Текст книги "Знакомьтесь, Джо Блэк (СИ)"

Автор книги: palen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Гарри – мой друг, он простой аврор, но он герой и кое-что он может сделать. Он постарается, чтобы твое дело не попало в Визенгамот. Правда, твой дом… тот, что в Паучьем тупике, он отошел каким-то дальним родственникам твоего отца и они продали его, несколько лет назад.

– У меня есть эта квартира.

Вот как чувствуют себя те, кому озвучен страшный диагноз и установлен срок. Никакого надрыва, даже страха нет. И можно пить кофе и говорить о том, что надо сделать до того, как…

– Тебе полагалась пенсия, как герою войны. Тебе выплатят ее, за все шесть лет. Этих денег хватит на первое время, пока… пока ты освоишься.

– Да.

– Ох, Джо… – она подалась навстречу ему и он обнял ее, будто им предстояло расставаться прямо сейчас.

– Я не хочу им быть. Он… даже если только половина того, что написала эта Скитер правда, даже если треть – я не хочу. И я не хочу помнить, что я таким был. Он… – Джо пытался подобрать слова. – Я сойду с ума! И тебе не может нравиться Снейп. Не может!

– Я не знаю Снейпа. Помню смутно. Учитель, не самый любимый, мы старались пореже с ним пересекаться. Последний год – совсем не видели… потом… я видела его…

– В той хижине, где он вроде как умер? – они стояли, обнявшись, посреди квартиры и говорили о его смерти. Это было еще более странно, чем держать волшебную палочку, точно зная, что можешь колдовать. – Да… мы были уверены, что он – враг. Гарри до сих пор удивляется, что послушал его и собрал воспоминания. Он их никому не показал, уничтожил, но Риту было уже не остановить…

Она говорила это не ему, Снейпу, заранее говорила, чтобы он, став прежним высокомерным идиотом, не наломал дров. Заботилась и о нем, и о Гарри.

– Мне надо на работу. Мне надо… – он сам разорвал объятия. – Надо что-то делать с документами Джо? Или оставить себе возможность вернуться сюда? Как думаешь, у него – получится? Черт! – зарычал он. – У нас нет времени, совсем нет!

Страсть была с горьким привкусом разлуки. На краю, на выдохе, когда прикосновения как ожог, когда все – важно и одновременно все не имеет значение. Он знал, что бесполезно пытаться запомнить – память все исказит, переврет, переиначит, доверять ей нельзя. Он знал, что этот день не повторится и, возможно, они оба будут жалеть о нем. Он знал, что не сможет отказаться от Гермионы, даже став другим. Признавая собственную глупость, ревновал Гермиону к Снейпу, потому что он, Джо, уйдет, превратившись в воспоминание, от которого, возможно, захотят избавиться, а Снейп – Снейп будет жить, будет видеть Гермиону, будет решать, что делать дальше.

Они почти не говорили, перевели дыхание и перебрались в спальню. Они обнимались, целовались, смотрели на облака, сплетали пальцы, творили волшебство: Гермиона заставила кружить под потолком снежинки, он раскрасил их в бирюзовый цвет.

Он принес из кухни фрукты, она наполнила пустые стаканы водой. Они хрустели яблоками, и голова Гермионы покоилась на его плече.

Время неумолимо приближалось к трем.

Джо закрыл глаза. Сейчас мысль о любых делах вызывала тошноту.

– Есть такие заклинания, которые останавливают время?

– Нет. Были «Маховики времени», но их уничтожили… Раньше можно было вернуться обратно, правда – всего на несколько часов…

– Я бы длил этот час бесконечно, – прошептал он, склоняясь к Гермионе.

На работу он опоздал. Мона уже ждала его, куря около дверей.

– Ты сегодня выходная? – спросил ее на бегу.

– Решила выйти. Ты последнее время сам не свой.

– Думаешь, можешь помочь?

– Ты изменился. Даже ребята заметили. Стал… желчным. Такого раньше не было. Я волнуюсь, Джо. Что происходит? Ты же знаешь – я люблю тебя, всегда любила и ты можешь на меня рассчитывать… – она замолчала, ожидая его слов.

– Пойдем, не на пороге же…

Они прошли в кабинет, Джо сел за стол, Мона нависла над ним.

