Текст книги "Теперь я чувствую, что живу (СИ)"
Автор книги: Old_teen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Конечно, – утвердительно кивнул Джагхед. – Теперь мы сможем беспрепятственно возродить город, да и в принципе, всем станет легче.
– Так почему же мне не становится, а? – обречённо пожала плечами Бетти. На её глаза вновь начали наворачиваться слёзы, в последнее время она очень много плакала. Её жизнь слишком круто поменялась, и ей не хватало физических ресурсов с этим справляться. – Почему я всё ещё чувствую, что на мне лежит огромный пласт ответственности за то, что произошло с Реджи? Он ведь бросился меня защищать…
– Если честно, Бетти… Я думаю, у него на то были свои причины…
– Знаю. Скорее всего, это он сотворил это всё с моими племянниками. Но он ведь сокрушался в содеянном, у него не было выбора, его запугали…
– Выбор есть всегда, – твёрдо заключил Джагхед. – И Реджи его сделал. Да, безумно жаль, что с ним такое произошло, и я уверен, он мог бы исправиться со временем. Но то, что он сотворил, Бетти, – непростительно. Поэтому, умоляю тебя, перестань себя винить. Согласен, что расплата оказалась слишком жестокой, но так было нужно для вселенского баланса.
– А смерть отца от руки дочери – тоже для баланса? – Бетти повысила срывающийся голос. Она чувствовала, как её начинает всё раздражать, а ногти на пальцах рук снова нашли полумесячные выемки на ладонях, разрывая кожу до крови.
– Если мыслить глобально, то да. Хоть так и не должно происходить, ни один ребёнок не должен становиться перед таким выбором, но родители обременяют его своим, – Джагхед потянулся к сжатым кулакам Бетти, желая как можно скорее разжать её пальцы, но тонкие струйки крови уже потекли по её ладоням.
– Хватит, Джаг, мне тошно от такой философии.
Бетти резко вскочила, направляясь к выходу из дома.
– Бетти, ты куда? – взволнованно окликнул её Джагхед, поспешив за ней к двери.
– Мне надо побыть одной.
– Но там же лютая стужа!
– Тем лучше. Мне необходимо проветриться.
Бетти натянула куртку, шапку, шарф и ботинки, и уже через секунду скрылась за дверью. Джагхеда не покидало чувство, что он сделал что-то не так, что он сказал много лишнего, но, в то же время, он понимал, что они с Бетти только начинают заново притираться друг к другу, и ему необходимо научиться прощупывать ту грань, за которую заходить нельзя. Он знал, что был прав в своих суждениях, но Бетти сейчас не нужна такая правда. Она обязательно её осознает, но она должна прийти к этому сама.
Джагхед направился на кухню, впервые за последнее время ощутив сильное желание выпить. Он открыл холодильник, и не ошибся: на дверце была припасена бутылочка белого, которое так любила Элис. Пробка была уже открыта, треть бутылки отсутствовала, и Джаг подумал, что не будет даже особо заметно, если он пропустит бокальчик. После долгих раздумий он потянулся рукой в холодильную камеру, выудив оттуда пакет молока, и захлопнул дверцу холодильника.
– Выпью шампанского на нашей свадьбе. А сегодня будет латте, – сказал он сам себе, и направился к кофейнику.
– Милая, вставай, пора позавтракать.
Гермиона Гомес четвёртый день безуспешно пыталась накормить дочку, принося ей на подносе самые вкусные круассаны и капкейки Нью-Йорка, зная, что сладкоежка Вероника рано или поздно сдастся.
– Не хочу, – послышался слабый голос из-за двери.
– Брось, детка, ты уже трое суток ничего ела, это очень вредно для здоровья, – мягко упрашивала её Гермиона.
– В круассане из «Paris baguette» тоже мало полезного, – монотонно отозвалась Вероника.
Гермиона улыбнулась тому, что дочь не утратила своего остроумия даже в такой невероятно тяжёлый период её жизни.
– Ты что же, почувствовала его запах через закрытую дверь?
– Как и кофе из Старбакс. Ладно, заходи, дверь открыта.
