Текст книги "До ее смерти осталось сто дней (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

От бесцельного хождения из угла в угол Гермиону отвлекло появление эльфа. Он тихой тенью скользил по комнате, стирая невидимую пыль с мебели, и пряча взгляд. Вначале Грейнджер еще пыталась разговаривать с эльфами, но потом поняла, что это абсолютно бесполезно, поэтому сейчас лишь отошла к окну, чтобы не смущать несчастное существо. Она села на подоконник, подтянув колени к животу, и сосредоточилась на наблюдении за серыми потеками на стекле. Никогда еще ожидание совы из школы не тянулось для нее так мучительно. Письмо жгло руки, не было нужды перечитывать кривые строки, чтобы припомнить, что именно там написано.

“У Малфоя есть метка. Конечно, есть. Знаешь, Гарри, я просто наивная дурочка, ты был прав. Он действительно такой же, как и его отец. Нам необходимо сообщить профессору Дамблдору. Необходимо что-то делать, нельзя ждать, Гарри, нельзя”.

Гермиона зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Утром она не могла и предположить, что именно сегодня ее терпение закончится. Но как же иначе? Неужели Малфои и правда думали, что она никому не скажет о том, что здесь происходит, лишь для того, чтобы сохранить собственную жизнь? Она не такая, как они. Она поступит правильно и расскажет обо всем. О метке Драко в том числе. И это не предательство, конечно же, не предательство. Он никто для Гермионы, просто школьный враг. Просто чужой человек, и простить ему смерти невинных лишь за то, что он несколько раз спасал ее жизнь, Грейнджер не могла. По сути, она ведь об этом не просила, Драко сам выполнял приказ Люциуса.

– Грейнджер, ты плачешь?

Гермиона испуганно дернулась, широко распахнув глаза. И когда Драко успел войти? И куда делся эльф? Малфой стоял близко, сейчас он казался еще более бледным, чем прежде. Больно кольнула мысль, что, возможно, он и сам не рад быть в числе прихвостней Волдеморта, но Грейнджер раздраженно стиснула зубы. Это нелепо, выбор есть всегда.

– Тебя не учили стучать? – прошипела она, неловко стирая несколько мокрых дорожек со щек. Письмо в руке казалось горячим, как свидетельство ее предательства, поэтому Гермиона поспешила сложить его вдвое.

– Любовная переписка с Уизли? – равнодушно спросил Драко, проследив за действиями девушки.

– Не твое дело, Малфой. Почему пришел? Твой отец предупредил меня, что я должна сидеть в комнате.

– И?

– Что “и”? – недоуменно переспросила Гермиона и, встав с подоконника, подошла к письменному столу. Она положила письмо и сверху, для верности, уложила учебники. Держать его не было больше никаких сил.

– Ты не договорила, Грейнджер: и я буду сидеть в комнате, как мне и велели, – Драко пристально наблюдал за передвижениями Гермионы. Она казалась нервной и какой-то испуганной. Это можно было понять, но что-то все-таки настораживало Драко. Еще не хватало, чтобы она вляпалась в передрягу из-за своих идеалистических представлений о справедливости.

– Конечно, – Гермиона посмотрела на Малфоя. Одно короткое мгновение – и потом она отвела взгляд, делая вид, что очень заинтересовалась резьбой на ножках стола.

– Конечно? Грейнджер, что происходит? Ты неумело пытаешься мне врать. Что ты придумала?

– Ничего! Я буду в комнате, – Гермиона и сама не заметила, как сорвалась на крик. Все накопившееся внутри выливалось наружу, словно гной из вскрытого нарыва. – Буду читать и делать вид, что ничего не знаю! Буду прятаться в надежде, что Волдеморт не вспомнит обо мне! Буду врать друзьям, скрывая, что твои руки по локоть в крови, Малфой!

– Уймись, Грейнджер! – Драко несколькими размашистыми шагами преодолел разделяющее их расстояние и с силой встряхнул Гермиону, сжимая пальцы на дрожащих от рыданий плечах. Он впервые видел сдержанную и всегда собранную заучку в таком состоянии и боялся даже предположить, к чему может привести эта неожиданная истерика.

