Текст книги "До ее смерти осталось сто дней (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

***

– …мать твою, слышишь меня? – Гермиона различила только окончание фразы. Голос был знакомым, но сейчас в нем не слышалось привычной насмешки. Только раздражение и… тревога? Если бы Гермиона была в состоянии, то засмеялась бы от такого предположения. Ну да, ну да, если Малфой и переживал, то лишь о том, что Люциус сдерет с него шкуру, если она умрет сейчас. – Грейнджер!

– Не кричи! – поморщившись, пробормотала та. По горлу, казалось, провели наждачной бумагой – оно жутко саднило, и голос вышел ужасно хриплым.

– Очнулась! Ты что вытворяешь, а? Сдохнуть от банальной простуды решила? – прошипел Драко, легко подхватывая Гермиону на руки. В первое мгновение она хотела возмутиться, но у нее не было сил даже открыть глаза, не то, что вырываться. Кроме того, прижиматься щекой к теплой ткани мантии было невероятно приятно, и запах такой… сладкий. Можно ведь позволить себе маленькую слабость в таком состоянии?

– Ничего подобного. Просто закружилась голова, – все-таки решила оправдаться Грейнджер.

– Да у тебя жар, ты что, не чувствуешь? – сердито пропыхтел Драко. Ветки то и дело хлестали по лицу, и он подумывал о том, чтобы воспользоваться волшебной палочкой для транспортировки Грейнджер, но от идеи отказался. Все равно придется следить, чтобы она не влетела головой в дерево, да и под ноги себе смотреть.

– Хм… жар… Вот почему так болит горло, я просто заболела, – задумчиво протянула Гермиона. Еще раз попробовала открыть глаза. Тщетно, создавалось ощущение, что веки налиты свинцом. – Знаешь, это и правда было бы забавно: подружка Гарри Поттера умерла от простуды в Малфой-мэноре.

– Если ты так стремишься покончить с собой, то выбери какой-то способ получше. Мне казалось, что у тебя нет проблем с фантазией, – хмыкнул Драко. Гермиона не ответила, вновь провалившись в глубокий обморок.

***

– Входи, – охрипшим голосом крикнула Гермиона, откашливаясь в кулак и удобнее устраиваясь на подушках. Был уже поздний вечер, и сейчас, после жаропонижающего и тонизирующего зелий, она чувствовала себя значительно лучше. Разве что горло продолжало саднить, будто она целый день кричала и посадила связки. Драко она не видела и вовсе смутно помнила, что говорила ему там, в парке, когда он нашел ее. Она тревожно сжала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь. Поблагодарить его за помощь? Или не стоит? В конце концов, он делал это не от искреннего сердца, а лишь потому, что обязанность следить за Гермионой на него возложили директор и Люциус.

Впрочем, эта дилемма так и осталась без решения. Дверная ручка медленно опустилась, и на пороге возник никак не Драко. Это был Люциус – элегантный, сдержанный, как всегда. Грейнджер с трудом удалось совладать с выражением лица, на котором отразилось удивление. Нельзя проявлять эмоции, нельзя позволить ему понять, что она помнит каждое проклятое мгновение в Министерстве! Хладнокровие – основа общения, напомнила Гермиона себе. Особенно, если речь идет о слизеринцах, готовых соврать в любой момент и имеющих атрофированное представление о чести.

– Мисс Грейнджер, позволите войти? – идеально вежливые интонации. Настолько елейные и неестественные, что фальшь, сквозящая в каждой букве, вызывала тошноту. Гермиона с трудом сдержалась от желания поморщиться. Это, конечно, лишь самовнушение, но сейчас казалось, будто воздух в комнате стал неприятно пахнуть. Желчностью, жестокостью, кровью, смертью – идеальный букет запахов для Люциуса. А Драко так не пах… Странно.

– Да, конечно, мистер Малфой, проходите, – поспешно ответила Грейнджер, осознав, что все еще не произнесла и слова. – Извините, я думала это М… – она осеклась и невольно прикусила губу. Называть Драко по фамилии казалось нелепым, а по имени… Просто непривычно. Те несколько раз, когда Гермиона делала это были слишком… интимными. Ощутив, как медленно начинает приливать кровь к щекам, Грейнджер досадливо встряхнула головой. Мерлин, не хватало еще смутиться перед Люциусом и как-то выдать мысли, терзающие ее. – Думала, что это ваш сын, – закончила она мысль.

