Текст книги "Принцепс (СИ)"

Автор книги: Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 35

Кнуд VI был бездетным, его брат Вальдемар, который уже готовился в лагере на Ибице стать колонистом западного берега Африки, тоже, а потому на повестку дня встал вопрос – кому эту Данию теперь наследовать? Вот ведь, не было печали. Несмотря на небольшую территорию, Датское королевство было, во-первых, стратегически важным, контролируя пролив Скагеррак, выход из Варяжского[104]104
  Балтийское.


[Закрыть] моря в Северное, а во-вторых, оно было сакральным для многих европейских Домов, в том числе и Плантагенетов, которые два-три века тому назад, пришли на материк именно из Скандинавии.

– Как ты думаешь, почему эти бешеные ринулись в Данию, вместо того чтобы спокойно добить Балдуина Фландрского? – схлынувший адреналин пересушил горло, поэтому голос Ричарда прозвучал хрипло, как карканье ворона.

Ицхак Левит наполнил кубок Принцепса вином и дождался, пока тот сделает пару глотков.

– Всё очевидно. Балдуин женат на твоей племяннице, поэтому его они оставили тебе на суд. Ты регент королевства Франков, тебе с Фландрией и разбираться. Они, конечно, бешеные, но они далеко не дураки. Кнуд же дал им повод, и они им по праву воспользовались, отобрали Гольштейн и ограбили Копенгаген.

– Ну, ограбили бы, королю то зачем было голову отрубать?

– Мода теперь такая. – хмыкнул король Нового Сиона – Ты сам ввёл её в Византии. А после твой бастард повторил это в Польше. Хочешь найти виновника – посмотри в зеркало, он глянет на тебя из него.

– Злой ты, Ицхак. – тяжело вздохнул Ричард и допил вино – Я делал так не для развлечения, а чтобы воссоединить христианство. Уж ты то в курсе. Кроме того, я пресёк все междоусобицы, сразу установил в Византии крепкую власть, а они ограбят Копенгаген и оставят после себя хаос, который наводнит Варяжское море пиратами.

– Про христианство я в курсе, но и ты, после взятия Константинополя, оставил Грецию в хаосе. И пиратов там тоже расплодилось немеряно.

– Так было нужно.

– А кто об этом знает? Твои Псы увидели только то, что так можно. Повторюсь – виноватого ищи в зеркале.

Ричард встал, подошёл к зеркалу и с минуту пристально смотрел в глаза своему отражению.

– Ты прав. Вина моя. Но кого теперь усаживать на Датский трон?

– У Спящего Леопарда спроси. Рюриковичи потомки Датских ярлов, пусть выберет из них самого достойного и вменяемого.

– Очень интересно. Насколько мне известно, воюют Рюриковичи храбро.

– Мне это известно только из рапортов, которые ежемесячно присылает Спящий Леопард, но лично я думаю, что им можно доверять. Конечно, король их не сам пишет, а канцелярия герцога Макалистера, но врать насчёт Рюриковичей им точно незачем. Воюют храбро, старший сын бывшего Великого князя Киевского, Ростислав, уже выслужился в полутысячники у псоглавцев, а это реальное достижение. Да и остальные стараются, трое уже стали сотниками, а остальные десятниками. Сильная кровь. Там есть из кого выбирать.

– Рюриковичи, говоришь? А что? Вариант не худший. Одного из них точно можно выбрать, тем более что Леопард уже сбил с них лишнюю спесь. Кстати, где он сейчас сам?

– Либо уже в Русгороде[105]105
  (альт. история) Город, основанный в устье Одера.


[Закрыть], либо подъезжает к нему.

– Пиши приказ, Ицхак. Спящему Леопарду прибыть в Рим как можно скорее, прихватив с собой лучшего, на его взгляд, кандидата. Вопрос с Датским наследством нужно закрыть до заседания сената. Пусть поторопится.

– Ну, я пошёл? Кстати, в Рим вернулась твоя матушка. Я, конечно, понимаю, что у вас что-то в отношениях не заладилось, но женщина она Великая, с большой буквы Вэ. Все бы такими были.

