Текст книги "До ее смерти осталось сто дней (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Ее движения были резкими, суетливыми, словно она боялась передумать или ей было слишком неприятно, и она стремилась поскорее покончить с этим. Гермиона стянула мантию и небрежно швырнула ее на диван. На ней осталась только белая майка и смешные пижамные штаны – она ведь уже собиралась спать.

Сквозь ткань майки просвечивалась грудь, Драко явно видел затвердевшие соски, но не обольщался – конечно, Грейнджер не была возбуждена, просто в комнате было прохладно. А вот Малфой как раз таки был возбужден – как же ему хотелось взять ее сейчас. Может, даже не раз. Сделать свет поярче, положить ее на спину, чтобы лицом к лицу, чтобы не смела прятать взгляд, и двигаться в ней медленно, тягуче. Чтобы на всю жизнь запомнила, что это он, Драко Малфой, был ее первым.

Гермиона тем временем ухватилась за майку и тут замешкалась, нервно прикусила губу. И Драко словно облили ушатом ледяной воды – он не хотел, чтобы это было так. Он схватил ее за запястья, крепко сжал.

– Нет.

– Что нет? – глухо переспросила Гермиона. В ее взгляде все еще мелькали яростные искры, но еще там появились горечь, отчаянье и… разочарование? – Ты же хотел. Передумал?

Драко дернул ее на себя, усаживая на колени. Ее лицо было так близко – он видел все трещинки на ее искусанных губах и одинокую ресницу, упавшую ей на щеку.

– Не так.

– А как?

– Разве тебе не было хорошо тогда? В Мэноре? – шепотом спросил он, сдувая ресничку с ее щеки.

– Там ты был другим, Драко. И я тоже.

Малфой почувствовал горечь. Она ведь была права – в Мэноре все было иначе. Вернуться бы туда, а еще лучше куда-нибудь, где они были бы одни. Где ее происхождение ничего не значило бы, где они могли бы забыть об этой войне, о своих ролях в ней.

– Я помогу тебе, – в конце концов, произнес Драко. И, не удержавшись, поцеловал ее в подбородок, в уголок рта, а потом крепко прижал к себе. Она не стала отстраняться, наоборот, крепко обняла Драко в ответ, спрятала лицо у него на плече.

– Спасибо, – прошептала она и сразу обмякла, расслабилась. Ее теплое дыхание согревало шею, и Драко прикрыл глаза, откинулся на спинку дивана, увлекая Гермиону за собой. Мерлин, как же это было хорошо – гладить ее по волосам, по голым рукам, покрытым морозными мурашками, чувствовать, как успокаивается ритм ее сердца, как становится глубоким и размеренным ее дыхание. Прошло минут десять, прежде чем Малфой осознал, что Грейнджер спит. И от этого доверия – а разве это не доверие – остаться совершенно беззащитной в его руках? – он почувствовал что-то, чему не мог подобрать названия. Гордость? Радость? А, может, тоску и горечь от того, что доверие это он вскоре собирался предать?

Нога затекла, но Драко не шевелился, боясь потревожить хрупкий сон Гермионы. Ее губы немного приоткрылись, ресницы дрожали, отбрасывая на щеки причудливые тени. Какой же она была красивой. Не благородной красотой мамы, не откровенной и вызывающей – как Пэнси. Грейнджер была живой, настоящей – и в этом было ее преимущество.

– Все у тебя будет хорошо, Гермиона. Все будет хорошо, я обещаю, – прошептал Драко, целуя ее в висок. Она что-то тихонько пробормотала во сне, заворочалась и вновь затихла. Малфой улыбнулся и тоже закрыл глаза. Как ни странно, это доверие оказалось для него гораздо ценнее, чем секс, которого он бы мог добиться принуждением. Может, он заразился от Поттера этим его патологическим героизмом? Кто его знает…

***

– Я решила вернуться в Малфой-Мэнор, – ранним утром заявила Грейнджер, попивая в кабинете Дамблдора чай с лимоном. Малфой даже восхитился невольно – настолько непринужденно выглядела Гермиона! Ему-то никак не удавалось унять тревогу – от чая, предложенного Дамблдором, он отказался, стул казался ему жестким, а взгляды предыдущих директоров, взирающих на него с портретов, подозрительными.

