Текст книги "Сделка 2 (СИ)"

Автор книги: Mia Kenzo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Расслабься, нас тут никто не знает, – наклоняясь, прошелестела Рита. Вряд ли я выглядела настолько испуганно, чтобы уговаривать меня в этом.

У меня всё замерло. Откуда этот рыцарский отпечаток в выделившихся скулах, поджатом аккуратном подбородке, чувственном изгибе припухлых губ; из каких стихий рождён искромётный пронизывающий взгляд, то терявшийся за опущенными ресницами, то взметавшийся, парализуя волю? Вела она свободно и раскрепощённо, слегка сжимая в пальцах и ладони мою вытянутую руку. Что удивительно, в её “почерке” нельзя было найти классическую отточенность, но сквозило в нём больше естесственности и парящей нежности, словно сущность каждого действия происходила от души, динамичного порыва или, наоборот, растворения в плавности движения. “Да, девочка, ты таишь сюрпризы”, – не могла не отметить я. Мне уже довелось наблюдать, как она танцует, но то был не парный, а клубный стиль. На крайний случай, “медляк”. В котором я так и не поучаствовала, хотя хотела. Нужно сказать, Рита и тогда отличалась свойством цеплять на себя внимание. Как сейчас, я ощущала кожей, что дама, которая должна бы усерднее развлекаться кавалером за их столиком, буквально облизывает нас клейкой дотошностью.

– Мы поругались с Серёжей действительно из-за тебя, – проговорила Рита, словно декламировала извлечение высоколитературного произведения. – Он глубоко тебя ценит. Восхищается тобой.

– Ты не довольна? – мои пальцы на её плече дрогнули; подтекст в духе “большие предметы”? – Мне прыгать от радости, что кто-то ценит?

– Это того стоило. Я больше ценю.

– М, – совсем не похоже. – Даже так? Насколько больше?

– Не вынуждай… – она слегка “соскочила” с музыки, но быстро вписалась, захватив в очередное движение и смущённо вихлянув взглядом. Смущённо?

***

– Тот новый проект, о котором я говорила, – мои локти помещались на столе, образуя кисти рук фигвамоподобно, а ладошка обнимала кулак. – Я не стану подписываться на него, как ГАП. Но… Возможно, сделаю это. Только в том случае, если ты будешь ведущим архитектором.

– А если… откажусь?

Я давно заметила за ней эту черту, раскидывать игрушки в стиле “если”.

– Твоё право.

– Ты же говорила, не предлагаешь никакой сделки. Тогда что это?…

– Говорю, – выдержала я её пристальный взгляд.

– Господи, Валя!… – она копировала мою манеру закатывать глаза. – Что за фарс, недоговорки, манёвры?… Если это особый стиль прелюдии, классический мне нравится больше.

Я невольно улыбнулась краешком губ.

– Я, наверное, забыла пояснить, что с твоей стороны мне не нужно исполнение фантазий, – проговорила я.

Рита отшатнулась на спинку стула, свидетельствуя мимикой о степени крайнего неразумения. Тем не менее, гротеск весьма скоро облачился недоверием.

– Но…? – вымогательно ринулась она вперёд, ликуя эврикой, словно Ньютон, открывший свой первый закон.

– Что “но”? – безыскусно переспросила я.

– У тебя же есть условия.

– А ты бы хотела…? – медленно науживала я слова на нить умыслов, пытаясь словить её на реакции “на лету”. – Чтобы они были?… Скажи честно… не будь условий, ведь это отменит твою готовность отдаваться мне на письменном столе… на диване… на полу… в подворотне?… Не правда ли, Рита?

Я рисковала.

– Ты просто возьмёшь проект. Тебе больше не понадобиться притворяться…

– Стоп. Нет, – по лицу её побежали тени, которые она старательно пыталась смыть. – Ты меня не проведёшь. Где собака?

– М? – вскинула я брови.

– Значит, откуп?… – выдержав паузу, внезапно упавшим голосом процедила она. – Решила так всё завершить?

Не совсем такого пируэта я ожидала.

– Почему бы нет? Ужин при свечах, – я обвела взглядом полупустое блюдце с фисташками и низкую вазочку с начос, не обошла соус и крошки. – Хорошее вино, – пара стопок с горючим зельем так и стояли не тронутыми.