– Не приведи Господь. – при упоминании Господа Ричард не перекрестился, как сделал бы любой другой христианин на его месте, а отпил ещё вина, заботливо подливаемого Ицхаком, и усмехнулся – Тогда бы нами точно правили бабы.

– Сомневаюсь. Вы друг друга стоите. Навести её, Ричард. Тебе это будет не трудно, а ей приятно. Она мать, а ты её последний живой сын. Вот. – король Нового Сиона выложил на стол голубоватый бриллиант – Примерно такой-же, но розовый, у неё уже есть, пусть будет пара.

– Где ты такой раздобыл?

– Мухаммед подарил, после сражения под Бухарой. Мне его девать некуда, короны теперь у нас в моде стальные, без каких-либо украшений, так пусть хотя бы женщины попользуются.

– Он стоит тысяч тридцать марок…

– Не обижай меня, Принцепс. Какие марки, когда мы говорим о такой женщине? Внеси её в список сената, вместо Кнуда Датского, не пожалеешь.

– Женщину?

– Не просто женщину, а Железную герцогиню Аквитанскую. Я бы пошёл ещё дальше, и назначил её первым Цензором сената, но тебе такое слабо. Передашь камушек, или мне самому съездить?

– Передам. Сегодня же. Ступай, Ицхак, пиши приказ Спящему Леопарду, мне нужно подумать, как не допустить такого безобразия в будущем.

К середине сентября 1197 года, Гуго де Лузиньян, адмирал-фараон, почти завершил покорение Балкан. Сначала он разбил под Скопье войско Сербского короля Стефана Неманича, захватив его со свитой в плен. Свиту, ничуть не сомневаясь, Ле Брюн приказал обезглавить, а самого Стефана отпустил. Без всяких условий. Хочешь – готовься к ещё одной битве, а хочешь – к герцогской короне. Королевством ваши горы называть смешно, но, если ты настаиваешь, подерёмся ещё разок. Только учти, если ты окажешься таким болваном, герцога я себе найду другого. В Русском ордене хватает рыцарей, которые отлично понимают ваш язык.

На следующий день, после битвы при Скопье, к Фараону заявилось посольство от Боснийского бана (бена), с вопросом – что нам дальше делать? Подготовку к битве, саму битву и её итоги они видели своими глазами, поэтому ответ был незамысловат и лаконичен – «Если хотите жить, что-нибудь придумаете». Через две недели в ставку Ле Брюна явился сам Боснийский бан Кулин, принёс оммаж, получил герцогскую корону, а войско Фараона усилилось шестью тысячами бандитов. По-другому, Гуго де Лузиньян охарактеризовать этот сброд не мог. Настоящие бандиты, но на войне и такую погань можно использовать с толком. «Отбросов нет, есть кадры» – эту фразу Ричарда он не просто запомнил, но и осознал. В битве при Тырнове[106]106
  Столица Болгарского королевства в тот момент.


[Закрыть], большинство боснийцев он сжёг в лобовой атаке, и только потом задействовал основные силы. Бан, вернее, теперь уже герцог Кулин, манёвр заметил, но не возмутился. Видимо он и сам был не прочь избавиться от этих почти неуправляемых подонков, которые ему были больше не нужны. Боснийский банаат, то есть герцогство Босния, теперь со всех сторон граничило с владениями короля Гуго Первого, защищаться было больше не от кого, а грабить чревато фатальными последствиями. Новый король не из тех, кто будет терпеть подобные выходки. Удержать же от грабежей эту банду, всю сознательную жизнь, занимавшуюся только этим, герцог Боснии точно не смог бы. Попытайся он это сделать – прирезали бы свои же, а допусти набег – лишишься головы от руки Фараона.

Болгары бились достойно, пожалуй, на уровне крестоносцев образца 1192-93 годов, но с тех пор военная наука шагнула далеко вперёд, так что шансов у них не было изначально. Атаковать в копейном строю, закованные в сталь каре терций, специально обученных противодействовать подобным наскокам – это верный способ самоубийства, однако болгарские рыцари сделали целых шесть попыток. Жаль. Эти воины Ле Брюну понравились, дисциплинированные и отлично обученные, они бы ещё пригодились, но на всё воля Господня.

