Текст книги "You love me anyway (SORORATE) (СИ)"
Автор книги: PallVan1987
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
– Не бросайся на меня, как сраный бульдог, за то, что в сердце Сары не живёт любовь к твоей еврейской роже. Зачем ты здесь?
Алфи запустил руки в карманы.
– Я передал Саре близнецов. Они провели у меня очередные выходные. Не то, чтобы тебя это реально колыхало-таки.
Дарби торопливо покивал. – Да, я знаю, что эти паршивцы проводят у тебя выходные. Теперь всю неделю будет видно, что они провели время с отцом по их жутким манерам и небывалой дерзости. Они настоящие засранцы, истинные Соломонсы, маленькие евреи вдоль, поперёк и насквозь.
– О, нельзя винить их за то, кем они были зачаты, не так ли? Сара всё-таки твоя дочь. Зачем ты так о ней? – сказав это, наклонив голову, Алфи прошёл к дивану.
Дарби, откупоривая бутылку дешёвого джина, поднял глаза.
– Причём здесь Сара и твой род?
Алфи улыбнулся. Он хранил эту жемчужину информации при себе так долго, что она стала работать на него, посылая Дарби самые нелепые по своей сути догадки. Именно сомнения и беспокойство он хотел посеять в его сердце, чтобы навести смуту, запутывая врага. Она была необходима.
– Она чистокровная евреечка, наша царица Сарра.
Дарби смутился, протягивая Соломонсу бокал. – Выпьешь?
Алфи принял свой бокал и, покрутив его в руке, поставил на стол.
– Я не пью, приятель, уже семь лет, как и не веду алкогольного бизнеса.
Дарби выпил и засмеялся, наливая себе ещё. Его смех был саркастическим и резким, и глаза его горели недобрым. Рут осторожно присела рядом с Сабини. Она выглядела очень молодой и красивой, и Дарби был благодарен ей за то, что она присела рядом с ним и налил ей немного джина.
Алфи кинул на неё короткий взгляд, понимая, что Сабини ничего не может сделать без зрителей: – Средней паршивости девка.
Дарби снова усмехнулся, и Рут поджала губы, возмущённо смотря на Дарби, ожидая его реакции на это оскорбление, но её не последовало. Было видно, что он побаивался еврея, и говорил с ним так, как ученик с учителем.
– Евреечка, говоришь?
Алфи, брякнув об стол металлическим портсигаром, открыл его и, поправив сложенные сигареты, поднял глаза. Дарби, поймав его смеющийся взгляд, прохрипел, отталкивая от себя Рут.
– Ты спал с моей Исой?!
Алфи стал крутить в руках зажигалку, как Дарби громко ударил по столу.
– У вас было?! Было, да?! Я знал, что я у неё не первый! Я почувствовал это! Она даже не пискнула, когда я вошёл в неё!
Алфи насладившись лицом Дарби, выпрямился, не дав никакого ответа. Семя было посеяно. Теперь ему нужно было прорости.
– Полезай-ка на окно, Дарби. Я здесь, собственно, только за этим.
Мужчина напрягся, опуская на стол свой бокал.
– Что? Я не понял.
Алфи встал и тихо сказал: – Чего ты не понял, м? Лезь на окно Дарби, но сначала приготовь табурет, приятель.
Дарби, осмотревшись и заметив наведенное на него оружие в руках одного из помощников, неуверенно кивнул. Тот факт, что Алфи был здесь, говорил о том, что Эдриен нажаловался отцу.
Дарби залез на окно, распахивая створки. Он повис и Алфи удовлетворенно хмыкнул.
– Что произошло, Алфи? Какого черта ты задумал?
Соломонс сжал в руке трость.
– Картина просто эпическая, не так ли? – заметил он, подойдя ближе, – Я скажу тебе, что случилось, да? Случилось следующее, так? Когда ты называл моих мальчиков грязными, паршивыми евреями, когда ты обзывал их, мать твою, вонючими, пархатыми пылесборниками и жидами, когда ты пиздил их на чем свет стоит, ты же должен был догадаться, что однажды я об этом узнаю, не так ли?
Дарби взмолился, выглядя совершенно жалко.
– Это было в шутку. Все было шутя.
Подойдя, Алфи резко сдернул Дарби с подоконника и швырнул спиной на угол табурета.
