Текст книги "До ее смерти осталось сто дней (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

========== Часть 15 ==========

Гермиона шла медленно, внимательно смотря под ноги и аккуратно переступая через многочисленные ветки. Желтые листья мягко шелестели под ногами, кружились в воздухе, падали на плечи и путались в ее каштановых волосах. Воздух пах дождем и поздней осенью – горько-приторная смесь, такая пьянящая и немного тоскливая. Иногда Гермиона замирала, проводила кончиками пальцев по шершавой коре старого дерева и вслушивалась в звуки вокруг. Знала, что сейчас ей ничего не угрожает, ведь разрешение на прогулку она получила у Малфоя, но все равно старалась быть осторожной. На всякий случай.

После того памятного дня, когда Грейнджер сожгла обличающее письмо, прошла уже неделя. Их с Драко отношения были ровными, стабильными и привычно холодными. Хотя, подумала Гермиона, “привычно” – это совершенно неверное слово. Ведь никогда раньше Драко Малфой не был вежливым и равнодушным по отношению к ней. Высокомерным, жестоким, злым, хвастливым, предвзятым, снисходительным, изредка даже дружелюбным – да каким угодно, черт возьми, но не таким ледяным принцем! Подобное поведение выбивало почву из-под ног, заставляло напряженно ловить редкие взгляды Драко, искать в серых глазах ответы на многочисленные вопросы. Что произошло на этот раз? Как же сложно Гермионе было понимать этого человека! Только Малфой начинал казаться нормальным, живым, со своими страхами и болью, как сразу же закрывался вновь, прятался за одной из сотен своих масок. Впрочем, возможно, что так было лучше. Проще, по крайней мере.

Грейнджер так задумалась, что и не заметила, как дошла до старого поваленного дерева, на котором они с Драко однажды сидели. Даже днем сквозь густые кроны деревьев проникал только приглушенный солнечный свет, но полумрак не пугал. Наоборот, здесь можно было спрятаться и подумать, что Гермиона и сделала. Возвращаться в дом не хотелось, хотя и нужно было ответить на письмо Рона. Рон… Всякий раз, вспоминая о нем, Грейнджер испытывала чувство стыда – ядовитое, как можно лучше обличающее ее вину. Ведь никто не заслуживал предательства, а Гермиона предавала, не только скрывая истину о семье Малфоев, о Драко в частности, но и в те безумные моменты, когда постыдно плавилась под губами и руками злейшего врага. Правда, чьего врага? Ее ли? Вряд ли… Ведь нельзя ненавидеть по инерции – это признак глупости и трусости. Сейчас, зная больше о мотивах поступков Драко, наблюдая за Люциусом и вообще за внутрисемейными отношениями в Мэноре, Гермиона осознавала, что клеймо “враг” нужно снять. Малфой его не заслуживал, каким бы подлецом иногда ни был. Но на что заменить это определение пока было неясно. Он ведь не хотел ее помощи, всякий раз, когда делал шаг навстречу, потом поспешно отступал на десяток назад. Не давал до конца разобраться, составить какой-то рациональный план, просто решить, как жить сейчас и потом, когда школа, и разные факультеты, и разное положение, и разная кровь разделят их вновь четкой гранью.

Гермиона тяжело вздохнула. Ее попытка прояснить мысли на свежем воздухе потерпела полнейшее фиаско. Наверное, здесь было лишь два выхода: либо пустить все на самотек, либо попытаться хотя бы раз довести беседу с Драко до логического конца, до ответов на вопросы “почему?” и “как?”, а не прервать ее, потому что кому-то из них она причиняла боль. Боль между ними будет постоянно. Просто из-за того, насколько они разные, и как же сложно искать компромиссы и строить мосты между их совершенно непохожими мирами. Но, может, стоило попытаться вновь? Как говорил Драко, “возможно, игра стоит свеч?”

