Текст книги "You love me anyway (SORORATE) (СИ)"
Автор книги: PallVan1987
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
Отняв от уха трубку, Алфи посмотрел на подросшего мальчика, которого он когда-то по-своему любил, чьи черты лица были отняты у его старшей сестры, выражение которого было таинственно угрюмо, а в голубых очах плескалось взявшееся из неоткуда отчаяние, и сухо улыбнулся, прищурившись.
– Можно. – сказал он, пронзая юношу пытливым взглядом, – К слову, глупый юнец, я слышал о твоих выходках на улице, так что попробуй только что-нибудь выкинуть, и я пойму, да?
Фрэнк посмотрел в глаза мужчине и серьезно сказал своим ломающимся голосом: – Я буду паинькой, Алфи. – Эти двое прекрасно понимали друг друга.
Фрэнк развернулся и побрел наверх, оставив роковой ход за Алфи, потому что сегодня его израненный отец нашёл в себе силы и приподнявшись с подушки, предупредил сына – ещё один малейший инцидент с близнецами, и ему наложат такое же количество швов.
Фрэнк понял, что его отец – живое олицетворение еврейского гнева. Он никогда не мог подумать, что их жизнями на самом деле руководит Алфи Соломонс, и что именно он вершит судьбу их семьи.
А от Фрэнка требовалось быть осторожным, поэтому он улыбнулся своему маленькому племяннику, войдя в спальню, пока позади него стоял Алфи с лекарством в руках и спрашивал его о необходимой дозировке.
– Две столовых ложки и запить водой. – быстро сказал Фрэнк, крепко обняв своего племянника и широко улыбнувшись в его оцепеневшие лицо.
Алфи что-то промычал себе под нос, наполняя ложку снадобьем, протягивая её сыну. Эдриен послушно открыл свой маленький ротик и Фрэнк восторженно и с тонкой улыбкой наблюдал, как его племянник, сморшившись, быстро проглотывает, запивая всё водой и возвращаясь в постель.
***
Иса поставила перед мужем большую тарелку супа, и он с благодарностью кивнул.
Она поднесла к его губам ложку и почувствовала как ненависть восстала в ней. Она заставила себя взглянуть на его лицо, потому что знала, что это важно, чтобы он не казался ей отвратительным.
Иса кинула короткий взгляд и ужаснулась, сдерживая этот шок внутри, потому что её муж выглядел ужасно. Ему было наложено более тридцати швов, и если бы они были выполнены кем-нибудь, а не его дочерью, то Дарби мог бы это вынести с честью. Но тот факт, что это была их любимая дочь, которую Дарби обожал, их дочь, которую каждый из них по своему предал, и именно она помогала им в трудную минуту.
И все же Исе было жаль его. В свое время Дарби всегда заботился о том, чтобы на столе была еда, дети – одеты, а их дом был хорошим. У Дарби всегда были посторонние женщины, и Иса приняла его таким, какой он есть.
Дарби попытался проглотить ложку тёплого супа и слезы сами побежали из его глаз.
***
Сара сидела в небольшом ресторане за обедом, пытаясь отвлечься от тяжёлого утра, распахивая бархатную коробочку, из недр которой поблескивало золотое помолвочное кольцо. Её брови взмыли вверх, рот приоткрылся, глаза засияли и наполнились влагой, а руки, что этим утром зашивали раны отца, стирали кровь и слезы, теперь дрожали от счастья.
– О, Томми, оно прекрасно…
Она с трепетом смотрела на украшение, подаренное ей Томасом, пока он не начал произносить заветные слова, которые она мечтала услышать ещё от Алфи, мать его, Соломонса!
– Стань моей, Сара? – тихо, но уверенно сказал Том, – Пусть это немного поспешно, но моя задача была не только соблазнить тебя… И с годами я понял, что нужно доверять сердцу, а моё сердце желает только тебя.
Сара примерила украшение и весело рассмеялась, прикрывшись руками. Слезы невольно брызнули из её глаз.
– Я никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой, Томми, чем сейчас, но…подходящее ли время?
– Я найду время, мы вместе найдем время, несмотря на трагедию с твоим отцом, бытовыми неурядицами или взрослением близнецов.