– Как ощущения? Я в шутку, приятель, но вот не задача, ты почему-то не смеёшься…
Дарби сильно запыхался, хлопая губами, как рыба, выталкивая из лёгких воздух, не имея возможности почерпнуть нового.
– Обличая моих сыновей, ты обличал этими словами свою дочь, свою Сару. Она чистокровная еврейка, вот о чем я тебе толкую. Её бабушка была еврейкой и умерла в родах, подарив свет Исе, а Иса, в свою очередь, подарила свет Саре.
Договорив, Алфи взял со стола бутылку джина, повернулся и изо всех сил ударил приподнявшегося на колени Сабини по голове. Тот рухнул, окончательно потерявшись, получая следом около семи ударов уже разбитой бутылкой в лицо. Алфи был настолько хладнокровен, оставляя вместо мужчины кровавое месиво.
Рут повсюду видела кровь, брызнувшую на грязный пол и стены. Испуганная, она не могла встать с дивана. Она просто смотрела на сочащуюся кровь, ужасаясь, полностью оцепенев.
Дарби лежал на спине и кожа на его лице была рваной, пока он пытался сжать его руками, пытаясь удержать кровь.
– Ублюдок! Как ты посмел ударить моего сына, м? Как ты, блять, только решился коснуться моего ребёнка? Это был не единственный инцидент, ты взял моду регулярно бить моего ребёнка, мою плоть и кровь! А всё почему? Потому что ты не можешь отделать меня!
Затем Алфи начал бить Дарби по голове. Тяжелые удары оксфордов посыпались по его черепу, обещая вот-вот расколоть его.
Рут начала трястись, шок от того, что произошло, наконец, дал о себе знать, и она почувствовала вкус желчи, когда рвота наполнила ее рот.
Алфи безо всякого сострадания наблюдал, как стонет от боли его бывший друг, склоняясь к его лицу.
– Если ты, черт возьми, еще хоть когда-нибудь, хоть один, блять, гребаный раз отнесешься к моим детям без уважения, я тебя, блять, убью, сука!
Дарби Сабини, который был англо-итальянским боссом мафии, в свое время считался одним из самых трудных людей в мире, пользовался уважением за свою прошлую репутацию защитника итальянских женщин, посмотрел на Алфи Соломонса и понял, что тот с ним покончил. Когда он отвешивал этим детям, Дарби в глубине души понимал, что однажды Алфи доберётся до него, что этот день наступит.
Он смотрел, как Соломонс фыркнул, обтер руки белым носовым платком, а затем потерял сознание.
Алфи не спеша умылся в паршивой уборной, запах в которой резал ему глаза. Когда он вышел из заведения, то почувствовал лёгкость в сердце, забираясь в свою машину.
***
Сентябрьский ветер изо всех сил пытался сорвать со стен назойливую афишу, озаряемую светом ярких автомобильных фар. Небо хмурилось, а тяжелые тучи предвещали ещё один затяжной дождь. Ненастная погода продолжала бросать в летящую по дворам машину первые редкие желтые листья, будто подгоняя сидящего за рулем Томаса Шелби прибавить ход, не зная, что тот не желает расставиться с сидящей по левую руку прекрасной Сарой.
Где-то вдалеке сверкнула молния, и следом последовал гром, разбудив маленьких пассажиров, задремавших порознь друг от друга, разбросанных по своим сторонам, так и не сумевших поделить выигранную в тире общую игрушку.
Густые деревья, предпринявшие решение терять цвет, сиротливо покачивались, укоризненно поглядывая на Сару, читая её намерения по лукавым глазам. Сливаясь с ветром, кроны нашептывали ей один протяжный глас «Спешишь стать его»…
Стоило автомобилю перекатиться на нужную улицу, как в груди её появилось волнение: «А вдруг я и правда спешу?»
Свернув в знакомый переулок, Том осмотрел сидящий рядом женский силуэт, который даже не заметил его ухмылки, одетый в лёгкое платье и весь в своих мыслях. Взмахнув рукой, переключая передачи, Сара отвлеклась от своих мыслей, почуяв едва уловимый аромат его духов, и продолжила путь, будто бы не обращая на это внимания.
