Текст книги "Флейта (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Немного раздражен и строю план побега.

Я смотрел вдаль, там, в сумерках, был парк. Я помню, как играл в нем в далеком детстве. Каждую тропинку…

– Могу посодействовать, за умеренную плату… – теплая рука легла мне на поясницу, он всегда слишком откровенно касался меня, и его ничуть не беспокоит, что я его племянник. Да и разница у нас небольшая, пять лет всего.

– Итон, не надоело еще?

– Ну, что ты, Энтони, я всегда с таким нетерпением жду вот такого сборища глупых девчонок… чтобы увидеть тебя.

– Ох, ну конечно. И кстати, ты мне должен за то, что не сказал о том, что меня сегодня тут ждет. Я поставил бокал на маленький столик и повернулся к нему, он не убрал руку, и она оказалась у меня на талии, дядя улыбнулся и встал чуть ближе.

– Если быть откровенным, я не знал. – Невинно улыбнулся он мне.

– Ну да, охотно верю.

Я вдруг стал серьезным, потому что он наклонился ко мне и зашептал:

– Как там твой малыш?

– Прекрасно. – Еще чуть ниже, а я смотрю в его глаза.

– Обожаю, когда ты так смотришь на меня. Прекрасно, говоришь? Очень симпатичный мальчик, но я уже сказал тебе свое мнение о нем. И, если честно, не понимаю тебя, Мираж.

Он не поцелует, я знаю, чтобы он там не испытывал – все это лишь флирт на грани стеба.

– Понять меня не могут, ужас. – Я улыбнулся и возвел глаза к небу. Рука на талии сжалась, а может и ошибаюсь – и поцелует.

– Вообще, если по существу, он мне нравится, и я не могу сопоставить твои слова и то, что вижу. А вижу я перед собой мальчишку, повидавшего много горя и неразучившегося стесняться и краснеть. Плакать когда больно. И мне это нравится в нем, его беззащитность и нежность. – Я говорил, смотря в его глаза. Итон улыбался.

– Если не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь, Энтони, он также симпатизирует тебе…

– Да.

– Хочешь приручить зверька?

Я фыркнул.

– Давай не будем об этом, я попросил тебя достать информацию – ты достал, даже высказался, что раньше никогда не делал. Даже в той истории с Бетом ты не высказывал свою точку зрения. Что изменилось сейчас?

Он еще немного склонился и прошептал мне в ухо, обдавая меня теплым дыханием.

– Он так смотрел на тебя, а ты, я знаю, все замечаешь и улавливаешь, ты же знаешь, что он влюбился… и я знаю. Но…

– Итон, вот этого не нужно, мне уже не пятнадцать, когда я смущался от твоих шаловливых ручек…

– И мне не двадцать, когда я дрочил на твои фотки…

– О, какие откровения, дядя! – шепотом воскликнул я. А он, наконец, набрался смелости или просто уже созрел, впился мне в шею.

– И что ты делаешь?

– Дурею.

– Это точно. Если папа или, не дай Бог, мама сюда заглянут в поисках нас, ты не отделаешься просто презрением…

Его губы слегка прикусили кожу за ушком, и юркий язычок прошелся по мочке.

– Энтони, ты же знаешь, мне безразлично ее мнение.

– Знаю. – Тихо ответил я. А он поцеловал меня в скулу, прошелся губами к уголку моих губ. Я немного развернулся, чтобы тихо проговорить:

– Глупо желать меня.

– Я и не желаю, это называется похоть, хотя кому я это говорю, ведь это я распространял эти глупые слухи о тебе, по твоей, кстати, просьбе, и за этой ложью есть все же немного правды… Любишь милых мальчиков, таких, как Терри Грант и твой Шел. Обожаешь… и, к большому сожалению, взрослые дяди тебя не интересуют. Но платы за информацию мне мало… – он задышал чаще. Мне не было противно, было параллельно. Я хотел другого человека, не его.

Конечно, он мой родственник, но в детстве нам это не мешало, и я точно знаю, что испытаю с ним, но мне этого не хочется.

– Итон, мои секреты – это мои секреты, а твои услуги я уже оплатил круглой суммой.

– Раньше было по-другому. – Он отстранился и облизнулся. – Но я понимаю, я слишком стар…

Мы засмеялись.