Томми обнял её и Сара была расслабленной, такой парящей в его руках, что он чувствовал себя так, словно выиграл шанс на счастье. За эти минуты Сара постепенно снова стала той девушкой, которую он впервые увидел в забавной школьной форме, а теперь, она касалась его губ, являясь женщиной, в которой он нуждался.
Прошлая ночь была одной из самых насыщенных ночей в его жизни. Сара отдались ему с такой силой, с какой не отдавалась ни одна женщина. Вся боль, все страшные блики прошлого, все печали и предательства померкли, когда Сара растворялась в Томми, ознаменуя своими сладкими стонами начало новой, счастливой и настоящей жизни.
Том нежно поцеловал её в губы, и Сара прижалась к нему ближе, слыша биение его сердца, что успокаивало её, как шум прибоя. Прошло так много месяцев, тёмных и долгих ночей с тех пор, как Сара снова почувствовала спокойствие и абсолютный покой на душе. Это было большим счастьем – жить и не думать о прошлом, не бояться завтра и не терзаться муками, и ей хотелось, чтобы это чувство обитало в её сердце как можно дольше.
Теплый лоск солнечного света озарял гостиничный номер и просторную постель, устеленную бежевыми простынями. Сара лежала на животе, тая от нежных касаний губ Томаса по её спине, медленно сползающих к ягодицам.
– На следующей неделе я познакомлю тебя с моей семьёй. – медленно протянул он и Сара подняла голову, переворачиваясь на спину, встречая его мужественную наготу.
– С семьёй?
Том поцеловал её в губы и опустился рядом.
– Да, с моей семьёй. А потом, – Том задумался, прикусив губу, – Прежде чем ты с мальчиками переедешь ко мне, мы расскажем обо всём Алфи.
Сара растеряно села, пряча свой стан в одеяле, во все глаза смотря на Тома. – Ты должно быть действительно доверяешь ему, Том, и зря – Алфи убьёт тебя.
Мужчина улыбнулся. – Надеюсь, что до этого не дойдёт, милая. У Алфи никогда не было на это причин, пока те в свою очередь были у меня.
Сара покачала головой, тревога стала расти в её душе, а Том размеренно запустил в губы сигарету, закинув левую руку за голову.
– Алфи другой, ему не знакомы понятия чести. Он в значительной степени сам по себе, от того ему ничего не стоит предать!
Том сделал затяжку и протянул сигарету Саре, чтобы она втянула никотин и успокоилась.
– Я поговорю с ним обо всём сам, любимая. Не надо волноваться.
Такого упрямого Томаса Сара ещё не видела, и она была этому рада. Но теперь она видела, что он существует, и она слышала о его выходках, знала, что в случае необходимости он способен на насилие. Она знала, что он применит свою значительную силу, но только тогда, когда все остальное потерпит неудачу. Он не был мстительным человеком, и ей в этом отношении повезло. Но он был серьезным лицом в этой стране, и по сути она должна бы купаться в его отраженной славе, хочет она того или нет.
В конце концов, это была его профессия и его прерогатива – решать, добиваться власти тем или иным путем, иметь друзей и врагов.
Сара подумала об Алфи и тут же выбросила его облик из головы. С неё достаточно. Он и так сполна отхватил кусок пирога её жизни, поэтому ему больше не было места в её сердце.
Сара провела год в осознании одной крошечной истины – пока вы позволяете кому-то управлять вашей жизнью, так и будет.
Пока она позволяла Алфи диктовать свои правила и контролировать её судьбу годами, она не могла испытать чистого и свободного счастья. Даже в день рождения её сыновей искренняя радость омрачнялась обязательной и невыносимой тяжестью тайны, которую она взялась пронести через всю жизнь. Теперь, когда она обрушилась на каждого в её семье, Сара чувствовала себя свободного и поистине счастливо.
Сделав затяжку, Сара взглянула на часы. Половина четвертого. За окном было ещё светло и Сара почувствовала естественное саднение в сердце, говорящее о её тоске по детям. Без них всё на этом свете казалось странным.
Сара попыталась встать с кровати, чтобы проведать детей, но Томми перехватил её и уронил на простыни.
