Текст книги "Знакомьтесь, Джо Блэк (СИ)"

Автор книги: palen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– О чем задумалась? – вырвал ее из размышлений отец.

– Вспоминала, как мы праздновали мои одиннадцать.

– Я тоже иногда вспоминаю. С того дня все изменилось, все. Мне до сих пор жаль, – мать вздохнула, – что мы тебя отпустили в этот Хогвартс. Мне до сих пор кажется, чтобы должен был быть способ оставить тебя дома, – она порывисто пожала ладонь Гермионы.

– Не ругай себя, мама, вы все сделали правильно.

– Как знать, – отец вскинул руку, чтобы привлечь внимание официанта, – пойдем к нам, посидим-поболтаем.

– Пойдем.

– Вот так просто? – отец удивился.

– Ты хочешь, нет, мама хочет меня расспросить о том, что со мной происходит, но не хочет портить ужин?

– Ты такая проницательная! – отец расплатился и отпустил официанта. – Мы тревожимся за тебя, пусть ты и взрослая, и волшебница, и даже герой, все равно…

– Все, на самом деле, хорошо. Несмотря ни на что, все… правильно. Все как надо.

– Что-то не чувствуется радости в голосе, – заметила мама, виновато улыбаясь. – Прости, мы лезем не в свое дело?

Гермиона на минуту замешкалась.

– Я привыкла все время всех спасать, я все время пыталась соответствовать какому-то идеалу. Я так боялась, что меня признают негодной для волшебного мира и выставят вон… Потом война, там надо было быстро решать, и мальчишки так часто тупили. Я привыкла быстро действовать, мне все это даже нравилось. А когда война кончилась, и я смогла вернуть вас, и вы меня простили… Я жила по… по накатанной, я не пыталась разобраться в себе, было так важно соответствовать! Белинда сказала, что у меня есть дар, и я кинулась в целительство. Мне все время казалось, что если я буду все правильно делать, то должен получиться предсказуемый, правильный результат.

– А потом появился Джо? – спросила мама.

– Или Северус Снейп. И все полетело к черту. Зато теперь я могу попробовать стать собой.

– Очень странно звучит, не находишь?

– Очень сумбурно, – согласилась Гермиона. – Просто… пора двигаться дальше. Прежде чем спасать других, надо разобраться с собой.

– И для этого ехать в Луизиану? – губы матери задрожали.

– Мама, это только грант, это работа на год, максимум – на два, и не забывай, что я волшебница: я могу примчаться со скоростью света, или что-то около того.

Мать грустно улыбнулась:

– А Рон? Такой хороший мальчик!

– Да, хороший мальчик. И с ним все будет в порядке.

– Может, вы помиритесь? – отец посмотрел на нее с горечью. – Надо было ему половину зубов удалить без анестезии, этому Джо Снейпу! Но раз так получилось, может, все-таки стоит помириться с Роном? В семейной жизни, знаешь, многое бывает. Надо уметь прощать.

– Мне не за что его прощать, а Рон меня… не думаю, что сейчас у него получится. И вообще, – Гермиона хлопнула ладонями о стол. – Я не хочу сейчас отношений, никаких. Честно.

На следующий день Снейп вырос перед ней словно из ниоткуда прямо посреди коридора Мунго.

– Я могу попросить зайти ко мне? Когда будет время? Есть один вопрос… Я бы хотел обсудить.

– Я освобожусь поздно, – она обогнула его и продолжила свой путь.

– Я ночую в больнице, заходи в любое время… – он пошел рядом.

– Ты что, живешь тут? – от удивления она резко остановилась, и он чуть не налетел на нее.

– Лондон мне больше по душе, чем Хогсмид, да и смысл мотаться туда-сюда?

Ей очень хотелось спросить, только ли в Лондоне дело, но она сдержалась, кивнула:

– Хорошо, зайду, если будет минутка, обычно я заканчиваю около девяти.

– Отлично, – он смотрел на нее так, что она сочла за лучшее закрыть мысли. Не столько для того, чтобы он их не прочел, сколько, чтобы успокоиться самой. Меньше всего ей хотелось признаваться, что он ее волновал.

