Текст книги "You love me anyway (SORORATE) (СИ)"
Автор книги: PallVan1987
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
Лука по-прежнему держал ладонь на её плече и Сара увидела лицо сестры, судорожно вздохнув. Он усадил Сару и, обняв её со спины, по-отечески поцеловал в макушку.
Сара инстинктивно хотела сжаться, но упорно не позволяла телу сопротивляться, чтобы Лука почувствовал на её теле запах другого мужчины, чувствуя, как кипит гнев в душе Доры. Её глаза прорезали лицо мужа сталью ревности.
Лука знал, что она смотрит на него, но он не спешил отделаться от Сары, чтобы сесть с женой, пока он не наигрался с её сестрой достаточно, чтобы почувствовать себя удовлетворенным.
Сара слышала, как он делает шумные вдохи, а боковым зрением то, как расширяются его ноздри, как лицо его из мирного кривится в отвращенное из-за шлейфа еврейских духов.
Сара нарочно поерзала на стуле, поправляя юбку, задирая её и демонстрируя бёдра, дав Луке понять, что ею овладевал Алфи, долго и жадно, на чертовом столе.
– Бог ты мой… – прошептал он, неприметно обводя её ноги и то место, откуда они растут, цепляя пальцем юбку, – Соломонс понимает толк, сношается много.
– Как прошёл учебный день? – спросила Иса, чувствуя напряжение, усаживая таким образом Чангретту на своё место.
Сара откусила свежий хлеб и вымученно улыбнулась, набивая щёки: – О, чудесно! – переводя взор на Луку, – Мне понравилось… в музее искусств, – договорила она с нужной интонацией, – Я испытала настоящее эстетическое удовольствие! – восторгалась Сара через боль, но это было правдой, потому что ей всегда было хорошо с Соломонсом.
Он научил её получать свою порцию сладострастных ощущений, будоражащих мозг и заставляющих ножки подкашиваться после.
Лука пил красное вино, то и дело поглядывая то на Дарби, то на Сару.
Сабини сидел белее снега, получая подтверждение словам Луки о её романе. И как же он раньше не замечал окрылённости дочери? Где были его глаза?
Иса задумалась и в уголках её глаз блеснула печаль. Как её муж мог не замечать, что его маленькая Сара, его любимая дочь, маленькая девочка, уже несколько лет ведёт двойную игру, застирывая своё нижнее бельё и по часу после возвращения откуда-либо намывается в ванной, смывая с себя мужской запах.
Мужчины никогда не видели того, что было перед их лицами, только печатный текст газет.
– Выставка была еврейской? – спросил Чангретта, прикусывая зубочистку.
Она довела Луку до точки кипения, чего делать категорически не стоило.
Сара, проглотив ложку супа, сказала: – Ага, – продолжая ужинать и изображать, что её душа не раскололась на части.
Дарби сжал кулаки и, схватив вилку в руку, ударил ею по столу, содрогнув всю посуду и всех присутствующих, кроме Луки, который ожидал этого.
– Хватит!
Лука плавно откинулся на спинку, с довольной ухмылкой запуская зубочистку в рот.
Нижняя губа Дарби подрагивала от гнева и обиды, что его дочь спала с Альфредом: с его врагом, с его бывшим другом, которого он потерял по своей вине, потому что тот оказался более удачливым и от этого было ещё противнее.
Дарби и не знал, чем живёт его Сара, пока его не ткнули пальцем, как слепого котёнка в миску с молоком!
–Пап…? – тихо спросила Сара, замечая ухмылку на лице Луки, понимая, что он обо всём уже рассказал её отцу.
– Ты трахаешься с пархатым жидом и ещё смеешь обсуждать это за моим гребаным столом в моём ёбаном доме?! – прорычал он, переворачивая скатерть.
Сара захлебнулась страхом и стыдом, не зная куда себя деть, желая провалиться под стол. Болезненная волна дрожи пробила тело.
Она приподняла глаза и, всё ещё сгорая от прилива жара к лицу, взглянула на довольного Чангретту.
– Сраный макаронник… – прошевелила она губами, – Ну и мразь же ты, – сказала она шепотом, обзывая Луку в стиле Соломонса, чувствуя, как глаза наполнились слезами, натягивая улыбку, умея проигрывать, в отличие от отца.
