Текст книги "По правилам и без (СИ)"

Автор книги: neereya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Все-таки, уроки Сержа – не время, чтобы отдохнуть. Даже если ты пришла на урок едва ли не впервые (хотя, если серьезно, то это был пятый раз) за семестр, это не повод отлынивать, особенно от игры, и особенно когда капитан твоей команды – парень с донельзя подходящей кличкой «Князь». Они, на пару с Керном, ставшим капитаном другой команды, меня прямо-таки загоняли: второй, словно специально, подавал в мою сторону, а первый даже не пытался помочь. Хотя, кого я обманываю: он готов был в любой момент исправить мою оплошность, которая, к счастью, последовала лишь одна. Но мы все равно проиграли: наверно, это карма такая. Вроде бы отбивали, забивали, а все равно проиграли две игры из трех (причем оба раза завалились на «контрольном мяче»), в результате чего вынуждены были позорно пропрыгать «жабками» три круга по немаленькому залу. Так что болели не только отбитые мячом руки, но и ноги.

А еще хотелось взвыть: кого еще обвинить в проигрыше, как не отличницу, которая и на физкультуру-то раз в пятилетку ходит? Дима, конечно, ничего не сказал, да и остальные тоже, только вот взгляды порой бывают красноречивее слов. Так что настроение, и так упавшее ниже плинтуса, скатилось до абсолютного нуля. Да и заколку мне Воронцов так и не вернул, да еще и красноречиво усмехнулся, дотронувшись до своей щеки. Напоминает, гад, будто я без него забуду!

А ведь не забуду ни его запаха, ни взволнованного шепота, ни холодного взгляда с едва различимыми нотами ярости и раздражения, ни его неожиданных слов.

«Тебе с распущенными волосами лучше».

Я подошла к зеркалу и сняла одолженную у Кати резинку. Темно-рыжие волосы доставали мне до середины спины и чуть вились, не доводя меня, впрочем, до состояния «пуделя». Но весьма милые, если над ними поколдовать, завитки с лихвой компенсировал проклятый цвет. Да еще и фамилия… краше было бы, только будь я Белкиной.

– Так, кофе, – решительно напомнила я себе, ухватывая резинку и собирая волосы в неаккуратный пучок. Но, подумав, сняла ее и распустила волосы – хотя бы дома.

Прелесть растворимого кофе в том, что его можно заваривать, даже где-то проторчав пять минут после того, как чайник закипит, и вкус его от этого хуже не станет. В этом я в очередной раз убедилась, заливая чашку кипятком и усаживаясь с ней на уютный уголок, как раз напротив телевизора, который я успела включить параллельно с завариванием кофе.

По местному каналу шли новости: сюжет о флэшмобе в честь начала зимы как раз закончился, и ведущая заговорила о том, что наконец-то поймали заказчика громкого убийства сына какого-то политика. И, конечно же, он тут же нанял адвоката, причем лучшего в городе: Константина Викторовича Воронцова. Того у самого выхода из здания милиции облепили журналисты.

«Скажите, ваш клиент признает себя виновным?»

«Как вы будете строить линию защиты?»

«Правда ли, что ваш клиент виновен в еще трех убийствах?»

«Сколько вам заплатили, чтобы вы помогли отмазать от тюрьмы убийцу двадцатилетнего юноши? У вас ведь у самого есть сын не намного младше…» – от такого наглого вопроса я поперхнулась кофе, а вот мужчина с телеэкрана даже глазом не моргнул.

«Все вопросы после суда», – твердо заявил он, выныривая из толпы. На экране вместо изображения раздосадованных журналистов появилась фотография Константина Викторовича, рядом с которой буквы складывались в досье, которое я честно пропустила мимо ушей – и так понятно, что там напишут. Вместо этого, я думала над тем, насколько непохожи отец и сын: у Воронцова-старшего волосы каштановые, а у младшего – светлые, у отца черты лица грубые, суровые, но рост небольшой, и телосложение скорее типичного офисного работника, а вот сын красавец еще тот, высокий, спортивный и подтянутый. Одна только деталь напоминает о прямом родстве: невозможно серые глаза, в глубине которых закралась ярость. Интересно, почему адвокат на этой фотографии такой?