– Нет, ты просто слишком настойчив, вот и все, и эти твои попытки затащить меня бедного в постель просто ничтожны. – Высокомерно закончил я. Мы снова рассмеялись.

– Не хочешь, чтобы твой мышонок почувствовал себя ненужным и использованным?

Я перестал улыбаться и стал серьезным, снова повернулся к парку.

– Я, кажется, влюбился. Впервые в жизни, Итон.

– Жаль слышать это. Но не по той причине, что ты влюбился, а по той, что это с тобой впервые… Иди сюда. – Он притянул меня к себе и погладил по голове.

– Итон, мне тридцать, и я уже не маленький, испугавшийся смерти мальчик.

– Это неважно. Кто-то должен пожалеть тебя, Мираж. И я рад, что эта почетная роль только моя.

Я расслабился в его объятиях. Не хочу вспоминать, как плакал на его руках, когда умер мой единственный друг. Не хочу вспоминать, как он жалел меня, когда у меня случился первый раз с парнем. Не хочу вспоминать, что в самые мои сложные моменты жизни он рядом.

– И еще… когда ты скажешь ребятам о том, что теряешь голос? Когда онемеешь вконец? – строго спросил он. Я покачал головой, а он улыбнулся мне в волосы.

– Я даже не знаю, чем потом заняться… то есть, не хочу приходить к отцу и молить его, наконец взять меня в компанию. Я, конечно, могу заняться журналом, но Ханна и без меня там отлично справляется.

– Ты спрашиваешь у меня совета, Энтони?

– Допустим.

Я поднял на него лицо, он улыбался.

– Знаешь, за последние десять лет, весь период, что ты в шоу-бизнесе, я заметил одну деталь. Возможно, ты ее тоже заметил и даже думал об этом. Ты собираешь вокруг себя детдомовских парней… последний твой улов аж две персоны, одна из которых – девушка на продажу… ты никогда не думал открыть свой детский дом?

Я шокировано открыл рот, потом тут же закрыл и печально улыбнулся.

– Для того, чтобы собрать всех обездоленных, мне придется прикупить замок… два. Да и как, грабить детдома?

– Нет, конечно, возможно, я смогу помочь тебе в этом деле.

– И как?

Он все еще обнимал меня, и я не спешил оттолкнуть его, потому что вот к такому я привык.

– У меня есть фамильная недвижимость. Ранчо, я бы сказал. Там сейчас никто не живет, потому что оно слишком далеко, и его отдали мне в полное пользование как невостребованное, конечно, подачка… но я еще тогда подумал, что оно пригодится. М? А по поводу детей… тут тоже есть плюс, я, когда разбирался с делом Шела, нашел базу детей на продажу. Кто ее ведет неизвестно – и это вообще глупо, конечно – вести такую базу, но нам на руку.

– Построить на землях твоего ранчо приют? И отслеживать детей на продажу…

– Верно.

– Ты сумасшедший.

Он задорно улыбнулся.

– Мы с тобой, Энтони, в немилости у семьи, но нам не мешают заниматься тем, что нам нравится, так почему бы не сделать что-то действительно полезное… м?

– Если я потеряю голос на следующем концерте, у меня уйдет много времени на реабилитацию. И ребят пристроить нужно. И Шела…

– Зачем так тянуть. Расскажи им сейчас.

– Я не могу. Они рассчитывают на меня, я должен протолкнуть Шела как можно выше.

– Он и так уже взлетел, как только вышел с тобой на одну сцену, Мираж. А по поводу реабилитации, возможно, не стоит тянуть. Когда ты планируешь следующее выступление?

– Через неделю, две максимум, он должен примелькаться.

– Вот и занимайся его раскруткой. А я займусь строительством и отслежкой детей. Твои деньги и наше влияние вкупе могут дать неплохой результат.

Я улыбнулся. Идея мне нравилась.

– Что взамен? – прямо спросил я, смотря в его карие глаза. Не такие темные, как у Шела.

– Я пока не решил. Но мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив и в твоих разноцветных глазах были искорки этого счастья.

Я улыбнулся шире и сам припал к его губам, он помедлил, а потом отстранился. И поцеловал меня в щеку, зарыл руку в волосы и притянул мою голову к себе на плечо.

В сущности, он мне не дядя, скорее, отец. Но у нас странные отношения, всегда были и всегда будут.