– Ты просто мастер на порося в карася, – не моргнула Рита, ободряясь. – Кстати, о нашем вине!…

– Погоди, не поджигай. Только в уборную схожу, – я поднялась из-за стола.

– Хо-окей! – согласилась Рита и осушила стопку залпом, без ритуалов.

Я только и успела, что округлить глаза, и удалилась, по пути перекладывая кольцо из закрывающегося кармашка пиджака в брюки.

– …Возвращаешься?… С ним всё нормально?… Да, езжай туда же, только чуть дальше по проспекту, – я назвала шофёру пересечение улиц. – Там ещё Макдональдс по другую сторону… М-г.

Когда я вернулась, Рита танцевала с той незнакомкой из-за соседнего столика, отлучившейся от своего ухажёра. Я готова была швырнуть сжимаемое в кулаке под личиной кармана брюк кольцо, выжигая взглядом чужие пальцы на ритиной талии. “Она никогда не изменится”, – я чувствовала, как пружина внутри сдавливает мои лёгкие. Воображение совало жаркие эротические картинки, какие всегда должны оставаться за ширмой интимности двух людей. Рита заметила меня в проёме, читая побелевшее лицо. Долгую секунду погодя, она отникла от женщины, направившись ко мне. Я ненавидела это усталое бесстыжее понимание в ней, то самое, с которым она произносила когда-то: “Я не лесбиянка. Прости, если случайно дала повод для ненужных надежд…”. Ноги увлекли меня прочь, но Рита быстро нагнала. “Наплевать. Ты логик, Валя, так думай, как логик! Это минута, она пройдёт”, – цепко внушал голос разума, но в глазах била рябь. Я развернулась Рите навстречу, поняв, что бежать некуда, а запираться в туалете, до которого почти дошла, было бы дико, наверное?

– Я кое-что потеряла, – не моргая, соврала я, опершись о косяк в доминантно незатейливой позе.

– Помочь?… – она держала меня “на мушке”, будто охотник дичь, и вдруг приблизилась до несносной тесноты. – …Найти.

– Я тебя убью когда-нибудь… – выдавила я столь стремительно, что не успела осознать смысл.

Я нечаянно встретилась глазами с драконовым взглядом статного и довольно грузнотелого, от природы скорее сухопарого и костистого, – ныне несколько “пододетого” равномерными прослойками откормленности, – мужчины средних лет с грубой щетиной на хищно закоренелом лице, появившегося с лестницы в сообществе нескольких сотоварищей. Они прошли дружной гурьбой, словно ватага варяг “старой закалки”, по-барски обивая половицы и заставляя жалко скрежетать крепкую, ещё оченно носкую, породу. Судя по количеству, это вполне могла оказаться “наша” компания. Но пуще того меня ужаснуло впечатление, что я откуда-то знаю этого мужчину, с кем невольно сыграла в переглядки.

– Это жадность, – окликнула Рита.

– Ты меня делаешь такой.

***

Мы застопорились с Ритой на пороге залы.

– Чёрт… – спустила она в мою сторону. – Мой отец…

Судя по всему, он не был в курсе женских шалостей дочери. Я своему сказала. И даже показала. С его женщиной. Заодно, послала куда подальше. У меня горели уши, когда прикидывала весь его портянковый катехизис на мой счёт.

– Ладно… – Рита уверенно двинулась вперёд. – Делаем вид, что мы пара…

– Ч-чего делаем?!…

– Папа?… – она направилась в слегка сконфуженные объятия отца, мягко чмокая в губы.

– Опаньки! – хищно закостенелое лицо приструнилось до неузнаваемости, оголяя пару золотых зубов сбоку челюсти. – Дочура!… Вижу, ты не одна: отмечаете что-то?… Там сидите? – показал он взглядом на наш столик, сканируя объедки снэков и стопки, в одной из которых по-прежнему теплилось гремучее пойло.

Я живо представила, как совсем юная Рита, на коленях отца, разбирает Магнум. Мне не понравилась эта зарисовка.

– Я Валя, – сжато представилась я. – Мы работаем вместе.

– Пап, это моя…

– Сослуживица, – опередила я от лишних подробностей.

Ритин отец мнительно покосил на меня.

– Что ж, приятно познакомиться. Роман, – монотонно обозначился он в мою сторону и обратился к дочери: – Дядю Колю и дядю Витю ты знаешь. Остальных называть не буду. Всё равно не запомнишь.

