Текст книги "Знакомьтесь, Джо Блэк (СИ)"

Автор книги: palen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Что? – он сделал шаг назад.

– Я хочу уехать. Вместе с тобой. Они готовы дать тебе место, я уже обо всем договорилась, ну почти… Я была у министра. Всех устроит это, – проговорила Гермиона быстро. – От нас слишком много шума, слишком много проблем. Кингсли сказал, что от меня проблем даже больше, чем от тебя, – она улыбнулась. – Ты же хотел уехать!

– Я хотел, – проговорил он медленно, отчего-то чувствуя себя обманутым и не понимая – почему, – я хотел справиться с этим сам. Я бы смог.

– Я знаю, но…

– Я бы смог! – рыкнул он, отходя в другой конец кабинета. – Смог!

– Ты говорил, что хочешь уехать. Мы обсуждали с тобой, и я…

– Вот именно, мы обсуждали! Я бы никогда не принял решения один, не принял бы решение за тебя! Я не Рональд Уизли, чтобы скомандовать мне: «Вперед!», и я рванусь выполнять команды!

Ее щеки вспыхнули, но взгляд остался холодным.

– Если бы не было нашего разговора, тогда, на берегу, я бы ни за что не стала… Но ты говорил, ты сам говорил!

– Мы мечтали, – он стремительно подлетел к ней, взял за плечи, – мы – мечтали! Мы собирались, прости Мерлин, организовать контрабандные поставки зелий маглам! И что? Почему ты не выбрала это вариант? Или любой другой, сама? Не важно – Луизиана или Берег Слоновой Кости! Кого интересует мое мнение, так? Неужели ты не понимаешь?

– Я думала, ты обрадуешься. Мы… мы можем стать свободными, от всего. Никто не будет косо на нас смотреть, мы можем начать с нуля! Я готова бросить все, потому что хочу быть с тобой, а ты…

Он успокоился как-то разом.

– Не надо таких жертв, Гермиона. Оно того не стоит. Ты остынешь и поймешь, что поступила… неосмотрительно.

– Неосмотрительно? Я поступила неосмотрительно, когда пошла за тобой в «Полнолуние», но не сейчас. Я все проанализировала, так будет лучше для всех, для нас!

– Мерлин! – выкрикнул он. – Я хочу сам решать, как мне жить. Хочу обсуждать с тобой, хочу слышать тебя, но решать, что делать мне, мне – я хочу сам! И я не могу ехать сейчас: я пообещал Белинде, что не сбегу, и я – не сбегу, ясно? Я не боюсь косых взглядов, я, знаешь ли, так жил почти всю жизнь, меня все всегда ненавидели, мне не привыкать!

– Джо любили!

– Я – не Джо! – заорал он, сметая со стола какие-то склянки. Я – не Джо! Я – Северус Снейп! Запомни это, мантикора всех задери!

Она сделала несколько шагов от него, качая головой, словно не веря в его слова.

– Да, – ее голос звучал глухо. – Ты – не Джо. К сожалению, – она вышла из кабинета и тихо закрыла за собой дверь.

Он вылетел следом за ней:

– Стой! Не смей уходить! – в два счет он настиг ее, схватил за руку и потащил обратно.

Она выдернула руку и тут же направила на него волшебную палочку.

– Не подходи ко мне! – в ее глазах не было ни злости, ни страха, Гермиона была совершенно спокойна, и ее спокойствие словно приковало его к месту.

Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как она стремительно уходит по коридору. И только Гермиона скрылась за поворотом, как он обрушил всю свою злобу на ни в чем не повинную стену. Удар вышел что надо, только вот Мунго строился не из гипсокартона. Резкая боль в костяшках отрезвила, но только слегка. Он вернулся в кабинет и шарахнул об пол еще пару склянок. Тяжело оперся о стол, пытаясь восстановить дыхание и шаткое душевное равновесие.

Что он наделал? Что она наделала? Что они…

– Твою ж мать! – выругался он, пытаясь вспомнить исцеляющее заклятие и не вспомнил, нашел среди банок-склянок ту, в которой лежали листья Ахиллесовой травы, размял кое-как и приложил к ссадинам на руке.