– И что же повлияло на ваше решение? – спросил Дамблдор. В его тоне слышалось только добродушие да нотка любопытства, но Драко не позволял себе обманываться. Каждый из них троих вел свою игру, и если Гермиону ему удавалось обхитрить, то вот с Дамблдором Драко даже не думал тягаться. Если директор и сделает вид, что верит им, то только потому, что это будет удобно или выгодно для достижения его собственных целей.

– Я решила, что это будет разумно, – Гермиона пожала плечами и пристально взглянула на Дамблдора. У того должно было сложиться впечатление, что Гермиона ведет какую-то тайную игру, что Драко здесь выступает в роли дурачка, который позволяет водить себя за нос.

Дамблдор кивнул, благодушно улыбнулся и перевел взгляд на Малфоя. У того по спине побежали мурашки – он кожей чувствовал, что сейчас все решится, потому что их маленький спектакль ни на йоту не обманул Дамблдора. Это Грейнджер здесь была жертвой обмана – и директор знал это. Он постучал узловатыми пальцами по поверхности стола, и Драко отметил, как ужасно выглядит его рука.

– Вы тоже отправитесь домой, мистер Малфой? – спросил Дамблдор, сверкнув льдистыми глазами из-за стекол очков.

– Да, – без обиняков ответил Драко. Изначально он думал, что в ответ на этот вопрос разыграет полноценный спектакль, мол, “ужасно не хочу, но что поделаешь, вы же вынудили меня”, но теперь решил, что это будет выглядеть глупо.

Дамблдор снова кивнул и вернулся к позабытому, уже наверняка остывшему чаю. Молчание длилось так долго, по ощущениям Драко, что он еле заставлял себя не ерзать и сидеть спокойно. Вот же старый интриган! Что ему до них обоих? И Грейнджер, и он сам, Малфой, были лишь незначительными пешками в его шахматной партии. Так почему бы не оставить их в покое?

– Вы можете воспользоваться каминной сетью, – в конце концов, будто очнувшись от затяжного сна и удивившись, что Малфой и Грейнджер все еще здесь, произнес Дамблдор. – В любое время.

– Сейчас, – поставив пустую чашку на стол, заявила Гермиона.

– Вы не хотите прежде поговорить с друзьями? – вот теперь Дамблдор, кажется, действительно удивился. Грейнджер задумалась на мгновение. Драко видел, как ей сложно – еще бы, столько лет она и шагу не могла ступить без Поттера и Уизли! Но потом она расправила плечи и отрицательно покачала головой – и Малфой вновь испытал прилив какой-то иррациональной, необъяснимой гордости. Будто бы это его заслуга, что Грейнджер наконец-то принимала самостоятельные решения.

– До Рождества совсем недолго, мы вскоре увидимся.

– Как пожелаете, – произнес Дамблдор.

Уже через несколько минут Драко оказался в гостиной родного дома. Он ожидал, что Дамблдор воспользуется возможностью переговорить с Гермионой наедине, поэтому удивился, когда она появилась в комнате спустя полминуты.

– Он что, ни о чем тебя не расспрашивал?

– Нет, – развела руками Гермиона. – Попросил быть осторожной и связаться с ним, если что-то пойдет не так.

Драко нахмурился, но все же постарался не зацикливаться. Грейнджер здесь, у него все получилось, а остальное неважно.

– Пойдем, нужно сказать отцу о твоем возвращении. Вот же он обрадуется, – хмыкнул Драко и устало потер шею. Голова начинала болеть – то ли от бессонной ночи, то ли от общения с Дамблдором. Но расслабляться было не время – сколько еще впереди ждало бессонных ночей и тревожных дней!

– Когда ты покажешь мне его? Чем быстрее мы выведем его из строя, тем лучше, – Грейнджер же напротив была полна энтузиазма. Она-то считала, что они здесь, чтобы спасти Хогвартс и ее друзей, воспрепятствовать Пожирателям проникнуть в школу.

– Сейчас это рискованно, – произнес Драко. – Нужно подобрать подходящее время и все обдумать. Давай не будем торопиться, второй попытки у нас может и не быть.

– А где он находится?