Штурмовать Тырново, в который отступили разбитые в битве болгары, Фараон не стал. Зачем грабить город, который скоро станет твоим? Не отпустил он свои войска и разорять окрестности, строго-настрого наказав легатам честно расплачиваться с местным населением за все поставки, и этот ход довольно быстро принёс нужный результат. Через три дня, в ставку Гуго Первого прибыли соправители Болгарского царства – Пётр IV и его младший брат Калоян для принятия оммажа. Протяни они чуть дольше, и Ле Брюну начали бы напрямую присягать местные феодалы, весьма впечатлённые справедливостью и полководческим талантом нового короля.

И Пётр, и Калоян Гуго де Лузиньяну понравились. Сначала он хотел сделать старшего герцогом Болгарии, а младшего его вассалом, но после близкого знакомства передумал, короновав Калояна герцогом Македонии и Северной Греции, со столицей в Салониках. Правда, в Салониках всё ещё продолжали играть в республику, не признавая власть короля, но это только потому, что до них ещё не дошли руки. Десантный корпус норманнов вдумчиво и неторопливо приводил к покорности Адриатическое побережье и острова, войсковое ополчение греков герцога Крита и Афин, Элефтериоса Коусидиса, тоже неспешно наводило «конституционный» порядок на Пелопоннесе, а военно-морские силы, галеоны и каракки, кошмарили Эгейское море, но у них были слишком малочисленные абордажные команды, чтобы захватить такой большой город, как Салоники. Впрочем, Ле Брюн особо и не торопился. Завоёвывать своё будущее королевство нужно было аккуратно, грабить и убивать только непримиримых и невменяемых, а для этого их нужно было сначала выявить. Нет, агентурная разведка герцога Крита и Афин данные поставляла регулярно, но где гарантия, что герцог не попытается под шумок свести личные счёты?

Под Тырново простояли две недели, и не зря. Стефан Неманич, теперь уже бывший король Сербии, согласился на герцогскую корону и принятие оммажа. Собственно говоря, и выбора то у него не было. Вернее был, но не очень хороший – бесполезно погибнуть в своих горах. Герцог Стефан дураком не был и сумел по достоинству оценить то, что ему предложил новый король. Да, большую часть налогов теперь придётся выплачивать в казну Принципата и короля Гуго Первого, но мирное развитие территории герцогства, беспошлинная торговля сербских купцов на территории всего Принципата, а также значительное сокращение военных расходов, даже меньшую часть сделают больше, чем сейчас целая. Больше не придётся рубиться с болгарами и уграми, боснийцами и кочевниками-половцами, нужно будет только навести порядок в своих владениях, избавив от слишком буйных голов тела некоторых феодалов.

Сам участвовать во взятии Салоник Ле Брюн не стал. Своё королевство, как и было приказано, до Рождества завоевать он успел, а бунты пусть подавляют назначенные именно для этого герцоги. Калоян чем-то напоминал Фараону младшего брата. Весёлый, острый на язык и, казалось бы, беспечный, но это только на первый взгляд. Хватка у него была как у нильского крокодила. Легионы король оставлять ему не стал, Ричард велел все подразделения Принципата привести к Рождеству в Рим, для парада Победы в Третьем крестовом походе, но Калояну хватит и местных сил. Больше тысячи выживших боснийских бандитов (их Ле Брюн порекомендовал своему герцогу угробить в первую очередь), две с половиной тысячи герцога Сербии и почти четыре болгар. При поддержке флота с артиллерией, эти силы были даже избыточны, ведь противостоять им будет не единая армия, а городские ополчения шести независимых республик восточного побережья Греции, которые между собой резались даже более яростно, чем противостояли силам наведения порядка.

– Милорд. – отозвал герцога Калояна король, когда, утром, восемнадцатого сентября 1197 года, колонна легионов уже маршировала по направлению к Задару.

– Слушаю, Сир.

– Задачу вы знаете, но сейчас я её вам немного усложню. Мне нужны люди. Много людей. Поэтому не свирепствуйте, давайте возможность сдаться, даже пиратам и разбойникам.

– Зачем вам это отребье, Сир? – искренне удивился герцог Македонии и Северной Греции.

