Текст книги "Снег на песке (СИ)"
Автор книги: Мурзель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Глава 4
Пабло втолкнул Бьянку в камеру и запер за ней решетку. В призрачном свете фонаря мелькнул силуэт сидевшей на полу Мии, а когда помощник ушел, трюм снова погрузился в непроглядную темноту.
Бьянка сделала пару шагов, рухнула на колени и закрыла руками лицо.
– Что с тобой? Сестрица, что они с тобой сделали? – бросилась к ней сестра.
– Ничего, – глухо ответила та.
Мия обняла ее за плечи.
– Я так испугалась, когда он тебя увел! Я подумала, что они тебя убьют!
Лучше бы убили! Хотелось заснуть и никогда больше не просыпаться. Не ощущать этой грязи, боли, хлюпающей влаги между ног. Хотелось умереть. Жгучий стыд, унижение и страх переполняли душу. От гнева и отчаяния хотелось выть и кататься по полу. Бьянка чувствовала себя словно пустая скорлупа, из которой высосали все содержимое. Ей было трудно дышать, воздух будто застревал в легких, превращаясь в тугую вонючую слизь. Казалось, что все тело измазано в грязи снаружи и забито грязью изнутри. После того, что с ней сделали, жизнь уже никогда не станет прежней.
Мия погладила Бьянку по волосам, и ее пальцы нащупали бинты.
– Что с тобой? – в ужасе воскликнула она. – Сестричка, что с твоим лицом?
– Упала. Порезалась о стекло, – выдавила та.
– Это ведь они с тобой сделали? Скажи мне правду! Это они?
– Нет. Я сама.
– Не обманывай меня!
– Мия, давай спать.
***
На следующий день рана воспалилась, лицо распухло. Когда Пабло пришел сменить повязку и размотал бинты, Мия пришла в дикий ужас.
– Что, все так плохо? – бесцветным голосом поинтересовалась Бьянка, глядя в ее перепуганные глаза.
Та промолчала, но выступившие слезы и задрожавшие губы ответили на вопрос лучше всяких слов.
– Шов получился довольно аккуратным, – заметил Пабло. – Но прежней красоткой тебе уже не стать.
Он наложил свежую повязку и принялся слой за слоем накручивать Бьянке на голову бинты.
– Зачем вы нас похитили? – со злостью спросила она.
– Чтобы продать.
– Кому?
– Откуда я знаю? Если бы этот червь гальюнный тебя не порезал, ты бы попала к какому-нибудь богачу. А теперь вот даже и не знаю, кто на тебя позарится.
– А она? – Бьянка кивнула на Мию.
– Ее скорей всего купит какой-нибудь вельможа в свой гарем, если только этот мудак Умберто раньше до нее не доберется.
– Значит, сделай так, чтобы он до нее не добрался!
– Да уж постараюсь. Если он и ее испортит, то мы за эту ходку вообще ничего не заработаем.
Пабло намотал последние витки и связал концы бинта между собой.
– Готово, – он поднялся с колен и подал Бьянке руку. – Пойдем со мной!
– Куда?
– Узнаешь.
Они вышли из камеры. Пока Пабло запирал замок, Бьянка стояла на ватных ногах, глядя ему в спину. Может наброситься на него, придушить и отобрать ключ? Но что дальше? Куда они денутся с корабля, полного вооруженных матросов во главе с ублюдком-капитаном? При мысли о нем ее затрясло от страха и ненависти. Нет. Сейчас им никак не сбежать. Придется выполнять прихоти помощника и надеяться, что он сможет защитить их от капитана.
Пабло завел ее за переборку в тесный закуток, увешанный такелажем и заставленный бочками и ящиками. Бьянка поняла, чего он от нее хочет, и содрогнулась от омерзения. Опять это унижение! Все тело еще болит после вчерашнего изнасилования… но лучше уж он, чем капитан или вся команда…
– Облокотись на бочку, – велел помощник. – Только без глупостей.
– Обещай, что Мию не тронут, – потребовала она.
– Обещаю. Я перенесу сюда свой гамак и буду охранять вас по ночам.
– Хорошо, – Бьянка обреченно вздохнула и наклонилась, опершись на деревянную крышку бочонка.
Пабло расстегнул штаны и задрал на ней юбку.
***
Помощник сдержал слово. Он подвесил свой гамак в трюме и ночевал там, оберегая пленниц от посягательств капитана. Однако тот больше не появлялся. То ли внял угрозам Пабло, то ли, изуродовав Бьянке лицо, просто утратил к ней всякий интерес.