– Понимаю. Я не отниму много вашего времени, мисс Грейнджер, – закрывая за своей спиной дверь, произнес Люциус. – Как вам живется? Возможно, вам что-то необходимо? Не стесняйтесь, говорите.

– Нет, благодарю, у меня есть все необходимое, – скривив губы и искренне надеясь, что это хоть каплю похоже на улыбку, пробормотала Гермиона. Да, конечно, все есть, кроме спокойствия, общества друзей, нормальных занятий, крепкого сна, душевного равновесия, права свободно перемещаться и множества как значимых, так и пустячных нюансов. Но она скорее откусила бы себе язык, чем начала жаловаться. Кому сейчас легко? Ее цель выжить, чтобы потом быть рядом с друзьями и стоять с ними бок о бок, когда придет время решающей битвы. И если для этого необходимо находиться здесь – она потерпит.

– Знаю, что сегодня вам стало плохо в парке. Это хорошо, что Драко оказался поблизости, иначе все могло закончиться плачевно, мисс Грейнджер. Ночи нынче холодные, – добавил Малфой. Он все так же стоял возле двери – расслабленный, ленивый, словно кот, поймавший мышь в ловушку.

“Ну уж нет, мышью я не буду. Слишком быстро он забыл Азкабан и вернулся к былому высокомерию”, – зло вспыхнула мысль, но внешне Гермиона не проявила эмоций. Наоборот, легкомысленно пожала плечами и, стараясь, чтобы голос был как можно тверже, произнесла:

– Да, мне повезло, что Драко всегда поблизости. Даже не знаю, зачем он так опекает меня в стенах вашего радушного и совершенно безопасного дома, где не может произойти ничего опасного и нет посторонних… – Грейнджер и сама не понимала, к чему этот спектакль. Зачем она говорила эти двусмысленности? С какой целью намекала на угрозы, подстерегающие ее здесь? Видимо, ей просто хотелось, чтобы Люциус знал – она осведомлена о визитах Пожирателей и самого Темного Лорда под своды этого дома. Она знает, что в этих стенах обсуждаются планы убийства ее друзей, в первую очередь Гарри. И она расскажет, как только будет иметь возможность.

– Думаю, осторожность не помешает, мисс Грейнджер, – Люциус склонил голову и холодно улыбнулся. Но на короткое мгновение в глазах все-таки отразился страх. Гермионе захотелось ухмыльнуться просто ему в лицо. Почувствовать превосходство, потому что сейчас он был меж двух огней – с одной стороны угроза вернуться в Азкабан, с другой переменчивый Волдеморт, способный в мгновение ока спутать все карты. Но порыв быстро прошел. К чему демонстрации, когда и положение самой Грейнджер нестабильно? Она живет в тылу врага, не время праздновать победу.

– Вам виднее, – сухо ответила Гермиона. Разговор утомил. В затылке снова начала спиралью скручиваться тупая боль, растекаясь к темени и подбираясь к вискам. Хотелось спать. Не думать ни о чем. Завтра будет новый день, еще чуточку ближе к возвращению в Хогвартс. И все встанет на круги своя. Скоро. Совсем скоро…

– Да… – задумчиво протянул Люциус, а потом вскинулся и привычным голосом договорил: – Поправляйтесь, мисс Грейнджер. И… как там говорят у вас… береженого Бог бережет? Не забывайте об этом. Доброй ночи, – с этими словами Малфой развернулся на пятках и, взмахнув полами черной мантии, скрылся за дверью. Гермиона ничего не ответила. В ушах набатом звучало это “у вас”. Вчера о ее происхождении напомнил Драко, сегодня завуалированно оскорбил Люциус, употребив маггловскую поговорку. Мерлин, как же сложно… И ведь никому не расскажешь, не пожалуешься. И у Рона, и тем более у Гарри масса своих проблем, о которых, Гермиона была уверена, они не пишут, чтобы не огорчать ее. Да и почта слишком ненадежный вариант, возможно, действительно стоило дождаться и обсудить ситуацию в Малфой-мэноре позже, лично. Если, конечно, к тому времени Гермионе будет что рассказать. Или если она будет жива…