Гермиона с облегчением выдохнула, и вошла в комнату дочери. Это были старые апартаменты Хирама в Нью-Йорке, которые перешли Гермионе после развода. Вероника отправилась сюда сразу же после содеянного, желая побыть с матерью хотя бы несколько дней. Она понимала, что её арест неизбежен, и это всего лишь вопрос времени, но как только Гермиона узнала о случившемся, она ни одной минуты не тратила зря, стараясь найти способ избежать наказания, и она нашла. Но от Вероники зависело очень много, и если она откажется сотрудничать – тюрьмы не избежать.
– Я обязательно оставлю в следующий раз «Paris baguette» побольше чаевых, – улыбаясь произнесла Гермиона, направляясь с подносом к кровати дочери. Помимо круассана и кофе на подносе были порезаны кусочками клубника, манго и бананы, а рядом с пустым круассаном была маленькая соусница с миндальным кремом. В животе у Вероники заурчало, и её слабые руки потянулись к еде.
– Но-но-но! Сначала стакан воды, – скомандовала мама, протягивая ей хрустальный бокал внушительных размеров, что стоял на прикроватной тумбочке. Вероника закатила глаза, послушно выпила предложенную воду, отчего в животе заурчало ещё больше.
– Ты же знаешь, надо сначала запустить организм, а уже потом завтракать, – проинструктировала Гермиона дочку, которая слышала это уже тысячу раз. – Твой водный баланс за эти дни совсем нарушился, ты же не хочешь, чтобы у тебя через пару лет всё лицо было в морщинах?
– Ма-а-ам, прошу, – измучено протянула Вероника, – морщины сейчас меня волнуют меньше всего. У меня критически низкие показатели эндорфинов в крови, тут вода мне вообще никак не поможет, только круассан с миндальным кремом.
– Ладно, приятного аппетита, дорогая – Гермиона отступила с нравоучениями, позволяя дочке оприходовать круассан и кофе.
Бывшая жена Хирама Лоджа всерьёз занялась собой после развода, она начала познавать не только все прелести косметологии, но и основательно взялась за своё здоровье. Гермиона больше не употребляла алкоголь, пила много воды и ежедневно посещала спортзал. В её сорок восемь лет она выглядела максимум на тридцать пять, от ухажёров не было отбоя, причём их средний возраст колебался от тридцати до восьмидесяти.
– Говори уже, – неразборчиво промямлила Вероника, пережёвывая круассан.
– О чём ты?
Вероника с трудом проглотила кусок горячего круассана с кремом, и запила его кофе.
– Я не дурочка, мамуля. Ты же не просто накормить меня пришла. Я хорошо тебя знаю, наверняка за эти дни ты уже переполошила всё адвокатское сообщество Нью-Йорка. Но я сразу хочу предупредить, что не собираюсь бежать всю жизнь от тюрьмы, как папа. Это окончательно.
Гермиона помрачнела. Она предвидела, что её законопослушная дочь не захочет рассматривать какие-либо лазейки, потому что она – человек чести. И её мать гордилась ею, но, в то же время, она не могла себе позволить потерять единственного ребёнка.
– Милая, ты должна кое-что понять. Твой отец, он… он был ужасным человеком, который совершил бесчисленное количество чудовищных преступлений. Он совершал просто ужасные поступки, и, как твоя мать, я хочу попросить у тебя за это прощения. Ты оказалась заложницей нездоровых отношений между родителями, в этом есть и моя вина. Но ты всегда была сильнее меня, моя принцесса. Ты всегда отрезвляла меня своими словами, поступками. Даже когда ты устраивала бунты, как, например, в тот раз, когда ты пожертвовала огромную сумму с семейного счёта на лечение Фреда Эндрюса, это было так благородно. Конечно, я должна была тогда быть солидарна с твоим отцом и отчитать тебя, иначе…
– Иначе что? – нетерпеливо перебила её Вероника. Гермиона запнулась, подбирая более точные слова, чтобы не расстроить дочь ещё больше.
– Твой отец был абьюзером, Вероника. Это очень страшно, когда ты вынуждена контролировать каждое слово, каждое своё действие, чтобы не стать объектом для угроз. Мне чудом удалось избавиться от его влияния, в чём мне просто невероятно помогла моя адвокат. Она поможет и тебе.