Алфи всегда говорил, что нужно улыбаться, когда проигрываешь, тогда победитель теряет вкус победы.
Сара выбралась из-за стола, чтобы сразу же подняться в свою комнату, но её остановил голос Дарби.
– Не так быстро, – отратовал он, – Сядь на место. Живо!
Чем ближе Дарби подходил к важной теме, тем злее он становился. Сара была уже виновата во всех смертных грехах, даже в его банкротстве.
Девушка покорно плюхнулась на стул. Иса молчала, наблюдая как бежит остывший суп по деревянному покрытию, впитываясь шерстяным ворсом ковра. Она догадывалась, что между дочерью и другом её детства возникли чувства и не видела в этом ничего плохого.
Будь она умнее, то поддалась бы соблазну с Соломонсом и жила бы сейчас в надёжных руках, да как за каменной стеной, пусть без детей, тяги к которым у Алфи не было. Обычно, люди, выросшие в больших семьях, делятся на два лагеря: те, кто не хочет заводить детей вовсе и на тех, кто обзаводится выводком, привыкшими к шуму и вечной суматохе.
Иса была за союз Сары и Алфи хотя бы потому, что он заслуживал её за те годы, что занимался ею прямо или косвенно, а Сара была достойна иметь сильного мужчину и право на большое счастье.
Иса заметила, как лицо мужа потемнело от злости. Саре, как и Доре, с детства хватало одного взгляда на него, чтобы понять: их отец собирается затеять свару.
– Расскажи мне, – спокойной поманил рукой на себя Дарби, – Расскажи мне, как ты снюхалась с этим никчемным пылесборником! – прокричал он громко и неожиданно.
Сара напряглась всем телом, смотря в своё блюдо.
– Ко вниманию всей семьи… – не дождавшись ответа, Дарби выбрался из-за стола и, вальяжно сдернув с груди салфетку, продолжил, – Лука донёс до меня информацию, что между Сарой и Алфи Соломонсом возникла связь! Уже несколько лет она спит с ним без стыда и совести! – последнее слово он выкрикнул в своей манере так, словно выставлял их отношения на общую потеху.
Сара стерла все эмоции, испытывая такой гнев и омерзение, что его невозможно было проглотить, как ложку дегтя.
– Лука в каждой бочке, и в каждой Сабини, теперь затычка?.. – неестественно процедила Сара, глянув на зятя искоса.
– О, да… – улыбнулся он чванливо, – Тебя давно пора было кому-то закупорить.
– И ждали для этого долбанного янки? – съязвила Сара.
Фредди вмешался, смотря на племянницу: – Это правда?! Этот выродок не врет?
Чарли подхватил брата: – Жаль, что в детстве тебя так редко секли! Ложиться под вонючего жида… который кстати и заступался за тебя… Вот что он взрастил по свою честь! Блеск! В этот раз ты превзошла саму себя!
Сара хотела что-то вставить в своё оправдание, но Дарби ей не позволил.
– Вы любовники! – прокричал Дарби, потому что иначе общаться не умел, – Скажи мне, что это не правда! Скажи! – требовал он, кидая в Сару салфеткой, и та пролетела чуть выше её головы, – Скажи! – жилы на его висках вздулись, – Скажи, что это не так! – верещал он, ударяя кулаком по столу возле её лица, гремя посудой.
Сара сжалась, спрятав голову, мотая ею в отрицании. Что она могла сказать? Что это не правда?
– Ты молчишь, значит, подтверждаешь слова Луки! – негодовал Сабини, хватая Сару за волосы, чтобы ее бесстыжие лицо оказалось перед ним, – Ты молчишь, мать твою!
Сара подняла взор и осмотрела разъяренные светлые глаза отца, его тонкие побелевшие губы и вздохнула. Она плавно стянула галстук и осторожно расстегнула три первые пуговицы рубашки, демонстируя в первую очередь отцу и всем остальным малиновые следы поцелуев на шее и ключицах.
–Да, черт возьми, папочка! – ухмыльнулась она через слезы, и Дарби грубее стянул её локоны того же цвета, что и у него, – Это правда! Мы с Алфи любим друг друга!
Дарби выпрямился и смачно сплюнул от гнева на услышанное. Все притихли.
– Совсем берега попутала…
Он схватил дочь за подбородок и голос его стал твёрдым: – Не говори со мной… Не обращайся ко мне так… Не называй меня папой!