Кажется, впервые она настолько отчетливо поняла, что играет со смертью. До этого Грейнджер казалось, что защита Дамблдора – тот нерушимый каркас безопасности, а все остальное – лишь сопутствующие условия. Конечно, если директор отправил ее к Малфоям, значит ручался, что здесь ей ничего не грозит. Ручался ведь? Или просто надеялся? Послушался чьего-то слова? Выбрал меньшее из двух зол? Вопросы роились, сталкивались, рассыпаясь на плеяду менее значимых проблем, которые все же тоже требовали решения. Но разобраться хоть с чем-то сейчас казалось просто невозможным. Слишком болела голова, слишком много противоречий разрывали сердце, чересчур велико было щемящее чувство приближения чего-то мрачного. Над головой стремительно сгущались тучи, Гермиона чувствовала это. И не знала, как выстоит в одиночку. Выстоит ли?

***

– Скажи мне, Грейнджер, – дверь со стуком ударилась о стену, едва не сорвавшись с петель, – какого черта ты творишь?

– Это ты что творишь? – яростным шепотом поинтересовалась та, выглядывая в коридор. Убедившись, что никого нет, захлопнула дверь и наконец-то развернулась к Драко. – Что уже случилось? Я собиралась спать.

– Что случилось? – пораженно выдохнул Драко, прожигая Гермиону яростным взглядом. Судя по тяжелому дыханию и немного порозовевшим щекам, он бежал сюда. Или просто был слишком взбешен, решила Гермиона, на всякий случай делая шаг назад. – А ты не догадываешься?

– Не очень, честно говоря, – пожав плечами, пробормотала Грейнджер. Жутко хотелось спать и ссориться в данный момент просто не было сил. Стряхнув прядь волос, упавшую на глаза, она выжидательно взглянула на Драко. Знала, что он заговорит сам и торопить его нет смысла.

– Зачем ты дала понять моему отцу, что тебе известно о… – Малфой неопределенно взмахнул руками и сердито поджал губы. Уточнять и правда не стоило, Гермиона чудесно поняла его. Она стиснула зубы, убеждая себя, что все сделала правильно и не обязана была думать, как этот разговор отразится на Драко. Но от чувства вины избавиться было сложно, противный внутренний голосок настойчиво нашептывал, что Люциус наверняка высказал сыну все, что не решился сказать ей. У Драко, казалось, даже глаза потемнели от смеси горечи и отчаянья, и Гермиона, вместо всех заготовленных фраз, произнесла совершенно иное:

– Мне жаль. Я думала, что он знает. Или хотя бы догадывается, что мне все известно о Пожирателях и их нахождении в этом доме. Малфой, я не думаю, что это секрет для Дамблдора или вообще кого-либо. Твой отец всегда был правой рукой Вол… – имя Гермиона не договорила, с опаской покосившись на дверь. В последнее время у нее развивалась чрезмерная подозрительность, граничащая с паранойей, но, как недавно “милостиво” напомнил Люциус, предосторожности не помешают. – Наложи Заглушающие чары.

– Лучшая ученица Хогвартса забыла, как это делается? – саркастически хмыкнул Малфой, но все же взмахнул волшебной палочкой в направлении двери. Потом, мгновение подумав, наложил еще и Запирающее заклинание.

– Думаю, посторонняя магия сразу будет определена. Не хочу лишних вопросов от твоего отца, Малфой, – пояснила Гермиона и, не дожидаясь ответа, осторожно поинтересовалась: – Все нормально?

– Да, кроме того, что теперь мой отец думает, будто я недостаточно слежу за тобой. Тебе что, Грейнджер, не хватает моего внимания, и ты добиваешься, чтобы нас с тобой вынудили ходить за ручку? – ядовито прошипел Драко, подходя ближе.