– У тебя кто-то появился. Я вижу и ты пахнешь… ты пахнешь женщиной и сексом.

– Я только из душа, не придумывай.

Мона усмехнулась и уселась на диван.

– Я знала, что ты меня не любишь, так что не мне тебя винить… Только не ври мне сейчас, скажи все прямо и я отстану.

– Мне придется уехать, возможно – навсегда, – он крутил шарик, в котором над Лондоном кружился снег. – Это связано с моим прошлым. Я… мне придется уйти от дел.

Мона побледнела, кинулась к нему, ударилась бедром об угол стола, неуклюже попытавшись обнять Джо.

– Господи! Тебе грозит опасность?

– Возможно, но я думаю – я справлюсь, вот только жить и работать тут… я больше не смогу. У нас много работы. Вызывай Джил, готовь документы, позвони Тому, пусть выходит все же, ты будешь нужна мне тут.

Мона всхлипнула и расплакалась, пытаясь сдержать слезы и прикрыв рот рукой.

– Не смотри, я некрасивая сейчас, – она выбежала из кабинета.

Нельзя. Нельзя больше быть Джо. Нельзя идти на поводу эмоций. Стоит разрешить себе это сейчас и он будет колебаться снова и снова, пока воспоминания сами прорвутся, как гной из раны и отравят в самый неподходящий момент. Или, что тоже вероятно, пока кто-то из его прошлого случайно не встретит его на улице и не пошлет в спину проклятье.

Джо решительно снял трубку телефона.

– Игги, привет. Мне нужно поговорить с тобой… Нет, по телефону не подойдет… Да, через два часа вполне устроит.

К вечеру он устал так, что даже перспектива превратиться в Снейпа уже не так пугала. Хоть в кого, только б дали отдохнуть. Львиная доля сил ушла на разговоры с друзьями. Игги был единственный, кто почти не задавал вопросов.

– После того, что было в рашке в девяностые – меня ничем не удивишь. Самому приходилось на дно залегать с одним чемоданом, а бывало – что и без. Тебе, может, что надо? У меня братки… – достав дорогую сигару, изрек Игги.

Джо от помощи отказался и пообещал слать весточки, чуть не пошутив, что пришлет сову, как только сможет.

После Игги потекли ручейком работники ресторана – Мона растрезвонила о его отъезде всем. Это было приятно – видеть искреннюю готовность помочь и неподдельную печаль от расставания, но и утомительно – успокаивать, утешать, уверять, что все хорошо. Тем более, что ничего хорошего не ожидалось. Он все больше и больше ощущал себя тяжело больным, в ожидании смерти отдающим последние указания. Атмосфера была именно что похоронная.

Он вышел из ресторана, когда работа была еще в разгаре. Вышел через парадный вход, остановился, разглядывая вывеску и вспоминая, как они с Игги спорили о том, какая она должна быть… Мона выбежала следом.

– Обещай, что дашь знать, я прошу тебя!

– Обещай, что не будешь меня ждать и страдать по мне.

Она снова заплакала – обреченно, тихо. Он обнял ее, поцеловал в лоб.

– Все, иди.

Она ушла, он еще недолго постоял, глядя как гости заходят в «Полнолуние».

Нет незаменимых. Пройдет время, а «Полнолуние» будет все так же встречать гостей. И Чо будет выходит в зал, чтобы эффектно закончить приготовление какого-нибудь изысканного блюда на глазах у публики… Пора идти, а тем друзьям, с которыми хочется проводить много времени, а получается только созваниваться иногда, можно позвонить по дороге. Как выяснилось, у него не так уж много дел, которые требовали бы вдумчивого окончания. Он бы погулял по городу, просто так, чтобы оттянуть время, но дома его ждала Гермиона.

Она, сидя на ковре среди разложенных книг, читала Хокинга.

– Ого, какой выбор, – он сел рядом и откусил от яблока, которое она грызла.

– Я ничего не знаю о магловской науке, об искусстве. Мне этих пробелов вовек не восполнить.

– А надо ли? Знаешь ли, очень мешает, когда ты прочитал кучу книг и уверен, что волшебство в принципе невозможно. Не знаю, как Снейп переживет такой разрыв шаблонов, – он лег рядом с ней на спину и уставился в потолок.