Через полминуты, когда автомобиль остановился, близнецы попрощались с новым другом и последовали наказу матери – попросить у бабушки тёплого молока и отправляться в постель. Эдриен, конечно же, принял сторону колеблющегося, но в конечном итоге, сделал так, как ему велели, не найдя весомых аргументов дождаться матери на улице.
Проводив детей взглядом, Сара долго не оборачивалась, но сердце её уже разрывало грудную клетку. В ней начал разгораться огонек страсти, лишь от ощущения на себе пристального жадного мужского взгляда, который грел её не хуже драпового пальто в лёгкий морозец. Увлекшись размышлениями, Сара и не заметила, как заморосил дождь, накрапывая мелкие капли на лицо.
Поежившись, она вдохнула осеннего воздуха, оглядывая пустынную улицу, наслаждаясь тихим вечером, что разносил по округе её предвкушающее волнение. Сверкнула еще одна молния, и с раскатами грома, на землю посыпались чьи-то более крупные слезы с новой силой. Погода неистово восстала против этих двоих, ударяя их по щекам ветром, прося одуматься, но они решили спастись от непогоды в объятиях друг друга.
В руках Томаса звякнули ключи и дверь автомобиля открылась, и он последовал за Сарой на просторное сиденье.
Смахнув с волос воду, Сара повернулась лицом к Томасу, как только услышала хлопок закрывшейся железной двери. Он весь продрог. Сара подалась вперед и угодила в его руки, буквально впиваясь в его жаркие, ждущие её уста. Его горячие руки и губы, казалось, только и ждали этого момента, тут же опускаясь на её лицо, обдавая его теплом. Их языки молниеносно встретились и заплясали свой ритуальный танец, обдавая салон автомобиля сладкими щелчками искр разгорающегося костра страсти.
– Мы займемся этим здесь? – шепотом спросила она, отлепив от его губ свои с тихим треском.
Том посмотрел в её большие глаза, проглатывая пропитанную её вкусом слюну.
– Если ты согласна на меньшее: в машине и без свечей?..
Сара задумалась, кусая медовые губы.
– Возможно, именно в этом я и нуждалась все эти годы.
В зарождающемся и трепещущем желании Том прижал её к себе и, не прекращая целовать, снял свое пальто, а следом за ним, на сиденье упал и пиджак. Мягкое импровизированное ложе оказалось не тем, что могло смутить Сару, и она смело потянула Томаса ближе к себе за руку. Он, повинуясь её воле, последовал зову.
Кажется, автомобиль был только и создан для этой встречи, тщательно скрывая её тонкости надежной, красной, бархатной материей, а большое сиденье, обитое кожей, с настеленным сверху мужским убранством, так и манило Сару опуститься.
Слившись новым, переслащенным поцелуем, Сара наскоро стянула с Томаса рубашку, обнажая его чистую и кое-где облитую колкими чернилами грудь. Она обвела её таким истосковавшимся взглядом, с остервенением и потаенным желанием, наслаждаясь упругостью кожи, видя перед собой как молодого мужчину. Том ослабел от её взора, от её восторга, от её интереса.
– Я искала тебя. – целомудренно призналась она, веки её невольно прикрылась и, без чувств, она мягко приземлилась на обивку.
Сара замерла в ожидании, прислушиваясь к тончайшим шумам, чувствуя как по ступням побежала лёгкость освобождения от тесных туфель, впитавших влагу с улиц.
– Позволишь? – прозвучало с придыханием, когда горячие, пахнущие дымом руки легли на ткань её платья, теребя мелкие пуговицы.
Сара не ответила, но Том почувствовал, как она заулыбалась, и улыбнулся в ответ, прося ткань разойтись. Поцелуй накрыл её уста, потом шею, а затем и розовую грудь, сводя к минимуму попытку передумать и задержаться в ткани платья.
Наклонившись к её лицу, Том игриво укусил её мочку уха, слыша её высокое дыхание, выводя линию языком от шеи до груди, поцеловав которую, Томми продолжил спускаться ниже и ниже, всё так же скользя языком по её полуобнаженному телу.
Сара, почувствовав его ниже пояса, томно вздохнула от перевозбуждения. Услышав её нежелание больше поддаваться прелюдии, Том потянул вниз её трусики, нависая сверху. Торопливо высвободившись из тисков одежды, он поддался вперёд и проник в Сару чуть резче, чем планировал, обхватив её бедра руками.