Сара смотрела на его бешеное лицо, шипя от боли в нижней челюсти.
– Я знал, что у меня много врагов. Но не знал, – Дарби взмахнул рукой и скривил лицо, подбирая слова, – Что самый страшный враг живёт в моем доме, ест с моего стола и состоит из моей плоти.
Дарби скривился, чувствуя от Сары запах чужих мужских духов, осматривая грязные засосы еврея.
– Господи… – задумчиво процедил он, – Вспомни свою ошибку, когда попадёшь в ад за грехопадение с евреем.
Сара не дернулась, смотря в лицо отца.
– Еврей – мой враг! – внезапно взорвался Дарби и все вздрогнули, – Из-за него я нахожусь на грани банкротства! Он лишил нашу семью всего! А ты оказываешь честь, раздвигая перед ним ноги!
Сара разозлилась и тихо процедила: – Ты обвинил его в мошенничестве, но это была воля случая. Он выиграл честно, но ты… Ты сразу же решил содрать с него три шкуры, прогнал его букмекеров из Эпсома, – говорила Сара спокойно, но получалось не очень чётко из-за сжатой челюсти, – Ты убил множество еврейских мужчин, чьи дети остались без отцов. Алфи теперь вынужден помогать им, обеспечивать их до совершеннолетия.
Дарби прищурился: – Полагаю, это он тебе так сказал? Этот жид сказал тебе так? Из-за Алфи погибли отец и брат Луки! Он предал их бирмингемцам за кругленькую сумму! Распахнул цыганам поганые ворота в Лондон!
Сара отрицательно помотала головой: – Не он. Его это не касалось, я знаю. На Алфи нет вины.
Слезы сами рванули из её глаз.
– Всё, чего мы с ним хотим, чтобы наши семьи прекратили войны! Тава и мама до сих пор дружат! Вы дрались с Алфи ещё со школы,
я знаю. Почему бы тебе не помириться с ним раз и навсегда?
Дарби потупился и отпустил Сару. Он стал бродить по столовой в припадке ярости, столь явственной, что он почти ощущал ее на вкус. В отличие от жены, которая просто прикрыла лицо рукой, подобно героине из дешевой пьесы, он намеревался что-то предпринять. Что именно, он еще не знал, но бездействовать не собирался.
– Ты спуталась с этим паршивым подонком! Как ты могла? Грязные, вонючие Соломонсы! – Дарби сотрясал воздух поднятыми вверх кулаками, – Я мог бы вышвырнуть тебя вон, как последнюю сучку! Но я знаю решение получше! Ты выйдешь замуж за Луку! – выплеснул Сабини и Сара прикрыла лицо руками.
Только после свадьбы, лежа у себя в постели, несчастный отец, наконец, даст волю слезам. В Дарби поселится такое чувство, будто он отправил свое единственное дитя на заклание, как ягненка. А пока он был решителен и категоричен.
Иса накрыла рот рукой от ужаса.
– И на это есть две причины: твоё распутство, которым ты позоришь семью и сестра, не имеющая возможности родить ребёнка! Пора и тебе вертеться во благо семейства!
Сара в изумление посмотрела на свою сестру.
– Неужели ты готова вот так легко сломать меня? – обратилась она к Доре.
– Сара, – пролепетала она, подходя к сестре, огибая стол, опускаясь на колени, – Ты привыкнешь к Луке. Ну он же как наш папа! – Дора пыталась смягчить ситуацию и сказанное интонацией, – Когда был молодой: та же уверенность, стать, такой же красивый, такой же обаятельный, милый…
Дора попыталась улыбнуться, касаясь руки сестры. Дарби напрягся, а Лука лишь смотрел то на жену, то на Сару, ожидая реакции последней. Такая Дора ему нравилась.
Сара осмотрела сумасшедший дом, в который превратилась её жизнь и вдруг вскочила, от чего Дора подпрыгнула и отошла в сторону.