***

– Добрый вечер всем, – Гермиона вошла в столовую, на мгновение замедлив шаг, когда заметила за столом фигуру, облаченную в привычную черную мантию – профессора Снейпа. Она, конечно, знала, что тот является крестным отцом Драко, а, значит, наверняка посещает Мэнор, но прежде ей не доводилось видеть его здесь, а тем более за ужином. Впрочем, ее позвал домовой эльф, а значит сегодня тот день, когда ей нет необходимости прятаться в комнате, словно прокаженной. – Профессор Снейп, – кивнув, поздоровалась Гермиона. Получила сухой кивок в ответ. На большее не стоило и рассчитывать. Драко на нее даже не взглянул, демонстративно расправляя салфетку на коленях.

– Добрый вечер, мисс Грейнджер. Присаживайтесь, – протянул Люциус, окидывая ее своим традиционным изучающе-снисходительным взглядом. С каждым днем Азкабан, видимо, забывался все больше, потому что к старшему Малфою вернулся не только внешний лоск, но и отвратительная манера держаться свысока. Благо, договоренность с Дамблдором все-таки защищала Грейнджер от откровенных унижений по поводу чистоты ее крови, но от взгляда и ехидно поджатых губ деться было некуда. Приходилось стискивать зубы, вежливо улыбаться и терпеть. И Гермиона терпела, потому что верила, что когда-то Волдеморт и все его прихвостни, Люциус в том числе, будут побеждены, стерты с лица Земли за всю ту грязь, боль и отчаянье, которое они сеяли долгие годы. За все рано или поздно приходит ответ. – Как прошел ваш день?

– Замечательно. Благодарю.

– Я рад за вас, – Люциус улыбнулся, а потом добавил: – Мы тут с профессором Снейпом обсуждали ваши с Драко результаты по зельеварению. Боюсь, что профессор Снейп считает, что вам придется брать дополнительные уроки во втором семестре. Вся эта непредвиденная ситуация… – Люциус неопределенно махнул рукой, намекая, кого именно он подразумевает под фразой “непредвиденная ситуация”. Наверное, забыл, что лишь благодаря этому он сейчас сидит во главе стола в собственном доме, а не на голом полу в темнице.

– Да, скорее всего, придется, – холодно ответила Гермиона, скосив взгляд на Драко. Тот сидел прямой, как будто палку проглотил, и медленно жевал, смотря только на тарелку.

“Интересно, как он воспринял новость, что и после возвращения в школу нам придется проводить время вместе? Наверняка, злится…” – рассеяно подумала Гермиона, но по внешнему виду Малфоя ничего понять не удавалось. Он продолжал играть роль равнодушной статуи. Как же это раздражало!

Весь дальнейший ужин прошел под аккомпанемент тихого разговора Нарциссы, Люциуса и Снейпа. Драко и Гермиона не прислушивались, вяло ковыряясь в тарелках, думая каждый о своем и пытаясь хотя бы немного распутать так стремительно запутавшийся клубок их отношений.

***

– Малфой, стой! Подожди! – после ужина Драко коротко кивнул, пробормотал “всем доброй ночи” и стремительно покинул столовую. Вся решимость Гермионы поговорить с ним мгновенно испарилась, хотя и тщательно взращивалась целый день. Ну, не гнаться же за ним, право слово? Но через секунду в голове кольнула мысль, что это просто жалкое оправдание для собственного малодушия. Стало противно от самой себя, поэтому Гермиона тоже быстро встала из-за стола, так же скороговоркой попрощалась и, тщательно следя за скоростью шага, вышла в коридор. А потом побежала, потому что твердо решила, что нужно наконец-то определить эти чертовы грани их отношений. Пока ведь не получалось… Вначале вежливость, потом искусственная дружба, злость, немножко искренности… А ей хотелось четкости. Правды!

– Что тебе? – Драко развернулся так быстро, что Гермиона чудом не снесла их обоих на пол. Зато врезалась довольно ощутимо, стукнувшись подбородком о ключицу, уткнувшись носом в ямку на шее. – О, святой Мерлин, куда ты несешься, Грейнджер? – проворчал Малфой, обхватывая девушку за плечи и отстраняя от себя.

– Погов-в… – Гермиона кашлянула, пытаясь совладать с голосом и искренне надеясь, что щеки не покраснели, – поговорить хочу. Это срочно.

– Настолько срочно, что нужно за мной гнаться? Я устал, Грейнджер. Я от всего устал, понимаешь?