Каждый вечер, когда склянки били отбой, помощник приходил перевязывать Бьянке рану, а после выводил ее из камеры и брал в трюме прямо на ящиках. Та отдавалась ему с тупым равнодушием, единственным условием было то, чтобы это происходило не на глазах у сестры. Пабло даже старался быть с ней поласковее, но Бьянке было все равно. Во время близости она не испытывала ничего кроме безразличия, и его слюнявые нежности вызывали у нее лишь отвращение.
Через неделю он снял Бьянке швы.
– Принеси зеркало, – попросила она.
– Лучше не надо.
– Принеси!
– Ну хорошо.
Через несколько минут Пабло вернулся и протянул ей крохотное карманное зеркальце. Сначала Бьянка осмотрела неповрежденную сторону. Мертвенно-бледная кожа, потрескавшиеся губы, темные круги под глазами – за эти дни она словно постарела на десять лет.
Она глубоко вдохнула и повернулась к зеркалу левой половиной лица. С замиранием сердца взглянула на себя и чуть не закричала от ужаса. По щеке полз багровый рубец, воспаленная кожа вокруг него вздувалась уродливыми валиками, а поперечные следы от ниток делали шрам похожим на гигантскую сороконожку.
«Я уродина», – в отчаянии подумала она, и слезы хлынули из ее глаз.
Эта жуткая метка останется навсегда, словно клеймо позора, как вечное напоминание о случившемся. О том, как ее насиловали, как над ней издевались, как осквернили тело и запятнали душу. Она больше не сможет без содрогания смотреть на себя в зеркало. Какое бы красивое платье она не надела, этот шрам всегда будет вызывать в ней отвращение и ненависть к самой себе.
Бьянка перевела взгляд на сестру. Та смотрела на нее с нескрываемой жалостью. Хорошо, что не Мие пришлось все это пережить! Она такая хрупкая, ранимая. Она бы уж точно такого не вынесла.
Пабло повел Бьянку в закуток, чтобы в очередной раз удовлетворить свою похоть. Он уложил ее на застеленные парусиной ящики, расстегнул на ней блузу и приник губами к ее шее. Его пальцы принялись лихорадочно гладить спутанные, слипшиеся от крови и пота волосы, а затем жадно забегали по телу, щупая грудь и проникая между ног. Бьянка безучастно лежала под ним, позволяя ему делать с ней все, что заблагорассудится.
Вдоволь насладившись ее прелестями, Пабло расстегнул штаны и вошел в нее. Его толчки насухую причиняли боль, но Бьянка молча терпела, тупо глядя в потолок и мечтая, чтобы он поскорее оставил ее в покое. Наконец он кончил, перекатился на бок и, тяжело дыша, уткнулся носом в ее плечо.
– Эх, были бы у меня деньги, я бы оставил тебя себе, – мечтательно прошептал он ей на ухо.
Бьянка равнодушно молчала.
– Если ветер не переменится, то завтра мы приплываем в Мирсадин, – продолжил он.
– И что дальше? – безразлично спросила она.
– Вас продадут, а мы отправимся назад.
При этих словах Бьянка вдруг встрепенулась, ее сердце учащенно забилось.
– Назад в Форталезу? – взволнованно спросила она.
– Скорей всего. Разве что этому недоумку взбредет в голову что-нибудь другое.
– Послушай, – торопливо зашептала Бьянка, – ты не мог бы передать князю письмо?
– Письмо?
– Да. Я напишу дяде записку о том, что с нами случилось, а ты отнесешь ее во дворец.
Пабло изумленно уставился на нее.
– Так вы и вправду племянницы князя? – его голос испуганно дрогнул.
– Да, черт возьми! – рявкнула она. – Наконец-то до тебя это дошло!
– Проклятье! – пробормотал он себе под нос. – Я даже и не знаю. Мне в город соваться нельзя, меня живо вздернут, если поймают.
– Прошу тебя! Придумай что-нибудь! Уверена, князь заплатит огромные деньги за любые сведения о нас.
Пабло почесал в затылке.
– Хм… Нет, это слишком опасно. Меня могут схватить и пытать, чтобы выбить всю информацию.
– Пожалуйста, прошу тебя, я сделаю все, что ты захочешь, – Бьянка опустилась на грязный пол, встав перед помощником на колени, и умоляюще сложила руки.