Надо было сосредоточиться на работе, надо было заставить себя не думать о Гермионе, о том, что только что произошло. Идиот, что ему мешало использовать окклюменцию сразу, как она пришла? Расслабился, мудак! Она, конечно, была не права, но она… она пошла на то, чтобы всем рассказать правду, чтобы вывести его из-под удара. Она сделала это ради него. Она сказала, что любит. Что ему стоило не орать из-за Луизианы, тем более, ничего против переезда он действительно не имел. Что за бес подначивал его все испортить?

Он старательно собрал с пола осколки, починив попутно то, что можно было починить и уничтожив то, что уже не восстановишь. Навел порядок, сделал глубокий вдох и, очистив сознание, опустил щиты: надо было работать, и при этом, по возможности, не испортить зелья снова.

Сова из министерства, на этот раз с сухим официальным письмом, прилетела ближе к обеду: Кингсли назначил встречу на вечер. Белинда зашла, уже уходя, и ни словом не обмолвилась о Гермионе, пожелала хорошего вечера, довольно покивала, глядя на доску, на которой не осталось строк со звонящими колокольчиками. Попрощалась: «Завтра в девять, не опаздывай», – и ушла.

Северус был даже немного рад, что перед тем, как вернуться домой, ему надо было зайти в Министерство.

Кингсли встретил его глубоким вздохом.

– Раздави тебя носопотам, Снейп. Пока ты не объявился, как спокойно и скучно мы жили! А теперь? Все время – веселье. Не одно, так другое.

– Ты меня позвал сообщить это? – Северус несмотря на приглашающий жест Кингсли, остался стоять.

– Когда ты уезжаешь? Мне надо как-то привести в порядок документы и надеюсь, Снейп, очень надеюсь, тебя больше никогда в жизни не видеть.

– Я не собираюсь уезжать.

Кингсли замер с пером, занесенным над пергаментом.

– То есть?

– У меня испытательный срок, насколько я помню, и я не хочу нарушать закон, каким бы идиотским он ни был. У меня есть личная договоренность с Белиндой. Я обещал, что она может на меня рассчитывать, и я не собираюсь отказываться от своих слов. Этого достаточно?

– Но Гермиона сказала, что вы… – Кингсли откинулся в кресле.

– Видимо, она меня не так поняла.

– Ты бы знал, Снейп, как ты мне за последние недели надоел, – Кингсли нахмурился, барабаня пальцами по столу. – Через три месяца чтобы твоего духу не было в Англии, Снейп. С Грейнджер или без нее – мне, честно говоря, все равно, хотя… лучше с ней. Что-то мне кажется, с ней скоро проблем будет больше, чем с тобой.

– Это угроза?

– Это дружеское напутствие, идиот. Не стоит дразнить гиппогрифов. Ты не вовремя объявился, и лучше тебе снова уйти в тень, переехать там, и чем дальше, тем лучше.

Северус коротко кивнул, усмехаясь.

– Дружеское напутствие… что ж, прощайте, министр, – он преувеличенно церемонно поклонился и развернулся, чтобы уйти.

– И вот что еще! Лучше сиди в своем Мунго, а то опять с кем-нибудь сцепишься, и вряд ли Гермиона сможет снова вытащить тебя из неприятностей.

– Я учту ваши пожелания, сэр, – кинул Северус через плечо и ушел.

Он не собирался слушать советов Кингсли, ничьих советов, но тем не менее он аппарировал в особняк только для того, чтобы переодеться и собрать вещи. Он сам решил, что в Мунго – пока – ему будет сподручнее. Можно работать и ночью, почему нет? И, что важнее, Мунго было наполнено суетой, светом, гамом, там даже ночью вовсю кипела жизнь, впрочем, обходя стороной его лабораторию. А в доме было слишком тихо и спокойно, и это, он знал наверняка, заставит его ждать стука в дверь.

В доме был бардак. Авроры, проводившие обыск, явно не стеснялись.

«Интересно, – подумал Северус, поднимая с пола разворошенную стопку газет, – что они искали? Действительно надеялись найти планы по захвату мира? А если нет, то откуда такое рвение? Или просто хотели хоть так отомстить тому, кто был когда-то для них всем хреновым учителем?»