– В подвале, – замявшись на несколько секунд, все же ответил Малфой. Хорошо, что Грейнджер не обратила на это внимания. Она доверилась ему, приняла за чистую монету ту ложь, которую он поведал ей на рассвете в комнате по вызову.

Там Малфой рассказал ей о двух шкафах, через которые Снейп наладил сообщение – и ведь не соврал же! Единственное, в чем он ее обманул, так это в месторасположении второго шкафа – и теперь Грейнджер была уверена, что он здесь, в подвале Мэнора. Позже она узнает, что его здесь нет, и что Драко не собирается рисковать своей головой ради Поттера и Дамблдора. Она наверняка возненавидит его и вряд ли когда-то простит, но все это будет потом, а пока они были в том месте, где когда-то он увидел в ней не просто гриффиндорскую заучку, а она в нем – не давнего врага.

– Ладно, пошли. Я буду спать в той же комнате? – спросила Грейнджер и тут же смутилась. Щеки ее окрасились ярким румянцем, словно в собственных словах она услышала какую-то двусмысленность.

– А где бы ты хотела спать? – не удержался от подкола Драко. Он уже и забыл, как же это прекрасно – дразнить ее! Но ответа он не дождался: дверь в гостиную открылась, на пороге появилась Нарцисса.

– Драко? – удивленно воскликнула она, сделала к нему несколько шагов, но потом, увидев за его спиной Грейнджер, остановилась. – Здравствуйте, Гермиона.

– Миссис Малфой, – кивнула Грейнджер и деликатно отвернулась к стене, делая вид, что ужасно заинтересовалась коваными узорами бронзового канделябра. Уйти в комнату она не решилась – покинув Малфой-Мэнор, она лишилась спальни в этом доме – и вряд ли бы Нарцисса оценила такую бестактность.

– Не ожидала увидеть тебя сегодня, Драко.

– Это все Дамблдор, – произнес Малфой, и Грейнджер поморщилась, отчетливо чувствуя в его тоне фальшивые нотки. Хотя она его не винила – сама-то тоже с трудом скрывала от родителей всю правду о происходящем в Хогвартсе последние годы. Муки совести за свое лукавство были ценой, которую она платила за родительское спокойствие. – У него паранойя. Он вынудил все-таки Грейнджер вернуться сюда и меня тоже. Знала бы ты, как мне это надоело.

Нарцисса молчала, как казалось Гермионе, целую вечность. Рассматривала Драко? Пыталась прочитать правду в его взгляде?

– Ясно, – скупо уронила Нарцисса и, словно очнувшись спустя несколько мгновений, обратилась к Гермионе: – Ваша комната, мисс Грейнджер, ждет вас.

– Благодарю, – взглянув на Нарциссу, пробормотала Гермиона. Лучше бы не смотрела! Что-то было в этих холодных глазах – вопрос или, быть может, просьба? Грейнджер хорошо знала, о чем может просить ее всегда сдержанная Нарцисса Малфой – только о своем сыне.

Впервые Гермиона подумала, что случится с Драко, если когда-то Волдеморт поймет, какова его роль в срыве плана, на который он, вероятно, возлагал большие надежды. От этих мыслей на спине выступал холодный пот и начинало подташнивать. И Гермиона, глядя в глаза Нарциссе, медленно, едва заметно кивнула, давая обещание, которое еще недавно считала бы предательством всех своих принципов. Но если Драко рискует жизнью, чтобы помочь ей, Гермионе, то разве может она поступить иначе? Пускай ей придется потом прятать Драко в Хогвартсе, в доме Сириуса или даже – какая ирония! – в мире магглов, она сделает все возможное, чтобы уберечь его от мести Волдеморта. Она не позволит ему погибнуть на этой войне, пускай даже он и оставался по другую сторону для всего мира. Главное, что Гермиона знала – где-то глубоко внутри, за этой броней ледяного Принца, прячется человек, который заслуживает, чтобы за его жизнь боролись.