– Мне не нужна помощь, – отрезала Вероника. – Я уже свыклась с мыслью, что буду гнить в тюрьме. К тому же, свидетелей достаточно, его небоскрёб под завязку набит камерами наблюдения…
– …И они все уже уничтожены.
Вероника выпрямилась, вглядываясь в лицо матери, словно видя её впервые.
– Что?!!
Гермиона вздохнула. Кажется, именно сейчас настал момент выложить все карты.
– Ты ведь не думала, что я брошу тебя в этом кровавом болоте одну?
– Мама, говори, что ты сделала! – не унималась Вероника. Страх начал подбираться к горлу, выталкивая обратно кофе с круассаном.
– Как только ты мне позвонила, я подключила все свои связи. Персонал Хирама уволили и очень хорошо им заплатили за «короткую память». Можешь быть уверенна, никому и в голову не придёт что-либо взболтнуть…
– Мам! Это безумие! Так нельзя! Мы не можем…
– Мы можем, Вероника, – строго заявила Гермиона. – Так нужно. Знаешь, чего мы не можем? Позволить из-за какого-то несчастного случая испортить тебе жизнь, понятно?
– Какого-то?! Ты в своём уме?! – Веронику накрывала истерика, поднос с едой опасно пошатнулся, едва не опрокинув на постель стакан с кофе.
– Послушай, детка, – голос Гермионы смягчился, её рука накрыла руку дочери, призывая её успокоиться и сосредоточиться. – У тебя ещё вся жизнь впереди. Я отведу тебя к прекрасному психологу, который помог мне в своё время справиться с жуткой депрессией.
– У меня не просто какая-то там депрессия! Я убила человека, мам! И не случайного прохожего, а своего родного отца!
– Я тоже убивала, Вероника. Ты знаешь, я тебе говорила…
– Подставной шериф и по совместительству твой любовник, разве это можно сравнивать?
– Нет. Конечно, нет. Но у меня были чувства к этому мужчине, хоть и не глубокие. В любом случае, бесследно для моего психического здоровья это не прошло. Я до конца жизни буду сожалеть о том, что натворила. Но ответь мне честно, дорогая: ты действительно жалеешь, что сделала это? Или в глубине души ты понимала, что так было нужно?
Вероника не могла ответить на этот вопрос. Разумеется, первое, что приходило в голову, – это, конечно, сожаление о содеянном. Но если задуматься хорошенько, она больше не знала, что такое отцовская любовь, причём уже очень давно. Она не раз задумывалась о том, что Хирам просто не способен на любовь, только на собственничество. А это означает, что её отец был таким же психопатом, как и Чёрный капюшон, только маниакальность его проявлялась не в истреблении отдельных личностей, а в неукротимом желании прибрать к своим рукам весь мир. И Ривердэйл был бы только началом. А это тысячи ни в чём неповинных человеческих душ.
– Ты можешь не отвечать, – заботливо произнесла Гермиона. – Твои эмоции говорят за тебя. Тебе больно, но ты понимаешь, что оказала услугу целому городу. Теперь люди вновь его облагородят, заживут как раньше. И это целиком твоя заслуга.
Веронике было тошно от этого разговора. Как можно искать хорошее в убийстве отца?
– Что дальше? Каков план? – безучастно поинтересовалась она у матери.
Сейчас Гермионе предстояло преподнести дочери самую тяжёлую и ключевую часть информации, предложенной адвокатом.
– Поскольку ваш поход на «Lodge Tower» обернулся двойной трагедией, адвокат Качински видит единственный вариант: повесить убийство на Реджи, который героически принял вашу сторону, после чего охрана открыла стрельбу, уничтожив предателя.
Вероника закрыла глаза, пытаясь не потерять рассудок от только что услышанного зверства. А тем временем Гермиона продолжила:
– Я знаю, как это звучит. Но, дорогая, Реджи уже не вернуть. Поверь, его имя и его память не осквернятся в умах людей, которые об этом узнают. Для всего Ривердэйла он будет героем…
– Это всё какой-то пиздец, мама. Я не готова к такому, я не буду выступать в суде с этой чудовищной ложью! – неистово затрясла головой Вероника.