Что-то подсказывало, что так и было. Он грустно усмехнулся и поднялся в спальню, вытянулся на кровати и закрыл глаза.

На него опустилось какое-то странное спокойствие, будто не было ссоры с Гермионой, словно ему только что не намекнули, да что намекнули – прямо не сказали, чтобы он убирался из Англии. Все было так, как и должно было быть. Это магл Джо умудрился найти свое место в мире и не задавать себе вопрос – кому он нужен, но Северус Снейп знал точно – он не может быть нужен никому, его удел – быть всегда и везде лишним. Жаль, как жаль, что нельзя снова стать беззаботным маглом…

От подушки исходил едва уловимый аромат духов Гермионы. Северус вскочил, набросил на постель покрывало, переоделся поспешно и стал собирать вещи: весь скарб поместился в небольшую сумку, да и к чему брать много? Он еще раз оглядел беспорядок и аппарировал из дома.

В Мунго он кликнул эльфа, велел ему разобрать вещи и между прочим спросил, не на месте ли миссис Уизли. Эльф, прядая ушами, пропищал, что миссис Уизли будет на месте всю ночь. Нет, она не в приемном, у себя. Пишет.

Северус живо представил Гермиону, склонившуюся над историями болезни. Грызет кончик карандаша, брови сдвинуты, взгляд серьезный… Его тянуло к ней, и он не стал противиться: взял пару фиалов со столика и решил отнести их к ней в отделение. Можно всегда сказать, что его просила Белинда.

Гермиона действительно сидела за столом и писала истории болезни, действительно покусывала кончик карандаша.

– Позвольте войти, – он тихо открыл дверь и прошел в ординаторскую. На диване дремал какой-то молодой недоумок.

– Эм, – парень потер глаза, потом, видимо понял, кто перед ним стоит, улыбнулся радостно во весь рот, потом перевел взгляд на Гермиону, и, пробурчав что-то про срочную работу, ретировался.

– У тебя очень понимающие коллеги…

Она не ответила, выжидательно глядя на него.

– Собственно, – он подошел ближе, – я принес зелье. Подумал… Белинда говорила, что у вас его не хватает. Это для прояснения сознания.

– Да, у нас оно быстро расходуется, – она, вставая, кивнула на консоль под полками, – поставь туда.

Он прошел, чувствуя себя невероятно глупо.

– Я… еще я хотел извиниться. Я вел себя как идиот. Опять и… И это не изменится, Гермиона, – он подошел к ней ближе, но не рискнул дотронуться до нее. Она стояла прямо, спокойно смотрела ему в глаза, но он видел, чувствовал, как она напряжена. – Мы все время будем ссориться и мириться, я все время буду срываться по поводу и без. Я не умею жить с кем-то, не умею и… я не смогу сделать тебя счастливой.

Она кивнула головой:

– Да.

– Поэтому…, – он сбился, уверенный, что она будет возражать, – поэтому лучше тебе сказать, что я наложил на тебя Империо, что ты… – он перевел дыхание. – И вернуться к Уизли.

Она усмехнулась, потерла лоб и села за стол.

– Я получила письмо от Луны. Если мне не подтвердят грант, то я уеду к ней, у них очень интересный проект, они ездят по всему миру.

– Ты…

– Я не буду ничего никому рассказывать, уж тем более не буду говорить, что была под Империо. И развод – дело решеное, он же не из-за того, что я себе придумала будущее, он из-за того, что я уже сделала. Это не исправишь.

– Гермиона, я…. – он хотел сказать ей, что любит ее, что готов по капле отдать за нее кровь, но понимал насколько лживо прозвучат эти слова после того, как он отказался с ней уехать. – Я не хотел, чтобы так вышло. Я – старый дурак, и тебе нужен кто-то более…

– Замолчи, – сказала она тихо, – и уходи. Я ни о чем не жалею, но если ты не уйдешь, то будь уверен – я тебя прокляну. И не приходи ко мне больше, – она отвернулась от него и стала что-то быстро писать на пергаменте.

Он протянул к ней руку и отдернул, так и не посмев дотронуться. Они все сделали правильно. Северус вышел из кабинета, тихо закрыл за собой дверь. На душе было легко и пусто.

