Текст книги "Сделка 2 (СИ)"

Автор книги: Mia Kenzo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Получив сексуальную разрядку и весьма неучтиво спровадив гостью, я думала, что сразу отрублюсь. Не тут-то было. В ночной мгле мне почему-то вспомнились рассказы Катерины о душах, архетипах и таинственном животном. Я не готова была верить в них днём, но сейчас они неуклюже выходили из теней и заполоняли мои мысли, ужасая реальностью того, как мозг пытается их обработать. Познакомившись с ритиным отцом, – который, кстати, сегодня звонил сказать, что моё дело улажено, – я не могла не заметить их с дочерью глубокой тождественности, вызвавшей ворох негативных реакций, пот на ладошках и холод в жилах. Он был ярким воплощением всех тех страхов, которые интуитивно рождались во мне от Риты. В нём я увидела ответ, пронизавший меня до основания. Самое дикое заключалось в том, что я больше не боялась, хотя, в здравом уме и доброй памяти, следовало бы. Размышление о силе их рода увлекло меня в древность, где я видела отважных мужей и величественных женщин. Но что было в моих собственных корнях? Историзм вдруг отступил, и меня поразило ощущение единства времени. Как бы я не ненавидела отца и не упрекала мать; каким бы уродливым мне не казался их выбор по жизни, – это и есть я. А я – это есть они. Эта теорема никак не укладывалась в голове, но где-то внутри она уже была доказана. Причём, ещё до моего рождения. Выстрел настиг меня столь стремительно, словно всегда находился во мне, начертанный и знакомый с прошлых жизней, где моя мать не подвергалась насилиям, а отец не был подонком. Если бы с утра меня спросили, верю ли я эзоповой демагогии Катерины, я бы твёрдо сказала “нет”. Однако это не помешало просидеть за чтением ритиных рукописей до трёх ночи. Ложась спать, я проклинала вечерний кофе – до последний капли.

***

На следующий день я вызвала к себе Светлану. Она вошла бесшумно, вслед за тихим стуком, словно лань в диких прериях в предчувствии атаки льва. Сродни тем восточным мотивам: обезьяна спустилась с дерева, орёл парит высоко в небе. Светлана, кажется, ожидала продолжения вчерашних взысканий по поводу невнимательности, некомпетентности и куриных мозгов.

– Я не съем, – сухо приветствовала я, не поднимая головы.

– Надеюсь, это вам больше по вкусу.

Я приметила кулёк кедровых орешков в её руках.

– Не самые мои любимые, но всё равно спасибо, – они были весьма кстати после вчерашней бориной зачистки. – Сколько я вам должна?

– Нисколько… А какие ваши любимые?

Как личность, Светлана мне импонировала. Она была какая-то правильная, почтительная, с хорошей позиций, целеустремлённая, желающая учиться и совершенствоваться. Не важно, в чём мы с Борей её подозревали. Я покопалась в сумке, достала из кошелька купюру и положила перед женщиной.

– Поинтересуйтесь у Алексея. Этого должно хватить.

– Это много, я не возьму, – интеллигентно отнекивалась женщина.

– Оставьте на следующий раз, – легко лавировала я.

– Ну, хорошо, – наконец, согласилась Светлана, забирая деньги. – Если так…

– Давно хотела спросить, – без пробуксовок, взяла я на основной курс. – Как вы на нас вышли?

– При устройстве на работу? – моргая, переспросила Светлана. – По объявлению. В интернете.

Я сверлила её лицо изучающим взглядом, крепко припечатавшем её к сиденью.

– …И это никак не связано с Борис-Степанычем? – произнесла я, отчеканивая каждое слово в медлительной и давящей манере. – Только не ври мне, пожалуйста.

Я использовала “ты” со всеми привилегиями руководителя. Услышать от меня это обращение, как правило, являлось весьма дурным предзнаменованием для работника. На этой почве в офисе бытовали анекдоты. Причём они довольно скоро доходили до новичков.

Светлана молчала. Я поднялась из-за стола и подошла к окну. В последней схватке отчаянно бились зима и наступающая весна. Тепло побеждало. Вдалеке виднелась маковка церкви.