– Убери руки! – Гермиона толкнула Драко в грудь, пытаясь отстраниться. – Не трогай меня, слышишь? Зачем ты так со мной? Нравится играть, да? Так вот, в ответ на твой утренний вопрос: ничто не стоит этого, ничто не оправдывает. Это грязно и подло. Понимаешь ты это или нет? Я не предам людей, которых люблю из-за этого… этой… примитивной физиологической реакции, – окончание фразы Гермионы договаривала уже покраснев. Не стоило заводить сейчас речь о прошлой ночи или других схожих ситуациях. Не это сейчас было главным.

– Хорошо, я тебя не трогаю, – Драко примирительно поднял руки и отошел на несколько шагов. – Немного успокоилась? – спустя минуту поинтересовался он. Возможно, то, что Грейнджер выплеснула эмоции, было неплохо. Драко понимал, что в данной ситуации ей это необходимо.

– Да. Так что ты хотел? – устало ответила Гермиона. Было стыдно за свой срыв. Никакой пользы он не принес, наоборот заставил ее чувствовать себя уязвимой.

– Твое слово. Я хочу, чтобы ты пообещала, что побудешь в комнате. Так нужно, Грейнджер.

– Ладно. Я даю слово, Малфой. А теперь уходи. Мне нужно учиться, – Гермиона отвернулась к стене. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Только после этого Грейнджер выдохнула и запустила пальцы в разметавшиеся волосы. В этот раз ложь далась ей совершенно легко. Помогала решимость и осознание, что она все делает правильно.

========== Часть 13 ==========

С Рождеством Христовым, мои дорогие!

Тишина угнетала. Было бы легче, если бы в доме раздавались хоть какие-то звуки. А так Гермионе казалось, что за ней кто-то наблюдает из-за темных углов, и каждый шаг по длинному коридору отдавался звоном в ушах. Хотя, возможно, Люциус наконец-то догадался наложить Заглушающие чары? Раньше в этом не было необходимости, но сейчас-то в его собственном доме жил враг. Гермиона хмыкнула, осознавая, что Малфой вряд ли рассматривал ее, школьницу, в качестве противника. Она, скорее, досадная обуза.

Подойдя к лестнице, Гермиона замерла. Что она вообще делала? Куда идти дальше? Как поступать? Толком она ничего не обдумала, просто решила, что не может упустить возможность и в этот раз. Ей необходимы были сведения, а риск в данном случае был оправдан. Кроме того, письмо она так и не отправила, решила, что разумнее сделать это завтра, дополнив его новыми сведениями. Она так и стояла наверху лестницы, когда заметила тень, проскользнувшую на первом этаже. Человек был в длинной мантии, лица Гермиона не видела, но несложно было догадаться, что это явно кто-то из Пожирателей. Когда силуэт бесшумно начал спускаться по лестнице, ведущей в подземелье, Грейнджер медленно последовала за ним.

Ступени, ведущие вниз, были погружены в кромешный мрак. Гермионе казалось, что она уже привыкла к темноте, но едва не свалившись кубарем вниз, поняла, что стоит быть внимательнее. Зажечь свет волшебной палочкой не было возможности, поэтому одной рукой она уперлась в стену. Пальцы сразу стали мокрыми, по камню стекала вода, а холод пробирал до костей. Гермиона медленно двигалась вперед, иногда останавливалась и прислушивалась, пытаясь определить, насколько далеко человек, которого она преследовала. В жилах плескался адреналин, поэтому Грейнджер даже не испытывала страха, лишь какую-то фатальную решимость. В мечтах она уже представляла, как поможет Ордену. Ведь это же правильно! Так и следует поступать в это сложное время, когда война негласно уже ведется.

Неожиданный звук сверху отвлек Гермиону, она резко повернула голову, пытаясь различить что-то в начале лестницы. А еще спустя мгновение поскользнулась, глухо вскрикнула, почувствовала, как земля пропадает из-под ног, ощутила жуткую боль в затылке и провалилась в беспамятство.