Невольно вспомнился случай, когда я видела этого человека вживую: лишь раз настолько вблизи, чтобы можно было заглянуть в глаза. Это было три года назад, когда отец зачем-то заговорил с Воронцовым после собрания родителей нашей параллели – я тогда не слушала их разговор, прочно отключившись от мира при помощи наушников. Зато хорошо рассмотрела глаза адвоката: холодные серые, почти стальные, с яростью и раздражением где-то в самой глубине. Хотя, несмотря на это, держался он сдержанно, а в конце даже пожал папе руку и улыбнулся мне, хоть улыбка и получилась холодной. Совпадение или нет, но отец уехал ровно через месяц после этого разговора.

И вот сейчас на меня смотрели те же глаза, вот только видела я перед собой не отца, а сына.

Странно, но за один день Дима успел прочно засесть у меня в голове, да так, что все мысли невольно приводили к нему, такому разному за всего-то два часа, которые мы провели «вместе», такому удивительному и… манящему. Словно особо сложная головоломка.

А ведь так оно и есть: нет загадки сложнее, чем Человек. Может, это и странно, но если относиться к людям так, жить становится веселее и, одновременно с этим, легче. Анализируя те или иные поступки людей, начинаешь видеть их истинную причину, понимать, что из себя этот человек представляет, что от него можно ожидать, как ему отвечать, чем защищаться и чем нападать. Так, только благодаря привычке наблюдать за малейшими действиями и изменениями человека, я научилась держаться на плаву в окружающем обществе: в словесных, как и прочих, перепалках я откровенно слаба, но могу уйти от разговора, перевести его в другое русло или намекнуть на что-нибудь такое, что желание меня доставать отпадает сразу. Поэтому (ну и по причине того, что контрольные работы еще не отменили) мало кто открыто говорит мне гадости, и, хоть иногда и насмехаются, быстро это заканчивают. Так жить привычно и легко, только вот…

…только вот не все – открытая книга. К таким исключениям совершенно точно относится Дмитрий Воронцов. И дело во впечатлении не за один день, а за те десять с половиной лет, что мы проучились в параллельных классах. Непредсказуемый, непослушный, но легкий в общении, жизнерадостный и неординарный, Дима всегда меня восхищал. Ведь про него и правда часто говорят: учителя, Катя, другие одноклассники. А я невольно запоминаю и составляю для себя его портрет, который разбивается вдребезги после очередного рассказа. Человек-загадка – вот кто он. Это только сегодня он ведет себя более-менее понятно и, может, для других даже предсказуемо, но все равно удивляет. Подумать только, за каких-то два часа, из которых мы говорили от силы пятнадцать минут, он успел удивить меня не один раз. Да еще и эта его резкая перемена настроения… уж не связано ли это с новым делом его отца?

Пока я предавалась размышлениям, новости сменились погодой: синоптики обещали обильные снегопады и температуру до -10, – а кофе как-то незаметно закончился. Пришлось подниматься, снова ставить чайник и искать еще один стикер – в этот раз с самым крепким кофе, что есть в доме. При резком движении тело отозвалось болью, причем везде, начиная от головы и заканчивая, как ни странно, ягодицами.

А ты что хотела, Рита, посетив физ-ру впервые за последние полтора месяца?

Ровно в семь тридцать прихожую огласил привычный вопрос:

– Рита, ты дома? – это пришла с работы мама, привыкшая, как и я, говорить совершенно ненужные фразы. Вот такая вот у нас с ней привычка, от которой так просто не избавишься.

– А куда я денусь, мам, – все по той же привычке ответила я, выползая из кухни. Состояние тела дошло до отметки «не согнуться, не разогнуться» (а всему виной чертова разминка с элементами растяжки), а настроения – до «найдите мне веревку и мыло».

– Ты чего уроки не учишь? – отряхивая пальто от снега, строго спросила мама, даже не глядя на меня. Это тоже что-то вроде традиции, только она мне совсем не нравится.