– Значит, по-вашему, я “стервозная блондинка”?… – проговорила я, не отводя взгляда от городского пейзажа.

– Нет, – запротестовала Светлана. – Совсем не так!…

– А как? – удивлённо обернулась я.

– Я только… назвала вас… н-несколько жёсткой, – она выглядела, как контуженная. Мне даже показалось, что я могу различить поблёскивающие капельки пота на её лбу. Её словно парализовал разворот событий, и происходящее ей явно не нравилось. Трудно сказать, что в ней преобладало: сконфуженность или ярость. Впрочем, последнее оставалось припасено для отсутствующих здесь персон.

– Почему вы вообще решили, что между мной и Борис-Степанычем что-то есть? – я вернулась в своё кресло.

– И этого я не говорила! О-ох… Она не так всё истолковала!… – Светлана осеклась и удручённо бормотнула: – Вы меня уволите?

А ведь было же, что истолковывать! Меня распирало от недовольства и весьма неизбирательных выражений. В то же время, я была благодарна Светлане за честность. Картинка сложилась окончательно. Подруга-архитектор ищет работу. Борина пассия, не долго думая, наводит её на подходящую вакансию. Шпионаж за любовником – как бесплатное приложение. Только у “пешки” оказались свои эмоциональные поля и планы на жизнь, априори исключённые из первоначального замысла, а потому элементарно игнорируемые. Не удивительно, что подруги не поняли друг друга. Всё это пронеслось в моей голове в считанные доли секунды. А ведь я сама пыталась проложить Светлане лыжню, чтобы приносила сведения о Рите и других служащих. Ладно, борина любовница – вполне допустимо его влияние в увлечённости агентурскими штучками. Можно смело приписать ролевым играм. Но меня-то каким боком поддуло в этот треугольник? Светлана, сама того не ведая, благополучно “обшпионила” всех, чуть не раскрыв мою связь с Ритой и причинно поставив на уши Борю и его даму-затейницу. Проклятые лесбиянки! Теперь я бы предпочла, чтобы она держалась подальше от Риты. Ей-Богу, я согласна на орешки. Осознание собственной оплошности будет ещё долго подтрунивать над моим самолюбием.

– Вы сами… Какого вы мнения о ситуации? – поинтересовалась я.

– О ребёнке? – ободрённая кивком, она продолжила, к её чести, достаточно стабилизированно: – Борис Степанович женат. Причём, на другой. Это всё усложняет, вы не находите? Сегодня он есть, завтра нет. Ничем не привязан.

– Боре можно верить, – проповеднически фундировала я. – Он, скорее, отдаст руку, чем позволит, чтобы его ребёнок в чём-то нуждался.

Не важно, какого я сама была мнения.

– Но я-то тут при чем? – взъерепенилась Светлана, весьма недымчато намекая на ограничения всяких юрисдикций. – Это только их дело…

– Поговорите с ней, – откинувшись на спинку кресла, убедительно и непринуждённо гнула я свою линию. – Ребёнок – это всё-таки дар. Кто знает, что будет потом… И появятся ли у неё ещё дети. Насчёт же вашего вопроса про увольнение… У вас много ляпов. Вы сами понимаете, чем это грозит. У всех случаются ошибки. Но не в таких величинах. На данное время я склонна видеть в вас достаточный потенциал, чтобы работать над ними.

– …Но всё может измениться? – дополнила она.

– Всё зависит от вас.

***

– Ты волнуешься за отца, но не надо отрываться на мне, – произнесла я заранее заготовленную фразу.

Это был четверг, и это было также нечестно в отношении меня, как и во вторник. От мимолётного прикосновения наших пальцев при передаче бумаг Рита одёрнула руку, будто ужаленная, а во мне до сих пор звенел зубастый ток, надгрызший каждую клеточку моего спокойствия.

Рита бросила на меня колеблющийся взгляд.

– Я готова целовать тебе ноги, – сказала она. – Просто за то, что ты есть. За твою сдержанную улыбку. За твои жесты. За твои глаза… Но ты в упор ничего не замечаешь. Тебе всё мало и мало. Ты ищешь какой-то свой священный грааль отношений. Ты же лучшая!… Когда же я, наконец, запомню, что любимое твоё кредо – втаптывать людей в землю?