Дружки в ряд дежурно закивали Рите. Некоторые почтительно приподнялись с мест.

– Не переживай, как-нибудь разберёмся по ходу! – заявила Рита.

– Эй, парень! – двумя вытянутыми пальцами ритин отец взыскательно постучал официанта, нёсшего поднос, по изгибу локтя. – Ещё два стула сюда. И счёт по тому столику – ко мне.

– Исключено, – невозмутимо опровергла я. – Счёт – нам.

– Неси, говорю, – безапелляционно бряцкнул папаша официанту.

– Пап, ну, чего ты?! – капризно взвелась Рита.

– Всё в порядке, – добродушно огласил он и любовно погладил дочь по щеке тыльной стороной изогнутых пальцев, на одном из которых заблистал массивный перстень. – Да, ведь? – Я точно знала, как выглядят глаза безжалостного убийцы; они сейчас на меня смотрели.

Перечить не хотелось. Попытка отбрехаться неотложными делами также успешно провалилась. Отпускать нас не собирались. По крайней мере, так скоро. Пришлось присоединиться и подстраиваться, соображаясь поведением простецким и непринуждённым. Между тем, всё во мне вызывало ярый протест. Дожили: высокообразованные архитекторы соличествуют с шайкой преступников. При звонке мобильного я вышла к бару в другой зал, но только окончила разговор, как папаша заловил меня на повороте, неприметно ухватывая за руку и до боли скручивая запястье.

– Ты думаешь, я ничего не понял? – уничижающе ввинчивал он в меня взгляд. – Мне наплевать, кого Рита себе выбирает. Главное, чтобы она была счастлива. Но если что вдруг случится,… что случиться не должно,… я тебя урою. Всё ясно?

Я не из трусливых по натуре, но от его тона сердце ушло в пятки. А ведь такой из-под земли достанет. Как я раньше не связала А с Б? Какой, к чёрту, тир у нормальной девушки?! Откуда распущенность в отношении старших. Её рукописи, жуткие сцены из которых я пролистывала не читая. У деда Риту прятали. Она что-то увидела, что не должна была…

Не успела я ответить, как папаша встряхнул мой пиджак за полы, резко разворачиваясь и меняясь в лице.

– А теперь изображаем любящую семью! – сквозь зубы, процедил он, улыбчиво сводя руки в ладошах и потирая их, двинул тело расхлябанной и домашней походкой за угол, будто только что надел тапки.

– Козёл!… – выдохнула я бесслышно, следуя за ним.

– Потанцуем, солнышко? – нежно завёл он свою руку в ритину, державшую над столом сигарету. – Я украду у вас Принцессу ненадолго.

Они поразительно элегантно сочетались в безыскусной танцевальной манере, растворяясь в ней настолько гармонично и естесственно, словно не только делали это бесконечное множество раз, а были рождены с этим темпом. Рита дарила напарнику неотразимо искренние улыбки, отвечая отечески обожательным взглядам этого глубоко жестокого и, вместе с тем, отъявленно обворожительного мужчины, а я ужасалась контрасту, будто прекрасного цветка чутко касалось неотмываемое чёрное воронье крыло.

– Кхе-кхе, – возле меня галантно выпятился один наш орденоносец, с сальными редкими волосами и жуликоватыми глазками. – Позвольте вас пригласить.

– Я не танцую, – как можно любезнее отрезала я, стараясь не выказать брезгливость.

Точно, Тайда не хватит. Неудавшийся кавалер понуро ретировался. Рома из-за ритиного плеча приветно кивнул в мою сторону. “В случае эксцесса, шанс которого девяносто на десять, мои останки будут отлавливать по Москве-реке”, – напомнила я себе отнюдь непривлекательное приданное, ёрзая на стуле и поджигая очередной “Б-52”, чтобы немедленно махнуть в себя.

***

Мы скользили сквозь потоки машин, сидя на заднем сиденьи Audi. Рита слегка облокотилась на моё плечо головой, путаясь горячими пальцами в моих. Я благодарила своего “демона-хранителя”, что оградил от опрометчивости.

– Твой отец хотел бы, чтобы вернула тебя сегодня домой, – намекнула я на нежелательность гостей.

– Ему всё равно, главное, чтобы мне было хорошо.

– А тебе хорошо?

– С тобой – да.

