продовольствие и фураж получали по дороге, из заранее организованных магазинов, всё-таки поддержка местного населения, для воюющей армии, значит намного больше, чем численный перевес. К моменту начала вторжения в Силезию у Пястов было, как минимум, четырёхкратное превосходство в воинской силе, и где оно теперь?

Всю зиму 1195-96 годов Спящий Леопард готовил вокруг Смоленска большую западню для Рюриковичей. Присланное из Киева и Новгорода ополчение в боевых действиях он использовать не собирался, Смоленск без труда удержит Грегор с Германским легионом и артиллерией, поэтому ополченцы прокладывали в лесах обходные дороги для кавалерии, вырубали мешающие деревья и строили гати через болота, не замерзающие даже зимой. Кроме того, они втихую восстановили шесть разорённых ранее погостов[70]70
  Место сбора дани.


[Закрыть], где и разместили отряды, котором предстояло замкнуть большое кольцо окружения.

Как и ожидал Спящий Леопард, единого командования Рюриковичи так и не выбрали. Восемнадцать удельных князей спорили до конца января, но это лишь углубило раскол в их рядах. На свою беду, они считали, что проблема наглого чужака уже решена (ну куда он из Смоленска денется?) поэтому спорили в основном о будущем – кому из них достанутся Новгород, Смоленск, Киев, Саркел и Тьмутаракань; и готовились больше не к битве за Смоленск, а к дальнейшему «спору славян между собою».

На первый штурм они решились лишь третьего февраля, послав в бой пешее ополчение, подкреплённое боярскими дружинами, которые не дошли даже до линии фортов. Работающая в щадящем режиме артиллерия обратила эту, не желающую погибать орду, ещё на подходах. Как и задумывалось изначально – не столько убивать, сколько напугать, поэтому вместо картечи и бомб использовались мелкие свинцовые шарики, не пробивающие на пятидесяти саженях даже деревянные щиты ополченцев.

После первого штурма, Рюриковичи думали, вернее интриговали, ещё две недели. Им казалось, что если навалиться всей массой, то через проходы между фортами можно будет прорваться под стены Смоленска, блокировать, а то и поджечь деревянный город, лишив гарнизоны фортов снабжения, поэтому на второй штурм отправили большие дружины удельных князей.

Проходы между фортами были утыканы вмороженными в лёд рогатками, которые за зиму прикрыло снегом, на их границе массовый штурм и закончился, почти двадцать тысяч конных воинов попали в четыре пристрелянных кармана и оказались под перекрёстным огнём, на этот раз и бомбами и картечью. Сложно сказать. Возможно, брось в этот момент князья все свои резервы в лобовую атаку, и в форты бы им ворваться удалось, а дальше отсидеться в Смоленске до конца весны и уже по сухим дорогам реализовать своё численное превосходство, но они этого не сделали.

После второго штурма ругались ещё неделю, а потом пришла весть, что «Львиный коготь» осадил, а может уже и взял Плоцк, угрожая всем княжествам правого берега Днепра. Делить шкуру неубитого медведя перестали даже самые жадные и глупые и из-под Смоленска начался исход. Исход в заранее приготовленные капканы. Артиллерии ни у Ратибора, ни у Леопарда не было, но были подготовленные позиции с засеками и проходами в тыл, а также ручные гранаты.

Перед отступающими с малыми дружинами князьями валились деревья, перегораживая дорогу, потом валились деревья в тылу, отрезая путь к отступлению, потом в кучу летели запущенные из пращей гранаты, после чего следовало предложение сдаться. Не все сдавались, трусами русы не были, многие предпочли позору смерть, в том числе шесть удельных князей и восемнадцать княжат, но шансов победить им не оставили, только умереть. Ополчение же даже не успело отойти от Смоленска и сдалось прямо на месте.