Идея с приютом давно витала в воздухе. С настоящим приютом, где есть улыбки детей и их радостный смех, где их учат писать и читать, играют и, конечно, прививают любовь к музыке. Такой приют, куда дети могли бы возвращаться после выпуска. Так как я хотел бы давать им начальное образование… Черт! Это будет сложно, но в перспективе возможно.

И никогда никаких слез.

И судьбы моего малыша.

Глава 13. Мышонок в моих объятиях.

Всю дорогу домой я думал о словах Итона. Мы еще долго стояли на балкончике и обговаривали детали.

Нужно будет съездить на ранчо, посмотреть, что там хотя бы есть и на что рассчитывать в акрах. Дядя был полон энтузиазма и пытался заразить им меня, у него получилось. Конечно я понимал, что вся идея без инвестиций и поддержки свыше не разовьется, и нужно работать над этим.

Но я всегда становился слишком дерзким и властным, если дело касалось детей. Детей, которые не виноваты в своей судьбе.

Я завернул на улицу, ведущую к студии, и припарковался около небольшой аптеки. Улыбнулся. И мои мысли сразу потекли в другом направлении. Шел.

Я не мог просто так бросить его на произвол судьбы, да и после его признания это уже просто невозможно, так что нужно сделать его первый раз со мной незабываемым.

Первый раз со мной…

– Черт, Мираж, ты же не думаешь, что это будет так легко? – задал я сам себе вопрос и вышел из машины, пошел в аптеку. Было еще только начало седьмого, и девушка за стойкой отсчитывала минуты до конца рабочего дня. Я улыбнулся, и она округлила глаза. Странная, если работает в этом районе, то должна была привыкнуть, что к ней иногда забегают звезды за обезболивающим и за…

– Презервативы и смазку.

Она покраснела и кивнула.

– Смазку со вкусом манго?

Я сначала даже не понял, о чем она меня спросила, а потом рассмеялся и ответил:

– Нет, милая, манго я предпочитаю слышать только в геле для душа.

Она покраснела сильней и удалилась. Через несколько секунд я стал счастливым обладателем смазки и пачки презервативов.

Сам не могу понять, что потянуло меня купить все это. Хотя, если я смогу сделать все плавно, без рывков, и смогу удержаться от агрессии, то вполне возможно, что у нас получится… сегодня с Шелом.

Я зашел в студию и удивился. Было тихо.

Прошел на второй этаж и заглянул в комнату Шела, она была пуста. Расстегнул пиджак и вошел в свою комнату, улыбнулся: он спал поверх одеяла. Трогательный и милый, прикрывал одной рукой глаза от ночника, а вторая покоилась у него на животе. Но больше всего меня умилило то, что он был в моей футболке. И плевать, что в концертной.

Я скинул пиджак и расстегнул рубашку, подошел и присел рядом.

Приоткрытые губки и румянец на щечках. Тонкие пальчики и спокойное дыхание. И он не спал.

– Ты долго. – Прошептал он.

– Прости, мама устроила очередные смотрины, было сложно вырваться. Если бы не дядя Итон, я бы застрял там и вернулся только завтра.

Он убрал руку от лица и с тревогой посмотрел на меня.

– Твоя мама хочет, чтобы ты выбрал себе жену?

Я улыбнулся, в его глазах было столько страха, и когда он начал перерастать в тоску, я наклонился и мягко поцеловал его в нос.

– Моя мама может хотеть всего, чего ей там захочется, малыш.

В свете ночника я видел, как заблестели его темные глаза, и как в них появились эти прекрасные золотые искорки.

– Вы с Майлзом купили кофе? – ушел я немного от темы и встал, начал раздеваться дальше, аккуратно вешая на вешалку костюм, нужно не забыть отправить его в химчистку. Я пытался отвлечься, чтобы не напугать его.

– Да и отнесли две банки Терри.

Он сел на кровати и после этой фразы ненадолго замолчал, потом вздохнул.

– Тони…

– Да? – я обернулся и столкнулся с его немного встревоженным взглядом.

– Он действительно красивый.

Я приподнял бровь.

– Терри.