– Они не боснийские головорезы, Милорд, бандитами стали не по убеждениям, а просто им не повезло. Политика играет в свою игру, а они жертвы этой игры. До того они были вполне законопослушными моряками, рыбаками и пастухами. Я верну их в это состояние в Лузиньянии. Особенно берегите моряков, их мне понадобятся тысячи. Всех пленных направляйте в Задар, лагеря там для них я подготовить успею. Отправляйте всех, кто пожелает сдаться. Всех. Сортировать их будут уже в Задаре. Приказ понятен?

– Понятен, Сир.

– Отвечать у нас принято «Так точно!»

– Так точно, Сир. Ваша столица будет в Задаре?

– Этого я ещё не решил. Задар мне нравится, но Венеция расположена удачнее. К Рождеству всех герцогов жду в Риме, за это тоже ответственны вы.

– Мы обязательно прибудем, Сир.

– До скорой встречи, Милорд. Если всё пройдёт как задумано, быть вам лордом-канцлером королевства.

Тамас Гилсленд, герцог Эдессы, барон де Во, отправился в Рим двадцатого сентября. Операцию по зачистке выделенной ему территории он завершил ещё в конце августа, захватив весь Кавказ и Закавказье, южнее Большого Хребта, от Трабзона на западе, до Гирканского[107]107
  Каспийского.


[Закрыть] моря на востоке и Тебриза на юге, получив в сои руки один из самых быстрых путей доставки товаров с востока на запад, а небольшое Эдесское герцогство стало королевством в шесть раз больше Дании, из-за которой сейчас поднялся такой шум. В шесть раз больше по территории, а не по количеству населения, всё-таки война сельджуков в Грузии и Хорезмшахстве эти края изрядно обезлюдили, а потом пришлось отправлять всех мусульман Шаху, но это временно. Земля благодатная, в год родит по два урожая, дай ей годик спокойствия и надежду на стабильность, вернутся и христианские беженцы, да и местные начнут усиленно плодиться и размножаться, как им завещал Господь.

Луи де Блуа, герцог Омана и Йемена, граф Блуа, помогавший герцогу Эдессы отбить Тебриз и Мераге, категорически отказался от какого-бы то ни было вознаграждения, или даже подарка. «Я только начал возвращать аванс, выданный мне Ричардом. В этой войне я всего лишь командую его войсками. Командую, наверное, неплохо, но пока далеко не гениально. После получения индийской добычи, мне этот аванс ещё лет десять предстоит отрабатывать. Я сочту достойным своего вклада подарком, если вы организуете ужин, и мы с вами там как следует выпьем. Для меня это честь. Я отлично знаю, как к вам относится дядя[108]108
  Людовик де Блуа был родным племянником Ричарда.


[Закрыть], к тому-же у меня к вам множество вопросов. Вы ведь уже восемь лет носите крест, с самого начала похода, а я примкнул к нему только три года назад.»

Поужинали. Выпили. Больше всего Геноцида интересовало начало организации штаба. Всё началось с расчёта маршрутов и постановки задач рыцарям Ордена Героев? Ах, они тогда ещё не были рыцарями и героями, очень интересно… А про этот орден раньше разговоры были? Вы ведь первый начальник штаба Ричарда, а до того его походный кастелян, что, по сути, одно и то же. Совсем не то же? Ну, может быть, и тем не менее. Не было никаких разговоров, сразу раз, и Орден. Светский рыцарский Орден, попрание всех существующих тогда основ. Приснилось ему что-то? А что конкретно, он не рассказывал? Жаль. Мне тоже многое снится, но нужный сон я никак не ухвачу за хвост. А потом? Нет, короля Нового Сиона я безгранично уважаю, но ведь в ту пору он был обычным еврейским монахом. Ну, раввином, какая разница? Господи, Сир, я вас о серьёзном спрашиваю, ну какая существенная разница между монахом и учителем? Учитель даже хуже, просто смерд, монах хоть что-то там… Не знаю, что, но вы поняли… И что, король с ним лично говорил? И сразу доверил ему казну? Бросьте, Сир. Во-первых, я не враг, а во-вторых, никаких секретов вы мне не рассказываете, всё это я давно знаю, это все знают, мне интересно только ваше личное мнение. Ицхак сделал штаб настоящим штабом? Я с ним знаком мимолётно, получал инструкции при отправке в Индию, но не удивляюсь, тогда мне казалось, что я всё ещё маленький и сижу на уроке. Он просто обсчитывает задачи, которые ставит Ричард? Где бы мне такого еврея найти… Вы не в курсе, он дяде тоже приснился? Спать? Да, пора. Спать полезно, вдруг да приснится что-нибудь этакое.