– Ты говоришь о нем, будто это – не ты, – у нее сегодня были распущенные волосы, одна прядь упала на лицо, она заправила ее за ухо. Джо не удержался, коснулся ее щеки, с удовольствием следя, как теплеет ее взгляд.

– Я – не он. Но я готов… я готов стать им. Знаешь, дел у меня оказалось куда как меньше, чем я ожидал. Вот что значит правильная организация. Несколько часов – и все улажено. А если что-то забыл, значит придется Снейпу напрячься.

– Ты говорил… что через несколько дней.

– Если я буду ждать, я передумаю, – он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Я думаю, что и сам знаю, как вернуть воспоминания. Это окклюменция, так? В ней дело? Снейп – талантливый парень, хоть этого у него не отнять. Черт, – он встал и отвернулся, чтобы она не видела его страха, не видела его сомнений, его неуверенности. – Не будем тянуть.

Она села по-турецки, держа спину неестественно прямо и сжав губы в тонкую полоску.

– Хорошо. Все равно один вечер ничего не решит. Ты прав, ты сам выстроил стену, сам закрыл все воспоминания, разом. Эту стену можно пробить, но ее проще просто убрать, тебе самому, – она перевела дыхание. – Ты готов?

– Вполне, – он подал руку Гермионе, помогая ей подняться и тут же поцеловал, без страсти, так, как целуют того, кого любят давно и сильно.

Стоять рядом, обнявшись, зная, что произойдет через минуту, было невыносимо. Гермиона отошла к окну.

– Тогда начнем.

Джо кивнул и закрыл глаза.

====== Интерлюдия. Знакомьтесь, Джо Блэк ======

Май-декабрь 1998 года

1.

Темнота раскололась. Наполнилась звуками. Светом. Болью.

Два пятна. Лица.

Слова выплывали неохотно. Смысл ускользал.

– ...и задержите дыхание, я выну эту штуку из вашего горла. На счет “три”...

Три? Раз-два-три...

Боль. Воздух. И снова все плывет. Опять темнота, раскалывающаяся на части. Свет, цвет, звуки.

Звуки складываются в слова, значения которых пока ускользает.

– ...жите, сколько пальцев я вам показываю?

Что? Пальцы?

– Два...

Боль. Кашель. Спазм. Боль. Вода.

– Это пройдет. Ничего, все будет в порядке. Я зайду немного позже.

И снова темнота.

Звуки. Голос. Песня. Свет. Цвета. Солнечный свет.

– Оу! Вы очнулись! Классно! Позову доктора Шелдона, он с вами носится, как курица с яйцом, будет рад до ус... короче, будет рад. Я сейчас.

– Стойте... – горло царапает боль, но спросить важнее. – Подождите... Где я? И... кто я?

Первые два дня после того, как он пришел в себя, бодрствование не слишком отличалось от сна. Сны, или скорее – видения, неясные, муторные, изматывающие, прерывали медсестры и врачи. Общение с ними не слишком отличалось от общения с теми, кто приходил к нему в темноте. Позже он списывал это на действие лекарств, которые ему давали в каких-то невероятных количествах.

На третий день стало легче, не то, чтобы сильно, но сны, похожие на наркотический бред, прекратились – словно отрезало, и он проснулся чуть более бодрым, чем обычно. Девушка с розовыми волосами, не переставая болтать, сделала ему укол и вместо того, чтобы уйти, стала поправлять трубки, идущие от запястий к монитору, стоявшему рядом.

– Как вы, сэр? Меня зовут Прюденс, я работаю сегодня, а потом через два дня. График – не дай Бог никому, но пока – так. Ладно, я разве жалуюсь? Денег платят столько, что ординаторы завидуют, а ответственности меньше. Вот Шелдон....

Она говорила и говорила, он закрыл глаза, жаль, не было пока сил заткнуть уши.

Ее слова лились потоком, из которого он мог выхватить и понять только часть, и неотступно билось в висок: “Кто я?” Этот вопрос все сильнее его беспокоил. Кто он и как оказался здесь. Больница. Он знал – что такое больница, он знал, что он мужчина, а перед ним – женщина. Он мог с легкостью вспомнить названия цветов и счет до десяти, и он помнил, что каждый человек имеет воспоминания. Так куда же делись его?