– Не очень, если честно. Объяснишь? – вздернув подбородок, огрызнулась Гермиона. Она-то понимала, что Драко наверняка намекает на нее. Но разве она виновата? Ей, что ли, легко? Неужели она хотела этого?

– Не хочу… – устало протянул Малфой, потирая переносицу. Он и правда выглядел изможденным и несчастным. Как же сложно все это. – Полетаем?

– Что? – Гермиона недоуменно нахмурилась, посчитав, что ослышалась.

– Говорю, полетаем? Метла, воздух, помнишь еще такое, мисс Книжный Червь? – хмыкнул Драко, но глаза оставались такими… грустными? Нет, не то слово. Скорее, их выражение содержало слишком много эмоций – и горечь, и безнадежность, и отчаянье, и, кажется, крупицу любопытства, даже вызова.

– Темно уже, – неуверенно протянула Гермиона. В первый и последний раз, когда они летали вместе, было хорошо. До эйфории, до экстаза хорошо. Настолько, что это было неприличным, постыдным. Тогда Грейнджер спрятала воспоминания глубоко-глубоко, в самый темный уголок сознания, а вот теперь такое небрежное предложение, и все чувства снова проснулись, накрыли, словно снежная лавина, погребая под своей тяжестью.

– Я тебя не уроню.

– Я знаю.

Еще одно мгновение. Глаза в глаза. Не дыша, не шевелясь. Боясь потревожить малейшим шорохом воздух, нарушить это короткое мгновение свободы от устоев и правил. Когда ничего неважно, ни о чем не думаешь. Когда правильно просто чувствовать, а мысли – это пустое.

– А потом поговорим, если хочешь, – добавил Драко, разрушая волшебство момента, но вместе с тем идя на уступку. Он – чистокровный и гордый до жути! – искал компромисс. Разве после этого могла Гермиона отказать? Нет, конечно же, нет…

– Хорошо. Полетаем.

***

Много-много раз потом Грейнджер задавалась вопросом, почему тем вечером даже не стоял вопрос о том, будет ли она летать сама или с Малфоем. Это казалось непреложным: если летать, так с ним. Как и в первый раз мало что запомнилось: только сильные руки поверх ее дрожащих, теплое дыхание согревающее шею, жар от прижатой вплотную к его груди спины и восторг… Чистый, незамутненный, свободный восторг! Когда дрожат губы от противоречия, когда крик клокочет в горле, когда слезы застилают глаза, цепляются за ресницы, а стирать их не хочется.

– Кажется, я начинаю понимать, почему ты так любишь летать, – задумчиво протянула Гермиона, когда они наконец-то опустились на землю.

– Да? И почему же? – тихо спросил Драко, кладя метлу и поднимая взгляд вверх. На огромное синее полотно, покрытое миллионами звезд. Звезды – это, говорят, человеческие души. Вот почему их так много.

– Это свобода. Жаль, что кратковременная… – Гермиона тоже смотрит вверх. Интересно, когда она умрет, в каком месте загорится ее звезда? Нелепая мысль… Рано думать об этом. Она надеется, что рано.

– Жаль, – на удивление легко соглашается Драко, пожав плечом. – Пойдем в дом? Я, кажется, обещал тебе разговор.

– Ты же не всегда сдерживаешь обещания, Малфой? – Гермионе хочется, чтобы он проявил эмоции. Рассмеялся, огрызнулся, оскорбил, разозлился – да что угодно! Потому что равнодушный Малфой слишком болезненное зрелище.

– Конечно, нет. Но сегодня мы поговорим, Грейнджер. Мне тоже это нужно, – не дожидаясь ответа, он обхватывает тонкое запястье Гермионы. Несколько мгновений просто смотрит на их соединенные руки, как будто решает, отпустить или так оставить. Еще несколько месяцев назад такое касание считалось бы для Драко грязным, но сейчас… Сейчас это уже что-то привычное. Необходимое даже. Желанное. И он не отпускает, знает, что поздно уже и никто не увидит. Поэтому переплетает их пальцы и медленно идет к дому. Они оба молчат. Слова им вскоре понадобятся, разве стоит тратить их впустую? Да и скажут они меньше, сколько бы ни говорил, чем простое, даже такое невинное, прикосновение…