– Хм… все, что захочу, говоришь? – Пабло погладил ее по щеке, медленно обвел пальцем губы. В его глазах блеснула похоть. – Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
***
На следующее утро «Синяя гарпия» вошла в бухту и через несколько часов пришвартовалась в порту Мирсадина. Началась разгрузка корабля. Бьянке и Мие связали руки, на головы накинули полупрозрачные покрывала и вывели на берег. После недели плавания в затхлом трюме Бьянка была рада наконец выбраться на свежий воздух. Как непривычно ступать по твердой земле! Кажется, будто суша продолжает качаться под ногами.
Девушек усадили на лафет портовой пушки в тени финиковой пальмы, и велели двум матросам охранять их. Сквозь тонкую ткань покрывала Бьянка с любопытством смотрела по сторонам. В порту царило настоящее столпотворение. Среди ящиков, бочек и рулонов тканей сновали огромные толпы людей, закутанных в разноцветные одеяния. В сухом горячем воздухе витало множество ароматов: водоросли, рыба, жареное мясо. И специи. Огромное количество специй: чеснок, имбирь, корица, гвоздика, паприка, и множество других, незнакомых запахов. Выкрики продавцов уличной еды тонули в общем гомоне на фоне шума набегающих волн. Отовсюду слышалась чуждая речь. Мать учила дочерей алькантарскому языку, и в долетающих обрывках фраз Бьянка понемногу узнавала отдельные слова.
– Смотри! Кто это? – толкнула ее Мия.
Бьянка оглянулась и увидела длинную процессию из десятка человек, скованных тяжелой цепью. Среди них были мужчины, женщины и даже несколько детей. Они понуро брели по улице, подгоняемые кнутами надсмотрщиков, а их рваные обноски трепетали на жарком ветру.
– Рабы, – изумленно прошептала Бьянка.
В Ангалонии и Хейдероне рабовладение находилось под строжайшим запретом, но здесь, в Алькантаре оно процветало. Бьянка слышала, что работорговцы рыщут по всему свету в поисках добычи, которую затем переправляют сюда. Раньше эти истории казались ей чем-то далеким, не имеющим к ней никакого отношения. Разве могла она, дочь короля, помыслить, что и сама однажды попадет в лапы охотников за живым товаром?
Между тем одна из пленниц – пожилая женщина с растрепанными седыми космами – вдруг оступилась и упала на землю. Вся процессия остановилась. Надсмотрщик подбежал к несчастной и размахнулся плетью, но тут один из рабов – крепкий светловолосый мужчина – поймал пеньковый конец хлыста и потянул его на себя.
– Не трогай ее, скотина! – прорычал он, и Бьянка с ужасом поняла, что эти рабы – хейдеронцы. Ее соотечественники!
На помощь охраннику прибежали двое других. Они принялись яростно стегать хейдеронца плетками, пока тот весь в крови не свалился на землю.
– Они же убьют его! – прошептала Мия, в отчаянии вцепившись в руку Бьянки.
– Тихо! Мы ничего не можем сделать, – прошептала та и притянула ее к себе, пытаясь заслонить от нее это неприглядное зрелище.
Наконец охранники прекратили избивать раба. Остальные несчастные помогли ему и старухе подняться на ноги, и процессия вновь продолжила свое унылое шествие.
Под покрывалами становилось жарко, и даже тень от пышных листьев не особо спасала от полуденного зноя. Над верхней губой проступила испарина, а по спине поползли струйки пота. Бьянка откинула ткань с лица, чтобы вдохнуть свежего воздуха, но один из охранников грозно шикнул на нее и задернул покрывало обратно.
Удастся ли оглушить одного из матросов, выхватить у него кинжал и перерезать ремни, стягивающие запястья? Нет. Это слишком опасно. Второй охранник ведь не будет безучастно на это смотреть. Да и куда бежать в этом городе, где все чуждо и повсюду враги? Нет. Не сейчас. Нужно дождаться более подходящего момента.
Подошел Пабло и принес девушкам пирожки с креветками и бутыль холодного персикового сока.
– Поешьте, – предложил он.
Бьянка заметила тоску в его взгляде: похоже, ему не хотелось с ней расставаться.
– Спасибо, – сказала она и шепнула. – Не забудь про письмо.
– Не забуду, – ответил тот, смущенно пряча глаза.
Бьянка поняла, что он не сдержит слова, и чуть не застонала от разочарования. Проклятый лжец! К горлу подкатила тошнота при воспоминании о тех мерзостях, что он заставил ее с ним проделывать. И все было напрасно! Наверняка, эта похотливая скотина просто выбросила конверт за борт, не желая рисковать своей шкурой. Трусливая мразь!