– Томми… – простонала она, ощущая его в себе, пока тело её изнывало от желания любить. Её стан запылал в его руках. Его звериная напористость сводила её с ума, и Сара сжимала в руках подклад пиджака, кусала пальцы, абсолютно не зная куда себя деть. Том замер, обладая влажной узостью.
Её бедра пришли в инерционное движение, когда Том заходил тазом и, откинувшись назад, приятное тепло распространилось по низу её живота. Сара ощущала легкую слабость, голова пошла кругом, и по своей воле она погрузилась в море быстрого и спонтанного удовольствия.
Том жалел лишь об одном, что в полной мере не мог насладиться этим великолепным зрелищем разгоряченной девушки, не отрываясь от её губ, кусая и прикусывая её уста. Не останавливаясь, приподнимаясь на вытянутые руки, найдя опору в стекле и спинке сиденья, Томми принялся неторопливо рассматривать её прекрасную грудь, что предстала пред его взором. Его ягодицы не останавливались ни на минуту, сползшие с обивки, удерживаемые коленями, и Сара пожелала обхватить их руками. А Томасу оставалось лишь смотреть как в безумном танце страсти, она извивается словно змея, как покачивается её идеальная грудь, украшенная соблазнительными вершинками. Сладострастные стоны которые срывались с её губ, буквально не оставляли Томми выбора.
Одной рукой он взялся за её грудь: та была не большая и упругая, и Том сжимал ее в ладони так, чтобы затвердевший сосок оказался меж пальцев.
Тело Сары напомнило ему взведенную пружину, дыхание её стало частым и с каждым вдохом Том чувствовал как внутри неё всё приятно сжимается, передавливая его орган. Стоны Сары становились чаще и выше.
– Быстрее, прошу тебя. Ещё, Томми, ещё… – молила она, обхватив его голову, запуская пальчики в уложенные на макушке волосы.
Его зубы нежно прикусили сосок, смешивая в ней два чувства – боль и наслаждение, требуя нутро её сжаться, а потом запульсировать. Стало так горячо и совсем узко, но Томми было этого мало…
Сара смотрела в его небесные глаза, и её словно прошибало током от его встречного взгляда. Она тонула в его невероятных очах, именно они были во всем виноваты.
Внизу её всё стало горячим и мокрым, перенапряженным, и Сара женским нутром своими ощущала пульсацию вен его плоти. Умолимая его напряжением, Сара получала свое долгожданное удовольствие в тот момент, когда плоть Томми стала настолько твердой, что Сара поняла, сдерживаться слишком сложно.
В противоречие ей Том, уже немного задыхаясь от нетерпения, вдруг замедлил свои движения. Сара поняла его мотивы и торопливо прошептала:
– Не думай ни о чём… Продолжай, не останавливайся, прошу тебя… Можно…сегодня мне можно всё. – она выгнулась и тут же её стала нагонять лавина подкатывающего оргазма, ноги её задрожали, ударяя бедра Томаса, который сжал их и максимально прижал к себе под уютным углом.
Семя вырвалось из тела Томми одновременно с её финальным звонким криком, и заполнило её гостеприимное нутро, получая в ответ толчки теплого, вязкого семени, что поступало в неё, а лоно её с жадностью глотало и глотало, вынуждая мужчину беспомощно рычать.
Потом, лёжа на его руке, Сара слушала его тихий голос, пока Томми целовал её мягкие пальцы, один за другим. Пальцы сами сменяли друг друга на его губах, потом скользнули по скулам, по щекам, по шее…
– Я думал, что навеки останусь твоим наблюдателем, Сара. И пусть эта участь меня радовала, но никогда я не смог бы смириться с нею окончательно. Видеть тебя и не иметь возможности коснуться…
========== 3.4. ==========
Комментарий к 3.4.
Благодарю всех за ожидание ❤️
Спасибо padre chesare ❤️
***
Сара внимательно смотрела в запуганные глаза отца, в ширине зрачков которых она могла увидеть своё отражение, заспанное и пропахшее телом Томаса. Накладывая шов за швом, то и дело стирая кровь, перенимая из рук матери смоченную в джине тряпку, Сара ужасалась ранам, что превратили лицо её отца в лоскуты. Руки её были в крови собственного родителя, вызывая тремор и новые версии о том, кто мог сотворить такое с Оттавио, мать его, Сабини.