***

Первым, что ощутила Гермиона, когда сознание начало возвращаться к ней, была боль. В ушах шумело, волосы казались мокрыми, а во рту чувствовался металлический привкус. Лишь спустя несколько минут Грейнджер смогла немного справиться с болью и прислушаться. Вокруг было тихо, лишь изредка с потолка капали холодные капли воды, гулко стуча о камни подземелий. Кое-как привстав, Гермиона села, прижавшись спиной к стене и не обращая внимания, что мантия моментально пропиталась влагой. Зато так ушибленный затылок значительно меньше болел. Запустив пальцы в волосы, она обнаружила не только огромную шишку, но и теплую кровь, обильно пропитавшую пряди, и тихо застонала. Это было ужасно нелепо – отправиться следить за Пожирателями и просто-напросто упасть с лестницы!

Посидев еще немного, Гермиона решила, что находиться внизу ступеней слишком опасно и, держась за стену, медленно поднялась на ноги. К горлу подкатывала тошнота, и Грейнджер уже подумывала отправиться в спальню и принять какое-то обезболивающее зелье, но не успела она сдвинуться с места, как услышала шаркающие шаги наверху. Кто-то спускался, а значит у нее не было другого выхода, кроме как быстро скрыться за первым попавшимся поворотом. Сердце стучало так, что казалось вырвется из грудной клетки. Если вначале затея казалась осуществимой, то после досадного падения вся уверенность растворилась, сменилась бесконтрольной паникой, с которой с каждым мгновением в этой каменной гробнице было все сложнее справляться. Затаив дыхание и сжав волшебную палочку задеревеневшими пальцами, Гермиона вжалась в самый угол, надеясь, что ее не обнаружат. Где-то мелькнул синий отблеск света от волшебной палочки, шаги неизвестного волшебника приблизились, но потом он, видимо, свернул в один из многочисленных туннелей. Через минуту вновь стало тихо и темно, и Гермиона позволила себе облегченно выдохнуть.

Стоило признать, что затея провалилась. Кто бы мог подумать, что подземелье в Мэноре, словно муравейник, испещрено многочисленными ходами? Бродить здесь ночью – сплошное безумие. Да и непохоже было, что у них какие-то сборы. Эти хаотичные метания больше походили на подготовку, поэтому, скорее всего, основное действо было запланировано на завтра, ведь не зря же Люциус попросил не выходить из комнаты в течении двух суток. Да и Волдеморт, с его тщеславием, вряд ли устраивал встречу с Пожирателями в подземелье. Он, бесспорно, предпочитал роскошь кабинета Люциуса, ведь именно оттуда в прошлый раз раздавался женский крик. Все эти размышления казались Гермионе вполне разумными, поэтому она решила как можно скорее вернуться в свою комнату. Издевательский голосок еще шептал, что это просто отговорки и нельзя бросать дело на полпути, но Грейнджер подавила его. Здравомыслие – хорошее качество. Лишь оно поможет ей выжить здесь, а значит нужно руководствоваться доводами рассудка, а не импульсами, как она поступила сегодня. Падение и то, что ее дважды едва не заметили, отрезвило. Ей необходимо было подумать, взвесить все и, возможно, поговорить с одним человеком по душам.

***

– Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер! – Гермиона с трудом открыла глаза и поморщилась – боль в затылке была ужасной. Вчера она кое-как добралась до комнаты, с трудом переставляя ватные ноги. Потом долго стояла под теплым душем, пытаясь смыть с волос кровь и грязь. Она еще пыталась решить, что предпринять завтра, но так и не смогла сосредоточиться, поэтому выпила зелье (благо, их ей принес Малфой еще после случая с Фенриром) и провалилась в сон, как только голова коснулась подушки. Но сейчас действие зелья закончилось, поэтому пронзительный голос домового эльфа, который настойчиво звал ее, причинял жуткие страдания.

– Что ты хочешь? – прохрипела Грейнджер, но, заметив, как испуганно сжался несчастный эльф, поспешила добавить: – Я уже не сплю. Так что ты хотел?

– Вэнди приказано передать это мисс Грейнджер из рук в руки. Вэнди не может оставить, нужно передать, – Гермиона наконец-то обратила внимание на свиток, который эльф держал в дрожащих руках.