С Византийским Патриархом, Рауль де Лузиньян разделил Малую Азию, по справедливости. Византийскому герцогству (Патриархату) отошла территория от Трабзона до Антальи, по почти прямой линии, проходящей через центр Коньи, которая становилась общим городом. Рауль де Лузиньян получил земли от Антальи до границ герцогства Антиохии на юге и почти половину Малой Азии на юго-востоке. Выхода к Русскому[109]109
  Чёрному.


[Закрыть] морю ему не досталось, ну, да и не больно хотелось. Даже если бы достался какой-нибудь вшивый портик, то он принёс бы не доходы, а одни затраты. Порт без флота – это не порт, а добыча, для тех, у кого флот есть. Все мы братья по закону пролитой крови? Это так, но мы то не вечны, а нам наследуют те, у кого подобных сентиментов уже нет. Поэтому лучше сразу обустраиваться так, чтобы даже безмозглые потомки не смогли сразу всё разрушить. Хотелось бы устроиться навсегда, но увы, это невозможно. Сам Великий Рим, имеющий даже в худшие времена возможность выставлять сорок легионов, и то не стал вечным. А впрочем, наплевать на всё это. Рауль, младший сын графа де Лузиньян, уже король далеко не заштатного королевства, имеющий собственный когномен – Диктатор Рима. Таких всего пятеро. Спящий Леопард, но он таковым и прибыл в Святую землю, Принц-Бастард, он-же Львиный коготь, Геноцид – герцог Омана и Йемена, граф де Блуа, Фараон, его старший брат и он сам.

Глава 36

Рауль, после разгрома сельджуков в Малой Азии, получил не только земли. Взятая им добыча, только по весу оценивалась в двести тысяч марок серебра, без учёта культурной и художественной ценности, а ведь в Конье ему удалось захватить две мусульманские реликвии, которые прежде Ричард подарил султану Кей-Хосрову – золотую саблю Пророка и клок его бороды. Что делать с реликвиями мусульман он пока не решил, да и не собирался решать, пусть с ними разбирается Ричард, а вот что делать с такой кучей золота и серебра? Участвующие в этой войне вассалы Ближневосточных христианских Владетелей и так получили двойную долю, а выдать ещё больше, значило получить проблемы в будущем. Баловать никого нельзя: ни детей, ни женщин, ни, тем более, воинов. Рауль ловил себя на мысли, что был гораздо счастливее, когда на последнее, выделенное ему отцом, серебро, сумел снарядить и привести в Святую землю отряд из семидесяти латных всадников, питался с ними из общего котла разваренным ячменём, сдобренным вяленой кониной, а запивал натуральным уксусом, которое только по недоразумению называли вином. Прав был Ричард, когда сказал – «Деньги не приносят счастья, они лишь предоставляют возможность с комфортом предаваться печали.»

Вот всё вроде хорошо. И королевство не захудалое, и жена красавица, и наследник здоровый, и славой не обделён, аж целых трое литераторов взялись писать про него романы, а всё равно, кажется, что всё лучшее уже позади. Впереди только комфортная печаль и хандра. Хорошо брату, нашёл себе поприще, на которое и целой жизни будет мало, но Рауль очень плохо переносил морскую качку и этот путь был для него закрыт. Хорошо было Спящему Леопарду, у которого на востоке полчища врагов. Хорошо было Ги де Дампьеру, которому нравилось обустраивать мирную жизнь. Хорошо было даже Ричарду, который знал, что делать дальше. Плохо было только королю Раулю Первому, у которого не осталось ни врагов, ни цели. Осталось только пить и жить воспоминаниями.

– Сир. – самоедские размышления Рауля де Лузиньяна прервал аккуратный стук в дверь.

– Войдите, Жером.

– Извините, Сир. – оруженосец заметил недопитый кубок – В город прибыл герцог Багдада, милорд Гийом де Баскервиль со свитой.