– Боже, Рита… – повертела я головой. – Не строй из себя жертву. Что касается работы, я отношусь к тебе крайне профессионально. Поверь, тот ответ, какой ты получила, был бы для всякого служащего. Слова, слова… ты очень сладко складываешь. Только поступки твои говорят о другом. Я требую не больше, чем сама готова давать.

– Готова? – саркастически усмехнулась Рита. – С каких пор? Ты полгода крутила шашни, с кем заблагорассудится. Я ни слова не сказала. К чему теперь эти приступы собственничества?

– Так сказала бы! – возмутилась я. – По крайней мере, дала бы понять, что тебе не всё равно, что готова бороться.

– С кем или чем? Сдаюсь! Я вряд ли пересилю тебя в тонкости оксюморонов. Когда ты сравняла моё значение с хэллоуиновской тыквой, самое время побороться пасхальными яйцами!

– Ты даже не пробовала.

– Тебе так надо, чтобы за тебя боролись?

– Да, Рита, – буднично кивнула я, разжижая резкость беспечной отвагой чаяний. – Почему бы и нет? Да, мне хочется! Что в этом несусветного?

“Да, мне хочется. Семью. Детей. С тобой.” Рита поднялась с места и слегка наклонилась над столом. Я почуяла лёгкий запах табака, удивительно алгоритмично смешанный с шёлковым ароматом духов. Меня настигло отчётливое ощущение дежавю. Словно эта женщина сошла с рекламного щита сигарет из моих параллельных жизней, где я курила с удовольствием нервов, отрывисто и упоительно. Без тревог и тостов за здоровье. В той жизни, которую не могла себе позволить со стаей химерических призраков неумолимой старости.

– Валя, – полная неуязвимости и бескомпромиссности, Рита расставила на столе руки по обе стороны от меня, а интонации струились дразнящим бархатом наива. – Ну так найди такую.

Я очень быстро поймала её за запястье, когда она собралась с якоря.

– А если я Тебя хочу, – сказала я, силой удерживая её рядом с собой.

– Пусти, – её голос стукнул приглушёно, будто отвалился сухой тростник, и я заметила дрейф желания её глаз. Желания ли? Или я вижу то, что хочу видеть?

Я вела себя, как скотина. Не лучше отвязного мужика. Мне было стыдно за свою дипломатию, столь стремительно обратившуюся узурпаторством, и я медленно разжала хватку.

– Ты права, – процедила я, подавляя чувство горечи, раздробившей эмоции на дерево щепок. – Уходи.

И она ушла. А я не стала задерживать. Мраморная маска впиталась в кожу.

***

Около недели минуло с даты операции, назначенной Роману. После выходных Боря не примянул всенародно поинтересоваться у Риты папиным здоровьем. О, он вряд ли осознавал, что это было совсем не комильфо, но чёрт подери его длинный язык! Который и не думал останавливаться. По крайней мере, Роману вырезали грыжу без осложнений, чего не сказать о наших с его дочерью отношениях.

– Так что, вы имеете в виду эту модель? – переспросил меня визуализатор в ритином отделе.

Я остолбенело моргнула. Что об стенку чеканкой битые полчаса я пыталась донести на пальцах суть, и лексикон иссяк вместе с терпением.

– Анатолий… – беспомощно регистрировала я удавившиеся нервные клетки, давая волю театральному хулиганству за плечом работника. – Я вас сейчас стукну!…

По комнате прокатились вспышки сдерживаемых брызганий со смеху.

– Всё-всё! – визуализатор вытянул ко мне растопыреную пятерню, словно обороняясь от несуществующего удара. – Я, кажется, понял. Just a second… Эту?

Анатолий любил путешествия. В целях сомнительной экономии, он предпочитал не пользоваться услугами турагентов, бронировал номера напрямую и планировал досуг по своему усмотрению, а потому разговорный английский был его палочкой-выручалочкой, веру в которую он почему-то не терял даже в Москве.