– А кто просил передать?

– Мистер Малфой просил передать для мисс Грейнджер, – Вэнди протянул пергамент, с опаской подходя поближе к кровати Гермионы.

– Люциус или Драко? – принимая свиток, уточнила девушка.

– Мистер Драко Малфой просил передать это мисс Грейнджер за завтраком. Он сказал, что это ваш отчет по Трансфигурации. Вэнди передал. Вэнди может идти?

– Да, конечно. Спасибо, – Гермиона улыбнулась и, лишь когда эльф с приглушенным хлопком исчез, нахмурилась.

Учителя и правда заставляли Драко и Гермиону выполнять письменные задания на пару и ставили им одинаковую оценку. Это, конечно, было подозрительно, и, скорее всего, являлось инициативой профессора Дамблдора, который в самом начале дал понять, что хочет, чтобы они установили хотя бы временное перемирие. Но они с самого начала разделили обязанности и делали письменные работы самостоятельно, а потом просто давали проверить друг другу. Поэтому странность заключалась не в самом факте того, что Малфой написал отчет за них двоих, а в том, что Трансфигурация была за Гермионой.

Решив, что откладывать нет смысла, Гермиона развернула свиток. Там действительно был отчет. Полный, правильный, написанный аккуратным почерком. Гермиона снова нахмурилась. Что это вообще такое? Неужели Драко перепутал? Не мог ведь он делать лишнюю работу, это было не в его характере. Гермиона уже хотела приступить к подробному чтению, но потом прикусила губу и, ни на что толком не надеясь, коснулась пергамента кончиком волшебной палочки. И – о, чудо! – маскирующие чары мгновенно спали, являя взгляду надписи совершенно иного содержания.

“Грейнджер, если ты это читаешь, то поздравляю: твой мозг еще не окончательно атрофировался. Я, знаешь ли, не очень люблю писать письма тогда, когда есть возможность сказать лично, но, увы, сегодня у меня нет выбора. Я в курсе твоего ночного путешествия. Ты что, действительно думала, что я единственный, кто несет “почетный” караул? Смею тебя уверить, что в Малфой-мэноре значительно больше глаз и ушей.

Чем ты думала? Берешь пример с Поттера и Уизли? Я был о тебе лучшего мнения. В общем, не буду ходить вокруг да около. Я чудесно понимаю, что ты уже вовсю шевелишь своими “легендарными” извилинами, планируя очередную вылазку сегодня ночью. Я предлагаю тебе два варианта: либо поступить по-идиотски и умереть, либо остаться в комнате, а я, в свою очередь, завтра попытаюсь ответить на вопросы, которые у тебя, уверен, накопились.

Уговаривать я тебя, конечно, не стану. Поступай, как знаешь. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

Малфой”

Гермиона задумчиво разгладила пергамент. Она и раньше подозревала, что те же эльфы добросовестно докладывают хозяевам о ее передвижениях. Сейчас же она получила официальное подтверждение, а еще предложение получить ответы на свои вопросы из первых уст. Но было несколько “но”: во-первых, никто не мог гарантировать, что Малфой сдержит обещание, а, во-вторых, ей было совестно. Ну как она будет спрашивать, зная, что потом объявит об этом Ордену? Это казалось подлым, да и риск для Малфоя был чрезмерным. Вряд ли Люциус, а тем более Волдеморт одобрили бы подобную откровенность с грязнокровной подругой Поттера. Но Гермиона отогнала все сомнения. Не она ли еще вчера решила, что попробует поговорить о ситуации в Мэноре с Малфоем? Нельзя было отказываться от такой возможности. Нельзя.

***

Гермионе не спалось. Было полнолуние, и свет месяца проникал сквозь зазоры в шторах, падал на пол. Было тихо и, казалось, спокойно, но мурашки все равно бегали по коже, а зубы стучали, поэтому о том, чтобы заснуть не было и речи.

Стук в дверь показался настолько оглушительным, что Гермиона едва сдержала вскрик. Выпутавшись из одеял и крепко сжав волшебную палочку, она тихо спросила:

– Малфой, ты?