Я поджала губы. Назвать её адрес шофёру, в обход её, показалось грубо.

– Я устала сегодня, – по-моему, я говорила прямо.

Рита пошевелилась на моём плече, вскидывая мне в лицо ищущий взгляд.

Часом позже я расстилала кровать, в пижамных штанах и футболке, оставив Риту на кухне. Она подкралась сзади, обнимая. Я не ожидала, что она так быстро разденется, обнажившись до трусиков и даже не заимствуя домашнюю майку из моего шкафа.

– Не надо, – обмолвила я, высвобождаясь из её рук и укладываясь на кровати.

Накрыться одеялом я не успела – Рита оказалась сверху.

– Рита, нет, – останавливала её я. – Прекрати. Я не в настроении.

– Тебе ничего не надо делать… Я всю неделю с ума сходила от одного твоего вида… Пожалуйста, милая…

– Я же сказала, нет! – я уже грубее отстраняла её, но она не поддавалась, напорствуя и силой стягивая с меня пижамные штаны.

Не найдя иного способа облагоразумить, я жёстко полоснула рукой по её щеке.

– Ты русского не понимаешь?! – во мне всё сжало. Во мне просыпался мой отец.

– Ты собралась часто так делать? – после паузы, холодно осведомилась она.

Я твёрдо отвечала грозным огням её глаз, с каждым мгновением всё больше понимая, что черта преступлена, и назад пути нет.

– Плевать, – решительно изрекла Рита. – Нравится бить, бей… Злишься, что танцевала с другой? Ну? Заводит тебя?… – я чувствовала, что ниже пояса фатально повязаю экватором. – Пытаешься не дышать?

Сильный человек – слабый человек. Я должна закончить всё прежде, чем она найдёт эту простую параллель.

– Уходи, – горечь шумела во мне от ощущения ломкости её гордости.

– Вся твоя гонка – лишь сама с собой, – она помедлила с несколько секунд и начала подниматься. – Хорошо.

Я задержала её за руку. Молча. Мои глаза говорили, кажется, больше, чем слова разума. Птицы падают, когда занимаются любовью. Она осторожно наклонилась. Заронила свой взгляд, бережно коснулась моих безответных губ сверхлёгким поцелуем. Я отхватывала зрением черты её до боли любимого лица.

========== Часть 5 ==========

***

Мы лежали обессиленные в оглушённой поволоке затянувшейся ночи, где, казалось, продолжали сочиться гулкие аккорды, недавно переполнявшие жаром лёгкие. Дыхание ещё клокочет. Тикает время, и птицы обещаются зачирикать через несколько часов. А пока, примостившись головой на груди молодой женщины и изучая блёклое полотно потолка, я слушала эхо её сердца.

“Говорят, истинная сексуальность приводит к разрушению Эго”, – размышляла я, не меняя залипшего положения по диагонали кровати. – “И это близко к ощущению смерти…”

– Эго сопротивляется? – спросила Рита.

Похоже, я произнесла вслух. Тихо, но вслух.

Ты привыкаешь его хранить, щадить и лелеять, этот замкнутый внутренний мирок; скованное пространство, ограждённое висячими садами с одиноко цветущей черёмухой. В его сакральном горниле витают осколки памяти, бережные неудачи, безотчётные оценки, наслойки суждений; потаённые страхи, комплексы и рефлексии… Она пробралась под самую кожу. И достала до глубины моей раковины.

– Ты похожа на моаи в миниатюре, – отметила я, мысленно возвращаясь к её эфемерному образу верхом на себе: упрямые плечи, подпирающие раскалённую ночь; триумфальный подбородок, рихтованный чуть ввысь и открывающий взору змеистую жилку, рождающую странный зов ассоциаций. – Археологи носятся вокруг этих истуканов в потугах раскрыть древние секреты. А моаи молчат. …Не помню, когда мы с тобой разговаривали в последний раз. По душам.

– В женщине должна оставаться загадка, – затравила Рита азбучную аксиому как нити-шастру пропела.

– Помнишь анекдот про корову и макароны? Тоже “вся такая загадочная”: то спагетти, а то вдруг “рОжки”.

Рита проронила смешок, хотя, скорее, с интонаций, нежели – смысла. В воздухе разлилась пауза. Оглянувшись, я различила, что молодая женщина, овитая плющом личных переживаний, смотрит куда-то перед собой.