– Шел, ты хочешь сказать, тебе понравился Терри Грант? – я сдерживал улыбку, потому что мальчишка на кровати вскочил и возмущенно посмотрел на меня, но потом медленно подошел и прошептал:

– Я вчера признался тебе… в любви. Я не настолько беспринципный эгоист, чтобы взять свои слова назад… – черные глаза сверкают, этот румянец на щеках, сводящий с ума, и он снова шепчет.

– Я люблю тебя.

А я снова не могу найти в себе сил, чтобы сказать, и просто притягиваю его к себе, и шепчу:

– I love you, Шел.

Он вздохнул и уткнулся мне в плечо.

– Это же английский?

Я улыбнулся и поцеловал его в макушку.

– Да.

– Красиво.

Потом немного отклонился и проговорил мне в губы:

– Ты же не считаешь, что я не понял?

Глаза блеснули, и он попытался сдержать улыбку. Но она все равно расцвела на его лице. И я, если честно, отдам за нее весь мир, за улыбку мышонка в моих руках.

– Надеюсь, что понял.

– Понял. – И он порывисто обнял меня за шею, впился в губы. А я вдруг осознал, что от его инициативы идет кругом голова, и подхватил его на руки.

– Вот и прекрасно. А теперь мы примем душ, и я покажу тебе, что не только красиво говорю…

Он хихикнул и стянул футболку.

Я поставил его в кабинку и скинул боксеры, зашел следом. Я видел, он почти не сжимался и старался вести себя естественно.

– Шел, давай мы договоримся, что ты не будешь вспоминать то, что было с тобой. И в моих руках расслабишься.

Он лишь кивнул и встал ко мне спиной, открыл кран с холодной водой, потом открутил горячую. Я обнял его и притянул к себе, поцеловал в плечо. Нежно прошелся руками по бедрам и животику.

– Тони, а что скажет твоя мама, когда узнает, что ты любишь мальчиков? – вдруг спросил он.

– Шел, мышонок, моя семья прекрасно знает о моих предпочтениях.

– Правда? – он развернулся и поднял на меня удивленные глаза.

– Да.

Я чувствовал его волнение и смятение, как его слегка потряхивало. Как он пытался дышать медленней.

– Шел, ты нервничаешь из-за того, что мои родители знают о том, что я предпочитаю мальчиков, или тому есть другая причина?

Он прикусил губу, и я удивленно ощутил дрожащую ручку у себя на талии.

– Я весь день пытался настроить себя на ночь… – хрипло проговорил он. – Я знаю, что ты не сделаешь мне больно, я знаю, что ты абсолютно не такой как те люди…

– В подтексте здесь я слышу очень крупное «но».

– Нет. – Он покачал головой. И попытался улыбнуться.

– Я хочу заняться с тобой…

Я видел, это слово он проговорить не сможет и сам наклонился к аккуратному ушку:

– Любовью?

Он округлил глаза. Дыхание сбилось, и он глубоко вздохнул, а я накрыл его губы. Попытался поцеловать без страсти, но выходило плохо, я ведь тоже целый день настраивался на романтично-эротический вечер. На его горячую кожу под своими ладонями, на его стоны от моих сильных толчков. И сейчас, сжимая в объятиях хрупкое, стройное тело, я не мог поверить в то, что он сам хочет меня.

Я немного раскрыл его губки язычком и мягко толкнулся в горячий ротик. Шел встал на носочки и немного игриво прикусил мне язык.

– Любовью. Хочу заняться с тобой любовью. – Прерываясь на каждом слове, проговорил мышонок. Я улыбнулся и взял с полки гель, налил его на руку, по ванной комнате распространился запах моего любимого манго. Хочу, чтобы его кожа пахла им.

Мягкими, круговыми движениями по гладкой коже. Втирая в нее, в такую любимую, свой любимый аромат и целуя раскрытые навстречу губы. Лаская его и не давая опомниться, я сполоснул его прелестное тело и сполоснулся сам, укутал в полотенце и вынес в комнату, он продолжал меня целовать, нежно прикусил мочку ушка и пальчиками обхватил сосок.

– Мышонок… – не хотелось думать ни о чем, не хотелось, чтобы он ассоциировал меня с кем-то, поэтому нужно было сделать всё так, как у него никогда не было. Я положил его на кровать, он тут же приподнялся и попытался утянуть меня к себе в объятия.

– Я сейчас задам тебе вопрос, на который я хочу получить ответ, хорошо?