И до девяти она сто раз пожалела, что согласилась, что не пошла к нему сразу, чтобы не мучиться вопросами – зачем он ее пригласил. То есть, конечно же, само собой, ему надо знать ее мнению по поводу зелья для какого-то пациента, но… Она зачем-то заготавливала фразы, никак к работе не относящиеся и одергивала себя: Снейп прекрасно дал понять, что границу, которая прочертила она сама, он переходить не намерен. Но ведь они могли бы быть друзьями? Гермиона с грустью вспомнила тот поцелуй, один из первых, когда он, прижимая ее к стене, на одной из улочек Лондона, шептал: «Ну, просто дружба? Только дружба?» Мерлин, что же он за человек такой – без него тоскливо, с ним – невыносимо, и друзьями с ним не стать, потому что – и тут он прав – то, что она к нему чувствовала до сих пор, к дружбе никакого отношения не имело.

Впервые за время, которое прошло с их последнего разговора, Гермиона позволила себе задуматься, что с ними будет дальше. Она не давала себе права думать об этом, гнала эти мысли, но… он сказал ей, что любит ее, она призналась ему в том же самом, а потом выяснилось, что они несмотря на чувство не могут быть вместе. Не из-за того, что кто-то разлучает их, а потому что… Потому что – что? Любовь – это выбор в пользу другого. Она думала, что готова к этому, она думала, что так и поступает, но оказалось, что она ничего не понимает в любви. Печально, что и Снейп не был в это силен. Два слепых дурака.

Гермиона посмотрела на часы, была почти половина десятого. Она проверила, как выглядит, пригладила волосы и застегнула верхнюю пуговицу на халате, вздохнула, посмотрев на себя в зеркало, но, ничего не поменяв, отправилась в лабораторию.

Она собиралась постучать, но дверь открылась сама, словно приглашая войти.

– Погоди минуту, – Снейп поднял предостерегающе руку, досчитал вслух от десяти до нуля и погасил огонь под горелкой. – Спасибо, что пришла. Проходи. Насколько я могу подойти к тебе, чтобы в меня не полетели проклятья? – он не сделал ни шагу в ее сторону.

– Я тогда погорячилась. Никаких проклятий. Здравствуй, – она сама подошла к нему и протянула руку.

– Я рад, что опасность миновала. Тогда… я только день назад узнал, что у тебя грядет день рождения. Прости, не смог поздравить вчера, не успел. Вот, – он протянул плоский сверток, в котором без труда угадывались очертания книги.

– Спасибо, – она сняла обертку и с удивлением стала рассматривать что-то едва похожее на обыкновенную книжку.

– Та самая электронная книга. Немного колдовства, и она пригодна для чтения даже там, где магический фон зашкаливает. Оказывается, Уизли торгуют такими защитами очень бойко. Куда катится мир, – он усмехнулся, – скоро в Хогвартсе появятся мобильники. Держись Альма матер… Смотри, – он взял книгу из рук Гермионы, – вот тут включаешь. Одно но: заряжать придется где-нибудь у маглов, где есть нормальные розетки, но я думаю в Луизиане полно кафе, где можно не только кофе попить, но и зарядить ридбук. Я закачал сюда много книг, магловских. Кстати, вот бы оцифровать бы все магические книги, но я отвлекся. Вот так открывается меню…

Он говорил, рассказывал и показывал, а Гермиона украдкой бросала на него взгляды, и ей хотелось расплакаться от желания просто провести по его лицу рукой, просто обнять его. Мерлин с ними, с поцелуями, она хотела просто выпить чаю с ним вместе и поболтать. Слушать все его рассказы о книгах, которые он собирал в гаджет для нее и улыбаться от счастья.

– Ты меня слышишь? – Северус прервался на полуслове.

– Да, конечно, просто… Просто это очень неожиданно и приятно и… спасибо тебе огромное! Это невероятный подарок, множество книг в одной! Думаю, я смогу разобраться.

– Когда ты уезжаешь?

– Документы пришли… я дорабатываю последние дни. Портал заказан на субботу.

Он молча смотрел на нее, не спуская глаз.

– Мне надо идти. Спасибо за подарок, – она чувствовала, как лицо заливает краска и поспешила выскочить в коридор. Мерлин помоги! Как же все запуталось, и нет ни малейшей мысли, как это все распутать.

Ночью Гермиона не сомкнула глаза. Локхарт, словно чувствуя, что она уезжает, не хотел ее отпускать. Стоило ей выйти, как срабатывал датчик, что пациент находится в опасном состоянии и она снова шла в его палату, садилась около него и слушала бессвязные рассказы. Никакие зелья не помогали, будто за годы лечения он выработал к ним иммунитет. Ближе к утру, поставив якорь, Гермиона нырнула в его сознание. Небо над пустыней было чистым, как и пески, заполнявшие собой все, насколько было видно глазу. Что-то изменилось: воспоминания, даже отрывочные стерлись окончательно. Гермиона задумалась и, выныривая из сознания Гилдероя, уже обдумывала план.