– Я вообще-то уже все выучила, нам на завтра мало задали, – подавив вздох, ответила я.

– Смотри мне, если узнаю, что не делаешь домашнее задание – пеняй на себя. Сама ведь потом не поступишь и будешь без образования, – и снова одно и то же. Вот только почему до мамы никак не дойдет, что я поступлю, причем с большей вероятностью, чем остальные мои одноклассники? И что даже если и не сделаю домашку, все равно успею решить все в классе, или учителя простят – редкость ведь; и что на учебу не нужно тратить все свободное время, без отдыха все будет только хуже, и никакие знания сердечнососудистой системы не помогут, если резко упадет давление.

Наверно, только у моей мамы вызывает недовольство «десять» даже не за контрольную, а за самостоятельную по не нужной мне биологии; только она за «одиннадцать» по алгебре может долго читать морали на тему того, насколько важен средний балл аттестата. Но, как бы там ни было, я люблю эту женщину. Ведь ради меня она бросила институт после четвертого курса, хотя мечтала преподавать, ради меня устроилась на ненормированную работу, и только ради меня порой устраивает лекции – уж она-то знает, как тяжело выживать в этом мире, особенно когда осталась одна с четырнадцатилетним подростком.

– Мам, я грею ужин? – и снова привычная фраза, которой заканчиваются любые морали. Утвердительный кивок, и я плетусь обратно на кухню, понимая, что настроение приближается к точке замерзания Гелия*. По телевизору снова новости: рассказывают про то преступление, заказчика которого будет защищать Воронцов, но я намеренно убираю звук – не хочу слышать эту историю в новой интерпретации уже третий раз за сегодня. На плите греется картофель с мясом, за окном падает снег, из еще почти полной чашки доносится божественный аромат кофе, мама умывается и идет ужинать…

…семейная идиллия нарушается, так и не успев начаться.

Даже тщательно обдумав все спустя некоторое время, я так и не поняла, что же произошло сначала: маме позвонил неизвестный номер, или она увидела репортаж, в котором как раз показывали всех действующих лиц громкого убийства – то есть заказчика, исполнителя, убитого и адвоката заказчика, – но она разом побледнела, едва не выронила телефон и вернулась в ванную, зачем-то там запершись. Спустя минуту раздался шум воды и трель звонка – стандартной мелодии Nokia, которую мама все не хочет менять.

– Мам, все хорошо? – я постучалась в ванную костяшками пальцев, прислушиваясь к исходящим оттуда звукам.

– Да, дорогая, – могу поклясться, что мама плакала, но пыталась это скрыть. – Ужинай без меня и отправляйся отдыхать, а то совсем себя загоняешь.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться, съесть немного ужина и, забрав с собой остывший кофе, отправиться в свою комнату. Только вот ни читать, ни смотреть что-либо не хотелось – или, вернее, не моглось, а сон пришел где-то под утро. Перед этим я не удержалась и заглянула к маме в спальню: она спала, держа в руках какое-то письмо, написанное красивым и запоминающимся почерком.

Лежащая в ее ногах Лиса подняла голову и вопросительно мяукнула, но, словно убедившись, что я не стану читать чужих откровений, отвернулась от двери и замурчала.

_________

*При атмосферном давлении Гелий вообще не замерзает, а замерзает только при давлении в 25 атмосфер и температуре, близкой к абсолютному нулю.

Глава 4. Два слова

Утро началось для меня с не услышанного будильника и, как следствие, 7:10 на часах. Могло быть и хуже: первым уроком у нас спецкурс по математике, на который учительница всегда опаздывает, а до школы идти всего-то десять-пятнадцать минут, зависит от погоды и обуви.