========== Часть 16 ==========

– К тебе или ко мне? – поинтересовался Драко, когда они поднялись на второй этаж. Гермиона осмотрела темный коридор и, убедившись, что никого нет, тихо ответила:

– Давай ко мне, – Малфой равнодушно пожал плечами и зашагал к комнате Грейнджер. Та едва поспевала за ним, то и дело озираясь. Да уж, не хватало еще, чтобы кто-то услышал подобные фразы и неправильно их понял. – Проходи! – Драко отступил, пропуская Гермиону вперед. Через мгновение скрипнула дверь, свет из коридора больше не проникал, поэтому освещение было обеспечено только бледно-желтой луной, заливающей призрачным сиянием комнату. Медленно обернувшись, Гермиона пристально взглянула в глаза Драко. Тот смотрел так же задумчиво и внимательно, как будто изучая и запоминая каждую черточку, и столько в этом взгляде было эмоций, что Грейнджер сдалась первая. Отвернулась, тяжело сглотнула вязкую слюну, нервно обхватила себя за плечи и пробормотала:

– В общем, я хотела поговорить о…

– Грейнджер, – Драко перебил ее, сделал один шаг. И еще один, и еще… Когда расстояние между ними стало минимальным, Гермиона вскинула голову, немигающим взглядом уставилась на изгиб губ Малфоя, задержала дыхание. В комнате, казалось, стало душно, мысли путались, и Гермиона уже не могла вспомнить, с какой целью они вообще здесь находятся. Святой Мерлин, что же это с ней происходит?! Драко тем временем медленно поднял руку, провел кончиками пальцев по подбородку, очертил скулу, зарылся ладонью в густые каштановые пряди. Глаза девушки против воли закрылись, ресницы часто задрожали, а губы пересохли. Пришлось провести по ним языком и инстинктивно приоткрыть, словно в ожидании поцелуя. – Лист.

– Что? – недоуменно переспросила Грейнджер, нахмурившись. Открыла глаза, в приглушенном свете различила снисходительную усмешку и лукавые искорки в глазах Драко, а потом перевела взгляд на его руку, которую он уже убрал от ее волос. В пальцах был зажат кленовый листок, и Гермионе все стало ясно. Кошмар, это же нужно было так опозориться?! Посчитать, что он хочет ее поцеловать! И, самое обидное, так постыдно и порочно, до боли в сердце желать этого поцелуя!

– Спасибо, – поджав губы и делая несколько шагов назад, произнесла Гермиона. Она приложила максимум усилий, чтобы принять строгий и независимый вид. Хватит! Сейчас идет война, Гарри и остальным ее друзьям каждый день грозит опасность, а она ведет себя, как полоумная дурочка. – Итак, давай поговорим. С тех пор, как я узнала, что ты Пожиратель… – Гермиона важно сцепила руки в замок и зашагала из угла в угол. – Так вот, с тех пор я очень долго думала, стоит ли сообщить об этом в Хогвартсе.

– Надумала? – скучающе поинтересовался Драко, растегивая пуговицы на манжетах рубашки. Грейнджер покосилась на его руки – ухоженные, с тонкими пальцами. Снова сглотнула, отвернулась и вновь заговорила:

– Да, надумала. Я не буду сообщать в школу, но хочу, чтобы ты не препятствовал мне, когда я… Малфой, что ты делаешь? – Гермиона резко замерла посреди комнаты, наблюдая, как Драко принялся за череду мелких пуговок, явно намереваясь и вовсе избавиться от рубашки. Малфой хмыкнул и, прищурившись, произнес:

– О чем ты думаешь, Грейнджер?

– Тебе не говорили, что отвечать вопросом на вопрос невежливо? Но если тебе интересно, то отвечу: я думаю, что ты меня совершенно не слушаешь! – Гермиона пыталась казаться сердитой, хотя на деле больше смущалась. Драко же демонстративно стянул рубашку, бросил ее в кресло и пожал плечом.