– У этого, – Сара кивком указала на Луку, – Ублюдка с моим отцом не было ничего общего! Что ты вообще несёшь, влюбленная итальянская подстилка?! Почему ты вообще тут торчишь и донимаешь нас всех своим нытьем каждые полгода? Катилась бы к себе домой в Италию, которую ты так любишь! А этот мерзавец не такой, как папа! – Сара взглянула на Дарби. Она любила отца, потому что ещё не знала истинных мотивов. – Между прочим, ты сама при всяком удобном случае вякаешь, будто папа на самом деле тебе и вовсе не отец и, если хочешь знать, меня твои слова очень даже радуют! Между нами нет родства! А значит, идиотский договор аннулирован!
Дора остолбенела, не в состоянии произнести ни слова. Поддавшись вперёд, она влепила Саре пощёчину. Иса округлила глаза, но это продолжалось недолго.
– Не смей так со мной разговаривать, ты, паршивка!
Ее рука снова взмыла вверх для следующего удара, но Лука, схватив ее за запястье, грубо притянул Дору к себе. Иса встала между девушками, защищая Сару. Дарби лишь наблюдал.
– Еще раз услышу, что ты сравниваешь отца – убью! Убью тебя, яловую суку!
Дора была так потрясена выходкой сестры, что ей стало трудно дышать. Сердце бешено колотилось в груди. Сара еще никогда не сказала грубого слова, всегда слушалась старших и выполняла то, что от нее требовали. Дора вдруг почувствовала, что боится ее. Но Сара уже не могла остановиться – ее прорвало. Это суточное молчание, за которое её жизнь перевернулась и разделилась, стало невыносимым.
– Ты приходишь сюда каждый день и устраиваешь нам тут настоящий ад со своими истериками и наркотиками! – Лука вскинул брови, – Да, Лука! Именно наркотиками! – Сара переключилась на сестру, – Ты без конца портишь жизнь маме, а теперь и мне и считаешь, что я это проглочу?! Выйду за твоего слащавого макаронника?! Наделаю вам детей, как чёртова свиноматка? Знаешь, мне это надоело! Ты мне никто! Я называю тебя сестрой, потому что так надо, но жду не дождусь того дня, когда ты свалишь из страны навсегда! Навсегда со своим чертовым мужем и этим брачным договором!
Дарби не мог поверить своим ушам – кричала его тихая и скромная дочь. Его Сара, хорошая девочка, дочка, которую он считал опорой семьи. Девочка, которая помогает матери, хорошо учится и любит рисовать. Дарби подавил улыбку.
Иса лишь водила глазами и пребывала в полнейшем смятении. Уж если она сама изумлена в наивысшей степени, то ей хотелось бы посмотреть на лицо зятя. Оно было, мягко говоря, шокированным. Выражение искривилось.
Выждав некоторое время, Иса, как ни в чем не бывало, сложила грязные чашки и, взяв поднос, хотела отнести всё на кухню.
Лицо Доры было белее мела от страха и злости, пока Лука больно сжимал её руку.
Сара остановила мать, встав перед ней. Слезы бежали ручьём.
– Говорю тебе, мам, я последние несколько лет терпела всякое, что сыта по горло! Не могу больше слышать Дору! Не желаю видеть Луку! Скажи, чтобы они уматывали к себе!
Иса растерянно пожала плечами, тогда Сара подошла к отцу и вцепилась в его брюки, рухнув на колени.
– Пожалуйста, папа, прогони их! Я не хочу замуж за Луку! Не хочу превращаться в Дору! Я не смогу привыкнуть! Если бы ты только дал шанс Алфи… Он готов помириться и забыть старые обиды…
Дарби видел, как его наглаженные брюки заливают крупные капли. Он положил тёплую руку на голову Сары и, пожалев её, строго оборвал:
– Ах ты, чертова потаскуха! Спуталась с дерьмом, ещё жалости просишь? Да? Замолчи! Замолчи, мать твою, немедленно! – кричал ей в лицо Дарби, схватив Сару за край пиджака, притянув ближе к себе, – Чтобы я не слышал ничего об этом грязном еврее! Лука и ваш брак – твоё спасение! Твоё ебучее спасение! Сраная гарантия, что ты перестанешь водиться с этим паршивым жидом! – кричал он во всё горло, – Он водит дружбу с парнями из Бирмингема!
Дарби поутих, чтобы перевести дыхание.
– С этими ублюдками! Их отношения похожи на фитиль от сраного динамита! В любой момент может всё разорваться к чёртовой матери! – взмахнул рукой Дарби, переводя взор на девушку, поджав губы, – А ты можешь оказаться в самом эпицентре!