«Успею выпить кофе», – с радостью подумала я, выползая из-под одеяла и тут же натягивая привычную школьную одежду – черные джинсы-дудочки, серую водолазку и, в порядке исключения, не пиджак, а ажурную вязаную кофточку фиолетового цвета. Благо, в школе тепло, да и кофта шерстяная, хоть и из тонких ниток, так что замерзнуть я не должна. Потом ванная комната – у меня все не как у людей, тем более когда просплю, – где нужно ко всему прочему привести в порядок лицо и, что самое главное, волосы. С первым все получилось быстро: я крашусь редко, и сегодня не тот случай; а вот с волосами пришлось повозиться, причем притащив в ванную кофе и шкатулочку со всеми моими резинками и заколками. Высокий хвост или пучок под шапку не подойдет, низкий смотрится как-то печально, коса – прошлый век, а на колосок рыбий хвост времени нет. Как же плохо без любимого краба, которым можно заколоть волосы уже в школе, не потратив на это и минуты! Есть у меня, конечно, и другие заколки-крабы и заколки-зажимы, но лишь три из них могут удержать все мои волосы, причем ни одна из них не подходит под сегодняшнюю одежду.

Странно, что меня, типичную отличницу, заботят такие вот девичьи вещи? Но так оно и есть: любовь к учебе и никакая внешность не являются поводом для того, чтобы быть неухоженной и одеваться, как уличная торговка, а не ученица довольно престижной (хоть и не относящейся к «элитному списку») школы. Привычку следить за собой мне привили еще в младших классах, за что родителям огромное спасибо: мало кто из одноклассников знает, что я из малообеспеченной семьи, все просто думают, что я предпочитаю консервативную одежду, которая, к счастью, заметно дешевле модных платьев, туник, свитеров и джинсов.

Хотя и в моем скудно-консервативном гардеробе есть красивые вещи, которые, увы, я ношу редко, и только по серьезному поводу. Так же и с украшениями и аксессуарами – они есть, но бережно хранятся в шкатулке. Ограничиваюсь я серебряными гвоздиками-бабочками и иногда таким же кулоном на серебряной же цепочке и золотым кольцом с маленьким светло-сиреневым камушком. Есть у меня и парочка дорогих заколок, одну из которых – черный зажим с россыпью серебристых цветов-камушков – и пришлось сегодня достать с самых глубин шкатулки. Впрочем, пока заколка отправилась в сумку, вместе с расческой и косметичкой – хотя последнее получилось как-то само по себе.

Когда часы показывали 7:35, я выбежала из дома, на ходу завязывая шарф и натягивая шапку. Выбежав из подъезда по ступенькам (7 этаж это еще не приговор, а лифты я не переношу), я рванула в сторону школы, старательно избегая при этом замерзших луж. Метров сто это получалось, пока нога не ступила на лед, совершенно не заметный под припавшим снегом. А дальше все происходило как в плохой комедии: я поехала вперед, кое-как удерживая равновесие и не падая на свой многострадальный зад, и тут, словно в качестве дежурной благодати, мимо меня прошел кто-то в темно-серой куртке. Вот уж не знаю, собирался ли этот человек мне помочь, или просто обходил лед, но я тут же ухватилась за его руку, стараясь восстановить равновесие. Не получилось: парень – а это оказался парень – не просто не помог мне удержаться, а еще и упал сам, к счастью, не на меня. Раздалось приглушенное ругательство, и я замерла, стараясь слиться со снегом: мне повезло ухватиться ни за кого иного, как за Диму Воронцова.

– И что это было? – чуть громче, чем следовало, спросил он, поднимаясь и отряхиваясь от снега. И, что еще больше меня удивило, он, став на твердый асфальт, тут же протянул руку мне, помогая подняться. – О, Белка, какая встреча! Это такое приветствие – кидать людей на снег? А еще отличница…

– Извини, я случайно, – с неприкрытым раздражением ответила я, отряхиваясь от снега. – И моя успеваемость тут совершенно не причем!

– Да, да, я это уже слышал, – Дима подобрал мою сумку и тут же протянул мне, присвистнув: – Ты, что, все учебники носишь?

– Не все. Только три, – чуть насупившись, ответила я и отошла подальше от льда. Вообще, моя сумка – больная тема: даже если там будут одни тетради, она все равно будет совсем не легкой, будто там кирпичи лежат. Иногда мне кажется, что так оно и есть. Хотя, сегодня добавилась еще и косметичка… надеюсь, я ее не разбила! И еще надеюсь, что с телефоном тоже все в порядке – ему ведь только два месяца, а после такого падения мало ли что может произойти.