На берег сошел капитан. Бьянка не видела его с той жуткой ночи, и при виде массивной фигуры и самодовольной бородатой физиономии ее охватила смесь страха и ненависти. В памяти вновь всплыла тяжесть его тела, вонь перегара и блеснувший в руке кинжал.
«Я отомщу этому ублюдку, – с яростью подумала она. – Не знаю, как, но я ему отомщу!»
Глава 5
Наконец разгрузка была закончена. Капитан, даже не удостоив пленниц мимолетным взглядом, чему Бьянка была несказанно рада, направился в сторону большого здания с зубчатой крышей, бормоча что-то о проклятых пошлинах и чертовых декларациях.
Пабло подошел к девушкам.
– Идите за мной.
– Куда? – неприязненно буркнула Бьянка.
– В баню. Нужно подготовить вас к продаже.
Подготовить к продаже? Как товар на рынке? Словно какую-то вещь? Бьянка открыла рот, чтобы огрызнуться, но тут же поняла, что это бесполезно. Разве на корабле ею не пользовались как вещью? Разве ее тело не служило для удовлетворения чужой похоти? В лапах работорговцев она и есть товар без права голоса.
– Идем! – велел помощник, и они отправились в путь.
Дорога круто поднималась в гору между изъеденных ветром песочно-желтых стен. Бьянка и ее спутники с трудом пробирались сквозь многочисленную толпу в разноцветных одеждах. Стены лавчонок пестрели коврами и яркими тканями, а вокруг сновали торговцы, чудом не роняя горки фруктов и сладостей с тяжелых деревянных подносов.
Небо дышало послеполуденным зноем, но к счастью на узких улочках стояла тень от натянутых между домами полотняных навесов. Из раскрытых окон кофеен доносилась тягучая музыка, а в воздухе расплывался сладковатый запах гашиша.
Наконец, сестры очутились перед зданием из красноватого камня, накрытым большим серым куполом. Навстречу вышла пожилая женщина в желтом узорчатом халате и черном платке.
– Подготовь их к продаже, – по-алькантарски сказал ей Пабло.
Старуха подняла на пленниц густо подведенные глаза и кивнула.
– Будут готовы через три часа.
– Хорошо, – помощник оглянулся на матросов. – Эй вы! Не спускать глаз со входа! Если они сбегут, будете болтаться на рее. Понятно?
Те послушно кивнули.
Пабло повернулся к сестрам и развязал стягивающие их руки ремни.
– Не делайте глупостей! Вам отсюда не сбежать.
Бьянка окинула унылым взглядом крепкие решетки на небольших закругленных окнах и промолчала.
Женщина пригласила сестер войти, а матросы остались снаружи, охраняя выход. В небольшом предбаннике хозяйка жестом велела раздеться. К ним подошли две девушки в зеленых платьях и белых кисейных платках, одна из них принялась помогать Мие, а вторая приблизилась к Бьянке. Но как только расписанная хной рука коснулась предплечья, Бьянке на миг вспомнились грубые ладони капитана, и она вздрогнула.
– Не нужно. Я сама, – сказала она по-алькантарски.
Служанка молча отошла, ничуть не удивившись такой реакции. Видимо она уже привыкла к тому, что многие пленницы, пережив насилие, не выносят чужих прикосновений.
Бьянка сбросила пропитанную солью и потом одежду. Тело жаждало омовения. Еще на корабле ей безумно хотелось смыть с себя грязь, вонь и следы чужих прикосновений. Пабло пару раз приносил им с Мией ведро морской воды, чтобы они смогли хоть как-то помыться, но что такое одно ведро на двоих? Чтобы смыть с себя то дерьмо, в котором она извалялась, не хватит и целого океана.
Когда сестры разделись догола, служанки повели их в соседний зал. Облицованные бирюзово-синей мозаикой стены дышали паром из многочисленных отверстий, окутывая баню мягким теплом. Развешанные повсюду курильницы источали ароматы сандала и жасмина. По периметру стояли мраморные скамьи и лежаки, а в центре в неглубоком круглом бассейне плескалась кристально-чистая вода. Горячий влажный воздух будто согрел Бьянку изнутри, прогоняя напряжение и тревоги последних дней. Ее тело порозовело, на коже выступили мелкие капельки пота.