– Не беспокойся об этом, – ровным голосом ответила Гермиона. – У нас есть ресурсы, чтобы заставить судью не задавать лишних вопросов. От тебя ничего не потребуется. Я рассказала тебе лишь для того, чтобы ты была в курсе и ничего не испортила.
– Они всё равно будут искать свидетелей! А как объяснить бабушке и Эрмосе? Сестрица уж точно это так не оставит…
– На случай осложнений мы подготовим твоих друзей. Эрмоса вписана в завещание, ей незачем бороться за справедливость, её наследство составляет сотни миллионов долларов. Как и твоё. Поэтому, я бы не стала беспокоиться на её счёт. А бабушка не сильно расстроится. Они с сыном не общались больше семи лет, к тому же, у неё прогрессирующая деменция. Всё складывается как нельзя удачно.
Вероника презрительно хмыкнула. Как бы отвратительно это ни звучало, но всё действительно сложилось «удачно». Отец убит её руками, Реджи поймал пулю в сердце, и теперь посмертно окрещён убийцей (или героем?). Камеры наблюдения и записи с них уничтожены. Персоналу уплачены огромные взятки. Так же немалую сумму мама выложит судье и адвокату.
Брак с Чедвиком себя исчерпал, и то, что его не оказалось в числе свидетелей – просто невообразимое чудо. Осталось придумать, как оформить бумаги на развод, и не присутствовать на нём лично.
Что о ней думают её друзья? Сколько ей понадобится времени на восстановление? Одному Богу известно. Но в Ривердэйл она вернётся не скоро.
Ривердэйл, 5:00 вечера.
Джагхед сходил с ума от беспокойства. Бетти отсутствовала уже два часа, её телефон был сиротливо оставлен на диване с полностью разряженной батареей. Элис наматывала круги по кухне, стараясь держать себя в руках: она знала, что у Бетти бывают нервные срывы, во время которых ей необходимо побыть одной, но куда её могло занести в такую непогоду?
– А папа куда делся? – Джагхед решил предпринять неудачную попытку отвлечь Элис глупыми вопросами.
– Колет дрова для камина на заднем дворе, – рассеяно ответила Элис, продолжая своё бесполезное занятие.
«Наверняка уже километров десять накрутила вокруг этой долбаной столешницы!» – подумал Джаг. Его состояние тоже было на пределе, но бесконечное мельтешение Элис по кухне его ужасно нервировало. Он резко встал с дивана, выпуская из рук «мёртвый» телефон Бетти, который он всё это время держал как амулет, и быстрым шагом направился в прихожую.
– Я уверена, она скоро придёт, тебе не стоит идти на улицу, Джагхед! – скомандовала Элис.
– Мамуля, я сойду с ума, если увижу ещё пару десятков твоих кругов вокруг стола, – раздражённо ответил Джагхед, натягивая куртку. Поймав себя на мысли, что его реплика могла прозвучать грубо, он натянуто улыбнулся Элис, и направился к выходу.
Распахнув дверь настежь, он вздрогнул от неожиданности и одновременно от радости: на пороге стояла Бетти с поднятой на весу рукой, которой так и не успела постучать в дверь.
– Бетти, – с облегчённой улыбкой выдохнул Джаг, – скорее заходи в дом.
– Элизабет! Что это ещё за фокусы?! Мы тут извелись, гадая, куда тебя могло занести! – Элис подбежала к дочери, помогая Джагхеду снять с неё верхнюю одежду.
– Я в порядке, не нужно всей этой суеты, мам! – запротестовала Бетти, закатывая глаза.
– У тебя синие губы, а руки какие ледяные! Дурочка, чем ты думала вообще! – Элис принялась растирать ей руки, которые Бетти перестала чувствовать ещё час назад. Она действительно перемёрзла, по мере того, как тело привыкало к теплу, её начал пробирать озноб.
– Элис, сейчас не лучшее время для очевидных нотаций, лучше приготовь ей горячее какао, желательно с добавлением чего-то покрепче, – Джагхед максимально вежливо пытался уберечь Бетти от несвоевременной материнской гиперопеки.
Элис поспешила на кухню, тем временем Джагхед подвёл Бетти к камину, усадил на тёплый ковёр и накрыл сверху шерстяным пледом. После такого контраста температур у Бетти закружилась голова, а ноги стали совсем ватными. Джаг крепко обнимал её, пытаясь разогреть руками её покрасневшие пальцы. Очень болезненная чувствительность начала возвращаться в обмороженные конечности, но растирания помогали немного притупить боль.