Он лишь кивнул.

– Я бы очень был благодарен, если бы ты мне ответил: как ты хочешь сам?

Я знал, что мы уже пытались поговорить на эту тему, но тогда не очень получилось. Но сейчас у него было достаточно времени, чтобы оформить свое желание в образы.

– Я… просто хочу, чтобы это был только ты и всё.

– Мой малыш, это так расплывчато… – я улыбнулся. – Хорошо. Только если что-то будет не так – ты мне скажешь, не зажмешься или уплывешь в свой особый мирок, а четко скажешь, что тебе неприятно. Он снова кивнул.

А я отбросил полотенце и лег рядом. Накрыл его губки своими губами, хотелось, чтобы он отвлекался и в то же время тонул вместе со мной.

Я тонул. Тонул в нем, в его нежности и в его безропотно открытых губках. Я старался делать все медленно, чтобы самому поймать тот момент, когда он перестанет реагировать на меня.

Подушечками пальцев я мягко прошелся по его плечику, спустился к соску и погладил по ореолу, ущипнул бусинку. Губами по ароматной шейке, к ключицам, прикусил, Шел лежал тихо, я отстранился и взглянул в его глаза.

– Что?

– Я только сейчас понял, что меня так никто не ласкал…

– Прекрасно. – Хрипло ответил я. И я не лукавил, это действительно было прекрасно. Я обхватил губами нежную бусинку соска и поласкал ее внутри язычком. Шел вскрикнул, глухо, но все же мне понравилось слышать реакцию на мои ласки. Я пока не стал что-либо говорить. А просто перешел ко второму, обиженному мной, сосочку. А мой мышонок выгнул спинку.

– Тони, – прошептал он в тот момент, когда я опустился чуть ниже и провел мокрую дорожку по впалому животику.

– Что, Мыш?

– Если ты будешь продолжать в том же направлении – я кончу.

– А разве мы не этого добиваемся? – немного насмешливо спросил я. Он откинулся на спину и запрокинул голову, простонал чуть громче, а я сомкнул пальцы на его возбуждении.

– Конечно, я хотел, чтобы ты кончил от моего члена в твоей сладкой попке, но если ты сделаешь это несколько раз, так будет даже лучше, поверь. – Я надеялся, что все мои манипуляции со словами немного подготовят его, и мне не придется успокаивать Мыша после несовершенного акта.

Я медленно накрыл его головку своими губами, почувствовал, как он застыл и перестал толкаться в мою руку. Но через пару движений он снова вскрикнул. И двинул бедрами навстречу ласке, ища ее, и мне было приятно, правда, я раньше не мог представить, что буду получать удовольствие от минета.

И это мой второй раз, когда я точно знаю, что мне хорошо от тихих стонов и дрожи моего партнера подо мной. Плавно и не спеша, чуть придерживая его бедра рукой, чтобы он не толкался, я мягко раздвинул его точеные ножки и открыл банку со смазкой, которую я кинул на постель сразу как пришел, тут же неподалеку лежала пачка презервативов. Шел не среагировал, когда мои влажные пальцы покружили около его дырочки. А только хрипло простонал.

– Тони…

Я не стал отвечать и просто немного глубже погрузил в себя его член, второй рукой играя с сосочками. Я чувствовал его дрожь и все время прислушивался к дыханию, но он наслаждался, я мог точно сказать, что мой мышонок сейчас ловит приоткрытым ртом воздух и закатывает от восторга глаза.

Пальцы, как и в первый раз, легко погрузились в него, и Шел выдохнул, громко и не сдержанно.

Подготовка моему мышонку была не нужна, но я не мог так просто ворваться в такое нежное, горячее тело и медленно добавил третий палец, а второй рукой нащупал упаковку презервативов. Но Шел удивил, протянув мне раскрытый, я отстранился от него и убрал пальцы.

– Шел, малыш мой, ты только не думай, что ты нужен мне лишь для траха.

Он снова не ответил, только покачал головой.

– Посмотри на меня. – Тихо попросил я, когда накрыл его собой и раздвинул ножки. Его реснички трепетали, и он медленно раскрыл свои затуманенные страстью глаза, посмотрел на меня. Я улыбнулся и поцеловал его в уголок глаза, нежно и не спеша по контуру лица, дорожка влажных поцелуев до уголка губ и мягкий толчок в его горячую дырочку.