– Кто это сделал с тобой, пап?
Дарби запуганно зыркнул на дочь своими шокированными очами и, попытавшись разомкнуть губы, скривившиеся в презрении, шыкнул от боли.
Иса вставила своё мнение на случившиеся, промакивая лицо мужа: – Твоя проклятая привычка пьяным лезть к молодым со своими бандитскими неписанными законами, наконец-то, сыграла против тебя, старый чёрт?!
– О, мама. – взмолилась Сара, сводя края тканей. – Дай ему объясниться, ради всего святого?
Дарби с большой силой разомкнул слипшиеся и запекшиеся губы и из его уст посыпались какие-то невнятые слова, походившие на ругательства.
– Ты…по тебе с детства было видно… что ты…вертихвостка. Моя дочь…венец творения…связалась с еврейским ублюдком, и продолжила плодить его зверенышей…
Сара пыталась разобрать речь отца, прищуриваясь и склоняясь к его губам. Она поняла, что его гнев направлен на неё, видела как кривилась его мимика. Треск нитки десятого шва оповестил её об окончании процедуры и, обработав, Сара настороженно посмотрела в глаза папы.
– Еврейское…ты еврейское…
Сара нахмурила брови: – Что?
– Ты еврейское вылюдье… – выдавил из себя Дарби, прежде чем тяжелый стук в дверь оборвал девушку, которая открыла рот, чтобы спросить у отца подробности.
– Кто там? Фараоны?
Сара вскочила с дивана в гостиной и направилась к двери, бросив матери через плечо: – Это Алфи.
– Какого черта ему тут надо?! – воскликнула Иса.
– Мам, сегодня первый учебный день… Я попросила его приехать и проводить детей в школу.
Иса махнула рукой на свою забывчивость, исчезая в стенах дома, не желая сталкиваться с Алфи и его презрением.
Распахнув дверь, Сара уставилась в лицо Альфреда, который столкнувшись с ней глазами, задержавшись ровно на миг, увёл их, высматривая в прихожей своих сыновей, привычно отставив челюсть.
– Доброе утро, Алфи. – сказала она вежливо, даже нежно, стирая кровь с рук о края платья и от Алфи это не ускользнуло, когда он искоса обвел девушку и её парящий, как ему показалось, стан. Несмотря на трагедию с отцом, Сара была вежлива как ни разу за этот несчастный год и Альфред решил воспользоваться этим, чтобы сблизиться с ней в момент её слабости.
– Ага, оно самое. – Сара расступилась, приглашая Соломонса войти. – Неужели мои славные ещё в постелях? К слову, что у вас такого катастрофического случилось, что ты сама позвонила мне, м?
Пройдя в прихожую, Алфи окинул взором жилище. Сара подняла глаза на его отражение в зеркале и развела плечами от смятения, поджимая дрожащие от волнения губы.
– Вчера вечером кто-то выхолостил моего отца.
Алфи дернул головой. – М-да?
Сара кивнула. – Лицо превратили в лоскуты – полтора часа зашивала.
Прищурившись, Алфи спросил, поражаясь иронии чужой судьбы: – Ты зашивала? Сама, да?
– Да, а кто по-твоему должен? – нахмурилась она.
Поправив пальто, Алфи восхитился жизнью и её комичностью, сдерживая ухмылку. Надо же! Человек, которого он проучил нашел спасение и помощь в девушке, в собственной дочери, детей которых он жестоко бил. Это ли не злоключение судьбы?
– Не плохой домик. Это что, наследие покойного Чангретты? – заметил он, осмотревшись.
Сара покивала. – Да, он подарил мне этот дом за близнецов.
Алфи протяжно хмыкнул, проталкиваясь в гостиную: – Ладно, можешь не благодарить за эту благодать. – не удержался он.
Близнецы сидели в кухне. Дариен наспех поглощал кашу, запивая её сладким чаем, торопясь к отцу, изредка поглядывая на своё отражение, только более понурое и потерявшее всякий аппетит. Эдриен вяло макал ложку в завтрак, порой поглядывая на своего дядюшку, что угрожающе крутил в руке ножичек для масла. Мальчик нервно сглотнул, потирая сонные глаза. Он плохо спал, ему виделись кошмары, в которых фигурировал Фрэнк.