***
Алфи помогал сыну с домашним заданием, ещё раз перепроверяя пересказ Дариена, который никак не мог сосредоточиться на прочитанной истории, то и дело поглядывая наверх, где спал его близнец. Необъяснимое и трудно описуемое беспокойство не давало малышу возможности повторить необходимый материал, пока мысли его плутали в комнате брата.
– Родной дом белого медведя Арктика…
Алфи вопрошающе кивнул, чтобы малыш продолжал, но тот молчал.
– В этих краях…? – покрутил рукой Алфи.
Дариен отвлекся и не мог собраться с мыслями.
– Пап, пойдём к Эдриену, а? – обеспокоенно прогундосил он.
– Круглый год царит сильный холод…– подытожил Алфи, захлопывая учебник, так ничего и не добившись от сына, поднимаясь на ноги. – Ну, пойдём, пытливый мой.
Дариен пошёл в комнату другого близнеца, желая разбудить того после тихого часа и убедиться, что с ним всё в порядке.
Мальчик запрыгнул на кровать к брату: – Хватит спать! Уже вечер скоро!
Голос Дариена был высоким, и Алфи усмехнулся, теребя макушку спящего сына.
– Эй, соня? – Алфи слегка ущипнул малыша за ушко, – Ты проспишь полдник…
Мальчик не откликнулся и это заставило Алфи замереть на несколько секунд, чтобы мозг смог переварить ситуацию. Алфи резко повернул к себе малыша и тот не дернулся.
– Он умер?
Алфи схватил перепуганного Дариена за подмышки и, перенеся через кровать, вытолкал из спальни в охапку няни.
– Из рук чтоб не выпускала! – строго бросил он.
Этого не могло быть. Это какой-то кошмар наяву. Сердце Алфи бешено заколотилось, и он был уверен, что оно остановится в любую секунду. Алфи мысленно уже пожелал себе смерти, чтобы только не видеть эту жуткую сцену.
– Эдриен? – он коснулся лица мальчика, осязая его сухость кожи, обводя немыслимую бледность; сжатые губы малыша были синюшные, как и носогубный треугольник. Приподняв детские веки, за которыми прятались глаза с резко суженными зрачками, Алфи сглотнул ком облегчения, тут же склоняясь к груди ребёнка. Алфи стих: дыхание малыша было частым, хриплым и поверхностым, и к большому счастью оно было.
Маленькое тельце Эдриена, когда Алфи откинул одеяло и увидел его, было распластанным по постели и клинически обездвиженным. Он был таким маленьким, таким беззащитным.
Алфи провел эти три проклятых часа в этажом ниже, пока его маленький сын был здесь один, без какого-либо надзора. Алфи не стал укладывать его чересчур долго, решив, что мальчик соврал по поводу своей болезни, поэтому он дал ему лекарство и велел засыпать, но прежде подумать о своём поведении. Алфи проводил Фрэнка и занялся своими повседневными делами, стараясь не бродить у комнаты, где находился Эдриен, потому что тот слишком чутко спал.
Алфи поднял его на руки, завернув в одеяло, этот комок, своей маленький лучик света, свою жизнь и причину, по которой он вставал по утрам все эти годы, а затем выскочил в коридор и стал кричать, чтобы его помощник немедленно завёл машину.
Дариен побежал за папой и заплакал навзрыд, хватая того за карман брюк, спотыкаясь и поспевая за его широким шагом.
Алфи прижимал к себе Эдриена и сдерживал свои эмоции, задаваясь вопросом: почему он ни разу не подошел к нему за эти три часа? Почему он не посмотрел на него, чтобы убедиться, что тот в порядке?
Алфи выскочил на улицу к машине и почувствовал колющую боль в груди, когда голос выбежавшего за ним и босого Дариена прорезал пространство улицы.
– Папа?! Что происходит?! – его голос был резким, высоким и заплаканным.
Алфи покачал головой.
– Я должен ехать!
– Папа, дай мне поехать с тобой!
Алфи мог чувствовать страх, исходящий от сына волнами, слышать его в детском голосе.
– Дай мне увидеть Эдриена! Я поеду с ним!
Теперь Алфи держа одного ребёнка, отталкивал от себя второго, боролся с ним, заставляя того оставаться с няней, не давая ему увидеть то, что видел он. Это зрелище глубоко ранит Дариена.