Всё внимание было приковано к Дарби, а Сара горько плакала на его коленях.
– Назови мне дату венчания, Лука? – потребовал он, отталкивая от себя Сару и она упала на ворсинчатый ковёр.
Лука задумчиво и важно запустил в рот зубочистку, поглядывая на Сару, откинувшись на спинку стула.
– В последующую субботу. После праздничной Мессы, – парировал он, – Договор будет двусторонним. Это обсудим позже.
Иса смотрела на мужа, как на дикаря: – Ты что, отдаёшь её как вещь? Вот так?!
Дарби кивнул: – Всё уже решено! А теперь, – обратился он к Саре, – Встань с места и приклонись Луке! Отдай дань уважения!
Лука, к слову, ни царем, ни священником не был, однако сам факт обладания большой властью, связанной с насилием, делал его объектом целования как бы вопреки логике сакрального.
Сара покорно поднялась с места и подошла к Луке, принимая его протянутую жилистую руку, обводя взором сияющий перстень. Сара наклонилась и вместо касания губ, вонзила во внутреннюю часть бедра Луки кухонный ножик, прошедший точно мимо его детородного органа.
– Передай привет дьяволу!
Острие вошло в ткань и пронзило брючину, кожу и мышцу, заставив Луку тяжело захрипеть. Брызги крови разлетелись по столовой моментально, испачкав обои, лицо Сары и самого Луки, что излучало жуткое изумление.
Чангретта принялся судорожно зажимать рану, беспокоясь за проходящую рядом бедренную артерию.
– Мои яйца! – закричал он ей в лицо, – Психопатка, ты чуть не отсекла мне яйца! Сумасшедшая! Спасибо, блять!
Сара посмотрела на Луку пустым, почти остекленевшим взглядом, как после удара, так и до того, как воткнуть нож. Она почти не осознавала в тот момент, что она творит и к чему это приведёт её позже.
Лука не мог поверить, что Сара в действительности так сильно его ненавидела, чтобы вонзить холодное оружие ему в бедро.
– Они тебе не пригодились за тридцать лет! Не пригодятся и после! – заметила она скупо, безжалостно вырвав из раны лезвие, заставив Луку зашипеть, – Я не выйду за тебя, паршивый макаронник! Я никогда не окажусь под тобой, заносчивое ничтожество! – шипела она, сдивигаясь к стене с окровавленным ножом в руке.
– Господи помилуй! Спаси и сохрани нас! – прокричала Дора.
– Не богохульствуй, монашка!
Сара плеснула в лицо сестры остатками горячего чая в чашке, чтобы та заткнулась. Дора закричала от боли обжигающей её жидкости и вцепилась в красные скулы.
Напряжение отбивало болью в висках Сары.
– Ты совсем сдурела? – Дарби подлетел к дочери.
– Отмени своё решение! Отмени или я убью себя! – Сара поднесла нож к сонной артерии, что отбивала сердечный ритм.
– Сара… – кажется, она впервые увидела страх на лице отца и, самое главное, Луки, что удерживая кровь, стонал, наблюдая за Сарой.
Чарли искал бинт, а Фредди набирал номер доктора.
– Отменяй решение! Быстрее! – Сара надавила на артерию, как и на отца, и кожа над ней натянулась.
– Сара… Девочка моя, – пролепетал Дарби, – Отдай мне нож, я прошу тебя, – канючил он мягко.
– Быстрее! Скажи, что всё отменяется или я прикончу себя! Устанете стены отмывать и потолок перекрашивать! – Сара перебрала нож в пальцах, ощущая собственную влагу от страха.
– Отберите у неё нож, кретины ебаные! – закричал Лука помощникам, которые прибежали на шум.
Иса тихо плакала, но не помогала ни Луке, ни Доре.
– Ты убиваешь свою дочь! – прокричала Сара, – Ради чего?!
– Давай просто поговорим, милая? – попросил Дарби, – Только отдай мне нож, моя маленькая, – просил он, – Пожалуйста, дорогая, – сокращая расстояние сантиметр по сантиметру, протягивая руку к ножику, чтобы забрать его у Сары до того, как она наделает глупостей.
– Отберите нож, нахуй! Она сейчас себе кровопускание устроит! – закричал он, – Чего вы встали, блять?