====== Эпилог. Гермиона ======

Весть, что они с Северусом расстались, быстро разнеслась по Мунго и вышла за его пределы, но Гермиона так устала от шумихи, что ей было все равно. Не все равно было Рону, который на следующий день рано утром постучал в дверь.

– Это правда?

– Мерлин, Рон, ты меня напугал! Есть же камин.

– К Мерлину камин. Правда, что этот ублюдок посмел тебя бросить?

– Входи, – Гермиона за руку втянула его в дом. – Я послала бумаги на развод и мнения менять не буду, вне зависимости от…

– Что он с тобой сделал? – Рон наклонился к ней, серьезно всматриваясь в ее лицо. Он сильно похудел отчего черты лица проступали четче, под глазами залегли тени.

– Рон, он ничего со мной не делал, я устала повторять. Он меня не бросил, просто… когда все происходит так, сложно надеяться, что… Я столько читала об этом в книгах. Люди начинают встречаться под воздействием внешних стрессовых условий и потом – не выдерживают.

– Вернись. Давай начнем с начала, – он сжал ее руки сильнее. – Я прошу тебя. Мы же любили друг друга, а это – со Снейпом, это не может быть серьезно, ну, то есть настолько серьезно, как у нас. Что вас может связывать? У нас же было… чего только не было!

– Рон, – она аккуратно высвободилась, – ты же сам понимаешь, да? Ты понимаешь, что ничего не будет таким, как прежде? Мерлин, мы ходим по кругу. Мы уже говорили об этом! Тебе сейчас кажется, что мы сможем сделать вид, что этих недель в нашей жизни не было, но мы не сможем.

– Я смогу, – упрямо повторил Рон.

– А я – нет.

– Ты любишь его? – он снова схватил ее за руку и притянул к себе. – Почему?

– Я не знаю, Рон, и я не хочу говорить об этом с тобой. Не хочу тебе делать больно.

– Больнее просто невозможно, – проговорил он глухо. – Я не могу понять, как так вышло? Что я, я – что делал не так?

– Ты все делал так, дело не в тебе. Я… – она посмотрела ему прямо в глаза. – Я не знаю, почему так вышло. И я не знаю, люблю ли я Северуса Снейпа, но я тоскую по Джо, – она почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы. – Прости меня, Рон, пожалуйста, не проси вернуться, я не смогу. Это будет нечестно, несправедливо, в первую очередь, по отношению к тебе.

Он дернулся от нее, потом огляделся, сел рядом со столом, провел рукой по столешнице.

– Ты тоскуешь по нему, а я тоскую по тебе. Что же нам делать?

– Подождать. Возвращайся, живи тут. Я пока поживу у родителей, они тоже скучают. Я уеду, попытаюсь разобраться с собой и когда я вернусь…

– У меня есть шанс? Хоть один на тысячу? Я буду тебя ждать.

– Я не знаю, Рон, не знаю.

Рон вздохнул, отошел к окну и стоял, молча перекатываясь с пятки на носок.

– Я подпишу все бумаги, – он повернулся снова к ней, но подходить не стал. – Я много думал о нас, о тебе. Я не буду тебе желать счастья с этим упырем, но… и держать тебя не буду.

– Спасибо.

– И сюда не вернусь, слишком тяжело. Присмотрю себе какую-нибудь квартирку… ладно, – он вымученно улыбнулся, – ничего. Где наша не пропадала? Ты… пиши из своей Луизианы. И будь осторожнее, у них колдуны на всю голову больные, говорят.

– Я буду очень осмотрительна, честно.

Они неловко обнялись, неловко поцеловали друг друга в щеки.

– Можно через камин?

Она кивнула.

– Рон, – крикнула она, когда он уже готов был бросить дымолетный порошок в камин, – прости меня!

– Я постараюсь.

В этот же день она пришла к Белинде и положила на стол заявление об уходе.

– Значит вот как? – Белинда перевела взгляд с заявление на Гермиону. – Одна?

– Одна.

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Нет. Нет, не хочу. И, думаю, теперь и не обязана?