***

Гермиона не могла заснуть. На улице была темная, безлунная ночь, в комнате тоже не было видно ни зги – разве что танец теней в дальних углах. Да и тот – вялый, медленный. Казалось, весь мир погрузился в ленивую дрему и нет ничего проще, чем укутаться в теплое одеяло, спрятать лицо в подушке и крепко проспать до наступления серого, тоскливого утра. Так нет же! Гермиона ворочалась в кровати, словно уж на раскаленных углях, потом замерла, прислушиваясь к звукам вокруг. Тишина… В такую ночь весь мир, кажется, погрузился в сон, и Гермиона подспудно пожалела, что они с Драко решили перенести вылазку в подвал на завтра. Но что уж тут поделаешь, не будить же его теперь посреди ночи лишь оттого, что Гермиону одолела бессонница?

Стоило Грейнджер только подумать о Малфое, как она ощутила, что за ее дверью кто-то есть. Она не слышала – ни шагов, ни дыхания – и не нужно ей было волшебство, чтобы понять, кто там. Эта была древняя, будто сам мир, магия – чувствовать человека, который был важен.

Гермиона тихонько встала, на носочках подошла к двери, положила ладонь на гладкую поверхность дерева и прикрыла глаза. Ей казалось, что она кожей чувствует тепло, все ее существо тянулось к Драко. В этом доме они однажды были близки, и тогда он бросил ее одну на рассвете. Если она впустит его сейчас, то где гарантия, что он не поступит так вновь? Может, он ведет какую-то свою игру, а она, Гермиона, просто игрушка в жестоких руках? Но разве тогда он бы рисковал своей жизнью? Лишь для того, чтобы заполучить ее в постель? Стоял бы в коридоре, охраняя ее сон? Обнимал бы, согревая кожу своим дыханием?

Гермиона верила ему. И не могла позволить, чтобы он ушел. Не сегодня – у них так отчаянно мало времени.

Дверь открылась с легким скрипом – громогласный звук в погруженном в тишину доме. Грейнджер поморщилась, но Драко, кажется, ничего не заметил.

– Не спишь?

– Как видишь.

– Думаешь о завтрашней ночи?

– Нет, – отрицательно покачала головой Гермиона. – Об этой.

Драко молчал, и Грейнджер нервно прикусила губу. Вчера он готов был шантажировать ее, так что же изменилось сегодня?

– Не играй со мной, Грейнджер, – прошипел Драко. Его глаза даже в темноте блестели лихорадочно – то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого возбуждения. – Ты больше не в Хогвартсе.

– Вот и хорошо, – едва слышно прошептала она и сделала шаг вперед. Впервые она целовала его первая, цепляясь пальцами за гладкий шелк его рубашки, и чувствовала себя пьяной от собственной смелости.

Какое-то время Малфой позволял ей руководить, а потом сжал ее в объятиях, подхватил на руки, сжимая ладонями ягодицы и занес ее в комнату. Дверь за их спинами захлопнулась с грохотом – Мерлин, они точно разбудят весь дом! Драко представил, что подумают родители, если увидят его в спальне Грейнджер посреди ночи, но мысль недолго тревожила его. Гермиона была в его руках – живая, теплая, открытая – и он не хотел тратить время на сомнения.

– Я думал о тебе, Грейнджер, – положив ее на кровать и нависнув сверху, произнес Малфой. – После той ночи.

Гермиона ничего не ответила. Запустила пальцы в волосы на его затылке, притянула к себе, поцеловала в уголок рта. Она тоже думала о нем – как же иначе? Он был первым ее мужчиной, первым ее взрослым опытом, ее проклятием и благословением – никогда Гермиона не забудет его. Она сохранит эти острые, словно зеркальные осколки, воспоминания в самом дальнем уголке своей памяти и иногда будет извлекать их оттуда – бережно, будто старые и хрупкие маггловские фото.

Гермиона сама сняла с Драко рубашку: пальцы ее немного дрожали, но когда она взяла его за предплечье, провела по рубцеватому узору метки, пришло успокоение. Если Малфой так рисковал, то какое право она имела бояться?

– Болит?

– Иногда.

– Ты хотел этого?

– Ты думаешь, что меня спрашивали, Грейнджер? – усмехнулся Драко и прижал палец к ее губам, когда заметил, что Гермиона планирует сказать еще что-то. – Помолчи. Уж лучше бы ты вспомнила в нашей постели Уизли, чем Темного Лорда.