– Мы общаемся, – возразила она, моргнув. – Просто по-другому. Что ты хочешь услышать? – нервные оттенки её голоса сменились бешено серьёзными: – Я очень скучала по тебе…

– Я тоже, – поцеловала я её ладонь, тяжко вздыхая: – Почему же у нас всё так не просто?…

Рита внезапно приподнялась, переместив мою голову с себя на пустое место.

– Куда ты? – встревожилась я.

– В душ.

Через пару минут я последовала за ней. Она сидела в ванной, слегка подрагивая под нахлёстом струй.

– Я никогда не делала таких вещей… – Рита не смотрела на меня. – Для секса. Ты в моей голове, Валя. Понимаешь?… Для тебя это игра. Для меня… Факк… Я болею тобой. Ты имеешь меня… Господи!… как персональную шлюху. А я и рада! Раздвигать ноги при едином твоём желании… Однажды ты уже потеряла интерес. Что будет, если твоя страсть снова угаснет?… Что мне делать с собой?!

– Я не играю, – я присела на бортик, пытаясь успокоить, с нежностью провела по её щеке. Я заметила тепловой контраст вдоль лица, одна линия была явно горячее.

– Это капли душа! – агрессивно выпалила Рита. В её ведьминских глазах зрела оливковая сила. – Я ни фига не каменная, слышишь?! Я не железная…

Не слушая, я направила руку ниже под напор воды. От прикосновений Рита почти болезненно зажмурилась, конвульсивно сжимая губы и смиряя рвущийся полустон.

– Ты совсем голову потеряла? – взвелась я. – Почему такая ледяная?! Воспаление лёгких решила получить?!… Вылазь немедленно!

Минутой позже Рита стояла передо мной нагая и беззащитная. Пряча взгляд, она несмело потянула за краешек полотенца. Я выцепила его и обернула махровую ткань вокруг талии женщины. Она украдкой рассматривала мои прилежно гуляющие скулы сдержанности, пока я бережно отирала её, словно ребёнка.

– Глупенькая моя девочка… – в сердцах сетовала я. – Не бережёшь себя. Я же не переживу, если с тобой что-то случится. Зачем так издеваешься надо мной?…

Я чувствовала, что Рита уже неробко рыскает по моему лицу, словно художник, или, на худой конец, фотограф, измеряющий что-то. Ток нарастал с той неизбежностью, как молния в пучине грозового неба.

– Кое-что так и не остудилось… – заключила она, проникая в мои беспанцирные недры глубиной интонаций.

Получив приглашение, пальцы сами собой оказались возле её пекла. Я наблюдала, как сгущаются и без того дремучие краски её глаз. Боюсь, сейчас ей бы не хватило могучего самца, а не то что моего скромного арсенала.

– Любишь… раздвигать ноги?… – тантрически размеренно пробормотала я, скрывая бессилие от неутолимости её страсти, и эти слова, будто по-волшебству, приобретали совсем другую зону значений. Меня переполнило. Пьянящее, сексуальное, через край непрошенным чувством и кромешной жаждой близости, толчков и плотности наших волн. – У тебя был кто-то? Кроме Сергея?

– Недавно, – почти инертно ответила она.

– Кто? – кровь хлынула в мозг, обращая прежнее возбуждение в адскую боль.

– Парень из общей тусовки, – продолжила Рита, точно делилась впечатлениями от прогулки за хлебом. – Мы поцеловались. У него встал…

– И что? – спросила я с той резкостью, с которой хотела выкрикнуть “довольно!”.

– …Отодрал меня по-собачьи, – ничуть не растерялась она. – На старом диване… Так крепко, что я думала, пружины лопнут, и он проломится под нами.

Я не узнавала её. Пошлые речи, скорее, моя прерогатива. Максимум, что Рита обычно позволяла, это попустительство моим потенциям.

– Ты врёшь. Я не верю, – помотала я головой, прищуриваясь.

– А может, следовало бы?… – отстранила она моё запястье, пятясь к выходу.

– Это было? – напряжённее требовала я, скованно озираясь на её руки, придерживавшие сползающее полотенце, и бессознательно двигаясь за ней, словно намагниченная.