– Ничего подобного, я все чудесно слышу. Ты хочешь, чтобы я не препятствовал, когда ты… Что ты? Говори, пожалуйста, – Малфой присел на кровать и вопросительно приподнял брови, ожидая, когда же Грейнджер вернется к своему монологу. Но та не торопилась, стараясь не пялиться на голую грудь и чернеющую на предплечье метку. Драко же, кажется, наслаждался замешательством девушки, потому что лениво потянулся и вовсе улегся на подушки.

– Ты можешь не вести себя так бесцеремонно?

– Тебя это смущает, Грейнджер? – хмыкнул Драко. – Ты же встречаешься с Уизли. Ведь он не ходит перед тобой постоянно застегнутый на все пуговицы?

– Мои отношения с Роном тебя не касаются, Малфой! – прошипела Грейнджер и, выдохнув, резко сменила тему: – Итак, вернемся к разговору. Я хочу, чтобы ты понимал, что если я узнаю что-либо о других Пожирателях, то сообщу об этом Гарри. Вряд ли я буду следить намеренно, я поняла, что это неоправданный риск, но если что-то узнаю, то сообщу. Про тебя не скажу… Я умею быть благодарной за помощь. А ты мне помогаешь, хоть и специфически.

– Ох, известная гриффиндорская глупость во всей ее красе, – Драко закатил глаза. – Ладно, Грейнджер, все понятно. Что еще? Это ведь не все, что ты хотела сказать, не так ли?

– Что с тобой? Почему ты бегаешь от меня? Малфой, как нам общаться дальше? – Гермиона выпалила это настолько стремительно, что и сама испугалась. Закусила губу и отвернулась к окну. Сейчас этот полумрак и гнетущая тишина казались настолько интимными, что кожа покрывалась мурашками, и сердце отбивало безумный ритм, толкалось о грудную клетку. Драко все молчал, и ей отчаянно хотелось обернуться, попытаться найти ответы в его глазах, но решиться было так сложно.

– Почему избегаю? – наконец-то заговорил Малфой. И хотя Гермиона и ждала, все равно вздрогнула и судорожно впилась ногтями в ладони, едва не до крови вспарывая кожу. – Просто иначе я трахну тебя, Грейнджер. И потом всю свою жизнь, воспитывая рыжеволосых детей, ты будешь вспоминать, что первый раз у тебя был не с твоим любимым Ронни. Не потому, что ты любила. Не потому, что планировала совместное будущее. А по той одной-единственной причине, что ты хочешь меня.

– Нет-нет-нет, – затараторила Гермиона, прижимая ладони к ушам. – Замолчи, Малфой! Замолчи! Ты с ума сошел, слышишь?!

– А по поводу того, как нам общаться дальше… – Гермиона и не заметила, как Драко возник за спиной. Только потерянно всхлипнула, когда он резким рывком отвел ее руки, заставляя слушать, жарко дыша куда-то в затылок. – Есть два варианта. Первый, мы общаемся только по делу. А второй, ты просто мне дашь, Грейнджер.

– Ты свихнулся! – Гермиона резко дернулась, пытаясь отстраниться, но впереди маячило окно, поэтому увеличить расстояние особо не удалось.

– Отнюдь. Это даже удобно. Ты достаточно благоразумна, чтобы потом, когда мы вернемся в Хогвартс, не разыгрывать драм и сцен со слезливым расставанием. Никому из нас не выгодно об этом болтать, поэтому я не вижу особых проблем, – Драко погладил запястья девушки, отметив, как сильно бьется пульс. Там, в венах, текла алая кровь. Грязная… Маггловская… Желанная… – Разве что твое происхождение, – зачем-то добавил он. Гермиона мгновенно застыла, напряглась, словно струна, вот-вот готовая лопнуть, и тихо, едва различимо, но очень холодно произнесла:

– Никогда не предлагай мне подобного. Никогда, Малфой! Потому что я никогда не соглашусь! У тебя слишком высокое самомнение! Ты считаешь, что все готовы падать тебе в ноги. Но на самом деле это не так, ясно тебе? Ты просто трусливый папенькин сыночек, который даже своей собственной судьбы не заслуживает, а лишь повторяет отцовскую! – с этими словами Грейнджер резко выдернула руки из сжимавших их ладоней и, стремительно развернувшись, скрылась в ванной комнате. Там она сползла по двери на пол и закусила кулак, лишь бы только не всхлипывать. Мерлин, как можно было думать, что Драко начал видеть в ней личность, перестал судить ее только из-за крови, круга общения и принадлежности к вражескому факультету? Он никогда не изменится. Никогда.