Под Смоленск пленников согнали только к концу апреля. Двенадцать удельных князей, шестнадцать безвотчинных, сидящих на кормлении и тридцать восемь опоясанных княжат. Сдавшихся дружинников разоружили и разместили на шести погостах, бывших базами для засадных отрядов, устроив первые в этой истории лагеря для военнопленных. Пленные воины были очень ценным ресурсом в это время. Ценным не в плане получения выкупа, а в плане дальнейшего использования, но им сначала предстояло пережечь в себе гнев и обиду, подумать – кто во всём виноват, и только после этого приступать к новой службе. Именно к службе. Территория, завоёванная Леопардом, была размером с целую Европу, а контролировать её одним Германским легионом и семью тысячами латной кавалерии было абсолютно не реально. Воины были нужны, тем более такие. Новиков в княжьих дружинах начинали готовить с восьми лет. И это не просто умение владеть оружием, это образ жизни. По меркам двадцать первого века каждый из них был настоящим спецназовцем, а перед королём Руси по-прежнему стояла задача расширения державы на восток до Волги и на запад до устья Одера. Кроме того, были ещё обычные тати, которых следовало истребить как можно быстрее, но не легионом же с артиллерией этим заниматься…

– Здрав будь княже, и ты дядька! – приветствовал Кеннета Маккинли и Грегора Макалистера вошедший в смоленский детинец Ратибор.

– И тебе не хворать, племянничек. – ухмыльнулся Грегор – Как повоевалось?

– Погоди, старина! – Спящий Леопард поднялся, подошёл к русскому военноначальнику и приказал – Преклоните колено, герцог Ратибор Пильник.

Успевший повоевать под командой Леопарда ещё в Святой земле, воевода русов беспрекословно опустился на колено. Кеннет Маккинли снял со своей шеи золотую цепь с медальоном в виде отпечатка львиной лапы и надел её на шею Ратибора.

– Данной мне властью, объявляю тебя командующим всеми силами русов к востоку от Днепра до самой Волги – от Твери до Хвалынского[71]71
  Каспийское.


[Закрыть] моря. – Спящий Леопард достал ещё одну цепь, тоже золотую, но с медальоном Ордена Героев – Данной мне властью, назначаю тебя приором Ордена на этой территории. Поднимись, герцог, дай мне возможность тебя обнять. Полководец ты достойный, надеюсь и дальше не подведёшь.

– Не подведу, княже, оправдаю. – глаза Ратибора непроизвольно замутились влагой.

– К столу. – приказал новый король Руси – Разливай, Грегор. Победу нужно отметить достойно, иначе удача на нас обидится. Мне «джина», не люблю сладкий привкус.

Выпили. Обсудили прошедшую кампанию, ещё выпили, потом ещё.

– Значит, до самой Волги, княже?

– Не тыкай королю, деревня, называй его Сир и на вы. – набычился захмелевший Грегор.

– Погоди, старина. – положил свою тяжёлую руку на плечо бывшего оруженосца Кеннет Маккинли – С герцогом общаешься, сначала сам начни называть его милордом. До Волги только за это лето, милорд, дальше будет видно. Чтобы ни одного бандита кочевника в этих пределах не осталось. Вся земля должна быть распахана. Это для начала.

– Понял, Сир, всё будет исполнено.

– Я и не сомневался. Бери под свою руку все сдавшиеся княжьи дружины.

– Непросто с ними будет, Сир.

– Всё просто никогда не бывает, милорд.

– Пока их князья живы, воины будут верны присяге. Взбунтуются при первой же возможности.

– Значит, это хорошие воины. Такие тебе пригодятся, Ратибор. А с Рюриковичами мы проблему решим. Завтра с утра. Грегор, распорядись, чтобы с рассветом их построили между вторым и третьим фортом. «Горе побеждённым!» Наливай, не гневи удачу.

Наутро, сильно похмельный Спящий Леопард выехал пред строем пленённых князей и княжичей. Без дамаскского доспеха, в древней кольчуге, без шлема и щита. Спрыгнул с коня, кинул повод оруженосцу, обнажил меч в правой руке и кривую арабскую саблю в левой.

– Вы мне не нужны, мало того, вы мне мешаете. Я лично готов убить каждого из вас, кто осмелится взять в свои руки оружие.

На призыв откликнулись шесть княжичей, которых Леопард, словно издеваясь, даже убивать не стал. Только одному, самому умелому, отрубил ногу, остальных же просто контузил ударом мечом плашмя.