Скорее отмыться! Невзирая на протесты банщиц, Бьянка сбежала по невысоким ступеням и с наслаждением окунулась в прозрачную теплую воду. Она погрузилась по шею, и ей почудилось, будто из мельчайших пор ее тела исторгаются огромные клубы черной грязи, делая воду в бассейне отвратительно мутной. Она моргнула, отгоняя наваждение, и легла на спину, откинув голову на низкий бортик. К ней тут же подошла служанка, чтобы вымыть ей волосы, но стоило Бьянке ощутить чужое прикосновение, ее будто пронзило молнией.
– Убери руки! – вырвалось у нее прежде, чем она успела что-либо сообразить.
Банщица отшатнулась и что-то испуганно залепетала.
– Я сама! – заявила Бьянка.
Служанка протянула ей ароматный брусок розового мыла. Бьянка уселась на край бассейна и намылилась, а затем взяла губку и принялась рьяно тереть свою кожу, чуть ли не сдирая ее до крови.
Но сколько бы она не мылась, как яростно бы не скреблась, все равно казалась себе недостаточно чистой. Ей чудилось, что от нее до сих пор исходит вонь перегара, табака и прокисшего мужского пота, а на теле видны следы, оставленные руками насильников.
Между тем вторая банщица помогла вымыться Мие, и когда она вышла из бассейна, накинула на ее плечи огромное полотенце. Мия улеглась на каменный лежак, и служанка принялась натирать ее тело и волосы маслами, источающими ароматы розы и жасмина.
Вторая прислужница хотела проделать то же самое с Бьянкой, но та лишь отмахнулась.
– Думаешь, твои припарки помогут против этого? – она указала на шрам.
Служанка сочувственно покачала головой.
Наконец, когда кожа Мии блестела от масла, а волосы шелковистыми локонами рассыпались по плечам, прислужницы отвели сестер назад в предбанник и помогли им облачиться в новые одежды. Старые платья – грязные и просоленные – исчезли, а вместо них девушек закутали в легчайшие шелковые и кисейные покрывала, которые едва держались на тонких завязках.
С одной стороны, Бьянка была рада избавиться от старого тряпья, но с другой – почувствовала себя в этих прозрачных тканях почти голой. Впрочем, когда поверх кисеи и шелка на нее надели длинную чадру, а лицо закрыли густой вуалью, Бьянка вздохнула с облегчением. В широком, скрадывающем фигуру балахоне, спрятанная от посторонних глаз, она почувствовала себя немного спокойней.
***
Пабло и охранники ждали снаружи. Девушкам снова связали руки и куда-то повели. День подходил к концу, удушливый зной разбавился свежим бризом, приносившим из порта крики чаек и звон корабельных колоколов. Город жил своей жизнью. Сестер вели мимо уличных кофеен, и Бьянка украдкой бросала взгляды на многочисленных посетителей. Мужчины в разноцветных тюрбанах сидели на низких диванчиках, курили кальян, пили кофе, играли в нарды. Беззаботные самодовольные хозяева жизни.
За углом показалась просторная площадь, где вовсю кипела продажа рабов. Вдоль стен стояли полуголые мужчины, женщины и дети, работорговцы вовсю нахваливали товар, а мимо неспешно ходили покупатели, придирчиво осматривая невольников.
Бьянке никогда раньше не доводилось видеть такого зрелища. Это напоминало ярмарку лошадей. Мужчин заставляли показывать мускулы и поднимать тяжести. Женщин раздевали догола и ощупывали с разных сторон. Невольникам открывали рты, трогали их тела, как будто они были животными. Бьянке стало не по себе. Скоро они с Мией и сами предстанут нагими перед алчными взглядами похотливых мужиков. Ее затошнило от омерзения.
– Идем, нечего тут таращиться! – окрикнул Пабло, подгоняя пленниц.
В центре базара возвышалось массивное здание из красного кирпича с ажурными воротами. Навстречу путникам вышел слуга и проводил их на второй этаж. Там на полу, устланном разноцветными коврами, сидели капитан Умберто и бородатый мужчина в черном тюрбане и полосатом халате. На низком столике перед ними стоял серебряный кувшин и две чашечки, а рядом – негромко побулькивал кальян. Вдоль увешанных гобеленами стен выстроились трое охранников с кривыми саблями на поясах.
– Наконец-то, – пробурчал капитан и повернулся к собеседнику, расплываясь в подобострастной улыбке. – Вот тот чудесный товар, дорогой Хасан, о котором я говорил тебе! Две прелестные жемчужины, достойные украсить гарем любого владыки.
Алькантарец отхлебнул кофе, поставил чашечку на стол и ткнул пальцем в Бьянку.