– Отлично! – обрадовался Рауль – Немедленно пригласите герцога и организуйте приличный стол.

– Невозможно, Сир. Отряд герцога встал в полулиге от города лагерем и вывесил жёлтый флаг[110]110
  Флаг эпидемиологической угрозы (альтернативная история).


[Закрыть].

– Что они сообщают флажными сигналами[111]111
  Уже введены в альтернативной истории.


[Закрыть]?

– Восточнее Тигра эпидемия чумы, Сир. Отряд герцога заходил в Багдад, поэтому всё возможно.

– Больные в отряде уже есть?

– Пока нет, Сир. Но не все заболевают сразу.

– Это я и без вас знаю, Жером, читать умею, положение о карантине читал. Сколько человек в отряде?

– Сорок два, считая герцога.

– Грузите подводу, нет, две, лучшими готовыми блюдами, что найдутся на кухне и припасом всяких копчёностей на три дня. Сейчас не слишком жарко, за три дня не успеют протухнуть. Две бочки «Ливийца», бочку «Джина» и три лучшего вина. Побольше этой приправы из хрена и чеснока[112]112
  Уже распространён в Европе и на Ближнем Востоке.


[Закрыть] со специями. Дров тоже на три дня. Как только загрузите, подводы увяжите цугом и доложите, возницу я вам пришлю.

Жером де Комьен заподозрил неладное.

– А может быть не стоит, Сир? Чума хитрая болезнь. Может прятаться целый месяц.

– Сегодня семнадцатое сентября, через сорок дней будет двадцать восьмое октября, если выживем, то до Рождества в Рим попасть точно успеем. А если нет, то на всё воля Господня. Две подводы цугом. Жду доклада через час. Бегом марш, Жером!

Железная герцогиня Алиенора Аквитанская, блистала даже в траурном платье с минимумом украшений.

– Приношу вам свои соболезнования, маман. Покойник был человеком никчёмным, к тому-же полным дураком, но он ваш сын. – Ричард, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло.

– Вы не надели траур даже для визита ко мне, Ричард. – голос железной герцогини был одновременно ледяным и ядовитым.

– Не нахожу причин для лицемерия, маман. Джонни получил именно то, что заслужил. Точнее сказать, он и этого то не заслужил, графу Лестеру следовало казнить его ещё четыре года назад. Хотя… Вы присаживайтесь, маман. – кивнул Принцепс на кресло напротив – Я к вам по делу зашёл, но вы сами затеяли этот пустой разговор. Ну, что-же, закончим сначала его. Джон имел шанс погибнуть как воин, при осаде Ноттингема, потом его мог казнить Роберт де Бомон, который обладал для этого всеми полномочиями, и даже заслужил бы этим мою благодарность. Но вы спасли сыночка из моих хищных лап для того, чтобы он тихо спился. Мне докладывали, что ещё за полгода до своей кончины он стал буйным сумасшедшим, и даже забил насмерть одного из монахов подсвечником. Лично я считаю, что вы в этом отчасти виноваты. Монах то уж точно на вашей совести. Впрочем… Плевать на монаха, их у нас ещё много, да и Господь ему воздаст. Так вот, я к вам и правда по делу. Да вы не стойте, меня вы этой стойкой атакующей кобры всё равно не напугаете. Присядьте, маман. И прикажите подать вина, не мне же тут у вас командовать. И я вас умоляю, не пытайтесь изобразить на своём лице оскорблённую невинность, она вам подходит не больше, чем крокодилу доброжелательная улыбка. Джон уже умер. Его больше нет. Поговорим о делах, или ваш траур мешает даже этому?

– Поговорим. – по Алиеноре Аквитанской не было заметно, что она смутилась, но вина она приказала подать слишком резко.

Ричард внутри себя улыбнулся и выложил на стол голубой бриллиант Ицхака Левита.

– Ваш нелюбимый еврей настолько впечатлён вашей нелюбовью, что сам не рискнул передать этот камень для вашей короны, а попросил меня. Тихо! Не забывайтесь, маман. Я хоть и в гостях, но я король и говорить ещё не закончил. Для начала ответьте мне на вопрос – вы знаете о планах воссоздания Принципата и созыве сената?