***

“Здравствуй, Рон!

Я горда тобой! Ты действительно находка для команды, и я уверена, что твои заслуги оказались неоценимы в победе на прошлой игре! Но настоятельно прошу тебя не забывать, что помимо квиддича есть еще и другие предметы. Приближается Рождество, а значит, заданий все больше и больше, поэтому я очень прошу вас с Гарри постараться и не испортить свои показатели. Думаю, мне многое придется наверстывать в следующем семестре, а значит, возможности помогать вам будет не так уж много. Не усложняйте мою плачевную ситуацию с учебой еще больше, очень прошу!

Вчера на ужине присутствовал профессор Снейп. Я уже успела отвыкнуть от его мрачного вида и чувствовала себя, словно кролик перед удавом. Все ждала какого-то оскорбления или замечания, но он демонстративно не обращал на меня внимания, слава Мерлину!

В Мэноре все тихо. Люциус уже совершенно забыл Азкабан, он вновь так же заносчив, как и прежде. Но мне он не решается досаждать, видимо, боится, что я пожалуюсь профессору Дамблдору. Нарциссу я вижу так редко, что иногда забываю, что она здесь вообще живет. Кажется, за время моего пребывания здесь она не сказала мне ни единого слова, что, честно говоря, не может не радовать. Касательно Малфоя… Ох, ты же знаешь, какой он – трусливый, самовлюбленный, эгоистичный, готовый на все, чтобы выслужиться перед отцом. Чем дольше нахожусь с ним, тем сильнее у меня вырабатывается неприязнь. Впрочем, он тоже не решается надоедать мне. Наше общение минимально, обязанности по учебе разделены и тебе не стоит волноваться. Ты помнишь, что я могу постоять за себя.

Рон, я скучаю. Очень. Не могу дождаться, когда вновь вернусь в Хогвартс, и все станет, как прежде. Ты, я и Гарри. Спокойствие, настоящая дружба, честность и преданность… Мерлин, как же мне не хватает этого здесь, в этом гадюшнике! Впрочем, время пройдет быстро. Я верю в это.

Люблю. Твоя Гермиона Грейнджер!”

Гермиона еще раз перечитала письмо и, удовлетворенная, запечатала его. Стало немного легче, как будто во время написания удалось избавиться от части боли и обиды, разрывающих сердце с прошлого вечера. Где-то глубоко внутри противный голосок нашептывал, что это письмо писалось больше Малфою, чем Рону. Хотелось высказать ему все, заехать по наглой физиономии так же, как она сделала это на третьем курсе. Но тогда они были детьми, а сейчас все иначе. Запутано, страшно и так безумно больно… Зачем же Драко делает ей больно? Чего добивается? И, самое главное, почему Гермиону это так ранило? Ведь ей должно быть безразлично… Должно…

========== Часть 17 ==========

Мои дорогие! Во-первых, я извиняюсь, что вам приходится так ждать. Мне правда жаль, но быстрее не выходит. Во-вторых, я прошу извинить меня, если в данной главе будет много ошибок. Я только с дороги, написана глава не в самых подходящих условиях и вычитана слабенько.

– Письменное задание по Трансфигурации. Будь добр, ознакомься, – Гермиона сунула пергаментный свиток Драко почти под нос и мстительно сузила глаза, когда тому пришлось отпрянуть, вжимаясь еще глубже в кресло. Дождавшись, когда он возьмет свиток, она договорила: – Кроме того, думаю, что тебе известно о списке практических занятий, который пришел из школы. Некоторые из них нам необходимо выполнять в паре. Если тебя не затруднит, то в ближайшие дни дай мне знать, когда мы сможем это сделать.

– Это все? – изогнув бровь, поинтересовался Драко. Весь такой невозмутимый, как будто и не было вчерашнего вечера и абсурдного, совершенно крамольного предложения с его стороны. Гермиона поджала губы и вздернула подбородок, всем своим видом пытаясь показать, насколько она потрясена наглостью и полнейшей бесцеремонностью Малфоя. Но тому, видимо, было плевать. Он все так же расслабленно сидел в мягком кресле, только бровь изогнулась еще сильнее, когда молчание затянулось.