– Дрянь. – сплюнул король Руси после шестой схватки – Храбрые крысы. Кто ещё готов? Детей я не убиваю, но бывшим владетелям с удовольствием отделю голову от тела. Берите оружие, трусы, я привычен биться от рассвета до заката, утомить вы меня не успеете. Спящий Леопард был как минимум на полголовы выше самого высокого из Рюриковичей и сейчас казался им ожившим языческим богом.

– Мы не боимся умереть, Демон Войны, но биться с демоном желающих среди нас нет – за всех ответил владимирский князь Всеволод.

– Вот и ладно. – Спящий Леопард обтёр саблю и меч о шубу близстоящего князя – Демонов войны у моего короля хватает. Кто не хочет взять в руки оружие, преклоните колено, вы будете служить. Хоть и не князьями, но баронами. Остальных просто расстреляют из арбалетов. На колено! Арбалетчики товьсь!

Глава 21

Зиму 1195-96 годов Ричард в основном провёл в Сен-Жан-д'Акр, изредка отъезжая в Яффе и Иерусалим. Вторую столицу его империи, без малейшего преувеличения можно было назвать культурной столицей мира. Все окрестности города застраивались замками, палаццо, отелями и виллами. Вложиться в недвижимость в спокойном и мирном, а главное роскошном месте, в преддверии большой войны, спешили многие европейские сеньоры, поэтому местные крестьяне неплохо нажились на продаже своих земель.

В том, что летом Европа заполыхает от Атлантического побережья Португалии до Одера, никто уже не сомневался. Слишком явно шло накопление сил Вельфами, графом Тулузы и королём Наварры, словом теми, кого все считали партией Ричарда, хотя сам Львиное Сердце никакой своей партии открыто не признавал, и безоговорочно поддерживал только графа Лестера, продолжающего Третий крестовый поход. В спор христиан между собою он демонстративно не вмешивался, только мало кто верил в то, что герцог Бургундии и Карфагена Эд III обвинил в разбое герцога Брабанта и Нижней Лотарингии Карла Смелого без согласования со своим сюзереном. Это пока не было объявлением войны, но требования, предъявленные Эдом Бургундским, были невыполнимыми без потери чести для Карла, а отказаться от них, без потери чести, не мог уже сам Эд.

С театра будущей войны начался массовый исход. Из Баварии, Швабии, Саксонии и Австрии, чьи владетели заняли сторону Оттона Гогенштауфена, уходили не только мелкие феодалы, но и крестьяне с ремесленниками, и если первые имели хоть какой-то капитал, то вторые и третьи бежали как от чумы, не думая о последствиях и надеясь лишь на чудо. О перевозке беженцев Ричарду пришлось договариваться с венецианцами, которые хоть и задирали цену, но взятые на себя обязательства пока исполняли безупречно. Европейские крестьяне и ремесленники в Святой земле были нужны. Междуречье Тигра и Евфрата и заливные поля Египта до сих пор обрабатывались в основном рабами, очень неэффективно с точки зрения экономики. Раба нужно было принуждать, а для этого содержать аппарат принуждения, а если раздать землю вольным крестьянам, они сами будут жилы рвать, платить налоги, а кроме того, поучаствуют в товарообороте. Захочется им и инструменты получше приобрести, и дома себе поуютнее построить. К тому же существовал фактор культурного кода. Если заселить эту землю европейцами, то она станет частью Европы. Это там, у себя, они делились на германцев и франков, норманов и славян, а здесь все станут христианами, братьями во Христе. Именно поэтому Ричард оплачивал завышенные расценки венецианцев. Пусть копят, дураки, чем больше накопят, тем интереснее будет их грабить. А Европа? Там ещё нарожают, в этом не было никаких сомнений.

Как я уже упоминал в своих хрониках, двор Ричарда, а вернее будет сказать Изабеллы Иерусалимской, в Сен-Жан-д'Акр приютил почти всех деятелей искусства со всей Европы. Музыканты, художники, скульпторы и различные литераторы пока являлись кем-то вроде милых домашних животных, даря своим хозяевам хорошее настроение, а порой и умиление, но прибыли от них не было, сплошные расходы, а ведь это неправильно. То, что производят эти социальные паразиты тоже является товаром. Просто для него ещё пока нет рынка.