На следующий день, притащив из архива все записи, которые делала и она сама, и те, кто до нее пытались помочь Локхарту, она села за работу. Писала, сверяла, сопоставляла, снова писала, делала пометки, возвращалась к написанному, исправляла. К вечеру был исписан пухлый магловский блокнот и с ним Гермиона поспешила к Снейпу.

Дверь была заперта, и Гермиона решила, что Снейп все же выходит из добровольного заточения, но стоило постучать, как ей открыли.

– Что-то случилось? – оглядев ее, с тревогой спросил Северус.

– Нет, но… не случилось, но мне нужна твоя помощь.

Он посторонился, позволяя ей войти.

– Вот, – она положила на стол блокнот. – Помнишь, как-то я рассказывала тебе о Локхарте? О том, что его сознание, как пустыня, по ней ветер гоняет только клочки воспоминаний? Но при этом Локхарт как-то умудряется генерировать сюжеты. Я иногда записывала, очень причудливо, но на бред похоже только отчасти. Логика там точно есть. Так вот, сейчас даже следов воспоминаний на поверхности не осталось. Я не стала лезть в более глубокие слои памяти, а кроме меня это никому никогда не было нужно, ну или другие тоже побоялись. Помнишь, мы обсуждали это?

Северус кивнул. Гермиона села за стол, раскрыла блокнот.

– А вчера меня озарило! – она стала листать блокнот, чтобы найти нужную страницу и собраться с духом для дальнейшего разговора.

Он не стал садиться рядом, нависая над ней так, что она почувствовала его дыхание на своем затылке.

– Что ты хочешь от меня? Чтобы я за ним… присмотрел?

– Нет, что ты. У меня появилась идея для зелья, но я не уверена, что моя догадка верна. Ее надо проверить, возможно – переработать, может быть внести изменения по ходу лечения.

– Зелье, возвращающие воспоминания? Кто только не пытался, но это невозможно.

– Вот именно! – Гермиона развернулась, чтобы видеть его лицо и оказалась с Северусом нос к носу. Она поспешно отвернулась. – Вот именно: не надо возвращать воспоминания. Его память – пустыня, на которой ничего не приживается. Прости за пафосное сравнение, но что, если превратить пески в землю? В то, что сможет усваивать зерна нового? Нам не надо возвращать воспоминания, но мы можем наполнить его сознание новыми образами. Начать с нуля. Главное, чтобы воспоминания стали… приживаться! Мы все время думаем о том, чтобы вернуть прошлое, но иногда надо просто начать с нуля!

– Начать с нуля. Интересно, – он взял блокнот, мимолетно коснувшись руки Гермионы. – Посмотрим… Ты оставишь записи? – пролистывая блокнот он отошел к окну.

– Да, это выжимки, но я могу попросить, чтобы тебе принесли все записи и истории болезни. Их много, очень много, – Гермиона тоже встала.

Снейп коротко кивнул.

– И ты будешь мне писать, чтобы сообщить как идут дела?

– Мои или Локхарта? – без тени иронии спросил Северус.

– Твои. И Локхарта.

Он смотрел на нее так, что она невольно вспоминала его поцелуи. И это было почти невыносимо.

– У меня приготовлен чудесный чай, не хочешь? Вид у тебя такой, будто ты не спала сутки.

– Примерно так и есть, правда я не думала, что это так заметно. Я… – наверное, правильным было бы отказаться, но она согласилась, – я с удовольствием выпью чашечку чая.

К чаю у Северуса оказались прекрасные, тающие во рту печенья. Он потушил все свечи, кроме тех, которые стояли на столе, трансфигурировав стулья в кресла. Гермиона была признательна ему за заботу и еще больше за то, что они избежали неловкой ситуации, оставшись пить чай в самой лаборатории, а не в его личных комнатах. Можно было подумать, что они на самом деле старинные друзья или сподвижники, захваченные одной идеей. Когда чай был выпит, Гермиона, с трудом сдерживая зевоту и желание остаться в этой комнате с горящими свечами, поднялась.

– Спасибо за чудесный вечер. Я пойду.