Я мигом достала из кармана черный чехол с блестящим узором, вытащила новенькую Nokia, удостоверилась, что все в порядке, и тихо выругалась, увидев, который час.

– Ого, ты знаешь такие слова, – снова присвистнул все еще стоящий рядом парень.

– Представь себе. А ты еще не знаешь, что мы вообще-то опаздываем. Мне-то как-то все равно, у меня спецкурс, а у вас, если я правильно помню, физика. Софья Михайловна всегда спрашивает опоздавших… – не преминула напомнить я общеизвестный факт, надеясь, что это подействует. И voila! – Воронцов тут же сдвинулся с места по направлению к школе, но, едва сделав пару шагов, повернулся ко мне.

– Рыжая, ты идешь?

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и пойти следом. О заколке я вспомнила только когда заняла свое место в классе.

– Слушай, Рит, а сходи со мной к Саше, – жалобным голосом начала Катя, подойдя к моей парте на большой перемене. При этом вид ее был несколько… смущенный? Катька Щербатова – и смущается?! Мир перевернулся с ног на голову, не иначе.

– К какому Саше? – скорее для проформы спросила я, и так понимая, что речь идет о Керне из 11-Ф.

– Угадай, – чуть раздраженно ответила Катя, но тут же сникла: – Ладно, прости. Ну сходи, тебе тяжело пройтись?

– Да нет, не тяжело, – я лишь пожала плечами и поднялась с места, лишь чуть похлопав бывшую (а бывшую ли?) подругу по плечу, когда та радостно обняла меня.

Вообще, у нас с этой своеобразной девушкой отношения весьма странные, необычные. Раньше мы дружили, были прямо не разлей вода, а к девятому классу как-то разошлись по своим компаниям: Катя – к друзьям раннего детства, а я – к книгам, музыке и разным конкурсам и олимпиадам, которые порой не оставляли времени ни на что другое. Да и, если честно, не интересно мне все это: в компаниях я чувствую себя лишней, веду себя полностью противоположно другим девчонкам – ни с кем не заигрываю, никого не достаю, спокойно реагирую на любые поползновения в свою сторону; да и не приемлю другие атрибуты типичных вечеров молодежи вроде выпивки, сигарет, клубняка и хренового русского рэпа. Знаю, что это не все – но другие компании мне еще не попадались.

Но с Щербатовой всегда было несколько иначе. Она красивая и далеко не глупая, из обеспеченной семьи, но никогда не задирает нос и не ведет себя как «королевы» нашего класса. С ней можно поговорить на самые разные темы, чем я и занимаюсь довольно часто, с ней можно пройтись по магазинам или просто прогуляться, она не станет унижать. А вот оскорбить или высмеять – ненамеренно – может в любой момент, но такая уж она от природы – не слишком знакома с чувством такта. Отчасти поэтому мы с ней в последнее время почти перестали общаться, хотя, когда она звонит спросить домашку, можем проболтать хоть час.

И сейчас ее просьба меня не просто удивила, а ошарашила. Хотя, причин может быть несколько: на фоне бледной отличницы Катя выглядит еще краше; ее подружка Лена опять где-то зависает (читай: флиртует с каким-нибудь тупым красавчиком) с Рогожиной; и еще куча всего, что, определенно, не подходит для Щербатовой. Просто потому что она – другая. И сейчас она, кажется, действительно волнуется – словно бы и правда испытывает что-то к Саше, хотя сама его бросила.

– Кстати, а что это ты в школу сегодня с Воронцовым пришла? – когда мы уже почти подошли к дверям 11-Ф, спросила у меня девушка с хитрым прищуром. При этом она успела поправить и без того хорошо уложенные темно-русые волосы и подкрасить губы бесцветным блеском – ей для этого не нужно зеркала.