– Если ты уверена в своей правоте, и у тебя нет желания посмотреть на ситуацию с другой стороны, – Белинда поставила свою подпись под заявлением и отложила его в сторону. – Надеюсь, тебе не покажется обременительным отработать пару недель? У нас, сама знаешь, все время нехватка рук и светлых голов.

– Да, конечно. Я могу идти?

– Постой… Ты всерьез полагала, что Северус уедет сразу? Ты думала, я его отпущу?

– Да, я думала, вы его отпустите, и вы бы…

– Я бы отпустила. Если бы ты пришла вместе с ним, если бы вы поговорили со мной. Мы бы договорились, но ты… ты решила все сама. За всех.

– Да, вы правы, я ошиблась. А Северус… он поступил правильно, предложив расстаться.

– Я оставлю свое мнение при себе, – Белинда улыбнулась. – И раз супервизии не будет, то давай вернемся к работе. Ее, как всегда, непочатый край.

– Ты уедешь, да? – Ханна поймала ее в коридоре, взяла под руку, приноровилась к быстрому ходу. – С ним, да, с ним? Ой, мамочки!

– Одна, Ханна. Ты, наверное, единственная, кто не обсудил последнюю сплетню, как Северус Снейп бросил Гермиону бывшую Уизли.

– А он бросил? – совершенно серьезно спросила Ханна.

– Нет, мы решили вместе. Мы не пара. Мы все время ругаемся, все время ссоримся, так невозможно.

– И ты уедешь одна? А работа?

– Отработаю пару недель, думаю, в Луизиане подождут, пока Белинда меня не отпустит и все.

– А твой день рождения?

– Отмечу тут. То есть… Я отмечу с родителями. Сейчас нет настроения для праздника. Все будут чувствовать себя скованно, в первую очередь – я.

В свете всего произошедшего, последнее, о чем хотелось думать, был собственный день рождения. Ханна понимающе закивала.

– Ты знаешь, если что – я рядом. Заходи, поболтаем. А еще у нас есть комнатка, в которой очень классно прятаться, когда хочется побыть одной, – неожиданно заявила Ханна.

– Я учту, – они обнялись и разбежались – каждая на свое отделение.

Несколько дней Гермиона не видела Северуса. Все необходимые зелья появлялись сами, в самых ответственных случаях за ними посылали Сневанса. А она впервые за долгие годы открывала для себя прелесть одиночества. Она привыкла быть все время с кем-то – в Хогвартсе делила с девочками спальню, скиталась с Гарри и Роном, а потом сразу оказалась частью большой семьи Уизли, пока они с Роном не присмотрели свое жилье. Оказывается, она и не знала, что такое – одиночество. Прошло полторы недели с памятного разговора со Снейпом, и каждый день Гермиона с любопытством отмечала, что ей нравится в свободной жизни, а что – нет. Она узнавала себя заново, как будто жизнь бок о бок с другим человеком неизбежно приводила к искажению собственного образа. Гермиона знала, что не хотела бы прожить всю жизнь так, но была уверена, что это опыт ей на пользу. Еще она была уверена, что Северус будет искать с ней встреч, но он не появлялся, а то, что она то и дело ощущала на себе его взгляд, могло быть самообманом. Ей приходилось сознательно сдерживать себе и не оглядываться, не искать его глазами и не спрашивать о нем.

Они должны были столкнуться неизбежно, Гермиона это понимала, но когда это произошло – в столовой Мунго, устроенной на манер Большого зала Хогвартса, оказалась не готова. Здесь обедали только врачи, размером столовой было далеко до Большого Зала, но столы были общими, пусть и не такими громадными. Рассаживались кто как хотел, обед тянулся долго, одни приходили, другие уходили. В зале стоял мерный гул: кто-то беседовал, но находились и те, кто, усевшись с краю, читал или писал. Гермиона любила здесь бывать, хотя частенько обедала вне Мунго или перекусывала прямо в ординаторской.

Она думала, что в общую столовую Снейп точно никогда не придет, но он – пришел. Остановился на пороге, осмотрелся, позволяя всем прочим прийти в себя от его появления: наверное, две трети присутствующих когда-то учились у него, прочие – учились с ним, лишь единицы были только наслышаны о Северусе Снейпе. Окинув взглядом помещение, он кивнул Гермионе так, как мог кивнуть любому старому знакомому. Еще пара кивков, улыбка, и он направился в противоположную от Гермионы сторону. Сел к столу, откуда ему махал рукой неугомонный Сневанс. Гермиона порадовалась, что уже закончила обед и смогла спокойно удалиться, даже не обернувшись.