– Да.

Гермиона отворила дверь и отступила в сторону, пропуская Малфоя. Он был в белой рубашке, мантию перекинул через руку. Драко казался каким-то болезненно бледным, но Грейнджер списала это на освещение.

– Что такое? Не мог подождать до завтра?

– Ты же все равно не спишь, – равнодушно пожал плечами Малфой, подходя к кровати и присаживаясь на краешек.

– Ладно. Зачем пришел?

– Соскучился, – Драко хмыкнул, а потом уже серьезно добавил: – Я же обещал тебе ответить на вопросы, если ты не будешь делать глупостей.

– А ты всегда выполняешь обещания? – подозрительно поинтересовалась Гермиона. Только сейчас она заметила, что Малфой выглядит удивительно помятым и уставшим.

– Нет, не всегда. Но это исполню. Ну так что ты хотела узнать, когда вчера играла в шпиона? – Драко устало потер виски и прикрыл глаза.

– Что было вчера и сегодня?

– А сама не догадываешься? Здесь был Темный Лорд, – Гермиона поежилась. Зачем он ей это говорил?

– Зачем ты рассказываешь мне? – Гермиона все же озвучила вопрос, с опаской подходя ближе к кровати.

– Лучше правда, чем твои фантастические догадки, Грейнджер. Ты будешь спрашивать или нет? Я устал, – Драко раздраженно сверкнул глазами, но потом вновь опустил веки.

– Малфой, с тобой все нормально? – Гермиона робко коснулась плеча Драко. Он ничего не ответил, все также молча сидел, опустив голову. – Малфой, не молчи!

– Грейнджер, или вопросы по существу, или просто заткнись! Тебя не касается, что со мной! – прошипел он, дергая плечом и скидывая ладонь девушки.

– Драко, ты ведь не хотел, да? – тихо спросила Гермиона. Сейчас казалось важным знать. Казалось возможным понять.

– Что не хотел, Гермиона? – он намеренно выделил ее имя, намекая, что именно она первой начала.

– Принимать метку.

– Хотел ли? Тебе не понять, Грейнджер. Ты живешь в своем маггловском мире и не догадываешься, что такое фамилия, чистота крови и призвание. Я не хочу это обсуждать. Я устал, Гермиона. Я очень устал, – Драко откинул пряди со лба. В лунном свете Гермиона заметила, что у него дрожат пальцы и, не успев подумать, произнесла:

– Значит, ложись. Твоя комната ведь дальше, – Малфой удивленно вскинул на нее взгляд и улыбнулся. Впервые Гермиона видела у него такую улыбку – благодарную и искреннюю. И это стоило того, чтобы вновь предать понятие “правильно”. Гермиона решила, что подумает об этом завтра. Она быстро легла, отвернулась к стене и закрыла глаза. Через минуту к ее спине прижалось горячее тело, а рука Драко властно обняла ее за талию. Гермиона улыбнулась. Спать вместе становилось привычным.

========== Часть 14 ==========

Мои дорогие, так как работа уже приближается к определенным главам, мне нужно ваше мнение. Когда я начинала это писать, то просто банально не решалась браться за рейтинг выше Р-ки. Он такой и стоит сейчас, поэтому мне хотелось бы знать, удовлетворитесь ли вы подобным рейтингом или же повысить его до НЦ? Сейчас я уже берусь и за тот, и за тот вариант, поэтому мне непринципиально, как описывать некоторые сцены. Просто больше буду ориентироваться на большинство из вас и ваши пожелания в этом случае.