– Спасибо тебе.

Они стояли друг напротив друга, Гермиона протянула Северусу руку, которую тот галантно поцеловал.

– Почему мы не могли так раньше? Почему все время ссорились? – не удержалась она, ругая себя за несдержанность.

– Возможно, оказались близко слишком резко? Я не знаю. Впрочем, думаю, моих предков кто-то проклял, – сказал он с усмешкой. – Мать, да насколько знаю и дед, не были счастливы в личной жизни. С чего бы мне стать исключением?

– Я не верю в такие проклятия.

– Если честно, я тоже…

Повисла неловкая пауза.

– До свидания? – она уже повернулась к двери, когда он ее окликнул.

– Ты придешь завтра? Обсудить… Локхарта? – он указал на оставленный ею блокнот.

– Приду, – улыбнулась она.

Им оставалось всего три вечера. Каждый вечер, около семи, Гермиона приходила в лабораторию. Каждый вечер они подробно обсуждали тактику действий, а потом пили чай с нежными пирожными и вели неспешные разговоры, будто у них впереди не несколько дней, два дня, всего один день, а вечность.

В последний вечер, в пятницу, Гермиона рассказывала, что поговорила с Белиндой и добилась от нее официального разрешения на ведение исследований по разработке нового зелья (Белинда понимала, какие бонусы это принесет). Гермиона замолчала: его взгляд смущал и будил воспоминания, к теме разговора не относящиеся. Он, встав за ее спиной, положил руки ей на плечи. Он дотронулся до нее, если не считать случайных, едва ощутимых прикосновений, впервые с того памятного разговора в ординаторской. Гермиона осеклась и замолчала, наслаждаясь моментом и не зная, что говорить и делать.

– Гермиона… – произнес он чуть слышно.

– Да?

– Я не буду просить тебя остаться, – сказал он тихо.

– И я не буду просить тебя поехать, – отозвалась она.

Она позволил себе закрыть глаза и слегка откинуться назад, чувствуя, как он склоняется к ней.

А потом оказалось, что они стоят лицом к лицу и целуются, словно сбежавшие после отбоя из своих спален шестикурсники. Но стоило поцелую прерваться, как Гермиону затопило сожаление.

– Сейчас… – она поправила волосы, – сейчас это как-то неправильно?

– А что у нас с тобой было правильно? – он не отпускал ее руки, дышал тяжело. – Черт, я что, должен отпустить тебя? Просто позволить уехать?

– Но я же отпустила, когда ты сказал, что нам лучше не встречаться и не быть вместе?

Он дернулся, как от пощечины.

– Возможно, мой отъезд – самая правильная вещь, которую я делаю за последние время. Все слишком запуталось.

– Я все равно… – он осекся.

– Ты… Пиши мне. Обо всем. Я буду ждать твоих писем. И я буду писать, – она попятилась к двери, ощущая, как тает ее решимость уйти, как хочется остаться, наплевав на здравый смысл.

– Тогда – до свидания? – он смотрел на нее так спокойно, что сомнений быть не могло – закрылся от всех и от всего окклюменцией, и она, вторя ему, сделала тоже самое.

– До свидания.

– Уходи, – он закрыл глаза.

Она, не говоря ни слова, выбежала из лаборатории.

*

Письма от Северуса Снейпа лежали в верхнем ящике стола аккуратной стопкой. Гермиона вытащила одно – наугад, чтобы перечитать.

Ей казалось, что Северус пишет послания к ней быстро и легко, почти не задумываясь над формулировками и завидовала этой легкости, отточенности фраз. Он писал о буднях Мунго, сетовал на то, что Белинда пытается перетащить его на работу в свое отделение. Отчитывался ворчливо о том, как продвигаются дела с зельем и с лечением Локхарта. Он писал интересно, и Гермиона каждый раз жалела, даже когда получала послания по нескольку листов, что написано так мало. Она бы тоже хотела писать ему такие письма, но ей, которая в школе строчила эссе в два раза больше, чем надо, ей, которая с легкостью сочиняла милые послания даже Рону, не говоря о Гарри, ей никак не удавалось написать нормальное письмо Снейпу с первого раза. Ей все время казалось, что между строчек без труда читается как она скучает, сомневается в своем решении уехать и что найти себя не так просто, особенно когда рядом нет никого, кто готов подставить свое плечо…