– Просто по дороге столкнулись, – совершенно спокойно объяснила я, чуть пожав плечами – такой привычный жест, отражающий мою жизненную позицию и мировоззрение. Во всяком случае, такая я в школе и рядом со сверстниками – и ничего с собой поделать не могу. Сдержанная, спокойная, порой занудная и не заботящаяся о том, чтобы кому-то понравиться – типичная серая мышка, над которой даже издеваться не весело.

«Почти всем», – с тоской подумала я, заметив возле нашего с Катей пункта назначения знакомую светлую шевелюру. Если можно судить о человеке по двум дням знакомства, я могу заключить, что Диме Воронцову нравится надо мной издеваться: во всяком случае этим он занимался всю дорогу до школы, но так ненавязчиво, что злиться на него не получалось при всем желании. А вот мечтать удушить собственным руками – сколько угодно, и когда он заметил нас с Щербатовой, я лишь утвердилась в этом желании.

– Белка, решила исправить свою природную бледность? – тоном, совсем не похожим на привычные оскорбления и насмешки, проговорил парень, улыбнувшись во все свои тридцать два.

– Еще чего, – фыркнула я, ничуть не удивленная избранной для «приветствия» темой. – Кать, я тебе еще нужна?

– А как же! – жарко заверила меня… подруга? или нет? впрочем, сейчас не важно. И добавила шепотом: – Просто по дороге столкнулись, конечно.

– Щербатова, чего не здороваешься? – теперь мой сосед решил обратить внимание на девушку. Судя по тону, у них были дружеские отношения, что неудивительно: она ведь встречалась с его лучшим другом.

– Переживешь, – в тон ему отозвалась Катя, а потом почему-то подхватила меня под локоть, прошептав «Не смей валить!». – Слушай, будь другом, позови Керна.

– Все для вас, миледи, – подмигнув, Воронцов шутливо раскланялся, и, не удосужившись даже вернуться в класс, заорал: – Шурик, выходи, тут невесты пришли!

Все удивленно на нас обернулись, и тут же из класса вышел сам объект воздыхания моей несчастной одноклассницы. И воздыхать, надо сказать, есть по чем: красивое лицо, чертовски милая улыбка, короткие черные волосы, голубые глаза, росту под метр девяносто и спортивное телосложение. Добавьте к этому чувство стиля, умение вести себя с девушками, ум и личные пристрастия Щербатовой, и получите предел мечтаний.

– Катя? – шатен удивился, хотя в глазах промелькнуло что-то мне незнакомое, но на интуитивном уровне воспринимаемое хорошим знаком для судорожно вцепившейся в мой локоть девушки. Мое присутствие он проигнорировал, и слава богу. – Ты…

– Я хотела сказать, что Влад зовет тебя на свой день рождения и очень просит прийти, – эти слова дались Щербатовой с трудом, а еще за километр было видно табличку «Предлог».

– Почему же он не пригласил меня сам? – Керн сложил руки на груди и внимательно посмотрел на девушку.

– Спроси у него сам, меня он не посвящает, – а, может, с поводом я и ошиблась: похоже, Влад, старший брат Кати, и правда попросил сестру лично пригласить Сашу. – В воскресенье в четыре, в «Руже», получится – приходи.

– Я еще позвоню Владу, – миг, и голубые глаза стали слишком серьезными. – Катя, удели мне еще минуту своего драгоценного времени, если не сложно. Наедине, – последнее было направлено мне и, как ни странно, стоящему рядом Воронцову. Я как можно аккуратнее высвободила свою руку и отошла к окну. Ко мне тут же подошел Дима.

– Не знал, что вы подруги, – парень уселся на подоконник, сдвинув горшок с цветущим цикламеном, – с Щербатовой.

– Я поняла, – я подавила вздох. – Не то чтобы подруги, просто иногда общаемся. Лучше скажи, что у них с Керном такого произошло?

– А я откуда знаю? – Дима потянулся и зевнул. – А вообще, это называется обостренным идиотизмом. Не маленькие уже, пусть сами в своих любовях-морковях разбираются, не лезь туда.

– И не пыталась, – я снова пожала плечами и отсутствующим взглядом посмотрела в окно, где снова шел снег.

– Слушай, что ты такая апатичная? Хомячок умер? – вдруг выдал Воронцов.