– Я не…

– Или ты думаешь, что твои намеки пойдут тебе на пользу? Думаешь, это облегчит твое существование здесь? Да как бы не так! – еще один шаг вперед. Гермиона тяжело сглотнула, но все-таки титаническим усилием воли заставила себя стоять на месте.

– Малфой, я не думала, что так получится. Я ничего конкретного не говорила. Мне жаль, что он сделал такие выводы.

– Лучше бы ты вообще ничего не говорила. Ты можешь хотя бы иногда заткнуться, Грейнджер? – Драко вздохнул, но как-то устало. Из голоса исчезли сердитые интонации, а глаза приобрели привычный стальной оттенок. Раньше Гермионе казалось, что у Драко колючий взгляд, но в последнее время впечатление изменилось. Или он просто теперь иначе на нее смотрел?

– Извини, – зачем-то повторила она.

– За что? – изогнув губы, уточнил Малфой. – Ты же не можешь искренне сожалеть о своих словах.

– Я не жалею о том, что сказала, – досадливо уточнила Гермиона. Господи, ну, почему именно сегодня, когда так кружится голова и разбегаются мысли, нужно выяснять отношения? – Но я и правда не хотела, чтобы у тебя были проблемы.

– Хм, какое благородство, Грейнджер, – смешок показался оскорбительным, ведь Гермиона и правда говорила от чистого сердца. Но возмутиться она не успела. Еще шаг – и вот уже Драко впутал пальцы в густые каштановые пряди на ее затылке и коснулся губами лба. На мгновение, просто касание, но сердце пропустило удар, а потом стремительно ухнуло вниз, колотясь, кажется, где-то в животе. – Как ты себя чувствуешь?

– Нор-рмально, – голос задрожал, и Гермиона невольно прикусила губу. Рассудок на все лады вопил о необходимости отстраниться, потому что они на пороге войны, и потерь, и смертей, и разочарований. И не время сейчас менять приоритеты и искать светлое в том, кто всегда казался беспроглядной тьмой. Но, как успела понять Гермиона, никакая логика не действовала, когда Драко находился так близко. Разве можно видеть врага в нем сейчас, когда он рядом? Когда отчетливо слышится биение его сердца? Когда можно уловить легкий запах мяты и имбирного печенья? Все те нюансы, делающие его не ледяным слизеринским принцем, а живым человеком. Теплым и чувствующим. – Ты не злишься больше?

– Пфф… Ты же Грейнджер, часть Золотого Трио. Ты по определению действуешь мне на нервы, – проворчал Малфой, но злости в этих словах не было. Скорее легкая ирония и жуткая усталость. Не верилось даже, что еще вчера он оскорбил ее происхождение. А сколько раз он делал это раньше? Десятки? Сотни? И почему сейчас было легко забыть об этом? Просто слишком тепло в его объятиях. Уверенно. Уютно.

– Это, знаешь ли, взаимно. Ты тоже жутко меня раздражаешь, – хмыкнула Гермиона. Прикрыв глаза, она затихла, позволяя себе несколько секунд просто не думать ни о чем. В конце концов, здесь она была совершенно одинока. Разве справедливо осуждать ее, что она ищет человеческого тепла, даже если дает его Драко Малфой?

– Ладно, – неловко кашлянув, Драко отстранился, – я пойду.

– Да, хорошо, – как только Малфой выпутал пальцы из волос, Гермиона почувствовала неловкость. Зябко передернула плечами и отвернулась к окну, скрывая румянец, заливший щеки. Мерлин, где же ее сила воли? Почему же так колотится сердце? Тысячи вопросов, и ни единого ответа… Еще через мгновение тихо скрипнула дверь, и Гермиона позволила себе всхлипнуть. Какой же ты на самом деле, Драко?

========== Часть 18.1 ==========

Дорогие мои, разделила главу. Простите меня. Люблю вас! С прошедшим вас!