– Мммм… – он попытался закрыть глаза и отвернуться, но я не позволил.

– Маленький, только смотри на меня и слушай.

Я взял его дрожащую руку и положил себе на грудь.

– Слышишь? Это ты заставляешь его так биться. Ты.

Он шокированно смотрел на меня, и вдруг глаза наполнялись слезами, а бедра самопроизвольно подались ко мне.

– Тони. Пожалуйста. – Прохрипел он. Я оперся рукой о кровать, а второй держал его тонкую ладошку у своего, бешено стучащего от всего сразу, сердца. Сделал плавный толчок в него и, не отпуская наш зрительный контакт, медленно проговорил:

– Ты мой. И я никуда тебя не отпущу. Никогда. Мой мышонок.

Он вскрикнул и вдруг обнял меня за шею и сам поцеловал, а я уже не мог остановиться, делал сильные, размашистые толчки в его потрясающее тело. Через несколько толчков мой малыш оторвался от моих губ и выгнул спинку, сам подался на мой член. Обвил ногами мою талию и протяжно застонал.

– Еще.

Мне, если честно, давно снесло крышу, и я, уже не думая, подхватил его и опрокинулся на бок.

Сильно. Несдержанно. Всепоглощающе. Страстно.

В какой-то момент мой мышонок оказался сверху, и то, что он творил – поразило меня. Ритмично, немного крутя попкой, сжимая меня внутри своего тела, он не издавал ни звука, а только дышал. Тяжело, на вдохе.

– Шел! – я обхватил его тонкую талию руками и немного затормозил. – Тише, мышонок, тише.

– Тони, я люблю тебя. – Слезливо, почти рыдание. И я только понял – парень в истерике, оттого ли, что у него получилось просто заняться со мной любовью, оттого ли, что он сверху, я сам не понял. Но притянул его к себе и, гладя по спинке, медленно покачивался. Чтобы не потерять ту ниточку наслаждения, что была между нами.

– Тебе хорошо?

Если бы мои поклонники услышали это, это была бы новость года. Но мы были одни, и я мог вести себя как человек, потому что мне, черт возьми, было важно, что он чувствует, когда я в нем!

– Да. Пожалуйста, не нужно меня ненавидеть. Я не специально. Я не хотел, просто ты такой красивый, заботливый, добрый, мой… – с каждым словом истерика усиливалась, и он начал рыдать.

– Не останавливайся… – прорыдал он мне в шею и сам насадился на меня.

Вцепившись мне в плечи, он приподнялся и начал двигать бедрами. Я такого никогда не видел, он плакал и стонал, двигался и пытался еще что-то сказать. Я мягко перехватил инициативу, и он снова оказался прижат ко мне.

– Тихо, я понимаю, тихо. Ты мое солнышко, мышонок мой, сладкий, тихо, вот так… так хочу в тебя врываться сильней… позволишь показать тебе, как ты мне нужен? – я пока не мог просто шлепнуть его или укусить. Мне казалось, что так с ним поступали все его бывшие насильники. Да, именно насильники, потому что назвать их его любовниками у меня язык не поворачивался.

Он поцеловал меня, прикусывая кожу на шее, и я принял это как знак согласия. Немного подождал и шлепнул его по нежной ягодице. Шел застыл.

Я не убрал руку с места удара и немного сжал кожу, подбросил бедра. Он шокированно раскрыл ротик и вдруг улыбнулся, наклонился и прошептал:

– Значит, слухи не врут?

Я ухмыльнулся. Он был зареванный, красный от смущения, но шальные глаза блестели лукавством.

– Почти.

Я обхватил его ягодицы и стиснул, прижимая его к своему паху сильнее, и резче задвигал бедрами. Он не был узкий или тугой, но он подходил мне идеально.

И его глаза говорили о восторге. И я ловил каждую перемену на его лице после своих действий. И был обрадован, когда Шел запрокинул голову и гортанно застонал, кончил мне на живот.

– Сейчас – сейчас… – прошептал я, переворачивая его на бок и сходя с ума от пульсирующих стеночек. Я кончил в презерватив и накинулся на его припухшие губы, простонал в его рот.

– Je t'aime, мышонок.