– Да, все, – кивнула Гермиона.

– Тогда отойди, ты загораживаешь мне свет, – произнес Драко, небрежно встряхнув свиток и принявшись за чтение. Гермионе ничего не оставалось, как размашистым шагом выйти из библиотеки. Из последних сил удалось сдержать желание громко хлопнуть дверью. Не хватало еще такого ребячества. Никакие хлопки не помогут наградить Драко Малфоя совестью, подумалось ей.

Что она ожидала, когда мялась на пороге библиотеки добрых десять минут, прежде чем войти и отдать-таки злополучный свиток? Неужели думала, что, увидев ее, Драко почувствует раскаяние за неподобающее поведение? Улыбнется? Отведет взгляд? Или – Мерлин, нелепость-то какая! – извинится? Гермиона злилась и на себя за глупые надежды, и на Малфоя, который эти надежды не оправдал. Он, конечно же, оставался таким же высокомерным ублюдком, как и прежде. Не стоило тешить себя иллюзиями, думать, что в стенах этого дома они научились понимать друг друга. Да, их вынудили сосуществовать вместе, учиться на пару, но никто не мог заставить забыть о разном положении и чистоте крови. Эти истины были выжжены в памяти, переданы сквозь десятки поколений чистокровных волшебников, и смешно думать, что несколько недель хрупкого перемирия могут что-то изменить.

Мысль кольнула так больно, что даже голова закружилась, как будто кто-то ударил обухом по ней. Казалось, что в гостиной жутко душно, а сладкий запах поздних роз, стоящих в вазах, и вовсе почему-то вызывал тошноту. Гермиона жадно втянула воздух, дернула за воротник колючего свитера, в попытке хотя бы немного остудить разгоряченную кожу. Особого успеха это не принесло, и, потерев виски, она решила выйти на улицу. Свежий воздух – это то, что ей нужно. Определенно.

***

Гермиона не удивилась, когда вновь вышла на поляну, в центре которой находилась уже знакомая громада поваленного дерева. Всю прогулку она не замечала дороги, слишком погрузившись в раздумия, так что подсознательный выбор маршрута был неудивительным. Ноги сами принесли к знакомому месту. Подойдя ближе, Грейнджер аккуратно провела по шершавой, влажной коре. Наверное, дерево упало годы назад, потому что ствол успел густо порасти мхом, а тропинка, ведущая дальше, почти стерлась, скрылась в зарослях можжевельника. Интересно, всегда ли парк был настолько запущенным? Или только последние десятилетия, с тех пор, как магический мир узнал имя Тома Реддла и негласно постоянно находился в ожидании войны? Быть может, именно такие мелочи, как запустение дальних владений, и проявляли тот факт, что перемены коснулись не только сторонников “светлой” стороны? Наверное, сложно найти время для таких пустяков, когда ты раб самого жестокого мага за всю историю и вынужден являться по первому зову. Возможно, что состояние Мэнора – это наилучшая иллюстрация внутренних ощущений Люциуса. Он тоже наверняка заносчивый и величественный лишь снаружи, демонстрируя только фасад. А что внутри? Гермиона могла поспорить, что вот такое же запустение и растерянность. Вряд ли он спит спокойно, осознавая, что под крышей его дома находится подруга Поттера, и неся ответственность за ее жизнь.

Мысли о Волдеморте, о предстоящей роли Гарри в финальном сражении, о поисках крестражей, которые друзья в письмах упоминали лишь мельком, боясь разоблачения, о своей собственной судьбе – все это еще больше испортило и так отвратительное настроение Гермионы. Она отчаянно прикусила губу и села на влажный ствол, спиной прижавшись к одной из веток и подтянув колени к груди. Одежда наверняка перепачкается и намокнет, но сейчас Грейнджер было все равно. Наоборот, так жар в теле немного угасал и становилось чуточку легче. Если бы еще и от душевных страданий можно было избавиться так легко…