Вздохнув и потянувшись за бутербродом, Эдриен ахнул, когда дядя перехватил его руку и занёс над ней нож.
– Вспоминай все молитвы, какие знаешь, потому что до конца этого школьного дня ты не доживешь!
Эдриен испуганно молчал, смотря в разъяренное лицо Фрэнка, пока Дариен хлопал глазами, не понимая что происходит.
Алфи политично подошел к дивану, возле которого валялось множество тряпок, пропитанных джином и кровью, а также таз с мутной водой и ножницы. Дарби, накрытый пледом, выглядел мраморным, почти не живым.
– Шалом Дарби. Как ты? Жив ещё, сукин сын? – шепотом спросил Алфи, ухмыляясь и плутоватым взором обводя его зашитую физиономию.
Дарби взглянул на своего врага, старого друга, одноклассника и партнера, цедя из себя шипящую ненависть. – Пархатый жид… У тебя ещё в школе на лбу было написано… что ты выблядок, ты выблядок…
Алфи склонился, чтобы лучше расслышать Дарби и весело посмеялся, обнажая кривоватые зубы, держа руки в карманах пальто.
Внезапно, стерев улыбку, Алфи проговорил едва ли не в ухо Дарби: – Лежи теперь здесь, блять, старый ублюдок, размышляй о своих ошибках и жди того дня, когда я приду и облегчу твои страдания тем, что завалю тебя нахер.
Алфи усмехнулся ещё более открыто, прорезая взором Дарби, рыдающего и растерянного, из носа которого тут же побежала струйка крови. Слыша приближающиеся к гостиной шаги, Алфи выпрямился, хватая со стола тряпку, грубо стирая кровь, заметив периферией Сару.
– Ц-ц-ц, – прищелкнул он, не стягивая едва заметной ухмылки, – Каков бедняга, да-а. – сиротливо добавил Алфи, поворачиваясь лицом к Саре, которое выражало уже почти естественное сочувствие, присаживаясь в кресло.
Сара принесла ему чашку чая, и, когда она поставила ее на маленький журнальный столик, то присела рядом с ним на боковину, Алфи окинул её взором, а Дарби издал стон.
– С тобой всё в порядке?
Это было больше утверждение, чем вопрос, и Сара попыталась улыбнуться.
– Да, я в порядке.
Алфи поцеловал её хрустальную ручку, поднимаясь с кресла.
– Могу я сегодня оставить обоих близнецов с тобой, Алфи? Не хочу, чтобы они смотрели на дедушку в таком состоянии. – Сара проследовала за мужчиной в прихожую, обводя его широкую спину.
Соломонс удрученно кивнул. – Конечно, можешь. Поужинаем вместе?
Сара усмехнулась. – Извини, но у меня слишком много дел. – обводя дом.
Алфи выпрямился. – Знаешь, когда ты позвонила мне этим утром, я почему-то вспомнил, какая у нас с тобой была любовь.
Сара подняла брови: – И какая же?
– Сильная, не так ли? Настолько сильная, что по дому теперь бегают двое мальцов. – заметил Алфи и Сара хмыкнула.
– Поэтому ты продал меня и этих детей за несколько тысяч? Забавненько.
Потерев бороду, Алфи продолжил, будто и не слышал её. – У нас была сильная любовь. О такой любви только в одной твоей книжонке было написано. Грозовой перевал, кажется.
Сара почувствовала, что краснеет. Но она спросила твёрдо и спокойно, не отводя взгляда: – И что?
– Как у Кэтрин и Хитклифа, твоя душа и моя душа созданы из одной любви, любви моей матери, из одной веры – иудаизма, к которой мы принадлежим, из одной страсти, из одной неуёмной и бешеной жажды жизни. С кем бы ты не была, все эти годы ты будешь вспоминать меня, как Кэтрин вспоминала Хитклифа.
Сара хохотнула: – Но разница в том, что Кэтрин променяла сердце Хитклифа на не принадлежащий ей рай, а ты променял меня на бумажки! – выплюнув эту мысль, Сара была разгневана очередным пустым разговором.
Близнецы выскочили из кухни, одетые в школьную форму, держа в пальцах недоеденные бутерброды, и Алфи с Сарой тут же натянули фальшивые маски.