Дарби дорвался до Сары и обхватил её руки, а один из людей Луки выхватил из её руки нож.
– Мамины помощнички, блять!
Вся семья не на шутку встревожилась. Сара никогда не была вздорной и злой. Наоборот, тихой, доброй и скромной и это часто оборачивалось не в её пользу. В этом состояла ее беда. Лука и планировал этим воспользоваться. Ну поплачет, постонет да смирится с участью.
Живя в такой семье, Саре было необходимо уродиться агрессивной, жёсткой и беспощадной, как Дора, голос который гремел на весь дом с появлением из работного дома.
Приехав оттуда, Дора была сродни мужчины из тюрьмы: свой сленг, дерзость и никакого желания работать, с возможностью поколотить младшую сестру за то или иное. Сара была не такой по природе. Даже если бы она родилась в затворническом месте, она была бы собой.
Все понимали: раз сегодня на нее крупно «нашло», то для этого есть серьезная причина. И Сара права. Она отстаивает свою жизнь и право на неприкосновенность.
Зло и отвращение овладели Сарой и она больше не могла следить за языком, пытаясь добраться до Луки, чтобы добить раненого.
– Если вы выдадите меня за этого паскудника… – Дарби смутился от такого словарного запаса дочери, вовлекаясь в её слова, взятой в хватку Фредди.
– Что? Покончишь с собой? – поиздевалась Дора, перематывая рану Луки как можно туже, переливаясь дрожью.
Сара злобно улыбнулась, стирая слёзы.
– Нет, всё будет намного веселее, но не для тебя! – девушка сглотнула, ткнув пальцем в сестру, дергаясь из хватки, – Я займусь проституцией! – боязливый смех Доры посыпался по гостиной, – И пока Лука будет бегать по своим делам и другим женщинам, я буду обслуживать Алфи и других евреев!
Сара подняла взор на Чангретту и его физиономия потемнела от гнева. Они оба знали, как Лука ненавидит факт того, что между евреем и Сарой было нечто интимное.
– И тех же парней из Бирмингема! Все возможные группировки будут за меня, когда я расскажу им, что вы со мной сделали, чтобы ополчиться против вас!
Лука, покрытый испариной, сидел на полу, облокоченный на стену. Эта угроза показалась ему забавной. Так ему ещё не угрожали, как и не вбивали нож в бедро. Дарби нервно дергал губами.
– И они придут за вами… Будут вытаскивать из тёплых постелей… – тянула она, – Поднимать на ноги… И жестоко и мучительно убивать!
Губы Сары побелели, пока она обводила отца, зятя и сестру.
– Они все бывшие вояки, у них это заложено инстинктивно. А против природы, как ты говоришь, Лука, не попрешь?
По возмущенному тону в голосе дочери Иса знала, что, по крайней мере, в сказанном Сара была уверена.
– Война… Других тем и идей у них просто нет, – просипел Лука в ответ.
Дарби наблюдал за хаосом в столовой, но менять своего решения он не собирался.
Подойдя к борющейся и кричащей Саре, он хлестко ударил её по лицу единственный раз в своей жизни, заставив девушку упасть и провалиться во мрак.
========== 1.5. ==========
Комментарий к 1.5.
Всем привет 👋 главы дорабатываются, переделываются и совмещаются. Некоторые смысловые завязки были необходимы, теперь они есть.
Знаю, что многих бесило перечитывать предыдущие главы перед тем, как прочесть новую из-за отсутствия последовательности.
Часть 2 в процессе.
Простите за неудобства 😔
***
Дождь стучал за окном. Саре Сабини не спалось, не читалось, не думалось. Только обида и привкус предательства осел на языке.
Тусклый свет настольной лампы, отражающийся от окна создавал тёплую атмосферу в пространстве комнаты.
Запах озона стелился по светлым стенам с пудровыми обоями кое-где вымазанными купленной Алфи в Ричмонде гуашью. Всё на свете, казалось, было большим напоминанием о нем.
Внизу слышались спор и ругань дяди Фредди, Чарли и Дарби. Фред был против этого брака «по контракту». Он любил Сару без лицемерия и желал добра. Кабинет отца ходил ходуном.
За стеной Луке накладывали швы. Дора суетилась возле мужа. И только Иса держала полный нейтралитет, укладывая спать Френка.