– Он спит, просто спит.
Алфи посмотрел Дариену в глаза, пока няня держала его за предплечья, боясь отпустить.
– Папа…
Теперь Алфи сдерживал слезы, и всё ещё не мог ответить своему второму мальчику, пока тот умолял его, умолял сказать ему, что с Эдриеном всё хорошо, но Алфи не смог.
========== 3.5. ==========
Комментарий к 3.5.
Обновление своевременное, т.к.появилось немного времени. Как вы могли видеть, история идет к завершению. Думаю в проекте не более двух глав, которые приведут нас к логическому финалу.
Благодарю padre chesare и вас, читатели, за интерес к этой работе.
***
Объехав часть города, автомобиль Томаса, наконец, прибыл по нужному адресу, мерцая фарами, ударяя ими в окна особняка. Том остановился и, выключив мотор, посмотрел на Сару. Казалось, они одновременно растворились в мире тишины, спокойствия и блеклой тени тёплого вечера.
Том улыбнулся, блаженно растягивая слова: – У тебя такой умиротворенный вид.
Сара сладко потянулась. Её грудь двумя ровными упругими округлостями соблазнительно растянула ткань платья, и Том обвел её взглядом.
– Благодаря тебе. – подмигнула она.
Том взял её руку и ласково поцеловал в запястье, подсаживаясь ближе. Сара погладила его по щеке, по виску, где поблёскивали несколько седых волосков, и вдруг его губы оказались прямо перед её лицом, и она закрыла глаза… Они замерли в долгом поцелуе, наклонившись, друг к другу.
Когда послышался грохот тяжелой железной двери жилища, Сара оторвалась от Тома, от его сладких сигаретных губ и попыталась отодвинуться, чтобы, вероятно, столкнуться глазами с Алфи.
– Нет, подожди, прошу тебя, – прошептал Томми и с силой прижал её к себе. От его рук и широкой груди в Сару словно вливалась какая-то сила, и она тоже сжала его в объятии. Её руки обвили его шею, и их губы слились жарко и жадно.
– Сара! Миссис Чангретта!
Отпрянув, Сара обернулась на прорезающий покой женский и взволнованный голос, принадлежащий бегущей к ней экономки.
– Что случилось? – громко спросила она, распахнув дверцу, и чуть не потеряла сознание, когда, по прошествии некоторого времени, экономка разжала губы и отрывисто заявила:
– Эдриен, маленький Эдриен. Он в больнице, ему стало плохо.
Томми смотрел на Сару в зеркало заднего вида, пока она держала на руках своего Дариена и наблюдал за её горем. Она была глубоко опечалена и резко обеспокоена, скорее всего, сожалея, что провела такой чудесный день, и Том чувствовал то же самое. Он беспокоился так же остро, пальпируя вину за то, что задержал её на добрых три часа, но не мог ей этого сказать. Они подъехали к жилищу Алфи, чтобы Сара смогла проведать детей, они смеялись и всё было замечательно. Потом этот жуткий женский крик, и Том с изумлением следил за тем, как Сара кинулась ко второму сыну и, взяв его на руки, велела Томми ехать к госпиталю.
Затем она заплакала, громко и болезненно, а Томми всё смотрел на неё и задавался вопросом, что же могло произойти с её милым маленьким ребёнком.
«Что, мать вашу, случилось?» – кричал разум Тома.
В течение первых нескольких секунд молчания экономки он мог предположить – что-то с Алфи, но Том знал, что это событие не вызвало бы такого горя. А наблюдая отсутствие второго близнеца, Том понял, что это должен быть Эдриен.
– Мне пойти с тобой? – спросил Томас, взглянув на Сару и она лишь отрицательно помотала головой, испивая соль собственных слез, стекающих к губам.
***
Алфи сидел в больничном коридоре и чувствовал себя таким виноватым, ожидая Сару, и когда она, наконец, появилась, то он почувствовал себя еще хуже, готовясь к защите. Эдриену стало плохо на его попечении, пока он сам находился этажом ниже.
Может быть, Алфи мог бы помочь ему, если бы только проверил его хоть один гребаный раз за все три часа.
Его чувство вины расползалось в нём и разрасталось, начиная от того момента, когда он отказался от этого мальчика в пользу свободы. Чувство было всепоглощающим и Алфи, оперевшись о трость, нахмурился.