– Сэр, я включу вам телек, ладно? Вот так... Хоть чуть-чуть повеселее. Вы о себе что-то вспомнили? – она воровато покосилась на дверь, – придет Шелдон, будет вас пытать. Он уверен, что может вылечить всех. Тоже мне – целитель нашелся. Но это пройдет, это всегда проходит. Ну ладно, пока мне не влетело, я пошла. Вы, сэр... вы вот на эту кнопку нажмите, если что... – и она, всунув ему в руки какую-то штуку, ушла.

По телевизору (а он-то все гадал – что это за черный ящик висит напротив кровати!) мужчина с серьезным, вытянутым лицом говорил о мировой угрозе, о цене на нефть и прочих вещах, которые, по-видимому, были очень важными. Наверное.

Он застонал. Он словно стоял перед стеной, которая отгораживала его от прошлой жизни.

Кто же он? Кто?

– Я вижу, вы уже смотрите телевизор, мистер незнакомец? – в палату влетел – полы халата развевались как крылья – молодой человек. – Шелдон. Доктор Шелдон. Ваш лечащий врач. Ну что? Вспомнили – кто вы и откуда?

Он отрицательно покачал головой.

Шелдон едва заметно нахмурился, отобрал у него штуку, которую оставила розововолосая девушка, направил на телевизор и тот погас. Ясно, эта штука для управления телевизором. Хорошо.

– Ничего. Давайте последовательно. Знаете, укус змеи в Лондоне – это что-то из ряда вон. Да еще такие раны! Кто, интересно, вас так пожевал? Неудивительно, что у вас такой шок. Но я надеюсь, это скоро пройдет! Итак, – он подвинул к кровати стул спинкой вперед и оседлал его, – давайте начнем... Ваше имя, сэр?

– Не помню.

– Тогда я буду называть тебя Джо, нормально?

– Да.

– Сколько тебе лет.

– Я не помню.

– Какой сегодня год, месяц?

– Тысяча девятьсот... – он наморщился, – нет, не знаю.

– Дважды два?

– Четыре.

– Вот видишь! – воскликнул Шелдон, словно это хоть о чем-то говорило. – Что-то ты помнишь! Давай-ка прошвырнемся по школьной программе.

Говорить было больно, но Шелдона это не смущало – он заявил, что связки не задеты, трахея цела – теперь, и все будет прекрасно, если понемногу говорить. “Немного” оказалось очень долгим, и когда Шелдон ушел, Джо чувствовал себя так, словно только что прошел путь от Лондона до Рима и обратно, но зато какие-то знания всплыли в памяти. Правда, были они разрозненные и неполные. Математику он знал в пределах арифметики, литературу почти не помнил, правда смог прочитать (с заминками) пару сонетов Шекспира. Химия – ноль, зато ботаника – очень даже неплохо. Физика – нет, совсем, а вот английский – превосходно. География, по словам Шелдона “на троечку”, ну и пусть. Шелдону, похоже, нравилось гонять пациента, ему было любопытно, как бывает интересно зевакам на ярмарках. Кстати, вот о том, что бывают ярмарки, он помнил, зато о телевидении знал очень мало, считай – ничего, какие-то банальные (по словам Шелдона) области жизни были залиты такой же непроницаемо черной краской, как и воспоминания о собственной личности.

Стемнело, несколько раз приходила санитарка и с бесстрастным лицом подсовывала под него судно. Это было чертовски унизительно, но его попытки хоть как-то отлепиться от кровати пока успехом не увенчались: голова тут же начинала кружиться и руки мелко противно дрожать. Надо было набраться терпения... Интересно, раньше он был терпеливым человеком?

Сон не шел, по-видимому, он умудрился выспаться впрок. Он снова включил телевизор, выключенный строгой санитаркой только что. Он переключал каналы, задерживаясь то на фильме, то на информационной передаче. Музыкальные каналы, как и детские, он пропускал, чувствуя глухое раздражение из-за резких звуков и чрезмерно ярких картинок. А вот канал о природе и географии ему понравился.