Нет, в Луизиане было совсем не плохо и очень, очень интересно. Совсем иная культура, совсем другой подход к магии. Первое время Гермиона не могла привыкнуть, что о магии знают все, а к секретности относятся с изрядной долей легкомысленности. Колдуны, самые настоящие, вывешивали рекламы над входами в свои «салоны» и за небольшие деньги занимались нехитрой ворожбой, но те, кого Гермиона назвала бы темными волшебниками, жили на болотах, куда мог добраться не каждый смельчак. «Это Луизиана, детка, – говорила ей новая знакомая, Джули, невероятная чернокожая красотка. – Я-то знаю, о чем говорю. Мои предки привезли колдовство на эту землю. Тут каждый знает, что такое настоящая магия, та самая, изначальная. Это потом ее загнали в тиски, но здесь, на болотах осталось настоящее волшебство. И я бы не стала проверять, устою ли я, с моим обалденно крутым образованием и с палочкой против нее».

Работа в Департаменте шла по накатанной, Гермиона влилась в работу существующего отдела и была приятно удивлена отлаженностью механизма: ей четко поставили задачу, объяснили, что от нее ждут и к кому обращаться с вопросами. Она с горечью понимала, что оторванность от мира маглов играла с волшебниками Англии плохую шутку, а вот здесь, в Луизиане, где сотрудничество было куда как органичнее, маги брали от маглов (от не-магов, поправляла себя Гермиона), все самое лучшее. Правда – делиться не спешили. Прямо как Северус Снейп.

Работа перемежалась недолгими обедами с Джули и иногда с другими коллегами, прогулками после работы, поездками в попытках осмотреть все возможные достопримечательности этого невероятного штата. Гермиона специально старалась путешествовать не аппарируя, наслаждаясь новыми знаниями и впечатлениями. Жаль, разделить их с другими она могла, только написав письмо.

Гермиона рассказывала о своих буднях и о новых знакомых в письмах родителям и друзьям, даже Рону выходило писать вполне милые и интересные письма, но стоило начать письмо Северусу, как на нее словно нападало косноязычие. Даже обращение вызвало сомнение. Во он все время писал «Дорогая мисс Грейнджер!» и не испытывал, похоже не малейшего сомнения в правильности формулировки. Заканчивал письма он всегда двойной «С», наверное, специально, чтобы она помучилась. Он не давал ей повода думать, что он все еще влюблен, как не давал повода усомниться в этом. И она пыталась вторить ему. Писала о том, что зима тут, само собой, не похожа на зиму, что коллеги все очень милые, но она вновь чувствует невидимую стену между собой и другими. Она была чужой, и хотя ее приняли хорошо, подпускать чересчур близко не спешили – присматривались, она, уважая такое решение, не навязывалась и проводила много времени в одиночестве. Она пыталась писать об этом без ноток сожаления или сомнения в своем выборе, но все время ее не оставляло ощущение, что она как будто жалуется ему. Она рвала письмо и начинала снова. Она писала, что, наверное, сможет вырваться в Лондон только в январе, да и то – не факт, но если получится, то… Нет, предлагать первой встречу она не хотела, поэтому снова рвала письмо.

Вот и теперь она сидела над пустым пергаментом, грустно глядя на сову, которая, нахохлившись, дремала на подоконнике. Или птица устала, летая неведомыми путями, или Снейп наказал ей без ответа не возвращаться. Гермиона в сотый раз перечитала письмо:

«Дорогая Мисс Грейнджер!

Я бы хотел уточнить ваши планы на ближайшее время. Скоро начнется обычная для магов и маглов свистопляска, связанная с Рождеством и Новым Годом. Боюсь, количество пациентов Мунго возрастет. Белинда задалась целью перетащить меня в свое отделение и вполне резонные мои замечания, что целительство не мое ровно в той же степени, как не мое – педагогика, ее не останавливают. Возможно, ей тоже невредно подлечиться. Мои наблюдения, которые приложены к письму, говорят о том, что зелье готово к апробации. Все необходимые исследования, которые можно было провести, я провел (результаты прилагаю). Далее следует взять на себя смелость и начать давать зелье нашему пациенту. Мне кажется, что вы должны присутствовать при этом. Есть ли у вас возможность навестить Лондон в январе? С уважением. С.С.».

– Ну что ж, – сказала Гермиона сове, – если ты такая настойчивая, то придется сочинить что-нибудь.

«Дорогой мистер СС!