– Рона? Ты хочешь говорить о Роне? – фыркнула Грейнджер. Драко же вместо ответа резко опустил ее на подушки, обхватил тонкие запястья, вздернул ее руки вверх, заставляя Гермиону выгнуться в пояснице и жадно хватать горячий воздух пересохшими губами.

– Если захочешь ты, – меланхолично заметил Драко и прихватил зубами тонкую кожу на шее Гермионы. Сколько же противоречия было в его словах и действиях! Он позволял ей думать о другом, но в тоже время жадно покрывал ее тело своими метками, жалея лишь о том, что они все равно рано или поздно сойдут с ее кожи.

– Не захочу, – прошептала Гермиона. Кажется, больше для самой себя, чем для Драко, но он услышал. Усмехнулся самодовольно, радуясь, что в темноте она этого не заметила.

Ему не хотелось ее ни с кем делить. Он хотел, чтобы вот такой – раскрасневшейся, жадной, открытой – она была только с ним.

– Ты красивая, – прошептал Малфой, когда Гермиона осталась нагой. Он не увидел, а скорее просто ощутил, как она смутилась – щеки ее наверняка залил жаркий румянец,. – Я хотел бы взять тебя днем, Грейнджер. И чтобы ты смотрела мне в глаза. Слышишь, Гермиона?

– Малфой, ты… бесстыжий, – прохрипела Гермиона и тут же вновь прикусила губы. Глупая, она хотела молчать, хотела, чтобы Драко не слышал ни стонов, ни просьб.

– Ты даже не догадываешься насколько, – змеем-соблазнителем зашипел Малфой. Он дразнил ее – гладил острый росчерк ключиц, губами и языком выводил какие-то только ему известные рисунки на ее подрагивающем животе. И когда Грейнджер совсем потеряла терпение, начав ерзать на сбившихся простынях, он сделал то, о чем мечтал последние недели. Поцеловал ее в округлое колено, широко лизнул внутреннюю поверхность бедра и, не дав ей опомниться, накрыл губами ее лоно. Гермиона вскрикнула, больно вцепилась ему в волосы, то ли отталкивая, то ли привлекая ближе. Она взывала то к Мерлину, то к маггловскому Богу и больше уже не могла сдерживать стонов, которые для Малфоя звучали будто музыка.

Гермиона была терпкой на вкус, бедра ее под ладонями Драко мелко дрожали. Она уже не контролировала себя и была на грани оргазма. И тогда он отстранился, провел пальцами по влажным складкам.

– Ты такая мокрая здесь, Грейнджер, знаешь?

– Малфой… – прохныкала Гермиона, поддаваясь вперед, бессознательно насаживаясь на ласкающие ее внутри пальцы.

И Драко не выдержал – не железным же он был, в конце концов! Он подтянулся на руках, поцеловал Гермиону – жадно, грубо. Ему хотелось, чтобы она почувствовала собственный вкус на языке.

– Давай, – прошептала Грейнджер, когда они разорвали поцелуй. Она сама обняла его ногами за талию, а руками – за шею. От ее доверия Драко стало тепло где-то в груди – как называлось это чувство, думать он не хотел.

В этот раз Гермиона приняла его легко – только забормотала что-то в его мокрую от пота шею да впилась ногтями в плечи. Он двигался в ней медленно – то почти полностью вынимая член, то входя до конца. Ему хотелось, чтобы это продлилось дольше, чтобы этот невыносимо жаркий, почти болезненный миг до оргазма Грейнджер запомнила навсегда.

Позже, когда все закончилось, а за окном начал серостью расцветать мрачный рассвет, Драко еще раз обвел контур ее искусанных губ, и Гермиона, все еще разморенная, лизнула подушечку его пальца. И тут же смутилась, почувствовав на его коже свой собственный вкус.

– Не могу поверить, что ты сделал это, – пробормотала Грейнджер, пряча раскрасневшееся лицо на груди Малфоя.

– У меня же нет стыда. Ты сама сказала, – засмеялся Драко и, помолчав, прошептал ей на ухо: – Кроме того, я надеюсь, что когда-нибудь получу ответный… подарок.