Гермиона потерла покрасневшие глаза, повела затекшими плечами и вновь принялась переписывать необходимый раздел из учебника по Чарам. Подобные задания были настолько бессмысленны, что Грейнджер лишь досадливо морщилась из-за необходимости тратить на них время. Сейчас, в преддверии войны, для них была важна практика, но никак не рутинное переписывание давно известных фактов. Впрочем, это своеобразное занятие помогало скоротать медленно тянущееся время и отвлечься от непрошенных мыслей. А знания все равно придется получать позже, когда заточение в Малфой-мэноре подойдет к концу. И дай Бог, чтобы знания эти были даны в стенах Хогвартса, а не на поле битвы.

– Грейнджер… – тихий шепот оказался таким неожиданным, что Гермионе не удалось сдержать крик. Перо выпало из руки, и чернила разлились по пергаменту уродливыми кляксами.

– Малфой! Что ты творишь? – сердито пропыхтела девушка, оглядываясь в поисках волшебной палочки. Куда она уже подевалась?

– Это ищешь? – приподняв бровь, поинтересовался Малфой, вертя палочку Гермионы между пальцами. – Да уж, ты удивительно беспечна. Когда-то кто-то подкрадется к тебе со спины, и ты даже пискнуть не успеешь, как отправишься к праотцам.

– Я все-таки не слишком привыкла, когда нападают со спины, Малфой. Я не общаюсь с такими людьми, – Грейнджер выхватила свою палочку, взмахнула ею и, пробормотав очищающее заклинание, отложила пергамент на край стола. – И вообще, почему это ты не постучал?

– Ты еще и глухая, Грейнджер? – Драко хмыкнул. – Я стучал, но ты так и не ответила. Что ты вообще делаешь целый день в комнате? Даже ни разу набег на библиотеку не совершила.

– Я делала задание по Чарам. Не услышала, наверное, – Гермиона пожала плечами и добавила: – Когда ты соизволишь сделать со мной парные практические занятия?

– Практические занятия? – Малфой прыснул, провокационно проведя кончиком языка по нижней губе. С удовольствием проследил за пониманием, отразившимся в карих глазах Гермионы, и смущением, залившим щеки алым. Она сердито свела брови и опустила взгляд в стол, пробормотав что-то неразборчивое под нос. Это же надо было из совершенно невинного вопроса сделать такую двусмысленную пошлость?! – Ладно-ладно, не ворчи. Я помню. На днях сделаем, но точно не сегодня. Через несколько часов прием у Паркинсонов, нас не будет до глубокой ночи.

– Хм, ясно, – равнодушно ответила Гермиона, хотя на самом деле это известие взволновало ее. Свободный дом – это ведь такая возможность наконец-то попасть за закрытые двери и что-то узнать для Ордена. Но воодушевление мгновенно угасло: так Люциус и оставит свои секреты без защиты. Не хватало еще объяснять потом, что она делала в его кабинете и почему рылась в его столе. – Ладно, Малфой, хорошо провести тебе вечер. Ты за этим пришел? – Драко молчал, зачем-то присел на краешек стола, и Гермиона нервно поежилась. Когда он начинал фамильярничать и так неопределенно отмалчиваться – жди беды. И какую гадость, интересно, Драко припас на сегодня?

– Я просто вижу, как скачут опасные мысли в твоей лохматой голове, Грейнджер, – Малфой подвинулся ближе и, сжав подбородок Гермионы двумя пальцами, вынудил ее запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза. Несколько секунд звенящей тишины, разбавленной лишь размеренным стуком настенных часов, показались Гермионе вечностью. Как же выматывает эта неопределенность! С Роном было просто – он добрый, привычный и предсказуемый, с ним можно было обниматься и не чувствовать ничего, кроме дружеской теплоты и умиротворения. С Малфоем ощущения совершенно другие – то абсолютная уверенность, что он не причинит зла, то едкий ужас от одного его взгляда. А еще иногда вот это странное томление, и тяжесть внизу живота, и сердцебиение – неровное и отчаянное, и поверхностное, шумное дыхание. И все из-за одного касания… Мерлин, помоги! Это же неправильно! Не может школьный враг волновать сильнее, чем Рон – любимый парень и лучший друг. Не должно так быть! Наверное, паника отразилась на лице Гермионы, потому что Драко хмыкнул и пробормотал: – Ты, Грейнджер, можешь сколько угодно вгрызаться зубами в свою стабильную жизнь, но где-то в глубине души ты чудесно знаешь, что как прежде уже не будет. Тебе нужно научиться быть честной с собой, если, конечно, хватит смелости. В общем, я пришел не для этого, – встряхнув головой и отдернув руку от лица девушки, сменил тему Драко. – Нас не будет. В доме только ты. Охранные Чары не впустят сюда никого, кроме членов семьи. Ну, и Темного Лорда, конечно.