Ну что ж – пока он не помнит кто он, пока он не может вспомнить элементарных вещей, но жить как-то дальше надо, а судя по телевизору, простой жизни ожидать не приходится.

Когда он наконец выключил телевизор, уже светало и он задал себе тот вопрос, от которого старался отгородиться, но который упорно лез в голову, особенно после просмотра слащавых рекламных роликов, где семья сливалась в экстазе после покупки какого-то нового товара. Где его семья, где его родные? И почему никто не ищет его?

На следующий день наконец-то сняли все трубки, которые держали его, словно на привязи.

– Ты просто как-то невероятно быстро поправляешься, Джо, – сказал Шелдон с таким видом, словно был недоволен таким течением дел. – Такие раны, такой яд... Очень, очень любопытный случай... Но руководство клиники, эти бюрократы, – Шелдон вздохнул, – если бы твоей жизни до сих пор грозила опасность, я бы смог тебя продержать тут еще хоть немного, но ты, как назло, быстро поправляешься! И никто тебя не ищет, документов при себе – никаких! Отпечатков пальцев в базе нет! Ничего нет, совсем, – он вздохнул, – что тут можно сделать!

Все упиралось в деньги. Все вообще всегда упиралось в деньги, если верить телевизору. Джо стало жутко: его выкинут на улицу и что тогда?

– Я поговорю с Веерсом, – пробормотал Шелдон, – он должен что-то придумать.

– Помогите мне встать, сэр, – прохрипел он. – Я хочу встать.

– Давай попробуем.

Шелдон помог ему сесть и спустить ноги на пол. Голова не кружилась, слабости не было, может только немного мутило, но это скорее всего от ожидания, что он может упасть. Джо поднялся, опираясь одной рукой на плечо Шелдона, другой – на спинку кровати. Выпрямился.

– Руки у тебя не как у рабочего, – заметил Шелдон, помогая Джо сделать первый шаг, – судя по рукам, ты точно не гвозди забивал. Да и вообще, не похож ты на работягу.

Джо остановился:

– Зеркало.

– Точно! Вот я болван! Надо было в первый же день тебе принести! – они медленно добрались до зеркала, висящего над раковиной.

Темные волосы неаккуратными прядями падали на лоб, скрывали высокие скулы. Слишком узкие губы под слишком большим носом. Морщина на переносице и колючий взгляд черных глаз. Насколько он мог судить, красавцем он точно не был, девицам больше по душе были такие, как Шелдон – с открытым, немного придурковатым взглядом, широкой белозубой улыбкой и... неважно. Не красавец и черт с ним, важнее было то, что стена, прятавшая его воспоминания, даже не дрогнула. Ни-че-го. Отразись в зеркале маленький лысый толстяк или волоокий русый красавец – у него была бы точно такая же реакция.

– Ну? – нетерпеливо пританцовывал рядом Шелдон.

– Я его не знаю, – Джо хмуро кивнул в сторону зеркала. – Не знаю.

– Ничего-ничего, слишком мало времени прошло, слишком большой шок! Все наладится, обычно амнезия редко бывает длительной, крайне редко, хотя... бывает, да и вообще, эта область – сколько не изучай – все время сюрпризы. И я не специалист, хотя когда-то мечтал пойти в психиатрию... – он проводил Джо до постели. – Устали?

– Немного, – он закрыл глаза, мечтая, чтобы Шелдон ушел и оставил его в покое, но Шелдону, видимо, было нечем заняться. – А еще, еще же татуировка! Она ни о чем не говорит?

– Нет, – отрезал Джо, который налюбовался этим мерзким изображением прошлым утром, – ничего!

Нет, и этого он тоже – предсказуемо – не помнил, откуда и почему на его руке появился череп с вылезающей змеей, но одного взгляда на татуировку хватало, чтобы ощутить железный привкус крови во рту. Это точно было как-то связано с его ранами и с его амнезией, но как? И стоило ли это выяснять?

– Черт! – Шелдон поморщился, – все же пойду к Веерсу, он – мозг! – он постоял еще минуту у монитора, о чем-то размышляя и наконец-то ушел, но в одиночестве Джо побыть не дали: в палату прошмыгнула Прюденс.

– Привет, как ты?