Среди целителей Мунго не так много тех, кто составит вам конкуренцию как легилимент или окклюмент. Я понимаю желание Белинды заполучить такого помощника и покрепче привязать вас к Мунго. Что касается Локхарта: вы провели огромную работу, и последний этап вполне может проходить и без моего присутствия, тем более, что я не смогу выбраться в Лондон. Проведу Рождество и Новый год в одиночестве, если не считать вечеринки в отделе. Меня, на самом деле, приглашали к себе коллеги, но я решила отказаться».

Гермиона перечитала письмо, взмахнув волшебной палочкой и без сожаления стерла написанное.

«Уважаемый Мистер Снейп! – начала она снова.

Я рада узнать, что исследования, проводимые вами, оказались успешны, и зелье практически готово. Заслуга изобретения зелья принадлежит исключительно вам, я только дала первоначальный толчок, поэтому – так ли необходимо мое присутствие? Тем более, в январе я не смогу посетить Лондон. Исследования, в которых принимаю участие я, и о которых кратко сообщала в предыдущем письме, вошли в ту стадию, когда уехать будет непозволительно. Однако, возможно, вы найдете возможность как-нибудь при случае навестить меня тут и поделиться той информацией, которая будет открыта? Мы работаем в схожем направлении, и такой обмен будет полезен для всего волшебного сообщества.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она удовлетворенно кивнула. Конечно письмо не было лучшим образцом эпистолярного жанра, но оно было… вполне сносным. Угостив сову, Гермиона привязала к ее лапке письмо и открыла окно.

Гермиона не ждала быстрого ответа и старалась не давать себе ни малейшего шанса затосковать. Все было замечательно, действительно – замечательно. Она накупила всем отличных и очень необычных подарков, с любовью упаковала и подготовила к отправке, рассчитывая на невероятный сервис магического подразделения DHL: эльфы на санях с оленями развозили подарки от магов магам по всему миру, гордясь тем, что подарки попадают адресату всегда в срок. Она украсила свою небольшую квартирку гирляндами и зачаровала окна, на которых появились морозные узоры. Ну и что, что ветер, трепавший волосы, пока она катила на велосипеде на работу, был теплым, а снега здесь отродясь не видели. Гермиона чувствовала приближение праздников и совершенно искренне надеялась, что даже в одиночестве сумеет провести их отлично.

Вечеринка на работе удалась на славу, все были воодушевлены и общими успехами, и возможностью как следует отдохнуть, и она, зараженная общим весельем, пошла домой пешком, весело напевая.

У входа в дом, где она снимала квартиру, кто-то стоял.

Гермиона замедлила шаг, остановилась. Она потрясла головой, пытаясь понять, как смогла опьянеть всего с пары бокалов шампанского до такой степени. Это был не он. Этот мужчина, стоявший рядом с входом в ее дом и поправляющий воротник легкого и очень щегольского пиджака, не мог быть профессором Снейпом.

– Белинда, я схожу с ума, мне стал мерещится Снейп, – прошептала она.

– Я уж думал, мисс, вы заночуете на работе. Как я понимаю, с моим везением я прибыл в неудачное время? – он подошел к ней, так и стоящей столбом, сам. – У вас тут, кстати, не так тепло, как я думал.

– Пойдем…те, сэр, – Гермиона стала поспешно искать ключ в сумке и никак не могла найти.

– Аллохомора? – он крутанул палочку в руках.

– Нет, здесь используют магические ключи. Просто, но действенно. Блокируются любые отпирающие заклятия.

– Вот как, интересно…

Она наконец нашла ключ и отперла дверь.

Они вошли в темный дом, оба старательно избегая касаться друг друга, но стоило Гермионе покачнуться, в попытке изящно сбросить с ног неудобные шпильки, Северус подхватил ее под локоть. Они замерли, стоя в темноте, слегка разбавленной светом с улицы.

– Я приехал уговаривать тебя вернуться, – прошептал он.

– А я… я собиралась навестить тебя в Лондоне, чтобы уговорить все-таки приехать сюда, – так же тихо сказала она.

– Ты же понимаешь, легко не будет.

– Я понимаю, а ты?

– Люмос, – на конце его палочки зажегся свет. – А я… Я готов дать непреложный обет, что, даже если будет невыносимо тяжело, никогда больше не предложу разойтись.

Ей очень хотелось ответить что-то пафосное, сохранив самый серьезный вид, но вместо этого она рассмеялась, обнимая его за шею:

– Я тоже, я – тоже…