– У меня нет хомячка, и я не апатичная, – буркнула в ответ я, не совсем понимая причин такой резкой смены темы.

– Действительно, я и не подумал, зачем белке хомячок, если она сама себе зверушка, – развел руками парень. – По елочкам там прыгает, орешки грызет… Любишь орешки?

– Не люблю, – непонятно с чего насупилась я. – И вообще, не надо называть меня Белкой.

– А как тогда? Стрелкой? – тут же откликнулся Дима, но, к счастью, отвечать мне не пришлось: подошла Катька и, ухватив меня за локоть, потащила в класс. При этом что-то в ней неуловимо изменилось.

– Слушай, можешь меня еще раз выручить? – она вдруг остановилась прямо посреди коридора и заглянула мне в глаза. – Это сложно объяснить, да и ты все равно не поймешь… в общем, не задавай, пожалуйста, вопросов, но сделай вид, будто живешь со мной в одной стороне, и мы ходим домой вместе. Пожалуйста, потом Влад отвезет тебя домой, а, если хочешь, заходи, выпьем кофе, как раньше. Ты ведь еще любишь кофе?

– Люблю, – не стала отрицать я. – Договорились с Керном поговорить после занятий? – утвердительный кивок. – И ты не хочешь оставаться с ним одна, без поддержки, – снова кивок. – Тем более что он почти всегда ходит с Воронцовым? – и еще один кивок, будто передо мной китайский болванчик. – Только вот промах: Воронцов знает, где я живу. Саша твой, конечно, вряд ли, но…

– Отвлечешь Диму? – теперь в голове и глазах Щербатовой была мольба. – Вы ведь с ним так мило сейчас болтали.

– Ага, очень мило, – я скептически хмыкнула, но тут же сдалась под напором этих молящих карих глаз. – Постараюсь помочь, хотя вряд ли.

– Спасибо, Ритка, ты лучшая подруга на свете! – Катя снова обняла меня, радостно визгнув. Подруга? Я не сдержала улыбки. Ну вот как ей можно отказать? У меня еще никогда не получалось.

– Рит, я нормально выгляжу? – когда до звонка осталось всего-то пара минут, Катя подсела ко мне, заметно взволнованная. Она то и дело смотрела в зеркало, поправляла прическу и пыталась найти несуществующие прыщики на идеальной коже.

– Лучше всех, Керн обомлеет и тут же падет ниц, – заверила я девушку в десятый, не меньше, раз и взглянула в окно, где все так же валил снег. Некстати вспомнился Воронцов с его «хомячком», и губы сами по себе растянулись в улыбке. Лет пять назад я хотела завести хомячка, но вместо него у нас поселилась вредная кошка. Лет пять назад… Тогда в моей жизни изменилось многое, слишком многое – и почему я раньше об этом не думала?

– Андромеда, прием, – Щербатова пощелкала пальцами у меня перед лицом, отрывая от раздумий. Надо же, она еще помнит мое шутливое детское прозвище, возникшее после того, как во втором классе моя улыбающаяся мордочка появилась на стенде «Звездочки нашей школы». Тогда это было забавно, а сейчас… Дети выросли, у детей взрослая жизнь, у детей новые приоритеты.

– Кать, ты хотела бы снова вернуться в детство? – мой вопрос ошарашил девушку, но она быстро поборола удивление и улыбнулась.

– Странно слышать такое от тебя, но да, я бы хотела, – Катя наконец-то убрала косметичку в сумочку и посмотрела на меня с легким прищуром: – По тебе вижу, что хочешь того же. Тогда все было гораздо проще, да?

– Читаешь мои мысли, – я улыбнулась, и тут прозвенел долгожданный звонок. Минута – и мы уже стоим на пороге школы, вдыхаем морозный воздух и созерцаем чуть раскрасневшиеся физиономии ребят с других классов – они как-то умудрились сбежать с уроков и поиграть в снежки, полностью игнорируя возмущенного завхоза – суровую женщину за сорок, типичного представителя своей должности.