Оглядываясь на несколько месяцев назад, Гермиона понимала, что никогда серьезно не относилась к своей своеобразной ссылке. Ее волновали пропущенные занятия, друзья, оставшиеся без присмотра, фамилия семьи, в которой ей почему-то довелось жить. Тогда это казалось самым страшным, значимым и заставляло зло сжимать руки в кулаки, от всепоглощающей, переполняющей через край досады. Мерлин, какой же наивной она была! Ведь с настоящим кошмаром она столкнулась значительно позже, когда слышала предсмертные крики, когда в ночи видела плавные движения фигур в черных мантиях, когда задыхалась в руках Фенрира, когда видела черную метку на бледной коже школьного врага. Врага… Драко Малфоя… Гермиона прикрыла веки и перед закрытыми глазами сразу замелькали размытые, обрывочные картинки. Вот Драко впервые называет ее “грязнокровка”, и слово бьет по барабанным перепонкам, заставляя взрываться острой болью затылок. Они еще дети, и она не понимает, как можно ненавидеть только из-за крови, текущей в венах. Разве это такой важный критерий? Потом изображение меняется – третий курс, и она бьет его, вкладывая в удар всю ярость, обиду, презрение и… боль? Да, боли в этом ударе больше всего. Пятый курс… Самодовольное выражение не сходит с лица Малфоя, он торжествует из-за власти Амбридж, а Гермиона все больше убеждается, что он – враг. Она верила, что придет время, и они, возможно, встретятся на поле боя, по разным сторонам. И тогда, она была убеждена, ее рука не дрогнет, если будет необходимо убить. Ради спасения мира, ради справедливости, ради счастья для любимых людей. А сейчас дрогнет ли? Вопрос всплыл в сознании ехидным голоском, острыми иголками вонзился в кожу и заставил ее покрываться мурашками. Что ты будешь делать, Гермиона, если когда-то придется сражаться с Драко Малфоем?

– Иди к черту, – выдохнула Грейнджер побледневшими губами. Сама не понимала, к кому обращен этот призыв: то ли к Малфою, прочно засевшему в мыслях, то ли к своему внутреннему голосу, продолжающему терзать ее вопросами, на которые нет ответа.

Или что ты будешь делать, если он убьет кого-то из твоих близких?

Разыгравшееся воображение вмиг подкинуло соответствующие картинки: окровавленные лица Рона, Гарри, Джинни, Луны и других близких людей. Их тела изломаны, в неподвижных глазах застыло выражение ужаса и боли, а над всем этим только фигуры в черных плащах, и он среди них… он… он… Драко. Тоже с меткой, тоже несущий смерть и страдание. Не по своей воле, но разве убийство можно оправдать лишь тем, что ты не хотел его совершать? Неужели нежелание забирать жизнь – это достаточный повод для прощения?

Гермиону била крупная дрожь, даже стук зубов слышался отчетливо. И куда делся недавний жар? Теперь ее знобило, поэтому она обхватила себя руками за плечи и уткнулась лбом в колени. Как же все запутано… Это у Малфоя так просто, потому что единственное, что он видит в ней – сексуальный объект на одну или, быть может, несколько ночей. До тех пор, пока они не вернутся в Хогвартс, и он не найдет кого-то получше. А ведь Грейнджер пыталась понять его, обосновать мотивы поступков, защищала, в конце концов. Зачем? Лишь затем, чтобы узнать, что за это время она не заслужила и толики уважения? Что до сих пор только грязнокровка? Или, может, ей стоило гордиться тем, что Малфой настолько снизошел до нее, что решил позволить побывать в его постели, несмотря на происхождение? Как же это низко… Как же больно…

Гермиона зло прикусила губу. Еще не хватало расплакаться. Не сейчас, не когда над их головами сгущаются тучи. Разве можно в такой момент плакать о том, что кто-то не ценит ее как личность? Какое, дементор побери, ей дело до того, что думает о ней Драко Малфой? Если он не заставил ее стыдиться происхождения раньше, то не заставит и сейчас. Она решительно подняла голову, резко спустила ноги вниз, намереваясь вернуться в Мэнор, но перед глазами неожиданно стало темно, а в ушах зашумело. Еще мгновение – и Гермиона тяжело осела на мокрую землю, усыпанную багряными листьями.