– Папа! – выпалил Дариен с набитым ртом, зарываясь в объятия отца.
– Папа… – голос Эдриена, прижавшегося к плечу папы прозвучал облегченно. – Пойдем, папа… – он обернулся, поглядывая на Фрэнка, стоящего в дверном проеме, сложившего на груди руки.
Сара попыталась переварить это утро, когда её разбудили ранним утром и вручили выхолощенного отца, а кульминацией стал разговор с Алфи, поправляя пиджачки сыновей.
– Люблю вас. Хорошего дня!
Алфи вывел детей из дома за руки, держа на плечах их маленькие рюкзачки. После, как и до уничтожения Сабини, Алфи был отцом года. Кто мог очернить человека, который хотел быть со своими сыновьями, подготавливая их к школе, провожая в первый день? Это было идеальное алиби.
Он знал, что его скорее всего обсуждают и эти слухи скоро доползут до ушей Сары, и ему было наплевать на это. Алфи дал себе четкую установку – в разведенной смуте он присвоит себе детей. Алфи был настроен решительно – он не даст Саре покоя и мира с другим мужчиной.
Алфи никто не пугал. Он не столько гордился этим фактом, сколько принимал его за истину. Не было никого в этой стране, кто мог бы вселить страх в его сердце. Он был полностью уверен в своих силах. Он всегда был сосредоточен, чтобы не отклоняться от того, что решил сделать, и он умрет прежде, чем признает свою неправоту.
Дверь в автомобиль закрылась с громким хлопком, и Алфи слабо улыбнулся, поглядывая на второго близнеца.
– Ты выглядишь так, будто я тебя в преисподнюю везу, м?
Эдриен мог бы заплакать, его глаза покраснели, но в жутком замешательстве малыш смог не проронить слез.
– Я чувствую себя плохо, пап. Я не смогу сегодня учиться, потому что у меня болит голова.
Алфи усмехнулся. – А хвостик у тебя ещё не вырос? Маленький, как у поросёнка, не?
Эдриен печально покачал головой.
– А ты проверь, дружок, потому что врать папе не кошерно, ага?
– Мне правда плохо.
– его голос был дрожащим и Алфи напрягся, мальчик заставил его забеспокоиться.
Прижав к себе сына, Алфи приложил ладонь к его маленькому лбу и задумался. – Раз у тебя простуда, приятель, то, что же ты раньше, при маме не сказал, а?
Эдриен даже не пытался играть, его лицо и общее состояние – всё говорило за себя, и Алфи мягко сказал: – Ладно, проводим Дариена в школу и поедем домой. Я вызову доктора, а позже сообщу твоей маме. Ей сейчас до самой себя-таки.
Эдриен тяжело вздохнул, и Алфи еще раз посмотрел на него с беспокойством. Малышу явно кто-то докучал, он выглядел напуганным, подавленным и вялым. Это было в его больших глазах, которые стали маленькими и потерянными. Его ребенок выглядел очень больным – от темных кругов под глазами до серости чуть смугловатой кожи.
Уложив сына в большую двуспальную кровать, Алфи укрыл его тяжёлым одеялом и ласково поцеловал в лоб. Вынув из детского ротика, зажатый в пространстве выпавших двух передних зубов, термометр, Алфи взглянул на шкалу делений и нахмурился. Мысленные мольбы Эдриена не сработали.
– Тридцать шесть и один, приятель. Ты здоров. В чем тогда дело? – спросил он строго, запуская руки под его домашние рубашку и штанишки, сравнивая температуру тех или иных частей тела.
Эдриен насупился и заплакал, слезы его беззвучно потекли из глаз, и малыш даже не пыталась остановить бурный поток, собирая их языком.
Алфи стало страшно. Он взял мальчика на руки и крепко обнял его.
– Что с тобой, мой славный, м? Какое горе тебя настигло, что ты сам не свой в последнее время? – его голос был мягким, заботливым, и это стало гибелью для Эдриена. Сочувствие папы заставило малыша зарыдать громко и резко, повиснув на сильном плече.
Алфи качал мальчика и пытался прошептать ласковые слова, которые знал и которыми успокаивал Сару много лет назад. Это были слова, которыми пользовались современные отцы для своих чад. Алфи вспомнил своё детство: когда он плакал, то получал от отца подзатыльник в качестве успокоительного.