Гермиона пнула его ногой по щиколотке, и Малфой засмеялся. Он был счастлив, прижимая к себе эту гриффиндорскую девчонку, чувствуя частое биение ее сердца. Это счастье немного омрачала мысль о том, что у них вряд ли будут еще совместные ночи и дни. Но зато она будет жить, будет в безопасности в стенах Малфой-мэнора. Это была главная цель Драко – и он собирался достичь ее любой ценой.

Еще несколько часов Драко берег сон Гермионы. Гладил ее спутанные волосы, бледную щеку, мягкие губы. Любовался ею, запоминал. Никогда прежде он не хотел просыпаться с девушкой по утрам, и кто бы мог подумать, что это стремление заботиться и защищать в нем пробудит Гермиона Грейнджер? За полчаса до завтрака Драко все же заставил себя подняться: поправил Гермионе одеяло, поцеловал в висок, взял с тумбочки ее волшебную палочку, вышел в коридор и, наложив на дверь все известные ему запирающие и блокирующие заклинания, пошел переодеваться.

***

Гермиона проснулась около полудня, все еще не открывая глаз погладила соседнюю подушку и тяжело вздохнула, обнаружив, что она пустая и уже давно холодная. Хотя на что она рассчитывала? Что Драко будет нежиться с ней в постели, рискуя быть замеченным домовыми эльфами или – что гораздо хуже! – родителями? Они должны быть осторожными, если хотят уничтожить этот злополучный шкаф и предотвратить атаку Пожирателей на Хогвартс. Нельзя было из-за их странных отношений забывать о главной цели!

Но стоило Гермионе увидеть свое отражение в зеркале во весь рост, как все мысли о спасении магического мира напрочь вылетели у нее из головы. Как же ей выйти из спальни, когда все в ней вопит о том, чем она занималась ночью? Алые губы и метки на шее, груди, животе и даже бедрах. А взгляд! Этот блеск в глазах, эти красноречиво припухшие веки! Она выглядела уставшей и сытой – и нужно, наверное, быть слепым, чтобы не догадаться!

Грейнджер плеснула в лицо холодной водой, погладила губы – так же, как гладил их ночью Драко. Между ног было липко – она так и не смыла семя – и горячо. Так, словно Малфой все еще был в ней.

– Все, Грейнджер, возьми себя в руки, – обращаясь к своему отражению, произнесла Гермиона. Отражение ответило ей хмурым взглядом. Проигнорировав желание вернуться в постель, Грейнджер все же направилась в душ, где долго стояла под прохладной водой.

Накинув халат, она вышла в спальню и первое, что заметила – поднос с едой на прикроватном столике. Значит, в столовой ее не ждали? Конечно, родители Драко не были в восторге от ее возвращения в Мэнор, но можно было бы и не демонстрировать это настолько явно. Гермиона резко выдохнула, стряхивая накатившее раздражение. Нельзя сейчас поддаваться эмоциям, это может помешать исполнить их с Малфоем план. Если они хотят, чтобы она оставалась в спальне, так тому и быть. Кроме того, Гермиона зверски проголодалась и, может, оно и хорошо, что ей удастся поесть здесь, а не в столовой, где ей кусок в горло не лез.

И только после этого позднего завтрака Грейнджер обратила внимание на отсутствие волшебной палочки. Она нахмурилась, обыскала всю комнату, даже под кровать заглянула. Мерлин, как же так! Что же она за волшебница после этого?

– Вэнди! Вэнди, где ты? – старательно скрывая панические нотки в голосе, позвала Гермиона.

– Вэнди здесь, мисс, – тоненький голосок домового эльфа прозвучал за спиной. Гермиона обернулась, вглядываясь в огромные глаза эльфа, который нервно заламывал руки.

– Вэнди, – мягко обратилась к нему Гермиона, – скажи мне, когда ты приносил мне завтрак, ты не видел на тумбочке волшебную палочку. Ты не брал ее?

– Нет, мисс! – испуганно попятившись, пробормотал эльф. – Вэнди не брал, Вэнди не посмел бы. Вэнди воспитанный эльф!

– Я ни в чем тебя не обвиняю! – поспешила успокоить несчастного Гермиона. – Просто, может, ты видел?

– Нет, мисс… – покачал головой Вэнди.