На следующий день Снейп опять пришел на обед. И через день тоже. Теперь его появление ни у кого не вызывало никаких эмоций, он стал одним из них. Его приветствовали: мужчины пожимали руку, девушки кивали, а некоторые лезли целовать в щеку и при этом совершенно по-идиотски (по мнению Гермионы) хихикали. Он, конечно, не стал кумиром и душой компании, но Гермиона сама слышала, как он вел оживленные беседы и даже смеялся, сидя за соседним столом. Их расставание, как и роман перестали будоражить сплетников: в Мунго всегда хватало свежих новостей.

Все так и должно было быть, но почему-то она чувствовала горечь каждый раз, когда видела его. Она думала о нем, когда не было не малейшего повода. Она тосковала, но наделась, что тоска пройдет, кода она не будет видеть его каждый день.

*

Из Луизианы пришло несколько писем: одно официальное, на огромном пергаменте, со множеством волшебных печатей, которое сообщало, что Гермиона Джейн Грейнджер зачислена в штат Магического департамента Луизианы. Второе письмо, менее официальное, было от куратора Нила Гиминейма, который выражал надежду, что Гермиона сможет начать работу по более глубокому изучению нарушения памяти у магов уже в скором времени. Оставалось назначить дату, собрать вещи и… И было еще несколько дел, которые Гермиона считала важными сделать. Первым значился разговор с родителями, потом следовало поговорить с Гарри, который не появлялся слишком давно, чтобы считать это случайностью, и с Джинни.

Родители выслушали новости со стоическим спокойствием: после того, как их жизнь несколько раз поменялась кардинально, их сложно было чем-то удивить. Правда, маме пришлось много раз повторить, что она не собирается уезжать навсегда, что обязательно вернется и что будет навещать их гораздо чаще, чем когда училась в Хогвартсе. И когда Гермиона сказала, что хочет отметить день рождения с ними в каком-нибудь магловском ресторане, мама растрогалась окончательно. Папа, правда, сказав, что хочет спросить ее мнения о книге, увел в кабинет и расспросил о Снейпе, о котором сама Гермиона упомянула только вскользь.

– Папа, я тоже хотела бы как вы, влюбиться один раз и на всю жизнь. Я думала, так и будет, но случилось вот так. Прости.

– За что – прости? – отец нахмурился и стало так отчетливо заметно, что он разменял пятый десяток. – Мы хотим, чтобы ты была счастлива. Все остальное – детали.

– Я буду. Честно, – она села поближе и обняла отца за плечи, – я буду.

С Джинни вышло иначе, хотя она и согласилась встретиться, но назначила встречу в Косом переулке, давая понять, что в дом Поттеров Гермионе вход закрыт.

– Послушай, Гермиона, – Джинни начала сразу, едва кивнув головой в знак приветствия, – ты все думаешь, что такая благородная и добрая, все для других. Но это не так. Ты все и всегда делаешь так, как считаешь нужным. Есть только твое мнение. Так что ты получила то, что заслужила.

– Ты права, Джинни.

– А дело не в том, кто прав. Я все еще злюсь на тебя и я не вижу ни одного повода перестать. Если тебе нужно мое благословение или одобрение, то оставь надежду.

Гермиона ничего не ответила. Она понимала Джинни, но вот только сделать ничего не могла.

– Прости.

Джинни нахмурилась:

– Не мне тебя прощать, но мне жаль, что ты теперь не часть нашей семьи.

– Гарри тоже так считает?

– Спросишь у него сама. Вы же должны встретиться, завтра?

– Если он придет. Он не ответил на письмо.

– Он придет.

Гарри действительно пришел, усталый и какой-то помятый.

– Прости за опоздание, я прямо с задания.

– Тогда пойдем пить кофе?