Монетизацией культуры Ричард и занимался в эту зиму. Для начала он провёл ревизию художникам. В художествах он понимал лучше всего. Если мазня напоминает фотографию, то она годная, а если выражает загадочный внутренний мир мазилы, без малейшего намёка на что-то реальное, то это в лучшем случае маляр. Специалист нужный, пригодится грунтовать полотна, красить стены и заборы, благо краски уже производились даже водостойкие для металла.

Из осмотренных «шедевров», четырнадцать Ричард выкупил для музея искусств, а одиннадцати их авторам поставил задачу такой музей создать, объединив их в королевскую гильдию. Королевскую, в смысле королевы Изабеллы, которая их, дармоедов, всё это время содержала. К мазилам добавили трёх скульпторов и двух архитекторов, выделили участок и поставили задачу построить музей, для осмотра которого посетители не пожалеют денег. А заодно, каждому из творцов был установлен налог в две трети от цены принимаемых со стороны заказов. Одному из таких дармоедов был даже заказан портрет Ричарда и Изабеллы, но не классический, где они сидят с иконописно-дебильными рожами, а живая сцена, где целуются после долгой разлуки (например, после аравийского похода). Ради этого пришлось попозировать часов десять. На нытьё мазилы, что этого слишком мало, король пообещал отправить его красить гору Синай[72]72
  Гора, на которой получал Заповеди Моисей.


[Закрыть] в оранжевый цвет. Тоже своего рода шедевр получится, а торопиться горе некуда.

Неплохая оплата, положенная живописцам (а такими поименовали лишь членов королевской гильдии), плюс запредельный налог на их мазню, немедленно породили быстрорастущий рынок искусств. Сразу после художников, Ричард точно так же подмял скульпторов, заказав для музея скульптуры Салах ад-Дина, Фридриха Барбароссы, Филиппа-Августа, Генриха Шампанского и Целестина III, а ещё евангелическую скульптурную композицию ареста Христа, в тот момент, когда Апостол Пётр отрубает ухо рабу Первосвященника.

Мода. Это нелепое явление рулило экономикой даже в двадцать первом веке, чего уж там говорить про двенадцатый. Если ты сам назначаешь модных творцов и берёшь с них за это две трети дохода, то дармоеды, магией моды, превращаются в кормильцев. Словом, музей заложили.

Второй категорией дворовых дармоедов, которой он занялся, была банда бардов, скальдов и менестрелей, не умеющих отличать ноту си от ноты до. Случись ему читать партитуру, Ричард и сам бы эти иероглифы не отличил, но по счастью, у него был отличный музыкальный слух. Ещё до битвы при Яффе он считался неплохим игроком на лютне, а с гитарой, в студенчестве двадцать первого века и во время службы в таджикском погранотряде и вовсе считался виртуозом уровня Риччи Блэкмора. Этим дармоедам нужны были только подходящие инструменты и всего одна идея – объединяться в оркестры и ансамбли. Гимном Принципата будет «Марш прощание Славянки», но на гитаре, или лютне его не сыграешь, вернее, сыграешь, но совсем не то, что нужно, тут и правда необходим настоящий оркестр. Музыкантам король подарил идею соло и бас гитар, пианино и фортепиано, ударных установок и главное правильную цель – тексты их песен должны быть абсолютно лояльны власти. Это художников можно отправить красить стены, а нелояльных музыкантов ждут рудники и шахты.