– Отодрать…

Это было последней каплей. Нечто демоническое и ослепляющее завладело моей душой. В эту ночь я воплощала с молодой женщиной те грязные желания, какие не всякий мужчина мог бы только вынашивать в своих фантазиях. В её силах было остановить, но она лишь поощряла моё доминирование. В итоге, я взяла её, как это сделал бы мальчик-гей с любимым другом, претендуя на все признания, которые в обычном состоянии она бы не произнесла. Ночь впитала их в эротической агонии, заставив на некоторое время поверить и обрушив ноющую тоску в сердце после.

– Я соврала насчёт парня, – когда всё кончилось, глухо прошептала Рита, обнимая сзади и целуя в висок.

“Лгала или лжёт сейчас?” – абсолютно вымотанная, судорожно поёжилась я.

***

Вечером я застала Риту оседлавшей в моей спальне письменный стол и выставившей на его край ногу в чёрном полусапоге с заострённым мысом и ржаво-рыжей прошивкой. Холодный сумрак окутывал её грандиозно беспринципный силуэт, обволакивая размазанным светом со спины и скрадывая во тьме добрые три четверти лица.

– Как ты сюда попала? – оторопело застыла я в проёме. – Ты же уходила.

– Дочь знает норы своего отца, – тонически ознаменовеновала Рита.

От беспрецедентного самоволия визитчицы обдало то ли жаром, то ли холодом. Хищный взгляд не сулил ничего доброго.

– Хорошо посидела? – сухо запустила я. – А теперь – выметайся из моего дома.

– А то что? – криво усмехнулась она. – Пригрозишь увольнением? Вызовешь ментов? …Отрежешь палец?

Я прислонилась к дверному косяку, изнемождённо откинулась на деревянное ребро затылком, потирая лоб. С лихим кавалерийским подскоком, Рита одним рывком одолела расстояние между нами. Я проснулась от учащённого сердцебиения. В спальне давно не было никакого письменного стола. Уже несколько лет он находился в гостинной.

Лучи нежного утра карабкались по западной стене дома, проникая в окно кухни и разбивая тени полнолунной ночи. Я болтала по телефону со знакомой, с которой вчера переписывалась в “Аське” по дороге на выставку. Чуть старше меня, она тоже была ГАПом и с месяц планировала отъезд в Новую Зеландию. Рита образовалась на пороге, потягиваясь ото сна, в шортиках и майке, выданных ей накануне. Прощаясь по телефону, я одновременно сбрасывала в урну абрикосовые косточки и трогала пальцем зуб, пытаясь понять, болит, или показалось.

– Сыр, мясное, мюсли? – перечислила я, облокотившись на подоконник и прихлёбывая кофе.

– Доброе утро, – Рита подошла ко мне, привлекая за талию и целуя рядышком с ухом; я поняла, что оголодала, глядя на её жилку на шее и замирая в объятиях. – Всё, что предложишь… – она лениво перевалилась с ноги на ногу, словно нехотя разворачиваясь и открывая взору аккуратные плечи и пластично перекатывающийся рельеф осанистой спины, пикантно окаймлённый закраинами борцовки.

– Хорошо смотришься, – рука так и тянулась на соблазн от вида её покачивающихся загорелых бёдер. “Я как мужик от неё”, – обескураживающе пронеслось в голове. Я еле сдержалась, чтобы не нагнуть её прямо здесь, на столешницу.

– Ты тоже, – оглянулась Рита, удаляясь в ванную под мой провожающий взгляд и безгласые чертыхания.

“Значит, слона на стол…”, – открыла я холодильник.

Я созерцала, как Рита поглощает куски бастурмы. Она уже осушила полбутылки минералки и всё равно с нажористым причмокиванием напивалась чаем, зачем-то кромсая на тарелке злаковый хлеб, который даже не ела. Вопрос с её отцом, по трезвости утра, волновал куда больше, чем крошки от её трапезы.

– Здесь есть местечко рядом, – пригласила Рита.

Я посмотрела на ошмётки пекарного изделия, потом на молодую женщину, и отрицательно покачала головой.

– Ты сердишься? – спросила Рита.

– Если ты решила рассвирепить меня этим, то нет.

– Хотя бы к колбасе… не ревнуй.

– Господи, Рита, не фальшивь!… – терпение дало трещину. – Ты спрашивала, секс ли у нас или что-то больше. Я на минуту тебя оставила, ты танцуешь с другой. Иногда я думаю, ты и в койку готова прыгать со всеми, кому это покажется примечательным. Для этого есть подобающий тезис. Только “Л” в нём вторая, а первая “б”!