Медсестра подошла к нему и, склонившись, спросила: – Могу я принести вам воды или чая?
Алфи кивнул. На самом деле он не нуждался ни в одной из этих жидкостей, но согласие давало ему отчёт о том, что он ещё жив и способен соображать, а также хоть какое-то занятие, пока он сидел здесь и ждал Сару.
Мягкий стук женских каблуков и шарканье детских ножек обрушились на Алфи и он вздрогнул, поднимаясь, судорожно отыскивая объяснение случившемуся. Он стал подбирать слова, ожидая естественного женского гнева, но его не последовало. Она подбежала к нему и бросилась в объятия, чтобы разделить общие беспокойство и боль.
Алфи принял её в своё кольцо рук и, попятившись, как от волны, почувствовал облегчение, которое оказалось недолгим. Касаясь её скулы губам, он почуял с кожи пропитку чужого одеколона.
Отпрянув, Алфи поднял второго сына на руки и, определив суровость на лицо, потёр бороду, готовясь к чреде вопросов.
– Что случилось, Алфи? Что с нашим Эдриеном? Врачи еще не знают?
Алфи взглянул на Сару и сказал ломким голосом, держа на плече Дариена: – Я думал, ты уже в курсе. – Это было сказано насмешливо, подчеркивая её неосведомлённость о состоянии собственного ребёнка.
Сара искренне покачала головой. – Нет, что случилось?
Альфред слегка опустил веки и взгляд его стал стеклянным. – Всё было хорошо. Малыш пообедал, Фрэнк принёс лекарство, которое ты передала, и я дал ему столько, сколько ты велела. Он задремал… А когда я пришёл его будить, то Эдриен уже не реагировал.
Сара слушала и рыдала, но Алфи больше не хотел оказывать ей поддержку, потому что она была с другим всё это время, уделяя внимание второму сыну, который по его мнению заслужил этого.
– Что говорят доктора?
Алфи поджал губы: – Отравление лекарственным средством. – протягивая Саре флакончик со снадобьем, и она прочла в его жесте незримое обвинение.
– Что ты… Что ты мне даёшь? Это не тот флакон.
Алфи опустил на пол сына, поравнявшись с матерью его детей.
– Это как раз-таки то, что я получил от тебя с рекомендованной дозировкой – две столовых ложки! – процедил он сквозь зубы, угрожающе упираясь в висок её твёрдым лбом и снова фимиам чужого мужского тела отвернул его.
Перехватив ёмкость, Сара зашипела: – Я не передавала этого! Какие ещё две ложки?! Ты спятил? Одну чайную и не более того!
Алфи схватил её за запястье и притянул к себе, но он проследил за тем, чтобы не оставить следов в виде синяков от пальцев, сдерживая гнев. Он заглянул в её красивое и скривившиеся лицо, и внезапное озарение постигло его раньше, чем он надеялся. Разжав пальцы, Алфи ласково огладил то место, где он причинил ей боль, разглаживая и её мимику, зубами вскрывая флакончик.
Запустив графско вытянутый мизинец, Алфи собрал с самого его темного дна кристаллическое содержимое и поднёс к губам. Пригубив горькое снадобье, Алфи разомкнул губы и втер его в десну быстрыми движениями.
«Героин, – крутилось на его языке, – Героин…» – пока горечь проникала в его кровь и распространяясь по венам.
Подняв на недоумевающую Сару глаза, Алфи облизнул нижнюю губу и, протянув ей флакончик, двинулся прочь. Широкий шаг его и шорох одеяний нарушил крик, что ударил в спину.
– Отлично! Уходи, оставляй меня один на один с проблемами, как и семь лет назад, это всё, что ты можешь, Алфи Соломонс!
Он спешил к выходу, распаленный едким осознанием положения вещей.
– Папочка? Не уходи! – проговорил Дариен, отправляясь за отцом в вдогонку, хватая того за руку.
– Будь с мамой, сынок. – бросил он остановившись, оборачиваясь, сталкиваясь взглядами с Сарой. – Будь с мамой.