– Ну что ж, друг мой, позволь взглянуть на красавиц, о которых ты мне все уши прожужжал.
Пабло развязал Бьянке руки и толкнул ее в спину, заставляя шагнуть на середину зала. Он снял с нее чадру, а вуаль, закрывающую нижнюю часть лица, оставил.
– Посмотри, какой необычный цвет глаз, – сказал капитан. – Готов поспорить, ты никогда такого раньше не видел. Твоим покупателям должно понравиться. Будешь рассказывать им, мол, что лишь в далеком Хейдероне могло родиться такое чудо, вобравшее в себя чистоту его горных озер и снежных вершин… И все такое в том же духе.
Хасан встал и подошел к Бьянке, вглядываясь в ее глаза.
– И впрямь очень необычный цвет. Хорошо. Показывай дальше.
Пабло дернул завязку, и одно из покрывал упало к ногам Бьянки, обнажив ее грудь. Она вскрикнула от неожиданности и прикрылась руками, но помощник схватил ее за локти и завел их ей за спину. Пальцы работорговца пробежались по нежной коже, больно сжали сосок. От унижения запылали щеки. Хасан глядел на нее с неприкрытой похотью. Бьянка задрожала.
– Чудесное тело, – причмокнул алькантарец.
Капитан кивнул, и Пабло снял с Бьянки пелену, прикрывающую бедра. Теперь она стояла перед ними совершенно голая, сгорая от стыда под вожделеющими взглядами.
Алькантарец обвел рукой изгиб бедра, пощупал ягодицы, а затем опустил ладонь между ног и на миг сунул пальцы во влагалище. Бьянка дернулась, но Пабло крепче вцепился в ее руки за спиной, не давая ей вырваться.
– Не девственница? – спросил Хасан.
– Увы, нет, – потупился Умберто.
– Жаль. За девственницу дали бы вдвое дороже. А что у нее с лицом?
Глаза капитана суетливо забегали по сторонам.
– Погоди, – торопливо произнес он. – Что скажешь о теле?
– Тело безупречно, но я помню, как в прошлый раз ты мне пытался всучить товар с разрезанным до ушей ртом. Так что, показывай или убирайся.
Капитан тяжело вздохнул и снял с Бьянки вуаль. Хасан разочарованно уставился на уродливый шрам.
– Так я и думал. Порченый товар.
Бьянка смотрела в его черные навыкате глаза с желтоватыми белками, и в ее сердце полыхала жгучая ненависть. Дико захотелось плюнуть ему в лицо, но она сдержалась. За это ее могут убить или покалечить, и кто тогда поможет Мие? Нет. Нужно пережить и это унижение, как она пережила изнасилование.
Хасан, не обращая внимания на ее яростные взгляды, сжал Бьянке челюсти с боков, заставляя открыть рот.
– Зубы на месте, – сказал он. – Но кому нужна наложница с порезанным лицом?
– А нельзя ли спрятать под волосами? Замазать чем-нибудь? – с надеждой поинтересовался капитан.
Хасан задумался.
– Нет. Как ты это спрячешь? Ты ее так располосовал, что такое не скрыть… Ладно, дам тебе за нее сто золотых. Только ради старой дружбы. Не продам на аукционе – так оставлю на время себе.
– Так мало? Дай, хотя бы, сто пятьдесят, – заканючил Умберто.
– Сам подумай, зачем кому-то порченый товар, если вокруг полно нормального? Можешь сам попытаться ее сбагрить, но, Бурхан свидетель, никто не даст за нее больше семидесяти.
– Сто сорок! – предложил капитан.
– Сто двадцать!
– По рукам!
Хасан подошел к столу, на котором стоял ларец с деньгами, и отсчитал капитану монеты.
– Уведите! – он повернулся к Мие. – Что там со второй?
– О, это настоящий бриллиант! – расплылся в улыбке Умберто.
Пока шел торг, Бьянку вновь успели облачить в покрывала. Один из телохранителей Хасана, до этого молча подпиравший стену, взял ее под локоть и повел к выходу. Оглянувшись, она увидела, что Мию вытолкнули на середину зала, и Пабло снимает с нее чадру.
– Не трогайте ее, уроды! – крикнула Бьянка и дернулась, пытаясь вырваться, но охранник силой потащил ее за собой.
Ступая по прохладным извилистым коридорам, она еще какое-то время слышала доносившееся из зала бормотание капитана, нахваливающего свою добычу.
«Я спасу тебя, Мия! Я вытащу тебя отсюда!» – лихорадочно билось в ее голове.