Шум дождя же беспокоил Сару ещё сильнее. А медленно опускающийся вечер выворачивал душу наизнанку. Сара взяла на руки щенка и прижала к себе.
– Я знаю, кто будет тебе рад, – проговорила она, поднимаясь с кровати, – Тот, для кого мы лишь страница в жизни…
***
Алфи расположился в гостиной своего дома и вертел в руке пустой стакан из-под виски. Его рубашка, замызганная кровью рабочего, всё ещё была на теле – небрежная и смятая. Он опустился на спинку кресла и закинул ноги на кофейный столик, не переставая изучать интерьер, пока мысли его были далеко и надолго.
Жилище было уютным, большим и, очевидно, холостяцким, представляющее собой двухэтажный викторианский особняк. Снаружи дом огражден забором, а внутри богато обставлен роскошной мебелью. Железные двери, как ограждение от внешнего мира, где каждый сам по себе и сам за себя.
Стук в дверь, заглушаемый чертыханьем пожилой прислуги, вынудил его поставить бокал на столик, сдвинув пустую бутылку, и подняться на ноги, чтобы столкнуться со своим отражением в зеркале над камином. На него смотрел широкоплечий, среднего роста шатен с мрачным и усталым взглядом, обречённым и выжженным изнутри.
Алфи, наконец, заметив на себе грязную одежду, стал распахивать рубашку, обрывая злосчастные пуговицы, что разлетались по сторонам с тихим скрежетом. Но ему не дали закончить начатое.
Ещё один более настойчивый стук попросил Алфи выбраться в прихожую, за дверью которой стояла Сара. Его Сара.
Алфи открыл дверь, сталкиваясь с голубыми и пронзительно-добрыми глазами, пропуская незваную, но такую желанную в глубине души гостью, смело вошедшую в знакомое жилище.
Сара, не проронив и слова, сняла свои полутуфли. Взглянув на безучастного, виноватого и растерянного её визитом Соломонса, она прошла в гостиную. Окинув взором пустые бокал и бутылку, не тронутый аккуратно нарезанный лимон, Сара поёжилась. Зал показался ей каким-то холодным и одиноким – будто здесь обитал новый, не знакомый ей хозяин.
Алфи последовал за ней, нерасторопно и ранимо, сложив руки на груди, пытаясь утвердить себя и своё тело в обратном. Он же не ждал её, правда? Но зачем же прислушивался к шуму на улице, лязгу чьих-то машин, шороху шагов помощников на крыльце и скрипу двери от сквозного ветра?
Сара уставилась на пустую лежанку, скучающую уже вторую неделю, принадлежащую псу Джиму.
Алфи заметил это, потирая правое плечо, осматривая тоненький кардиган на опущенных девичьих плечах. Должно быть, вечера ещё были промозглыми. Обводя глазами короткую юбку и обнажённые бедра, он знал какие они прохладные и ощутил чёткую внутреннюю потребность прикоснуться к ним своими горячими руками, чтобы согреть. Это желание увеличивалось в геометрической прогрессии, пока он обводил её стан.
Алфи сделал два неуверенных шага, протянув руки к её плечам, и Сара обернулась. На лице её были слёзы, а на скуле – бордовый синяк.
– Давай заведём кого-нибудь? У нас будет что-то живое и общее? – спросила она дрожащим голосом, всхлипывая и вынимая из полов кардигана щенка.
Алфи было тяжело без неё, но рядом с ней стало ещё тяжелее и больнее в сотни раз.
Щенок, сидящий на её тонких ручонках был так мал, что неуклюже водил мордочкой из стороны в сторону. Он был её надеждой, надеждой Сары, что Алфи погорячился, поторопился с решением и сейчас его сердце оттает.
Она искала повод оказаться рядом с ним уже через несколько часов после расставания и не представляла, как она будет дальше жить: пить чай, глотать науки в университете, хватать неуды по математике, улыбаться и курить.
Её всхлипывания были звонкими и отчетливыми, отрицающими поступок Алфи. Слезы падали на макушку добермана и он морщился, перебирая маленькими лапками, мечась из стороны в сторону.
Алфи подошёл ближе, чувствуя аромат её духов с волос, желая вдохнуть их в последний раз, опуская руки на её холодные ладони, награждая Сару теплом его дыхания с нотками виски в интонации. Она медленно подняла голову и Алфи посмел заглянуть в заплаканные глаза, не стремящиеся верить в происходящее, в горькую реальность, в жестокость судьбы.