– Аллилуйя! Maybe there’s a God above, – облегчённо выдохнула я, поколотив воздух за спиной Анатолия, и, с деланным усилием разжав пальцы, смахнула иллюзорную пылинку с его плеча, что вызвало очередные припадки тушимого пырсканья.

Мы уже несколько часов кряду составляли интерьерку. Мощный компьютер позволял осуществлять рендер довольно быстро, и я почти сразу могла видеть результат. Мне не было нужды покидать пост, зато за время ожиданий я успевала затравить пару-тройку занимательных историй о заказчиках, шутила и даже улыбалась. В общем, демонстрировала превосходное расположение духа, притягивавшее внимание и поощряющее кулуарную атмосферу коллективной болтологии. Я знала, что умею быть очаровательна, и пользовалась своими сильными картами.

– Правильно, Лариса!… – ахнула я со своего места на её чертильное творчество. – Рубим-рубим, косим-косим! А ничего, что у вас дверь в ванную не откроется?

– Т-точно, – рассеянно осенилась Лариса, щипая кончик носа. – Раковина же другая…

– Вы не думаете, что мне легче нанять китайцев? С таким окосением, вы скоро им ни в чём не уступите, а зарплата – как белому человеку.

Серьёзность накрыла отдел как раз в тот момент, когда раздался стук по открытой двери. На пороге стояла женщина лет тридцати с изрядно объёмной кожаной сумкой через плечо.

– Мне нужна Валентина Михайловна. Где я её могу найти?

– Из журнала? – догадалась я.

– Да, мы договаривались на интервью. Я из… – она назвала издание.

– Вон с девочкой поговорите. Она вам всё расскажет, – я махнула головой в сторону Риты. – Не вы, Елена, – осадила я подорвавшуюся с соседнего стула архитектора.

– Я?! – Рита чуть не подпрыгнула на своём месте.

– Вам нужна подготовка? – вызывающе поддела я. – Разве не вы лучше всех понимаете в архитектуре и больших предметах?… Идите в переговорный зал. Только не переборщите там… со слоганами.

Рита наградила меня убийственным взглядом, но беспрекословно собралась к исполнению порученной миссии.

– Валентина Михайловна!… – затарабанила, было, журналистка, вобрав побольше воздуха, который так и пришлось спустить вникуда.

– Никаких “но”, – отмела я предвосхищаемые возражения. – Я дала вам супер-специалиста. Она ответит на все ваши вопросы и предоставит требуемые картинки. Извините, мне надо работать.

Когда Рита с журналисткой отправились на междусобойчик, Лариса беззлобно обмолвила:

– …Супер-специалиста по большим предметам.

– Скорее, по словооборотам, – не удержался от поправки Лёша.

По отделу прошёлся новый заразный смешок. Никто не сомневался, что Рита переговорит самого чёрта с рогами. Определённые опасения вызывало лишь то, какая репутация компании будет произвена на свет вследствие сего акта.

– Сейчас она там наломает дров… – пасмурно пробурчала Елена.

Наше агентство не нуждалось в рекламе. Даже бесплатной. Точнее, мы не видели в ней особой перспективности. Много больше приносили рекомендации клиентов “из уст в уста”. Практически все наши заказчики были как-то связаны между собой. Хотя поначалу мы пробовали маркетинговые каналы, довольно скоро убедились в их неэффективности для своей сферы деятельности. Более того. Пару месяцев назад нам поступило предложение об участии в телепередаче, в чём мы единодушно отказали. Из всех присутствующих, пожалуй, лишь жирно просвещённый Лёша мог оценить истинную подоплёку ситуации. По его самодовольной ухмылке Шерлока Холмса, я не сомневалась, что он нашёл блестящий повод для желчного внутреннего юморикона. Это то, почему я предпочитала ограждать окружающих от лишней информации. На самом деле, если бы от данного интервью зависело дальнейшее положение фирмы на рынке, я бы всё равно поставила на Риту. Её отличало то, что с той же искусностью, с которой она импровизировала в подборе компромитирующих выражений, при желании, она могла быть безукоризненно аккуратна в словах. Но расшаркиваться по этому поводу с Лёшей, да и с кем угодно, я не намеревалась.

– Продолжаем работать, – напомнила я.

– Валентина Михайловна, готово, – сказал визуализатор.