Он хотел указать ей на то, что она забыла добавить “сэр”, но не стал. Надо было бы окоротить девочку – по виду он дал себе не меньше пятидесяти лет, а этой – хорошо если лет двадцать пять, но с другой стороны, может это только в кино все держатся официально, а в жизни нормально начинать тыкать на второй день знакомства? Тем более пациенту? Кто знает.

– Все так же, – ответил он сухо.

– А я тебе принесла книги, – она подвинулась к нему близко, чуть ли не легла на постель. Такое вторжение ему не понравилось, он инстинктивно отодвинулся, но Прюденс сочла это за жест доброй воли и устроилась удобнее. – Тут много всякого, я не знаю, что ты любишь читать. Прочтешь это, принесу еще. А то тут от скуки спятить можно.

Он бегло просмотрел книги. Названия ничего ему не говорили.

– Я зайду еще? – Прюденс смотрела на него выжидающе, видимо, ожидая благодарности.

– Конечно, – он был удивлен вопросом. Вроде как она была на работе и могла заходить куда угодно по необходимости.

– Ну пока, – она улыбнулась на прощание... игриво. Точно, в каком-то фильме герой так говорил об улыбке героини, которой он нравился.

– Спасибо, – сказал он ей вслед, Прюденс обернулась и ответила сияющей улыбкой.

За Прюденс проверить его состояние зашли еще шесть медсестер. Это раздражало, но не более: книги, принесенные Прюденс, стали просто спасением и он не сильно-то отвлекался, пока вокруг него прыгала то одна, то другая девушка.

Читать ему нравилось намного больше, чем смотреть телевизор: если телевизор скуку едва приглушал, то чтение прогоняло ее совершенно. Он чувствовал себя как человек, которым владела жажда, и которому дали воду. Если бы не пульсирующая боль в шее (сильное обезболивающее ему перестали давать, а обычное почти не действовало) и необходимость прерываться, чтобы поесть или доплестись до туалета, он бы чувствовал себя совсем хорошо.

Но он знал – долго это не протянется. Ему и так намекнули, что его скоро выкинут из больницы или, как минимум, переведут в общую палату. Снаружи его поджидала реальная жизнь, и хотя он к ней не стремился, миновать ее было нельзя. Единственное, он надеялся, что за эти дни хоть немного узнал о том, что его ждет.

Прюденс появилась, когда все отделение погрузилось в сон. Он не спал – читал.

– Если ты будешь читать ночью, я отберу у тебя книги, – заявила она, – ты должен спать. Сон – это тоже лекарство.

В ответ он хмыкнул.

– А что читаешь? – она снова бесцеремонно уселась рядом.

– Скучную классику. Диккенса, – он все-таки отложил книгу.– Ко мне сегодня было паломничество.

– Ты приобрел славу таинственного незнакомца. Амнезия, необычная внешность, укус змеи... ты такой весь из себя романтичный.

– Романтичный? – ему иногда казалось, что значение каких-то слов он тоже забыл или путает. Прюденс закатила глаза:

– О, Мадонна! Есть всякие виды романтики! Есть – розовые сопли, сахар-сахар-сахар, оборочки-рюшечки. Но это старо и уже ни фига не романтично, это сладко до блевотины. А сейчас модно, когда готично, когда вампиры, когда... ну все черное. Рок... – она задумалась, – короче, ты очень похож на романтического героя. И это круто. А смазливые идиоты нравятся только безмозглым курицам!

Он не хотел продолжать разговор, думая о том, что совершенно не готов к жизни. Совсем. И лучшим выходом было бы спрятаться от всех в укромном месте, но где его взять? И на что там жить? Хотел он или нет, ему предстояло заново выстроить свою жизнь, хоть как-то.

– Но ты – не курица? – спросил он насмешливо. Он действовал скорее интуитивно и не был уверен в успехе, но ему был нужен хоть кто-то, пусть даже розововолосая глупая Прю, чтобы продержаться первое время. Он не собирался ее использовать, но он был бы рад ее помощи, а значит – надо попытаться быть милым, насколько это возможно.

– Я – нет! – она пристально посмотрела на него, он не отвел взгляда, совершенно не представляя, чего она ждет от него. – Я поменялась дежурствами, Илона меня давно просила, а я все не соглашалась, – шепотом произнесла она. – Я буду тут завтра.