– Об этом все знают, Ричард. – кивнула железная герцогиня – Вы совсем не умеете хранить тайны.

– Тайны я хранить умею, маман, но это то как раз не тайна. Вернее, это такая специальная тайна, о которой должно быть известно всем. Вы поди марок десять потратили, чтобы всё узнать.

Алиенора Аквитанская потратила пятьдесят, но, разумеется, в этом не призналась.

– Я в курсе про Принципат и сенат. Как и все ваши идеи – она сыра, груба и не отёсана.

– Согласен. – покладисто кивнул Ричард, отпил, наконец-то поданного вина и непроизвольно поморщился от обилия специй – Ну и отрава. Хотя, это тоже неплохо. Такой дряни много не выпьешь. Согласен со всеми вашими характеристиками. Идея груба, сыра и не отёсана, именно поэтому я сейчас говорю с вами, маман. Я хочу включить вас в состав сенаторов первого созыва. Возможно, даже первым Цензором сената.

– Это вам еврей подсказал, Сир?

– Ицхак вами очарован, маман. Даже не знаю почему, вроде умный человек…

– Он и правда умный, хоть и подлого происхождения. Ваш сенат языческая мерзость, при одной мысли об этом вам стоило принять постриг и удалиться в монастырь.

– Хм… – усмехнулся Ричард – Выходит, не такой уж он и умный. Не хотите – как хотите. Калигула не зря когда-то ввёл в состав сената своего коня. Я раньше тоже думал, что это просто самодурство сумасшедшего тирана, а сейчас понимаю, что нет, в этом был глубокий смысл. Лучше уж конь в сенате, чем женщина. Камень принимаете, или обратно отнести?

– Я ещё раздумываю, Ричард.

– Тогда прикажите подать мне джина, или ливийца, но без пряностей, маман. Вы так медленно думаете, что у меня опять успела пересохнуть глотка, а пить вашу отраву мне не позволяет тонкая организация души. Я давно бы повесил всех, кто эти напитки для вас готовит. Заподозрив…

– Хватит паясничать, Ричард. – Алиенора звякнула колокольчиком и распорядилась насчёт напитков – Какие полномочия будут у Цензора сената?

– Такие же, как и были в античности, маман. Чистить сенат от вредителей. Но учтите, если вы согласитесь, то будете там единственной женщиной, среди полусотни мужчин.

– Мужчины. – усмехнулась железная герцогиня – Как же много вы о себе воображаете. Я согласна, Ричард. Камень беру. Передайте своему еврею приглашение ко мне на обед, хоть с кем-то умным заранее пообщаться не помешает. Ступайте, сын, не следует вам напиваться у меня дома. Храни вас Господь!

– Взаимно, маман!

Двадцать второго октября 1197 года, Людовик Капетинг-Плантагенет уже стоял в строю. Честно говоря, осаду Марракеша не начинали только из-за него. Последний мусульманский город в Африке, после его взятия, полной победой завершится Третий крестовый поход, который продолжался почти девять лет. Девять лет для Людовика – это почти вся жизнь, да и для Роберта де Бомона срок весьма значимый, чуть меньше четверти всей жизни. Граф Лестер, вернее тогда ещё не граф, а только наследник своего отца, принял крест в двадцать восемь лет, и скажи ему тогда кто-нибудь, что эта война затянется без малого на десятилетие, ни за что бы не поверил. Слишком мощные силы подняла тогда Европа для освобождения Гроба Господня, самой большой трудностью казалась доставка их к месту сражений, но лёгкой победы не получилось. Сначала нелепо погиб император Фридрих Барбаросса, утонув при переправе через реку, а его войско, составлявшее почти половину всех крестоносных сил, повернуло назад. Из имперцев остался только Австрийский герцог со своими вассалами, да и то ненадолго. После взятия Сен-Жан-д'Акра, завершил свой поход и он, да не один, а вместе с королём Франков Филиппом-Августом, и из монархов Ричард остался в одиночестве. В победу тогда перестали верить все, кроме самого короля. Роберт де Бомон, уже ставший графом, после гибели отца при осаде Сен-Жан-д'Акр, тоже высказывался за прекращение похода. В стремлении продолжать, Ричарда тогда поддерживали, пожалуй, только братья де Лузиньяны, да нынешний Папа, Робер де Сабле, тогда ещё только выбранный Великим Магистром ордена Тамплиеров.