Дошла очередь и до литераторов. С началом выпуска еженедельников Ицхака Левита, многие альтернативно одарённые увидели в этом свой шанс. Для начала Ричард представил им свою историю возрождения Принципата, не дописанную пока, по понятным причинам, ведь возрождения пока не случилось, только предисловие и первую главу про битву при Яффе, но каково было впечатление… Просто схема боя и сухая хроника классической латынью: Двадцать шесть тысяч сарацин неожиданно атакуют лагерь крестоносцев с пятью тысячами защитников; вот здесь под Ричардом убили коня, и он полчаса сражался, спина к спине с подоспевшим на выручку Спящим Леопардом, зарубив двенадцать сарацин, и Леопард не меньше; вот Ле-Брюн и Робер де Сабле, с верными рыцарями, ударили сарацинам в тыл, от северных ворот города в эту точку; вот Ги де Дампьер возглавил пешую контратаку и отбросил почти прорвавшихся к ставке сарацин, и при этом только чудом остался жив; а вот тут погиб Генрих Шампанский, вернее, не погиб, но был смертельно ранен; вот Рауль де Лузиньян и Жоффруа де Донжон, возглавившие в этой атаке сборный отряд тамплиеров и госпитальеров, оттесняют сарацин за пределы лагеря на восток; вот граф Лестер, успевший поднять пять сотен латников бьёт в лоб по ставке Салах ад-Дина, без малейшей надежды, что кому-то из атакующих удастся выжить; а вот Томас Гилсленд, в ту пору ещё барон де Во, походный кастелян короля, лично ведёт в битву последний резерв, который в итоге и решил исход сражения. Главного героя в такой битве не бывает. Тут все герои главные. Нет, мою особую роль подчёркивать не нужно. Я стоял на месте прорыва и махал мечом, как норман секирой. Это для короля не героизм, а идиотизм. Но и об этом писать не надо, по политическим соображениям. Мне и без этого хватает деяний, которыми действительно можно гордиться монарху. Впрочем, «Историю возрождения» я буду дописывать сам, чтобы она получилась действительно историей, хроникой событий и фактов, а вам поручаю увековечить память героев. Каждый из них достоин отдельного романа. Их имена я вам назвал. Добавлю Раймунда Тулузского, Филиппа де Фальконбридж, братьев Генриха и Оттона Вельфов, Гийома де Баскервиль, Эда Бургундского, Людовика де Блуа, Жиля де Сольте и Анри де Грасье. Спешите собирать материалы, пока память живых хранит подробности и детали.

– Нам тоже писать хроники, Сир?

– Нет. Вам поручаю написать исторические романы, или эпические поэмы, но основаны они должны быть на реальных событиях. Понравившиеся мне произведения будут дополнены иллюстрациями и опубликованы большими тиражами. Помимо славы лучших литераторов эпохи, будет вам и вознаграждение, но его каждый сам будет оговаривать с издателем.

– Почему вы не включили в этот список Папу, Сир?

– Я собираюсь написать о нём сам. Папа – настоящий исполин, вы просто не способны оценить его деяний по достоинству. Пишите о героях, герои – люди, их вы сможете понять и увековечить. Во всяком случае, есть у меня такая надежда.

Восемнадцатого февраля 1196 года Изабелла Иерусалимская счастливо разрешилась от беременности ещё одним мальчиком, названного Амори, в честь деда по материнской линии. Изабелла хотела назвать сына Ричардом, в честь отца, но король настоял. Сначала нужно почтить память дедов и только потом родителей. Это ведь, даст Господь, не последний их сын.

Кроме дел семейных и монетизации культуры, Ричард много времени посвятил тамплиерскому НПО в Яффе. На самом секретном объекте христианского мира начались опыты с электричеством. Пока только в «вольтовыми столбами», но для отработки теории хватало и их. Во всяком случае дуговую угольную лампу поджечь уже удалось. До всеобщей электрификации было ещё очень далеко, металлургическое производство пока не доросло для производства нужных сплавов, а механическое до подшипников, но в плане развития науки шаг был сделан эпохальный. В оборот были введены понятие вольт, ампер и ом, началась разработка приборов для их измерения, а главное – открылись новые горизонты развития.

На этом фоне, экспериментальная казнозарядная винтовка на бездымном порохе из нитрированной целлюлозы (перемолотых старых пеньковых канатов), выглядела никчёмной игрушкой, но Ричард остался ей доволен. Да, недостатки были. Капсюль не воспламенял дымный порох, а бездымный пока не горел, а взрывался, из-за чего казённая часть была слишком тяжёлой, тяжелее, чем ПТР[73]73
  Противотанковое ружьё.


[Закрыть] времён Второй мировой, а каждый унитарный патрон изготовлялся вручную мастерами-ювелирами, но все эти трудности преодолимы в самом ближайшем будущем, это король знал точно.

– Ну, что, поохотимся, Луи? – Ричард с удовольствием покрутил винтовку и десяток патронов, калибром более полудюйма, подёргал затвор и обратился к приёмному сыну – Из этого можно запросто завалить слона, или носорога.

– А Карла Смелого можно? – глаза пацана горели азартом.