Конечно, я понимал, что нужно поговорить, что так все оставлять ни в коем случае нельзя.

– Шел… – мягко начал я. Он лежал и обнимал меня своим тонкими ручками за шею. Сопел.

– Это было здорово. – Тихо ответил он.

– Я не это хотел услышать.

– А что? – также тихо.

– Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Он спрятал свое лицо у меня на груди и прошептал:

– Попа.

Я в шоке открыл рот. И вдруг услышал смешок.

– Что болит? – насмешливо.

– Попа, в которую ты так страстно меня отымел. – Он поднял свое, все еще заплаканное, личико и улыбнулся. – Все в порядке, Тони, правда.

– Я рад это слышать. – Я смотрел на него и вдруг заметил этот странный взгляд. – Все же, что

не так? – я видел, как он пытается закрыться, защитить что-то, но не может.

– Я правда люблю тебя. Ты слишком много значишь для меня, и… – он вздохнул и вдруг немного отстранился, открыл верхний ящик моей тумбочки, а я с замиранием сердца смотрел на флакон микстуры, смягчающей горло, в тонких дрожащих пальцах. И запоздало вспомнил, что забыл его в ванной утром, когда собирался к родителям.

– …Вот.

Он сел рядом и посмотрел на меня уже серьезно. Правда, всю серьезность портили дорожки слез на щеках.

– Шел, это просто для смягчения голосовых связок… – я попытался сказать это беспечно, но меня сильно схватили за волосы, запрокинули голову и прошипели.

– Ты можешь эту глупость Марсу рассказать, Коту, Майлзу или…

Я смотрел, как он злится. Перехватил его пальцы в моих волосах и переплел их со своими, Шел отпустил мои волосы и припал к губам.

– Я волнуюсь, вот и всё. – Прошептал он. Я поднес его тонкие пальчики к лицу и поцеловал.

– Не стоит, я разберусь сам.

– Когда потеряешь голос?

Какой же он все-таки мальчишка. Настырный, маленький, упрямый и своевольный, но умопомрачительно красивый и страстный, заботливый.

– Шел, я не…

– Не нужно мне врать! Мираж, в конце-то концов, ты же взрослый мужик! И что тебе стоит обратиться к врачу?!

Флакон полетел на пол, и он упал на меня, уткнулся в живот и затараторил:

– Я переживу без музыки, я буду играть только для тебя, ты только, пожалуйста, пой, я не могу без твоего голоса, я, когда тебя увидел, узнал сразу… я наврал, да, я знал кто ты. Я хотел к тебе в группу, но даже не надеялся, что так повезет. И еще знал, что Марс меня узнает, я шел на такой риск, когда ты предложил мне поехать с тобой, я знал, что Марс знает, что меня продали и что я теперь как шлюха, и он был удивлен, но пощадил мою гордость. А ты выкупил, ты не представляешь, что для меня это значит! И если ты сейчас потеряешь голос – я не смогу без твоего голоса, я так люблю тебя, ты спасал меня в те минуты, когда я думал, что умру, ты, только ты, Мираж. Тони, я так люблю тебя! – последнее он закричал и разрыдался снова.

А я лежал на кровати, прижимая к себе плачущий комок, и анализировал…

– Знал, что это я?

Он кивнул.

– Спасал тебя своими песнями? – снова кивок. – И Марс знал, что тебя продали?

– Да. Не вини его, что он не сказал, я просил не говорить. – Хрипло от слез прошептал Шел.

– Твое имя…

– Ноэль. Ноэль Вайт-Шел. Шел – это не от «Шелковой мышки», это моя вторая фамилия.

Я обнял его еще сильней. Нет, обманутым я себя не чувствовал, просто теперь я немного не понимал.

– Шел, что же из всего того, что ты мне рассказал, правда?

Он приподнялся и всхлипнул.

– Всё. Но я немного исказил правду об усыновлении и о причине возвращения в приют… – он закусил губу и сжался.

– Тони, я люблю тебя, правда, честно… я…

– Всё. – Тихо проговорил я и снова притянул его к себе. – Я хочу услышать правду об усыновлении и о том, что ты еще скрыл.

– Ничего, только о… маме. И возраст. – И я сжалился над ним, обнял сильнее и поцеловал.

Ты расскажешь мне, малыш, все, потому что такие глаза как у тебя врать не могут.