– Что тебя так огорчило, м? Скажи мне, дружок, скажи своему папе.
Эдриен все еще всхлипывал и дрожал, как будто ему было холодно, будто его бил озноб, уткнувшись в рубашку отца.
– Ты из-за дедушки так распереживался?
– Нет, дело не в этом пьянице. – жёстко ответил Эдриен и Алфи был поражен его тоном, а также словарным запасом. – Я просто приболел, пап. Клянусь, у меня болит голова. Можешь дать мне сиропа?
Алфи проглотил возражение. Так называемая головная боль не сопровождалась температурой, а лоб малыша был прохладным, также как и щеки. У близнецов было отличительное характерное им и их матери свойство – при малейшей подъёме температуры животы их становились прохладными на ощупь, а бедра слишком горячими, но сейчас они были одинаково естественными.
Алфи положил ребёнка в постель и послушно отправился вниз, чтобы добыть сироп. Он знал, что, как только его сын отдохнёт, то он получит всему этому хоть какое-то объяснение. Алфи надеялся, что это не связано с Дарби и его ужасным видом, и тут же отбросил эту мысль, чувствуя себя виноватым. Что бы это ни было, Дарби уже не мог нанести мальчику урона.
Алфи опустился за стол и выудил из брючного кармана портсигар, а из него сигарету, поджёг её и, сделав глубокую затяжку, осмотрел тлеющую папиросу. Он никогда не дружил так тесно с никотином, и на самом деле не нуждался в нём так остро, как многие другие, но сейчас он просто не знал что делать и старался сосредоточиться, а сигарета с бегущим угольком концентрировала внимание и отсеивала всё лишнее. Такова была её эстетика.
Сделав затяжку и выпустив в стол крупные кольца дыма, Алфи поджал губы. Нет, его сына что-то сильно беспокоило и это что-то плавало на поверхности. Он не мог себе не признаться, что его сын сегодня выглядел достаточно паршиво, и Алфи решил, что если у Эдриена болит голова, то, возможно, этот недуг следствие причинённого ему расстройства. Если причиной переживаний был не Дарби, то под прицел попадала сама Сара. Но она была их матерью и это было бы сверхъестественно, если бы она причинила своему сыну вред, в этом Алфи был уверен.
Могла ли собственная мать огорчить своего ребёнка?
Алфи был сбит с толку, но в то же время был достаточно разумен и подбит ревностью, чтобы раскрутить любую версию. Эдриен был так расстроен, и ему нужно было успокоиться и поспать. Но Алфи напугало поведение ребёнка, это было так нехарактерно для его сильного и волевого сына, и Алфи надеялся, что это нечто, потревожившее малыша не слишком ужасное, что нельзя исправить даже смертью Томаса, не так ли?
Он глубоко вздохнул и направился к телефону, набирая номер Сары, чтобы получить этот чёртов сироп.
***
После обеда маленький Эдриен лежал в постели, ел печенье с тёплым молоком и слушал прислугу, пока та читала ему еврейскую сказку, когда Фрэнки подошёл к особняку, держа в кармане сироп, что передала его сестра.
Эдриен безумно боялся своего дядюшку, но находясь в постели с печеньем, малыш мог успокоиться и наслаждаться ощущением безопасности, весьма бодро крутя головой и перебивая женщину.
Как только Фрэнк вошел в жилище, атмосфера изменилась, и Алфи, который говорил по телефону, кивнул Фрэнку в сторону кухни, чтобы тот поставил сироп на стол и проваливал. Фрэнк знал, что после того случая с кражей часов Алфи больше не доверял ему, опуская на стол флакончик вовсе не с сиропом от головной боли на травах, а отцовский героин, сорвав с него бумажную этикетку, предварительно вымочив её в луже, смешанный с травяным настоем из другой бутылочки.
Фрэнк улыбнулся своему отражению в стеклянном шкафу, наслаждаясь создаваемым эффектом.
Собравшись с силами и состроив гримасу беспокойства за племянника, Фрэнк прошёл в гостиную и обратился к Альфреду напрямую, впервые за много лет.
– Алфи, можно мне немного побыть с племянников, пожалуйста? Я беспокоюсь за него.