– Ты можешь не называть его так? – Гермиона поморщилась и сложила руки на груди. Малфой почти касался ее коленями, и она чувствовала себя неловко. Но подняться сейчас, значит признать свою слабость. Этого нельзя допустить, Гермиона и так стремительно теряла позиции.

– Я могу называть его только так. Ты же чудесно знаешь, правда? – Драко непроизвольно потер предплечье, где под белой тканью рубашки темнела метка. – Так вот, никаких визитов на сегодня не планируется. Но я все равно настоятельно прошу тебя быть хорошей девочкой и не бродить там, где не следует. Мы же с тобой прекрасно понимаем, о чем идет речь, не так ли?

– Не выходить из комнаты, не совать нос в дела твоего отца и сделать вид, что я слепа и глупа. Правильно? – загибая пальцы, перечислила Гермиона. Драко хмыкнул, но все же утвердительно кивнул. – Хорошо, Малфой, договорились. А теперь, будь добр, встань с моего стола, мне нужно доделать задание.

– И почему я тебе не верю? – задумчиво постучав по подбородку, язвительно поинтересовался Драко. Просьбу Гермионы он, конечно же, проигнорировал. – Неужели не попробуешь выведать что-нибудь интересное?

– Наверное, ты не веришь мне, потому что общаешься с людьми, которые постоянно лгут. Вот тебе везде и видится обман, – сердито прошипела Гермиона. Что он прицепился? Даже голова разболелась от напряжения и теперь хотелось просто уснуть, накрывшись одеялом с головой и представив, что она находится в своей хогвартской спальне.

– Ладно-ладно, не заводись. Сидеть в комнате не обязательно, но глупостей не делай, – Малфой примирительно поднял руки, откинул челку со лба и наконец-то встал со стола. Выходить, правда, не торопился: стряхнул с брюк невидимые пылинки, разгладил мнимую складку, поправил манжеты рубашки.

– Еще что-то? – голос Гермионы сорвался, и она откашлялась в кулак. Мерлин, почему с каждым днем находиться наедине с Драко все сложнее и сложнее? Напряжение сводило с ума. Казалось, что в любую секунду у Гермионы просто случится нервный срыв – из-за неопределенности, страха, сомнений, предчувствий. Все накапливалось, словно снежный ком, грозясь поглотить ее, лишить последних сил.

– Грейнджер, мать твою, – Драко резко склонился над ней, едва не столкнувшись лбами. Он сильно впился пальцами в ее плечи, наверняка оставляя на коже синяки, но Гермиона даже не поморщилась. Просто не чувствовала боли, как завороженная смотря в его глаза. Так близко, что можно было пересчитать ресницы и ощущать теплоту дыхания на своих пересохших губах. – Ты почему так нервничаешь, а? О чем думаешь? И хочется, и колется, Грейнджер?

– Малфой, убери руки, – прошептала Гермиона и дернулась, но так вяло, что и сама не поверила в серьезность своей просьбы. – Я не понимаю о чем ты…

Договорить не успела. Поцелуй был одновременно и ожидаем, и совершенно внезапен. Гермиона дернулась, но отстраниться было некуда, а чужие губы не давали и секунды передышки. Она сдалась, ответила, робко подняла руку и привлекла Драко за затылок еще ближе. Где-то отдаленно здравый смысл вопил, что это бесстыдство, и предательство, и просто блажь – странная и неконтролируемая реакция тела. А потом все забылось, и все сомнения растворились в жаре поцелуя. Пусть. Еще один раз. Последний. Честно-честно, последний…

– Тебе пора, – на грани слышимости произнесла Гермиона, когда они все-таки разорвали поцелуй. Губы пылали, а сердце стучало, как безумное, с головой выдавая истинные желания. Их не скроешь, как бы ни пытался.