Я посмотрела на картинку, и она показалась, в целом, удовлетворительной.

– Пожалуйста, подойдите все на минутку, – громко попросила я. – Мне нужно ваше мнение.

Вокруг нашего стола скучковалась орда сотрудников с добрый десяток голов. Рассаженных по стульям, их казалось не так много.

Спустя час Рита нашла меня за листанием мебельного каталога в моём кабинете.

– Присаживайся, – похлопала я рядом по дивану, не меняя своей раскрепощённой позы в развалку.

Рита смерила взглядом пустой стул напротив, и всё же осторожно приземлилась ко мне, избегая, однако, телесного контакта.

– Ты рисковала, знаешь ли… – отметила она, пытаясь изобразить полное удобство от заворачивания на меня шеи.

– Ты так считаешь? – искренне не согласилась я, про себя улыбнувшись на её пионерски сложенные по коленям руки. – Я была уверена, что ты справишься.

– Пришлось попотеть! – призналась Рита. – В любых щекотливых вопросах я сразу отсылала к тебе.

– Умница, – нежно одобрила я и непритязательно погладила по её напряжённой спине вдоль позвоночника.

От прикосновения быстрый кипяток прошёлся по руке. Что-то подсказывало, что молодой архитектор готова была расшибиться в лепёшку ради этой похвалы. Рита инертно подалась на меня, но остановилась, плутая ищущим взглядом по моему лицу. Я не двинулась навстречу, всё также полулёжа на диване.

– Было сложно? – полюбопытствовала я с удвоенной лаской голоса.

Её глаза обличили дно проницательности, где безвозвратно терялись мои блёсны. Без сомнения, она видела наживку, но последующая её реплика превзошла все мои ожидания.

– Для тебя, кажется, вообще не сложно, – полухрипло огласила она. – Чтобы я сама к тебе пришла и села на твои пальцы…

Лезвие её слов полоснуло по моим тросам, и вся чинность и благонравие пролетели километры декорума в тартарары.

– Так, может, ты не будешь тратить время на разговоры? – мягко, но настойчиво предложила я.

Я наблюдала, как она покорно расстёгивает ширинку своих брюк. Избавившись от туфель и стянув штаны вместе с трусиками, она в одно мгновение выкрутилась из тонкого свитера и оказалась передо мной уже нагая, трепетная и вверяющаяся. Мои руки сами собой попали на её талию, а подушечки больших пальцев приникли к трогательно обольстительным впадинкам сочленений ног и туловища. Я наклонилась, чтобы поцеловать её плоский живот, отлитые мышцы под кожей которого топились и оплавлялись под лаской моих губ почти осязаемым и весьма передающимся изнеможением. Рокотание её хаотичного дыхания стало трескучим и скоро переросло в глухие сдавленные постанывания, когда я едва коснулась ладошкой её жара желания меж подрагивающих ног, мускулы которых тщётно сражались с приступом пронзительных беспорядочных судорог. Её колени словно безвольно подогнуло, и она начала призывно потираться о мою руку, оставляя мокрые следы. Её взгляд, оглушённый наслаждением, вонзался в моё лицо, как утопающий – приковывающий и не берущий пленных. Она утягивала меня в пучину за собой, завладевая мыслями, кроссирующими в беспамятстве наваждения на краю одержимости. Слегка сжимая и разминая её упругую грудь натренированными движениями, я дразняще лениво вошла в неё.

– Факк… – слетело с её губ столь беззвучно, что мне показалось, я слышу это сердцем, а не ушами.