– Вот твоё какао, милая, – заботливо произнесла Элис, протягивая чашку с горячим ароматным напитком. Бетти протянула трясущиеся руки к маме, и, вручив дочери чашку, Элис ласково погладила Бетти по волосам.
– С зефирками, – чуть слышно пролепетала Бетти при виде огромной шапки из маленьких маршмэллоу.
– Конечно, дорогая, и ещё с корицей, ванилью, имбирём и кардамоном, как ты любишь, – прощебетала Элис, отчего Джагхед с большим усилием подавил желание закатить глаза от очередного контраста настроений мамы Бетти.
Элизабет сделала большой глоток, и закашлялась, горячее какао обожгло горло.
– Там что, ещё и алкоголь какой-то? – хрипло спросила Бетти, ловя обожжённым ртом воздух.
– Да, немного виски из фляги ЭфПи, это поможет тебе согреться.
– Неплохо, конечно, но лучше бы это был бренди.
Джагхед улыбнулся, и поцеловал Бетти в висок. Он был так рад её возвращению, что решил не обременять её никакими расспросами. Если она захочет – обязательно поделится. А сейчас главное – согреться.
Элис же решила пойти другим путём
– Где тебя носило? Куда вообще можно было попереться в такую погоду?
Бетти отхлебнула согревательного ароматного снадобья, и почувствовала, что постепенно оттаивает. Щёки загорелись румянцем, синюшность на губах сменилась алым оттенком.
– Я была на кладбище на могиле отца, – уверенно ответила Бетти.
– Что? – почти бесшумно выдохнула Элис. – Зачем? Зачем ты ходила на эти руины, ты же сама разбила его надгробие кувалдой! Я думала, ты для себя закрыла этот вопрос…
– Я закрыла, мама.
Бетти пыталась подавить нарастающее внутри раздражение, и, закрыв глаза и сделав глубокий вдох, продолжила:
– Наверное, все уже давно догадались, что мне «не очень хорошо» в последние дни, если выражаться корректно. И в связи со своей предрасположенностью к тяжелым душевным переживаниям, я на протяжении многих лет стараюсь искать способы в них разобраться. Я осознаю, что в смерти отца Вероники есть моя вина, но я совершенно не испытываю её по отношению к нему. Я ненавидела Хирама Лоджа, он был чудовищем для меня и для большинства из нас, но он был папой моей подруги. И все эти дни я жаждала разделить с ней её боль.
– И ты решила проверить…? – осторожно начал Джагхед.
– Да, – виновато ответила Бетти. – Но я провела эксперимент, и проверила ещё кое-что.
– Ты меня пугаешь, разорительница могил, – подозрительно произнёс Джаг, напряжённо косясь на Бетти и демонстративно отодвигаясь от неё. Она усмехнулась, умиляясь его попытке рассеять нависшее в комнате напряжение.
– Ничего она не разоряла! Ты ведь не разоряла?! – истерические нотки проскользнули в голосе Элис, вынуждая Бетти поморщиться от хорошо знакомого ей материнского давления.
– Нет! Мам! Эксперимент был психологическим, ясно? – иногда приходилось матери всё растолковывать, как ребёнку, и чем старше она становилась, тем чаще Бетти за ней это замечала. – В общем… Когда я подошла к могиле отца, я больше не чувствовала ненависти, как раньше. Поначалу это было похоже на пустоту, а затем она наполнилась… скорбью об утраченной связи отца и дочери. Однако, я так и не почувствовала того, за чем пришла. И тут, когда я уже собралась уходить, мне на глаза попалась скромная могилка с надписью «Фредерик Эндрюс». Хоть он и был не моим отцом, но он так много сделал для каждого из нас, для меня, для тебя, Джаг, да и для всего Ривердэйла он был настоящим папой. И тут я поняла, что не каждый человек заслуживает скорби и сожаления после смерти. Если ты умер, это не означает, что в тебе априори было много хорошего и кому-то будет тебя не хватать, это значит, что тебя просто больше не существует. И это не плохо. Это банальный медицинский факт. А вот память Фреда Эндрюса будет вечно почитаться его сыном, друзьями и каждым, для кого он сделал добро, а таких немало. – Бетти замолчала, задумчиво вглядываясь в огонь. Затем, сделав глубокий вдох, продолжила: – Я хочу сказать, что мне так и не удалось понять Веронику, но я нашла то, что искала, и, надеюсь, мне удалось разделить с ней её боль. Хоть и очень отдалённо, потому что я абсолютно не могу представить, каково ей сейчас.