Они взяли кофе в больших стаканах и пошли бродить по городу. Гермиона молчала, ждала, пока Гарри загорит первым. Кофе давно кончился, стаканы были брошены в урну, и Гермиона уже стала терять надежду, когда Гарри наконец-то остановился, развернулся и взял ее за руку.

– Все так глупо получается. Рон сказал, что вы разводитесь. Он сказал, что вы говорили и что ты… Он все еще надеется. Я не знаю, что говорить. Все это безумно глупо, и я ругаю себя, что стал тебе помогать, потом думаю – ну а как бы я не стал тебе помогать? И Снейпа придушить хочется за то, что вернулся, за то, что был с тобой, а потом бросил.

– Он не бросал.

– Он не удержал! Выходит, что – все было зря? И ты одна, и Рон один, и даже Снейп один, но ему-то хоть не привыкать.

– Гарри, это точно не конец света.

– Я знаю, только все равно…

– Гарри! – Гермиона порывисто обняла друга. – Гарри, все будет. Просто иначе. Мне нужно уехать, чтобы понять, где и с кем я хочу быть.

– А тут не разобраться? – он отошел от нее, зло пнул подвернувшийся камень.

– Выходит, что нет, – она грустно улыбнулась.

– Я дико скучаю по нашим вечерам, когда вы приходили к нам в гости.

– Я тоже, но ты же понимаешь, даже если сейчас я вернусь, даже если мы с Роном начнем жить в нашем доме… Это будет неправдой. Так нельзя.

Гари кивнул.

– Прости…

– Да я все понимаю, – он подошел к ней, посмотрел в глаза. – Головой понимаю, но… я все равно надеюсь. Как и Рон.

– Я ничего не буду обещать.

Он кивнул и у Гермионы защемило сердце. На секунду ей захотелось повернуть время вспять и, действительно, вернуть все, вернуть такую уютную беззаботность, такую теплую уверенность в своем завтра…

– Ладно, – Гари выдавил из себя улыбку. – Ты там береги себя, ладно?

– Я буду осторожной и аккуратной.

– И пиши, – он протянул ей руку, вместо того, чтобы обнять.

– Конечно.

– И… пиши, в общем, – он потер лоб в том месте, где был когда-то шрам, взлохматил волосы и Гермионе показалось, что время сделало кульбит, и они снова дети, которые расстаются на каникулы и кажется, что каникулы – это вся жизнь.

– Я буду писать, обещаю.

*

На день рождения от Гарри и от Джинни пришла волшебная открытка, взорвавшаяся посреди гостиной родителей фейерверком, и оставившая в воздухе на целый вечер надпись «Поздравляем!». Рон прислал дюжину роз и ее любимые волшебные сласти. Коллеги, когда она заглянула в Мунго, одарили магическими блокнотами для записи, самыми разными приспособлениями, необходимыми любому целителю, Белинда преподнесла книгу по магии Вуду. Снейп не подарил ничего. Не пришел поздравлять со всеми, не прислал записки с совой, ничего. И Гермионе пришлось честно признаться себе, что она огорчена.

Было трудно собраться с силами и вечером в ресторане делать вид перед родителями, что все прекрасно. Она все время возвращалась мыслями в прошлое, вспоминала все свои дни рождения.

Гермиона отчетливо помнила день своего одиннадцатилетия. Помнила гостей и подарки, помнила, что котенок, будто специально, сделал лужу на лестнице между первым и вторым этажом. Она помнила, что было жарко, непривычно жарко для середины сентября, и родители решили рискнуть, вынесли столы со сладостями на открытую террасу. Помнила, как радовалась новенькой, пахнущей магазином, игровой приставке и картриджам с играми и как не терпелось их опробовать. И конечно же, она помнила, как вечером, когда все разошлись, пришла странно одетая женщина. Родители знали о ее визите, сожалели, что не смогли отвертеться и удивлялись – почему представительница закрытой школы для одаренных детей в Шотландии так хочет их видеть. Гермиона была, прилежной девочкой, но не вундеркиндом.

– Добрый вечер, – гостья сняла легкую, длинную накидку и осталась в старомодном платье, которые до этого Гермиона видела только в театре да в кино. – Профессор МакГонагал, – она посмотрел на Гермиону поверх очков и улыбнулась.