***
Сара сидела на свободной соседней кровати, поглаживая спящего Дариена по волосам, наблюдая за Эдриеном. Она обводила его маленькое синюшное личико взглядом и каждое мгновение проверяла его дыхание.
Съедаемая чувством вины, видя его таким несчастным, Сара не могла найти себе места. Где она была, пока её сыну было плохо, где она была весь этот год, ограничивая во внимании собственных детей, вероятно, из-за их отца.
Тогда Сара, стерев слезы, задалась вопросом, что чувствует Алфи от состояния их мальчика, которого он не хотел, а потом, использовал как оружие против неё, угрожая судом. Интересно, чувствовал ли он раскаяние за все годы, которые причинял ей столько душевной боли. Сара надеялась, что да. Она мысленно желала передать ему всю ту печаль, которую несла в своей душе так много лет, начиная от момента зачатия этих детей, до сегодняшнего дня их жизни.
Но где вообще сейчас был Алфи? Он не был рядом с ней в этой больнице, и почему она могла ожидать от него чего-то другого? Она хотела дотянуться до него, ударить, может, убить, за то, что она снова одна и снова она вынуждена бороться с обстоятельствами в одиночестве.
Ребенок, который был так похож на него, спал самым глубоким сном, бледный и жалобный. И Сара любила его, любила этих близнецов больше жизни, несмотря на то, кто их отец. В глубине души весь этот год она, наверное, просто боялась того, кем они могут стать, находясь в компании Альфреда.
***
Фрэнк расположился в компании своих старых добрых товарищей за грязной болтовней в заброшенной хозяйской постройке, когда открылась дверь. Но он этого не слышал, будучи слишком занятым обсуждением мерзких фактов и потягиванием отцовской сигареты.
Ему нравилось находиться здесь в компании старших прихлебателей. Он не удосужился посетить школу, как обычно, воспользовавшись смутой дома, поэтому он заскочил к своим друзьями и теперь с удовольствием рассказывал свои новости о том, как отравил маленького Эдриена за его длинный язык руками Алфи. Юноши восхищались его коварством, словно слушали очередную искушенную историю.
Поглощая джин, украденный из отцовского шкафа, Фрэнк смело угощал им ребят. Он был счастлив, расслаблен и доволен собой, гордый местью за отца, размахивая красивым итальянским словом «вендетта», не понимая его точного значения до конца. Но Фрэнк был на четверть итальянцем, сыном своего отца, и он гордился этим фактом, не только потому, что восхищался тем, как его отец использовал всех вокруг себя, но и тем, как его имя гарантировало этому мальчику защиту как от полиции, так и от других, независимо от того, что он делал. Но в глубине маленькой души что-то подсказало ему, что в случае с евреем ничто ему не поможет.
Он поднял глаза и, сделав неумелую затяжку, увидел Алфи. Когда они посмотрели друг другу в глаза, Фрэнк неожиданно понял, что он по уши в дерьме.
***
Томми, проводив взглядом вышедшего из больницы и совершенно не обратившего на него никакого внимания Алфи Соломонса, целый час провел в объятиях уличной прохлады, прежде чем принял решение пойти к Саре несмотря на её просьбы не ждать и ехать домой.
Оказавшись перед медсестрой, что вышла из палаты, Том спросил:
– Врачи знают, чем произошло отравление?
Девушка пожала плечами, поправляя свой чепчик. – Сложно определить, сэр. Отец этого ребенка ничего толком не объяснил. Сказал, что дал своему сыну сироп, и только.
Том поблагодарил медсестру и направился в палату, где находилась Сара с детьми. Войдя, он тут же спросил: – Как вы?
Сара приподняла голову с подушки, стирая слезы и поплывшую косметику, пожимая плечами.
– Алфи ушёл.
Том кивнул, присев на край кровати, поправляя одеяло на бёдрах Сары, находя опору в вытянутой руке. – Да, я видел. Известно, что произошло?
Сара всхлипнула и повернулась к нему лицом. – Или я обезумела, или я действительно отравила своего сына, спутав лекарства. – она кивнула на тумбу, где стоял злополучный флакончик. – Я передавала другой, как мне кажется.
Том взял его в руку и осмотрел: – Что должно быть внутри?
– Травяной сбор, – с трудом разомкнула губы Сара и Томми с ловким хлопком открыл для себя завесу этой тайны, поднося флакончик к носу.