Джагхед понимал Бетти, и так же понимал, почему ей понадобилось больше времени, чтобы осознать такую простую истину. Любые здравые рассуждения блокировали эмоции, можно быть бесконечно мудрым человеком, но если на душе невыносимо от этой мудрости, то в чём же её ценность?
– Я рад, что тебе стало легче, любимая, – ласково прошептал он, касаясь кончиком носа её щеки. Их пальцы переплелись, а от каминного огня стало совсем жарко. Бетти сбросила плед, резко вставая на ноги, от чего сразу же закружилась голова. Видимо, небольшая температура всё-таки поднялась.
– Мам, а ты случайно не собиралась испечь ещё имбирных пряников? – вдруг спросила Бетти, мило улыбаясь.
Элис просияла, радуясь, что дочке стало лучше, и, наконец, у неё вновь появился аппетит.
– Не собиралась, но, так и быть, ради тебя испеку.
– Спасибо! Я пока пойду отдохну немного.
– Конечно, милая. Набирайся сил. Я тебя позову, как будет всё готово.
Бетти подмигнула Джагхеду, кивая головой в сторону лестницы. Он сразу же понял, что в невинной просьбе Бетти крылось ничто иное, как желание занять Элис чем-нибудь на кухне, и под шумок сбежать наверх.
Забежав в спальню, Бетти стянула с себя джинсы и свитер, оставаясь в футболке и трусиках. Джагхед последовал её примеру, и хотя ему нужно было поговорить с Бетти о её состоянии, он решил оставить это на потом, так как видел, что сейчас она нуждается в его ласке. Оставшись в нижнем белье, он залез с ней на кровать, Бетти нетерпеливо притянула его к себе, и их губы соприкоснулись в нежном и таком необходимом поцелуе. У Элизабет всё внутри трепетало от невозможно широкого спектра чувств и эмоций, которые её захлёстывали в этот момент, но больше всего над ними всеми преобладало одно: чувство бесконечной любви к этому мужчине, который с достоинством проходит с ней все испытания и поддерживает её абсолютно во всём. Когда поцелуя стало слишком мало, чтобы выразить свою любовь, она аккуратно отстранилась, и, глядя Джагхеду в глаза, произнесла:
– Пожалуйста, прости меня за сегодняшнее, Джагги. Я ужасно поступила с тобой, ты хотел помочь мне, но я не слушала, я просто не могла…
– Нет, Беттс, перестань, – прошептал он в ответ, касаясь губами кончика её носа. – Я всё понимаю, правда. Это мне стоило хорошенько подумать, прежде чем говорить тебе то, что ты не готова была услышать. Сейчас я очень рад, что тебе легче, и рад, что ты дома.
– Я тоже очень рада, – улыбнулась Бетти, и коснулась губами уголка его губ, опускаясь всё ниже по шее и ключицам. Руки Джагхеда проникли под её футболку, медленно поднимая её края вверх. Бетти подняла руки, помогая Джагу снять с неё мешающую одежду. Положив руки ей на плечи, лаская пальцами нежную кожу, упиваясь её красотой, он нежно прошептал:
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю. Настолько сильно, что иногда не могу этого выдержать, – Бетти покачала головой, одаривая Джагхеда влюблённым взглядом, который был красноречивее любых слов.
Канун Рождества.
Дом Куперов был настоящим островком радости среди остальных домов на безликой улице. ЭфПи развесил уличную гирлянду по всему периметру фасада, Элис достала из гаража светящегося Санту с оленьей упряжкой, и теперь вся территория дома напоминала бутафорную рождественскую инсталляцию, которая привлекала немалый интерес со стороны редких прохожих.