– Всё проходит, – сообщил он, сетуя, перенимая щенка из её подрагивающих рук, тыльной стороной указательного пальца смахивая с кончика её носа соленую воду.
– И первая простуда, и первый дождь за окном, и твоя первая любовь тоже пройдёт, – Алфи старался быть мягким, прижимая к себе нового питомца.
Было понятно, что очень скоро он выдрессирует из этого комочка опасную бойцовскую собаку. Огромная и изящная псина будет отражением своего хозяина. Внешне доберман будет олицетворять аристократа, миролюбивого и спокойного, но как только человек потеряет бдительность, то пёс покажет свой звериный оскал, точно, как и Соломонс.
– Нет! – стихийно вскрикнула она, ударяя Алфи по плечу, – Это не пройдёт! Никогда не пройдёт!
Сара принялась ударять наотмашь и Соломонс ждал, позволял ей выпускать гнев, так уж было положено, отставив левый локоть. Он даже не моргал, получая удары, заслуженные, как ему казалось. Он ведь приручил её и знал, что лишь на время, а теперь он бросал её и это было подло, Алфи чувствовал, хоть и не признавал публично.
И если для Сары эта любовь произошла в шестнадцать и она болела ею очень долго и легко, то Альфреда любовь впервые щёлкнула в тридцать шесть и исход мог быть летальным. Эта болезнь проживёт в нём до гробовой доски.
– Я буду только тебя любить! – Сара выбивалась из сил, колотя Алфи.
Этими ударами она пыталась добиться от него хоть каких-то чувств и эмоций по отношению к ней. Приветствовался даже гнев, говорящий ей об отсутствии безразличия.
– Ты мне необходим!
– Тебе же так только кажется, да, – утвердил Алфи, решив, что он знает наверняка чужую душу, растягивая слог, прищурившись, осматривая Сару.
Он никогда не видел её в таком отчаянии. Алфи мог полагать, что решение Луки привело её к жесточайшей прострации в первую очередь. А их расставание во вторую. Как же было ошибочно его предположение.
Алфи взял её ладонь и цепко притянул к своей щеке, опуская на густую, коротко подстриженную бороду.
– Посмотри на меня! – потребовал он строго и Сара не посмела, – Посмотри, – прозвучало уже мягче.
Сара подняла голову и глаза, ощущая шелковистость лицевой растительности.
– Видишь седину, дорогуша? – спросил Алфи громко, – Видишь или нет?
Сара согласно покивала и, сглотнув после очередного всхлипа, добавила: – Красивая, как серебро.
Алфи чертыхнулся недовольный ответом и, опустив пса, скинув её руку с лица, расстегнул уцелевшие пуговицы рубашки и, сняв её, швырнул на пол. Сара внимательно осмотрела его торс и ахнула, когда Соломонс прижал её ладони к своей груди.
– Что ты видишь, Сара?
Она задумалась, обводя пальцем редкие татуировки, называемые в те времена «наколками военных лет», зарывая пальцы в волосы и задевая ведущую к паху линию роста.
– Сильное тело, – произнесла она и Алфи шумно вздохнул.
– А дряблость и сухость кожи ты не видишь, м? А отсутствие рельефности мышц, таки? – вопрошал он.
Сара задумчиво покачала головой, ведь она действительно не понимала о чем он говорит. Ей нравилось его тело. Оно было сухим и сильным.
Алфи ругнулся, распахивая пояс брюк. Звяканье пуговицы прошлось эхом по гостиной. Он делал это рвано, нарочно шумно и демонстративно. Сара потянулась рукой к его паху, но Алфи слабо ударил её по костяшкам.
– Ты уже забыла, как подшучивала что мой пах седеет быстрее бороды? Так вот, милая, ты была ебанистически права, да!
Сара отошла от Алфи на шаг, чтобы рассмотреть его таким, каким он пытался показать себя. Но она не видела в нём жил старости. На неё смотрел статный мужчина, крепкий и красивый, с проблесками редкой седины на бороде. Его грудь высоко вздымалась, руки переливались сетью вен, а тени пресса были почти заметными. Алфи был не таким несчастным, коим прикидывался.