– С колбасой? Спасибо, дорогая, но не эту пассию я ждала… – полушутливо отбрыкнулась Рита, осекаясь при моём наступлении. – …всю жизнь.

Накренившись через угол стола, я плавно и неторопко подвинула её чашку своей, словно расчищая границы.

– Ревность? Тебя это заводило?… – медитативно нагнетала я, будто вдавливая каждое слово в её разверзающиеся зрачки. – От этого ты текла вчера, как сука?…

Её щёки сквозь загар стремительно зарозовели. Источаемое ею сопротивление, однако, крепко приковало её к месту. Я словно ощущала исходящую буйствующую вибрацию подушечками пальцев, методично обнажая одну её грудь от покрова майки и любуясь острой реакцией плоти. Как же обворожительна была эта недотрога!

– …И сейчас… – продолжила я. – Однако вчера ты не была такой стеснительной… Вижу, тебе зябко, девочка. Может, потеплее одеться?

– Стерва!… – глухо выдохнула Рита.

– А за это можно и схлопотать, – железно парировала я, объяв ладошкой её скулу.

Она слегка склонила голову, чтобы поцеловать ложбинку между большим и указательным моими пальцами.

– К твоему сведению, это бастурма, – изрекла я, отстраняясь и забирая со стола свой кофе. – А не колбаса.

– Простите, пожалуйста, – сипло огласила она почти с вызовом. – С ветчиной-то явно всё получится.

Выдержав ноту молчания, я сказала:

– Оставь свои поясничания для папочки. Кстати, насчёт вчерашнего… я была не совсем трезва. Кажется, что-то предлагала насчёт нового проекта. Не совсем помню, – я пожала плечами. – В любом случае, надеюсь, ты не строила особых планов…

– Мы не скрепляли кровью, – отмахнулась Рита.

Раздался звонок в дверь.

– Кого там ещё несёт?… – я закатила глаза, отставив кружку, и, по ходу к коридору, обронила в сторону Риты: – Возможно, ты будешь ведущим, но только…

– …Не в твоей фирме? – в её глазах забегали искорки непринуждённого сарказма.

Я устремила взгляд на центр её лба, инстинктивно пользуя психологические винтики подчинения.

– …Под другим началом, – уточнила я. – Тебе ведь всё равно, с кем.

Первое, что я увидела за порогом, был огромный букет алых роз. Ещё из-за двери посыльный назвал мою фамилию.

– Это Вам! – расплывшись в улыбке, торжественно вручил мне цветы мужчина лет тридцати пяти, атлетического телосложения. – Погодите, нужно расписаться. Вот тут… – он проворно выудил из внутреннего кармана спортивной куртки бланк с ручкой и поднёс ко мне, придерживая картонную подложку.

Благо, что не кровью. Шустрый милок. А не перезрел ли для курьера?

– Без этого никак? – простодушно и блондинисто произнесла я, перекинув охапку, словно люльку с ребёнком, на одну руку, и, активно хлопая ресницами, поставила плюсик в поле росписи. – Так годится?

Мужчина вытаращился на меня и отрицательно повертел головой.

– Черканите хоть как-нибудь, – взмолился он.

– Ладно, – я нарисовала рядом “червячка”. – Так лучше?

Он уже, было, удовлетворённо закивал, пока не понял, что это даже не загогулина, а именно, вполне себе изгибающийся, червячок. Впрочем, он всё же изъял у меня бланк, пока я не разрисовала весь лист.

– Всё. Давайте сюда, – он начал вытягивать мольберт из цепкости моих пальцев.

– Вы уверены? – вежливо осведомилась я, ослабляя хватку.

– Абсолютно, – категорично открестился курьер, словно от чумы.

– Ну, как знаете, – прощалась я. – До свидания!

– До свидания!

В записке значилось: “Тонкая работа. Р.”. Я машинально накрыла ладонью кулон. Вот тебе и звоночек. Чёрт окаянный, прихвостнуло же на мою голову.

Я занесла цветы на кухню. Рита споласкивала посуду. Как мило с её стороны.

– Не беспокойся. Я уже ухожу, – развернулась она ко мне, отирая руки полотенцем.