Открывать глаза не хотелось, хотя сон давно ушел, а вместе с ним и душевное спокойствие. Именно поэтому Гермиона все так же лежала не шевелясь, пытаясь отвлечься от ощущений. Получалось откровенно плохо: дыхание Драко согревало кожу шеи, а его руки лежали под грудью, не давая даже вдохнуть толком. Приходилось аккуратно сопеть носом, стискивать зубы и заставлять себя думать о чем-то другом. О полезном, важном, серьезном. Об учебе, Ордене, Роне… Нет, думать о Роне было однозначно плохой идеей. Гермиона мгновенно почувствовала, как кровь приливает к лицу и горячит щеки. Всякий раз она убеждала себя, что не делает ничего такого, что ей не за что себя винить, но с каждым днем уговоры все меньше действовали. Грейнджер не привыкла обманывать себя, поэтому неохотно признавала, что поступала и продолжала поступать неправильно. Ее отношения с Малфоем бесспорно должны были складываться не так. Вежливость, сдержанность, холодность – такова характеристика поведения, которое помогло бы ей жить здесь. Она же, наоборот, поступала импульсивно, поддавалась этим странным ощущениям, которые были такими острыми и новыми. Неоднозначными. Что она испытывала к Драко? В школе это были злость, отвращение и крупица жалости. Но теперь они были не в школе, Гермиона слишком много видела, замечала, осознавала, и это переворачивало ее былые представления с ног на голову. Раньше было просто: он на противоположной стороне – значит враг. Здесь же грани смывались, эмоций было в разы больше, а, значит, и сложностей тоже.

Драко заворочался за спиной Гермионы, прижался губами к ее шее и вновь затих. Несколько секунд Грейнджер прислушивалась к его дыханию, кожа полыхала от этого невольного касания. Но вскоре она поняла, что этот жар не столько из-за ее ощущений от близости Малфоя, сколько от того, что его тело было и в самом деле невероятно горячим. Гермиона нахмурилась, открыла глаза и кое-как перевернулась в тесных объятиях. Лицо Драко оказалось совсем близко от ее, но в данный момент это не смущало. Гермиона коснулась лба Малфоя кончиками пальцев – у него действительно была высокая температура. Бледная кожа даже немного посерела, под глазами залегли глубокие темные тени, губы пересохли и покрылись сеточкой трещинок. Гермиона быстро заворочалась, скидывая с них одеяло.

– Малфой! Просыпайся! Эй, слышишь? – она потрясла его за плечо. Драко глухо простонал, зарываясь лицом в подушку. Только сейчас Гермиона заметила лиловые синяки и бурые кровоподтеки, расплывшиеся по его коже. – Драко! Проснись!

– Драккл тебя за задницу, Грейнджер! – сердито прошипел Малфой, когда все же открыл глаза. – Что такое?

– Что такое? Это с тобой что такое? Откуда это? – Гермиона указала на синяки. Как же она не заметила вчера? Впрочем, Малфой был в рубашке, когда он ее снял, девушка не помнила.

– Это? Ничего. Последствия плохого настроения Лорда, – Малфой пожал плечами и вновь опустился на подушки, прикрывая веки. Ресницы отбрасывали тени на щеки, делая его лицо еще более уставшим и изможденным.

Несколько долгих минут Гермиона молчала. Просто не знала, что сказать.

“Сам виноват, нечего было связываться с Волдемортом”? Слишком жестоко и несправедливо. Ведь Гермиона уже знала, что это не желание Драко. Просто необходимость. Прихоть судьбы.

Можно было посочувствовать и уйти. Закрыться в ванной и сидеть там, пока Драко не уйдет. Наверное, это было правильным выбором. Правильным, но нечестным. Гермиона не хотела поступать так. Не могла. Не после того, как сама предложила ему остаться.

– Круцио, да?

– Угу, – сонно пробормотал Драко. – Сосуды лопаются, поэтому синяки и температура иногда.

– Я принесу тебе зелье. Сейчас только…

– Грейнджер, – Малфой не дал Гермионе встать. Обхватил запястье, потянул ее на себя, накинул на них толстое одеяло и только потом договорил: – просто помолчи, хорошо? Хочешь, почитай, а я еще немного посплю. Поняла? – он приоткрыл один глаз, и Грейнджер с трудом сдержала улыбку. Сейчас он не казался ни вредным мальчишкой, ни злобным Пожирателем. Он был просто человеком, который не хотел оставаться один. В тот момент Гермиона явственно осознала – что метка все-таки не то, что делает человека лучше или хуже. А в Драко Малфое еще оставалось что-то человеческое. Возможно, стоило бороться, чтобы сохранить это.

– Поняла.