Но прежде, чем она успела закрыть глаза, отдаваясь удовольствию, я покинула её. Поднеся к губам влажный палец, я опробовала её пьянящий волнительный вкус, магическим образом рождая калейдоскоп шифрованных эмоций в отклике её затуманенного взора. Рита нагнулась ко мне, неотвратимым накатом заставляя принять первичное положение и припечатывая поцелуем к спинке дивана. Её руки пугающе нетерпеливо и лихорадочно расправлялись с “молнией” и пуговицей моих брюк. Я тоже времени зря не теряла, и мои пальцы по-собственнически пытливо ласкали её соски, отчего ей приходилось закусывать губу, уперевшись макушкой в чёрную кожу дивана. Разделавшись с брюками и отбросив их в сторону, молодая женщина села на колени передо мной. Её рука проникла под мою рубашку, фиксируя меня расставленной пятернёй сильных пальцев в районе чуть ниже солнечного сплетения. Будто я могла дёрнуться. От нежности её губ голова закружилась, и зашумело в ушах. Сердце ухноло и превратилось в сплошное переживание. С трудом переборов импульс прижать её к себе как можно крепче, я приподнялась с всепоглощающим желанием видеть её глаза. Кончиками пальцев я тронула её висок, и Рита, движимая почти телепатическим пониманием интимной потребности, перевела лицо под мой выжженный калёным железом взгляд. Боже, как она была прекрасна! С вихрами встрепавшихся волос, взъерошенных не без моего участия; с этим диким, необузданным и обожающим выражением въедчивой мимики, в её глазах вальсировали контр-дансом мерцающие галактики. В них было нечто древнее, мистическое и губительное. Я не могла понять, почему вижу в ней этот смертоносный оттиск. Во мне всё замерло на бесконечное мгновение. Если бы люди могли умирать от красоты, я бы сделала это прямо сейчас. Не разрывая пут взглядов, я направила ритину руку, ослабившую напор фиксации на моём животе, вниз. Я ощущала сантиметр за сантиметром её проникновение. Когда тёплые влажные губы снова коснулись меня, снег падал вверх, а я провалилась в седьмые небеса.

– Твои глаза как океан, – тихо проговорила Рита, осёдлывая мои колени и с чувством убирая сбившуюся прядку с моего лба.

– М-м, – маскируя застенчивость покровом двусмысленности, я поспорила с её живостью. – Кажется, тут ещё один океан…

Подушечкой пальца я наступила на её третий полюс, переполненный желанием и способный заставить её землю вертеться по-другому, обещая стремительное падение царства разума. Прикосновение было властным и коротким, как и последовавшее за ним, бьющее отравой углекислого газа в клетки её плоти, ибо интервалы между выдохами заметно сократились, затаивая зверя экстаза. Запрещённый приём, как и многие другие, я позаимствовала у самой Риты. Когда она впервые применила на мне фокус с стипль-чейзом нервов, я чуть не взвыла от вожделения. Этот ангелок мастерски орудовал женским эрогенным усвоением. У неё было в крови, как воспалять предвкушение, и когда спускать курок.

– Очень хорошо. Вот так, девочка… – я начала шептать ободряющие и наводящие пошлости, не брезгуя лирическими обсценностями, пока её тело, подталкиваемое и движимое зарядом, не взяло новую опору в себя. Я не могла оторвать взора от подрагивающих ресниц её прикрытых глаз и пробегающего по каждой чёрточке лица блаженства. – Очень хорошо… – удовлетворённо повторила я.

– Ещё… – густо взмолилась Рита, с жаром склонившись к моему уху и зарываясь непослушными пальцами в вороте моей натерпевшейся и измятой рубашки. – Пожалуйста, ещё… Боже, любимая…

– Тс-с… Не надо про любовь, – едко выносила я вердикт. – Её нет. Я просто трахаю тебя, и не больше. Мы взрослые люди, не стоит переоценивать реакции тела.

Я звучала со спокойным могуществом, с той правдивостью, о которой поняла, что верю в неё сама. У меня не было сердца в этот момент. Только необыкновенный подъём, бесстрашие и свобода от желаний воцарились во мне. Лишь взгляд мой колола налившаяся боль ритиных глаз. Или, незримо вышедшее сердце, с которым я потеряла связь, оказалось под этим ударом? Рита попыталась резко отстраниться, но моя левая рука, в самый раз обхватившая её за талию, не позволила ей уйти ни на милиметр.

– Успеешь ещё залезть на других, но сейчас ты принадлежишь мне, – идиллически процедила я. – И ты кончишь от меня.

– Нет, – глухо запротестовала она.

– Да, – убеждала я.

Я знала, что она близка. Вовсе не сила моих рук удерживает её от того, чтобы вырваться. Она это тоже знала.