– Приходи, – ответил он так же тихо,– я буду ждать.

Она улыбнулась и он порадовался, что ответил именно так, как надо.

2.

Он сидел на кровати, хмуро разглядывая выключенный телевизор. Доктор Шелдон пытался сделать вид, что все идет прекрасно, хотя даже дурак, у которого от памяти – одни ошметки, мог понять – ничего хорошо не будет. Рядом с постоянно дергающимся Шелдоном стоял грузный доктор Веерс. Он уже давно растерял весь энтузиазм в неравной борьбе с человеческими недугами в больнице Святой Екатерины Нижнего Лондона.

– Итак, давайте суммируем, что мы имеем на данный момент, – Шелдон поклонился Веерсу. – Пациент прибыл к нам неделю назад – всего неделю, коллега! Если быть точнее – был обнаружен на полу в приемном покое. Рваные раны на шее, кровопотеря почти пятьдесят процентов! Яд в организме, правда, концентрация невысокая – спасла как раз кровопотеря. Предприняты стандартные реанимационные действия. Отмечается высокая регенерация тканей, но это бывает... Так, результаты анализов... Исследования... Так... По состоянию внутренних органов и... бла-бла-бла... примерно сорок пять лет... Это все не интересно, вот. Пациент не помнит – кто он, как оказался в больнице. Опять исследования... Никаких поражений мозга, первоначальный диагноз – диссоциативная амнезия... Пациент помнит отдельные события детства, но, возможно, это и не воспоминания... Да, владеет знаниями в рамках начальной школы... рекомендован перевод под наблюдение психиатра. Вот так-то... – И Шелдон посмотрел на Веерса.

Веерс только вздохнул.

– Уважаемый, – он подошел и легко коснулся плеча пациента рукой. Тот поднял на него бесстрастное лицо. – Уважаемый, вы понимаете то, что рассказал мой коллега?

– Вполне, – голос был хриплый, царапающий. И было в нем что-то еще, что Веерсу совершенно не понравилось. Этот человек – кем бы он ни был, не нуждался в их сочувствии, но это не означало, что он не нуждался в их помощи.

– Отлично, давайте тогда я обрисую ваши перспективы... – он прошел по палате в одну и в другую сторону. – Память может вернуться, а может и не вернуться никогда. Лекарств для возвращения воспоминаний не существует. Гипноз, психотерапия, арт-терапия и прочие методики – это все, что возможно. Увы, амнезия – очень сложный случай, а такая, как у вас – еще и редкий. Позвольте мне прибегнуть к метафорам. Это похоже не на стену, а на капсулу, в которую ваше подсознание упрятало огромный кусок вашей жизни, почти целиком. То, что по мнению вашего подсознания необходимо для выживания – ряд навыков, самых элементарных, – осталось нетронутым. Вы словно сами расщепили себя, словно пытались защититься от чего-то... Так бывает и так... не бывает. Каждый случай уникален и каждый раз мы ищем дорогу заново. Ваше положение осложняется тем, что нет никого, кто мог бы пролить свет на вашу личность. В привычной обстановке, рядом с близкими людьми выздоровление идет быстрее, но... – он развел руками, – я очень сомневаюсь, что вы сможете наладить жизнь в социуме, хотя мы и готовы вам помочь.

– Вы собираетесь положить меня в сумасшедший дом?

– Я обязан буду это сделать, – мягко проговорил Веерс, – мы не знаем о вас ничего, попытки найти хоть какого-то родственника, близкого, того, кто искал человека, похожего на вас, ничего не дали. Подумайте, что вас ждет. Мы предлагаем вам комфортабельную жизнь под наблюдением хороших специалистов. И сейчас мы не называем эти места “сумасшедшим домом”. Клиника неврозов, например, или...

– Это не меняет сути, – оборвал его пациент, – я все понял. Я могу остаться сейчас один?

– Конечно, конечно, мы сейчас уйдем... И вот что еще – обычно, длительное пребывание в больнице оплачивается из страховки...

– Которой у меня нет.

– Которой у вас нет.

– Я все понял, – пациент демонстративно включил телевизор, прибавив звук.

Врачи вышли.