***

Вопреки своим словам Драко проспал более трех часов, а когда проснулся, был уже полдень. Соседняя подушка пустовала, в голове все еще пульсировала боль, а во рту было сухо. Пить хотелось жутко, но вставать не было никаких сил. Малфой лениво осмотрел комнату: рубашка лежала на полу, несколько пергаментных свитков небрежно скинуты в углу. Значит, эльфы не приходили, иначе не оставили бы такой беспорядок. Это было к добру, не хотелось объяснять отцу, почему он провел ночь в кровати грязнокровки. Впрочем, в данной ситуации Люциус бы простил все, если бы Драко сказал, что это “в пользу дела”. Иногда ему казалось, что отец одобрил бы даже интрижку с Грейнджер, если бы это отвлекло девчонку от ее масштабных шпионских планов. Ее вмешательство было неудобным. Темный Лорд все чаще был не в духе, что не преминул продемонстрировать вчера. Драко поморщился, вспоминая шипящую речь Волдеморта и то, как он намекал Люциусу на то, что у того плохо получается вести двойную игру. Потом он сказал, что ничего не должно мешать устранению Дамблдора и окончательной победе над Поттером. И если что-то будет слишком “отвлекать” Люциуса или Драко, то “это” придется устранить. Конечно, кроме Малфоев и Северуса Снейпа никто не догадался, что речь идет о Грейнджер. И это было плохо. Очень плохо. Ситуация изначально была тяжелой, но сейчас она становилась опасной. Для Люциуса, для Нарциссы, для самого Драко. И, естественно, для Гермионы Грейнджер, которая, видимо, не осознавала, что вся стабильность данной ситуации держится на такой шаткой основе, как “везение”. Если, упаси Мерлин, Темному Лорду понадобятся какие-то сведения о Поттере, он вытащит их из его лучшей подружки. Малфой не желал подобного никому. Он слишком хорошо помнил, что испытываешь, когда катаешься по холодному мрамору, срываешь ногти до мяса под воздействием Круцио. Даже сейчас казалось, что все внутренности – сплошное месиво, а вены вспороты, из них хлещет темная кровь, но не пробивает кожу, а лишь застывает под нею уродливыми багряными пятнами кровоподтеков.

Драко перевел взгляд на потолок и тяжело вздохнул. Какой толк раздумывать сейчас об этом? Ничего не изменишь. Все сложится так, как должно. Еще год назад Малфой считал, что жизнь будет такой, как захочешь. Верил, что можно выбирать, принимать решения, отстаивать свое мнение. На деле же никто не спросил, хочет ли он метку. Никого не интересовало, способен ли он убить Альбуса Дамблдора. И сейчас никто не мог избавить его от ответственности за жизнь Грейнджер, которую он не хотел на себя брать. Он не рыцарь, не герой, как Поттер. Его амплуа – равнодушие, хладнокровие и беспристрастность. Он всегда гордился, что оставался невозмутимым не только в светском обществе, но и в личных отношениях. Никогда не позволял лезть себе в душу. Всегда держался вежливо с чистокровными волшебницами, но никогда не реагировал на слезы и упреки. Сами виноваты, ни разу он не просил раздвигать ноги на второпях постеленной просто на полу мантии. Сами предлагали, словно течные суки, готовые отдать жизнь за несколько минут быстрого “перепихона”, как называл это Забини. Драко лишь хмыкал тогда, пытаясь за этим скрыть досаду. Все было слишком одинаково. Конечно, они все были разные, некоторые удивляли поистине богатыми умениями для юного возраста, но никто не удивлял до секса. А потом было поздно: похоть удовлетворялась, и Драко вежливо – исключительно вежливо! – благодарил за приятное времяпрепровождение и уходил, так и оставив очередную Конечно-Же-Чистокровную-Но-Имени-Не-Помню на полу.