– Гермиона Грейнджер, – Гермиона выпрямила спину и протянула руку.

– Ну вот и познакомились, – МакГонагал пожала руку Гермионы и села на диван.

Родители смотрели на нее, как смотрят на коммивояжера, который точно ничего хорошего и дельного предложить не может.

– Я не буду ходить вокруг и около. Разговор предстоит серьезный…

Гостья рассказывала и рассказывала обстоятельно и подробно про магию, про магический мир, про способности детей магов и про необходимость уметь эти способности контролировать. Родители еще улыбались, но в их улыбках не было былой уверенности, они выглядели растерянными. А Гермиона… было так смешно вспоминать – возможность наконец-то распаковать игровую приставку в тот момент занимала ее куда больше.

Уже потом, когда родители, думая, что она спит, спорили, а она сидела под дверью их спальни и подслушивала, Гермиона почувствовала тревогу.

– Ты понимаешь – интернат! Ей всего одиннадцать! Всего одиннадцать! – сокрушалась мама.

– Ей будет почти двенадцать.

– Какая разница? Она будет там одна. В этом… магическом мире. А что, если все это вранье? Это все вранье, просто это гипноз. Зачем, зачем они хотят ее забрать? Я не отдам! Я мать и я не отдам ее!

– Постой, но если это правда, и она может навредить себе?

– А что, если это вранье и ее продадут… в рабство? Или… столько жутких историй про незаконные трансплантации и… и… – мама зарыдала.

Гермиона обхватила себя руками, натягивая ночную сорочку как можно ниже и упираясь в колени подбородком. Она не чувствовала страха, ну разве что тревогу.

– Они все покажут, ты все увидишь.

– Она сказала, что школу мы увидеть не сможем! Господи, как можно опустить ребенка неизвестно куда?

– Подожди, никто никуда пока не едет!

– Я боюсь за нее, господи, я так за нее боюсь!

Гермиона тихо пробралась обратно в свою комнату и попыталась представить – как это, быть волшебником? Честно говоря, истории про фей ее перестали интересовать лет в девять: она ими объелась – феи были повсюду – в мультиках, фильмах, игрушках. Магия давно потеряла свою волшебную ауру, и Гермиона, как ни старалась, не могла представить себя ведьмой или колдуньей. К одиннадцати годам перестаешь даже в Санта-Клауса верить, не то что в волшебников.

Но странная профессор МакГонагалл появлялась снова, и снова, а потом оказалось, что меньше чем через год ей предстоит уехать из родного дома в загадочный Хогвартс. Мама не плакала, но была словно немного удивлена своим решением отпустить дочь учиться в школу чародейства и волшебства.

– Это просто более продвинутый вариант науки, – говорил папа, чтобы успокоить и их, и себя.

– Это более продвинутый вариант науки, – повторяла себе Гермиона, штудируя учебник за учебником.

И весь год ей снилось, как она входит в комнату с множеством дверей, стоит и с ужасом ждет, как та дверь, через которую она вошла, захлопнется за ней. К прошлому не вернешься. Сложный урок, когда тебе нет и двенадцати. Легче об этом не думать, а идти вперед, отбрасывая все, что мешает, стараясь не замечать, что все твои усилия – напрасны и как ни старайся, в этом мире ты останешься чужаком. А потом, на Рождество, дома пришлось заново привыкать обходиться без палочки, пользоваться благами цивилизации, потерявшими свою былую привлекательность, как заброшенная, а когда-то такая желанная игровая приставка.

Она росла, менялась, все отчетливее понимая, что магловский мир уже не будет ее миром, придется выбирать. Пока в обычном мире все жили, уверенные в собственной безопасности, в магическом мире нарастало предчувствие скорой войны, пока из призрачной угрозы не превратилось в реальность…

Гермиона привыкла принимать решения и делать это быстро, отбрасывая то, что мешает. И все-таки, прежде чем поднять палочку и произнести заклинание, которое обезопасит жизнь родителей и сделает ее собственную жизнь хоть чуточку проще, она долго сидела в своей комнате и рассматривала фотографию, сделанную в день ее рождения, всего семь лет назад, целых семь лет назад. Ей предстояло снова захлопнуть одну дверь, чтобы открыть следующую…