Щербатова вдруг ухватила меня под локоть, и только тут я заметила приближающегося к нам Керна, куртка которого, как и джинсы с шапкой, была в снегу. Только вот что странно – рядом с ним не было извечного Воронцова, хотя обычно эти двое почти всегда вместе…

– Кого потеряла, рыжая? – вспомни заразу, как говорится… ну зачем я, и правда, старалась выискать этого типа среди толпы высыпавших со школы учеников? – Если что, я тут, прямо рядом с тобой. Можешь начинать краснеть.

– Еще чего, – я фыркнула, понимая, что где-то внутри что-то заставляет сердце забиться чаще. Пора, наверно, наведаться к моему любимому невропатологу.

– Беликова, а ты…

– Нам по пути, вообще-то, – Саша еще не успел договорить, как Катя его резко перебила и тут же ткнула меня под бок, заставляя закивать, как китайский болванчик. Где-то сзади прыснул Дима, но в голос, к счастью, не засмеялся.

– По пути так по пути, – смиренно согласился парень и, только Щербатова сдвинулась с места, потянув меня за собой, зашагал следом. Воронцов же вышел вперед, и только сейчас я заметила, что, в отличие от своего друга, он не участвовал в массовых снежных баталиях. Интересно, с чего бы это?

Да и сейчас он, вопреки моим ожиданиям, говорил по телефону, а не отпускал очередную шутку на любую из множества возможных тем. Причем разговор этот был до того сдержанным и даже скупым, что я засомневалась – а Дима ли Воронцов сейчас идет впереди, одну руку засунув в карман, а другой держа телефон?

Кстати о телефонах: а куда я свой засунула? Уж не оставила на парте – я ведь могу, девичью память никто не отменял.

Ловко высвободив руку, я шепнула Кате, что найду телефон и догоню ее, а в ответ на читающееся во взгляде «Предательница» ответила одними губами: «Серьезно». Подруга лишь кивнула, а я поставила сумочку (или, вернее, сумищу) на удачно подвернувшуюся железную ограду, предчувствуя развлечение «Выверни все содержимое и ничего не найди».

– Что-то потеряла? – и снова голос над самым ухом заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулась и чуть было не уронила расстегнутую сумку в снег, но, к счастью, Воронцов придержал и ее, и меня. – Или это такой «незаметный» способ оставить свою подругу наедине с объектом ее воздыханий?

– Я просто не могу найти телефон, – резче, чем необходимо, ответила я и вернулась к своему занятию. Дима присвистнул. Да, да, у меня в сумке есть все, что нужно и не нужно школьнице, знаю и без него!

– Ты до завтра тут ничего не найдешь, – этот горе-филолог едва сдерживал смех. – Давай я тебе позвоню, что ли, по звуку уже найдешь.

– Или пойму, что где-то телефон потеряла, – раздраженно ответила я, но все же продиктовала свой номер. Несколько секунд соединения, и вот уже в недрах сумки раздается приглушенный голос Эминема.

– Ого, ты такое слушаешь, – пока я продолжала поиски, решил прокомментировать мои музыкальные вкусы Воронцов. – Может, и по клубам ходишь, или…

– Не хожу, – оборвала полет его фантазии я, все-таки достав неприметный черный чехольчик и выудив оттуда разрывающуюся трубку. Резко нажала на сброс, чтобы телефон тут же заиграл снова – в этот раз звонила мама.

– Да, мам, – только почему-то я не услышала ни привычного «Рит, ты уже дома?», ни даже просто маминого голоса. Вместо этого заговорила какая-то женщина:

«Маргарита Беликова, дочь Елены Игоревны Беликовой? – и, дождавшись тихого «Да», женщина продолжила. – Вы только не волнуйтесь… ваша мама попала в аварию и сейчас находится в Больнице имени Юдина…»

Что женщина говорила дальше, я попросту не слышала. Тут же рванула в сторону больницы, находящейся всего-то в десяти минутах от школы, не замечая ни едва резко вырулившей из двора машины, в последний момент успевшей нажать на тормоза, ни удивленных взглядов прохожих, ни побежавшего за мной и явно обеспокоенного Димы.