В прошлом году все эти чистокровные слизеринки так приелись, что Малфой решился на настоящее сумасшествие. Он считал это чем-то омерзительным и в ужасе морщил нос, но еще и испытывал какую-то животную, дикую похоть, скручивающуюся в паху. Тогда он трахнул полукровку. Он ожидал от этого какой-то феерии, чего-то острого, как от самой извращенной девиации. Ведь она была наполовину магглом! В ней была грязь. В ее венах текло что-то черное, свойственное этим людям-отбросам. На деле же это оказалось жутким разочарованием. Девчонка довольно заворчала, когда поняла, что хочет от нее Драко и улыбнулась, как последняя блядь. Ну просто как чистокровка, ей-богу! Единственное, что он помнил – так это потрясающий минет, который виртуозно сделала его “экспериментальная” любовница. Все. В остальном не было никакой разницы: ни морали, ни принципов, ни ограничений. Все это было пустым звуком для нее, все забылось, как только она оказалась на полу с разведенными в стороны ногами.

Грейнджер была другой. Драко знал, что она хочет сильнее, чем, наверное, кто-либо из всех, с кем он был прежде. Но как же она сопротивлялась! Кричала, огрызалась, пряталась за всеми табу общества, вгрызалась зубами в эти псевдоотношения с Уизли, цеплялась за каждый повод, чтобы только не признаваться в этом даже самой себе. Это было забавным. Грейнджер путала секс с любовью. Считала, что невозможно просто примитивно трахаться, не испытывая светлых чувств. Драко мог с точностью предсказать ее будущее: порядочная жена, лидер в семье, мать двоих, возможно, троих детей. Скучная, правильная, такая вся из себя… Грейнджер. Драко нравилось наблюдать за ее метаниями. А еще хотелось повалить на кровать и перепачкаться. Оттрахать ее до севшего голоса, до дрожащих коленей и искусанных губ. Она же вся из этой грязной крови – такой абсолютный порок, в котором можно захлебнуться, если только разбудить его, прорвать им кокон из морали и принципов. А еще Малфой понимал, что она уже интересна. Иногда ловил себя на мысли, что испытывает… восторг? Только сейчас он понял, что она не только заучка, но еще и безрассудная, храбрая, живая… Не похожая на кого-либо. Вот это пугало. Одно дело желание, совсем другое – интерес.

– Малфой! Малфой! – только сейчас Драко понял, что его уже несколько раз окликнули. Гермиона стояла возле кровати, недоуменно приподняв бровь. – Ты о чем так задумался? Казалось, что убить кого-то планируешь.

“Знала бы ты, что именно я планировал”, – с досадой подумал Драко, представляя перед глазами картинки одна откровеннее другой.

– Просто так, – он пожал плечами и настолько быстро, насколько это позволяло его состояние, встал с кровати. Набросил на плечи рубашку, пригладил растрепанные волосы, с каким-то отвращением подумал, что Грейнджер первая девушка, которая видит его в столь неприглядном виде. Да уж, великолепно! Впрочем, наверное, она реагировала на это значительно более спокойно, чем это сделала бы чистокровная волшебница.

– Выпей зелье, Малфой. Должно помочь, – Гермиона протянула руку с зажатым стеклянным флаконом. Зеленая жидкость переливалась и ярко сверкала, когда на стекло попадал свет. Но Драко смотрел не на зелье, а на руку Грейнджер – на тонкое запястье, испещренное линиями голубоватых вен. Хотелось схватить за ладонь, прижаться губами к местечку, где бился пульс, прикусить бледную кожу, оставив на ней свою алую метку. Фантазии были такими навязчивыми, что Драко поспешил пробормотать уже на ходу:

– У меня есть. Оставь себе. Сегодня можешь выходить, куда вздумается, – с этими словами он вышел, оставил недоуменную Гермиону в одиночестве.

Еще спустя пару часов Драко с остервенением тер кожу, стоя под горячей водой в душе. Увы, помочь выветрить все более острое желание, испытываемое им к Грейнджер, это не помогало. А Гермиона, тем временем, задумчиво смотрела на зеленоватые язычки пламени в камине, которые жадно поедали тонкий пергамент, на котором была написана вся правда про семью Малфоев. Если Люциуса она не хотела покрывать, то Драко, возможно, заслуживал шанс. Быть может, Гермионе стоило за него бороться. Ведь так правильно. Это человеколюбие, и никак иначе.