– Ладно, ничего страшного, – стараясь больше успокоить себя, чем домового эльфа, пробормотала Грейнджер. Меньше всего ей хотелось обращаться с этой проблемой к Драко – он будет припоминать ей эту оплошность до скончания века, – но что ей было делать? С каждой минутой тревога все сильнее захватывала Гермиону, ведь без волшебной палочки ее магические способности были слишком ограничены. А ведь сегодня им с Малфоем предстояло выполнить важную миссию, и они не имели права оплошать. – Ты можешь быть свободен, спасибо.

И, не дожидаясь ответа эльфа, Гермиона подошла к двери, дернула за ручку. Потом еще раз, и еще…

– Что это за..? Вэнди?

– Хозяин приказал, мисс, – эльф вновь прятал взгляд, его огромные уши виновато повисли. – Вэнди будет приносить еду, Вэнди к вашим услугам, мисс.

– Люциус? – прохрипела Гермиона, пытаясь справиться к подкатившей к горлу тошнотой. – Люциус приказал?

– Нет. Молодой хозяин, мисс, – ответил Вэнди.

Дальше Грейнджер не слушала. Тяжесть предательства настолько поразила ее, что она даже не нашла в себе сил дойти до кровати. Ноги подкосились, и она рухнула на пол, больно ударившись коленями. Вэнди медленно, с опаской подошел ближе, протянул к Гермионе худую руку с длинными пальцами, будто хотел погладить ее по голове. Но так и не решился – все стоял, словно причудливая статуя, не двигаясь.

Когда Гермиона подняла на него взгляд, он инстинктивно отшатнулся. Он видел в ее глазах то же жаркое пламя, которое сейчас испепеляло ее изнутри.

– Скажи Драко…

“…что я верила ему”.

“… что я готова была защищать его до последнего вдоха”.

“…что я любила его”.

– …что я убью его, – закончила Гермиона. – Если кто-то пострадает, я сама убью его.

Вэнди кивнул. Щелкнул пальцами и исчез.

========== Часть 33.1 ==========

Комментарий к Часть 33.1

Глава должна была быть последней, но по ходу написания я поняла, что хочу вставить еще одну сцену и потому будет логичнее, если я все-таки разделю этот текст на две части.

Метаться по комнате Гермиона не стала. Зачем? В предусмотрительности Драко она не сомневалась – он точно не оставил для нее ни единой лазейки. Грейнджер пыталась убедить себя, что ей удастся освободиться хитростью, придумать что-то, но это не особо утешало. У нее не осталось времени и ни одной – даже мало-мальски паршивой идеи! Она старалась сосредоточиться, – ведь не может же быть такого, чтобы из этой ситуации не оказалось выхода? – но боль от предательства Драко не слишком способствовала рациональному мышлению. Как так вышло, что она настолько ошиблась в нем? Она, словно одинокий ребенок, настолько нуждалась в ком-то, что создала для себя ложный образ? Наделила Драко Малфоя теми качествами, которых в нем и в помине не было? Неужто ее погубило тщеславие? Что заставило ее поверить, будто перед ней Малфой открывается, снимает маски и становится настоящим? Когда же она потеряла бдительность? Как позволила этому слизеринскому змею обвести ее вокруг пальца?

Вопросы, десятки вопросов, и ни одного ответа! Гермиона тяжело вздохнула, перевела взгляд на кровать. Всего лишь несколько часов назад здесь они с Драко занимались любовью. Хотя о чем это она? Какой любовью? Он наверняка воспринимал это не так – для него Грейнджер была экспериментом, его маленькой постыдной тайной. Ему наверняка было весело, он развлекался, наблюдая, как она привязывается к нему.

Злые слезы обожгли глаза, но Гермиона не позволила себе плакать. Она не доставит Малфою еще и такое удовольствие – ни за что! Вместо этого Грейнджер сдернула с кровати простыни, скинув их в углу. Предусмотрительные эльфы вскоре все уберут и заменят постельное белье – может, хоть так Гермионе удастся отвлечься от мыслей о прошлой ночи.

Ей нужно было придумать, как выбраться отсюда. Нужно было предотвратить атаку Пожирателей на Хогвартс. Нужно было исправить ошибки, которые она совершила, доверившись Малфою.