Элис весь день готовила праздничный обед, Бетти, Джагхед и ЭфПи помогали сервировать стол, а Джунипер и Дагвуд расписывали имбирных человечков глазурью, и всё оглядывались на окно в надежде увидеть знакомый силуэт. Элис напрасно обнадёжила близнецов, что мама приедет к ним на Рождество. Это было неправильно, но они ужасно скучали по ней и очень сильно тосковали.
– Бетти, Джаг, вы не забыли пригласить Арчи на ужин? – поинтересовался ЭфПи.
– Не забыли, пап, он скоро будет, – ответил Джагхед. – Сказал, чтобы мы не обижались, что он будет без подарков.
– Ох, уж эти Эндрюсы, – усмехнулся ЭфПи, – Фредди всегда одаривал половину округи чем попало, и если не успевал купить в магазине подарок, то выносил что-то из дома. Однажды даже принёс нам в трейлер собственную ёлку уже украшенную, помнишь, Джаг? Это Рождество Арчи запомнил навсегда, бедняга очень расстроился, когда увидел, что подарки стоят просто на полу.
– Конечно, помню, пап, – грустно улыбнулся Джагхед.
Это был как раз тот год, когда Глэдис бросила его с ЭфПи и увезла с собой Джеллибин. ЭфПи очень сильно запил, Джагхед тогда часто оставался у Эндрюсов, и случайно проболтался, что у них дома не осталось никакой еды, и даже ёлки в этом году не будет. Мистер и миссис Эндрюс настаивали на том, чтобы Джагхед остался у них на Рождество, но маленький Джаг наотрез отказался оставлять папу одного. А поскольку до Рождества оставались считанные часы, Фред Эндрюс принял решение поделиться с бедствующей семьёй Джонсов небольшим кусочком праздника, а Мэри передала им праздничной еды. Арчи ужасно обиделся тогда на отца из-за того, что тот лишил его не только ёлки, но и украшений, среди которых была игрушечная гитара и шлем штурмовика из «Звёздных войн», но после праздничной недели они к нему вернулись. А вот ёлку Джагхед категорически не хотел отдавать назад, поэтому ЭфПи пришлось соврать, что он по пьяни от неё избавился, оставив её на ближайшей помойке.
Дверной звонок отвлёк Джагхеда от внезапных воспоминаний. Бетти поспешила открыть единственному гостю, вместе с ней подбежали близнецы, выжидающе глядя на входную дверь. Бетти устало выдохнула:
– Джун, Даг, это не мама. Она не приедет сегодня. Это Арчи пришёл.
– Но бабушка сказала… – тоненько пропищала Джунипер.
– Бабушка ошиблась, Джунни. Мама не может приехать, сейчас сильный снегопад. Транспорт не ходит.
Бетти понимала, что тоже отчасти обманывает детей, но, по крайней мере, это поможет немного отсрочить неизбежную истерику. К тому же, доехать до Ривердэйла сейчас и правда нереально.
– Мы хотим увидеть маму! – начал хныкать Дагвуд.
– Значит, увидите, – мягко ответила Бетти, погладив его по голове. – Мы с ней обязательно созвонимся по видеосвязи. Идёт?
Племянники синхронно кивнули, с расстроенным видом возвращаясь за столешницу, где они расписывали пряники. Дверной звонок повторился, напоминая о том, что гость всё ещё ждёт снаружи. Бетти открыла дверь, впуская в дом ледяной воздух и вихрь снега.
– Счастливого Рождества! – поприветствовал Арчи всех обитателей дома Куперов, озаряя его широкой улыбкой.
– Счастливого Рождества! – хором прозвучал ответ.
Арчи выглядел очень худым и уставшим, тёмные круги под глазами, совершенно несвойственные его обычному облику, бессловесно изложили о его переживаниях за близкого человека. Вероника не выходила на связь ни с кем из друзей, телефон был отключён. Арчи было тяжелее всех, ведь он остался со своими переживаниями один на один. Мама очень хотела приехать, но из-за снегопадов отменили все рейсы, и даже если бы она смогла долететь, то из аэропорта пришлось бы идти пешком не один десяток километров по сугробам, что было абсолютно исключено.
– Проходи, садись за стол, мы уже всё накрыли, самое время приступать! – хлопнула в ладоши Бетти.