– Можно. – помрачнев кивнул Ричард – Его одной пулей на куски разорвёт. Я очень доволен, братья – обратился король к присутствующим тамплиерам – Предоставьте мне возможность поговорить с сыном наедине. – почтительно поклонившись, тамплиеры покинули помещение – Убить Карла Смелого можно, Луи. К винтовке нужно приделать сошки и прицел, но это можно сделать за месяц. У нас одиннадцать патронов, за месяц изготовить ещё четыре-пять. Хватит на то, чтобы вам и стрелять научиться и Карла убить. Только какая честь в том, чтобы убивать врага как слона на охоте?

– Для вас никакой, отец. Но я ещё не скоро стану настоящим воином, и герцога могут убить раньше.

– А вы непременно хотели бы сделать это сам?

– Да, отец?

– Почему, Луи? Герцог оказался командующим случайно. После героической атаки вашего отца имперские князья могли выбрать любого, любой бы на его месте взял Париж. Герцога выбрала сама Судьба.

– Сама Судьба, отец. – почтительно поклонился Людовик Капетинг-Плантагенет, лаская правой рукой один из патронов.

– Карл не виноват в смерти вашего отца, Луи. Поверьте мне, хоть ваш отец и был настоящим героем, монархом он был никудышным. Заключал союзы с никчёмными и затевал войны против достойных. Его врагами были все вокруг, и он сам для этого очень постарался. По приказу твоего отца, граф Суассон сам сжёг дворец с Сите, Карл явился лишь посмотреть на догорающие развалинами и ограбить несожжённое. Такими же точно врагами, как он, вы можете считать и меня, и императора Генриха Вельфа, и графа Лестера и ещё с полсотни графов и герцогов.

– Мой отец вы, Сир. А герцога выбрала сама Судьба, вы сами об этом сказали. Чести мне это не принесёт, но я готов ради этого принять позор…

– Стоп! Никому больше ни слова, Луи. Подготовка займёт три, а может быть четыре месяца, помимо доработки винтовки, нам понадобится подготовленная команда прикрытия. Нужно организовать подходы к месту засады, и пути отходов так, чтобы нас никто не узнал. Молчите! Если вам своя честь не дорога, поберегите хотя бы мою. Я её слишком долго собирал, чтобы лишиться в один момент, из-за какого-то никчёмного герцога, с никчёмной окраины, никчёмной Европы. Но раз уж вам указала сама Судьба, то мы это сделаем. От имени Судьбы приказываю вам обо всём молчать.

– Слушаюсь, Сир. – низко поклонился Людовик – Но почему мы? Вы пойдёте со мной?

– Я приказал вам молчать, Луи. – Ричард по-стариковски тяжело вздохнул. – Это вы пойдёте со мной, сын. Не беспокойтесь, стрелять в Карла будете именно вы. Но вы всё будете делать только по моей команде. Если я прикажу прыгать, вы сначала запрыгаете, а потом уже подумаете – для чего я это приказал. И даже если до чего-то додумаетесь, всё равно будете прыгать до отмены приказа. Вас будут мучить все эти три-четыре месяца, я специально озабочусь, чтобы мучили вас посильнее, чем черти в аду. В течении мучений, я преподам вам краткий курс баллистики с таблицей стрельбы именно для этой винтовки. Если вы его не выучите наизусть, вся операция отменяется. Никаких больше вопросов и никаких условий. Если вы несогласны, или не готовы, оставайтесь при дворе. Изабелла добрая, она станет вам матерью, научит и этикету, и наукам, и языкам, и культуре, не научит она вас только убивать. Этому могу научить я, но цену этой науке я объявил и снижать не собираюсь.

– Клянусь обо всём молчать, Сир. – подломился в коленях Людовик.

Ричард сделал знак подниматься и непроизвольно хмыкнул.

– Усыновил отморозочка, изволь теперь соответствовать… – пробормотал король на непонятном языке – Завтра с утра, Луи, вы отправляетесь в лагерь русов у Хомса. Сопроводительное письмо я вам приготовлю. Обязательно убедитесь, что письмо сожгли сразу после прочтения.

На положенный этикетом поклон, Ричард хмыкнул.

– Посмотри, что из этого получится, но заявка на третьего Принцепса в наличии. Ступайте, Луи, мне нужно подумать.