***

Драко не хотел, чтобы мама увидела его здесь. Сидеть на полу, возле двери в комнату Грейнджер было плохой идеей, это немного смахивало на паранойю, или одержимость, или тревогу. Что бы это ни было – это в любом случае не соответствовало правилам поведения в семье Малфоев. Но мама уже увидела его. Что теперь, убегать? Все равно этот разговор должен был состояться.

– Драко? – Нарцисса, кажется, не очень удивилась и не ждала от него ответа. Она подошла ближе, встала напротив дверей в спальню Грейнджер и, помолчав, произнесла: – Уровень образования в Хогвартсе все еще высок. Ты хорошо поработал. Знать бы еще, зачем?

– Я могу не отвечать? – поморщился Драко.

– Можешь, – согласно кивнула Нарцисса. – Просто я думала, что тебе, вероятно, нужна помощь.

Драко поднял голову, пристально вглядываясь в мамино лицо. В их семье не было принято выражать эмоции, даже в раннем детстве он обходился без родительских объятий и поцелуев. Но, вопреки всему, родители были его опорой, были на его стороне. Особенно мама. Если и мог он довериться кому-то во всем мире, так это Нарциссе.

– Я просто хочу, чтобы она была здесь. До Рождества. Чтобы…

– Не была в Хогвартсе, – в прозорливости маме не откажешь. По губам Нарциссы скользнула тень улыбки, а потом она и вовсе сделала нечто несусветное – приподняв подол своего темного платья, грациозно опустилась напротив Драко. Даже сидя на полу она выглядела величественно – истинная Малфой! Драко так гордился ею. – Ты же понимаешь, что она будет злиться. Очень злиться.

– О, да-а-а, – засмеялся Драко. – Я даже представить боюсь.

– Но ты хочешь уберечь ее.

Драко пожал плечами – что ему нужно было ответить? Что привязался к Грейнджер? Что от мысли об ее возможной смерти его бросает в холодный пот? Мама и так все понимала.

– Ты же знаешь, что то, что между вами происходит… – осторожно начала Нарцисса.

– Невозможно? – хмыкнул Драко. – Конечно, знаю, мама… Она грязнокровка.

– Да черт с ней, с этой чистотой крови! – раздраженно воскликнула Нарцисса. Ее глаза гневно сверкнули прежде, чем она вновь взяла себя в руки и уже спокойно добавила: – Не говори ЕГО словами. Думай своей головой, Драко. Между тобой и Гермионой Грейнджер война. Это страшнее, чем какая-то чистота крови.

Интересно, мама всегда так считала? Или только последние годы, после того, как возродился Волдеморт, и их жизни бесповоротно изменились? Хотя, какая разница? Она поддерживала Драко, и он даже не осознавал до этого, насколько нуждается в поддержке.

– Пока я просто хочу, чтобы она оставалась здесь, – устало пробормотал Драко.

– Значит, она там останется, – уверенно заявила Нарцисса. – С отцом я сама поговорю. И еще кое-что…

Драко наблюдал, как мама накладывает еще одно, неизвестное ему заклинание, и чувствовал такое облегчение, будто с его плеч свалилась каменная глыба. Он больше не был одинок.

***

– Как ты? – осторожно поинтересовался Люциус. За створчатыми окнами светало. День обещал быть солнечным, белоснежный снег лежал нетронутым полотном. В такое утро было бы здорово отправиться на прогулку, подышать морозным воздухом, избавиться от гнетущих мыслей, но у Драко не было такой возможности. Он медленно опустился в кресло, стараясь не морщиться от боли, которая заполонила каждую клетку тела.

– Нормально, – произнес он, не глядя на отца. Тот в ответ только тяжело вздохнул. В руке Люциус держал стакан с виски, который, вопреки правилам, был полон почти до краев. Судя по темным теням под глазами отца, ему бы больше на пользу пошел кофе, а еще лучше – сон, но эти мысли Драко оставил при себе. Ему хватило Круцио от Темного Лорда, не стоило злить еще и отца.

– И чего ты добился своим упрямством? Не ожидал от тебя, – в голосе Люциуса сквозило еще не разочарование, но уже что-то очень близкое. Драко поежился – столько лет он стремился поступать так, чтобы родители могли им гордиться! И только сейчас он подумал, действительно ли они хотели видеть его таким, каким он был? Или все это было продиктовано инстинктом самосохранения?