– Даже не спросишь, от кого? – я старалась не выдать голосом, что не хочу её отпускать.

– Дай подумать. Меня ждут увлекательные испытания или задачки старца Фура, чтобы получить ключик?

– Твой отец, – коротко оповестила я.

– Папа?! – скорее обрадовалась, чем удивилась она. – Что пишет?

Я положила букет на стол и молча протянула скомканную записку. Рита запрокинула на меня изучающий взгляд, развёртывая послание.

– А почему так смята?

– Знаешь этих курьеров… – невинно злорадствовала я. – Неаккуратны.

– Тебе не понравился мой отец?

– Он не слишком-то дружелюбно меня принял.

– Ты зря ему врала. Костюм от Версаче…

Чуть-чуть промазала.

– А не от каких-нибудь …, – она назвала несколько наименований для среднего кармана. – Он сразу понял, что ты далеко не сослуживица: нам не выдают таких зарплат!

Знала бы ещё стоимость часиков, о которых как-то обмолвилась с Лёшей, что покупала такие же. Он тогда подыграл ей дурачка. Впрочем, с учётом её склонности “черпания из разных источников”, лично я бы не сомневалась. На самом деле, определённая “показуха” была вынужденной нормой. Как-то, за чашечкой алкоголя, мы разговорились с евреем-заказчиком, человеком расчётливым, угадывавшем ситуацию лет на 10 вперёд. Я полюбопытствовала: “А как вы думаете, архитектура – прибыльное дело?” – “Давайте посчитаем… Нужно отбашлять чиновчикам – это как здрасти; подрядчикам, чтобы сделали хорошо; туда-сюда… Нет, в России архитектура не выгодна. Но для вас, как личностей творческих, это, безусловно, реализация и отдушина. Вы на своём месте. Однако, например, в Англии, я бы вложился!”. И почему нам с Борей за “творческими личностями” всегда мерещился “обслуживающий персонал”? Ах, да, – наверное, из-за отношения. Конечно, еврею-заказчику совершенно не надо знать, что основной приход фирмы состоял в “откатах”. Сами подрядчики, скорее, доплачивали бы нам, чем мы им.

Едва ли папаша – шмотных штампов дока, а вот по драгоценным камешкам – вполне вероятно.

– Где у тебя вазы? – спросила Рита. – Подобающего размера найдётся?

– Вон там есть, – пожала я плечами. – Ведро. Мусорное.

Я отлучилась в спальню и притулилась к щели за тюлем. Ещё бы рентгеновское зрение, чтобы видеть сквозь крыши машин.

Я перешла в гостинную, и, выперев коленки подле журнального столика из чёрного стекла, начала вычерчивать “крестики-нолики” в блокноте.

– …Мы в прошлый раз слишком быстро окончили разговор, – встретил меня низкий мужской голос. – Я собирался поинтересоваться, когда вы выплатите остаток.

– О чём вы? – кончик шариковой ручки застрял в точке очередной линии. – Я платила вперёд и сразу.

– Ну, да, остаток. Как это называется?… Премиальные. Мы же решили вашу проблему. Чисто и без вопросов.

Премия? Какая, к черту, премия? У меня язык не поворачивался вскрикнуть: “Я не заказывала отрезание пальца!”

– Вы сами сделали то, на что мы не договаривались, – мне так и хотелось хорошенько постучать им по голове. Чем-то тяжёлым, иначе чугунные лбы не почувствуют.

– Дамочка!… Вы же не думаете, что на следующий день ключи лежали бы на том же месте? Они уже десять раз замки поменяли. Мы выполнили работу заранее. Нам полагается надбавка. Премия.

– И сколько вы хотите?

Он назвал сумму.

– Сколько? Шутите? Это в несколько больше, чем то, что вы уже получили.

Я обронила взгляд на светлый ковёр. На его ворсе застрял комочек пыли. Поймав за “гребешок” нарушителя кристальной чистоты, я задумчиво изучала его перед собой. Обычную девушку рядом. Неглупую, милую, опрятную, без закидонов. Не проблемную, не Риту. Хотела раз за разом. Пока не прекратила пытаться их полюбить. Куда я качусь? Меня ужаснуло от призрака утерянных ценностей.

– Да, но вы учтите. Мы продумали, рассчитали за вас…

– А если я посоветуюсь с Михаилом Иванычем? – скорее, машинально перетасовала я.