– Пахнет чем-то растительным. – сказал он задумчиво, протягивая емкость Саре.
– Это мята и ромашка. – заметила она.
– На спирту, не так ли?
Моргнув в знак согласия, Сара настороженно уставилась на Томми, когда он поднял емкость над собой, высматривая её дно.
– Там кристаллический осадок. – глаза Томми расширились, а губы приоткрылись в поисках истины.
Когда он запустил мизинец, Сара уже не среагировала, позволяя ему делать то, что он считает нужным, наблюдая как Том пробует на язык то, что достал со дна.
– Это героин. – неожиданно заявил он и Сара вздрогнула. – Он плохо растворяется в спирте, а настойка из трав была как раз-таки на нём. Он выпал в осадок на дне, видишь?
Сара энергично покивала и Том, сжав в руке флакончик, парировал, поднимаясь с места: – Твоего сына отравили и, слава Богу, весьма неумело.
***
– Ты неправильно куришь, дружок. – раздался голос Алфи с сыром помещении, обращенный к Фрэнку, – От коротких затяжек у тебя могут быть ожоги, а от них быстро разовьется рак губ.
Младший Сабини встал на ноги и Алфи впервые обратил внимание на то, каким рослым стал этот мальчик. Он уже обогнал своего отца и теперь его рост пробирался к пяти с половиной фунтам.
– А ты подрос и больше не похож на гребаного мальчика из церковного хора, не так ли? И значит, ты способен отвечать за свои поступки, правда, м?
Фрэнк сцепил зубы, понимая, что желает дать Алфи отпор. Это было в его больших и злых глазах, в стане и в самой манере поведения.
– А ты всё тот же, старый, пархатый, сумасшедший псих, который портит жизнь моей семье? – Его голос сломался и был низким и хриплым. Фрэнк решил, что несмотря ни на что, Алфи, возможно, не коснется и волоса на его голове, потому что он брат Сары.
Алфи резко двинулся к Фрэнку, и мальчик от испуга подпрыгнул, вжимаясь в стену. Алфи холодно улыбнулся ему, прежде чем подойти ближе, и Фрэнк знал, что он зашёл слишком далеко. Теперь Алфи Соломонс официально стал его первым и настоящим врагом.
– Порчу жизнь? В чём моя вина, приятель? Разве можно…
Фрэнк перебил его.
– Ты бросил Сару! С этого всё началось! Я помню как ты схватил её за платье, как угрожал ей!
Алфи приоткрыл рот, но Фрэнк опередил его.
– Ты оставил её и я был вынужден вести её домой! Она упала! Упала на живот! А мне было шесть и я не знал, что мне делать! Я был слишком мал!
Потерев правый глаз, Алфи продолжил слушать мальчика, найдя опору в собственной трости.
– Ты просил меня присматривать за ней?! Почему именно я был обязан видеть её страдания?
Фрэнк дрожал, его голос срывался, ломаясь от детского до хриплого юношеского. Алфи вздохнул и, подойдя ближе, стал смотреть в лицо брата Сары, испуганное и светлое, одним только собственным биополем вжав мальчишку в стену.
– Потом ты убил Луку и отец потерял всё! Меня отчислили из школы, где мне нравилось учиться из-за невозможности папы оплатить обучение! Мы переехали на Окслоу Лейн из-за тебя! И если бы не Сара, мы бы гнили там до конца своих дней!
Алфи смотрел на Фрэнка в упор, и зрачки его расширялись в полумраке, поглощая облик мальчика.
– Послушай сюда, сынок, если бы мы жили в Древнем Риме я бы покарал бы тебя на висилице, и гнить в исхудалом жилище показалось бы тебе раем!
Фрэнк продолжил, не взирая на болтовню Алфи, что пытался перебить его.
– Дора умерла из-за тебя! Ты поставлял ей неочищенный лауданум, я слышал!
– Да? Я тоже многое слышал про тебя, и с учётом всего этого, ты, юнец, проглотишь содержимое флакона, не так ли, и отправишься за старшей сестрой, м?
Фрэнк сорвался: – Это ты выхолостил отца!
Алфи ухмыльнулся на очередное обвинение, но его глаза горели злобой.