– Да, – Драко кивнул, медленно отстранился, так же тщательно, как и несколько минут до этого, поправил одежду. Развернулся, подошел к двери, медленно опустил ручку. Кажется, хотел что-то сказать, но в последнее мгновение передумал. Промолчал. Вышел. Гермиона вновь осталась одна.

***

Осенние закаты всегда стремительны. Бледное солнце тонет за горизонтом в считанные секунды, оставляя за собой темно-синие небеса. Гермионе нравилось проводить эти несколько минут возле окна, выводя замысловатые узоры на стекле. А еще она старалась привести в такие моменты мысли в порядок, проанализировать прошедший день и поздравить себя с тем, что дата возвращения в Хогвартс еще немного ближе. Но сегодня достичь умиротворения не выходило. Почему-то было тревожно, как будто в ожидании перемен – значимых, глобальных. Возможно, они повлияют на всю дальнейшую жизнь, а Гермиона не была к этому готова. На самом деле Драко был прав, говоря, что она привыкла к стабильности. Конечно, потрясения случались, иначе и быть не может, когда ты лучшая подруга Гарри Поттера, но представляя свое будущее, Грейнджер всегда видела какую-то преувеличенно идеальную жизнь – любимая работа, заботливый муж, несколько прекрасных детей. Она бы совмещала и профессиональную деятельность, и семью. Прожила бы спокойную жизнь в сказочном мире, где нет войны, где чистота крови не имеет значения. Разве она не заслужила это тихое счастье? Ведь впереди еще война, и Гермиона была готова бороться. Ради будущего: своего, друзей, родителей, всего магического общества и маггловского мира. А главное – за право на спокойный сон, за уверенность, что никто не нападет со спины, в память о погибших ранее и тех, кто еще падет в предстоящей битве. И если Гермионе будет суждено выжить, вполне закономерно, что жизнь свою она будет строить с теми, кто принесет ей спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

Был ли таким человеком Рон? Гермиона всегда считала, что да. Рон – это неловкие поцелуи и теплые руки, колючий свитер под щекой и запах яблочного пирога. Рон – это крепкая дружба и возможность отстоять свое мнение в любом споре, это задорный смех и детские выходки. Рон – это часть жизни Гермионы, совместные воспоминания, улыбки и слезы, поддержка и ссоры до хрипоты. Это прошлое, настоящее и… будущее?

Гермиона прикусила губу и уткнулась лбом в прохладное стекло. Чертов Малфой! Никогда раньше она не сомневалась в их с Роном взаимоотношениях, с тех пор, как они впервые поцеловались в гриффиндорской гостиной – испуганно, неловко коснулись губами – но все же! Это был их первый поцелуй и в мире Гермионы это знаменовало начало отношений. Не так как у Малфоя… Казалось, что для него нет ничего необычного в близости без обязательств. Как иначе объяснить его недавнее, настолько грубое предложение? Неужели и правда он думал, что она, Гермиона Грейнджер, согласится на кратковременную интрижку, разрушая отношения, являющиеся оплотом ее стабильного будущего? Что вообще он о себе возомнил? Драко Малфой – враг, слизеринский принц и слуга Волдеморта. Драко – это язвительность и оскорбления, нечестная игра и жестокость. А еще сильные руки и властные губы, теплое дыхание и нежные пальцы в волосах… Малфой – это противоречие, это ее личное наказание, ее странные сны и мучительные переживания. Разве кто-то в здравом уме рискнет ввязаться в такую авантюру? Пойти на поводу у желания, а потом смущенно отводить взгляд и каждое мгновение дрожать в ожидании, что Малфой расскажет об их отношениях? Стоит ли игра свеч?