…

– Это твой проект. В твоём распоряжении будут Лариса и Лёша.

– Ого. Симпатичные китайцы? – вопреки попытке шутки, её голос дрожал.

– В Китае их не ждут, так что придётся тебе с ними здесь разбираться, – мягко регламентировала я. – Тебя больше ничего не удивляет?

– Нет, – мотнула она головой. – Я заучила урок. Ты даёшь мне проект не из-за личных симпатий, а потому, что видишь во мне хорошего архитектора.

– Именно. Не только вижу, а так и есть.

– Я прошла жестокую школу, – прозвучало почти вызывающим укором, если б не просочившийся нервный смешок. – Такое не снилось ни Лёше, ни Ларисе.

Весь предыдущий год ей приходилось часто задерживаться на сверхурочные. Как ни с кем другим, я не терпела от неё ошибок и буквально вдалбливала в неё то, что хотела получить. Она нередко проверяла материалы сторонних проектов, на которые распространялось моё шефство, и научилась определять чужие огрехи. Всё, что она пропускала, автоматически становилось её промахом, чего я не прощала.

– Но она действенная, – корректировала я. – Где ты, и где они.

***

Утро понедельника выдалось суматошным. Череда тёплых весенних дней окончательно сменила надоевшую стужу. При проходе через турникеты, внимание моё привлекла женщина у лифта. Не столько даже она сама, сколько шикарный костюм на ней. Дорогих тканей и элегантного кроя, со спины он смотрелся просто великолепно.

– Подождите нас! – окрикнул Боря незнакомку.

Она обернулась, и я могла оценить все достоинства дизайнерской рубашки. Подлинно мой стиль. Каково же было моё изумление, когда с долей мгновения в лице женщины я узнала Риту. Наши шарфики почти в точности повторяли друг друга. Но больше того меня впечатлили и одновременно испугали новые оттенки её глаз – они хранили холодность и безучастность. Боря произвёл еле уловимую гримассу, что-то среднее между поморщиванием от кислого морса и философским одобрением с грифом “поглядим-увидим”. Едва поздоровавшись, он шагнул в зеркальную кабину лифта, вытесняя Риту к задней стенке, и развернулся к ней спиной, обязывая меня последовать его примеру.

– Вы опоздали, – обмолвила я, неохотно повторяя борино движение.

– Вы тоже, – повела Рита бровью в мою сторону.

От её близости во мне шебуршились косматые эмоции.

– Нам положено, – раздражённо рявкнул Боря. – А вот вам – нет.

– Мы и в самом деле опаздываем, – вздёрнула я руку с часами. – До встречи всего ничего. А нам ещё чертежи подготовить. Плюс дорога.

– Успеем! Если только эти не зателятся.

Под тезисом “эти” подразумевались работники. С бориной колокольни, такое обращение не несло никакого негативного смысла, а было, напротив, очень даже дружественным и доподлинно демонстрировало тонкие полутона его умонастроений. Большой-босс считал себя милягой до кончиков ногтей. Однако “эти” на него иногда обижались. Чёрт, а ведь я не особо от него отличалась. Стоило выдержать нос кверху. Будто мои секреты становились уязвимие при живых зеркалах.

Да почему ж так долго? Я встряла в дверном проёме с закушенным вопросом.

– Маргарита, вы специально поставили на самую тормозную печать?! – исступлённо негодовал Боря.

– На обычной бумаге смотреться будет не так, – невозмутимо парировала Рита, словно убеждала ребёнка.

Боря всегда краснел, когда злился, и сейчас типичные метаморфозы произошли с его лицом. Я давно не наблюдала его в таком состоянии. С тех пор, как он купил супруге дорогую дизайнерскую ручку в надежде приучить бережнее относиться к вещам. Нужно сказать, танина дружба с мелкими предметами исторически не сложилась, и в тот же день она успешно посеяла злосчастный подарок. Утреннее её хвастовство, с детальной презентацией “умений” волшебной ручки, одним лёгким движением превращавшейся в карандаш, логически увенчалось вечерними криками большого-босса.

– Вы знаете, почему на дороге так много аварий? – колоритно причитал Боря. – Не-ет, не из-за пьянства. А потому, что начальник спешил сдать вовремя чертежи!