Из более чем пятидесятитысячного крестоносного войска, под знаменем короля осталось меньше десяти тысяч, но именно они сотворили настоящее Чудо. После битвы при Яффе их осталось чуть более пяти тысяч, но это были люди из стали, которым, казалось, даже доспехи не нужны, они и стали ядром нового войска, Орденом Героев, а сама битва коренным переломом в войне, после которой впечатлённые сарацины запросили перемирия, которого так и не получили. И вот итог – Марракеш. Хорошая крепость, что не говори, а строить укрепления арабы умели, однако любую крепость защищают не стены, а стоящие на них воины. С этим же у мусульман уже давно были проблемы. В их рядах ещё оставались стойкие. Надеющиеся на повторение Чуда, которое однажды совершил Ричард, и просто предпочитающие смерть в бою позору плена, но их было уже очень мало.

В отряде баннерета Людовика осталось чуть больше пяти сотен воинов. Роберт де Бомон, как и обещал, бросал их в самое пекло, но не с целью угробить, в случае возникновения опасной ситуации, франкам всегда направлялась помощь. Именно так кузнец выковывает из болотной крицы сталь, постепенно выжигая из неё все вредные примеси. При штурме Тазы был серьёзно ранен граф де Суассон, а в Фесе героически погиб граф де Куси, своей словно смертью снявший с франков заклятие неудачников. При Сафи и Себте[113]113
  Современная Сеута.


[Закрыть] они уже почти не понесли потерь, и, удовлетворённый итогом, Сир Роберт вернул им коней.

– Михаэль. – окликнул оруженосца Роберт де Бомон, складывая подзорную трубу. Смотреть было больше нечего, более трёх сотен пушек уже практически сравняли с землёй северо-восточную стену города. Пора было ставить точку.

– Слушаю, Сир.

– Знамя развернуть!

Через пару минут на ветру заколыхалось алое полотнище с тремя геральдическими львами[114]114
  Герб Плантагенетов.


[Закрыть].

– Луи.

– Слушаю, Сир.

– Сворачивайте свой баннер. Под этим знаменем мы начинали поход, сражались под Акко, Яффе и Дамиетой. Его не поднимали уже четыре года, но сегодня особый случай. Принимайте трёх львов своего отца и командуйте штурмом города. Под этими львами мы начинали войну, под ними следует её и закончить. А свой баннер снова развернёте уже при осаде Брюсселя.

– Кем мне командовать, Сир? – несколько опешил Людовик.

– Всеми войсками, Луи. А я пока тут посижу, посмотрю со стороны, что можно было бы сделать лучше, чем сделали вы. Вперёд принц! Закончите дело, которое начали оба ваших отца. Не посрамите их.

Людовик Капетинг-Плантагенет блеснул глазами, не слезая с седла поклонился Роберту де Бомону и отдал приказ горнисту.

– Сигнал легионам – равнение на знамя. – и, не дожидаясь звуков горна, пустил своего коня рысью к пролому.

В день Рождества Христова, двадцать пятого декабря 1197 года, в Риме состоялся Парад Победы. Де-юре, Рим по-прежнему принадлежал Святому престолу, но де-факто его почти полностью выкупил Ричард, который и приказал устроить в Вечном городе широченный проспект от юго-восточных ворот Ватиканской крепости в сторону Неаполя. В былые времена это парад, наверное, назвали бы триумфом, хотя тоже вряд ли, ведь сам триумфатор в нём не участвовал. Ричард и Папа принимали участие стоя на балконе новой Курии сената, а не возглавляли шествие в золотых колесницах, поэтому это был именно парад, а не триумф.

Первыми в этом строю, ровной шеренгой выступали военно-начальники, теперь уже короли и герцоги королевского достоинства, под командованием Сира Ги де Дампьера. Короля Ливана, Хомса и Хамы, сеньора де Бурбон и де Дампьер, который не был самым значимым монархом в плане подвластных территорий, или подчинённых сил, но он был самым старшим из всех, а значит, самым мудрым. Его кандидатура на роль командующего парадом ни у кого из крестоносцев не вызвала противодействия.