Глава 14. Приоткрываясь.

– Она нашла меня, когда я уже понимал, что окружающий мир не чистый и красивый, что люди никогда не смотрят с нежностью, что я нужен только для того, чтобы срывать на мне зло. Она сама сказала, что она моя мама. И я пошел за ней, потому что верил, что она не обидит и не предаст. Сначала все было и правда так, но потом стало портиться, искажаться. Становиться наигранным. А я не домашний ребенок, я прожил в приюте долго, хотя и не разучился быть нежным. Она отдалилась, и в то время, что я жил с ней, вышла замуж за хорошего, наверное, по ее мнению, человека, но он таким не был. Он стал невыносим. Жестокое чудовище. Полицейские сказали, что он убил маму из-за ревности, но это не было правдой, она застала его в тот момент, когда он почти изнасиловал меня, и попыталась защитить.

Он замолчал, а я похолодел от ужаса. Обнял его.

– Но она была слаба, точно так же как и я. И умерла, на мой взгляд, очень глупо. Его отправили в тюрьму, меня обратно в приют. Только в другой, а там директриса даже спрашивать не стала и что-либо объяснять, продала меня в первый попавшийся бордель. Но по какой-то причине я все равно был приписан к приюту и мог вернуться, хотя особо не хотел жить там; мадам, которая содержала бордель, не нуждалась в жильцах, так что я жил в приюте, не имея права ни на что. Все заработанное забирала мадам, а в приюте особо кушать нечего, так что моё увлечение музыкой и флейтой стало неким островом, чтобы не сойти с ума. А потом я услышал твой голос… – он снова затих.

– Как ты оказался у того мужлана? – тихо спросил я.

– Меня передавали из рук в руки… как вещь.

– Шел, ты понимаешь, что теперь, когда я все это услышал, я не смогу относиться к тебе как раньше? – я затаил дыхание и ждал реакции. Он медленно поднял личико и посмотрел на меня затравленным взглядом. А потом задрожал.

– Я понимаю.

– Нет, ты не понимаешь. – Тихо прошептал я в его ушко. И подхватил его на руки, понес в ванную, включил горячую воду и сел в ванную прямо с ним. Он непонимающе посмотрел на меня.

– Тони?

– Теперь ты поймешь на своей нежной шкурке, что такое забота Максвелла. И уж поверь, это тяжкое бремя. И как считает Бетховен, вообще нереальная ноша для окружающих.

Он улыбался, а я был счастлив, что он это делает.

– Тони?

– Да.

– А ты когда-нибудь любил? Так, чтобы сердце замирало от одного вида человека… потому что у меня замирает сердце от твоей близости.

– Нет. – Тихо прошептал я в его губы. – Но у меня очень давно был друг, он умер, когда я еще не мог оценить правильно влечение, и больше у меня не было друзей и близких сердцу. Я всегда считал его идеалом, пока не узнал Гранта, а потом все эти эмоции перекрыл твой образ.

– Все же, тебе нравится Терри? – печально проговорил Шел и опустил голову.

– Ты слышал мою последнюю фразу? – прошептал я в его ушко и зачерпнул горячей воды в ладони, облил его плечи.

– Да, слышал, но он намного красивей меня.

– Ну, малыш, это уже мне решать, правда?

– Да.

– Хочешь, завтра поедем туда, где ты никогда не был, только вдвоем?

– Это легко, я вообще нигде не был. – Улыбнулся он. И вдруг Шел стал серьезным и уже другим голосом проговорил.

– Тони, ты только, пожалуйста, не думай, что я хочу быть с тобой потому, что ты такой богатый и знаменитый, мне ничего не нужно, только ты.

Настала моя очередь вздыхать.

– Я так и не думаю. Ты просто не видишь себя со стороны.

Я взял мочалку и налил на нее гель для душа.

– Если выбирать кого-то, то такого чистого ангела как ты.

– Я не ангел.

– Хм, а мне кажется, этот образ тебе подошел бы. Шел… Ноэль, я хочу показать тебе, что не все люди такие как те, с которыми ты сталкивался все свои шестнадцать лет.

Он сначала сморщился, видимо, от имени, к которому не привык, а потом открыл ротик.

– Ты знаешь, сколько мне лет, но откуда, в моем деле даты рождения и имени быть не должно.