– Сара узнает об этом! Я расскажу ей! Так что ты пойдёшь в ад, грязный…
Прежде чем он закончил, Алфи грубо ударил юношу по губам тяжестью своих многочисленных колец. За эти годы Алфи испытал к этому парню много чувств – от отцовской любви и жалости, до ярой ненависти, но даже у Алфи Соломонса был свой внутренний предел.
– Ты посмотри, а, как боек на язык, чтоб меня! – хрипел Алфи, хватая мальчика за волосы, – Какой дерзкий недоносок! Спесь ебучая! – оттолкнул он Фрэнка. – Зачем ты сделал это с моим сыном, м?
– За свою семью, сукин ты сын!
Алфи шлепнул Фрэнка по губам ещё раз, и юноша взвыл.
Независимо от того, что Алфи делал в своей жизни, как бы плохо он ни обращался с Сарой на протяжении многих лет, Фрэнк абсолютно не имел права кидать ему вызовы. Он знал этого ребёнка с рождения, и теперь он дрался с ним, отстаивая себя и своих детей.
Фрэнк своей яростью и всемогущей ненавистью напугал его. Это был просто тринадцатилетний мальчик, который был способен лишить Алфи сына.
Маленький Эдриен, как и Дариен, были всем, чего Алфи хотел от собственных детей, когда задумывался. Они также были его козырными картами в войне за Сару, которую он сам развязал, и в которой сражался и которую проигрывал. Каждый раз, когда он слышал об успехах Луки, когда тот повышал свою силу и статус, Алфи успокаивал себя тем, что у него есть преимущество, что он знает то, чего не знает Чангретта.
Маленькие близнецы после первой же встречи каким-то чудовищным образом попали под его кожу, засели в самом сердце и сделали Алфи уязвимым. А этот Фрэнк, этот мальчик, который был ему почти родным, затаивший глубокую обиду и свои переживания попытался отомстить ему, и у него это вышло.
Алфи вспомнил, как он протягивал эти две горькие ложки и не мог понять какого труда стоило Эдриену проглотить их, пока Фрэнк наблюдал за этим со своей злой ухмылкой. Алфи припомнил тот день, когда в ресторане он был вынужден повести себя дерзко, и кажется именно с того дня он нажил себе врага.
Фрэнк возненавидел его и доказал это своими словами и действиями.
Когда Алфи вошёл в это помещение и увидевшие его мальчишки тут же разбежались, кто куда, то Алфи прямо сказал ему, что знает, что он натворил и что он убьет его.
– К черту! – Алфи сплюнул липкую слюну и вынул из-за пазухи пистолет, взводя и направляя на мальчика. Это было уже слишком и даже для Алфи Соломонса, но он был вынужден убить его, чтобы уберечь другого близнеца и всевозможных будущих детей Сары от этого животного.
Наведя оружие, Алфи вобрал воздуха и заставил себя посмотреть в глаза Фрэнку, задаваясь вопросом, может ли он зайти так далеко и убить этого несносного юношу, сжавшегося и свернувшегося на земле.
Некогда этот мальчик был его другом, его первым названным сыном, с которым он проводил время, прежде чем стать отцом. Он учил его защищать сестру, просил приглядывать за ней, он же дарил чувство безопасности и радости. Алфи был так добр с ним, учась отцовству. Именно этот простой факт теперь останавливал его.
Выстрел, вскрик, и Алфи с тяжёлым сердцем выбрался из старой постройки, возвращая пистолет за пазуху.
Направляясь в больницу, Алфи особенно ощутил всю силу случившегося, вытирая чуть влажные скулы. Он испугался за своего сына так остро, что не знал, вытерпит ли он это чувство, которое нес в груди, как свинцовый груз. Дело было не только в том, что мальчик пострадал пока находился под его присмотром, или потому, что он знал, что это не несчастный случай, о котором все думали, а дело рук Фрэнка, но и из-за правды, что окончательно разрушила его.
Алфи должен был рассказать обо всём Саре, что на самом деле произошло, но он мог предположить, что она уже догадалась. Этот безумный ублюдок Фрэнк наконец добрался и едва не сгубил кого-то из своих, и этот свой был самым дорогим, самым важным человеком в их жизнях.