– Печальный, печальный случай, – поджав губы, сказал Веерс. – Но вы сделали все правильно. Он жив и относительно здоров. Оформите бумаги на перевод, правда... ох, администрация нас съест за пациента без социальной страховки!

– Будем оптимистами! – заявил Шелдон, – память – вы же сами сказали – может и вернуться! А с администрацией мне разбираться не впервой!

– Дай бог вам удачи, – коллеги раскланялись и каждый пошел по своим делам.

– Привет, как дела? Ты сегодня мрачный что-то, – Прюденс привычным жестом закрепила жгут, взяла с подноса шприц, щелкнула по нему ногтем, – по слухам, вас переводят, мистер... – в коридоре, за стеклянной перегородкой все еще говорили Веерс и Шелдон, Прю на всякий случай делала равнодушный вид.

– Ты же в курсе, я не знаю, как меня зовут, или у тебя тоже амнезия? Я вообще мало что знаю, а то что узнаю, – он показал на экран телевизора – вызывает желание сразу забыть, – он переключил канал. – И я все прочитал.

– А, вот в чем причина хандры? Это ерунда, я принесу книги завтра. – Прюденс легко попала иглой в вену. – Вот так... – развязала жгут, – пятнадцать минут...

– Руку не разгибать – у меня амнезия, а не склероз.

– Оу, сэр уже знает, что есть склероз?

– Я смотрю сериал про больницу, сегодня по Н1 гоняют без перерыва, очень познавательно.

– Значит – до завтра? – она взяла книги и подошла к двери.

– Вряд ли. Завтра меня переведут к сумасшедшим.

– Вот черт, – Прюденс вернулась и плюхнулась на его кровать, – но ты – не сумасшедший!

– Уверена?

– Ну не больше, чем я!

– Глядя на твои красные лохмы и серьгу в носу, я бы не счел это доказательством нормальности.

– Да сейчас все так ходят! Слушай... Если хочешь смыться, то я – помогу, – в ее глазах зажегся азартный огонек.

– Почему?

– Просто вы мне нравитесь, сэр, – она улыбнулась.

– А если я преступник? Скорее всего это так...

– Из-за татуировки? Да ты бы видел тату у моей восемнадцатилетней кузины, обзавидовался бы. Это все Диккенс, картинка мира после него того, немного съехавшая всегда, я в детстве читала – жуть же!

Он выключил телевизор, посмотрел на Прюденс пристально – она заерзала под его взглядом. – Значит, ты мне поможешь?

– Фигня вопрос!

– Научишь как жить?

– Ну... конечно... то, что сама знаю... расскажу и покажу, – она облизала губы и прошептала, – мне всегда нравились такие вот романтичные безумные герои.

Он усмехнулся:

– Я – не герой...

3.

Они ушли из больницы ранним утром. Прюденс принесла ему одежду: черные простые джинсы, голубую рубашку, потертую куртку и кроссовки, которые немного жали. Он быстро оделся и она вывела его какими-то темными, пахнувшими острым неприятным запахом коридорами. Потом он думал – как хорошо, что он оказался на улицах Лондона пока город еще спал. Редкие прохожие, свежий, но уже по-летнему теплый воздух...

Они долго ехали на автобусе, потом шли, пока не добрались до ее квартирки, которая была чуть больше его палаты в больнице. Одна комната, в которой помещался большой диван, кресло и два встроенных шкафа (один с одеждой, другой с разным хламом, среди которого, правда, попадались и книги), на кухне двоим было уже не разойтись, а откидной столик не давал возможности передвигаться и одному, если другой ел. Санузел, в котором ютился унитаз, душевая и маленькая раковина, пугал размерами, но радовал почти что больничной чистотой.

– Ну... вот, – Прюденс обвела взглядом свое жилище, – это, конечно, не “Холидей Инн”, но жить можно.

Он кивнул. От долгой поездки и новых впечатлений его мутило и больше всего хотелось лечь и лежать в темноте. Ему даже на мгновение показалось, что надо вернуться в больницу. И пускай упекают куда хотят, может так будет лучше?

– Ты устал, надо отдохнуть, – Прюденс взяла халат и направилась в ванную, – я скоро, ты можешь занять кровать, но чур – только на время или по очереди, – она смотрела на него выжидающе.