Когда все расселись, Элис подняла наполненный бокал шампанского, и произнесла:
– Сегодня в этот чудесный семейный вечер к нам не смогли присоединиться некоторые очень дорогие и важные для нас люди. Мама Арчи осталась в Чикаго, Полли была вынуждена уехать… Поэтому, я предлагаю организовать их присутствие единственным доступным способом. ЭфПи?
Отец Джагхеда нагнулся, извлекая из-под скатерти MacBook, который Элис заблаговременно припасла по просьбе Бетти.
– Итак! Первый на очереди Орегон! – объявила Элис, наводя курсор на крошечную иконку под именем Полли. Через секунду послышались гудки, и на экране появилась картинка.
– С Рождеством! Всем привет! – зазвучал знакомый голос из динамика ноутбука.
– Мамочка!!! – в унисон вскрикнули близнецы и, сорвавшись со своего места, прильнули к экрану. Их глаза наполнились слезами радости, и в этот момент для них не существовало больше ничего, кроме изображения Полли на экране.
Она выглядела немного уставшей, без привычной укладки и макияжа. Полли была одета в праздничную красную пижаму с оленями, рядом был виден прикроватный столик со стаканом воды и небольшим контейнером для таблеток.
– Джунипер! Дагвуд! Мои любимые, как же я по вам соскучилась! – трепетно пропела Полли.
– Привет, дорогая, как ты там? – Элис жадно всматривалась в черты лица старшей дочери. Она очень боялась увидеть какие-либо негативные изменения, причинённые больничным режимом.
– Привет, мамуля! Всё хорошо, я в полном порядке.
– Тебя хорошо кормят? Тебе тепло? Позволяют гулять?
Элис засыпала дочь вопросами, совсем позабыв о присутствии посторонних. Полли засмеялась, и поспешила успокоить мать:
– Всё хорошо. Еда прекрасная, каждый день что-то новенькое. Здесь всё очень здорово обустроено, много разных мастерклассов, к нам приезжают настоящие художники, учат нас живописи, лепке, вчера был урок по керамике, видишь ту чашку? Я сделала её сама! – Полли указала на небольшой рабочий стол позади неё, на котором стояла чашка, покрытая аквамариновой глазурью.
– Звучит очень здорово, Полли, может, ты уже завела каких-то друзей? – с надеждой в голосе поинтересовалась Элис.
– Конечно. Здесь же не какие-то психи с обильным слюноотделением и косыми глазами, тут вполне нормальные люди, которым тоже нужна помощь, – спокойно ответила Полли, не заботясь о том, что её слова могут шокировать детей, которые так до конца и не представляли, где конкретно находится их мама. – А где же Бетти? Я очень хочу её увидеть!
Бетти намеренно спряталась за спиной Арчи, чтобы не привлекать внимание Полли во избежание нежелательного скандала.
– Она здесь! Бетти! – Элис окликнула её, будто специально выдавая истинное намерение Бетти избегать Полли всеми доступными способами. Бетти тихо выругалась, но моментально натянула дружелюбную улыбку, выныривая из-за спины Арчи.
– Привет, Полли, – Бетти помахала рукой изображению в ноутбуке, и вместо презрительного взгляда старшей сестры встретила лучезарную улыбку.
– Привет, сестрёнка! Как ты поживаешь? Уже определились с датой свадьбы?
«Конечно же, мама ей всё рассказала.» – догадалась Бетти, но не сердилась на мать. В конце концов она хотела бы видеть родную сестру на семейном празднике, несмотря на всю боль, что они причинили друг другу.
– Да вот, ждём, когда всё наладится в городе. Думаю, это произойдёт уже очень скоро, и уже весной мы будем очень рады твоему присутствию на нашем торжестве, – взволнованно произнесла Бетти.
Полли просияла, хлопнув в ладоши:
– Спасибо вам, я так рада это слышать, и… прости меня, Бетти, за все те гадости, что я сделала. Я чувствую себя ужасно виноватой, но понимаю, что моё состояние было не совсем осознанным. Если честно, я с трудом вспоминаю те слова, что я тебе говорила, словно это было во сне. Надеюсь, обошлось без рукоприкладств? – с виноватой улыбкой спросила она.