Солнце утонуло за горизонтом, а Гермиона так и не привела в порядок мысли. Знала бы она в самом начале, никогда бы не пыталась наладить контакт с Драко. Она бы закрылась на все засовы, опечатала дверь всеми известными заклинаниями, и не знала бы о нем ничего. Ни о том, что он обладатель метки, ни о том, каковы на вкус его губы и как сильны руки, которыми он держал ее во время полета. Она бы не верила ему в те искаженные моменты, когда он был другим – открытым, несчастным и уставшим до полусмерти. Она бы не боялась его и себя рядом с ним – жаждущей, порочной и нелогичной в своих потаенных мечтаниях. Если бы можно было повернуть время вспять, Гермиона предпочла бы неведение. Оно позволяло бы сохранить все, как прежде – стабильно, привычно, спокойно. А теперь дороги назад не было и, как говорил Драко, уже ничего не будет, как прежде…

Гермиона огромным усилием воли все же прогнала пугающие мысли, затолкала их в глубину сознания, чтобы вернуться к ним позже, когда-нибудь, когда сердце не будет стучать так отчаянно, а глаза жалить непролитыми слезами. Спать не хотелось. В Мэноре всегда было тихо – в чистокровных семьях не принято носиться по коридорам или разговаривать на повышенных тонах, но сейчас тишина была осязаемая, словно вязкая патока, окружала и звенела безмолвием в ушах. Такое умиротворение пугало, как будто находишься в чреве огромного мертвого зверя, который поглотил тебя, и Грейнджер зябко поежилась, мысленно ругая себя за нелепые сравнения. В конце концов, в доме полно эльфов, которые невидимыми тенями присутствуют где-то рядом, да и тишину можно разбавить скрипом пера или шелестом старого пергамента. Скосив взгляд на стол, где покоилось так и не дописанное задание по Чарам, Гермиона вздохнула. Выполнять его не хотелось: никакой практической значимости оно не несло, а бездумное переписывание чересчур утомило. А вот почитать что-нибудь было бы неплохо; отвлечься и занять время – единственная возможность позже уснуть, а не проворочаться всю ночь, терзаясь смутными сомнениями. Как там говорил Малфой? “Сидеть в комнате не обязательно, но глупостей не делай”? Гермиона хмыкнула. Что же, никаких глупостей, лишь взять несколько книг из библиотеки и, возможно, заглянуть на кухню за имбирным печеньем. Помнится, неделю назад, когда Грейнджер совершенно случайно нашла узкий коридор, приведший ее к громадной кухне, эльфы отреагировали предсказуемо. Испугались, начали настойчиво выпроваживать ее, говорили, что достаточно попросить и любое ее желание будет тотчас же исполнено, а вот шататься по хозяйственным помещениям гостье хозяев не подобает. Тогда с трудом удалось упросить их дать с собой стакан воды, но позже она приходила еще дважды. С ней не разговаривали, но и не выталкивали, позволяя Гермионе болтать обо всем на свете и снабжая напоследок чем-нибудь сладким. Воспоминания заставили девушку грустно улыбнуться: да уж, ее настойчивое желание говорить с молчаливыми эльфами – наилучшая иллюстрация одиночества, которое она испытывала здесь. Иногда его скрашивал Малфой, но дружелюбным и сносным он становился все реже и реже, а вот потребность в общении у Гермионы увеличивалась с каждым днем вынужденного заточения.

Приняв решение, Гермиона спустилась на первый этаж, с некоторым трудом нашла кухню, выслушала короткую тираду о том, что “волшебнице не подобает находиться в таком месте”, но все же добилась разрешения посидеть немного на трехногом табурете в уголке. Сегодня она молчала, прикрыв глаза и слушая треск дров в камине. Тут было уютнее, чем в комнате. Не нужно было взвешивать слова и оглядываться, здесь сердце не колотилось и позорно не дрожали колени. Тут никогда не мог появиться Драко, и это было прекрасно и тоскливо одновременно. И когда спустя полчаса она устроилась в мягком кресле в библиотеке, положив на колени впервые за долгое время не учебник, а книгу Уайльда, чувствовала Гермиона себя почти спокойно. Не стоит волноваться, еще один день остался позади.

***

От чтения Гермиону отвлек оглушительный треск в камине. Она испуганно поставила на столик чашку с уже остывшим мятным чаем, стряхнула на пол крошки печенья и резко поднялась. Метнув взгляд на настенные часы, Грейнджер с трудом подавила страдальческий стон – почти три, ну надо же было так зачитаться!