С моего места было заметно, как Рита улыбнулась краешком губ, но промолчала, соблюдая аккуратную иллюзию активной разработки на компьютере. Как правило, мы всегда очень вовремя сдаём. С задержкой на пятнадцать-двадцать минут стабильно. Особенно, вместе у нас это отлично получалось. Однако сейчас мы перекрывали все свои рекорды.

Мы ехали с Борей молча на заднем сиденье его Лэнд Ровера. Он сосредоточенно взглядывался на дорогу через плечо водителя, будто его натуг мог бы рассосать “пробку” силой мысли. Я пыталась представить его отца, эдакого бравого генерала советской армии, уроженца Тбилиси, и русскую мать, черты которой, как ни странно, в большей степени достались Боре, и у которой к распаду СССР обнаружился американский дядюшка. Если же алкоголизм может наследоваться предрасположенностью, то и всякая наша реакция, являясь химией организма, передаётся генетически. Это вдруг предстало передо мной с той очевидностью, с которой Катерина говорила про архетипы. Однако подчас мы теряемся в складках памяти собственной жизни. Время ретуширует и стирает целые мегапиксели, оставляя лишь блёклые кадры и призрачный след истории наших судеб. Может ли случиться, что однажды мы потеряем тропу назад, исчезнем, растворимся, и всё это, – наши желания, усилия, чувства, – будет столь же не важно и бессмысленно, как камень на дороге для пнущей ноги?…

***

Вслед решительному краткому стуку, Рита спросила дозволения войти. Я ждала её. Поднявшись с кресла и приблизившись вплотную, я заметила в её руке скрученную трубочкой бумагу, что, впрочем, мало меня заняло. Мы продолжительно смотрели глаза в глаза друг другу. Я обогнула рукой стан молодой женщины, чтобы защёлкнуть за ней дверной замок. Оборот почти свершился, как в кабинет вломился Сергей. Вдруг, с букетом цветов и коробкой шоколадных конфет. Инстинктивно я успела отпрыгнуть в сторону. Это ещё что за Дед Мороз по обкурке? Новый Год вроде канул в лету. Он что, веник со сластями под столом в мешке наготове держал?

– Валентина Михайловна, простите за вторжение, но это очень важно, – выпалил Сергей и обернулся к Рите. – Любовь моя, я дурак! Наговорил тебе чертовщины… Знаю, для чего ты так вырядилась. Валентина Михайловна, – он снова обратился ко мне. – Вы прекрасный руководитель, но я хочу извиниться перед своей невестой. При вас… Так надо. Возьмите, пожалуйста! – он протянул мне конфеты, а Рите цветы.

– Это что? Для толстоты… момента? – смерила я пренебрежительным взглядом коробку, не притрагиваясь к ней.

– Серёжа, тормози! – пробовала остановить его Рита. – То, как я одеваюсь…

Она не успела продолжить.

– У нас произошла ссора, – лихорадочно излагал Сергей, по-прежнему, вытянув дары. – Я нёс всякий вздор, как следует себя вести, и кем я оказался в ваших глазах… Рита, я говорю это при Валентине Михайловне, – он встал на одно колено перед ней; как будто Валентины Михайловны не существовало. – Мне всё равно, как я выгляжу. Я люблю тебя. Ту весёлую, взбалмашную и самую неотразимую девушку на свете!

– А я, значит, скучная, зажатая и… по всей видимости, отразимая, – не удержалась от комментария я.

– Нет. Вы волевая, харизматичная, умная женщина!

– А я, значит, слабохарактерная, заурядная и глупая, – отозвалась Рита, переглянувшись со мной.

– Валентина Михайловна! – показался в дверях Лёша, выкривая поверх голов визитёров; как будто от того, что его плохо видно, слышимость тоже ухудшилась. – Заказчик Соловьёв пришёл!

– Пусть подождёт. Я скоро буду.

Почему все фирмы как фирмы, только у нас сплошная балалайка? Лёша втихомолку пристроился наблюдателем, но я засекла чубчик его коротенькой чёлки. Кажется, он не намеревался пропускать очередную серию Санты-Барбары.